Текст книги "Атлантида, унесенная временем"

Об этом рассказала морская геология. Исследования показали, что многие участки океана опустились более чем на два километра – значит, действительно имело место чудовищной силы землетрясение и извержения? Об этом говорят куски лавы, поднятые со дна океана и датированные периодом в 10–12 тысяч лет назад (20, 21).

К этому времени относится интенсивное таяние льдов, покрывавших толстым слоем материки, – уровень океана поднялся на 200 метров. На всей планете Земля вода затопила острова, долины, равнины, высокие берега и все то, что находилось на них, – цветущие поля, города и селения, порты…

Об этом я говорил на очередной беседе.

– Это величайшее бедствие в памяти человечества сохранилось под названием Всемирного потопа. И именно об этом правдиво повествовал египетский жрец в беседе с древнегреческим государственным деятелем Солоном… Соломон беседовал с жрецом об иных цивилизациях, как о реально существовавших в древнейшие века.

Мне показалось, что мои слушатели расстроены таким поворотом событий – им было жалко Атлантиду с ее атлантами. А я говорил о личной трагедии Платона, сберегшего для нас, людей новейшей цивилизации, ценные сведения о том времени. Я продолжал:

– И никто в Греции этому не верил: ни согбенному жрецу, ни старчески дряхлому Солону. Поверил лишь философ Платон, оставив нам загадку из загадок!

В заключение было сказано:

– Наука не на стороне Платона… Но она все больше становится на сторону правдивых реалий в его исторической легенде!

Не выдержала импульсивная Ольга:

– Как бы мы обеднели, если не прислушивались к голосу оттуда, из глубины веков и тысячелетий…

Ей вторил Влад, всегда спокойный и невозмутимый:

– Люди и их память сохраняет очень древние истории… Передает их из уст в уста… А я узнаю это все только в двадцать пять лет…

– … и бережно хранит их тысячелетиями из поколения в поколение! – не промолчал и Стоян, всегда готовый поддержать разговор о чем-то интересном…

Брис подвел черту под обсуждением, с большим чувством заявив:

– Друзья, одна из таких древних историй дошла до нас, причем в виде легенды Платона об Атлантиде. Дошла к нашему счастью!

Задан был и коварный вопрос, что называется, на засыпку:

– А ты, Максим, на сколько процентов веришь в Атлантиду? – без ехидства, но с подковыркой высказалась Ольга, подтвердив тем самым, что коварство женщин безгранично.

– От тебя такой…, такой… неблагодарности я не ожидал, – с деланным негодованием воскликнул я. – Этого я тебе никогда не забуду, но все же отвечу, коварное дитя…

Я попытался сравнить появление на Земле Тунгусского феномена, который видели тысячи людей, но по сегодняшний день так и не поняли, что же это было?!

– Я верю в существование Атлантиды, как верю в Тунгусский метеорит, который, по моему мнению, вовсе и не метеорит… Им я интересуюсь с 1946 года… А вот что меня воодушевляет в плавании по волнам признаков Атлантиды, так это реалии в легенде Платона об американском континенте… Ибо платоновское описание местоположения материка не противоречит науке!

Итог дискуссии: вот так, вдруг и неожиданно, на «Доске истории» появилось еще одно вероутверждающее:

«Платоновские реалии в легенде не противоречат науке!».

Так был сформулирован один из признаков (22-й) косвенных доказательств существования Атлантиды. Но чтобы усилить нашу тягу к поискам следов Атлантиды, я в эту последнюю дискуссию подбросил всем провокационное доказательство существования Атлантиды. Это была карта… XI века новой эры с указанием ее местоположения.

Курс – на Босфор

Как хорошо, что мы все вместе. Под парусами нашего бермудского шлюпа оказались семь весьма разных по возрасту, профессиональному и жизненному опыту человека с паспортами разных стран. Это был нашего разлива ноев ковчег.

Мы с Брисом – профессионалы трех спецслужб: советско-русской, израильской и американской, сангвинического и холерического склада шестидесятники, носящие в кармане российский и греческий паспорта. Стоян, болгарский профи, а ныне – журналист и телеведущий, пытливый холерик.

