Текст книги "Атлантида, унесенная временем"

И Стоян зачитал следующее:

«На протяжении всей своей недолгой истории Западная Европа уничтожала следы „этрусского завоевания“. Со времен „европейской античности“ был введен негласный запрет на славянские корни западной цивилизации…».

А я продолжил рассказ о наших предках, корни которых уходили в цивилизацию атлантов. Все более в среде нашего маленького коллектива росла убежденность: успехами в развитии цивилизованного мира на Европейском континенте сегодняшние народы обязаны высокоразвитой цивилизации атлантов.

Продолжение темы «Атлантида этрусков?». В 1619 году европейский историк Демпстер чуть ли не угодил на костер инквизиции за… защиту «атлантического прошлого Европы» с русскими корнями. В своей книге «Царская Этрурия» он писал, что именно этруски «ввели в Италию законы, были первыми философами, геометрами, жрецами, строителями городов, художниками, агрономами» (реальность 16).

Но стоило этому вдумчивому ученому обнародовать свои воззрения на роль этрусков в истории Европы, как Римский Папа запретил его взгляды и задвинул этот труд подальше от глаз просвещенных людей семнадцатого столетия.

И в последующие столетия труд ученого не попадался на глаза современникам выхода Европы «в люди». Говорят, что Папа, «арестовывая сборник доказательств о европейском прошлом», изрек: «Чтобы этруски не путались под ногами великого Рима…».

Не правда ли, подобное отношение к прошлому этого континента – уже доказательство влияния потомков атлантов-этрусков на ход истории нынешних двух десятков стран? Причем не только в Европе (реальность 17)…

Собственно, Папа не был оригинален в своем гонении на этрусков. У него были хорошие учителя в лице римлян, завладевших окончательно землями этрусков в третьем веке до н. э. Освободившись от этрусков, римляне стерли с лица земли многие их города, присвоили себе их произведения искусств, а язык объявили мертвым (реальности 18). Фактически остались только этрусские кладбища – хранилища этрусской культуры. А это росписи стен гробниц, предметы домашнего быта, бронзовые зеркала с письменами. И вот что примечательно: и по сей день находят, казалось бы, чисто этрусские могилы, но… обложенные деревянным срубом. Причем срубы с характерными приемами их изготовления – ну, как у нас, на Руси!

Теперь понятно, почему меня поддержали мои коллеги в последних посиделках на тему этрусков. И я обратился к ним со словами:

– Современные историки говорят: мы, как русские этруски, – прямые их наследники, в наших жилах течет древнейшая кровь!

Меня прервал Брюс, воскликнув:

– Господа присяжные заседатели, путешествие, как говорил мудрейший Эйнштейн, по ощущению тайны продолжается… Новая тайна нам не помеха…

– Значит, – прервал Влад Бриса, – «недостоверное знание в науке – это гипотеза»!

И мы чуть ли не хором воскликнули: «Даешь тайну, даешь новую гипотезу!!!». И всем стало тепло на душе: нас ни тайнами, ни гипотезами не запугаешь…

Вернее всего, мы просто не хотели верить и смириться с тем фактом, что богатые знания русских этрусков исчезли бесследно. Все говорило о том, что придется заняться «бумажными поисками» свидетельств (и хотя бы косвенных доказательств). Получается, что история с русскими этрусками говорит: знания не могли придти ниоткуда…

Закончив посиделки, я объявил о моей новой «болезни»:

– Углубляюсь в поиск этих самых знаний ниоткуда. Более того, хотелось бы разобраться: где они родились? Как погибали знания? Скрыты ли они от нас до сих пор?

И закончил так:

– Главное – попытаться понять: могли ли нужные людям знания прийти от атлантов?

Мы не собирались задерживаться в славном городе Равенна, но он не мог оставить нас равнодушными. Однако, как настоящие и истовые первооткрыватели, мы от причалов в заливе Равенны все же ринулись вначале в Болонью и, проскочив ее, направились прямо к этрусским артефактам.

