Текст книги "Байки забытых дорог"

Набив три рюкзака бесценными трофеями, мобильная группа тронулась в обратный путь. Навалилась дневная жара, донимали злые и ужасно приставучие слепни-оводы, по лицам и спинам безостановочно тёк едкий пот, очень хотелось пить. А пить, как раз, было и нечего – позабыли в спешке про этот немаловажный аспект…

– Эй, старшой! – противно ныл Молдаванин, плетущийся последним. – Давай, сделаем привал и немного попьём, а? Ну, пожалуйста!

– Так, нет же ничего, – вяло отмахивался Серый. – В смысле, попить. И сам бы рад. Потерпи, уж, до базы…

– Как это – нет? – заинтересованно подключился к разговору Лёха. – А на горбу мы что тащим? Жидкость! Разве нет? Ну, давай, сделаем привал и хлопнем по бутыльку, а? Всего по одному на брата, понятное дело…

Серый поспорил – для порядка – минут пять-десять и безвольно сдался, хотя и понимал в глубине души, что совершает непростительную и фатальную ошибку. После отдыха-перекура они совершили очередной марш-бросок по шпалам узкоколейки, потом вновь сделали привал, естественно, не без «бутылька»…

Не доходя до базы километра полтора, Молдаванин окончательно сломался, то есть, упал. Но не на спину, где располагался бьющийся груз, а сугубо на живот – только морду лица поцарапал знатно.

– Ну, и ничего удивительного. Школа, однако, блин, – устало пробубнил пьяненький Лёха и совершенно логично предложил: – Серёга, давай, я покараулю вино и Молдаванина? Чтобы не украли…. А ты, брат, дуй за подмогой. Тут уже недалеко…. А я, пожалуй, чуток вздремну. Так, только в полглаза, не сомневайся…

– Уписаться можно – раз пятьдесят – и всё в один и тот же подгузник! – от души возмутился Серый и, тяжело вздохнув, отправился за подмогой.

Неожиданно впереди – в ранних неверных сумерках – загорелись два огромных зелёных глазища, слегка напоминающие автомобильные фары.

– Может, это местное Приведение выбралось на вечерний променад? – засомневался Серый и подобрал с земли увесистый камень.

– Мяу, мяу! – оповестили «фары».

– Кукусь, братишка! – обрадовался Сергей. – Это ты решил встретить наш славный мобильный отряд? Молодец, одобряю!

Посадив кота на плечо, он с трудом дотащился до барака и отправил на помощь уставшим товарищам спасательную команду. Через полтора часа и два бесчувственных тела, и остатки «королевских винных погребов» были успешно доставлены на базу, а вскоре на вахтовке привезли и «золотоискателей», вернувшихся из дальних странствий.

– Ну, в принципе, на, справился, на, – подытожил бригадир Михась, крепко пожимая Серому руку.

Неожиданно – практически на ровном месте – образовался неприятный казус. «Золотоискатели» – за месяц, проведённый в уральской тайге – привыкли к свежему воздуху, да и банька приличная у них там имелась. Зашли они в загаженный барак и тут же закрутили носами, забухтели что-то о гадкой нечистоплотности. И от яблочного портвейна, добытого такими нешуточными трудами, принялись воротить в сторону наглые морды. Их, видите ли, в тайге Арзум Ашотович (по прозвищу – «Золотые Зубы»), Главный по вторичной промывке, спиртом чистым баловал регулярно. Видимо, за ударный труд…. Чуть, даже, не поругались – в дымину…

Утром следующего дня бригада Михася отправилась – в плановом порядке – на работу, а «золотоискателям» начальство объявило выходной. Вечером специалисты по возведению шлакоблочных телятников вернулись в родной барак и застыли на пороге – молча, с широко открытыми от удивления ртами.

– О, Великие шаманы! – через минуту восхищённо выдохнул Лёха. – Этого же не может быть! Разбудите меня, верные друзья!

Барак – ещё вчера вонючий и заплёванный – был отмыт и вылизан до полной неузнаваемости. Вокруг наблюдалась идеальная чистота – как в больничной палате, предназначенной для членов ЦК КПСС. На совесть ребята потрудились, без дураков.

