Текст книги "Рассвет"

Сознание «А»

С проблемой двойного времени пора что-то решать. На самом деле прошло лишь 23 часа и 12 минут. На внутренние часы и раньше жаловаться не приходилось. А стоило их откалибровать по парашютному принципу – считая секунды по трехзначным числам, и теперь я мог точно сказать, сколько прошло времени этой темной эры. Причем, если судить по событиям, произошедшим в моем воображении, то я уже встречал вечер второго дня в компании старых друзей за полюбившимся в последнее время покером. Необходимо было выбрать какое времяисчисление принять, чтобы не вести два.

Потому как при всем многообразии настолько давних воспоминаний, пробуждение которых можно объяснить разве что шоковым состоянии было невероятно скучно, и события вымышленной жизни неудержимо убегали вперед. Вспомнив, как ходят все фигуры на шахматной доске, я попытался сыграть сам с собой. Основной задачей являлось запомнить расположение фигур на доске на протяжении всей партии. С первой попытки, конечно, ничего не получилось, но со второго раза, я похоже справился, записав в свой актив очередное полезное обретение в этом виртуальном мире. Конечно, мысли о причине происходящего преследовали неотступно, но если вначале их приходилось прогонять, из-за полной бессмысленности грузиться на этот счет, то со временем они отошли на второй план, уже особо не досаждая.

Чувство постороннего присутствия пришло внезапно. Это напоминало поток воздуха от открываемой двери, и изменения внутреннего объема помещения, когда в него входит человек. В “Сумраке”, как я называл место своего пребывания, царила не полная темнота, как это могло показаться вначале. У доступного пространства имелись свои границы, окрашенные в базальтово-черный непроницаемый цвет, и условно более светлое внутреннее пространство. Предстояло еще понять правила игры на этой территории, а потому я занял выжидательную позицию, стараясь не проявлять явных эмоций, пока не станет понятен принцип общения.

Видеть пришедшего возможности не представлялось, но как я отметил, особой нужды в том и не наблюдалось. Мало того, что я быстро научился различать его присутствие, но еще и еле уловимый фон, похожий на невнятное бормотание выдавал визитера с головой. Интересно, а что мы молчим? Паузу решил выдержать, что ли? Тоже мне, Станиславский. Но если ты все – же здесь появился, значит, я тебе зачем-то нужен. Ну а раз так, то хочешь ты того или нет, первому определяться придется именно тебе.

А потому я хладнокровно ждал дальнейшего развития событий. Это являлась одной особенностей моего характера. Я точно так же как и все, мог испытывать страх, отчаяние, душевную боль. Но только наедине с собой. «Никого не ссы» – этот закон жизни я усвоил еще во времена своей лихой юности. “Чудом выжившие в девяностые”. Именно так именовалось поколение, представителем которого мне довелось являться. И это были далеко не просто громкие слова.

В те времена, желая сохранить собственное достоинство и уважение, приходилось становиться именно “отморозком”. Полноту моего безбашенного имиджа удачно дополняла природная ироничность, используемая на грани издевательства. Зачастую это выбивало противника из колеи, помогая добиться морального превосходства. По сути, что и являлось залогом благополучного завершения регулярно возникающих “терок”, нарваться на которые не составляло труда на каждом шагу.

– Здравствуй – наконец отчетливо произнес долгожданный гость.

Нет, ну вы только посмотрите на него! Здрасте, вам! Ну, жучара! От подобной незамысловатости схемы, с которой оппонент решил передать мне инициативу продолжения беседы, у меня аж злость прошла. Однако, показывать этого я не собирался, наоборот, направил на него весь поток негативных эмоций, которые удалось накопить за время пребывания в Сумраке. В том, что моя молчаливая атака достигла цели, сомневаться не приходилось. Во многом мне еще не удалось разобраться до конца, что было и неудивительно, учитывая непродолжительный срок нашего общения, но фиксировать наиболее явные проявления эмоций своего собеседника мне являлось вполне под силу. Противник был частично деморализован, оставалось лишь усилить впечатление, для чего я как можно более угрожающе прогремел на все пространство Сумрака:

– Ты кто? Голос в ночи.

