Текст книги "Князь"

Часть III
Апокалипсис

Глава XXIII

Битва под Эджхолдом, завершилась полной и безоговорочной победой империи. Тот призрак триумфа, за который тысячи войнов Сильвестра отдали в той битве свои жизни, развеялся во прах стоило лишь императору Себастьяну явить первые плоды своего мнимого поражения. Небольшой отряд скелетов-призраков, немногим позже прозванный «Дикой охотой» за свою свирепость и легкость добытой им победы, ведомый самим Мортусом играючи растерзал целую армию, которая, ослушавшись приказа Сильвестра не вступать в бой, выступила на лагерь императора с целью добить, казалось бы побежденного, противника.

Оказавшись свидетелем столь страшного разгрома Сильвестр с горечью закрыл глаза и пред мысленным взором его пронеслись гнетущие картины предстоящего Мидгарду будущего – сплошь унылые руины и пустоши, заполоненные лишь легионами живых мертвецов и постепенно вымирающими от отсутствия съедобной плоти падальщиками. На этом князь Таларский, скрипя сердце, смирился с потерей материка, на котором издревле поддерживали мир и порядок его предки, и, не став дожидаться новой атаки имперских сил, с весьма немногочисленными остатками своих войск покинул Эджхолд на небесном городе Эдеме.

А будущее, предвиденное Сильвестром Мидгарду, незамедлительно стало наступать. Из павших солдат двух армии Себастьян поднял войско, какого еще не видывал свет. Стаи призрачных и мертвых птиц рух парили рядом с вороньем в сумрачном небе, под которым император без малейшей жалости вырезал живых людей, ырок и чудовищ, чтобы их плотью поднять падших. Даже титанов он поднял вновь ценою жертвы тысяч существ, продолживших служить империи уже в виде скелетов с тлеющими в их пустых глазницах остатками души.

В своем безумии Себастьян дошел до того, что скоро на всех завоеванных империей землях Мидгарда по-настоящему живых существ осталось во много раз меньше, чем живых мертвецов. Без конца множа число нежити, император вырезал население сел и деревень, монстров гор, лесов и пещер, а затем, настал черед последнего свободного королевства – Маринополиса. Многие его жители успели покинуть свои жилища и десятки кораблей спешно отплыли на Сандаан, Ньердлунд и уже ставшие пригодными для жизни острова Краеугольного архипелага, спасаясь от легионов империи; но тех кто сглупил или рискнул остаться ждала незавидная участь присоединиться к без того уже несметной армии мертвых.

Так Себастьян, наконец, объединил все земли Мидгарда, но сделал это в опустошающей войне, и все его народы, но в жизни после смерти. Единый народ лишенный чувств, потребностей, желании; и единый материк, лишенный облагораживающих его рук живых существ и понемногу возвращавшийся к первозданной дикости, стали являть собой абсолютный, но какой-то кладбищенский, порядок. Действительно, в очень короткие сроки весь Мидгард стал похож на одно огромное кладбище, и называть его стали соответствующе – мертвым материком.

На этом, казалось бы, в истории противостояния братьев Таларских можно было ставить точку, ведь Себастьян добился всего, чего хотел, хоть и в извращенной до крайности форме, а Сильвестр уже вряд ли мог что-то с этим поделать. Впрочем, в руках у Сильвестра оставался еще один из камней знаний ырок, а в нем находилась копия списка жителей Талара, некогда снятая с книги-привратника. И вот что заинтересовало князя Таларского в этом списке еще во время его пребывания на Диких землях и очень кстати вспомнилось теперь: там были указаны три невероятно древние ведьмы, которые, судя по всему, жили в городе-миротворце с самого дня его основания, и называла их книга-привратник не иначе как дочери судьбы. Эти ведьмы являлись самыми древними из ныне живущих в мире существ и что-то подсказывало Сильвестру, что они могут знать ответы на многие вопросы, в том числе, возможно, и на самый актуальный в данный момент, а именно: «Как вернуть жизнь Мидгарду?». Однако, этих ведьм еще нужно было найти, а для этого, в свою очередь, вернуться на мертвый материк. Что Сильвестр и сделал, вскоре в одиночестве покинув Эдем.

