Текст книги "Князь"

Глава XXII

Тем временем войска империи вплотную приблизились к халдорскому нагорью, где были встречены готовым к смертельной битве строем армии Сильвестра. Две многотысячные массы, растянувшиеся на многие мили вокруг, стали друг против друга, ожидая сигнала к началу эпохального боя и, пока он не был дан, оценивающим взором созерцая противника.

Наконец, повинуясь жесту императора Себастьяна, вперед, через расступившиеся пред его громадой ряды солдат, выступил исполинский Тифус. Титан повел головой и широко раскрыл пасть в беззвучном боевом кличе. Казалось, будто не раздалось ни звука, но все стекла замка Эджхолд разлетелись вдребезги, часть каменной кладки дала глубокие трещины, мелкие камешки обратились в пыль, а из носа и ушей некоторых солдат, как с той так и с другой стороны, потекла тонкой струйкой кровь. Этот рев ознаменовал начало сражения и две яростные волны, на которые были похожи ринувшиеся друг на друга армии, схлестнулись в беспощадной битве.

Преимущество имперских войск сделалось очевидным с первых же минут сражения. Казалось бы, расположившиеся на вершине нагорья, окруженного рвами, окопами и баррикадами с торчащими отовсюду кольями, войска Сильвестра находились в более выгодном положении, нежели армия императора Себастьяна, однако численное преимущество последней сводило эту выгоду к минимуму, не говоря уже об обилии в имперских войсках громадных горных циклопов и летающих тварей, для которых все укрепления защитников Эджхолда вовсе не представляли помех.

Войска Сильвестра боролись изо всех сил: оборотни схлестнулись с оборотнями, маунгатские гномы сражались с циклопами, сикомэ противостояли стаям мантикор и целым ордам троглодитов, маги и некроманты схватились в чародейской битве с колдунами Диких земель, а рибхукшаны вместе со сборным ополчением сдерживали натиск остальных ырок и солдат старой Титании. Но стаи оборотней на службе у императора были настоящими хищниками, а волки Вульфрика мирными деревенщинами; гномы Маунгата и сикомэ привыкли сражаться с выпавшим на их долю противником, но только дикими, а здесь обитатели гор были хорошо вооружены и закованы в прочные доспехи; маги и некроманты постигали магию как науку и искусство, а колдуны ырок привыкли использовать ее как оружие и в бою превосходили противника примерно столь же, сколь тренированные войска Титании превосходили простых ополченцев: неудивительно, что по всем фронтам армия Сильвестра уступала империи.

Впрочем, основными боевыми единицами в этой войне являлись титаны, а в их сражении между собой пока сохранялось равенство. Два древних исполина, возвращенные к подобию жизни искусством некромантов и силой осколка порядка, сотрясая своими тяжелыми шагами землю, сошлись на поле боя, отвешивая друг другу не менее тяжелые удары. Ведомые волей императора и старейшин некромантов, Тифус и Кронос вновь, как и тысячи лет назад, сражались в Великой Вражде, не обращая внимания на ведущих свою войну где-то далеко внизу, у них под ногами, существ нового мира.

Что же до мантикор, рухов и прочих летающих тварей империи, то тяжелые и неповоротливые горгульи Эджхолда ничего не могли им противопоставить и воздушная битва, как и предполагалось, была проиграна даже не начавшись.

И все же, несмотря на большие потери и явное превосходство армии противника, защитники Эджхолда не сдавались. Повсеместно отступали, все теснее прижимаясь к замку, но не сдавались. В конце концов, их ряды под стенами Эджхолда сомкнулись столь плотным строем, что волны атакующего противника, раз за разом врезаясь в него, неизменно разбивались. Кроме того, отступив настолько близко к замку, защитники Эджхолда оказались надежно защищены от атак с воздуха: чародеи и лучники рибхукшан, ведя плотный огонь с крепостных стен, держали летающих тварей империи на значительном расстоянии от замка и защищающих его войск.

В таком закрытом ключе сражение могло бы продолжаться еще довольно долго, но задержка обороняющимся была только на руку. Однако, надежда защитников Эджхолда на возвращение Сильвестра с подмогой не спешила себя оправдать, тогда как войска императора продолжали наращивать давление, а над полем боя засияла искрящим синим оперением птица грома.

Грозовые тучи по воле царя рухов быстро затянули собою небо над всем Халдором и наполнили своим зарядом крыла могучей птицы, готовой одним ударом поразить всю, так удобно зажатую между войсками империи и стенами замка, армию защитников Эджхолда.

