Текст книги "Атлантида, унесенная временем"

Равенна – часть Венеции

От памятника – рукой подать до аэродрома, где нас ждал все тот же самолетик с все той же стюардессой. Мы оставили полюбившийся нам микроавтобус «Остин» на стоянке аэропорта, вручив ключи от него дежурной сотруднице.

Через пару часов мы оказались в Равенне. И тут Брис нас «принудил» посмотреть город. Его довод был от обратного – он ему не понравился, и он не остался в нем жить, а променял его на остров Занд.

Свою атаку на нас он начал еще в самолете. Он избрал знакомый ему путь к нашим сердцам – зачитал хронологию становления города-памятника.

– Друзья, – начал он на патетической ноте, – все мы устали, но… Простите за каламбур, но вы себе не простите, если не увидите хотя бы из окна автомашины этот город с 1900-летней историей…

И тут же выпад в адрес угрюмого Влада и скептической рожицы Ольги.

– Ольга, тебе не интересно, что город был заложен римским императором Августом? И слыл любимым местом Карла Великого? И что его разграбили войска Людовика ХII? И что в нем тысяча памятников?

И он перешел к Владу:

– Мы были в Боке. Но Бока была во времена Петра I венецианской. Равенна – часть Венеции… Может быть, и тебе, и Ольге неинтересна Равенна «поэтическая»?

И ко всем нам:

– И вам всем не нужно видеть восемь чудес Равенны, взятых под охрану ЮНЕСКО? Это на одно чудо больше, чем в мире чудес!

Мы сдались, ибо наш Брис всегда оказывался прав – это интересно, даже если альпийские дороги измотали нас.

Правда, решили проучить Бриса, за его непредсказуемость: мы демонстративно отвернулись от него. Пошептались и с угрюмым видом подошли к его креслу, ухватили за одежду и сделали рывок, готовясь выбросить… с самолета. Затем оставили его в покое и дружно выдохнули: «Отоспимся на „Аквариусе“!». Конфликт, не начавшись, был исчерпан.

По рации заказали микроавтобус, который вел сам Брис. Нам достаточно было часа полтора, чтобы мы представили себе величие города.

А «плясать» начали от Порта-Нуова – Новых ворот, построенных в ХVI веке на месте древнего въезда в Равенну. Сегодня это были ворота в историческую часть города.

– В момент создания город представлял собой кучу полузатопленных островков, пересеченных каналами, – говорил Брис. – Что-то вроде Венеции… И назывался он военной гаванью Классис, от латинского «флот». Правда, единственным напоминанием о том, что два тысячелетия назад Равенна была римским военным портом, был бронзовый Август.

Чудеса Равенны оказались базиликами, мавзолеями и церквями, правда, весьма старыми. Что поражало, так это идеальная сохранность всех исторических памятников и… чистота.

Уже по нашему настоянию мы уговорили Бриса высадить нас возле чего-либо «очень исторического» и указать нам путь к гавани, например, к морскому вокзалу. Конечно, мы не смогли осмотреть все двадцать главных памятников Равенны, но духом старины пропитались, что сказалось и на наших головах с шеями (крутили ими направо и налево), и на наших ногах – едва доползли до места встречи с Брисом.

– Это вам еще повезло, – съязвил встречавший нас Брис. – Древняя Равенна встретила меня современным шумным вокзалом, типовой застройкой улиц и оживленным городским движением.

– И это привело к отказу проживать здесь постоянно? – уточнила Ольга.

– Знаешь, торопыга, – спокойно парировал выпад Брис, – тогда, в первый момент, мне показалось, что путеводители и книги по истории искусства меня надули – я не видел никаких признаков «прекрасного наследия». Разве что несколько высоких колоколен…

– Так что же все-таки «выдворило» тебя из Равенны? – спросил я.

И все радостно закивали в знак согласия со мной.

– Когда я узнал, что по концентрации архитектуры V–VII веков этот маленький городок занимает первое место в мире… Честно говоря, я растерялся…

– Вот это да! – не понял Влад.