Из младшего поколения – Ольга, имевшая отношение к военному флоту и спецслужбе, импульсивная натура и проверенный надежный товарищ. Не менее надежный Влад, морской судоводитель кораблей среднего класса, спокойный флегматик, но внутренне горячий поклонник всего интригующего. Оба они, Влад и Ольга, вышли из советской среды и не отказались от российского гражданства в момент перехода Украины в самостийность.

Два профессиональных моряка – дипломированные капитаны с опытом хождения под парусами: Проктогор и его жена Ириада, выдержанные в делах и общении с людьми. Они стали ценнейшим «приобретением» Бриса.

Моряки-профи оказались в поле зрения Бриса, потому что их семьи двести лет свято чтили память о русских моряках, вызволивших еще детьми их прапрапрадедов из рук турок, а затем дали им пристанище в столице русской царицы. Они были православными и, как говорил Брис, более всего почитали из святых Николу Угодника, покровителя моряков и военного люда.

Объединяло всех нас еще одно общее качество – мы знали русский язык: кроме нас четверых – Стоян, с момента учебы в нашей спецшколе, и наши греки, парусных дел мастера, – от семей с духовными русскими корнями.

Все имели какой-то опыт в парусных делах: любительский, лет сорок назад, – у меня; Ольга обучались этому в крымской школе, а Влад даже участвовал в соревнованиях. Про Бриса, грека и гречанку – все ясно.

Тогда, в первые дни плавания, мы думали, что пару-другую месяцев походим под парусами по Средиземному морю…

Но простыми беседами моя атака на умы моих товарищей по плаванию не ограничилась. У меня был тайный «вербовочный умысел»: сделать процесс перехода приверженцев в идейные сторонники существования Атлантиды необратимым. А по-простому – заразить их этой идеей на всю оставшуюся жизнь (мне же чувство приобщения к тайне знакомо с глубокого детства, когда я впервые узнал о Тунгусском метеорите в первый послевоенный год).

Не ради интриги следовало бы сделать следующее:

во-первых, хотя бы приблизительно, придать научность нашим оценкам услышанного в беседах;

во-вторых, разобраться со следами, оставленными Атлантидой в виде платоновских реалий;

в-третьих, выработать общие критерии косвенных признаков (доказательств и предположений) на основе этих реалий.

И на «Доске истории» появились 22 косвенных признака, объединенных в пять групп:

• границы острова;

• далекий материк;

• утонувшие острова;

• американский континент №;

• время гибели.

И для наглядности – карта этого региона мира.

– К чему эти вопросы, – спросил Влад?

И ему ответила Ольга, намекая на сильно эрудированное старшее поколение:

– …чтобы не думать, что до нас уже все открыто!

На «Доске», выполненный каллиграфическим почерком рукой капитана Ириады (она оказалась отличным художником!), появился следующий текст:

22 признака косвенных доказательств

существования Атлантиды

(ссылки на беседы Максима)

Границы острова в океане (реалии 1, 2, 3, 4):

– восточная часть (почти сразу за Геркулесовыми Столпами);

– северная часть (от пролива в сторону порта Кадис в Испании);

– западная часть (мелкие острова в океане, часть Азорских);

– южная часть (от пролива в районе Канарских островов).

Далекий материк в океане (реалии 5, 6, 7, 8):

– цепочка мелких островов далеко на запад в океане (Азорские, Бермудские, Малые Антильские острова…);

– подводные возвышенности, близкие к поверхности воды.

Утонувшие острова в океане (реалии 9, 10, 11, 12):

– срединно-океанические хребты;

– покрытые льдом материки;

– низкий уровень океана;

– конец ледникового периода.

Американский континент в океане (реалии 13, 14, 15, 16, 17, 22):

– на западе, на противоположной стороне океана;

– ограничение океана;

– напоминает дугу;

– напротив Африки и Европы;

– описание местоположения материка не противоречит науке (22).

Время гибели (реалии 18, 19, 20, 21):

– за 9570 лет до н. э.;

– великое наводнение;

– чудовищное землетрясение;

– колоссальное извержение вулкана.