Из «великолепной семерки» в группу вошли шесть членов экипажа – все, кроме Гора. Трое из нас владели опытом вождения автомобиля по европейским дорогам. Это были Брис, Рида и Стоян. И потому взятый напрокат микроавтобус с кондиционером нас вполне устроил.

Равенна от Болоньи находится километров а шестьдесят, которые мы могли бы лихо промчать минут за сорок, ибо автобан был отличный. В Болонье мы перекусили, так как выехали из Равенны ранним утром и не сразу покинули этот город, петляя по старинным узким улочкам с ограниченной скоростью и обилием указателей.

Путь наш лежал к верховью реки Рено по ее правому берегу, а по другому шла железнодорожная трасса. Километров за пять мы свернули на древний мост и оказались по другую сторону бурной реки.

Дорога уже не была спрямленной, а вилась в предгорье, и виды открывались с поразительной щедростью – так и хотелось остановиться и лицезреть уходящие в синие дали поля и оливковые рощи. Наконец, мы совсем сошли с основной дороги, когда указатель подсказал нам: «Марцаботто. Национальный этрусский музей. 1 километр».

С этого места дорога змейкой выводила нас к далекой горе Чимоне, на пологих склонах которой виднелись строения. И вот мы вблизи здания из дикого камня – то ли развалины крепости, то ли музейный комплекс, имитирующий древность. Как оказалось – и то, и другое: в древний приземистый фасад было встроено новое здание.

Чуть правее просматривался ухоженный некрополь, куда вела широкая каменистая дорога метров на триста. Само местечко (ранее, во времена этрусков, его величали городом) лежало за горой. Подъезд к музею был широк и выложен огромными каменными плитами.

В стороне от музея и некрополя, не нарушая их ансамбль, деликатно пристроилась автопарковка. Она пустовала – видимо в это время года наплыва посетителей не предвиделось. Машины три, не более, причем явно из близлежащих мест – модели были простенькими и, по-крестьянски, столь нужными «стейшен-вагонами», разбитыми работой и горными дорогами.

Невысокая вершина горы виднелась километрах в трех и была доверху покрыта оливковыми деревьями, ряды которых начинались от музея. Тишину нарушал только громкий шелест ветряка, вырабатывающего электричество для нужд музея. Правда, ветряк на высокой опоре также не нарушал общий вид музейного комплекса, и только ветерок напоминал о его существовании.

Пройдя под мощными сводами древней клинической арки, мы оказались в огромном помещении, потоки света в которое поступали с потолка. Экспонатов было не столь много, но много говорилось вообще об этрусской цивилизации. Именно о цивилизации, а не только о культурной стороне ее.

Экспозиция охватывала все северо-западное пространство Аппенинского полуострова, а ныне Тосканской провинции Италии. Отмечалось, что цивилизация погибла из-за внутренних раздоров городов-крепостей, неспособных организовать сопротивление воинственным племенам.

По времени Этрурия постепенно зарождалась после гибели Атлантиды уже в VIII–VII столетиях до н. э. И особенно она стала заявлять о себе в Средиземноморье в начале последнего тысячелетия до н. э.

Милая хрупкая девушка-экскурсовод назвалась Нино и подвела нас к главному стенду, убеждающему в былом величии Этрурии.

– Здесь всего десять пунктов, говорящих о могуществе Этрурии в I тысячелетии до новой эры… Даже сегодня города, объединенные в районы, не могут похвастаться экономическими достижениями в столь разных областях… Все, что здесь перечислено, может быть обозначено так: «Что дали этруски диким племенам?»…

И она стала зачитывать пункт за пунктом и комментировать их значимость для будущего Рима и Италии в целом. Честно говоря, у меня закралось сомнение, что мы имеем дело с коренной итальянкой – столь пылка была ее речь в защиту этрусков! Это же чувство, оказывается, возникло и кое-кого у еще из нашей группы. Уже после экскурсии состоялся разговор об истоках такой «влюбленности» Нино во все, что связано с этруссками.