Небесный же город, высадив князя Таларского на безжизненных пустошах Мидгарда, отправился на юг, к островам Диких земель, где две королевы демонов, лидеры народов ангелов, рибхукшан и сикомэ, а также немногочисленных магов, некромантов и оборотней вступили в переговоры с весьма поредевшим народом ырок и, напомнив его представителям сколько душ они потеряли в битве под Эджхолдом и скольких из них для своих гнусных целей умертвил император после нее, склонили Ыркистан к сотрудничеству.

Образовавшийся новый союз поставил себе целью отыскать способ борьбы с нежитью Себастьяна, однако это оказалось сложнее, чем можно было себе представить, тем более, что данные камней знаний ырок оказались в этом отношении чрезвычайно бедны. Поэтому, приняв в свои чертоги остатки народа ырок, Эдем вскоре оставил опустевший архипелаг Дикие земли позади и отправился на Раскол, для того чтобы продолжить поиски в библиотеках Некрополя и гильдии магов.

С тех пор о братьях Таларских, небесном городе, судьбе Мидгарда и легиона нежити во всем остальном мире долго ничего не было известно. Первое время население Сандаана, Ньердлунда и островов Краеугольного архипелага с напряжением и опаской поглядывали на запад, но время шло, а ничего страшного не происходило. Впрочем, отправляться на запад за новостями ни у кого желания не возникало. Мир просто сжался: жители Сандаана, Ньердлунда и Краеугольного архипелага наладили между собой торговые и дипломатические отношения, а все что находилось западнее просто объявили мертвым и утратили к тому интерес. Таким образом, жизнь на двух континентах и архипелаге, ранее остававшихся в стороне от войны на Мидгарде, несколько лет шла в спокойном и размеренном русле, пока однажды отголоски той войны не докатились и до них. Все вновь пришло в движение, и от берегов мертвого материка в сторону Сандаана, Ньердлунда и Краеугольного архипелага отплыли сотни судов с черными флагами. Флотилия мертвых наступала.

Глава XXIV

Несмотря на то, что для жителей востока промежуток времени между переселением Маринопольцев и известием о наступлении нежити выдался спокойным и безоблачным, а о событиях на западе никто не имел ни малейшего понятия, именно там происходили все ключевые в судьбе этого мира события. И произошло их за это время немало.

***

Оставив Эдем со всеми своими соратниками, Сильвестр сразу приступил к поискам трех древних ведьм, и начать он решил с Талара. Дело в том, что в камне, оказавшемся в его руках, был пусть и весьма искусно воссозданный, но всего лишь скопированный список волшебной книги-привратника. Чудо ыркского шпионажа содержало информацию обо всех жителях города-миротворца едва ли не за за все годы его существования, однако Сильвестр заметил, что она была не полной. В камне содержались лишь те данные, которые жители и гости Талара вносили в книгу сами при входе в город, а Сильвестру, как князю Таларскому, было прекрасно известно, что книга-привратник из слухов, легенд и сказании, звучавших в городе и по всему княжеству, постоянно дополняла информацию о каждом существе оставившем запись на ее страницах. За тысячи лет своего и их существования книга-привратник несомненно должна была узнать о ведьмах хоть что-то помимо их древности и странного происхождения, и Сильвестр, двигаясь по землям мертвого материка в сторону лежавшего в руинах города, хотел выяснить что именно.

Сильвестр покинул Эдем, когда тот пролетал над сожженными лесами Селенвуда, и, проводив взглядом небесный город, продолживший свое движение на юг, в сторону архипелага Дикие земли, пошел в противоположную ему сторону. Земли Мидгарда, которые пересекал он на своем пути к Талару, полностью соответствовали новому названию материка: смерть царила здесь всюду.