Когда все набегались с палубы в кают-кампанию с целью досконального изучения перечня, я пристроил против каждого из 22 признаков полоску бумаги в семь клеток.

Вопрос был поставлен так: все 22 два признака даже сам Платон не мог бы объяснить – применительно к Атлантиде, конечно. Потому нужен блиц-опрос всего населения шлюпа в течение двух дней…

– Почему два дня? Можно за один вечер – вопросов всего-то 22! – встряла в объяснение Ольга.

– А как насчет «утро вечера мудренее», торопыга ты моя? – не без ехидства нанес я ей ответный удар. – Опрос будет негласно-гласный, и вы можете спорить, обсуждать, помечать и зачеркивать… Оценка трехбалльная…

Далее дополнил Брис:

– Косвенных доказательств оставим только десять… Из набравших наибольшее количество баллов… Они станут нашей путеводной звездой в сравнительном анализе всех иных, кроме платоновской, Атлантид… Каждому выдается по клетке против каждого признака…

Протестующих не было. Оваций – тоже…

* * *

На третий день пути мы подошли к Босфору. И тут Брис, по договоренности со мной, коварно изменил план нашего плавания. Недаром он называл себя время от времени королем сюрпризов. Фактически все последующее движение по Босфору Брис интриговал нас новым предложением. И лишь выйдя за пределы вод Босфора, он почти проговорился:

– За пределами Мраморного моря нас ждет что-то такое… В общем, в обиде на меня не будете…

Итак, мы переночевали у берега, не доходя пять километров до входа в Босфор. Ольга хлопотала на камбузе, а Ириада уселась на носу шлюпа и отвела душу с карандашом в руке.

А затем, с рассветом, двинулись в пролив и почти пятьдесят километров шли малым ходом. Зрелище было незабываемое: по обе стороны на берегах распластался Великий город Востока. На воде было «многолюдно», и смотреть нужно было в оба – мы оказались песчинкой среди малых и средних судов, больших кораблей и монстров океанского типа. И потому, пройдя последний створ маяков в западных воротах Босфора, мы остановились на ночлег у крутого берега со спокойной водой.

Торопиться нам было некуда, и мы на следующий день шли в пределах видимости высокого берега Мраморного моря. Лишь к вечеру второго дня, пройдя около ста пятидесяти километров, вышли к проливу Дарданеллы.

И снова остановка, и снова – под прикрытием берега в чудесной бухте с бело-розовым дном из мрамора ввиду заброшенного причала. Как часто бывает на юге, ночь наступила неожиданно и повергла нас в глубокий сон.

Первым ночным вахтенным, по графику после ноля часов, оказалась Рида. Ее силуэт на корме, борту либо на носу можно было видеть все время до начала «собачьей вахты», то есть до четырех часов утра. Шлюп стоял на якоре метрах в ста от берега на спокойной воде, освещенной сильными лампами. Овал света простирался метров на пятнадцать от борта.

В разгар нашего сна нас разбудил ревун – своеобразный колокол громкого боя, свойственный военным кораблям. Мгновенно мы оказались на палубе, а Брис еще и с автоматом в руках, из которого он выпускал в воздух очередь за очередью. Присмотревшись, мы увидели стремительно удалявшуюся от нас к берегу узкую лодку на веслах с несколькими людьми на борту.

– Слава Богу, пронесло, – глухо молвил Брис.

Притихшие, мы сгрудились на корме в кокпите, и Брис, обращаясь к грекам-капитанам, сказал:

– Опять в этом же море, Мраморном… И снова под берегом… И снова ты, Рида, – наша палочка-выручалочка… Вовремя заметила…

А я вспомнил, что перед уходом ко сну Брис что-то тихо сказал гречанке-капитану: что-то вроде «надеюсь на тебя…».