Вот о чем поведала Нино:

Исповедь Атланточки. Окончательно цивилизация сформировалась в начале I тысячелетия до н. э., создав мощное государство Этрурию. Спустя века на основе этрусской цивилизации возникла древнеримская, которая считается предтечей современной европейской культуры.

Государственное устройство: рабовладельческое, аристократическое, купеческое общество, конфедеративное по структуре. 12 территорий с 30 укрепленными городами и столицей Волин, где размещалось правительство.

Основа хозяйства – скотоводство и земледелие: 14 видов культурных растений, на вывоз – этрусские сорта пшеницы, виноградарство, вина, лен-сырец и льняные изделия.

Оживленная торговля с греческими племенами на юге Апеннин, включая Афины, Коринф, Карфаген с использованием мощного флота.

Ремесла: добыча железной и медной руды, выплавка металла и создание изделий из него; обработка меди, железа, бронзы и золота с высокой степенью совершенства.

Строительство: благоустройство земли, включая мелиорационные и ирригационные сооружения, мелиоративная система каналов, водоводы и водопровод, канализация; километровые туннели в горах, колейные дороги, портовые сооружения, строительство сельскохозяйственных постороек; фортификационные сооружения…

Произведения искусства: зеркала, геммы, мраморные скульптуры, расписные панно, фрески в гробницах, чеканка монет…

– Судя по всему, все эти знания и навыки сохранились со времени атлантов, – кратко резюмировала Нино.

И, не дав ей договорить, всех нас опередила торопыга Ольга:

– Вы – потомок атлантов? Из Атлантиды?

Мы замерли, взирая на девушку, ровесницу Ольги, с надеждой на чудо – встреча с прапрапра… атланткой. Чудо – не чудо, но девушка нас не разочаровала:

– А почему бы и нет?!

Мы ждали продолжения.

– Я окончила Римский университет и стажировалась в самом «древнем» Этрусском музее, созданным еще в 1732 году…

– И вы «заболели» Этрурией? – не выдержала Ольга.

– Вот именно, так и было… Я даже сны вижу об этом славном нашем прошлом… Но перейдем к следующим артефактам…

И вот мы у стенда предметов из… Этрурии. Более того, с надписями… по-русски. Так, по крайней мере, это виделось!

На темном бархате цвета глубокого бордо стояла бронзовая люстра, по ободу которой шли слова, казалось бы, на непонятном языке, но все же нашими буквами.

– И что здесь написано? – спросила Ольга.

– Никто еще не расшифровал, пока, – ответила кратко Нино.

– А я, кажется, знаю, – удивил я всех. – Со мной книжечка моего знакомого, расшифровавшего надписи этрусков.

И я показал брошюру моего коллеги по профессии – Александра Егурнова.

– У меня такая же имеется, – как-то буднично сказала Нино.

– Александр посещал наш музей и оставил нам свою брошюру…

Она взяла в руки брошюру, полистала ее и, вернув мне, сказала:

– Но в ней нет сведений о люстре… О ней он рассказал сам – там написано, с его слов, конечно: «Овраги на Лумне наметили далее мне». Он пояснил, что до того не знал ни Лумну, ни где она, ни что там делали… Ей и мне разговор был понятен, а остальные, хотя и держали брошюру в руках еще на шлюпе, сейчас было здорово озадачены. Да и было отчего: на их глазах рождалось чудо проникновения в тайну.

– И что это означает? Где эта Лумна? – спросила Рида.

– Лумна – это карьер, где рабы добывали мрамор для римских дворцов. Судя по всему, писавший был надсмотрщиком. Об этом говорят слова «наметили мне». Это может означать, что работу в том овраге поручают ему, – пояснила Нино. – Надсмотрщик был состоятельным человеком, так как люстра для того времени была дорогая вещь…

Теперь мы стояли у следующей реликвии. Это был шлем 474 года до н. э., найденный в местечке Кома. И снова надпись. Нино пояснила:

– Александр в своей книжке говорит о надписи на шлеме, и она означает: «Не злоба нужна мне, как и тебе, зверь, а мир твоим и моим детям».