– Проникая в, казалось бы, приятное течение провинциальной жизни этого городка, – говорил Брис, – я стал воспринимать его как величественную столицу Римской империи… А это уже был перебор для моих измотанных переездами по миру нервов… И я из города, как мы говорили в детстве, слинял…

– На остров Занд? – радостно вскричала Ольга.

– Да, на остров. Его вы видели и можете сами сравнить: лучше жить там или быть экспонатом второй половины двадцатого века среди артефактов давности двух тысячелетий…

При этом Брис махнул в сторону микроавтобуса и призвал нас:

– Теперь – по коням…

Мы стремительно двинулись от морского вокзала вдоль Адриатического взморья в сторону Классиса. Здесь прибрежные поселки выглядели запущенными, рядом – современный порт. Миновали «пляж Данте».

– Напомню вам, – сказал Брис, – Великого Данте ревниво делят между собой два города: его родная Флоренция, где он нашел свою Беатриче, и Равенна, где был в «дипломатическом» изгнании и умер от малярии в 1321 году.

В разговор вступил Стоян:

– …а шестью столетиями позднее за дамой сердца в Равенну последовал лорд Байрон. Здесь он написал ряд драматических стихотворений, среди которых «Пророчество Данте». И здесь он присоединился к карбонариям, был изгнан, жил в Пизе и Генуе. Отсюда выехал в Грецию, где умер в 1824 году во время участия в освободительной войне греков за свою независимость…

После визита в места, овеянные жизнью Данте и Байрона, мы оживились и простили Брису его «волюнтаризм» с Равенной.

Через полчаса, оставив автобус на морском вокзале, мы уже были на борту шлюпа. Перехватили бутербродов и завалились спать. Усыпляющим лекарством для нас стала бурлившая в жилах кровь, насыщенная альпийским воздухом, и усталость тела и души от обилия древностей Равенны. Мы не слышали, как «Аквариус» снялся с причала и вышел в море.

Проспав восемь часов, мы были разбужены веселой детской песенкой Бриса: «Вставай – вставай, дружок, с постели на горшок…». Он повторял эти пять слов, словно испорченный патефон, пока мы не стали рыкать в его сторону. Но когда мы вышли на палубу, вся горечь прерванного сна пропала – море сверкало золотом восходящего солнца!

До, во время и после Атлантиды

Нет непознаваемого – есть непознанное…

Озадачивал вид Бриса – он уже не веселился, озабоченно крутил головой, явно что-то затевая. Так оно и случилось. Брис хитрил, опять не поставив меня в известность.

Нас размягчила вялость, случившегося с нами после кратких «курсов» в Болонье и Равенне. И этим воспользовался Брис. Но как он это сделал, и сколько энергии он влил в нас?!

В полдень мы сидели в кокпите и думали о предстоящем пути: Равенна – Крит. Теперь это был реальный курс с выходом в воды возможной Атлантиды. Именно в это время Брис каялся за «выкрутасы» с Троей и Измиром, Зандом и Корфу, Болоньей и Альпами. И вдруг воскликнул:

– Недаром я таскал вас вокруг и около «атлантовых дел». Теперь вы с курса Атлантиды платоновской и ее возможной разновидности, Атлантиды средиземноморской, не свернете.

Так мы впервые услышали о гипотетическом существовании двух Атлантид. Причем в виде отчаянно безосновательного заявления из уст нашего мастера сюрпризов и гения провокаций Бриса.

– И какой курс? – спросил Влад.

– На Санторини! На Сан-то-ри-ни…

– А почему не на Крит? – сомневалась Ольга.

– С Санторини все началось, – заметил Стоян. – Цивилизация Крита погибла из-за извержения вулкана на острове Санторини…

– Все верно, – сказал я. – Начнем теперь основательно искать косвенные признаки, что Атлантида все же существовала…

– Или могла существовать, – воскликнул Брис.

– И кто в этом нам поможет? – спросил Влад.

– Мы сами, – коротко молвил Брис. – Вспомните «бумажный поиск» Атлантиды.