В свою очередь, передавая эстафету не на шутку струхнувшему от подобной суровости встречи собеседнику. Судя по тому, что ответил он довольно оперативно, внутренне справившись с явной недоброжелательностью, оказанной с моей стороны, чувак оказался далеко не пацан. О чем свидетельствовал его довольно высокий статус, который он с нескрываемым чувством собственного достоинства не замедлил озвучить:

– Я Амкер Дош, заместитель главы Разведдепартамента Земной Федерации.

Да уж, вечер переставал быть томным, и теперь уже мне предстояло тушеваться перед таким высоким чином. Но внутренний настрой, если он есть, то не позволяет пасовать ни перед какими авторитетами. А потому оставалось продолжать давить, удерживая инициативу:

– Опачки, глянь, какой важный ливер к нам вывалил! Слышь, фуцан, а что ж ты не удосужился поинтересоваться моей ничтожной особой, или тебе это и так известно, раз уж я в твоей каталажке вот уж сутки как парюсь?

Продолжая таким образом как можно непосредственней вести беседу, я пытался разобраться в том непрекращающемся излучении, исходящим от противника. Больше всего это напоминало эмоциональный фон, подтверждаясь главным образом ходом нашей беседы. Из всего следовало, что в начале разговора, мне своим молчанием удалось здорово сбить его с толку и заставить конкретно понервничать. Но по мере того, как диалог завязался, к нему постепенно возвращалось самообладание, несмотря на все мои попытки вывести его из равновесия. И теперь, судя по его решительному настрою, которое я прочел уже без труда, стало понятно, что он достаточно собрался с мыслями, чтобы наконец прояснить этот непростой “ситуэйшн”.

– Конечно, я знаю, кто вы – как можно спокойней произнес собеседник.

Но в его эмоциях промелькнуло что-то новое, чего я не смог идентифицировать сразу. Продолжая слушать его вполуха, я наконец понял, что это и поневоле насторожился, потому как мог ожидать чего угодно, но только не этого. Это было сочувствие по отношению ко мне! Вот это дела! Ему меня жаль. События развивались уж чересчур непредсказуемо, а потому следовало как можно внимательней выслушать его объяснения.

– Вы являетесь параметральным психотипом, скопированным с сознания человеческого индивидуума и выделенного в автономное состояние с сохранением всех личностных характеристик – прозвучал ответ.

Ясно угадывающееся чувство неловкости заставило его скатится до сухих казенных фраз, доказывая, что несмотря на чудовищную дикость происходящего, все сказанное им являлось правдой, которую предстояло принять. Но выпущенный на свободу беспредельщик действовал уже автономно, следуя заданному образу. А потому одновременно думая про себя одно, напоказ выплескиваю в противника эмоциональный фон невероятной силы агрессии и злобы:

– Каким нахер, типом?! Че ты мне тут лепишь? Я Серов Антон, а вот ты че за мутень, я еще вычислю. Я тебя найду, падла, и кадык выкушу.

Все это являлось не более чем работа на публику, изначально устроенной, чтобы не только научиться лучше разбираться в идущих от противника эмоциях, но и для подтверждения одной смутной догадки. Нет, собеседник действовал пока вполне предсказуемо, реагируя на мои эмоции, как и предполагалось. А значит, о моих истинных мыслях он не догадывался, как впрочем, не знал и реального настроения. Шуганулся он конечно конкретно, однако, причиной подобной пугливости являлся не только мой агрессивный настрой.

Складывалось впечатление, что сказанное мной он понял во всех нюансах, которые я вложил в свою гневную тираду. Причем, как я считал с его эмоций, для него самого это стало полной неожиданностью. Я вновь сумел загнать противника в полный ступор, вполне довольный результатом своего исследования. Впрочем, перезагрузился он взлет, что указывало на его невероятно мощную оперативку, и вновь предпринял попытку наладить конструктивный диалог.

– Пожалуйста, успокойтесь, я сейчас все объясню – собравшись с духом, заявил мой оппонент, впрочем, не особо рассчитывая на такую возможность, вследствие моей полной конфронтации в его адрес.

– Да я, собственно, совершенно спокоен. Что ж, объясни, мил человек, а я послушаю – произнес я, излучая в его адрес состояние полного, чуть ли не медитативного спокойствия, внимательно наблюдая за его реакцией.