***

В то же самое время, но немногим выше затянувших небо над Эджхолдом туч, князь Таларский окружил себя мощными защитными чарами и сорвался вниз с парапета небесного города. Как некогда боги, он, яркой звездой раздирая небеса, устремился к земле и, вонзившись прямо в гущу сражения, явил свою мощь войскам обеих армии. Ударная волна от его падения разметала множество вражеских войнов вокруг, внеся замешательство в их ряды, а следом за Сильвестром, прорываясь сквозь облака и тучи, уже спускались на собственных крыльях десятки ангелов Эдема, как мечами, вооруженные кристаллами испускающими лучи палящего света.

Все это произошло очень быстро и как раз вовремя для того, чтобы ангелы, соединив клинки света, успели отразить смертоносный удар молнии, уже направленный птицей грома в защитников Эджхолда. Еще мгновением спустя, рядом с Сильвестром приземлились Тецкатлипок и королевы демонов – Люсиль и Мефала. А потом и вся громада Эдема, на удивление обеих армии, плавно опустилась над Эджхолдом, едва ли не коснувшись своим основанием верхушек его башен. Из небесного города в полосах света стали появляться, когда-то таким же образом похищенные, люди халдора и, все как один, присоединились к армии защитников Эджхолда.

Воодушевленная возвращением своего лидера и долгожданной подмогой, армия Сильвестра с новыми силами ринулась в бой и смогла отбросить противника подальше от замка. Сражение приняло новый оборот и теперь велось примерно на равных: ангелы свели на нет воздушное превосходство империи, а халдорцы – численное. Что до демонов и самого Сильвестра, то каждый из них стоил десятков бойцов и против них императору пришлось отправить в бой свою личную гвардию во главе с генералом Хейнриком Эваном. Элитные войска империи остановили рост преимущества армии Сильвестра в этой битве, но также и предоставили самому князю Таларскому шанс лицом к лицу сойтись с одним из злейших врагов.

Воспользовавшись приемом, подобным тому, что использовали в своем боевом стиле ырки, Сильвестр исчез в сгустке тьмы и, пронесшись сквозь вражеские ряды, набросился на Хейнрика. Тот легко отразил первый удар и между ними завязалась очередная яростная схватка. Противники были достойны друг друга: Сильвестр научился использовать свои способности и даже в хаосе окружающей со всех сторон битвы, оглушающей взрывами и ослепляющей вспышками огня и молний, мог сосредоточить все свои чувства на дуэли с Хейнриком, в совершенстве парировать его удары и наносить казалось бы смертельные удары самому, однако, отточенные до совершенства боевые рефлексы генерала имперской армии ни в чем не уступали способностям Сильвестра, его защита была столь же идеальна, а удары столь же опасны. Они были могучи и равны, подобно двум титанам сражавшимся вдали, и ни одному не удавалось склонить чашу весов в свою пользу.

Впрочем, Сильвестр и Хейнрик только начали свой бой, а Тифус и Кронос сражались уже давно и ни один не имел преимущества до тех пор, как Кронос вдруг без видимой причины оступился. Одним коленом обрушился он наземь, раздавив при этом немало союзных войск, затем поднялся, но движения его отчего-то утратили четкость и сделались заторможенными. Тифус неожиданно обрел преимущество и стал обрушивать на ослабевшего Кроноса один за другим сокрушительнейшие удары многопудовых кулачищ. Древние кости Кроноса скрипели и трещали под тяжестью такого напора, но он почему-то не отвечал и не защищался, а только отступал.

Ему явно требовалась помощь. Но кто из ныне живущих имел достаточно сил, чтобы вмешаться в битву титанов? Очевидно, лишь братья Таларские, однако титан Себастьяна в помощи не нуждался, а Сильвестра от них отделяло довольно большое расстояние, вокруг мелькали тела тысяч бойцов и шумела яростная битва, а прямо перед ним находился один из сильнейших войнов Мидгарда: Сильвестру было не до титанов.

– Я в замок, мой князь! – промчался мимо него, до того сражавшийся неподалеку, Тецкатлипок. – Что-то случилось со старейшинами.

***

Тецкатлипок, уклоняясь от острых когтей рухов и ядовитых жал мантикор, несся над полем битвы в сторону Эджхолда. Он очень торопился, потому как Кронос не мог больше сдерживать Тифуса, а если вражеский титан возьмется за другие войска Сильвестра, то с таким трудом достигнутое равенство сил будет утрачено. Кроме того, слабость Кроноса могла означать лишь одно – кто-то мешает некромантам поддерживать контроль над заклинанием «Голиаф», а значит, в Эджхолд каким-то образом пробрался враг.