– Но ведь мы договорились, что «реалии Платона» – это десять позиций, нами же определенные?! – сказал Стоян.

– Верно, – заметила Ольга. – Но я начинаю понимать – речь идет о косвенных доказательствах… Суть которых…

– …суть которых в том факте, что мы взяли за гипотезу реалии Платона, – заметил Гор, внимательно слушая нас и управляя шлюпом.

– Тогда мы сказали, что эти реалии не требуют доказательств, ибо их присутствие вполне реально… Только мы об этом еще не знаем, – закончил Брис. И добавил, – Молодец, капитан…

А Ольга надула щеки и демонстративно отвернулась от Бриса, а когда обернулась, то ее щеки горели пунцовым огнем. Я понял, что она еще что-то «открыла». И не ошибся.

– Друзья, доказательства у нас в кармане… Где-то я читала, что нет непознаваемого, есть еще непознанное… А потому нужно выстроить ряд вопросов, которые косвенно лили бы воду на мельницу Атлантиды. Где бы она ни располагалась…

– Ура Платону, ура Шлиману, ура Ольге, – заорал Влад, спугнув чайку, сидящую на топе грота.

Через полчаса на «Доске истории» появился призыв.

Атлантида: нет непознаваемого – есть непознанное!

Ольга ликовала.

Вечером первого дня плавания состоялось заседание географического клуба шлюпа «Аквариус». Слово взял Брис:

– Друзья, мы достаточно побегали по свету, чтобы понять прелесть будущих открытий на ниве исчезнувшей Атлантиды… Теперь, пока мы идем на юг Адриатики, все силы бросим на устранение пробелов в наших знаниях, ближе всего проливающих свет на загадку Атлантиды, унесенную временем…

Мы сидели, раскрыв рты и глаза, и дивились высокопарности слов нашего главы экспедиции. А он, понимая наше настроение, заявил, что выбрал стиль вступительной речь, чтобы Ольге было труднее его перебивать. Ольга растерялась, но тут же нашлась:

– Брис, я вызываю тебя на дуэль. Оскорбление смоет только, – она подумала и произнесла, – …только мытье посуды… на быстроту…

– Согласен, – кивнул Брис, – но только чтобы тебе не помогал Влад…

И мы начали обсуждать, как время и эти полторы тысячи километров истратить так, чтобы разобраться с выдвинутым Ольгой девизом.

Брис обратился ко мне с просьбой построить схему наших «бумажных поисков», которые могли бы, хотя бы косвенно, пролить свет на факт: была ли и могла ли быть Атлантида, не оставившая, казалось бы, следов?

В ответ я заявил:

– Уже сегодня, сейчас я готов начать разговор: Атлантида имеет право на существование по трем причинам. И я эти причины перечислю: во-первых, доказано, что длительность жизни человека на Земле исчисляется теперь уже миллионами лет;

во-вторых, на Земле была не одна высокоразвитая цивилизация;

в-третьих, почему бы среди них не могла развиться Атлантида?

Утром второго дня плавания Брис объявил общий сбор – после завтрака, в восемь утра. И вот мы пятеро в кокпите, Стоян на ступенях в каюту, Гор за штурвалом. Я задаю вопрос:

– Мы сформулировали «реальности Платона», а это… Скажи Влад, что это означает?

Влад наморщил лоб и молвил:

– Это почти сорок признаков, доказательств и предположений, правда, косвенных…

– Но мы с вами еще не разобрали по косточкам рассказ Платона, изложенный в его рукописях. Но читали мы-то его все? И что там?

– Три источника называются там: египетский жрец, государственный деятель Соломон и философ Платон, – высказался Стоян.

– Итак, мы знаем о тех, кто поведал нам об Атлантиде, – подытожил я. – Еще о чем там, у Платона?

– Где лежит остров, – сказал Влад.

И вслед ему высказалась Ольга:

– Устройство, общественный строй, религия…

– Верно, Ольга, – поддержал ее я. – Что еще?