Выяснилось, что здесь же, чуть западнее, на них уже пытались напасть пираты местного разлива. И Брис напомнил, что во время постановки на якорь мы видели несколько человек на берегу, которые издалека, не выходя к кромке воды, рассматривали наш шлюп в бинокль. – Я еще тогда обратил внимание… на бинокль… Вспомнил, что в первое нападение так же появлялись люди на берегу… с биноклем… Происшествие нарушило сон, и спать уже не хотелось. Начались расспросы несведущих о пиратских набегах.

– Что они могли сделать с нами? – спросила Ольга. – Если бы захватили шлюп?

– Ограбили, – сказал Проктогор. – В лучшем случае, конечно, избили…

– А в худшем? – уточнил Стоян. – Хотя что говорить, и так все ясно…

Настроенное было подпорчено, но к обеду мы уже не вспоминали о происшествии, весело оглядывая берега моря, сложенные из цветастого камня.

Чтобы поднять нам настроение, Брис ошарашил нас сюрпризом:

– Мы идем в Трою!

Кроме меня, остальные замерли как в последней сцене «Ревизора». И хотя аплодисментов не было, возражений также не оказалось. Как мне представляется, все озадаченно радовались такому повороту событий. И конечно, посыпались вопросы.

Троя и… Русь?

Проход двух проливов – Босфора, Дарданеллы и между ними Мраморного моря – занял у нас почти неделю. Это время мы потратили на изучение вопроса в трех плоскостях: естественно, Атлантида и Троя, которой приписывали также право считаться бывшим городом-государством. А третьей «плоскостью» стала… Русь?!

– А Русь-то причем? – взвилась Ольга. – За какие уши она притянута к Атлантиде…

– По нашей классификации косвенных признаков Русь не причем, – вторил ей Влад.

– Вы считать до трех умеете? – язвительно спросил я присутствующих, но обращаясь персонально к Ольге и Владу. – Я говорю о трех «фигурантах дела» – Атлантиде, Трое и Руси… Речь идет о Трое и Руси…

И все же мои товарищи смотрели на меня озадаченно, как на фальсификатора истории Атлантиды. Мне же хотелось подогреть интригу и «наказать» главных возмутителей спокойствия – Ольгу и Влада. И потому я демонстративно отвел Ольгу от кокпита, где мы все собрались, на нос шлюпа.

– Ольга, ты умеешь держать язык за зубами? – спросил я Ольгу в розовое ушко, отведя локон волос, которые щекотали мне нос.

Она кивнула и заговорщицки спросила, поняв, что ожидается очередной розыгрыш коллег по плаванию.

– Будем их интриговать?

– Еще как! «Слушай меня и не говори потом, что не слышала», – привел я цитату из сказок Шахерезады. – Я дам тебе кое-что почитать, а ты потом всем нам поведаешь о содержимом и выскажешь свое мнение. Это – про Трою и Русь…

Так и случилось. И уже поздним вечером Ольга, пользуясь маленькими квадратиками плотной бумаги с пометками, рассказала нам удивительную историю о том, что война с Троей – это якобы война… с Русью!

Вот о чем поведала Ольга.

Русская Троя? В «Слове о полку Игореве» речь идет о «Земле Троянской», которая употребляется в значении «Земля русская». Летописец рассказывает о «тропе Трояна», о «веках Трояновых» и о «царе Трояне» – одном из языческих богов древней Руси.

Многие современные историки уверены, что знаменитая Троя, с которой воевали греки, и Русь – это одно и тоже. Троян – русский царь, который в союзе с татарами и монголами пошел войной на Запад и без особого труда одержал победу. «Тропа Трояна» – это путь русско-монгольского войска из Малой Азии в Европу. В доказательство этого историки приводят труд александрийского ученого Клавдия Птоломея «Географическое руководство» (XI век новой эры), в котором он пишет о причерноморских городах Арусинии, Арасе, Растиянисе. Спустя семь веков знаменитый ученый – историк аль-Харезми в своем сочинении «Книга картины Земли» также в числе городов Северного Причерноморья называет Арусинию и Растиянис (IX век).

Во всех этих названиях без труда читается корень «рус» или «рас». Спустя еще пару веков (XI век) арабский исследователь аль-Идриси в своей исторической книге описывает «реку руссов», которая соединяла Черное и Азовское моря (нынешний Керченский пролив). В Европу русские пришли вместе с другими восточными народами. И были они союзниками огромной армии.