Так оно и оказалось. Однако враг объявился не снаружи, а изнутри. Архонт смерти Мортус с отрядом верных ему некромантов предал совет старейшин. Он прекратил контроль над «Голиафом» и атаковал Кайна и Зигфрида. Оступившийся из-за этого Кронос послужил сигналом к бою верным Мортусу некромантам и те, перестав посылать титану свою силу, в свой черед атаковали недавних союзников.

Оставшиеся верными Сильвестру и старейшинам некроманты, защищаемые магами Гильдии и чародеями-рибхукшан, вступившими в бой с предателями, с большим трудом, но все же удержали энергетический канал с титаном, однако его мощность заметно и непоправимо упала. Впрочем и с той силой, приток которой к Кроносу еще обеспечивали некроманты, один Зигфрид справится не мог. Он не оставлял попыток восстановить контроль над «Голиафом» пока Кайн в страшном магическом поединке сражался с Мортусом, но даже великий старейшина некромантов – древний король-лич, – был не в силах в одиночку справиться со столь сложным заклинанием, и Кронос продолжал проседать под мощным напором Тифуса, медленно угасая и вновь превращаясь в груду безжизненных костей некогда великого титана.

– Как ты посмел предать нас?! – рычал тем временем патриарх вампиров Кайн, обрушивая на Мортуса страшную мощь давно не виданной в Мидгарде магии крови.

– Как только вы признали равного нам некроманта в не прожившем и века Сильвестре Таларском и вступили в союз с изгнавшей нас гильдией магов, – ответил Мортус, распахивая свою черную мантию и обращая против магии крови дыхание самой смерти. – Я не мог стерпеть такое унижение!

– Он оказался способен вернуть к жизни не только существа, но даже целые народы! – имея ввиду воссоединение ангелов и демонов, прорычал Кайн, взрываясь очередной порцией энергии крови. Он достойный некромант, а ты… союзу с ним ты предпочел службу его младшему брату? Ты противоречишь сам себе!

– О-о-о нет, – протянул Мортус, закутываясь в полы мантии и исчезая, благодаря чему уклонился от объявшего все помещение выброса всепожирающей мощи древнего вампира. – Я служу не жалкому смертному, а более древним чем сам мир Порядку и Хаосу. У столь могущественного артефакта как осколок порядка должна была быть причина, по которой он избрал своим владельцем Себастьяна. – И, объявляясь позади Кайна, в одном лишь шаге от Зигфрида, Мортус, голосом гулко раздавшимся под сводами башни, добавил: – Впрочем, признаю что и Сильвестр фигура для планов осколка значимая. Но его сопровождает Хаос и находиться рядом с ним опасно. – Он схватил занятого контролем над «Голиафом» Зигфрида, вонзил костлявую руку меж его голых, полуразложившихся ребер и, порывшись внутри, вынул оттуда лист измятой бумаги с записанным на нем воскрешающим заклинанием Сильвестра. – Так и знал, что он доверил его тебе, Зигфрид!

Именно в этот момент в окно башни влетел Тецкатлипок.

– Что тут у вас происхо… – сходу поинтересовался было он.

Но не успел демон закончить вопрос, как Мортус, прикрываясь Зигфридом, метнул в него кинжал из ртутного серебра, мощным магическим импульсом сбил с ног Кайна, затем отбросил в сторону самого лича и со словами: – По старой дружбе я сохраню вам обоим жизни, однако на вашем месте я бы не рассчитывал на то, что они продлятся долго, – покинул башню, обернувшись облаком густого черного дыма.

Несчастный Тецкатлипок, первым примчавшийся на помощь к старейшинам некромантам, будучи сражен кинжалом из ртутного серебра, мгновенно обмяк и упал, медленно истекая кровью. Кайн и Зигфрид с трудом поднялись с пола и бросились к нему, но уже ничем не могли помочь: ртутное серебро разорвало заклинание связывающее маленького демона с духом Сильвестра, и он вновь умирал. А мгновение спустя, где-то вдалеке раздался страшный грохот. Это окончательно пал и всей своей тяжестью обрушился наземь Кронос, также утративший связь со своими заклинателями.

***

Одновременно с этими событиями, на поле боя близ Эджхолда, Сильвестр продолжал свою дуэль с Хейнриком. Противники были равны и настолько искусны, что ни один из них не мог нанести другому удара, ибо было ясно – первый удар, достигший цели, с высокой долей вероятности станет смертельным. Любая ошибка могла стоить в этом поединке жизни, однако Сильвестр и Хейнрик, прекрасно это понимая, были непогрешимы в обороне. Их бой казался образцом фехтовального искусства, но, рано или поздно, кто-то в нем должен был потерпеть поражение.

