Текст книги "Атлантида, унесенная временем"

– Похоже, что город вписан вокруг собора! В городах соборы оказываются задавленными современным зданиями. А здесь…

Марко с удовольствием пояснил, что собор возводился не один десяток лет, и закончили его строительство к середине XII века.

Еще добавил:

– В этом городе уже в четырнадцатом века открылась первая на Балканах аптека с двумя лекарями. С тринадцатого века – школа и театр… В общем, это город-памятник… Ни войны, ни землетрясения не смогли его разрушить…

– Землетрясение? – поинтересовалась Ольга, помня, что Атлантида пострадала из-за него.

Марко быстро ответил на вопрос:

– За четыреста лет здесь случилось четыре разрушительных землетрясения: в 1537 и 1563-м, 1667 и 1929-м годах. И каждый раз все четырнадцать городов и городков бухты Бока отстраивались заново…

– Да, Марко, – невесело произнес Стоян, – и здесь, в этом райском уголке, добрались до народа многие беды – набеги, войны, катастрофы природы, а еще, видимо, эпидемии, голод…

– И фашисты, – вставил Марко. – Причем, не только немецкие или итальянские, но и свои – местные.

«Русская тема» в жизни Боки – особая. Народ Боки в начале ХIХ века встал рука об руку с русскими воинами против наполеоновских войск.

Вместе с черногорцами они попросили русского консула в Которе позвать адмирала Сенявина на помощь. Его эскадра стояла в то время у острова Корфу. Жители всех городов бухты создали боевые отряды, и их суда присоединились к русской эскадре.

– Я тут захватил кое-что для вас, – сказал Марко и преподнес каждому хорошо оформленную брошюру о фьорде Бока.

А сам, раскрыв брошюру, зачитал:

– Русская эскадра встала на рейде в Адриатике, и вот что доносил адмирал Сенявин русском послу в Вене о своих впечатлениях при посещении бухты:

«На днях я сам был там и лично удостоверился искренней приверженности тех народов к России. Жители той провинции имеют до четырехсот судов, которые почти все вооружены артиллерией, и до пяти тысяч славных матросов. Оруженосцев имеется до 12 тысяч и храбрость их довольно известна. Они готовы пожертвовать не только собственностью, но и жизнью, и верить им можно в том несомненно».

Позднее из брошюры мы узнали, что в боях в горах бокайцы, черногорцы и моряки русского экспедиционного корпуса успешно сдерживали натиск французских войск. Контратаки черногорцев наводили ужас на французов. По этому поводу участник событий русский морской офицер писал: «Русский штык и дерзость черногорцев повсюду торжествовала».

Владыка Черногории, которому полностью доверял адмирал Сенявин, хорошо использовал особенности местных условий. Он еще в 1798 году был награжден русским орденом Александра Невского за сопротивление французам.

– Черные дни наступили для наших городов, когда русские войска вынуждены были уйти из Боки, – с печалью говорил Марко. – Это случилось летом 1807 года, когда Россия и Франция подписали мир… И Бока была передана французам…

– И к вам пришли вчерашние враги? – с тревогой спросила Ольга.

– Конечно, жители опасались, что Великие Державы разыграют «сербскую карту», – сказал Марко. – Вот как хотели «обезопасить» нас от французов в одной из статей мирного договора…

Он нашел нужную строку в брошюре и зачитал ее:

«Его величество император французов, король итальянский соглашаются ни прямо, ни косвенно не подвергать взысканиям и не преследовать черногорцев за какое бы то ни было участие во враждебных действиях против французских войск».

– И этой бумажкой удалось запретить насилие? – возмутился Стоян, чей народ сверх меры настрадался от внешних врагов не одно столетие.

– Конечно, нет. На деле французские солдаты населению мстили…

Уже вечером в своей комнате я увлекся просмотром брошюры и нашел там удивительный по силе духа признак славянского братства. Оккупировав Боку, французы старались привлечь на свою сторону Черногорию. Характерен разговор, приводимый в тексте, между наполеоновским генералом Мартином и Владыкой Черногории Петром I Негошем.