– Оборона и гибель, – заметил Гор. – Точнее – система обороны в виде крепости…

– И время гибели, – заметила Рида.

Брис обрадовано воскликнул:

– Не вижу бороду, но философов…

Так он перефразировал изречение древних в адрес легковесных философов: «Вижу бороду, но не вижу философа». И кивнув мне, попросил подвести итог по рассказу Платона.

– То, что я сейчас перечислю, требует наполнения, хотя бы словами Платона. А именно: кто сообщил (1), где остров (2), структура (3), строй (4), защита (5), время (6), гибель (7). Материал я подберу, но кто возьмется это все обобщить?

Вызвался Стоян, и с этого момент он с палубы исчез, погрузившись в обработку сведений, донесенных людям самим Платоном. Но уже в этот вечер получить ответ мы не смогли. Брис всех отправил спать. И Стоян изложил свое видение проблемы в тезисах на «Доске истории».

На этом пути из Равенны на Крит в ту же ночь, вернее, к утру, мы попали в шторм. Возможно, в тот самый, весенний, о котором говорил Марко на Боке.

Часов шесть выл ветер, грохотали и плескались волны. Мы держались носом к волне, подняв только кливер и чуть-чуть грот-парус. Бортом к волне вставать было нельзя, и Гор мастерски удерживал шлюп в разрез волны. После полудня ветер стал стихать, но все равно дул с юга и против основного курса, то есть в лоб или, как его зовут моряки, ветер по имени «морда-тык». Ветер уже не выл, а тоскливо поскуливал в вантах. Волны пошли на убыль, становились все более пологими и уже не швыряли шлюп, а плавно покачивали его.

Наконец, к вечеру черные, лохматые тучи разорвались, и сквозь прорехи на нас хлынули потоки теплых лучей солнца.

– Сол-л-н-це-еее! – пронесся крик над волнами.

И мы все мгновено оказались на палубе и с жадностью вдыхали свежий, чуть солоноватый морской воздух. Об ээсе Стояна мы не вспомнили и после скорого ужина легли спать.

А ночью меня с Брисом разбудил Гор.

– Брис, мы вошли в зону обломков… Я зажег все осветительные огни… Подаю сигналы ракетами… Может, там люди? Волна позволяет, и паруса я убрал… Мы дрейфуем…

– Как ты в такой темноте разглядел обломки? – спросил Брис, выходя из каюты в кокпит.

– Не увидел, услышал… Лаяла собака…

На воде там и сям видны были обломки, правда, какие-то мелкие: доски бортовой обшивки, ящик, обломок гика явно с парусного судна, пластиковые бутылки и банки… Чуть дальше, на границе света и тени, на волнах прыгал ярко-красный с белым спасательный круг. Над нами ревела с перерывами сирена, привлекая людей к себе, если, конечно, они были где-то рядом. Я попросил выключить ревун и прислушаться. А вдруг кто-нибудь отзовется?

И действительно, прямо за кормой, со стороны границы с тьмой, послышался лай, вернее, тявканье с подвыванием – тревожным и тоскливым. Дали задний ход двигателем и стали приближаться к кругу. А около круга, вцепившись зубами в его веревочную окантовку и чуть подняв голову над водой, скулил пес.

Скамандовал Брис:

– Несите тент и вяжите к его углам шкертики… Один длинный, – указал он Владу и Стояну. – Рида и Ольга, не спускайте глаз с круга и пса… Мы дрейфуем, и волны нас разворачивают…

Пес оказался понятливым. Он, не выпуская круга из зубов, ухитрился зацепиться лапами за шкертик и брюхом лечь на тент. Минуты через две он был на палубе. Мокрый и дрожащий, он пытался лизнуть нас, но скулил, видимо, от радости быть спасенным. На спасательном кругу стояло: «Стрела».

Рида завернула пса в лохматое шерстяное одеяло, а Ольга дала ему теплой воды. И у них на руках пес перестал скулить и дрожать. Но стоило его развернуть, как он стремглав бросился в каюту и забился в угол. Там его и накрыли одеялом.