Оба противника прекрасно понимали, что только лишь защищаясь выйти победителем из этого поединка не получится, но чтобы усилить нападение и перейти в атаку нужно было пожертвовать надежностью своей обороны. И Сильвестр решился на это первым. Во время очередного выпада Хейнрика он не стал отступать, парировать или уклоняться, а наоборот сделал шаг навстречу противнику и, во время этого движения, клинком успел отвести чуть в сторону орудие врага, все же скользнувшее по его плечу и вспоровшее кожу. То был весьма рискованный прием обороны, однако именно благодаря ему Сильвестр получил возможность нанести ответный удар, а Хейнрик утратил все шансы на то, чтобы его блокировать.

Клинок из ртутного серебра пронзил грудь Хейнрика и, когда в глазах индиго стала затухать жизнь, по полю боя пронеслась, разметая всех и вся на своем пути, волна могучей энергии, вполне достаточной для того, чтобы вновь открыть врата Тартара не будь они очень далеко и заперты богами изнутри. Сильвестр вынул меч из груди поверженного противника, но не успело умирающее тело индиго пасть наземь, как князь Таларский вонзил в него свою призрачную руку. Одновременно с этим вторая волна мощи распространилась по полю боя и совпала с грохотом, сотрясшего землю, падения обессиленного Кроноса.

Разделавшийся со своим противником Тифус издал победный рев, обваливший одну из стен Эджхолда и вновь вызвавший кровотечение из носов и ушей солдат. Казалось, будто теперь ничто не помешает титану сокрушить армию защитников Эджхолда и сам замок, но опустошенное тело Хейнрика, наконец, упало наземь, а третья волна его души оказалась крепко сжата в призрачной руке Сильвестра.

Давление этой силы оказалось столь разрушительным, что даже пропитанные составом нерушимой крепости кости руки князя Таларского начали трескаться, а призрачная оболочка ее стала блекнуть и быстро исчезать. Однако прежде, чем рука Сильвестра сломалась окончательно, он успел направить всю эту энергию в сторону древнего титана. Снаряд неимоверно мощной силы, со свистом разрывая воздух, пронесся над полем битвы и, вонзившись в грудь титана, взорвался третьей и последней волной души индиго. И Тифус, так недавно воскрешенный могуществом осколка порядка, снова испустил дух, сраженный этой силой, и замертво пал подле только-что поверженного Кроноса.

***

Ситуация на поле боя коренным образом изменилась. Войска защитников Эджхолда воодушевленные тем, что Тифус и Хейнрик были повержены, по всем фронтам стали давить деморализованные по той же причине силы империи. Однако, вопреки всем ожиданиям, Себастьян, лишившийся одновременно и титана, и главнокомандующего своей армии, не стал отводить войска, а бросал в уже безнадежный для него бой все новые и новые силы. Зная своего брата, имевшего обыкновение тщательно и досконально обдумывать свои поступки прежде, чем их совершать, Сильвестр сразу заподозрил неладное.

«Себастьян ужасно хладнокровен и жесток, но отнюдь не глуп», – размышлял он про себя, наблюдая как все новые и новые неорганизованные волны имперских войск насмерть разбиваются о ряды защитников Эджхолда. – «Он не стал бы столь бездумно отправлять своих солдат на бессмысленную бойню. Нет! Он сознательно жертвует своими войсками, преследуя некую страшную цель. Вот только какую?».

На ответ этому вопросу Сильвестра натолкнул посыльный некромантов, как раз в тот момент прибывший к нему из Эджхолда. Правда сначала он доложил лишь о предательстве Мортуса и смерти Тецкатлипока, и горестная весть заставила Сильвестра на время отвлечься от мыслей о враге и задуматься о друге.

«Так вот почему с моей руки спала призрачная оболочка», – про себя подумал он, глядя на обломки кости, которыми продолжалась его рука от локтя. – «Случись это хоть немного раньше и моя рука не выдержала бы достаточно долго мощь души Хейнрика, Тифус бы остался жив и, как знать, чем бы тогда для нас все обернулось. Но маленький демон даже невольно и на пороге смерти сыграл свою немаловажную роль в этой войне и оказал своим союзникам неоценимую помощь».

– Тецкатлипок был всем нам верным товарищем и я не пожалею остатков руки для того, чтобы воскресить его вновь, – уже вслух произнес Сильвестр.

– Боюсь ничего не выйдет, милорд, – скорбно склонив голову, ответил на это посыльный. – Он был сражен кинжалом из ртутного серебра и старейшины говорят, что тело его больше не примет душу. К тому же, – наконец поведал он то, от чего мысли Сильвестра вновь вернулись к страшной и загадочной цели императора, а по телу забегали мурашки, – Мортус украл все записи о вашем заклинании.

