Текст книги "Князь"

– Что-ж, – наконец объявил их общее молчаливое решение Мефистофель, – на восток!

Глава XXVII

Тем временем Сильвестр, не ведая какие надежды возлагают на него жители Эдема, продолжал праздно шататься по мертвым землям Мидгарда. Он делал это уже очень долгое время, ничего особенного не происходило, а постоянное одиночество и вездесущий запах тлена опустошали голову.

Дни Сильвестра стали похожи один на другой. Время от времени он видел вдалеке исполинскую тушу воскрешенного плотью титана, стаю летучей нежити в облаках, группу монстров в лесах и даже замечал иногда струйку дыма из редкого лагеря беженцев где-нибудь в горах, но так как избегал показываться и тем, и другим (ибо эта встреча не была бы судьбой или случайностью, на которые он так рассчитывал), эти события тоже не становились для него чем-то особенным. Все казалось ему однообразным и повторяющимся.

Вскоре он стал ловить себя на том, что не помнит как оказался в том или ином месте, а пытаясь припомнить что он делал вчера или неделю назад, вспоминал лишь какие-то обрывки произошедшего, но, если бы его спросили, не смог бы сказать какое событие за каким следовало или какому предшествовало. В сознании его все перемешалось и начали появляться провалы, как много лет назад в западном поселении Сандаана. Единственная мысль, еще крепко сидевшая в его голове, была мыслью о трех ведьмах – Пистис, Элпис и Агапэ, – но вот их то встретить ему и не удавалось. И он продолжал идти «куда глаза глядят» по Мидгарду, а те словно застлал туман. Сильвестр бродил будто во сне и, судя по его неясности и прерывистости, Фауст обещал вот-вот проснуться.

Когда же ощущение того, что время на исходе, переросло из простого предчувствия в нечто, напоминающее напряженное ожидание скорого и неминуемого конца, Судьба или Случай, наконец, явили себя. На просторной равнине между гор и рек, ранее принадлежавших весьма оживленному королевству Дусданд, а теперь, как и все прочее на Мидгарде, мертвецкой пустоте и насквозь продувающим ветрам, Сильвестр повстречал никого иного, как своего брата Себастьяна.

Себастьян, пораженный неожиданной встречей, как вкопанный, остановился, а Сильвестр, не имевший представления об изгнании императора из легионов нежити и обладавший в тот момент отнюдь не ясным рассудком, вовсе не поверил своим глазам. Словно в дурмане прошел он мимо видения своего брата, едва не коснувшись его плечом, и так, наверное, и ушел бы дальше, не осознав никогда реальности встречи, но не успел он отойти и на дюжину шагов, как Себастьян, не оборачиваясь, тихо его окликнул.

– Брат…

***

В сражении братьев Таларских рушились окрестные горы, кипели близлежащие реки и на многие мили вокруг тряслась земля. С того мгновения как Сильвестр обернулся на оклик Себастьяна и встретился с ним взглядом, они оба не сделали ни одного движения, но им этого и не требовалось: братья Таларские за годы противостояния обрели такую мощь, что она распространялась далеко за пределы их тел и была способна причинить немыслимые разрушения по одной лишь их воле. Их бой сопровождался страшным шумом разбуженных сил стихии, но сами братья ни до, ни после сражения не обмолвились ни словом, ибо Сильвестр не находил подходящих слов для того, чтобы выразить брату всю свою ярость и негодование, а Себастьян прекрасно понимал, что никаких слов оправдания все равно не будет достаточно.

Воля Сильвестра обрушивала на Себастьяна пласты земли и горные валуны; мощный шквалистый ветер метал в него вырванные с корнем вековые деревья и громадные каменные глыбы, подхватываемые со всех краев долины, а земля, раскачиваясь будто морские волны и взметаясь ввысь, обрушивала на него тонны почвы, травы и щебня. Но Себастьян, памятуя об их встрече незадолго до битвы под Эджхолдом и будучи уверен в том, что и теперь брату, при всем его желании, не удастся довести дело до убийства, спокойно оборонялся и просто ждал, когда же тот успокоится. Силой осколка порядка он создал вокруг себя защитное поле и вся ярость разбуженной Сильвестром стихии его миновала. Земля, ходившая ходуном повсюду вокруг, под его ногами оставалась спокойной, а порожденный полем встречный поток, не менее мощного, чем у брата, ветра, создавая завихрение, отклонял все летевшие в Себастьяна снаряды.