Но более всего нас заинтриговал следующий экспонат – монета 450 года до н. э., найденная в Вольтерре. В экспозиции она была обозначена как… «этрусский рубль».

– Почему «рубль»? – не утерпела Ольга. – Это же чисто русское слово?

– «Русское», но и этрусское… Вы согласны со мной, коллега? – обратился я к Нино.

Та кивнула и продолжила:

– Это типичный пример предметно-рисуночно-буквенного письма.

– И что здесь написано? – нетерпеливо спросил Стоян.

– «Один дубель защищает смело русского купца», – ответила Нино.

Чтобы не завести наш интерес в никуда, ибо этот пример с триадой написания требовал вдумчивых знаний, я прекратил разговор, решительно сказав:

– Ладно, дома разберемся… Разъясню вам этот тройной узелок письмо…

Случилось, казалось бы, невероятное: мы встретили след нашего пытливого соотечественника вдали от Отечества и даже нашли его единомышленника – «этрусско-русского» энтузиаста в лице милой девушки Нино.

Это было то прошлое, которое согревало нам душу и своей тайной, и призрачной возможностью, что так оно и было. Прошлое, а почему бы нет, могло привести к истокам цивилизации атлантов из самой Атлантиды!

Наивно, скажет читатель, не обремененный трепетом перед тайной? Может быть, но уж так нам хотелось чуть-чуть приобщиться к лаврам Генри Шлимана с его Троей!

Впечатление от увиденного из истории «этрусско-русского» было столь велико, что некоторое время, минут десять, мы переживали познанное и не очень-то внимательно слушали пояснения нашей милой Нино.

Услышанное нас не разочаровало:

– И люстра, и шлем, и монета – это муляжи, а подлинники находятся в национальных музеях, посвященных истории Этрурии, и хранятся в экспозициях по месту их находок…

На огромных фотографиях было на что посмотреть – они помогли нам прочувствовать величие этрусской цивилизации: арочный мост (600 г. до н. э.) и крепостная арка с башнями (II век до н. э.), некрополь и гробницы (VII–III век до н. э.), мраморный саркофаг (VI–IV век до н. э.) и урна (ок. 600 г. до н. э.).

И конечно, росписи в гробницах. Завораживала фреска под условным названием «Танцоры и музыканты» 480–470 годов до н. э. На нас смотрели тысячелетия, прожитые этой фреской, пусть даже в подземелье! Все это культурное богатство сохранилось в гробнице «Леопардов» в Тарквинеях. Точнее, перед нами был выставлен лишь фрагмент фрески – ее копия. Оригинал хранился в Национальном Тарквинейском музее, созданном еще в 1924 году.

– Если это даже копия, то все же: почему у подлинника краски не потускнели за три тысячи лет? – заметила Рада.

– А какая динамика фигур и детали музыкальных инструментов?! – вопрошал сам себя Влад. – Как будто, кто-то изготовил их в наше время и играет…

А Ольга с чисто женским интересом обратилась к Риде:

– Одежда так прописана, что хоть сейчас начинай выкраивать…

– Это же мужская одежда, – встрял Влад. – И что ей можно прикрыть?

Вместе с Нино мы оказались на смотровой площадке с видом на две главных достопримечательности: совсем рядом – некрополь, и вдали за горой, в километре, – само местечко Марцаботто.

Но, видя его даже издалека, нам уже не хотелось называть его «местечком» или городом. Лучше всего подходило «городок» – столь хороша была его планировка. Ну совсем как в современных новых городах!

– Эта планировка сохранилась еще со времени этрусской цивилизации, ей несколько тысяч лет, – заметила Нино.

Городок предоставлял экскурсантам для ознакомления обширные археологические раскопки. К ним вела широкая мощеная плоскими камнями тропа. И вот что характерно: тропа имела небольшой уклон в сторону городка, но обратно мы поднимались без всякого труда. Она состояла из горизонтальных ступеней, каждая из которых былапо 5-10 метров длиной.