Пепелище Селенвуда вдоль и поперек испещренное следами костяных ног скелетов прошедших здесь и унесших с собою трупы павших во время осады войнов рибхукшан и империи; залитые давно запекшейся кровью окрестные поселения, жители которых поголовно вырезались для оживления этих трупов; разрытые курганы и могильники на окраине Талара с разбросанными вокруг них, и видимо непригодными для воскрешения, полусгнившими останками – все это видел на своем пути Сильвестр, но уже ничего не был способен почувствовать. Его сердце ожесточилось за годы унесших десятки тысяч жизней кровопролитных сражений и он стал настолько черствым, что даже страшная участь Мидгарда мало волновала его мысли и чувства; лишь сознание того, что не все еще кончено двигало им. И Сильвестр продолжал свой путь к павшему городу-миротворцу.

В Таларе, судя по характерным следам костяных ног вокруг его разрушенных стен, нежить также успела побывать, однако Сильвестр без тени страха вошел в город. Для него, даже потерявшего руку, но зато в совершенстве овладевшего силами своей одержимости и имевшего при себе отцовский меч из ртутного серебра, мелкие отряды нежити не представляли серьезной опасности, а крупных их скоплении, судя по отсутствию вороньих стай в небе над городом, поблизости не было.

Второй раз со времен падения города-миротворца князь Таларский вернулся на его руины и, в отличие от первого раза, когда Сильвестр во главе отряда сикомэ спешил на помощь рибхукшанам Селенвуда, сейчас он никуда не торопился. Медленно шел он по развалинам, всего лишь несколько лет назад бывшего великим и прекрасным, города, шумного и оживленного, но война, мародеры и время не пощадили Талар. Теперь вокруг царила тишина, сквозь некогда мощенные улочки росла густая и высокая трава, в высохших фонтанах и тени разрушенных здании обосновались дикие звери, а на полуобвалившихся крышах башен свили свои гнезда птицы: жилище разумных народов, когда-то давным-давно отвоеванное у природы, постепенно возвращалось в ее лоно, ныне даруя прибежище лишь животным и птицам.

Город был почти подчистую разграблен мародерами, а многое из того, что они не взяли, за долгие годы успело сгнить под разрушительным влиянием дождей и ветров, однако Сильвестр не отчаялся найти одну из семи книг-привратников и приступил к поискам. Взором своим пронзал он толщу кирпича и камня, но скоро понял, что волшебную книгу таким образом может и проглядеть. Тогда взмахом руки стал он поднимать тяжелые каменные плиты и древесные балки, из которых некогда были построены врата Талара, и разгребать завалы близ городских стен, где когда-то находились сторожки привратников, но у трех из семи ворот его ждало лишь разочарование. Только с четвертой попытки, у западных ворот, подвергшихся самым серьезным повреждениям, удалось Сильвестру найти искомое.

Книга-привратник Талара была волшебной и от полного уничтожения ее защитили могущественные чары древних магов, однако последние годы не пощадили ничего в этом городе и Сильвестр нашел книгу уже изрядно потрепанной. Обложка из жесткой кожи местами потрескалась, часть страниц отсутствовала вовсе или пребывала в таком состоянии, что прочесть на ней что-либо не было возможно и будь это обычная книга у Сильвестра возникли бы проблемы, но книга-привратник была заколдована таким образом, что всю информацию из нее можно было получить даже останься в ней только один пригодный для чтения лист.

Сильвестр открыл книгу на лучшим образом сохранившемся развороте и провел над ней ладонью. Страницы разворота тут же очистились от нанесенных на них записей и оказались совершенно пустыми.

– Поведай мне все, что тебе известно о дочерях судьбы! – произнес Сильвестр, вновь проводя рукой над раскрытой книгой. И та повиновалась князю Таларскому. На ее опустевших страницах вновь появились письмена, но не стертые Сильвестром, а совсем новые.

«Пистис, Элпис и Агапэ», – значилось в этих письменах, – «три сестры, дочери Судьбы и Случая. Их имена переводятся на язык Мидгардских народов как Вера, Надежда и Любовь. Впервые занесены в книгу-привратник в день основания Талара, но упоминания о них известны из мифов и легенд много ранее. Рождены задолго до первородных народов и, судя по всему, существовали в этом мире всегда».