На вопрос генерала «Какое вам дело до русских?» Негош ответил:

«Прошу, генерал, не трогайте мои святыни. Русские единоверные и единоплеменные нам братья, которые имеют к нам такую же горячую любовь, как и мы к ним.

Мы, славяне, полагаем нашу надежду и славу только на единоплеменных братьев – русских, ибо падут без них и все остальные славяне, а кто против русских, то также и против всех славян».

– И сказано это было в 1807 году… А после русской трагедии в 1991 году Югославия оказалась беззащитной… И вот уже пять лет идет насилие над ней… Боюсь, скоро единой Югославии не будет, – решительно сказал Марко.

Нам сказать было нечего – балканская бойня, развязанная натовцами, потрясла основы понятия «демократия». И до нее оставалось всего четыре года. Но тогда, в заливе Боки, мы этого еще не предполагали. И сказать нашему брату по духу было нечего.

…Но вот Наполеон, собрав под свои знамена почти всю Европу, двинулся на Россию. Ногиш со своим отрядом вошел в Боку и изгнал французов. Но через два года судьбу края решали без него, отдав славянскую Боку католической Австрии.

Подвиг славян. Думалось ли, что в последний год ХХ столетия в Балканской войне НАТО против Югославии «демократическое» правительство России предаст своих братьев-славян, оставив их на растерзание США, Англии, Франции и Германии при поддержке еще пятнадцати стран альянса?

Россия эпохи Ельцина повторила предательство Александром I Черногории, попросив ее Владыку «повиноваться постановлениям союзных держав». Предательство свершилось на Венском конгрессе в 1814 году, когда союзники Россия, Австрия и Англия договорились, что Бока отойдет к австрийской короне.

История Боки заслуживает того, чтобы о ней сказано было поподробнее. Во времена правления Австрии Бока хотела воссоединиться с Черногорией и трижды пыталась силой оружия это сделать (1848, 1882 и 1883 годы).

После залпа крейсера «Аврора» на Неве моряки сорока военных кораблей в Боке восстали, но потерпели поражение. С 1918 года Бока вошла с состав Королевства сербов, хорватов и словенцев. В бухте разместился будущий флот Югославии.

С приходом фашистов флот частично ушел на Мальту к союзникам, а часть его была самими моряками затоплена. Все годы войны в горах Черногории и Боки против итальянских войск действовали партизанские отряды. Только Бока дала 4000 партизан, из которых вышли 4 героя Югославии.

…Три дня мы знакомились с городами фьорда Бока. И даже поднялись в горы в деревню Црквица. Там находится крохотная, но весьма знаменитая метеостанция.

Нас встретили два сотрудника станции – девушка и парень. Он выглядел настоящим черногорцем: кудрявая голова, круглые черные глаза и чуть заметная черная бородка – с таких, верно, пишут местные иконописцы свои иконы. Оба знали русский язык, который в югославских школах изучают чуть ли не как родной.

– Вы стоите на «полюсе дождей», – говорила девушка, смуглая черногорка. – Здесь отмечается самое большое количество осадков… В районе станции их выпадает в среднем 5000 миллиметров, а в отдельные годы – до 7000…

Ольга охнула и, шевеля губами, подсчитала и показала нам рукой, сказав:

– …от 5 до 7 метров…

Нам повезло, на эту высоту мы забрались в ясный день, преодолев четырнадцать поворотов. И ехали мы на простой телеге, запряженной двумя битюгами и приспособленной для туристов, с боковыми сидениями. Сопровождавший нас сотрудник из мореходки говорил, что эти повороты не проблема:

– Вот дорога в старую столицу Черногории, Цетине, имеет 42 поворота, а поднимешься всего на 1000 метров!