Вот тут-то и состоялся настоящий праздник: и вино «Яблочное» допили, и спирт, прихваченный из тайги, да и самогонки местной потом отведали. Той самой, которую тамошние умельцы гнали из осиновых опилок, слегка сдобренных сахаром и болгарской томатной пастой.

Гарик, размякнув от выпитого, достал из-за пазухи тяжёленький кисет, внутри которого обнаружился какой-то неприметный, серо-жёлтый порошок.

Оказалось, что это россыпное золото, вывезенное из тайги втайне от Арзума Ашотовича.

– На фига тебе сдалась эта пыль золотосодержащая? – стали интересоваться все наперебой. – Что ты с ней делать-то будешь? Наверное, продашь подпольным ювелирам?

– Ничего я с ней делать не буду. Положу кисет в выдвижной ящик письменного стола, и все дела, – меланхолично пообещал Гарик. – Для чего мне нужны эти золотые крупинки? Для памяти, наверное…. В том смысле, что буду потом их показывать будущим внукам и правнукам, подтверждая правдивость собственных рассказов – о бурной и непоседливой юности…

Совместными трудами «восходовцы» достроили телятник, покрыли крышу – в три слоя – рубероидом, забетонировали пол, даже рельсы проложили посередине помещения. Ну, и зачем, спрашивается, телятам нужны рельсы? Сложный вопрос…

Несколько лет назад Сергею довелось проездом побывать в Косью. Стоит тот телятник на прежнем месте, как ни в чём не бывало. Только обитают там почему-то вовсе и не телята, а громадные грязные свиньи. Впрочем, чему тут удивляться? В нашей стране, куда не плюнь, кругом свиней полно. К примеру, если на отдельных членов Государственной Думы посмотреть внимательно, то кого можно увидеть? Вот, то-то же…

Только стройотрядовцы вошли во вкус, вработались по-настоящему, как всё и закончилось: уезжать пора, сентябрь стоит за порогом. Деньжищи немалые получили на руки, попрощались с прорабом и расселись по плацкартным вагонам.

Летел (в смысле, быстро ехал) по рельсам пассажирский состав, чуть подпрыгивая на стыках, качало его, бедолагу, от гулянки студенческой. Что такое коктейль «Северное Сияние», наверное, знают все: это водка и шампанское – один к одному. А что такое коктейль «Северное Сияние – де Люкс»? Это шампанское и питьевой спирт – один к одному…. На самом почётном месте – на откидном столике, возле громадной миски с молоком – сидел кот Кукусь. Он потом ещё много лет в общаге на Наличной улице трудился кошачьим Комендантом…

Приехали стройотрядовцы в Ленинград – повзрослевшие, виды повидавшие, при деньгах, несказанно довольные собой.

И тут, примерно через месяц, как ушат холодной воды на разгорячённые головы – неожиданно умер Лёнька Волжанин. Круглый отличник, боксёр, гитарист, краса и гордость студенческой группы РТ-80. Простудился где-то, на ногах решил переходить простуду, слёг, приехала «Скорая». Врачи определили воспаление лёгких и отвезли Лёньку в больницу. А на следующий день сообщили, что, мол, умер…

Удар для всех – страшный получился. Лёнькины родители приехали, Серый с товарищами помогли гроб с телом загрузить в самолёт, потом сели помянуть. Но не лезла водка, ну, никак…

А уже к весне и свадьбы пошли – одна за другой. Видимо, созрели мальчишки потихоньку, в смысле, незаметно – для самих себя – превратились в мужиков.

Байка десятая
Ладожские миражи

В своей жизни Серому довелось наблюдать множество миражей – и в пустыне Кызылкум, и в болотистых джунглях Вьетнама, и, даже – в одно особенно жаркое лето – над безымянным заливом Охотского моря.

Но ладожские миражи, они особенные, неповторимые и любимые. Почему? Может быть, потому, что они родные? То бишь, на Родине увиденные…

Наступил март, приближалась полноценная весна. Серый с Гариком, посовещавшись за кружкой пива, решили – пока не поздно – сползать на зимнюю рыбалку. Лёд на Ладоге стоял ещё вполне надёжный, но стоило припоздниться на недельку-другую, и всё – уже запросто можно было искупаться в ледяной воде.