И это было все что содержалось в книге-привратнике о трех ведьмах. Как ни старался Сильвестр вытянуть из книги больше информации ничего у него не вышло. И Сильвестр задумался: «Быть может стоит еще раз посетить Дикие земли и покопаться в камнях знании ырок?». Впрочем, рядом с ним находилась библиотека, не так давно тоже хранившая не мало знании, и начать он решил с нее. Сильвестр поднялся на уцелевшую часть городской стены, направил взор в центр Талара, на основание развалин Белой башни, и прошелся взглядом по всей ее длине.

Своей громадой павшая башня пересекала весь город, но Сильвестра интересовала лишь та ее часть, в которой находилась библиотека, а так как библиотека располагалась на одном из верхних этажей башни, то теперь ее останки должны были находиться где-то возле городских стен, причем, учитывая высоту башни и размеры города, вероятно даже с внешней их стороны.

Так оно и оказалось. Этаж библиотеки рухнул недалеко за стеной города и, будучи одним из самых верхних этажей башни, подвергся наиболее страшным повреждениям. Две трети его площади были покрошены в пыль и мелкие осколки еще при падении и ударе, а оставшаяся треть наполовину ушла в землю, теперь аркой покрывая все то немногое, что осталось от библиотеки Талара.

Вряд-ли в таких развалинах что-то могло сохраниться, ведь даже волшебная книга-привратник не устояла без вреда перед разрушительным влиянием стихии и времени, а библиотечные книги, в большинстве своем, волшебными не являлись; но пусть даже сомневаясь в результате, Сильвестр довел дело до конца.

В кладке башенных стен было довольно много крупных отверстии и через одно из них Сильвестр проник внутрь. Он ожидал увидеть хаос разбросанных повсюду сгнивших книг и отсыревших свитков, поваленных стеллажей в густой паутине и в щепы сломанных шкафов, однако, к удивлению своему, обнаружил книги и свитки аккуратно разложенными на полках столь же аккуратно расставленных шкафов и стеллажей. Да, библиотечный этаж был разрушен, но сама библиотека явно не была заброшена: кто-то старательно восстановил ее.

Сильвестр сделал несколько шагов вглубь библиотеки и провел рукой по корешкам ряда книг на ближайшем к нему стеллаже; на его пальцах не осталось ни пылинки, хотя в воздухе, тускло освещаемом лучами дневного света, продирающимися сквозь отверстия в стенах башни, пыли было предостаточно.

«Значит те, кем была восстановлена библиотека, до сих пор находятся здесь и тщательно за ней ухаживают», – подумал Сильвестр. И будто в подтверждение его догадки где-то поблизости раздался слабый шорох. Сильвестр повернулся на звук, однако не заметил ничего, что могло бы его издать, но спустя несколько мгновений шорох повторился. Сильвестр вновь обернулся, щелкнул пальцами и в его ладони загорелся яркий свет озаривший собою едва ли не всю библиотеку, а главное, несколько гоблинов, кто с полу, кто со стеллажей, с любопытством следивших за не званным гостем. Маленькие любители книг бросились в рассыпную напуганные ярким светом, но успокоившийся Сильвестр уже сжал ладонь в кулак и свет погас, а когда глаза князя Таларского вновь привыкли к полумраку библиотеки он уже и без света мог различить очертания вернувшихся гоблинов.

Вид этих маленьких, противных и надоедливых, но вместе с тем добрых и наивных существ, не знающих мира за пределами их библиотеки, очень обрадовал Сильвестра, ведь помимо того, что они были одними из немногих живых на мертвом материке, они также были мастерами в деле поиска нужной информации в книгах. Поэтому, не долго думая, Сильвестр подозвал к себе гоблинов и, когда те робко и нерешительно приблизились, попросил их дать ему книги, из которых можно было бы узнать хоть что-либо о Судьбе, Случае, Вере, Надежде и Любви, но, казалось бы простая просьба, привела гоблинов в замешательство. Некоторое время они лишь озадаченно переглядывались между собой, а потом, один из гоблинов подошел к Сильвестру, встал рядом и широким жестом маленькой ручонки обвел всю библиотеку разом. И Сильвестр его понял: Судьба, Случай, Вера, Надежда и Любовь являлись настолько широкими понятиями, что были богато представлены в каждой из этих книг.

