Текст книги "Атлантида, унесенная временем"

Но ему противоречит океанолог О.К. Леонтьев: «Если…следует признать, что 12 тысяч лет назад произошло в течение очень короткого времени погружение на дно океана массы объемом более 3 млн. куб. километров… То это должно было бы вызвать понижение уровня океана на 7 метров, что не могло бы остаться незамеченным…».

Вот как формулируют атлантологи нестыковки в «показаниях» Платона с археологическими раскопками и геологическими исследованиями.

Во-первых, по Платону Атлантида была в бронзовом веке, но он наступил в Европе, Африке и Азии, согласно раскопкам, лишь через 6000 лет после гибели Атлантиды. И потому умение атлантов работать с металлами и сплавами (железо, бронза, латунь) говорит в пользу того факта, что атланты существовали позднее, в бронзовом веке – возможно в III–II тысячелетиях до н. э.

Во-вторых, Платон говорит о войне атлантов с греками. Но древнегреческие (ахейские) племена появились на юге Балканского полуострова во II тысячелетии до н. э., спустя 8000 лет после гибели Атлантиды!

В-третьих, Платон поясняет, что после катастрофы море было несудоходным из-за окаменевшей грязи, оставленной осевшим в океан островом. Если речь идет о многократных опусканиях, то нужны факты в пользу этого, а их нет.

В-четвертых, тексты Платона сообщают, что гибель Атлантиды произошла за 9000 до визита Соломона в Египет. Но как египтяне измерили это время, если 365-дневный год был там введен около 4240 года до н. э.?

История возникновения цивилизации на нашей планете сейчас достаточно хорошо изучена. 9000 лет – это означает, задолго до истории Двуречья и Египта, то есть на семь тысячелетий раньше появления поселений в Верхнем и Южном Египте… И опять – бронзовый век: о его изделиях известно с IV тысячелетия до н. э., значит, спустя 6000 лет после гибели Атлантиды.

Какие же выводы следует сделать из рассмотренных нами источников сведений об Атлантиде – сказание, мифы и исторические данные, археология и геология?

Первое: рассказ Платона – не выдумка, а описание реально происходивших событий, но… в небольшой степени искаженных.

Второе: рассказ Платона не противоречит представлениям о том, что его Атлантида – это критское государство, погибшее вследствие катастрофического извержения вулкана Санторин.

Третье: раскопки Эванса и его последователей дополняют описание Платона, помогая представить себе легендарную страну и установить обстановку на момент ее гибели.

– Кажется, все! – закончил я сообщение.

И сразу вопрос со стороны Влада:

– Ты говорил о египетских жрецах, которые где-то только в четвертом тысячелетии взяли на вооружение 365 дней в году?

– Верно, Влад! – встряла Ольга. – Вот я зачитаю: ты говоришь об общей точке зрения, что в долине Нила возникли первые государства в IV тысячелетии до н. э. Но ведь историк Геродот утверждал, что сохранившиеся источники египтян уходили в прошлое на 17 000 лет? Еще более раннюю дату называет Манефон (IV век до н. э.), египетский жрец, написавший историю Египта. Он начинает свою хронологию от 30 627 года до н. э. Об этом же говорят византийский историк Снеллиус, грек Диаген Лаэртский, в частности, о хронологии от 48 863 года до Александра Македонского.

Ольга перевела дух и скрутила бумажку, по которой читала свой контраргумент.

– Все верно, но я говорил о том, что высказывают атлантологи… А у нас есть право переголосовать в рамках триады, – возразил я. – Так сказать, в свете вновь открывшихся обстоятельств…

– А ты как сам считаешь, Максим? Твоя оценка триады? – спросил доброжелательно Стоян.

– Моя? Конечно, все три «да»!

Встал Брис:

– Уже сегодня Максим показал мне цитату из журнальной статьи со ссылкой на академика Норова, ученого из девятнадцатого века, атлантолога… Я ее записал и сейчас удивлен, почему Максим не привел ее в пользу Атлантиды средиземноморской. Почему, Максим?