С высоты горы нашему взору открывалась величавая панорама Боки. Сверху фьорд выглядел как очаровательное озеро, менявшее свой цвет непрерывно, – из-за облачности, времени дневного света или окраски окружающей природы вдоль его берегов. Оно становилось то синее, то зеленоватое, то синеватое, как горы, вздымающиеся высоко в небо с самого дна залива.

В последний вечер перед отъездом мы с Брисом сидели в кабинете Марко. Кабинет не напоминал помещение «старого морского волка» с атрибутами его морских походов. Не было здесь и атрибутов учебных следов из морской школы. Первое, что бросалось в глаза – это портреты предков Марко.

Семь отлично выполненных, они были глубоко индивидуальными и отличались друг от друга: выразительными мужественными лицами, формой одежды, если это были военные, и морскими камзолами с позументами на воротнике и обшлагах.

Но особым был их взгляд – он следил за каждым неотступно. Семь пар глаз – смелых, открытых, прищуренных, нахмуренных и грозных смотрели на вошедщего. А сделано это было за счет художественного эффекта: зрачок был помещен в центре глаза.

Среди картин на морскую тему я увидел отличные копии двух марин Ивана Айвазовского. И не мог не спросить Марко: почему именно эти две марины в его кабинете? После свойственного ему короткого раздумья Марко сказал:

– Наш Которский залив со всех сторон окружен горами, и закаты или восходы, как у Айвазовского, мы не видим… А хочется объять необъятное в открытом море…

На одной из картин было представлено море в знойный день, когда краски природы блеклые, волна тихая, а блики неяркие. Все подернуто легкой дымкой. Оживляет морской простор парусник, идущий прямо на зрителя, а за его кормой, чуть вдали – пароход, но еще с мачтами парусного корабля. И совсем на дальнем плане – еще один пароход, точнее, его силуэт.

– А эта? – указал я на картину с лунной ночью в заливе с широким горизонтом.

– О, это – память об истоках всех моих предков. Это – Венеция… И сейчас, когда идешь с моря ночью, город встает островом из силуэтов соборов, колоколен, зданий… Я это видел, и не раз… Это видели и мои предки… И Айвазовский подсмотрел этот момент абсолютно точно! Действительно, серебристые тона ночи, шаланда с прямым парусом и с неярким огоньком на борту. Темная гондола с одиноким гребцом, идущая поперек полотна. Создается впечатление спокойствия от гладкого моря и лунного света на его поверхности.

Обычно Айвазовский предпочитал яркие краски солнечного дня, а эта картина вселяла надежду, что скоро будет утро с его солнцем и радостью жизни…

И тут я решился рассказать Марко и Брису о моем первом знакомстве с домом Ивана Константиновича Айвазовского.

– Это случилось летом сорок пятого победного года… Да и потом, в последующие годы, меня допускали в залы музея и в хранилища…

И несколько удивленным Марко и Брису поведал следующее.

В доме-музее-галерее великого певца моря (сороковые годы). Мне было чуть более одиннадцати лет, когда мы, отец, мама, братишка и я, пересекли страну с Севера и приехали в древнюю Феодосию. Здесь с сорокового года жил мой дед, участник русско-японской войны и «кирпичных дел мастер», как он любил себя называть.

На местном кирпичном заводике в его подчинении находилось сорок немецких военнопленных – инженеров и мастеров кирпично-черепичного дела. И по сей день этот завод – лучший на крымской земле.

С дедом проживали моя тетя, сестра моей мамы, и ее дочь. Тетя преподавала литературу и русский язык в местной школе и дружила с семьей Барсамовых – Николаем и Екатериной.

Это они, два простых сотрудника галереи, совершили подвиг, спасая ценнейшие полотна и реквизиты дома-музея Айвазовского. Помогли моряки, которые вняли требованиям Барсамовых, и полотна галереи были погружены на эсминец букально за несколько часов до прихода немцев в город.

Так вот, тетя привела меня в дом-музей и представила Барсамовым. В это время галерея готовила открытие первой послевоенной экспозиции. И я бродил среди огромных полотен и гигантских рам.