– Что-ж, – поблагодарил он гоблинов, – хорошо хоть не отправился в Дикие земли для того, чтобы понять очевидное.

После этого Сильвестр покинул Талар и с тех пор отрешенно бродил по Мидгарду. Он избегал крупных скоплении нежити, благо над таковыми в небе всегда кружили вороны, но часто сталкивался с мелкими ее отрядами и весть о князе Таларском, одиноко бродившем по дорогам и тропам Мидгарда, не единожды доходила до императора Себастьяна, Бенедикта Тита и Мортуса, однако, как бы они не ломали голову на счет причины такого поведения Сильвестра, им не дано было догадаться, что он всего-лишь надеялся и верил в то, что судьба или случай наведут его на убежище трех древних ведьм – Пистис, Элпис и Агапэ.

Глава XXV

Пока Сильвестр бродил по землям Мидгарда, а отряды нежити рыскали по его просторам в поисках выживших – немногочисленных дезертиров имперских войск, которым посчастливилось бежать из армии Себастьяна, когда тот начал резню своих же войск, и жителей сел и деревень, которым удалось убежать или спрятаться, когда нежить пришла в их дома, – в становище основных сил императора, расположившихся в захваченном Эджхолде, происходили следующие события: Себастьян все больше и больше устрашался результатов своих действий, а «Дикая охота» во главе с Мортусом становилась все более и более неуправляемой.

– Почему вы медлите, ваше величество? Зачем вам эти беглецы? – время от времени донимал расспросами императора Мортус. – Рано или поздно они сами вымрут в лесах и пещерах, в которых скрываются. Для наших легионов несколько сотен, или может быть тысяч, их трупов без надобности. Наша цель за морем! Там где еще теплится жизнь.

Однако Себастьян не жаждал вступать в новую войну. Дело в том, что когда-то он желал объединить все земли и народы Мидгарда под своей властью и, несмотря на неимоверную сложность предприятия, достиг своей цели, но при этом уничтожил и то, и другое. Он не гнушался чрезмерной жестокости и грандиозных потерь и льстил себе тем, что все это было проявлением твердости и силы, но в результате единый Мидгард стал называться мертвым материком, его народы объединились под властью императора лишь в легионах нежити, а из живых под началом Себастьяна осталось не более двух сотен душ – немногочисленные придворные, личная гвардия и старый Бенедикт Тит. Постепенно, затуманенный амбициями, взор императора стал проясняться и Себастьян начал понимать, что не к этому он стремился. В нем стало возникать отвращение к своей армии и делам собственных рук, но произошло это слишком поздно: теперь Мидгард целиком и полностью принадлежал мертвым, а Себастьян просто не торопился подарить им весь остальной мир, страшась остаться в нем последним из живых.

– Ты слышал те же доклады что и я, Мортус, – отвечал в таких случаях император, – потому как тебе, отчего-то, сообщают все известия и отовсюду, причем порой даже раньше, чем мне, или вопреки моим указаниям. Мне это не нравится, учти, но сейчас не об этом! Ты знаешь что Сильвестр что-то ищет на Мидгарде, а так как он единственный, кому по силам одолеть меня, я ничего не стану предпринимать пока не буду знать наверняка, что именно он ищет и что замышляет.

На самом деле Себастьяну было глубоко безразлично, чем в это время занят его брат; он только стремился сдержать нежить на Мидгарде, но та начинала осознавать свою силу и это обстоятельство внушало Себастьяну изрядное беспокойство. Некоторое время назад ему стало казаться, будто Мортус обладает в легионах нежити едва ли не большей властью, чем он сам – император; и это подозрение не было лишено оснований.

Когда Себастьян заставил архонта смерти применить заклинание Сильвестра, тот лишился своей плоти и превратился в скелет, клубящийся черной дымкой остатков души. Страдания, которые при этом испытал Мортус, были неимоверны, но когда боль утихла и все закончилось он, будучи искушенным некромантом, не мог не оценить преимуществ новой формы своего существования.