– Это было бы давление сверху вниз, причем двойное: от меня и от академика более чем столетней давности!

Смех смехом, но, кажется, мы проблему Атлантиды рассмотрели достаточно широко. Слово взял Брис и сказал, что по Норову Средиземное море ранее именовалось Атлантическим, и он приводил подтверждение своей точки зрения рядом исторических материалов.

– Вот его заключение:

«А еще большим вероятием можно признать за Геркулесовы столпы, о которых упоминается в рассказе об Атлантиде, те скалы Босфора Фракийского, находящиеся при выходе в Понт Евксинский».

И Брис пояснил дальше:

– То, что Соломон называет собственно Понтом, есть Понт Евксинский (т. е. Черное море), считал Норов, а собственное море – это Средиземное море, ранее по имени Атлантических островов именовавшееся Атлантическим…

Вот так, с помощью Бриса, мне удалось выйти сухим из воды в сложной перепалке с моим учеными коллегами. Да, зубастые стали мои ребята – в рот палец не клади!

Уже совсем на подходе к острову я все же решился затронуть еще одну проблему, как бы забросить удочку для рассуждений и сомнений. Не все же Брису приподносить сюрпризы? И потому…

Ничего никому не говоря, на «Доске» я разместил сенсацию: «Арктида». Как потом говорили коллеги, эта провокация растрясла их души!

Вот содержание «провокации».

Арктида (2000-е годы). После подземных толчков в Ледовитом океане фотосъемки из космоса в районе островов Шпицберген и Земли Франца-Иосифа ясно показали очертания какой-то неизвестной земли.

Институт физики Земли АН подтвердил возможность подъема и опускания поверхности Земли под воздействием подземных сил. Но…

На сей раз природа преподнесла сюрприз. Свидетелями столь необычного явления стали экипажи каравана судов, идущих из Мурманска в порт Певек, и сопровождавшего их ледокола «Георгий Седов».

Они увидели ломающийся лед и «кипящую воду», из которой возник остров с… руинами. Массивные колонны на манер египетских перемежались сложенными из огромных блоков исполинскими постройками. Из-под расколовшихся льдин торчали груды каменных обломков. «Улицы» древнего города заполняла илистая жижа, стекавшая в океан. Над всем этим хаосом возвышалось огромное сооружение правильной геометрической формы.

Подходить к такому острову было весьма опасно. Но спустя несколько минут остров стал медленно погружаться в океан.

Штаб-квартира Международной ассоциации по исследованию бассейна Ледовитого океана (Лондон) опросила очевидцев события, а отделение ассоциации в России сообщило следующее: «Именно в тех широтах полтора десятка тысячелетий назад существовала одна из высоких культур. Это так называемая Арктида. Некогда в результате глобальной катастрофы ее постепенно затопили воды Ледовитого океана…».

Свидетельства об Арктиде сохранились в мифах и легендах разных народов. И видимо, не случайно из пучины поднялся именно этот участок морского дна, ознакомиться с которым мечтали геологи, историки и археологи.

С Арктидой связаны предания о сокровищах древних ариев. В них якобы хранились нанесенные на золотые листы сакральные знания. Античный путешественник Пифей на острове Туле, где-то в районе острова Шпицберген, считал, что именно там находилась золотая библиотека арийцев.

Защитником гипотезы Пифея стал ученый Иллинойского археологического института Гарри Смит: «Это не что иное, как банк высоких технологий одной из первых цивилизаций планеты…».

В пользу этой гипотезы говорит и то, что еще в 1935 году норвежские рыбаки в Баренцевом море выловили три золотых «папируса» с неизвестными письменами. Они пропали в годы оккупации Норвегии – видимо, их похитили немцы для использования в своих секретных работах в институтах Ананербэ…

(Справка. Об арийцах известно, что они пришли на территорию сегодняшней Индии с севера – «где солнце восходило только один раз в году».)