– Конечно, приятно оказаться причастным к Трое, – начал задиристо Влад. – Но… Мягко говоря, маловато доказательств… Или Ольга что-то упустила важное?

Такое Ольга стерпеть не могла:

– Я выбрала только главное: мнение ученых… А ты, Влад, не очень-то критикуй. Скоро будет твой черед, и тоже о Трое…

Мы решили, что знать о том, что существует в ученом мире мнение: Русь и Троя связаны древними узами, – это хорошо, но… Итог подвел Стоян, заявив, что информацию о Трое и Руси следует отнести к вопросу «кстати, о птичках…». О связи же Руси с Атлантидой никто даже не вспомнил. И так было все ясным.

Сообщение Влада о Трое было коротким, но обстоятельным. Пришлось с ним потрудиться: сократить его речь в три раза. При этом я дождался от него благодарности: «спасибо за науку из многого сделать что-то путное…». Было видно, что Влад увлекся проблемой, которой археолог-любитель Шлиман посвятил всю жизнь.

– Это – человек-гора, – восторженно говорил он коллегам. – Захотел и нашел. Причем у него сведений было не более, чем у нас об Атлантиде! А рассказал он о следующем.

Троя «по Шлиману». Первый шаг к открытию крито-микенской культуры (ее называют еще эгейской, III–II тысячелетие до нашей эры) сделал Генрих Шлиман. Поверив в реальность гомеровского мифа, он начал искать легендарную Трою.

И Шлиману повезло: ознакомившись с западным побережьем Малой Азии, он решил, что древняя Троя расположена на холме Гиссарлык. Здесь все совпадало с описанием Гомера, а прямо на поверхности земли он обнаружил остатки древних строений.

Раскопки начались в 1871 году, Шлиман нашел множество каменных орудий, керамических изделий и посуды. Во время следующих раскопок, в 1873 году, был обнаружен клад золотых вещей, находившихся в большом здании, которое он принял за дворец царя Приама.

Как выяснилось позднее, это была не гомеровская Троя, а поселение, возникшее на тысячелетие раньше. До конца своих дней (Шлиман умер в 1890 году) он так и не узнал, что, раскопав до самых нижних слоев холм, он открыл гораздо более древнюю, чем гомеровская, культуру.

Услышать эту историю одержимого идеей поиска Трои Шлимана было несколько печально, ибо он остался в неведении о своем еще более серьезном открытии. Унылое молчание прервал Брис:

– Друзья, мне кажется, что не только историк, но и историограф, и даже археолог должен стремиться найти в преданиях и религиозных текстах рациональное… Для науки… В этом главное кредо естествоиспытателя в его поиске истины…

– Ну-ка, Ольга, пошевели мозгами: что мы уже сделали – для науки, конечно? – весело закончил Брис.

– Но ведь именно так мы анализировали реальные факты в диалогах Платона, – горячо воскликнула Ольга. – Не правда ли?

– А это значит, что мы, как и Шлиман, на правильном пути, – заметил Влад, который весьма заметно и часто поддакивал Ольге, явно выражая свою симпатию к ней.

– Вы только подумайте, коллеги, – возбужденно стал говорить Стоян. – Немецкий археолог, следуя едва заметному пунктиру, намеченному гомеровскими строками, среди множества земель и стран он… разыскал легендарную Трою… – Стоян перевел дыхание и торжественно продолжил. – И руины ее вновь открылись свету солнца…

Несколько помолчав, разговор продолжил я:

– Не правда ли, идя по следам смутных упоминаний и полузабытых мифов, исследователи выводили из небытия города и целые цивилизации… Как хочется верить, что мы, ты, Ольга, и Влад, ты, Брис, и Стоян сможем кое-что добавить к тайне Атлантиды?

– Значит, – радостно и вопросительно изрек Влад, – нас ожидают «бумажные» путешествия в поисках этих самых «городов и целых цивилизаций»?