Мне разрешалось быть здесь, потому что я дал слово «ничего не трогать». И не трогал, находясь в обычной позе – руки за спиною. Особенно это пригодилось, когда спускался в подвалы с хранящимися там эскизами, рамками, старинными вещами из прошлого века.

Там были сотни эскизов – светло-рыжих и коричневых, из рыхлого картона с набросками, сделанными еле заметными штрихами свинцового карандаша. И все это было подмалевано белилами. И конечно, везде присутствовало море, берег моря, города и поселки у моря, парусные суда…

Многое из того, что видел в хранилище, затем было помещено в комнаты, где жил художник. Так, я увидел там изумительный по выразительности портрет юной жены художника – красавицы армянки, выполненный им самим. Хотя он портреты не писал.

И даже для картины «Прощай, свободная стихия…» по стихотворению Пушкина фигуру поэта написал Репин. И еще один, как я тогда думал, эскиз видел я там. Это была небольшая картина размером с метр, не более. Маслом намечено было яркое зарево над горящим кораблем, берег и дальние горы. А потом в небольшой комнате в музее эту неоконченную картину «Взрыв на корабле» представляли как последнюю, с кистью в руках у которой Иван Константинович внезапно умер на восьмидесятом году жизни.

Картины и вещи брали из хранилища и размещали в комнатах по мере ремонта здания, в которое во время войны попадали снаряды. Но в целом дом-музей-галерея сохранился, хотя рядом был разрушен целый проспект Ленина с его десятками санаториев вдоль всей набережной. Это были сплошные руины, которые, кстати, запечатлел на полотне Николай Барсамов.

Завершая рассказ, я сказал:

– След от этих визитов к Айвазовскому остался на всю жизень. И все, что связано с его именем и работами, я собрал и собираю: альбомы и книги, брошюры и каталоги, открытки и марки, значки… В детстве хотел даже пойти в художественную школу, но вовремя остановился, поняв: быть хуждожником – это не мое, ибо не по Сеньке шапка…

На завтра мы покидали Перасту и доброго друга Марко. И, как и из болгарской Калиакрии, увозили тепло сердец тех, кто повстречался нам в этом райском уголке. И еще – три корзины разной снеди: рыбной, овощной, фруктовой.

Марко сказал: в каждой из корзин лежит традиционный славянский набор – от местной водки-ракии до вина из дальнего горного монастыря под трудно понимаемым, но емким названием «Непьющий монах» (позднее мы убедились, что, отведав хотя бы раз этого вина, непьющим оставатся сложно!).

Через все заливы и проливы мы уходили из бухты Бока. Из глубины фьорда шли по лазурному морю, вдоль берега с белокаменными домами и домиками под красными черепичными крышами. И все города, поселки и дома были повернуты к морю. Между домами зеленели сосны и кипарисы, пальмы и цветущий миндаль, цитрусовые – апельсины, инжир. И везде – виноградная лоза.

Мы оказались здесь в конце марта, и вершины гор, нависающих над бухтой, отражались в ее воде вместе с белым снегом на их вершинах…

Потомки атлантов – русские этруски

Приближаясь к открытому морю, каждый из нас с явным сожалением оставлял этот райский уголок. Но в этом своем прощании с ним каждый переживал этот факт по-своему и молча.

Молчал и Брис, а уж он-то больше других мог печалиться, думал я. Но чуть позднее стала понятна его задумчивость: он готовил очередной ход конем в нашем непредсказуемом путешествии. И тогда я стал все чаще поглядывать на него, явно намекая, что от его задумчивости все чего-то ожидают. Причем возможно, экстравагантного, и он сдался.

Выйдя всего на несколько миль за пределы фьорда, Брис в очередной раз ошарашил нас новым маршрутом!

За штурвалом стоял Гор и, не торопясь, лавировал среди мелких островов, прикрывавших вход в фьорд. Все сгрудились на корме шлюпа.