Были ли вопросы? Конечно, были, особенно о… немцах. Наслышанные об исследованиях в области оружия возмездия в третьем рейхе, мои коллеги спросили о секретной организации Ананербе, работу которой курировал Гиммлер… Той самой организации, которая была создана немцами для изучения оккультных наук.

А вот к поискам Арктиды почему-то мои коллеги интереса не проявили. Влад вообще хмыкнул и молвил: «И это все?». Видимо, он имел в виду, что ему не хватало информации типа сказания Платона. «Да хотя бы и так!», – отрезал он, когда ему посоветовали подумать над темой.

Первой увидела свой остров Рида. По еле заметным признакам она сказала, что через полчаса остров откроется на самом краю горизонта. До вечера еще было далеко, и мы надеялись успеть заскочить домой, в бухту, до темноты. Подняли все паруса и, кренясь и цепляя верхушки волн, понеслись к заветному берегу. К этому времени мы уже шли, огибая остров справа, правда, потеряли сильный ветер, но к закату все же были у причала бунгало Бриса.

Как и в первый раз, прекрасная Елена с детьми встречала Бриса и нас на десятой ступеньке от причала. Как и в прошлый раз, лучи заката красили в розовые тона ее тунику и белые костюмы детей. Как и в прошлый раз, они шли друг к другу навстречу: он поднимался, а они спускались.

И потом все четверо прильнули друг к другу. Горсточка людей на земле великой Греции повторила ритуал встречи, как и сто, тысячу и более лет назад!

Обгоняя нас, вверх по лестнице бросились Рида и Гор – там, выше их ждали дети. Как и они – все в белом…

Если Брис, чуть торопясь, избежал неустойчивости, столь свойственной морякам после длительной качки, то мы от этого не отвертелись. И стояли мы во всю ширину ног и картинно для равновесия вскинутыми руками.

Из корабельных правил. Дело в том, что на борту корабля вроде нашего есть железное правило: «правило альпиниста». Его в свое время нарушила Ольга и оказалась за бортом. Правило гласит: опора на три точки, то есть нельзя стоять (ползти по стене горы), имея опорой менее трех точек! Так и на нашем «Аквариусе» – только три точки, для устойчивости. Потому и руки раскорякой – привыкли за ванты и леера держаться. Но это неудобство на земле быстро проходит: чуть-чуть походить, и ноги уже на месте.

Я взглянул в сторону второго этажа бунгало в том месте, где вдоль всего дома шла открытая терраса. Там почему-то суетились люди. Во время встречи Бриса и Гора с Ридой с их семьями люди с террасы спустились вниз и выстроились перед ступенями при входе в бунгало. Уже поднявшись к дому, я разглядел знакомые лица и стал мучительно вспоминать имена старейшин-аксакалов острова, встречавшихся здесь с нами в предыдущий визит на Закинф.

Первыми к старейшинам подошли Брис с Еленой и детьми, за ними – Гор с Ридой и так же с детьми, и, наконец, подтянулся остальной наш экипаж – Стоян, Влад, Ольга и я. Не успели мы по обычаям многих народов оказаться в дружеских объятиях встречавших, как над головами старшин появились флаги. У каждого из десяти старшин – бело-голубой греческий, алый советский, трехцветный российский, а из военных – бело-голубой Андреевский и… наш военно-морской с синей полосой, звездой, серпом и молотом.

А над бухтой неслось русское «ура»! Из-за спин старшин показалось полотнище: «День Победы!». На русском языке… Сказать, что мы были ошеломлены – это значит ничего не сказать. И естественно, никого не смутило, что наш праздник Дня Победы будет только завтра, 9 мая, а у них, на Западе, – 8.