– Еще какие! – обрадовал я слушателей. – Есть о чем поговорить, если, конечно, вы поможете мне перелопатить гору, как говорит Влад, «бумажек»…

Вот такой разговор состоялся у нас поздним вечером вблизи выхода из Дарданелл. Мы прошли мимо старого парохода, стоявшего на якоре у берега. К нему приткнулась жилая баржа. Встали на якорь в турецких водах вблизи мыса, в глубине которого где-то высился холм с остатками Трои. А пока мы наметили план нашего визита в это легендарное место.

Ночь прошла почти без тревог, кроме крика какой-то ночной птицы, усевшейся на вершину нашей мачты. Однако, помня недавнюю попытку нападения на нас в Мраморном море, крик птицы поднял нас на ноги вроде колокола громкого боя. Опять на помощь вахтенному Стояну мы выскочили наверх, и опять с автоматом в руках готов был обороняться Брис. Закончилось все смехом, правда, не столь уж веселым. И все же мы еще поспали, и ранним утром Гор отвез нас на берег. Узкая тропинка вывела нас на видневшиеся вдали какие-то строения. Это и был знаменитый холм Гиссарлык. А строения – это подсобные помещения для работавших там археологов.

На территорию раскопок можно было войти через несколько «ворот». Но с нашей стороны прохода не было, вернее всего, потому, что нормальные посетители прибывали сюда со стороны шоссейной дороги, опоясывающей полуостров этой части турецкой территории. Пройдя по пояс по заросшему бурьяном полю, мы обогнули строения и подошли к большому щиту с планом раскопок.

И тут нас поразил Влад: своей предусмотрительностью и глубиной увлеченности делом Шлимана, как он провозгласил о своем участии в изучение проблемы Трои. Дело в том, что каждый из нас носил с собой в таких походах небольшие сумочки для вещей первой необходимости. У Влада в это день сумка была посолиднее, чем у каждого из нас.

И вот у входа на территорию Трои Влад остановился у плана и достал какую-то папочку, в которой оказался вычерченный им план тех самых раскопок.

– Друзья, – торжественно начал Влад. – Мы стоим у тех самых ворот, названных Гомером Скейтскими, где Шлиман интуитивно у внутренней стены обнаружил свой знаменитый клад. Это те самые ворота, через которые троянцы приняли решение втащить внутрь крепости «деревянного коня» с греческими воинами внутри…

Мы почтительно взглянули на нашего Влада, который рукой показал в сторону раскопок, в глубине которых под стеной стоял указатель с какой-то надписью. Почти бегом Влад опередил нас и громко зачитал: «Здесь 30 мая 1873 года немецкий археолог Генрих Шлиман обнаружил клад, условно названный „Сокровища царя Приама“».

Кто-то воскликнул, что Влад сделал отличный перевод с какого-то языка, но подойдя ближе, мы поняли: на указателе был текст и на русском языке. Припекало, и мы присели в тени на отесанные камни останков крепости. А Влад продолжал просвещать нас. Он извлек из глубины своей сумки листочки с крупным каллиграфическим почерком и зачитал следующее: «Однажды одним жарким утром Шлиман окликнул жену: „Сейчас же иди сюда. Это очень важно. Никому ни слова… Пойди и объяви рабочим, что они могут уйти домой и отдыхать в честь дня рождения мужа…“».

А случилось следующее, говорил Влад: «Шлиман натолкнулся на что-то железное. Вместе с женой Софией они копали, пока не отрыли большой медный сундук, внутри которого было золото, ставшее самой великой находкой ХIХ века…».

– А почему надпись на указателе гласит «условно»?

– Ученые-скептики утверждали, что сокровище якобы было найдено на разных уровнях раскопок (их было семь)…

– Ну и что это значит? – удивилась Ольга.

– А то, – возразил Влад, – Шлимана обвиняли даже в том, что он собрал эту коллекцию на рынках антиквариата…

– И кто же прав? – спросил Стоян.