– Мы можем пропустить интереснейшие места…

Торопыга Ольга прервала Бриса, воскликнув:

– А они имеют отношение к Атлантиде?

Брис добродушно посмотрел на Ольгу и откровенно заявил:

– Не знаю, девочка… Вы сами потом решите…

Вот это «девочка», взорвало Ольгу:

– Опять меня не хотят понять? Мы ищем Атлантиду или… или… Вмешался я:

– Ищем, конечно, ищем, но… Мы еще и путешественники по околоатлантидским местам… Не правда ли?

А Брис спокойно продолжал:

– Часть мест может иметь отношение к нашей проблеме – к Атлантиде…

– А далеко это от нас? – поинтересовался Влад.

– Рядом, – и Брис развернул карту.

– Вот смотрите: мы – здесь, – указал он на вход в Которский залив, – а я предлагаю посетить в Италии приморскую Равенну и от нее побывать в местечке рядом с Болоньей…

– А что мы там забыли? – снова встряла Ольга.

– И сколько это по расстоянию и времени? – поддакнул ей Влад.

– Отвечаю паре торопыг и всем остальным, – весело воскликнул Брис.

А я порадовался, что Брис в отличной форме и интригу подает мастерски. Но какую? Я не знал. Но ожидал чего-то необычного.

– Так вот смотрите: от Которского залива до Равенны – миль триста…

– Мы согласны, но пока твой маршрут – это кот в мешке, Брис, – солидно намекнул Стоян. – И еще эта итальянская сухопутная Болонья?..

– Чтобы не было кривотолков и обвинений в том, что я узурпирую власть, – шутливо воскликнул Брис, – зачитаю всего одну короткую справку… Точнее, не справку, а перечень заголовков статей и книг, подготовленных коллегой Максима, – он сделал паузу, – с опытом войны в тылу врага, а в последние время историком в области поисков следов…

Слов не было – было нетерпеливое молчание. И Брис назвал имя автора, заставив меня вздрогнуть.

– Тебе, конечно, известен некий Александр Григорьевич Егурнов? – обратился Брис ко мне.

Видимо, вид у меня стал обескураженным, и это я понял по улыбкам моих товарищей. Как потом сказал Брис, у меня был вид обалдевшего человека.

И Брис начал зачитывать список, давая краткие комментарии:

– Итак, две статьи из девяносто пятого года. Первая – «Этруски – русы Средиземноморья?».

Все пятеро, включая Гора, выдохнули слова: что-то вроде «вот это да-а-а!». А я понял замысел Бриса, ибо статьи были из моего досье с НЯПами.

А Брис продолжал:

– Там есть подзаголовки – вот они: «Тайны древнейшего магического алфавита», «Забытая цивилизация Европы», «Этруски говорили по-русски?!». Это в первой статье…

Наши младшие коллеги по плаванию крутили головами, но не решались прервать Бриса. А он продолжал:

– Вторая статья – «Суперсенсация», «Писали этруски по-русски»… Вот тут-то народ зашумел – вопросы, вопросы, вопросы, из которых главный – правда ли это или вымысел досужих журналистов?

– Мало ли что напишут? – завелась Ольга.

Брис парировал:

– Это не журналист, а Егурнов, чекист-разведчик, работал в Италии и первым поднял вопрос о русских в Средиземноморье и их языке… Спросите Максима – он его хорошо знает…

Я кивнул, но рассказывать пока не стал, заметив:

– Это длинная история, и о нем поговорим потом, а сейчас нужно решить, как строить мост – вдоль или поперек реки?

Про мост – это была моя любимая присказка, когда нужно было решить сложный вопрос. Но Брис был неумолим:

– Прошу внимания скептиков… еще одна статья – «Откуда взялись русские?». Это уже не Егурнов, а Марина Хакимова из газеты «Моя семья»… Совсем свежие новости про этрусков-русских… Правда или нет, но весьма убедительно… Хотя газета ближе к… женской и немного похожа на сплетницу… Так говорит наш друг Максим, ссылаясь на мнение его домашних женщин…

– Не тяни душу, Брис, – не выдержал Стоян.