Они договорились встретиться поздним вечером на Финляндском вокзале: необходимо было на последней электричке доехать до конечной станции с профильным названием – «Ладожское Озеро», заночевать на вокзале, а ранним утром, ещё в сумерках, выдвигаться на рыбные места.

Встретились-поздоровались, Серый тут же насторожился. Гарик был какой-то не такой: очень бледный, скулы и нос визуально заострились, взгляд сделался непривычно скользящий. Выяснилось, что он заболел, температура поднялась выше тридцати девяти градусов.

После того, как от воспаления лёгких умер Лёнька Волжанин, Сергей к таким вещам стал относиться очень серьёзно, поэтому сразу же и предложил:

– Давай-ка, Гарик, отложим на фиг эту рыбалку! Никуда она от нас не денется…. А сейчас я тебя провожу домой. Водки попьёшь – горячей, да с малиновым вареньем – к утру вся хворь и отступит. Проверенное средство!

– Не пойдёт! – заупрямился Гарик. – Во-первых, как гласит народная мудрость, клин клином вышибают. Вот, ломанёмся к Зеленцам, я и пропотею хорошенько по дороге, а потом отлежусь в палатке. А, во-вторых, горячую водку с малиновым вареньем я прихватил с собой. Тоже, знаешь ли, учёный и не пальцем деланный! – продемонстрировал трёхлитровый китайский термос.

Серый очень быстро понял, что спорить с приятелем бесполезно: настроен Гарик был серьёзно, а экипирован, учитывая пузатый термос, и подавно. Поэтому он только сплюнул в сторону, развернулся, и, молча, зашагал в сторону железнодорожных касс.

Приехав на конечную станцию, они прошли в здание вокзала, устроились на жёстких скамейках и попытались немного вздремнуть, хотя сделать это было непросто. В помещении вокзала, где ночевало порядка пятидесяти-шестидесяти рыбаков, было очень шумно и накурено. Одни мужики настраивались на ловлю корюшки, другие намеривались утром идти к Кариджскому маяку за окунем. Каридж – место однозначно-почётное, только до него надо было шагать – через весенние торосы – часа четыре с половиной, но окуни там ловились по килограмму и более, да и крупной щукой иногда можно было разжиться.

Получалось, что на Зеленцы нацелились только Сергей с Гариком. Зеленцы – это такие острова в двадцати километрах от берега. Во время войны через них проходила Дорога Жизни, до сих пор там стоят полуразвалившиеся бараки-сараюшки, если что, то там и переночевать можно запросто, даже, с некоторым комфортом.

Серый посещал эти острова лишь один раз, причём, летом. Гарику же, и вовсе, не доводилось, он всё больше бегал к Кариджу, или рыбачил на мелководье, вдоль западного берега. Но у Сергея при себе имелась подробная карта и надёжный компас. В соответствии с заранее разработанным планом, им предстояло за световой день добраться до островов, разбить на льду – рядом с самым крупным из них – лёгкую полиэтиленовую палатку и вволю порыбачить. По слухам, неделю назад под Зеленцами ночью очень хорошо клевала крупная плотва – грамм по пятьсот-шестьсот.

Как только за окнами начало сереть, они отправились в путь. Лёгкий морозец приятно пощипывал щёки, свежий снежок весело хрустел под подошвами валенок, в небе мигали редкие звёздочки. От вокзала до озера вела широкая, хорошо натоптанная тропа. У берега тропа раздваивалась: левая вела к мысу Морье – там ловилась корюшка, ерши и прочая мелочь, правая – к Кариджскому маяку. В сторону Зеленцов никаких троп не наблюдалось. Оптимизма этот факт, естественно, не вызывал, но и для махрового пессимизма повода не было, мол: – «Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь!», диалектика, блин…

Серый без проблем – с помощью карты и компаса – определился на местности, выбрал нужное направление и скомандовал:

– Выступаем на маршрут! Гарик, иди чётко за мной и, пожалуйста, не отставай. Если поплохеет, то кричи, не стесняйся…

Под ногами лежал твёрдый наст, поэтому шагалось легко и весело. Чуть погодя – прямо по курсу их движения – взошло неяркое, светло-жёлтое солнышко, подтверждая, что путники двигаются в нужном направлении.