Этот странный бой без слов, без движений, без шанса на победу и без риска потерпеть поражение был абсолютно лишен смысла и потому продолжался не долго. Земля и ветры успокоились, отдаленный шум в горах поутих, а от реки в долине снова повеяло прохладой. Братья отвели взгляд друг от друга и глаза Себастьяна невольно опустились вниз, в то время как Сильвестр возвел свои очи горе. В том числе и буквально, потому как взгляд его пришелся на снежные пики высоких гор, и землетрясение в горах ли потревожило их, привлек ли бой братьев Таларских взор судьбы или это произошло случайно, но на одной из далеких вершин Сильвестр заметил три едва различимые фигуры, вскоре совсем растаявшие. Должно быть они наблюдали за поединком, а теперь, когда он закончился, вернулись в свое укрытие, но, так или иначе, это было именно то, чего Сильвестр так долго ждал. И он двинулся в сторону этих гор, а Себастьян, на некотором отдалении, но не скрываясь, последовал за ним, не вполне отдавая себе отчета в том, зачем и почему он это делает.

Они шли целых три дня и две ночи, за все время пути не перекинувшись ни единым словом. Сильвестр даже ни разу не взглянул на брата, хотя порой резко останавливался и озирался вокруг, словно не понимая где находится, но и тогда, случайно натыкаясь на него взглядом, смотрел будто сквозь или мимо. И Себастьян было решил, что Сильвестр совсем позабыл о нем и не замечает его присутствия, ибо вновь впал в состояние полузабытия, в котором пребывал на момент их встречи в долине; но ошибся. Вечером третьего дня, когда братья, наконец, наткнулись на занесенную высокогорными снегами пещеру с пляшущим огоньком костра внутри и обнаружили в ней трех женщин с разным цветом волос, первым вопросом, который задал им Сильвестр, было:

– Почему мы не можем убить друг друга?

– Потому что негоже брату поднимать руку на брата, – ответила одна из этих женщин. – Впрочем, одному из вас все-ж суждено погибнуть от руки другого, но не из вражды, а во имя благой цели.

– Благая цель была бы достигнута убей я его до Таларской битвы! – огрызнулся Сильвестр. – Чуть меньшим благом стала бы его смерть накануне битвы под Эджхолдом, но Судьбе то было не угодно. Теперь поздно… – он с двояким чувством злости и сожаления взглянул на Себастьяна, – его смерть уже ничего не изменит.

Три ведьмы переглянулись между собой.

– А почему ты решил, что погибнуть должен он?

Эти слова буквально поразили Сильвестра. Очевидно перед ним находилась именно та троица, которую он так долго искал, но сказанное ими было определенно не тем, что он ожидал услышать. Себастьян же не мог и предположить, пред лицем насколь древних существ он оказался и какими знаниями могут они обладать, однако услышанное произвело должное впечатление и на него. Поэтому следующие вопросы братьев оказались само-собой разумеющимися.

– Кто вы? – спросил Себастьян трех загадочных женщин.

– Что это значит? – потребовал у них объяснений Сильвестр.

Слепая Пистис, с глазами занавешенными ее собственными длинными черными волосами, светлая Элпис, с казалось бы излучающими белый свет кудряшками и синий глазами, и пламенно-рыжая Агапэ, почему-то напоминающая Сильвестру Адалинду, а Себастьяну их мать, тоже давно умершую, представились двум братьям. Затем Пистис выступила вперед, почти вплотную приблизилась к Сильвестру и, сквозь ниспадавшие на лицо волосы, весьма странно прозвучавшим голосом, проговорила:

– А твой вопрос, Сильвестр, требует более пространного ответа.