– Хорошо, продолжаю, и затем как последнее блюдо – специально для нашей милой торопыги Ольги. Предупреждаю, чтобы не ранить ее милое сердечко, – по-отечески заметил Брис.

Ольга вздрогнула и раскрыла рот от удивления, но в бой не ринулась, стерпела. И с открытым ртом стала слушать Бриса.

– Так вот, в рубрике «Чудеса света» нам газета рассказала в разделах «Этруски», «Это – русские!», «Троя и Русь»… Об этом мы уже говорили… Затем «Тайны этрусских зеркал» и в интригующей части – «Первооткрыватели Америки»…

Брис замолчал. Пауза затягивалась, и ее прервала, конечно, Ольга: закрыв рот, она потребовала:

– И что же специально для меня?

Брис коротко заметил:

– Помните мое упоминание о Танталисе и связи этого города с Русью? Так вот – есть еще одна статья почти что по нашей теме; вот ее загловок: «Этруски – Восточная Атлантида?». Здесь снова: «Атлантида Платона и Средиземноморье», «Секреты этрусских зеркал», «Сыны леопарда» – в основном все об этруско-русской письменности… Неожиданно встал во весь рост Стоян и громогласно высказался, хлопнув себя по лбу:

– Брис, сознавайся, ведьмякин сын, под городом Болонья что-то есть об этрусках, которые говорили по-русски?

– Ты прав, болгарин! – театрально перекинув полу куртки через плечо, немедленно откликнулся Брис.

Все повеселели – еще бы, новый маршрут должен стать весьма интересным. И наш шлюп лег на курс норд-вест-вест в сторону берегов Апеннинского полуострова, где нас ждала жемчужина Адриатики – Равенна.

* * *

Но коли мы начали рассказ об этрусках, то следует расширить наши знания об этом загадочном народе из многих тысячелетий до н. э. Весь переход морем до Равенны мы говорили об этрусках – и я, и Брис, и Ольга, и Стоян. Каждый что-то прочитал и затем делился узнанным со всеми (а назвали мы эти разговоры «этрусскими посиделками»).

Атлантида этрусков?! Итак, согласно Платону, Атлантида была больше Ливии (Северной Африки) и Малой Азии вместе взятых. Могущественная цивилизация атлантов проводила политику экспансии, и власть ее распространялась на соседние острова, на часть африканского и европейского континентов. Однако незадолго до катастрофы племена Восточного Средиземноморья разбили атлантов, освободив народы побережья от их господства.

Ученые утверждают, что Атлантиде противостояла Восточная Атлантида, располагавшаяся на восточном побережье Средиземного моря. Прямые потомки «восточных атлантов» – этруски, чья культура не похожа ни на одну другую культуру.

Ученым удалось найти прямую связь между русским и этрусским языками. Если это так, то корни славянских племен уходят вглубь времени Восточной Атлантиды за девять тысячелетий до нашей эры. Но если была торговля и войны между атлантами и «восточными атлантами», то это означало проникновение более высокой культуры первых в менее развитые племена вторых? И тогда странное, казалось бы, овладение этрусками неизвестными в будущей Греции и Риме ремеслами произошло из самой Атлантиды?

Какие ремесла могли привнести атланты в этрусскую жизнь? Вот их, вернее всего, неполный перечень: градостроительство, планировка городов, домостроение, храмы, некрополи; земледелие (культурные растения), керамика, росписи на стенах и фрески, украшения… И все это создано в 8–7 тысячелетиях до н. э. (восстановлено после катастрофы) и позднее.

Теперь об Атлантиде Платона и других «атлантидах» Средиземноморья.

Югославская версия гласит: якобы континент Атлантида – это огромный остров вблизи югославского берега на Адриатике. Континент ушел под воду. Почему это случилось?