Гарик первые два с половиной часа был бодр и весел, но потом, видимо, устал и начал хронически отставать, пришлось сделать привал. Немного перекусили, запивая бутерброды горячим напитком «на малиновом варенье». Заметно похолодало, с неба медленно и плавно опустилась плотная туманная дымка, полностью скрывшая солнце.

Они двинулись дальше. Сергей в очередной раз посмотрел на компас и непроизвольно присвистнул:

– Мамочки мои! Стрелка-то пляшет из стороны в сторону, как умалишённая, разве что, круги не выписывает. Ну, и как понимать данный танец?

– Это означает, что мы подходим к Зеленцам, – объяснил рассудительный Гарик, – В этих местах – во время войны – столько машин ушло под воду, не сосчитать. Ну, и снарядов всяких, бомб, сбитых самолётов…. Твой компас реагирует на это железо, не более того. Раньше-то мы шли над глубокими местами, а сейчас, видимо, уже вышли к островам. Тут достаточно мелко, вот, компас и взбесился…

Посовещавшись, они решили встать временным лагерем, порыбачить, дождаться, когда туман рассеется, а там уже и определиться – по месту нахождения. Серый за пять минут установил крохотную полиэтиленовую палатку, изготовленную дома с помощью обычного паяльника, и зажёг пару свечей, предварительно размещённых в пустые банки из-под майонеза.

– Гениальное изобретение! – сообщил он сам себе. – На улице минус пятнадцать, а в палатке – уже через десять минут – установится плюсовая температура.

Гарик, выпив неслабую порцию «малинового» лекарства из термоса, влез в спальный мешок и тут же уснул. Спал он, храпя на всё озеро, до самого вечера. Сергей же потихонечку рыбачил, сверля лунки в значительном отдалении от палатки. То бишь, он Гарику – шумом от буримых лунок – спать не мешал, а Гарик ему – громким храпом – не распугивал рыбу.

Рыбка, тем временем, ловилась совсем неплохо – плотвичка, окуньки, крупные ерши, даже восьмисотграммовый щурок попался на самодельную вертикальную блесну.

Неожиданно в природе начало происходить что-то необычное. Молочно-белый туман растаял без следа, резко потеплело – даже закапал мелкий дождик. На юго-востоке замаячили силуэты Зеленцов, всего-то полтора километра не дошли до них. Откуда-то издали прилетел странный шум – словно бы пассажирский поезд следовал по ладожскому льду. Звук становился всё громче, вскоре обозначилась и тёмная фигура, приближавшаяся со стороны островов. Через пять-семь минут стало ясно, что по льду бежал здоровенный лось: легкомысленно задрал рогатую голову к небу и нёсся, не разбирая дороги, прямо на полиэтиленовую палатку, где беззаботно похрапывал спящий Гарик.

Серый громко и истошно закричал-завопил. Зверь остановился, как вкопанный, медленно опустил голову вниз и посмотрел на кричащего человека совершенно ошалевшими и мутными глазами. Потом лось испуганно присел, сделав при этом сзади себя большую кучу, развернулся на девяносто градусов, и, гордо закинув массивные рога на спину, удалился в ледяные просторы – в направлении, противоположном берегу.

Тут же Сергей вытащил из-подо льда крупного хариуса – рыбу в этих местах очень редкую.

– Не иначе, весна пришла по-настоящему, вот, природа и опьянела немного, – задумчиво прокомментировал он последние события. – Лоси бегают по льду с закрытыми глазами, хариусы бросаются на неподвижный крючок с червяком…

К вечеру проснулся Гарик – на удивление бодрый и здоровый, без каких-либо признаков повышенной температуры. Теперь настала очередь Серого подремать пару часиков перед ночной рыбалкой. Потом, уже после «тихого часа», они слегка перекусили-выпили, тщательно закрепили-застегнули входной полог палатки и прикормили – смесью пшённой каши и рубленого мотыля – заранее просверленные лунки.