А пока мы дрейфовали, освещали все вокруг и гудели, Брис спустился к радиотелефону и стал передавать в эфир.

– Внимание! Внимание! Всем, всем, кто меня слышит… Я, парусный шлюп «Аквариус», греческий флаг, порт приписки Пиргос… Иду из Равенны на Крит… Координаты… На траверзе Которского залива обнаружил обломки яхты «Стрела»… Спасти удалось только собаку…

И Брис стал повторять призыв. Через несколько минут, на третьем повторе, ему ответили:

– Я, сухогруз «Измир-два», турецкий флаг, порт приписки Измир, слышу вас, «Аквариус»… Три часа назад на вашем месте обнаружил горящую яхту «Стрела», порт приписки Дубровники… Взрыв бензина… Спасены три человека, не пострадали… Иду в Триест… Благодарим за сведения…

Брис ответил:

– Рады за спасенных. Как зовут пса? Передадим его в порт Гераклион на Крите…

– Пса зовут Бимс, понимает по-английски… До связи…

Так на несколько дней на «Аквариусе» нас стало восемь, считая собаку. Бимс оказался лайкой самого маленького роста в своей породе Видимо, он родом был с севера, то ли из Финляндии, то ли из Норвегии, а может быть – из России. Он быстро освоился со всеми помещениями, но на открытую палубу категорически отказывался выходить. Очень стыдился, когда делал свои «естественные дела» в кокпите. Причем в одном и том же углу. Но наверх – ни ногой!

(Позднее мы сдали доброго Бимса в порту на Кипре, где была «гостиница» для собак, кошек, птиц и даже для ежей со змеями. Их оставляли там на выходные дни или на время отпуска. И если квартира для туристов в городе стоила до ста долларов в сутки, то за половину квадратного метра в «гостинице» плата была в два раза больше).

…А пока наши эссе слушали восемь душ, включая собаку. И это здорово импонировало Стояну. Конечно, три странички его эссе мы прочитали. Но послушать его нужно было, как и поспорить с ним. Под скромным названием «Сказание Платона» было представлено следующее.

Сказание Платона. Самые трагические строки из повествования древнегреческого философа Платона – всего несколько слов: «…В один день и бедственную ночь… остров Атлантида исчез, погрузившись в море»…

Платон сотворил себе длинную и богатую событиями жизнь в V и VI веках до н. э. (427–347 гг.). Он принадлежал к кругу учеников величайшего философа той эпохи Сократа. Отец и мать Платона принадлежали к роду последнего афинского царя Кодра.

Предком Платона по материнской линии был «мудрейший из мудрых» Соломон (640–559 гг. до н. э.). Он много путешествовал, побывал в Египте и там познакомился с устными преданиями, а возможно, и с документами, относящимися к далекому прошлому Греции, Египта и Атлантиды.

Рассказ Соломона об Атлантиде стал известен лишь спустя 200 лет после его посещения Египта. Об этом острове и постигшей его катастрофе Платон пишет в дошедших до нашего времени диалогах «Тимей» и «Критий». В диалогах роль рассказчика отводится поэту и историку Критию Младшему. Обращаясь к Сократу, он говорит: «Выслушай же, Сократ, сказание, хоть и странное, но совершенно достоверное, как заявил некогда мудрейший из семи мудрых – Соломон».

Перед Геракловыми столпами находился остров: «Остров тот был больше Ливии и Азии, вместе взятых, и от него открывался плавателям доступ к прочим островам, а от тех островов – ко всему противолежащему, который ограничивался тот истинный понт… На этом Атлантидском острове сложилась великая и грозная держава царей, власть которых простиралась на весь остров, на многие иные острова и на некоторые части материка. Кроме того, они и на здешней стороне владели Ливией до Египта и Европой до Тиррении».

(Прим.: Геракловы столпы – Гибралтарский пролив; Ливия – так назвали древние Африку, вернее всего, ее северную и северо-западную оконечность; Азия – это полуостров Малая Азия, нынешняя Турция; понт – море).