Но кто думал в это время о таких формальностях – разве что такой старый педант, как я, доморощенный историк! Мы понимали, что это дань благодарного греческого народа советскому народу в нашем лице за избавление мира от «коричневой чумы».

Все двинулись наверх на террасу, где были накрыты столы. И до полной темноты звучала там речь греческая и русская. И пили, и пели, и плясали…

Из песен, конечно, все знали русскую «Катюшу», причем на двух языках и в двух вариантах. Но по смыслу в греческом варианте прослеживался призыв: бей фашистов.

Народно-освободительные армии на Балканах – греческая, албанская, болгарская, семи народов будущей Югославии еще со времени партизанских отрядов взяли на вооружение нашу «Катюшу», чаще всего в качестве гимна партизан. А заносили ее в их ряды, как правило, советские солдаты, бежавшие из немецкого плена.

Я спросил Бриса, удобно ли будет спеть «Катюшу» со словами времени войны? Помнил я ее лет с восьми. Брис, не дав мне договорить, попросил тишины и сказал: – Да простит меня Максим, но ему есть, что сказать о войне… Это будет эхо войны, которую он встретил мальчуганом… Пой, Максим! Когда-то я пел в школьном хоре, и потому рискнул. Была ли песня? Где-то пытался петь, где-то – речитативом, а где-то просто словами.

Итак, «Катюша» с поправкой на военное время.

 
Разлетались головы и туши,
Дрожь колотит немцев за рекой —
Это наша русская «Катюша»
Немчуре поет заупокой.
 
 
В страхе немец в яму прыгать станет,
С головой зароется в сугроб,
Но и там его мотив достанет,
И станцует немец прямо в гроб.
 

И припев:

 
Ты лети-лети, как говорится,
«На кулички к черту на обед…».
И в аду проклятым фрицам
От «Катюши» передай привет…
 

Стоян пояснил:

– В годы войны на фронтах гремела слава о мощном оружии – гвардейском ракетном миномете, ласково прозванным фронтовиками «Катюшей»… И в Болгарии и сейчас поют эту песню, про девушку Катюшу… Поют и малый, и старый…

Поднялся самый старый аксакал, дождался тишины и вышел из-за стола. Он раскинул руки в стороны, секунду подождал и, услышав мелодию сиртаки, пошел семенящим шагом с приседанием вдоль террасы. Еле заметным жестом рукой позвал Елену, за ней, вперемежку, аксакалы, мы, дети.

Темп нарастал, и аксакалы сдали первыми. Из круга вышли и мы с Брисом, затем Стоян. Не сдавались Гор с Ридой, Ольга с Владом…и дети. Хотя наши уступали грекам в движениях, но не в задоре. Сотворили круг из восьми фигур, плотно скрепив его руками на плечах, и, казалось, все слилось в бешенной скачке. И вдруг – звонкий голос Ольги:

– На счет «три» – всем сесть… В «кучу малу»…

И круг, не распадаясь, оказался на полу, звонким смехом завершив торжество молодости.

Последний аккорд праздника: салют из фальшбортовых огней и ракетницы в руках Бриса…

Последние заседания клуба

Как и в тот раз, была теплая встреча с застольем, но не только для семьи Бриса и нас, которых гостями назвать просто не поворачивается язык. Мы сообща праздновали День Победы.

Утро разбудило меня солнечными бликами, пробивающимися сквозь молодые листья. По старой привычке – не валяться в постели – я мгновенно вскочил и распахнул окно. Свежесть морского утра – влажный ветерок и с близкого моря, и с дальних гор, и порывы тепла из степной части острова.

С высоты второго этажа бунгало предо мной предстал изумительный вид на три стороны: на море, степь и далекую гористую часть острова. И ни облачка…

И ни одной думы в голове…Это ли не нирвана, столь редко посещавшая наши отягощенные мыслями души?! Меня окликнул Брис и попросил после умывания зайти к нему в кабинет.