***

«Вам, как и многим живущим в этом мире, должно быть, известна история о том, как Хаос разбил Порядок, однако, мало кто знает, что задолго до их появления существовали Судьба и Случай и все происходило по их только воле, таинственной и до сих пор никому не ведомой. Но однажды, по несчастливой случайности, Судьба дала жизнь двум нашим братьям, которых вы знаете как Хаос и Порядок. Хаос разбил Порядок на неисчислимое число крошечных осколков и вокруг каждого из них образовался целый мир. Таким образом, весь Порядок оказался заключен в маленькие осколки внутри этих миров, а весь Хаос остался снаружи и были они разделены лишь тоненькой, по меркам вселенной, прослойкой миров, как стеклянный шар отделяет свое содержимое от всего внешнего. Пока они разделены – все хорошо и спокойно, народы живут так, как пожелают и лишь Судьба и Случай незримо им сопутствуют. Но стоит им вновь сойтись – несчесть то количество бед, которое обрушится на мир освободивший осколок Порядка и впустивший в себя Хаос.

В Первой Великой Вражде Хаос не имел воплощения. Он прорвался извне, из пустоты между мирами и проявился в войнах, кровосмешении, братоубийствах. Множество бед познал от него наш мир, однако стоило Кроносу догадаться, что именно привлекает хаос, а затем успокоить и сокрыть осколок порядка, как все закончилось и Хаос удалился.

На сей раз дело обстоит иначе. Все, что имело место в верхних слоях мироздания, так или иначе, должно было произойти и в нижних (это один из немногих законов Судьбы и Случая который нам удалось познать), поэтому, стоило Себастьяну лишь задуматься о пробуждении осколка порядка, как Хаос воплотился в тебе – в его брате. Теперь он пришел не извне, а изнутри – в виде Фауста, – жителя одного из параллельных нашему миров, где Хаос прорвался и борется с Порядком, также как у нас.

Мы говорим это к тому, Сильвестр, что не будь тебя, все бы просто повторилось. Война, какой бы ужасной и кровопролитной она ни была, всегда являлась средством передела мира, поэтому, как бы эгоистичны, низки и жестоки ни были намерения Себастьяна, он, сам того не зная, оказал бы Мидгарду огромную услугу. Кровопролитной войной он бы вынудил разрозненные Первой Великой Враждой народы объединиться в общей ненависти к нему, а разделенные между семью королевствами земли, мир между которыми поддерживался лишь иллюзией согласия и известным как город-миротворец символом, собрать в единую империю. Что он, впрочем, и сделал, но, не будь тебя, на этом бы все и закончилось. Как бы долго и жестоко Себастьян после этого ни правил, ему было бы достаточно лишь умереть, чтобы привести наш мир, или хотя бы Мидгард, к истинному единству, какое мы знали только до Первой Великой Вражды. Носитель порядка и сам осколок были бы вновь упокоены, а вызванный ими хаос канул бы обратно в пустоту между мирами. Но все пошло прахом, потому как на сей раз у Хаоса оказался носитель и пока он жив, Хаос не уйдет, даже если осколок порядка упокоится вновь.

Ты недостаточно серьезно отнесся к известию о своей одержимости, а она никогда не ведет ни к чему хорошему; ты пренебрег советом грандмастера Ордена храма бога человека, а он сказал тебе как поступить если тебя будут сопровождать беды; ты продолжил думать, будто все что ты делаешь происходит по твоему собственному разумению и инициативе, а на деле ты даже собою не был. Ты был Фаустом, спящим где-то в иных мирах и наблюдающим сон. А ты, Сильвестр, когда ты еще мог видеть сны, разве действовал в них сознательно? Нет! И Фауст, при всем своем желании, тоже не смог; он был ведом Хаосом. И это Хаос творил и продолжает творить его руками все беды в нашем мире, а венцом этих бед стало заклинание тобою созданное; заклинание, из-за которого судьба нашего мира висит на волоске.