О размерах Атлантиды приводятся следующие данные: остров был «больше Ливии и Азии, вместе взятых»; Атлантида простиралась по одному направлению на три тысячи стадий, по другому – на две тысячи (стадия – около 185 метров, то есть 555 и 370 км).

По описанию Платона, остров имел форму правильного продолговатого четырехугольника. Обрамленный с трех сторон горами, защищавшими от северных ветров, остров был открыт морю с южной стороны.

Вдоль границы равнины и гор проходил канал, грандиозные размеры которого удивили и самого Платона: «Показания относительного его глубины, ширины и длины невероятны, чтобы сверх других произведений труда было еще такое, созданное руками дело; но передадим, что слышали».

Этот окружающий весь остров ров был глубиной в один плетр (около 25 метров), в ширину достигал стадии, и «так как был выкопан кругом всей равнины, то оказывался до десяти тысяч стадий (1850 км) в длину». От обводного канала были прорезаны по равнине прямые каналы, которые имели выход в море. По этим каналам сплавляли срубленный в горах лес. Таково повествование Платона о стране.

Основное описание Платон относит к столице: «С моря, по направлению к середине, лежала по всему острову равнина, говорят, прекраснейшая из всех равнин и достаточно плодородная. При равнине же, опять-таки по направлению к середине острова, на расстоянии стадий пятидесяти (около 10 км), была гора, небольшая в окружности».

Атланты провели на острове большие работы: «Прежде всего кольца воды, огибавшие древний матерь-город, снабдили они мостами и открыли путь от царского дворца и к дворцу… Начиная от моря, вплоть до крайнего внешнего кольца, прокопали они канал в три плетра ширины (75 м) и два с половиной глубины (60 м), длиной же в пятьдесят стадий (9250 м), и таким образом открыли доступ к тому кольцу из моря, как будто в гавань, а устье расширили настолько, что в него могли входить самые большие корабли». И далее сообщается, что у мостов и на проходах к морю атланты воздвигли башни и ворота: «Камень вырубали они кругом и под островом, расположенным в середине, и под кольцами, с внешней и внутренней их сторон: один был белый, другой – черный, третий – красный, а вырубая камень, вместе с тем созидали морские арсеналы, двойные внутри пещер, накрытые сверху самой скалой. Из строений одни соорудили они простые, а другие – пестрые, перемешивая для забавы камни и давая им выказать их естественную красоту».

Все три каменные стены, окружавшие Атлантиду, и внутренние концентрические острова были отделаны металлолом: стена внешнего кольца – медью, внутренняя – серебристым оловом, а стена, окружавшая акрополь, была покрыта орихальком, издавшим огненный блеск.

Царское жилье внутри акрополя было устроено следующим образом. В середине стоял священный храм Клито и Посейдона, обнесенный золотой оградой. Храм Посейдона имел одну стадию в длину, три плетра в ширину и пропорциональную этому высоту. Снаружи здание было покрыто серебром, а столбы по его углам – золотом.

Внутри храм был великолепен: потолок из слоновой кости, расцвеченный золотом, серебром и орихальком; стены, колонны и пол были отделаны орихальком. Внутри находилась золотая статуя бога огромных размеров. Стоя в колеснице, головой касаясь потолка, правил он шестью крылатыми конями, окруженными плывущими на дельфинах нереидами. Внутри храма много статуй других богов. «Около же храма, снаружи, стояли золотые изображения… жен и всех потомков, которые родились от десяти царей, так и частных лиц и из самого города, и из внешних стран, над которыми они господствовали.

Вода от источников отводилась к водоемам и к роще Посейдона – группе разных пород деревьев необычайной высоты. Избытки воды отводились по каналам в окружающие дворец кольцевые рвы. В середине наибольшего из кольцевых островов был устроен ипподром.

Город снаружи был обнесен стеной, которая „начиналась от моря, шла кругом везде, на расстоянии пятидесяти стадий от большого кольца и гавани, и замыкала свой круг при устье канала, лежавшим у моря. Все это пространство было густо застроено множеством домов, а водный проход и большая из гаваней кишели судами и прибывающим отовсюду купечеством“».