Как архонт смерти он обладал огромным могуществом и прожил более двух тысяч лет, однако был все же смертен, а с заклинанием Сильвестра Мортус, сохранив свое могущество, наконец, усомнился в своей смертности. Предводительствуя «Дикой охотой», сражаясь и обращая в нежить свои несчастные жертвы, он раз за разом убеждался в том, что даже самый ничтожный из смертных, подвергшись заклинанию Сильвестра, становился неуязвимым в бою. И наконец в голову его закралась мысль: «А способен ли сам император уничтожить тех, кого сотворил?».

Эта мысль все глубже и глубже впивалась в разум Мортуса, и чем чаще он размышлял над нею, тем с меньшей охотой подчинялся Себастьяну. Мортус стал выражать недовольство его действиями, не соглашаться с его планами и нарушать его приказы, а отсутствие каких-либо действенных мер против этого со стороны императора делало Мортуса лишь смелее и увереннее.

Вскоре Мортус стал действовать абсолютно своевольно, отдавать за спиной Себастьяна собственные распоряжения и прибирать к рукам власть над легионами мертвых. И пусть все это не бросалось в глаза, а происходило медленно и неприметно, приближенные императора – его двор и гвардия, – без того живущие в постоянном напряжении от столь страшного соседства, с завидной чуткостью уловили суть происходящего и им везде стали чудится угрожающие оскалы и кровожадные взоры нежити. Не упустил ни одного из этих обстоятельств и Себастьян. В отличие от придворных и гвардейцев, он не боялся за свою жизнь – осколок порядка был ему надежной защитой, – но, не будучи глупцом, он все же предвидел, что со дня на день Мортус открыто выйдет из повиновения.

И это действительно произошло. Однажды вечером, когда Себастьян в одной из башен Эджхолда размышлял о том, как поступить ему с Мортусом и всей нежитью, со внутреннего двора замка донеслись звуки непродолжительной борьбы. Шум почти сразу стих, а крики захлебываясь или с мычанием, в зависимости от того перерезали ли жертве горло или просто закрывали рот, умолкли. Себастьян сразу понял что половина его людей уже мертва и их тела сейчас, должно быть, орошают своей кровью клыки вурдалаков, а другая половина будет умерщвлена чуть позже, чтобы их плотью поднять первую, но, будучи к этому готов, ни на мгновение не испугался. Несколько минут спустя, в соседнем с императорскими покоями помещении, гремя костьми, раздались шаги скелетов и шарканье зомби, а еще через мгновение, дверь, разделяющую обе комнаты, сорвало с петель.

В покои императора, в сопровождении «Дикой охоты» и своры вурдалаков, используемых нежитью в качестве охотничьих псов, вошел, толкая перед собой едва живого от страха Бенедикта Тита, сам Мортус. Сделав несколько шагов, он с силой ткнул Бенедикта и тот рухнул на колени прямо посреди комнаты. Левой рукой Мортус молча схватил старого архивариуса и бывшего регента Талара за волосы и одним лишь движением другой руки отсек ему голову.

– Этого даже в нежить обращать не станем, – презрительно произнес он, пиная тело Бенедикта на съедение вурдалакам, а голову швыряя бесстрастно наблюдавшему за всей сценой императору.

Себастьян брезгливо отстранил подальше от себя голову погибшего столь отвратительной смертью пособника и с поразительным хладнокровием обратился к Мортусу:

– Меня тоже попытаешься убить?

Клубящийся тьмой скелет противно заклокотал, что должно быть заменяло ему смех, но понять что именно развеселило его – непоколебимая смелость императора или заданный им вопрос, – понять было невозможно.

– О нет, я не убью вас, ваше величество, – отсмеявшись ответил Мортус. – Не смогу. Как вы сами не раз отмечали, одолеть вас может лишь Сильвестр Таларский, однако… – он сделал паузу и неприятный звук, раздающийся откуда-то из пустых челюстей скелета, повторился, – одолеть нас – мертвых – не сможете ни вы, ни он, ни кто либо еще. Заклинанием вашего брата вы создали то, с чем не в силах справиться, и я подумал: «Если вы не можете управлять нами, зачем вы нам?».