– Смотрите, – воскликнул Стоян, указывая на ступени, – это же «дорога майя». Там такие же ступени тянутся в горах на сотни километров…

– Это и понятно, – заметил Влад. – Там не знали колеса…

– Знали, – возразил Стоян, – только почему-то не захотели пользоваться колесом… И в гробницах находили тележки с колесами… Правда, там ступени были высотой сантиметров в семьдесят…

Так, переговариваясь, мы шли от музея к городским раскопкам. Сам городок находился на северной стороне от древнего города, и на фоне современных задний раскопки возвышались над новыми кварталами, такими же строгими по планировке.

А раскопки были как все раскопки – такие я видел в разных концах света, от Херсонеса в Севастополе до Вавилона на Вечной Реке, у многих народов Евфрата в Месопотамском Двуречье.

Но над всем этим царила аура присутствия на древней земле. Правда, здесь была заметна строгая геометрия – улицы и дворы вписывались в периметр городка четкими квадратами и прямоугольниками. Говорить не хотелось, и каждый, верно, углубился в свои думы о прошлом этой Земли, о своей Земле, о нашей планете Земля…

Так вот, шагая назад к музею по довольно высоким и длинным ступеням, я предложил Брису воспользоваться уникальной возможностью, которая обогатила бы, значительно расширила бы наши знания и отлично вписалась бы в непредсказуемый маршрут нашего путешествия.

– Слушай, Брис, – начал я шутливым тоном интриговать моего старого друга-врага. – Не все тебе шантажировать нас неожиданными отклонениями от главного маршрута…

– И что ты придумал, мой лучший друг из нашей великолепной семерки и вне ее? – не менее шутливо мгновенно отреагировал Брис.

– Ты кое-что из исторического похода Суворова в Альпах со школьных времен помнишь? – уточнил я у моего друга.

– Так, – остановился Брис, и к нашему разговору стали внимательно прислушиваться остальные. – Видимо, лавры первооткрывателя новых маршрутов не дают покоя Максиму…

Последний возглас Бриса был обращен ко всей группе, которая уже окружила нас. И хитрый лис и мастер интриги Брис на глазах у всех присвоил себе лавры моего предложения об изменении маршрута. Но все было разыграно как по нотам – мы друг друга понимали с полуслова.

– Я бы и сам предложил вам этот маршрут, но Максим опередил меня, – торжественно провозгласил Брис. – Пусть он объявит его сам. Я с ним согласен, и потому пока счет «за» и «против» – один к четырем; пока, правда…

Все с выжиданием уставились на меня. И я моих друзей не разочаровал:

– Вот что, коллеги, мы находимся в трехстах километрах от Чертова моста, который в 1799 году штурмовали чудо-богатыри фельдмаршала Суворова…

– Триста? Это как? По прямой? – уточнил Влад, казалось бы, не обратив внимания на саму идею посещения исторического места.

– Влад, – упрекнул я его, – ты бы поблагодарил меня за подарок – побывать в Суворовских Альпах!

– Благодарим, и я, и Влад… Но ведь и так ясно – мы едем в Швейцарию, – заступилась за Влада Ольга.

А я обратился к Брису:

– Я правильно понял твою мысль, которую ты, как курица яйцо, уже вынашивал с момента, когда мы ступили на землю Италии – вынашивал и помалкивал?

– Очень даже правильно понял, – съязвил Брис, – если не считать, что три минуты назад я об этой новой затее даже и не думал…

Вот так, с шуткой и радостным весельем, мы походя приняли решение побывать в героическом месте Русской Славы. А пока мы дошли до раскопок, где все вместе продумали детали нового похода.

Командовал, конечно, Брис:

– Влад, рассчитай маршрут… И на чем поедем?

– Может быть, лучше полетим? – предложил Стоян.

На это согласием отреагировали все, кроме меня. Дело в том, что после моих многочисленных полетов за рубеж в четыре стороны света самолет вызывал у меня тревожность. Это было состояние человека, убывающего в чужую страну со спецзаданием, которое он во что бы то ни стало обязан был выполнить.