Он оказался просто ошеломлен настолько резкой переменой в моем настроении, чем окончательно подтвердил мое предположение. Он никак не читал моих мыслей помимо моей воли, а вот я кое-что мог знать о нем всегда.

– Он мой! – злорадно подумал я уже привычно втихаря, на ходу осваивая новые правила игры.

Но то, что мне предстояло услышать дальше, быстро развеяло мой оптимизм. В правдивости фактов, которые я скрупулезно анализировал, усомниться не удалось ни разу. Но имелось еще одно немаловажное обстоятельство, заставлявшее без сомнений принять реальность происходящего.

“Дерьмо случается.” Фраза, оброненная на бегу неутомимым марафонцем Форестом Гампом с неуклонным постоянством находила свое подтверждение на протяжении всей моей жизни. Стоило справиться с очередной напастью, судьба злодейски подбрасывала очередное испытание, не позволяя расслабиться надолго. ”Все что не убивает, делает нас сильнее.” Понимание этой истины пришло не сразу. Став, пожалуй, той спасительной соломинкой, так необходимой в жизни.

– Да сколько можно? – За что? – не раз вопрошал я глухие небеса.

И вот теперь, надо же так вляпаться. Подобное могло произойти только с моим везением. То, о чем поведал этот упырь из СБ чего-то там, превзошло не только все ожидания, но и чего ожидать ну никак нельзя. Бубнил он долго и пространно. Причем, наглядно просматривалось, как он пытается щадить мои чувства, видимо наивно опасаясь нервного срыва либо истерики с моей стороны. А все оказалось очень просто, несмотря на всю дикость происходящего. И свойственное мне пристрастие все оптимизировать привело к неожиданной ассоциации.

Как ни горько признать, но я действительно не Антон Серов. По крайней мере, не совсем. Представляя собой не что иное, как компьютерную программу, на которой отображены все особенности его характера. И как обычная программа, я был скачан, оказался в некоей базе данных, и в конечном счете установлен на другой компьютер. Жесть…

Ни разу в жизни я не дал отчаянию ни единого шанса. Хотя подозрение, что судьба выбрала меня в качестве боксерской груши, получило очередное подтверждение. “Я мыслю, следовательно, я существую.” Эта фраза, так часто используемая мною в последнее время, неожиданно обрела новый смысл. Заставляя вспомнить о своей индивидуальности, превращаясь даже не в пароль, а скорей в молитву.

Он ушел по моей просьбе, причем как я понял, сделал это с явным облегчением. Теперь, услышав от кого-либо фразу: “Я потерял все” я мог на полном основании откровенно расхохотаться ему в лицо. Спасать меня кинулся мой благословенный неунывающий характер. И решающее значение имел сам факт его присутствия, ибо что-что, а забрать у меня его не сможет никто:

– Ну-ка вытер сопли, и грянул чертом! И чего это ты весь такой в расстроенных чувствах?

А и действительно – чего это я? Что сделано, то сделано, и назад уже ничего не вернешь. Значит, остается лишь думать о будущем, ведь во многом оно зависит именно от меня. Пусть и не по своей воле, я оказался не в очень приятной, но уникальной ситуации. Ну, кто может похвастаться, что с ним произошло что-либо подобное. Из слов этого душного опера несложно удалось понять, что подобные хищения личности происходили и раньше. Но я не думаю, что кто-нибудь станет оставлять в своем мозгу подобного квартиранта после того, как надобность в нем отпала. Хотя уже само это заключение значительно омрачало общую картину.

А ведь я еще не знаю, зачем я им понадобился. Если на небе зажигаются звезды, значит это кому-то нужно. Ну, блин, я сегодня прям как кладезь вселенской мудрости. Сарказм, кстати, так же являлся неизменным атрибутом моего арсенала, вот только сравнить его можно разве что с гранатой. Эфективен, базара нет, но и самого накрыть может. Но я им нужен, а следовательно, еще не все потеряно. Конечно, следует реально смотреть на вещи, а значит, назад мне уже не вернуться. По аналогии с той же компьютерной программой. Но то, что уничтожение моей индивидуальности произойдет не раньше, чем во мне отпадет необходимость, понятно как ясный день. А вот когда это произойдет, в чем-то возможно зависит и от меня. Эх, не любитель я мозги трелевать, но и дилетантом в этом деле меня никак не назовешь. В конце концов, сами напросились.