Конец городам-крепостям в государстве атлантов совпадет по времени с концом последней ледниковой эпохи. Земля, описанная Платоном, была расположена в океане и преграждала путь Гольфстриму на север. Когда она, в результате загадочного катаклизма, опустилась на дно (может быть, падение астероида в районе Бермуд?), то теплое течение получило выход к северной Европе.

Льды растаяли: в результате уровень океана поднялся на 150 и более метров, затопив территории европейского континента, во много раз превышающие «остров Платона». Это и была Восточная Атлантида, противостоявшая экспансии атлантов.

…История войн атлантов, рассказанная Платоном, предполагает наличие развитой цивилизации в Средиземноморье с незапамятных времен. Еще недавно археологи не предполагали существование городов со столь древним временем. Теперь такие города открыты в Чатал-Гююке и Чайеню-Тапезе в Малой Азии (8–7 тысячелетие до н. э.).

Жители этих мест знали полтора десятка видов культурных растений (реальность 1), найденные обрывки тканей того периода озадачивают современных ткачей (реальность 2), а техника полировки зеркал из обсидиана поражает (реальность 3). Найдены святилище и храмы, целый жреческий район древнейшего поселения в Чатал-Гююке, которое на тысячу лет старше египетских пирамид (реальность 4)!

Однако считают, что это не Восточная Атлантида, а лишь поздние города, появившиеся после потопа. И хотя они почти современники атлантам и восточным атлантам, основаны они были все же потомками последних.

Анализируя известные сведения (часто спорные и безоговорочно понятные), можно выстроить последовательную цепь цивилизаций с передачей государственного уклада, технического развития, быта, культурного наследия: Атлантида – Восточная Атлантида – Этрурия – Греция – Римская империя. Но Этрурию римляне назвали «величайшей цивилизацией» и считали ее ветвью затопленного древа двух Атлантид (реальность 5).

Ученые – сторонники «русских этрусков» предполагают, что культуры этрусков и древних славян идентичны. Были изучены тысячи этрусских зеркал и сделано заключение, что надписи на полированных бронзовых зеркалах сделаны путем «зеркального копирования».

В конечном счете пришли к заключению: в основе их языка лежат древнерусские и древнеславянские языки, на которых говорили этруски и их соплеменники в Средиземноморье и Черноморье – бриги, трипольцы, лидийцы, ливийцы, ханаанеи, пеласги, древнейшие финикийцы и другие.

Ближайшие родственники этрусков были пеласги, за тысячу лет жившие на территории Афинской республики. После катастрофы многочисленные племена восточных атлантов были рассеяны, многие погибли. Единый язык Средиземноморья начал распадаться. Затем пришли греки, и последним оплотом пеласгов на Средиземноморье стала Троя…

Исторически, то есть в памяти людей, этруски появились три тысячи лет назад. Некоторые историки уверены, что этруски – прямые потомки атлантов. Так, историк из Рима Тит Ливий писал, что империя этрусков простиралась от «нижнего до верхнего морей» – от Средиземного до Атлантического (вероятность 5). Считается, что этруски были превосходными мореплавателями – до сих пор сохранились их монеты с изображением якоря (вероятность 6).

Государственное этрусков возникло на Апеннинском полуострове в начале первого тысячелетия до нашей эры. В конце старой эры они были союзниками огромной армии, которая двигалась с Востока на Запад. Армия одолела западников, и этруски – наши предки построили на полуострове 50 знаменитых этрусских городов, в том числе и легендарный Рим (вероятность 7).

Итальянский историк Мюлештейн утверждает, что местные жители – латиняне были в то время диковатым и забитым народом. Только благодаря «толстым этрускам» латиняне узнали о том, что такое музыкальные инструменты, театр, горное дело, металлообработка, якорь, травление, керамика… Они привнесли на эту землю мелиорацию, а система каналов, построенная этрусками, до сих пор используется римским городским хозяйством (вероятность 8).