«Вот оно!», – с ужасом отметил про себя Сильвестр и, немедленно связавшись с командирами своей армии, мысленно произнес: «Прикажите всем войскам отступать!», – и, понимая, что такое распоряжение может встретить неприятие у окрыленных успехами на поле боя солдат, весьма обеспокоено добавил: «Немедленно!». А про себя уже во всю ругал свою недальновидность: «Нужно было сразу уничтожить это заклинание! Как мог я не предвидеть такого ему применения?! Теперь, даже победой своей мы обрекли себя на поражение!».

Примечательно, что немногим ранее примерно та же мысль пронеслась и в голове Себастьяна, когда в стане имперских войск Мортус протянул ему заклинание Сильвестра.

– С помощью этого заклинания из поражения своего мы выйдем победителями, – озвучил эту мысль он, принимая из рук Мортуса свиток и одаряя того своей хищной улыбкой. – А тебе, в качестве благодарности за оказанную услугу и искупления за предательство моего дорогого брата, я дарую право первым опробовать действие этого ритуала. На себе.

Император сделал призывной жест рукой и стая гулей послушно поднесла к его ногам обглоданный скелет недавно павшего война. Однако Мортус не просто так являлся старейшиной некромантов и сразу понял, чем может быть чревата для заклинателя попытка воскрешения с помощью этого ритуала взрослого война, если уж воскрешение маленького беса стоило создателю заклинания руки. В ужасе отпрянул Мортус от скелета и попытался улизнуть, обратившись облаком темного дыма, но Себастьян, словно непроницаемой сферой, окружил его силой осколка порядка и архонт смерти, будучи не в силах преодолеть эту силу, лишь беспомощно бился о стенки невидимой преграды.

– Я ведь должен убедится, что это именно то заклинание, – заметил ему Себастьян, когда тот примирился с невозможностью бегства.

И Мортус, понимая что деваться ему некуда и только подчинившись императору остается шанс выжить, сбиваясь от страха, прочел над скелетом заклинание Сильвестра. И результат не заставил себя ждать. Плоть архонта смерти тут же стала кусками отрываться от его тела, причиняя немыслимую боль, а затем, превратившись в кровавое месиво стала оседать на скелет, формируя вокруг него уже новое тело. Спустя четверть часа адских мук для архонта и тягостного ожидания для императора, перед последним предстало два ужасных монстра: белоснежный, без малейших следов плоти, но живой, скелет Мортуса, окруженный черной сущностью его души, и безобразный зомби, собранный из кусков чужой плоти, нелепо облепивших его обглоданные кости.

Себастьян казался очень довольным.

– Превосходно, – только и сказал он, и тут же обратился к обновленному некроманту. – Мортус!

– Да, повелитель, – отозвался тот, глухим голосом донесшимся откуда-то из пустоты за костьми его челюстей.

– Начинай приносить в жертву дезертиров и пленных, – приказал Себастьян, – и подними их плотью павших!

И в считанные часы армия императора пополнилась сотнями возвращенных с того света войнов. Самых сильных из павших с обеих воюющих под Эджхолдом сторон. Только Хейнрика, заколотого мечом из ртутного серебра, вернуть Себастьяну не удалось. Зато удалось в деле увидеть свои новые войска, потому как далеко не все войны Сильвестра подчинились приказу об отступлении и, движимые желанием добить врага, сами пришли на убой отряду смертоносной нежити.

***

Отступая к замку, Сильвестр распорядился сжечь как можно больше трупов, однако битва под Эджхолдом унесла слишком много жизней и оставила на поле боя слишком много павших, что было на руку императору и предвещало поистине великие беды всем остальным. Поэтому, на утро следующего дня, Сильвестр со стен Эджхолда и Себастьян из своего лагеря, наблюдая как стаи плотоядных вурдалаков в предрассветном мареве тумана сновали по полю боя и пожирали тела убитых, думали с разным настроением, но об одном и том же: «Когда вурдалаки обглодают кости умерших, оставшиеся в живых солдаты империи будут принесены в жертву, дабы их плотью поднять павших. И тогда, превратятся одни в одушевленный скелет, а другие в бездушных зомби. И не будут ведать они ни усталости, ни боли, ни страха, ибо не дано им умереть дважды. И не будут знать они ни пощады, ни жалости, ибо обратят пленных и павших себе в пополнение. И пройдут они маршем живых мертвецов по миру, ибо никто не сможет их остановить».