Амкер Дош

Реципиент был действительно спокоен. То есть абсолютно, и это не могло не поражать, учитывая весь спектр эмоций и линий поведения, диапазон которых я в полной мере испытал на протяжении начального этапа знакомства. Однако, наступившее перемирие преследовало какие-то определенные цели и в любой момент могло быть прервано моим импульсивным собеседником. К тому же и сама правда для непосвященного являлась настолько шокирующей, что не каждый мог с ней примириться.

Но подсознательно я смог уловить ту единственно верную линию поведения, которой следовало придерживаться с целью достижения взаимопонимания. Ситуацию следовало обрисовать максимально правдиво, ничего не упрощая и не утрируя. Пусть он лучше чего-то не поймет, чем пытаясь подобрать подходящее сравнение, я допущу неточность. Потому как сейчас он готов, зацепившись за малейшую шероховатость развалить весь построенный мной макет происходящего просто из нежелания его принять. А потому факты и только факты.

Это оказалось непростым испытанием, причем, не только для него, но в не меньшей степени и для меня. Уходя по его просьбе, я наконец смог признать, насколько я боялся момента нашего знакомства. Но причиной тому было не опасение за собственную безопасность, а нежелание причинить другому мыслящему существу боли подобной величины. “Душа, разбитая на части”. Фраза из поэмы одного из новомодных декламаторов, при всем своем пафосе прочно засела в подсознании, как нельзя более точно отражая в моем представлении процесс реципиации.

Занимаясь проектом, непосредственно связанным с одним из аспектов этого направления воздействия на смежные измерения, мне пришлось ознакомиться с огромным объемом закрытой информации. Фиксировавшей этот процесс, начиная с первых Установок, сделанных на начальных стадиях испытаний. “Все это лирика. Это же не живой человек”. Так, пожалуй, полагало большинство обитателей нашего измерения. Но им не довелось увидеть того, с чем тогда пришлось столкнуться мне. Причем не только увидеть, но и почувствовать в прямом смысле слова, потому как оборудование позволяло ощутить весь спектр эмоций, которые испытывал реципиент.

Основой реципиации является полная фиксация всего спектра эмоциональных реакций психотипа, именуемого “базисом”. От настроения, формирования мыслей из невообразимой мешанины эмоций, до окончательного ответа. “Он же не испытывает боли…” Ну что же, пусть они так и думают, рад за них. Нет, действительно, рад. При всей устойчивости психики, что и позволило мне заниматься подобными разработками и серьезно продвинуться в своей работе, больше двух психозапесей за раз выдержать оказалось просто нереально. А в некоторых случаях уже после первого просмотра приходилось прибегать к наиболее действенным курсам релаксации, потому как “психотропы” я не принимал принципиально.

“Это же не живой человек”. Но реципиент-то думал иначе. Вначале, он по вполне понятной причине, не понимал происходящего. Затем, по мере осознания, просто не хотел в это верить. Но, даже поверив, не всегда соглашался принять. Поразительно, но некоторые предпочитали допустить возможность своей смерти, чем оказаться лишь собственной копией упрятанной в глубинах чужого сознания. Некоторые сходили с ума, и помочь им кроме их самих не мог никто. В большинстве случаев это являлся слабый психотип. Вскоре был найден способ его выявления и в дальнейшем с такими предпочитали не связываться.

Но больше всего проблем доставил такой психотип, как “Нечитаемый”. Если в общей массе, на основе эмоционального базиса, возможность прогнозировать конечную реакцию реципиента имелась, то в случае с Нечитаемым, базис оставался скрыт. А учитывая, что в большинстве случаев это оказывался наиболее сильный психотип, на долю испытателей всегда выпадала масса сложностей, ввиду полной непредсказуемости поведения реципиента. Тогда и были отмечены первые жертвы среди испытателей. Несмотря на то, что все работы проводились под бдительным контролем, однако момент, когда Нечитаемый ломал волю оператора и предпринимал попытку захвата периферийных участков мозга, всегда заставал врасплох. Благодаря дублирующему оборудованию удавалось своевременно заблокировать глубинный участок мозга, тем самым отсекая доступ реципиента к управлению телом.