В палатке было тепло, негромко потрескивали свечи, а снаружи дул нешуточный ветер, по полиэтилену стучал крупный дождь.

– Очень опасная и гадкая погода, – недовольно поморщился Гарик. – Сильный ветер может оторвать от берега непрочный весенний лёд. Опять же, дождь идёт, а мы с тобой в валенках. Они, конечно, на «резиновом ходу», но когда на льду будет сантиметра три-четыре воды – утешение слабое…

К утру было поймано килограмм пятнадцать-семнадцать разной рыбы, даже взяли пару крупных сигов. Пора было двигаться к дому. Дождь стих, сквозь редкие сиреневые облака проглядывало весёлое солнышко, задул тёплый ветерок. На льду, правда, за ночь скопилось много воды, поэтому валенки – очень быстро – промокли насквозь.

– Противное ощущение, – печально вздохнул Серый. – Впрочем, рыбы-то поймали много! Причём, качественной…

Они тронулись в обратный путь, выздоровевший Гарик шагал первым. Километров через шесть-восемь он резко остановился и удивлённо произнёс:

– Смотри, Серёга! Берег-то – бежит…

«Опять, наверное, у Гарика поднялась температура, бредит, не иначе», – подумал Серый. Потом присмотрелся, и правда, береговая линия, еле различимая вдали, начала плавно – широкими зигзагами – исчезать. Как будто бы и впрямь – бежала…. Вот, мыс Марье растворился в небытие, и береговой маяк пропал куда-то. Впереди – до самой линии горизонта – лежали только снежные, бесконечные торосы. Он резко обернулся – и береговая линия, и маяк находились уже сзади, где и быть-то им не полагалось…

– Сиреневое всё какое-то, ненатуральное, – потерянно пробормотал Серый и предложил: – Давай-ка, брат Гарик, сделаем короткий привал. Перекусим немного, допьём твой «малиновый эликсир, посовещаемся…

А безобразия, не делая пауз, продолжались. Сзади наблюдался один маяк, потом их стало – два, три, десять…. Надоело считать, плюнули. Потом слева, вдалеке, появилось океанское судно – большое, только сиреневое, светло-зелёные блики от иллюминаторов веером рассыпались во все стороны. Красиво было – до жути…

Однако, красота красотой, но хотелось, всё же, побыстрее оказаться на берегу. Решили – миражам не верить, а курс держать согласно здравому смыслу, то бишь, по компасу, который снова стал себя вести благоразумно и прилично.

Примерно через час из-за очередного тороса показались три мужика. Обычные мужики, только, опять же, сиреневые. До них было метров двести пятьдесят, может, чуть больше. Вдруг, у мужиков пропали головы, потом исчезли туловища, через пару минут только три пары ног брели куда-то, вскоре, и вовсе, незнакомцы растаяли – без остатка…

В небе, прямо над головами незадачливых рыбаков, медленно и совершенно бесшумно пролетел-проплыл сиреневый самолёт – гигантский кукурузник. За штурвалом самолёта находился фиолетовый усатый лётчик, приветливо машущий рукой.

– Сволочь! – выругался Гарик в адрес лётчика, и добавил – более развёрнуто и глобально: – Конец Света какой-то! Бред пьяного телёнка в чукотской тундре, на исходе долгой Полярной ночи…

Неожиданно всё прекратилось, сиреневые облака ушли куда-то, оптический обман прервался. Впереди, уже совсем недалеко, обнаружился берег с маяком, позади – трое давешних безголовых мужиков, но уже, естественно, с головами. Вскоре мужики догнали Серого и Гарика.

– Видали? Как вам всё это нравится? – громко и восторженно спросил молодой краснощёкий здоровяк, шедший первым, и, не дожидаясь ответа, сообщил: – Миражи в этом году – просто блеск! Сахара знаменитая, к такой-то матери, отдыхает! Вас, ребята, кстати, сперва было шестнадцать, потом стало восемь, четыре, а теперь, вот, двое…. Вы-то, хоть, настоящие?

– Да, вы сами – ещё совсем недавно – разгуливали по ладожскому льду без голов, как тот знаменитый всадник в пампасах, – отпарировал Гарик.

Дальше пошли уже вместе, дружной и весёлой компанией.