И главное в его состоянии заключалось в том, что из самолета в незнакомой стране он должен выйти абсолютно спокойным и оставить все тревоги позади, в воздухе где-нибудь над океаном. Нам, трем профи, – Брису, Стояну и мне – это состояние было понятным.

Правда, в этом конкретном случае я молчаливо согласился на полет. И только Брис по мгновенно пробежавшей по моему лицу тени все понял и крепко пожал мне локоть.

Мы тепло расстались с Нино:

– Вы останетесь для нас вечной хранительницей памяти – памяти об атлантах, и в душе мы будем вас называть «наша Атлантидочка»…

И каждый, пожимая ей руку, стремился не только сказать что-то теплое, но и оставить что-либо на память – чисто русское. Через минуту на ее ладошке появилась стопка русских монет разного достоинства.

Было видно, что сувениры ей понравились. Тем более, что каждый приговаривал:

– Это наш нынешний рубль, – намекая на экспонат с монетой из глубокой старины и самой Этрурии с ее тысячелетней историей.

Прыжок в Альпы

На обратном пути Влад доложил расчеты по дням и часам:

– Итак, сейчас за полдень. К вечеру будем в Болонье… Из музея мне удалось связаться с аэровокзалом в этом городе – взлет оттуда? Как часто? Время в воздухе? Где посадка там, в Альпах? Сколько стоит все это на шестерых… Кажется, все, – обратился Влад к Брису.

Тот кивнул в знак согласия и спросил меня:

– Ты ведь бывал в Швейцарии? И кажется, не раз? А в Альпах?

– Бывал и в Альпах. И потому предлагаю прилет в район городка Вивье, что на Женевском озере… Там рядом, километрах в десяти, замок Шелон… Типичное средневековое сооружение и отличный музей феодализма… В этом замке зачиналась швейцарская конфедерация… Будет там и сюрприз, – закончил я интриговать товарищей.

– А как же Альпы? – встревожилась Рида.

– Он, замок, хотя и на берегу озера, но и на склонах Альпийских гор, – ответил я. – В отношении автомобиля… Проблем не будет.

И я предложил заказать в городке Вивье микроавтобус и на нем добраться до замка, затем – в Верхние Альпы к Чертову мосту и перевалу Сент-Готард.

– Ночевать будем в Андерматте, деревушке вблизи перевала. Думаю, что на сам перевал мы не попадем – он еще закрыт из-за снегов… Я там был, как и сейчас, в апреле… И дальше деревушки хода нет.

– А Чертов мост? – забеспокоилась Ольга.

– Тут – без проблем. Его солнышко уже «расчистило», – весело закончил я.

Итог подвел Брис.

– Итак, сегодня ночуем в Болонье, завтра – перелет в район Вивье, визит в замок и автомашиной в Альпы… Сколько туда по времени займет? До Чертова моста?

– Часа три, естественно, неторопливых часа три… Часа полтора на мосту с его достопримечательностями, и к вечеру будем в деревушке… Там я надеюсь застать двух милых англичанок-пенсионерок… У них я тогда ночевал… Если они, конечно, еще живы. Ведь был я там в семьдесят пятом году…

– И от ночевки куда мы двигаемся? – спросил Стоян.

– Думаю, в сторону Люцерны. Это километров 60–70, и все под горку… Там где-то есть аэродром… Помню, видел я самолеты в небе, когда подъезжал к этому городу на воде, – ответил я.

– Там оставим автобус и улетим в Болонью, – заметил Брис. – Но все нужно проговорить из Болоньи уже сегодня… Стоян, займись этим вопросом… Твой английский лучше, чем у Влада…

Ольга радостно и заботливо вздохнула:

– Всего-то три дня, и мы снова будем дома, на борту нашего «Аквариуса»…

К вечеру, после шести часов, мы оказались в Болонье, но бродить по городу не захотели – здорово устали. Расположились в скромном отеле, хотя и в центре города. И мгновенно заснули, решив встать в шесть утра, ибо наш отлет в Альпы был назначен на семь тридцать.