– Зайди еще до завтрака, – сказал он и молча ушел к себе. Мне показалось, что он не в настроении. Было похоже, что он чем-то озабочен. Описывать кабинет Бриса, конечно, удовольствие, но даже опасно начинать это делать – каждая вещь из десятков стран имела свою историю. Но главным достоинством была простота: ничего без функциональной нагрузки, будь то шкура зебры или кусок лавы с Огненной Земли.

И все же я решился упрекнуть моего друга:

– Неужели ты, Брис, во всем этом разбираешься? И помнишь обо всех этих раритетах: когда? где? как добыл?…

– Помню, Максим, как и помню до мелочей наше Быково… Когда не спится… Это тебе знакомо: воспоминания идут толпой…

– …причем от ближайшего времени в глубь жизни, – подхватил я мысль Бриса. – И что сегодня беспокоит тебя, Брис-Борис? Я же вижу? Брис молчал. Он умел это делать еще с тех пор, как мы с ним вцепились друг в друга в Токио, в знаменитом ресторане «Манос».

– Слушай, Максим, тебя не насторожил тот факт, что я мгновенно ринулся к тебе к черту на кулички, в Калиакрию? По первому твоему свисту? И не испугало?

Брис ходил по пушистому ковру кабинета взад и вперед. Он нервничал, а я, присмотревшись к его лицу, только тут заметил на нем следы бессонной ночи.

– Ты плохо спал, Брис?

– Плохо, Максим, и пусть меня проглотит кашалот!

– Что терзало тебя? – спросил я. – Откройся, и вместе покумекаем…

– А ты не понял? Эх, Максим, ведь и мой прыжок на твой звонок, и сегодняшнее грядущее расставание имеют общий корень – я снова буду один… Один! Черт бы тебя подрал, мой недогадливый друг!

На Бриса было больно смотреть. Мы ведь с ним по сути своей старики, только, часто смотрясь в зеркало, не замечаем этого. А Брис прямо за эту ночь осунулся, постарел, что ли.

Не хотел я раньше времени раскрывать свою очередную задумку-эссе. Думал даже не говорить Брису о ней. Но я не имел права не поставить его в известность о взрывоопасном предложении, которое прозвучит из моих уст.

А пока я сказал:

– Давай сделаем перекур, чтобы переосмыслить плохое и дать выход на сцену хорошему… Доверься мне, и ты услышишь новость, которая тебя взбодрит! Или пусть нас твой кашалот слопает вместе, черт нас подери!

Было решено: после обеда – общий сбор в кают-компании, то бишь – в кабинете Бриса.

Брис, как мне показалось, ухватился за это предложение как за соломинку. Но только кивнул в знак согласия. А через полчаса, когда уже все встали и готовы были завтракать, Брис объявил, веселым и бодрым голосом:

– Наш ученый секретарь собирает нас на последнее, возможно, заседание клуба… Все – в кают-компанию после полуденной сиесты… В пять вечера…

…Начал я с того, что на экране со сменной бумагой фломастером вывел результаты нашего референдума – всего шесть групп цифр.

– Итак, при ответе на вопрос…

И я перечислил вопросы и рейтинги их в нашей среде любителей Атлантиды, а именно:

«Платон располагал сведениями об атл. Атл.?» – мы имеем соотношение «да» и «может быть» 4:2.

Для случая «Платон описал частично атл. Атл.?» – 6:0.

И наконец, «Платон описал критскую цивилизацию, назвав ее Атлантидой и привнеся сведения об атл. Атл?» – 6:0.

– Получается, что мы все пришли к общему выводу! – торжественно заявил Брис. – Счет 6:0 в пользу смеси…

Пришлось расшифровывать наш сленг и детям, и Елене:

– Это наше собственное блюдо – смесь. И вытекает оно из третьего вопроса – Платон описал свою Атлантиду в Средиземном море и включил в нее известные ему сведения об Атлантиде в Атлантическом океане, – заметил я.