Сомнения – сомнениями, но почему нельзя предполагать, что предки русских – этруски принесли на землю Италии культуру и цивилизацию? Даже опираясь на предания, можно сказать, что этрусская династия правила в Риме с 616 по 509 годы до нашей эры.

К этому времени влияние этрусков распространилось на всю Италию. Этрусский щит, копье, доспехи – это привнесено в последующую цивилизацию ими. А успешные войны с окружающими племенами говорят о том, что военная система – стратегия и тактика – этрусков имела явные преимущества перед другими армиями (вероятность 9).

Мюлештейн пишет: «Этрурия была колыбелью Рима, но Рим стал могилой этрусков. Этруски – мирный народ, они активно ассимилировались с местным населением, а те делали все, чтобы избавиться от „толстых этрусков“».

Спустя столетия культура этрусков стала забываться, их традиции, язык, вера сохранились лишь в легендах. Последующие поколения европейских историков приложили усилия, чтобы следы великой цивилизации этрусков-русских исчезли и не смущали умы католиков. Ватикан решительно пресекал все попытки даже упоминания об этрусках только потому, что за этим стояла русско-славянская история (вероятная реальность 10).

Однако до сих пор в Центральной Европе остался след древних русских. И в их бытность в этих землях названия многих известных городов выглядели иначе: город Липск стал Лейпцигом, Бранный Бор – Бранденбургом…

Осталось немало произведений искусства этрусков. Например, бронзовые зеркала, которые этруски клали в могилы (реальность 11). На них сохранились рисунки и надписи, которые в Европе называли «звездная письменность». Лишь в двадцатом веке русские историки нашли объяснения тайнам этрусских зеркал. Русские буквы наносились при копировании в зеркальном изображении, а слова записывались так, как слышались.

Среди русских специалистов-языковедов бытует весьма обоснованное мнение, что русский язык – один из древнейших на Земле и один из столпов всех современных языков.

Но на Западе было объявлено, что этрусский (русский) язык не поддается расшифровке, и потому появился «занавес», не допускающий даже мысли: Восточная и Центральная Европа были заполнена предками русских. Они принесли высокую культуру и письменность местным диким племенам, которые ни читать, ни писать не умели (вероятность 12).

И западные, и наши историки, признавая мореплавательное искусство этрусков, которые выходили в океан, уверены: предки этрусков побывали в Америке лет на тысячу раньше Колумба (вероятность 13). Ибо в Америке найдены знаменитые этрусские бронзовые зеркала (реальность 11).

Ученые доказали, что на зеркалах в Америке конкистадоры обнаружили рисуни человеческой маски с надписями и нашли имитацию этих масок у местных народов. А это уже цепочка: этруски в Европе – зеркала в Америке – маски у местного населения (реальность 14).

Но это еще не все – имеются веские свидетельства о культурном обмене между этрусками и коренными племенами Америки. Так, об этом говорит сходство календарей, способ захоронения покойников, пирамиды – их этруски стали строить раньше египтян, хотя из нестойкого ко времени материала (реальность 15).

Когда очередные посиделки завершились, мои коллеги по путешествию возмутились особенно бурно. Их потрясло коварство западных правителей в отношении не просто к этрусской истории, но особенно к нам, потомкам русских славян. Все требовали от меня (а говорил об истории этрусков в этот раз я) еще больших доказательств выступления Запада против нашего прошлого.

Естественно, первой высказалась Ольга:

– И эта Европа смеет нам диктовать условия жизни? Называет нас варварами? Не одну тысячу лет измывается над славянами и тысячу лет над их православием?

– Ты права, Ольга, – сказал Стоян, доставая сложенную вчетверо бумажку. – Вот приговор преступлениям Запада против славян… Слушайте…

(Здесь нужно сделать отступление. Дело в том, что к работе с материалом об этрусках были привлечены фактически все мои коллеги. Кто-то получил статьи, кто-то выудил сведения из книг, кому-то достались журналы – и все это из моего архива с НЯПами).