Дело в том, что психотип установлен во внутреннем контуре мозга, откуда в принципе мог управлять телом, но покинуть его – нет. После подобного прорыва оператора ждал долгий восстановительный период, но и после его прохождения, ни у одного из них не возникло желания продолжить работу с программой реципиации. Поздней один из них признался мне, что каждый раз пользуясь Информаторием, испытывает растущее чувство непонятного беспокойства. При этом прекрасно осознавая, что психотип реципиента-взломщика давно удален. И с годами этот необъяснимый страх не проходил, скорее наоборот.

Впоследствии был разработан Блок Независимого Контроля, пресекавший саму попытку взлома на начальном этапе, блокируя участок информатория, где базировался психотип. Теперь оператор без опасения мог позволить реципиенту даже управлять телом, потому как многократно модернизированный Блок гарантировал стопроцентную защиту. Лишь поэтому работа даже с Нечитаемым психотипом стала настолько безопасна, что дозволялось проводить ознакомление без всякого контроля извне.

Итак, реципиент смог принять ситуацию. Конечно, знать этого наверняка я не мог, по причине особенности его психотипа. К тому же он попросил дать ему время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию, следовательно, возможность усомниться, либо отказаться сотрудничать. Но по непонятной причине я знал, что он согласится помочь. В отличие от большинства без жалоб и упреков, впрочем, что в данной ситуации являлось вполне естественной реакцией. Но расслабляться еще рано, в чем за время нашего общения я неоднократно успел наглядно убедиться. Одна надежда – на Блок.

Глаза буквально слипались от накопившейся усталости, не столько физической, сколько моральной. В плане эмоционального напряжения последние дни стали трудным испытанием, и знакомство отняло последние остатки сил. Не раздеваясь, я опустился на кровать, провалившись в сон раньше, чем голова коснулась подушки.

Проснувшись свежим и отдохнувшим, я взглянул на мир уже совершенно другими глазами. Гнетущее отчаянье последних дней отступило, уступив место неуверенной надежде на благополучное окончание выпавших на мою долю испытаний. Возможно, причиной подобной уверенности являлось установление контакта с сознанием «А», результат которого являлся пока еще довольно спорным. А потому, не вынося неизвестности, я первым делом вновь отправился в Информаторий, что на этот раз далось мне без малейшего усилия.

Насколько трудным оказался начальный этап нашего знакомства, в той же мере я был приятно обрадован его конструктивным настроем сегодня. Предстояло выполнить ряд обязательных процедур, в которые входило не только получение его согласия на совместные действия в ходе проведения акции, но и определение его собственного статуса. В ходе начальных исследований выяснялось, что немаловажное значение для эмоционального состояния психотипа имеет то, как следует к нему обращаться. Следовало выбрать новое имя, так как прежнее не подходило, приводя к неизбежному конфликту с реальностью.

Я предложил ему сделать выбор самостоятельно. Не особо вникая в необходимость подобной процедуры, что вновь выделило его из общей массы, до конца цеплявшихся за ту незримую связь, объединяющую их с прежней жизнью, он предложил в дальнейшем обращаться к нему “Серый”. С правильностью подобного выбора можно было – бы и поспорить, но я предпочел согласиться. Потому как, таким образом данная формальность оказалась соблюдена. Следующим этапом предстояло ознакомить Серого, уже получившего официальный статус «реципиента» с принципом действия «Блока».

Для этого я освободил ему доступ во внешний контур мозга, где он обрел возможность видеть, слышать, и ощущать все происходящее наряду со мной. После чего я предложил ему самостоятельно взять контроль над телом. Блок сработал, но произошло это не сразу, и Серому удалось сохранять контроль над телом в течении нескольких секунд. Подобные сбои в работе Блока были исключены, и я объяснил их своим подсознательным желанием помочь Серому в обретении контроля. После чего вновь отправился вызволять его из отдела Информатория, где базировался его психотип. На протяжении всех перечисленных действий он не проявлял никаких эмоций, за исключением вполне понятного любопытства, и подобная сдержанность не могла меня не заинтриговать.

Поэтому уже через час, желая его поразить, я сам предложить устроить ему ознакомительную прогулку по кораблю. Для достижения намеченной цели я решил показать ему Командную рубку, своими размерами способную впечатлить кого угодно. И я не ошибся. Войдя в обширный зал, я намеренно направился не по центральному проходу, ведущему к Командному посту управления, а двинулся вдоль стены, предоставляя Серому возможность максимально оценить верхнее пространство мостика, именуемое Свод.