Мы – Вера, Надежда и Любовь – дочери Судьбы и Случая, их младшие дети, были помещены в этот мир раньше первородных народов, дабы сохранить его, ибо единственные неподвластны Порядку и Хаосу, нашим старшим братьям, а лишь Судьбе и Случаю, нас породившим. Мы неразрывно связаны с этим миром и пока в нем есть жизнь, будем живы и мы; пока жива хоть одна из нас, вернутся к жизни две другие и возродится жизнь в мире. До сих пор не было такой беды, что всерьез угрожала бы нам. Даже Первая Великая Вражда, сколь бы катастрофически ужасной она ни являлась, не была способна уничтожить в мире жизнь, но теперь… Теперь создано заклинание на это способное. И оно с ужасающей скоростью уничтожает все живое в нашем мире, а когда все живое кончится, умрем и мы, и мир вместе с нами».

***

– Что-ж, – проговорил Сильвестр, после недолгой, но напряженной тишины, возникшей в пещере после того как ведьмы закончили говорить. – Если опустить ту часть, в которой вы весьма прозрачно намекаете на конец света, то, исходя из всего остального вами сказанного, для того чтобы жизнь в мире вернулась в прежнее русло должны быть выполнены три условия. Во-первых, порядок должен быть разбит…

Сильвестр сделал нарочитую паузу, ожидая подтверждения или опровержения; и Агапэ кивнула.

– Да, – сказала она. – Первозданный Хаос не уничтожил Порядок, а лишь разбил его и, сколь уж в вас воплотилась их суть, то и ты должен разбить своего брата.

– А так как разбить можно разве что лишив всех надежд, то ничего в моих целях не изменилось: я должен каким-то образом уничтожить целую армию нежити. И это второе условие.

Очередная пауза и еще один утвердительный кивок; на сей раз от Элпис.

– И наконец, – продолжил Сильвестр, – третье условие: у Хаоса не должно остаться носителя.

– Именно, – подтвердила Пистис. – И это ответ на твой вопрос. Теперь, как ты верно заметил, смерть Себастьяна действительно ничего не изменит, но твоя… все еще может.

Стоило Пистис произнести последние слова, как пламя костра в пещере бешено заколыхалось и ослепительно вспыхнуло, а когда огонь успокоился, Себастьян и Сильвестр в свете его ровного горения остались одни. Пистис, Элпис и Агапэ бесследно исчезли, оставляя братьев Таларских наедине с тягостными мыслями о только что услышанных откровениях трех загадочных дочерей Судьбы и Случая.

Глава XXVIII

В то время пока братья Таларские общались с ведьмами где-то в горах Дусданда, немногим восточнее, в Маринополисе, происходило массовое отплытие нежити на Сандаан, Ньердлунд и Краеугольный архипелаг. Сотни судов отчаливали из портов Маринополиса и уносили на своих палубах тысячи живых мертвецов: от мелких, но многочисленных троглодитов, до великанов циклопов. Корабли сопровождали целые стаи рухов, чуть меньше мантикор, и множество более мелких летучих тварей.

Количество покинувших берега Мидгарда войск было весьма велико. Судам нежити было тесно в морских просторах, а существа в воздухе почти полностью заслонили собою небо; и все же, большая часть легионов нежити осталась на мертвом континенте. Титаны оказались слишком крупны и тяжелы для переправки морем, а общее количество нежити слишком велико для того, чтобы целиком поместиться на суда.

Впрочем, какие бы организационные проблемы не стояли перед легионами нежити из-за их количества и особенностей отдельных ее членов, они не были слишком серьезными и не грозили повлиять на результат. Уже отправленных войск, бессмертных и неуязвимых, должно было вполне хватить для завоевания еще не познавших мощь нежити земель, однако, Мортус все же решил переправить и титанов, и все остальные войска. Но позже. С помощью порталов, которые со стороны Мидгарда откроет он сам, а со стороны Сандаана, Ньердлунда и островов, откроют, по прибытии, войска отправленные морем и воздухом.