Египетские жрецы, рассказывая об этом острове, неоднократно подчеркивали, что гибель Атлантиды произошла в период войны атлантов с греками: «Город ваш то воевал во главе эллинов, то, когда другие отступали, противостоял, по необходимости, один и подвергал себя крайним опасностям.

Но наконец, одолев наступающих врагов, торжествовал победу над ними, воспрепятствовал им поработить еще не порабощенных и нам всем вообще живущим по ту сторону Геракловых пределов безусловно отвоевал свободу».

«Впоследствии же времени, когда происходили страшные землетрясения и потопы, в один день и бедственную ночь, вся ваша воинская сила разом провалилась в землю, да и остров Атлантида исчез, погрузившись в море. Поэтому и тамошнее море оказывается теперь несудоходным и неисследимым: плаванию препятствует множество окаменелой грязи, которую оставил за собой осевший остров» («Тимей»).

И Платон говорит об этом еще раз: «Прежде сего напомним, что произошло около десяти тысяч лет с того времени, как происходила, говорят, война между всеми жителями по ту и по эту сторону Геракловых столпов… Остров Атлантида, говорили мы, когда-то был больше Ливии и Азии, а теперь осел от землетрясения и оставил по себе непроходимый ил, препятствующий пловцам проникать отовсюду во внешнее море, так что идти далее они не могут» («Критий»).

Складывалось впечатление, что мы загорелись желанием узнавать о событиях на Земле в целом и, возможно (почему бы и нет?!), вокруг Атлантиды – до нее, во время ее и после нее. И потому следующее заседание в рамках «бумажного поиска» было весьма конкретным. Опять первым выступил Брис и заявил, что «до, во время и после» Атлантиды люди «что-то знали и умели».

– Кое-что дошло до наших времен, – констатировал Брис. – Максим, сможешь подобрать материал по части «умели»? Кто возьмется за обработку материала? Ты, Ольга? Отлично… Только обработай и вынеси на «Доску истории», а доложишь кратко на заседании…

На заседании Ольга весьма толково развернула картину дальнего прошлого, во времена Атлантиды в «недалеком» прошлом под названием «Отголоски реальных событий». Кое в чем помог ей и я, но из скромности, конечно, промолчал. Но не умолчала Ольга, в отдельных случаях ссылаясь на меня.

Отголоски событий или следы, оставленные в записях либо в археологических находках и донесенные в виде сказаний и мифов – все это следует отнести к фактам, заслуживающим внимание. Факты можно комментировать и даже интерпретировать, а это уже мой хлеб.

Русская поговорка гласит: «В каждой сказке есть доля правды». И потому священные книги, мифы и предания вбирают в себя сведения из народной памяти, неизбежно несущие в себе отголоски действительных событий. Яркий пример тому – память о всемирной катастрофе: потопе, след которой сохранился в многочисленных устных и письменных источниках.

Но ближе к нашему отечеству стоит затронуть вопрос о «берестяных грамотах» на северо-западных землях Древней Руси. Они были найдены совсем недавно и сообщили о жизненном укладе русичей, живших десятки веков назад. Грамоты легко читаемы даже сейчас, ибо в основе лежат буквы, сопоставимые с нынешним алфавитом!

Отголоски реальных событий. В мире за последние 200–300 лет накопилась масса письменных источников. К ним относятся найденные глиняные таблички шумерской цивилизации в Месопотамии, египетские клинописные повествования, иероглифы доколумбовой культуры майя и другие, которые лишь в ХХ столетии стали интенсивно расшифроваться.

Если принять на веру, что письменные (или устные) сведения о чем-то свидетельствуют об истинном и рациональном, то можно сделать величайшие открытия. Если, конечно, на эти «истинно-рациональное» опираться научно. Но бывают и казусы, когда за дело берутся не очень-то обогащенные специальными знаниями любители.