Минут за двадцать до отлета на двух такси мы прибыли на окраину Болоньи, где на небольшомполе ожидал нас частный самолет.

Крохотный аэровокзал с маленькой диспетчерской-фонарем наверху. И над всем этим на высокой мачте – полосатый полотняный конус-указатель направления и силы ветра. Сейчас он показывал полный штиль.

Нас уже ждали: возле входа стояла прелестная девушка в бирюзового цвета форме со скромными регалиями, говорящими о принадлежности к авиации. Вещи перекочевали к носильщику, а нас повели на летное поле. Там стоял крохотный самолетик серии «Сессна» человек на десять. У трапа стояли двое – то ли оба пилота, то ли пилот и стюард. Мы заняли места в креслах, и один из экипажа тщательно проверил, как мы пристегнулись.

Ровно в назначенное время самолетик, пробежав полкилометра, оказался в воздухе. Под крылом проплыли древние кварталы Болоньи, которые с высоты казались декорацией из какого-то фильма. И наш двухмоторный самолетик стремительно направился в сторону Женевского озера со скоростью в двести километров в час.

Наш утренний кофе из кофеварки «эспрессо» в вестибюле отеля лишь имитировал бодрость. И тут-то один из команды предложил нам легкий завтрак: естественно, кофе, естественно, крохотный бутерброд с болонским сыром, естественно, стакан кристальной прохладной воды.

Правее по курсу синели, вероятно, горы, пока еще не придавленные тяжестью снежных вершин. Легкое покачивание убаюкивало, и мы задремали. Сквозь сон мы слышали тихий голос из динамика:

– Мы не хотели бы вас беспокоить, но скоро будут Альпы и Женевское озеро…

И действительно, Альпы вставали перед нами, заполоняя справа по ходу полета все пространство с его зелеными предгорьями и ущельями, темноватой полосой между лугами и снежным покровом, переходящим в ледяные шапки на хребтах и остроконечных вершинах.

Летели мы, вернее всего, на высоте в две тысячи метров, лишь наполовину достигнув высот главного Альпийского хребта. Это про него уже с древних веков говорили, что Альпийский горный массив походит на дракона, который улегся в верхней части Аппенинского полуострова. Самолетик постепенно стал терять высоту, и через час с небольшим перед нами открылось Женевское озеро, темно-синее в центре и темноватое по береговой линии. Да и линии почти не было – сплошные дома, дома, дома…

Справа мелькнул притулившийся к берегу массивный замок, и, сделав резкий разворот, наш самолетик уже твердо бежал по крохотному летному полю. Из динамика сообщили:

– Вы прибыли в аэропорт города Вивье…

Первое впечатление после выхода из самолетика – это свежесть воздуха, которая бывает только рядом с горами. Пахло талым снегом. От крохотного здания вокзала к нам шла девушка все в той же бирюзовой форме. От нее мы получили ключи и документы на микроавтобус, который должен был стать нашим транспортом на альпийских дорогах на ближайшие полтора дня.

Передавая ключи, она сказала:

– По ту сторону Альп вас встретят в аэропорту под Люцерной… Там оставите автобус и рассчитаетесь за аренду и километры…

Не устоял Влад:

– А далеко аэропорт от Люцерны? Мы будем ехать со стороны Сент-Готарда… Аэропорт до Люцерны или за ней?

Девушка ответила, что это будет километрах в десяти за Люцерной… И с улыбкой передала Владу туристические проспекты, сказав:

– Здесь все об Альпах и, как нам сказали, о предмете вашего особого интереса – Чертовом мосте…

Комфортабельный микроавтобус с кондиционером и телефоном пересек городок Вивье. Минут через двадцать после посадки мы уже катили по восточному берегу Женевского озера. Курортный городок Вивье, или, как его зовут в туристических буклетах, «городок величественных знаменитостей», конечно, нас интересовал, но…

Правда, я успел показать виллу Пикассо и Чарли Чаплина, этих граждан мира от искусства.