Более серьезные проблемы по организации своих дальнейших действий испытывали лидеры свободных народов на Эдеме. Задержавшись в деревне оборотней и восточном Расколе, они значительно отстали от Мортуса по времени, а кроме того, прекрасно понимали, что у него достаточно сил, чтобы разом нанести удар по всем трем направлениям: Сандаану, Ньердлунду и островам Краеугольного архипелага. В отличие от Мортуса и его легионов, народы Эдема позволить себе разделиться не могли, поэтому, перед их лидерами встал очевидный вопрос: «Какие земли нужно попытаться защитить в первую очередь?».

– Защитить? – с горькой иронией переспросил Вульфрик, сразу как только Зигфрид озвучил тему заседания совета. – Давайте смотреть правде в глаза: все на что мы способны так это только задержать врага и выиграть немного времени для того, чтобы сохранить часть населения, какого бы мы ни выбрали, места, на Эдеме. Нам не одолеть врага, потому как это не кучка рядовой нежити в деревне оборотней, а целое войско, среди бойцов в котором есть воскрешенные существа не уступающие нам по своей мощи. Это и ангелы, и демоны, и некроманты, и оборотни, и ырки, и одним богам известно кто еще (не будь они в Тартаре)! Ах да, – припомнив, хлопнул он себя огромной ладонью по лбу, – титаны… Сожалею, но такой бой нам, перебрасывая друг другу ножик, не выиграть.

– Со всем прискорбием вынужден согласиться, но и спасти всех, при всем желании, мы тоже не сможем; Эдем и так перенаселен, – заметил Дариус.

– Думаю с этим проблем не будет: мало кто выживет, – мрачно пошутил Кайн, но тут же исправился, – к сожалению, разумеется. Однако, если в ближайшее время мы не решим куда лететь, можем пропустить нужное воздушное течение и рискуем не успеть спасти вообще хоть кого-нибудь.

Эти слова вернули собравшихся к первоначальному вопросу.

– Верно, – согласился Зигфрид. – Не хотелось бы вновь наблюдать картину, свидетелями которой мы стали на Расколе. Итак, ваши предложения!

В зале храма света повисло довольно продолжительное молчание. Какое бы решение не приняли члены этого совета, оно почти наверняка обрекало две оставшиеся территории на погибель. Принять такое решение было очень тяжело.

– Думаю, – наконец негромко начал Мефистофель, – никто не станет спорить, что острова Краеугольного архипелага являются наименее густонаселенной из рассматриваемых нами территории, не имеют никаких укреплении и находятся на самом близком расстоянии от портов Маринополиса. Острова обречены и мы это знаем. Поэтому, чтобы хоть как-то продвинуться в нелегком выборе, я предлагаю исключить Краеугольный архипелаг из списка наших вариантов.

Так прозвучал смертный приговор островам архипелага, но Мефистофель был прав. Все присутствующие, не без чувства стыда и вины, опустили головы и архангел озвучил их молчаливой согласие постановкой уже нового вопроса:

– Сандаан или Ньердлунд?

Количество вариантов уменьшилось, а сложность вопроса лишь возросла.

– Что-ж, – обведя тяжелым взглядом всех лидеров Эдема, задумчиво произнес Зигфрид, когда молчание вновь затянулось, – если нет никаких предложении, давайте попробуем определить какие плюсы и минусы имеют Сандаан и Ньердлунд в плане ведения войны, подобно тому как проделал это Мефистофель по отношению к островам, и может быть тогда придем к какому-нибудь решению. Но советую поторопиться, иначе, как заметил Кайн, мы рискуем упустить течение и тогда не поможем уже никому.