Так поступил немецкий археолог Шлиман. Идя по едва заметному следу, намеченному гомеровскими строками, среди множества земель в нескольких странах он разыскал легендарную Трою. Силой мысли, воли и, конечно, веры в свое дело он открыл миру не только руины, но и материальные свидетельства былого величия этого города-государства. До Шлимана, по сути своей археолога-любителя, Троя казалась прекрасным вымыслом и игрой воображения. А оказалась реальностью.

Двигаясь по следам смутных представлений и полузабытых мифов, настойчивые исследователи извлекают на свет города и целые цивилизации.

Так, глиняные таблички шумерской цивилизации упоминают о пяти городах, якобы существовавших до потопа. Но если считать, что все, что относится к потопу, вымысел, то упомянутые в связи с ним города также кем-то придуманы?

В отношении этих городов археологи «вымыслам» поверили (ведь перед их глазами был пример «кабинетного» археолога Шлимана!). И были вознаграждены. К середине ХХ века три из упомянутых «допотопных» городов уже найдены.

И в ходе раскопок обнаружены следы сильного наводнения, постигшего когда-то этот район. Значит, потоп, о котором повествуют тексты, шумерские (тысячи лет назад) и библейские (только две тысячи лет назад), в реальности имел место быть?!

В начале ХХ столетия под песком и землей были найдены развалины древней столицы ассирийского царства Ниневии. И во дворцах ассирийских царей были найдены огромные царские библиотеки: кирпичные каменные дощечки с вытисненными или нацарапанными на них письменами. Несколько тысяч книг-дощечек со священными текстами, летописями царей, книгами по наукам, частные письма. А еще – старинные сказания о сотворении мира, о грехопадении и о всемирном потопе. И что удивительно: все эти сказания в подробностях похожи на библейские и записаны были ассирийцами почти за 650 лет до Моисея.

Но дощечки нашлись только в ХХ столетии, а Библия донесла нам сведения о потопе уже две тысячи лет назад!

Чаще всего открыватели идут от письменно-мифической «подсказки». Но бывает и наоборот. Так, на эстонском острове Сааремаа издавна существует большое озеро, появление которого еще в середине ХХ века не увязывалось с падением метеорита.

Молодой московский ученый-метеоролог, сидя в кабинете, предположил, что это озеро все-таки не маренного происхождения после ледникового периода. Он выдвинул гипотезу о метеоритном появлении озера. Исследования показали, что на землю упал огромный, весом в 550 тонн метеорит, и вместе с ним «капли» поменьше. Они вырыли 110-метровый котлован (теперь озеро) и еще восемь мелких.

Но почему «наоборот»? Эстонский инженер-любитель разгадывания тайн предпринял попытку найти следы этого события в карело-финском эпосе. И нашел множество упоминаний и даже целую сагу о небесном пришельце и последствиях его трагического падения на землю.

Ну как тут не поверить, что «сказка ложь, но в ней намек»?!

Выдвинуто множество гипотез о существовании некогда на Земле высокой цивилизации, исчезнувшей в результате мировой катастрофы. Причем изменились не только очертания материков, но и судьбы человечества. Наверное, потому трудно мириться с тем фактом, что мимо нас когда-то прошли общечеловеческие события, сведения о которых остаются за пределами наших знаний.

Казалось бы, что связывают два планетарных явления – легенду о цивилизации Атлантида, исчезнувшей более двенадцати тысяч лет назад, и падение в сибирской тайге Тунгусского метеорита всего сто лет назад? И что толку в том, что Тунгусский феномен наблюдали тысячи людей, а об Атлантиде дошли только легенды?

Оба явления, при всех усилиях множества ученых и энтузиастов, не поддаются объяснению! «Образованный» скептик может воскликнуть: «С Тунгусом все ясно – метеорит!». Но хорош метеорит, который при взрыве не оставил следов своего вещества и повалил лес на площади в 2200 квадратных километров!

Справка. По планам американского генштаба (конец 40-х годов) в случае войны на Москву планировалось сбросить 8 атомных бомб с зоной предполагаемого поражения в 100 квадратных километров.