А дети радостно воскликнули:

– Папа ушел искать Атлантиду одну, а вы нашли – две… В разных местах: в океане и у нас, в море…

Пока мы радостно шумели, Брис принес из соседней маленькой комнатки при его кабинете поднос бокалов с шампанским. Выпили все, даже дети.

Сын Бриса, обняв за плечи своего друга, сына Риды и Гора, сказал:

– Мы будем моряками… И наши открытия еще впереди…

И они запели столь знакомую нам с детства песню юного моряка Дика из фильма «Пятнадцатилетний капитан»: «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер…». Все подхватили…

Итак, прошло последнее заседание географического клуба экипажа «Аквариуса», правда, не на его борту. Но почему-то в вопросе Атлантиды тревога не покидала меня. Да и по лицам, настроению и разговорам чувствовалось: что-то недосказано и не вполне доказано, хотя бы на косвенном уровне.

Нужна был последняя точка над «и», своеобразная оптимистическая встряска. Конечно, речь шла о встряске по большому счету. Как говорил один из моих наставников по спецслужбе, крупным помолом. На помощь пришел отработанный учительский прием, хотя и из опыта высшей школы.

Его я назвал «принцип яблока». Суть его – в шести характеристиках этого плода, то есть поиск шести условных граней в любом явлении, событии, факте… Требование было строгим: нельзя оценивать что-либо на уровне одной-двух характеристик, которые чаще всего лежат на поверхности. Речь шла тогда, в высшей школе разведки, об оценке обстановки на месте работы в стране или полученных материалов. Но особенно – об оценке характерных черт людей, с которыми придется работать.

Шесть характеристик – это оптимальное количество пунктов в оценке, а в жизни их больше. Так вот, «принцип яблока» – это шесть «граней» (цвет, форма, размер, вес, запах, вкус). А применительно к Атлантидам – атлантической и средиземноморской – предлагаются наших шесть граней:

• где (были)?

• какие (они)?

• когда (исчезли)?

• как (исчезли)?

• почему (исчезли)?

• наука (что говорит)?

За основу оценки были взяты уже хорошо известные нам косвенные признаки, косвенные доказательства, убедительные предположения и мнение науки – историческое, геологическое и археологическое.

Таким образом на свет появилась таблица с мудреным, претендующим на научность названием «Сравнительный анализ характеристик Атлантиды атлантической (платоновской) и Атлантиды средиземноморской». Подзаголовок гласил: «Вероятность привнесения Платоном известных ему сведений об Атл. атл. в описание Атл. ср./зем.). И все это под девизом: „Науке не противоречит!“».

До конца пребывания экипажа «Аквариуса» на острове Бриса эта таблица, как итоговый документ в дискуссии о двух Атлантидах, был снят с «Доски истории знаний» и перенесен с шлюпа в кабинет Бриса.

И не раз кто-либо тянул за рукав коллегу и увлекал его к таблице. И тогда на террасе были слышны крутые разговоры на повышенных тонах. Даже появилась шутка, навеянная анекдотом насчет «что? где? когда?».

Мы превратили эту шутку в символ бесконечной борьбы мнений. И если кто-либо начинал рассказывать, рассуждать по-научному и занудно, то в беседу врывался любой из нас с серией вопросов, как из пулемета: где? когда? почему?… А остальные восклицали: «это… не… противоречит… на-у-ке-е-е!».

Ухитрились даже на эти вопросы сочинить частушку, хотя автора так и не нашли. Вот она:

 
Где-то в океане Атлантида есть?
Когда ее увидим, перестанем есть.
Почему, вы скажите, не хотите есть?
Как же это можно, если она есть?
И какие тайны в море еще есть?
Коли по науке Атлантида есть!
 

И эта баллада о шести вопросах отлично пелась на мотив песенки из мосфильмовской ленты «Бриллиантовая рука» об острове в океане.