Говоря это, Мортус почти вплотную приблизился к Себастьяну, но на лице императора не дрогнул ни единый мускул, напротив, он сделал ответное движение навстречу скелету и, глядя прямо в пустые его глазницы, вызывающе спросил:

– Почему ты так уверен в том, что я не могу с тобой справиться?

– О, я не сомневаюсь в вашем могуществе, ваше величество! – сказал Мортус. – Вы настолько сильны, что можете само время повернуть вспять и вернуть к жизни умершего даже многие тысячи лет назад, что вы и проделали с титаном Тифусом. Казалось бы, что может помешать вам сделать тоже самое со всеми нами: вернуть плоть одним и вернуть в могилу других? При условии что вы найдете труп, с которым я поделился плотью, и отмотаете наши часы на то время, когда мы не были едины, это могло бы сработать. Однако представьте, какой это немыслимый труд – проделать тоже самое для всех нас! – не говоря уже о том, что для воскрешения некоторых существ, как например титанов, потребовались тысячи жертв. А дело ведь еще и в том, что заклинание Сильвестра не просто убивает и не совсем воскрешает: оно непостижимым образом разрывает плоть и душу на мириады кусочков и собирает их вновь, разделяя между двумя существами, которые с тех пор не живут и не умирают. Это удивительная магия, ваше величество (я искренне восхищен вашим братом!), но она несет на себе печать хаоса, и что-то мне подсказывает, что даже осколку порядка не обратить ее действие.

Себастьян внимательно выслушал пространный ответ Мортуса и к сожалению своему вынужден был признать его правоту: он и сам не однократно приходил к тем же выводам.

– И все же вас можно убить, – заметил Себастьян, – ведь убил же ты Тецкатлипока.

– Да, это так, – согласился Мортус, и с заметной долей иронии добавил: – вашим подарком. Оружие из ртутного серебра пока единственное, что смогло сразить подобного нам, однако таковых, насколько мне известно, всего два и оба находятся в руках Сильвестра и его союзников. Даже если допустить ваше воссоединение с братом, двумя клинками, при всем вашем и Сильвестра могуществе, не повергнуть двух титанов, целые орды мертвых монстров и не имеющие числа легионы нежити.

Все это тоже было верно и у Себастьяна больше не осталось доводов в этом споре, а Мортус, не дождавшись новых возражении императора, после непродолжительного молчания произнес:

– Смиритесь, ваше величество! Нас никому не остановить и потому мы в вас больше не нуждаемся. Убить вас я не могу, как не в моей власти вас изгнать, но я надеюсь, что вы покинете нас сами, потому как служить вам и выполнять ваши приказы здесь больше никто не станет. Ваша империя умерла, а у легионов мертвых отныне новый властелин.

***

И Себастьян ушел. Он покинул Эджхолд в тот же вечер, миновав внутренний двор замка, где вурдалаки заканчивали обгладывать кости его гвардейцев, а придворных уже начинали резать под звуки заклинания Сильвестра. Себастьян испытал немалое облегчение, покинув смердящий нежитью замок, и двинулся вниз по склону халдорского нагорья, но не имел ни малейшего представления куда держать путь дальше, ведь живых на Мидгарде осталось немного и все они почитали его как врага, а повсюду за пределами мертвого материка его ожидало лишь презрение и ненависть. Так и бродил Себастьян с тех пор неприкаянным по Мидгарду и, сам того не зная, подобно Сильвестру отдался на волю судьбы и случая.

А Мортус тем временем вступал в свой новый титул повелителя нежити.

– Рубите леса, закладывайте корабли и постройте флот достойный легионов мертвых! Скоро мы отправимся за море, – распорядился он уже на следующий, после изгнания Себастьяна, день. И глядя со стен Эджхолда как толпы нежити разбредаются в разные стороны, чтобы приступить к выполнению приказа, а стаи рухов и прочих монстров разлетаются в отдаленные уголки Мидгарда, чтобы донести этот приказ до остальных, проговорил: – Весь мир лежит теперь у наших ног и мы примем это подношение. Но до тех пор, мне нужно еще кое-что сделать.

И Мортус во главе отряда «Дикой охоты» отправился на запад, чтобы сесть на корабль в старой Титании и отплыть на Раскол, в Некрополь.