– А там, впереди, что-то неладно, – обеспокоенно известил один из новых знакомых.

И, действительно, на льду – недалеко от берега – столпилось порядка двух сотен рыбаков, все бестолково бегали туда-сюда и отчаянно размахивали руками.

Оказалось, что сбылись ночные сомнения-опасения Гарика. Не просто так ночью бушевал западный ветер, оторвало-таки лёд от берега. Между огромной льдиной, где суетились рыбаки, и береговым неподвижным льдом образовалась нешуточная – метров пятьдесят-шестьдесят – трещина, которая расширялась прямо на глазах.

От берега подошла небольшая лодка, могущая единовременно забрать пять-шесть человек, причём, без рюкзаков и рыболовных ящиков. Среди толпы тут же начались жаркие споры и разногласия, мол: – «А кому спасаться первому?». В воздухе повисла матерная ругань, отчётливо запахло дракой. А тут ещё Гарик куда-то подевался.

Серый внимательно огляделся по сторонам и вскоре обнаружил пропажу. Оказалось, что напарник отошёл от толпы метров на сто пятьдесят в сторону, пробурил лунку и – как ни в чём не бывало – ловит рыбу, да ещё и рукой машет, мол, греби сюда, клюёт.

– Понимаешь, – объяснил Гарик через несколько минут, – тут всё достаточно просто, только надо быть внимательным. Ветер-то у нас с западного сменился на юго-восточный, верно? Да, и крепчает понемногу…. А вон, видишь – в трёх километрах отсюда – мыс Морье? Льдину нашу скоро к нему и прибьёт, а там мелко, переберёмся на берег без всяких проблем. Я прошлой весной по этому маршруту два раза выбирался…. А этих, доставленных на лодках, наверняка, милиция уже поджидает на берегу и тут же выписывает штраф – за выход на лёд после официального запрета. Штраф-то ерундовый, а, вот, бумага придёт в институт – опять придётся доказывать, что являешься белым и пушистым, то есть, воспитанным в духе борьбы за коммунистические идеалы.…Так что, пробури лунку рядом с моей, садись на ящик и рыбачь, тут места корюшковые…

И, действительно, пока дрейфовали до мыса, они ещё и крупной корюшкой разжились – для полного ассортимента.

Когда льдину прибило к мысу, то на месте «стыковки» образовались метровые торосы. Рыбаки тут же дружно бросился к берегу, а Гарик, продолжая рыбачить, ехидно усмехнулся:

– До чего же народ у нас глупый и нетерпеливый! Сейчас-то торосы ещё не устоялись, полезешь через них – обязательно провалишься, а глубина там, скорее всего, метра полтора…. Так что, мы пойдём к берегу только часа через два. За это время торошение прекратится, льдины друг к другу притрутся – пройдём, как посуху…

Так всё дальше и произошло, впрочем, ноги у них, всё равно, уже были мокрыми…. Перебрались Сергей и Гарик на мыс, а там уже вовсю пылали жаркие костры. Это торопыги, провалившиеся под лёд, старательно сушились, до станции-то ещё километров семь надо было идти.

Приехал Серый домой. Бабушка обрадовалась – в кои-то веки внук столько рыбы принёс домой. А потом, глядя, как Сергей безрезультатно пытался валенки стащить с ног, добросердечно посоветовала-предложила:

– Ничего у тебя, внучок, не получится! Поверь, уж, своей старенькой бабке. В войну-то я работала на лесных заготовках, поэтому и знаю – что почём…. Если мокрый валенок на ноге часов двенадцать-пятнадцать посидит и на той же ноге высохнет, то потом его уже ни за что не снять. Срезать надо…

Жалко – до слёз – было Серому валенок, ведь, практически новые. Промучился он ещё минут сорок, да и сдался. Срезала бабушка валенки с его ног – ловко и умело – за пять минут, а к следующему зимнему сезону пришлось новые покупать.

Рыбачил Серый по весеннему ладожскому льду – в последующие годы – ещё много раз. Но миражей таких больше не видел. Только снятся они ему иногда, особенно – кукурузник сиреневый, огромный. Как, впрочем, и другие сны – о событиях юности ушедшей…