– Города Ньердлунда представляют собой настоящие крепости, военные механизмы на их стенах способны дать отпор превосходящим силам противника и даже его воздушным единицам, а внутри имеются массивные и хорошо укрепленные цитадели, которые способны выдержать длительную осаду если враг прорвет первую линию обороны. В кузнечном деле, зодчестве и алхимии народам гномов и танов нет равных и в обороноспособности их городов можно не сомневаться, – сам будучи гномом, выступил с оценкой Ньердлунда Кобальт. – Кроме того, географически Ньердлунд находится дальше от Маринополиса, нежели Сандаан, и часть пути вражескому флоту придется плыть по льдам, а значит наши шансы успеть туда вовремя выше.

Жофэр весьма скептически усмехнулся.

– Гномы и таны уже не те что раньше, как и их мастерство, – пояснил он свое отношение ко всему только-что сказанному. – В постоянных междуусобицах они закостенели и порастеряли все, что досталось им от предков: знания, таланты, изобретательность. Судя по всему, – Жофэр посмотрел прямо на Кобальта, – о рассудительности и здравом смысле можно сказать тоже самое. – Лидер гномов хотел было возмутиться, но Жофэр жестом остановил его. – Из какого бы прочного камня ни были построены ваши стены, мэтр Кобальт, они не выдержат продолжительной магической атаки или натиска титана; как бы высоки они ни были, они не выше полета рухов, ангелов, да и всякого способного летать существа, коих в войске противника тьма. Чем вы их остановите? Жалкими балистами и оставшимися от предков пушками? На простое изменение угла наклона этих громоздких орудии уходит несколько драгоценных секунд, а один поворот на постаменте требует минуту, в то время как за полетом врага не уследить и глазом. Опытных же чародеев, вы очевидно собираетесь побороть снадобьями алхимиков; не говоря уже о том, что все вражеские единицы неуязвимы и бессмертны. Сожалею, мой друг, но все укрепления гномов и танов, несмотря на кажущуюся прочность, абсолютно бесполезны против любого противника кроме тех же гномов и танов и, не располагайся ваши города на крайне суровом и далеком континенте, давно были бы завоеваны. Зато Сандаан… – Жофэр выдержал короткую паузу, словно смакуя те речи, которые собирался произнести в пользу этого континента. – Магов востока всегда с неподдельным уважением поминали в стенах академии Раскола. Их заклинания столь гениально просты и могущественны, что каждый, кто хоть немного изучал труды Сандаанских чародеев, не мог не проникнуться их завораживающей магией и не задаться вопросом: «Каким остроумием, воображением и изобретательностью должны обладать волшебники, это придумавшие».

– Сандаан – территория бескрайних пустынь и немногочисленных оазисов, – все же выступил с критикой этого варианта Кобальт. – Вокруг самого большого из них тысячи лет назад была возведена столица Сандаана Халиф-ар-Сад, которая, несмотря на сказочную красоту и богатство, за все время своего существования ни разу не подверглась нападению. Однако это объясняется не надежностью города и искусством восточных магов, а скорее словами Жофэра, справедливыми и в данном случае: «он располагается на крайне суровом и далеком континенте». Как бы то ни было, отсутствие внешних угроз расслабило Халиф-ар-Сад и сейчас это, пожалуй, самый незащищенный город в мире: его стены легко преодолеть с помощью приставной лестницы, циклопы способны перебраться через них без каких-либо приспособлении, а титан так и вовсе может их перешагнуть. Кроме того, если Жофэр считает, что укрепленные здания городов Ньердлунда из огромных каменных монолитов не устоят перед атаками магов, то скорее декоративные, нежели надежные, строения Сандаана, в которых больше штукатурки, нежели камня, будут попросту стерты в пыль. И если уж гномы и таны погибнут под обломками замков и цитаделей, до последнего надеясь на спасение, то население Халиф-ар-Сада будет вырезано прямо на его улицах без каких-либо шансов уцелеть.

Так были высказаны мнения по поводу двух оставшихся вариантов, однако ситуация прояснилась не до конца и сделать единственно верный выбор все еще было непросто.

– Селенвуд вообще не имел стен, – наконец задумчиво произнес лидер рибхукшан Гладолий, – но чародеи нашего народа очень долго защищали лес от сил империи. Даже когда к тем присоединились войны и колдуны ырок, оборону Селенвуда им удалось прорвать далеко не сразу.