– Двадцать лет назад я оказался возле дома Чарли Чаплина через несколько месяцев после его похорон. И еще в Женеве я узнал из газет, что гроб с телом великого артиста с кладбища похитили и за его возврат запросили огромный выкуп, – как мог, я давал пояснения к немного известным мне местам. – Таковы нравы Запада…

Миновав Вивье, автобус направился к городку Монтре, что в нескольких километрах восточнее. И вот из-за поворота виноградных холмов показался замок. Вначале он мелькнул вдали, занимая на далекой панораме место со спичечный коробок. Это было что-то красное с остроконечными крышами. Но чем более он приближался на фоне безлиственной виноградной лозы или озерных вод, тем рельефнее становились его стены и башни.

На высоком холме мы притормозили и прильнули к окнам, высунув головы наружу.

– Это же крепость в крепости, – воскликнул Влад. – Еще в детстве я увлекался конструкциями разных замков… И, видимо, рисовал и этот…

На плане замок Шелон напоминал корпус корабля, который одним бортом пристал к берегу величественного озера. Приблизившись к замку, по его внешнему виду мы поняли, что это замок-музей не бедствовал – все было в отличном состоянии: кирпич к кирпичу, камень к камню, покраска и… чистота.

Мы оставили автобус на парковке и вошли в величественные ворота с массивными петлями, металлическими полосами, пересекающими деревянные створки и огромным засовом из толстого дерева. И сразу, стуча по каменным плитам каблучками, к нам подошла девушка-гид. Но ничего от музейного работника в ней не было – ни формы, ни указки. И одета была в простое платье с теплой безрукавкой. Разве что на груди – планочка с ее именем.

– Здравствуйте, – произнесла она на французском языке, и тут же поправилась. – На каком языке вам нужен перевод?

– Конечно, английский, – чуть ли не хором подтвердила мы.

Строительство замка по документам было начато в 1150 году, а сейчас здесь работал этнографический музей. День был обычный, рабочий, и экскурсантов в то апрельское утро видно не было.

Под краткие пояснения нашего гида мы прошли по двору, запрокидывая головы к галереям, на которых во время штурма толпились солдаты наемной армии феодала-владельца замка. Из одной части замка в другую вели еще одни ворота, но низкие с массивными балками-затворами. Неназойливые надписи-указатели ориентировали посетителей среди стен и помещений замка. Но все же сведения в деталях из жизни этого средневекового монстра среди других замков лучше было получать от сведущего гида.

Насколько нам повезло с посетителями, мы поняли, когда оказались в зале церемоний – здесь никто не отвлекал нашего внимания от объемного восприятия величественного пространства. Полукруглый потолок зала был облицован темными деревянными брусьями, неплотно прилегающими друг к другу. Они создавали эффект устремленности вверх. Пять огромных балок пересекали зал от стены до стены, выложенной крупной плиткой белого камня.

Зал украшал огромный камин метра в два высотой, рядом с нами на стене висело холодное рыцарское оружие и кое-что из утвари. Мебели не было, разве что два массивных резных стола среднего размера, пара кресел в том же стиле и пара стульев около низкого резного комода.

Мы постояли перед десятком образцов рыцарского вооружения, обсудили его достоинства и последовали за терпеливо ожидавшим нас гидом в зал правосудия.

Здесь было много солнечного света, струившегося из полуовальных окон с видом на озеро, гладь вод которого просматривалась на километры с высоты третьего этажа. Судя по скату потолка, зал правосудия был последним из этажей.

– Почему «правосудия»? – спросил Влад.

– Местный феодал здесь правил суд… И вернее всего, это было место сбора судей в этой части средневековой Швейцарии, еще не объединенной в конфедерацию…

– Праведный? – с иронией спроси Брис. – Или в чью-то пользу?

– Да или нет – это время было феодальное, – ответила гид. – Но одно можно с уверенностью сказать: свод законов Швейцарии очень древен, и старше в Европе только Британский…