Имея куполообразную форму, он начинался на высоте четырех метров, представляя собой один большой панорамный экран, состоящий из множества отдельных секций, границу между которыми возможно определить, лишь тщательно присмотревшись. Да и то, только там, где располагались самые нижние экраны, берущие начало от консолей аппаратуры, сплошной чередой опоясывающей рубку. Наконец я смог уверенно заявить, что добился поставленной задачи. Серый был потрясен, и заворожено обводя взглядом громадное пространство Свода, не смог скрыть своего восхищения.

Желая закрепить достигнутый контакт, я вновь предложил ему взять контроль над телом, обязуясь не применять блок без крайней на то необходимости. Долго уговаривать Серого не пришлось. Он аккуратно принял управление телом и уже самостоятельно обвел взглядом окружающее пространство. Затем не спеша, но спокойно и уверенно направился вглубь Рубки. Однако, поняв, что таким образом терялась перспектива верхнего обзора, остановился и заинтересовавшись консолями управления, вновь направился к стене.

До стены он не дошел метров пять, когда прогремел взрыв. По инерции Серый сделал еще пару шагов, и корабль сотряс невероятный по силе рывок. Последнее, что я запомнил – это стеновая консоль, только что находившаяся от меня в метрах трех, и вот я уже вижу ее в упор.

– «Словно кто-то без предупреждения выключил свет» – вот и все, что я успел подумать в момент удара, но и эта мысль начала затухать, не закончившись.

Время остановилось, ну или изменило свои свойства, став вязким, словно осязаемым. И в этой тормозящей трясине личность была вынуждена по крупицам собирать информацию прежде всего о себе самой, даже не пытаясь замахнуться на осознание происходящего вокруг. Полная тьма и глухие, идущие из неведомой глубины синхронные удары, своей завораживающей ритмикой лишающие последней возможности сосредоточиться. Разум и воля не желали сдаваться, но оказались бессильны, не имея возможности даже осознать, насколько долго длиться их борьба. Однако держались до последнего, не давая окончательно потухнуть слабой искре сознания, когда неведомая сила, подхватив, вытолкнула на поверхность реальности.

Видимо им я и был обязан первыми вопросами, заданными мной, как оказывается вслух, еще до того, как полностью пришел в себя. Я находился в спасательном челноке, движущимся по направлению к планете – и это все, что я мог пока осознать. Кроме того особо отмечалась невероятная ясность восприятия окружающего, причину которого я понять не мог. И в этой звенящей тишине ответ Серого, оказался как нельзя более уместен своим внутренним спокойствием и предельной четкостью:

– У нас же общая память, ты успокойся и сам все вспомнишь.

Просмотреть любой объем информации, загруженной в Информаторий, для меня труда не составляло. Здесь имелось одно отличие – это были поверхностные воспоминания, а следовательно, еще более доступны. Пошло оказывается не так уж много времени, но сколько при этом произошло событий – с ума сойти. Серый конечно молодец, искренне ему спасибо за спасение жизни. Но даже это чувство меркло от ощущения глобальности произошедшей катастрофы. И дело даже не в собственном отчаянном положении, когда на Молнию рассчитывать уже не приходиться, челнок поврежден, а на десерт – стая Шиханийских пиратов, готовых атаковать все, что видят.

Сам факт подобного окончания операции по уничтожению Ретронслятора казался невыносим. Конечно, автоматика крейсера отправила отчет об аварии, в этом сомневаться не приходилось. Но вот имеется ли в наличии еще один корабль подобного класса и насколько он справиться с задачей уничтожения Ретронслятора, к которому мы направлялись? Вот что сейчас мучило меня больше всего. Однако, нельзя давать волю эмоциям, потому как предстояло заняться решением более насущных вопросов.

– Незаметно не оторваться – поделился я результатом своих размышлений с Серым, получив в ответ его молчаливое согласие.

Несмотря на бешеную активность мозга, брошенную на поиск возможности хоть как-то ускользнуть от преследователей без хвоста, ни одного жизнеспособного плана я пока предложить не мог. Потому не найдя в этом ничего зазорного я решил узнать мнение Серого, так как при памяти он находился здесь значительно дольше, да и действовал всегда правильно:

– Есть какие предложения?