Как лектор-просветитель, Влад сделал паузу, обвел всех взглядом и с видом заправского профессора изрек:

– Вопрос… остается… открытым…

– Что стало потом с кладом? – спросила Рида. – Ведь его в Греции нет… А в Германии его не нашли… После войны…

– Нашли, нашли – в России, в запасниках, кажется, Пушкинского музея в Москве, – отозвался Брис.

И снова вмешался Влад, явно претендуя на звание эксперта по сокровищам Приама:

– Давайте перекусим, и я кое-что вам расскажу и даже покажу такое, что… В общем – после трапезы… И ты, Ольга, не выпытывай у меня ничего…

– Очень надо! – фыркнула Ольга.

И вместе с Ридой начала накрывать на священных камнях легендарной Трои «завтрак на траве» с обычным русским пристрастием к колбасе, сыру, буженине и, конечно, черному хлебу. И еще – овощи: почти синие крупные помидоры, огурцы и перец, который Стоян почему-то называл болгарским, хотя мы купили его на турецком берегу. И конечно, вино – вот оно было точно болгарское, из подвалов наших калиакринских друзей.

Закончив трапезу, когда наиболее нетерпеливые стали поглядывать в сторону Влада, я так же многозначительно взглянул на него, призывая не томить товарищей своим загадочным молчанием.

– Так вот, други, рассказ будет о том, как сокровища Трои нашлись…

И снова пауза, интригующая всех и насторожившая меня. Ведь для сообщений Влада материал подбирал я. Подумалось: насколько удачно он смог ими распорядиться; и я не ошибся: Влад отлично усвоил лекторские приемы с мелким интриганством. Он молча достал из папочки пожелтевшую газетную вырезку, помахал ею перед нашими носами и, не дав посмотреть, сказал:

– Шлиман передал клад в 12 000 единиц золотых изделий в Берлинский музей. В годы Второй мировой войны сокровища хранили в бункере под землей, а в 1945 году они исчезли…

– И оказались… в Москве, – не утерпел я. – После событий девяностых годов… Их у нас обнаружили…

Чем, кажется, здорово огорчил Влада. Но он не растерялся и стал комментировать статью:

– Само название говорит за себя: «Сокровища Трои нашлись в Москве» и подзаголовок: «Кремль хранил свои секреты лучше, чем царь Приам». Это сенсация появилась в газете «Куранты» в сентябре 1993 года. И начиналась она с заявления президента Ельцина в Греции о том, что выставку «золото Трои» он обещал грекам прислать в Афины…

– И что же Пушкинский музей? Наши сотрудники? – спросил Брис. – Ведь вывезенная коллекция может быть за рубежом арестована?

– Точно так говорится в статье, – отметил Влад. – Там на владение сокровищами претендуют четыре страны: Греция, Германия, Турция и… мы, Россия…

– И все же, что говорит российская сторона по этому вопросу? – нетерпеливо требовала Ольга ответа от Влада.

– Вот ответ директора Пушкинского музея Антоновой, зачитываю: «Верните нам Янтарную комнату – тогда мы найдем сокровища Приама». Влад аккуратно сложил ценную статью и категорически заявил:

– Прочитает каждый из вас ее сам… На борту шлюпа, а то замараете ее руками…

И заметка исчезла в емкой сумке Влада. На стенде объявлений заметка появилась сразу же после прибытия на борт шлюпа. И какое-то время самые нетерпеливые заглядывали в кают-компанию.

Сама личность Шлиман заслуживает, чтобы о нем рассказать чуть подробнее: ведь он разрушил твердое мнение ученого мира, что древние легенды, мифы и предания – от лукавого, то есть вымыслы. Найдя через легенды и мифы Трою, он открыл дорогу к поиску с ориентацией на путеводную звезду из недр древних сведений. И о Шлимане хотелось сказать не сухим словом, а в терминах подвига.

«Тропа Шлимана» – в будущее…. Подвиг Гомера и Шлимана. Этот подвиг длился более 2700 лет. Слепой Гомер, знаменитый греческий поэт, признанный «отцом поэзии», жил на рубеже 900 годов до н. э.