– Тогда как войны моего народа, – вставил свое слово вождь сикомэ Арнлейф, – даже без помощи магии легко овладели укрепленным городом маунгатских гномов Угвуром.

– О том я и говорю, – кивнул Жофэр. – Бездушные цитадели, какими бы надежными они ни казались, падут, если их защитники будут полагаться только на толщину и крепость стен; волю живого существа, защищающего свой дом, родню и близких, сломить гораздо сложнее и, полагаясь лишь на себя, оно способно организовать такую оборону, что ее надежность превзойдет любую цитадель.

Даже Кобальт был вынужден признать истину в этих словах архимага, но на всякий случай напомнил:

– Тем не менее, Некрополь и Гильдия Раскола пали.

– Некромантов в Некрополе оставалось совсем не много, – возразил Зигфрид. – Большая часть из нас отправилась на Мидгард и защищала Эджхолд.

– Магов в Гильдии осталось больше, но самые могущественные и способные из них исчезли вместе с островом Эа, а нежити противостояли лишь ученики академии, – в свой черед пояснил падение Гильдии Жофэр. – Думаю у Сандаана таких проблем не возникнет.

– Значит Сандаан? – вопрошающе оглядел всех собравшихся Зигфрид.

– Отнюдь, – сказал Мефистофель, когда все уже почти согласились. – Если Жофэр прав и Сандаан сможет продержаться достаточно долго, то у нас есть шанс успеть в оба места, но начать, в таком случае, нужно с Ньердлунда.

Этот вариант устроил всех членов совета (по большей мере потому, что снимал с них часть ответственности за принятие решения) и, как только согласие каждого из них было озвучено, Мефистофель поспешил на самый верх храма света, в зал навигации, чтобы распорядиться взять курс на Ньердлунд у ближайшего подходящего течения.

***

Небесный город вошел в нужный воздушный поток и направился в сторону Ньердлунда, доверяя Сандаан собственным силам как раз в тот момент, когда армада нежити, медленно плывшая под черными парусами, стала видна с его берегов. Жители западных поселении и портового города Минаб, благо среди них было немало переселенцев из Маринополиса имевших представление о приближавшейся угрозе и передавших охвативший их страх остальным, отбросили все мысли о героическом противостоянии врагу и поспешили покинуть свои дома.

Жители поселении собрались и выступили на восток довольно быстро, а вот у городских жителей возникли проблемы: столпотворения у ворот Минаба то и дело создавало заторы и отступление сильно затягивалось. Жителям Минаба требовалось больше времени и маги Сандаана, о которых столь лестно отзывался на Эдеме Жофэр, позаботились о том, чтобы его предоставить.

Старший маг Минаба – очень худой и сухощавый, дочерна загорелый старик с короткой белоснежной бородкой, одетый лишь в чалму и пестрые шаровары – приказал пяти волшебникам помоложе взорвать в нескольких местах городские стены, дабы ускорить отступление горожан. Сам старик, с остальными учениками, поспешил в обратную сторону – к берегу – и остановился лишь на краю небольшой песчаной косы, врезавшейся в море. Корабли нежити были уже настолько близко, что можно было разглядеть скелетов правящих снастями; и ветер благоприятствовал им.

Старик, не оборачиваясь, сделал знак ученикам и те полукругом стали позади него. Затем, каждый из семи учеников вонзил свои посох в песок и, закрыв глаза, сжал древко обеими руками. Старший маг Минаба присел на краю косы и, тоже прикрыв веки, положил правую ладонь на песок, а когда ощутил едва заметное его движение от учеников к себе, то открыл глаза, сделал несколько волнообразных движении ладонью по песку и, захватив горсть, поднялся. Он что-то прошептал над песком в руке и развеял его вокруг себя. Изменивший направление ветер тут же подхватил песок и мягко уронил его в море. Пенистая вода вокруг косы вдруг завертелась и забурлила, а ветер стал заметно усиливаться. Маг поднес руку, в которой недавно находился песок, к груди, сжал в кулак и изо всех старческих сил напряг, а потом резко выбросил вперед, попутно разжимая кулак. И вода от берегов косы, повинуясь жесту старика, двинулась в указанном им же направлении – в сторону вражеского флота.