– Нет пока – задумчиво ответил Серый, после чего с уже большим радушием добавил:

– Так что, ты вовремя, присоединяйся.

Не вынося бездействия, и желая более конкретизировать ситуацию, используя имеющиеся в полном объеме данные, я решил построить голографическую схему, прогнозирующую дальнейшее развитие событий. Получалось, что крейсер упадет на обширную равнину, расстилавшуюся на большей части континента. Граничащий с равниной горный массив величественно пересекал весь материк, деля его на две неравные части. С другой стороны гор тоже имелись равнинные участки, но там местность имела более пересеченный рельеф. Место падения Молнии находилось в экваториальной зоне, причем значительно ближе к горам, чем к океану.

Именно горный массив чем то и привлек внимание Серого. Он тактично взял управление телом, и сместив изображение на голографе, приблизил один ничем не примечательный горный участок. Хотя такое определение мало подходило относительно той невероятной высоты, на которую немыслимое тектоническое усилие взметнуло пики многочисленных горных вершин. Двадцать, тридцать тысяч метров, и это далеко не придел, а средний уровень высоты горного хребта.

Серый поменял ракурс, повернув изображение и приблизив горы вплотную, указав мне на предмет своей интереса. Расщелина, прорезающая всю многокилометровую толщу горного массива, пересекала его практически под прямым углом. Первое мнение относительно подобного плана вырвалось у меня непроизвольно:

– Это самоубийство!

Общий замысел был понятен без слов. Двигаясь по этой расщелине, можно снизиться, находясь практически внутри горы, видимые только с очень узкого диапазона верхнего пространства. Если бы не одно “но”. Из собственного опыта я знал, что по интенсивности движения воздушных масс в подобной расщелине, ее смело можно сравнить с аэродинамической трубой. Плюс восходящие потоки… Даже на исправном челноке нечего соваться в подобную круговерть, что уж тут говорить про наш, не способный как следует ни рулить, ни планировать. Но весь мой критический настрой смог переломить всего лишь один довод Серого:

– У тебя есть другие предложения?

Действительно, других вариантов не было, а потому забыв о всех сомнениях, я как можно более твердо ответил:

– Хорошо, так и сделаем.

Тем более, что время принятия решения было на исходе. Планета приближалась, а еще необходимо просчитать маневр, который предстояло выполнить до подхода к расщелине. Но у Серого и на этот счет имелось интересное предложение. Он предложил двигаться не прямо к расщелине, а с целью сохранения инкогнито, начать разгон к поверхности планеты как можно дольше прикрываясь корпусом падающего крейсера. Когда челнок будет неизбежно обнаружен, и за ним направят погоню, предстояло начать удаляться в нужном направлении, продолжая снижение. Основной целью подобного маневра являлось убедить преследователей, что мы намерены приземлиться, где-то в предгорном районе.

Не желая давать нам фору после приземления, они попытаются сократить дистанцию, кинувшись за нами вдогонку. К своему стыду только тогда я понял, в чем заключалось коварство замысла Серого. Шиханийский Жук по принципу работы отличался от челнока невозможностью планирования. Шесть или восемь выносных тяговых двигателей обеспечивали этому классу аппаратов невероятную маневренность и управляемость в любых условиях, но соперничать в скорости планирования с челноком он не в состоянии.

Заставив их разогнаться в направлении поверхности, мы могли, заложив вираж и используя набранную скорость, вновь начать набор высоты, в то время как Шиханийцы будут вынуждены сначала затормозить снижение и только потом начать набор высоты. На то, чтобы затеряться в горах, можно не рассчитывать, и мы это оба прекрасно понимали. Поэтому вся затея сводилась лишь к временному исчезновению с экранов их радаров. А если удастся благополучно миновать расщелину, тогда появлялся шанс приземлиться до того как их оборудование вновь зафиксирует наше местонахождение. Обнаружить челнок с заглушенными двигателями значительно сложней, что давало нам дополнительное преимущество во времени. При этом я заметил одну интересную особенность. Свой план, Серый передал мне одним сжатым блоком информации, чему мне еще предстояло его обучить.