Его популярность столь велика, что до сих пор семь городов Греции и Малой Азии оспаривают славу считать его своим земляком (Смирна, Родос, Колофон, Саламин, Хиос, Аргос, Афины). Прославили его две эпические поэмы – «Одиссея» и «Илиада». В последней он описал Троянскую войну.

Подвиг Генриха Шлимана случился в 1868 году, когда он, немецкий археолог-любитель, обнаружил легендарную Трою. Обнаружил, опираясь на Гомеровские строки из «Илиады», причем вопреки твердому убеждению, что эта поэма – вымысел.

Наверное, у каждого человека с детством связан эпизод, который и через десятилетия приводил его к дорогому его сердцу событию, углублению в него или просто добрым воспоминаниям. Такой эпизод случился в начале жизни Генри, сохранив в его душе светлое воспоминание.

Его отец-пастор зимними вечерами развлекал детей пересказом историй из «Илиады» о Троянской войне. И когда в семь лет отец подарил Генри иллюстрированную мировую историю, тот с восторгом принялся читать о Древней Греции и Трое и на десятилетия сохранил к ним глубокий интерес.

Повзрослев, Шлиман уволился из бакалейной лавки и пешком пошел в Гамбург, где за несколько дней преодолел годичный курс бухгалтеров.

Будучи фаталистом по натуре, он был убежден, что в 40-х годах девятнадцатого века на американских континентах он сможет разбогатеть. В самом начале пути в Венесуэлу в шторм его парусник погиб, а он и еще тринадцать человек спаслись и оказались на побережье Голландии.

И вот он в Амстердаме. Простой бухгалтер живет скромно, но благодаря своей незаурядной памяти за год смог изучить языки и бегло говорить на голландском и английском, итальянском и испанском, португальском и французском. Этот дар привел его в крупную фирму, где он изучил русский язык, наладив переписку с Россией.

В двадцать пять лет Шлиман уже возглавлял представительство фирмы в Санкт-Петербурге. Наступило время приличного заработка, получения наследства от умершего брата, путешествия в Калифорнию и увлечения «золотой лихорадкой». Его путь лежит в Нью-Йорк, Панаму, он видит пожар в Сан-Франциско и переносит две жесточайших лихорадки.

Но у него в кармане…400 000 долларов сколоченного капитала, он чудом избегает дизентерии, очередной лихорадки и опасных своих спутников. Он пересек Панаму на муле и снова очутился в России (1852). Успех в торговле еще более обогатил его, а неуспех в семейной жизни длиной в 17 лет довел его почти до безумия. Жил теперь он только работой, но троих детей и жену материально поддерживал.

К 1857 году Шлиман овладел греческим языком и страстно желал начать путешествия в страны его еще детского интереса – Грецию, Египет, Палестину, Индию, Китай, Японию… Теперь на все это у него хватало и денег, и времени. И он уехал САСШ, где открыл успешное дело, стал американским гражданином, развелся, но хандрил из-за пустоты в его жизни.

Через десять лет новая идея захватила Шлимана, и он организовал небольшую экспедицию археологов-любителей в Грецию, где удалось кое-что раскопать в замке царя Итаки. Но одержимый идеей найти гомеровскую мифическую Трою, он начинает раскопки на холме Гиссарлык на турецком азиатском берегу вблизи от входа в пролив Дарданеллы.

К этому времени «вечный раб поиска» Шлиман вначале нашел… по фотографии будущую верную спутницу жизни: гречанку, любительницу поэзии Гомера, нуждающуюся в деньгах, друге в делах и увлечениях, а главное – верную в любви и преданности мужу… Красивая гречанка беседу-испытание прошла успешно, ответив на все вопросы Шлимана коротким «да»! Более чем на двадцать лет брак Генриха и Софии стал союзом необычайно чувствительных людей, а природная мудрость обоих сделала его крепким и сердечным.

Первые раскопки холма оказались неудачными – местные землевладельцы изгнали Шлимана, а турецкие власти его просьбы об официальном разрешении «не слышали». Но раскопки продолжались, и в 1873 году был найден клад из 10 000 золотых предметов, которые Шлиман ошибочно посчитал сокровищами Приама, последнего царя Трои.