Поднявшаяся волна, гонимая ветром и силой магов Минаба, удаляясь от косы, постепенно расширялась, набирала мощь и высоту, а когда достигла цели, десятки кораблей противника сгинули под тоннами воды обрушенными ею обратно в море. И все же, ко дну пошли далеко не все суда противника: те корабли, что были уже достаточно близко к берегу, и те, что были еще достаточно далеко в открытом море, избегли разрушительной силы стихии; первые, волна, еще не вошедшая в силу, лишь развернула, а последние, уже бывшая на исходе, только отбросила назад. Впрочем, цель старшего мага Минаба была достигнута: враг, пусть не надолго, но задержан.

Возвращаясь с косы в город, маги подожгли порты Минаба, взрывами соорудили на улицах несколько баррикад и, наконец, присоединились к остальным его жителям у городских ворот. Они оставили город последними, шли в самом хвосте колонны, направлявшейся в Халиф-ар-Сад, были постоянно настороже и, время от времени, призывали остальных поторопиться. Воздушные силы нежити, сдерживаемые лишь встречным ветром, внушали магам опасения и вполне могли нагнать беглецов. И гонимые страхом жители Минаба, со вскоре присоединившимися к их колонне жителями поселении, прекрасно понимая, что уцелевшие корабли, несмотря на сожженные порты, скоро причалят в Минабе, да и бессмертная нежить с потопленных кораблей рано или поздно достигнет берега, шли с такой скоростью, на какую только были способны. Но армия живых мертвецов, вопреки опасениям беглецов, не торопилась гнаться в погоню.

Тьма летучих тварей нежити, добравшись до Минаба, не полетела дальше, а приземлилась на его стенах, словно собиралась охранять город. Затем, в берега Минаба, не заботясь о целости бортов, врезались корабли полные разномастной нежити, которая, выбравшись на берег, быстро расползлась по городу в поисках его возможно попрятавшихся жителей. И лишь убедившись в том, что город абсолютно пуст, маги и некроманты из числа нежити приступили к созданию портала – пространственных врат такого размера, что в них мог свободно пройти даже титан. Сила, выпущенная при этом в мир, заставила небо поалеть как от восхода солнца, но только сразу над всем континентом.

– О боги, на что вы покинули нас, – тревожно прошептал первый маг Минаба, догадавшись, что означает свечение в небе.

Тем временем через портал хлынул неистощимый поток легионов нежити с Мидгарда и вся она, вместе с титаном, маршем живых мертвецов двинулась на Халиф-ар-Сад. Тьма летающей нежити снялась со стен Минаба и, заполонив собою небо, закружила над наземными силами, сопровождая их, как стервятники сопровождают голодных хищников. Единым фронтом надвигалась смерть на Сандаан, и лишь рухам оказалось трудно поддерживать неторопливый темп похода; они устремились вперед.

Колонна жителей Минаба и западных поселении уже приближалась к столице, когда за спинами бредущих в хвосте магов послышалось хлопанье тяжелых крыльев огромных хищных птиц. Завидевшие врага Сандаанцы, несмотря на усталость после долгого, почти без привалов, пути, рассредоточились и бросились бежать, а волшебники постарались прикрыть их от налетевшего врага, подняв песчаную бурю. Эти меры отвадили птиц и позволили колонне сократить расстояние до Халиф-ар-Сада почти вдвое, но когда на горизонте уже показались золотые купола столичных дворцов, буре скрывавшей беглецов от глаз рухов пришел конец. В воздухе Сандаанской пустыни вдруг резко похолодало и поначалу робкие капли дождя скоро ударили ливнем, вбивая пески поднятые бурей обратно в землю.