Текст книги "Песталоцци. Воспитатель человечества"

Первым делом было запрещено «Гельветическое общество». Власть спокойно относилась к любым разговорам, даже самым революционным. Но выдержать прямой призыв к неповиновению? Это уже чересчур.

Мюллер был приговорен к аресту, но его никак не могли найти.

Друзья уговаривали своего товарища явиться в полицию и сдаться. Им казалось, это будет очень в духе их воззрений: и благородно, и честно. К тому же они надеялись, что арест Мюллера может спасти их общество.

Однако Мюллер решил иначе и попросту сбежал.

Вот тогда-то и арестовали Песталоцци. Он был обвинен в помощи Мюллеру и при написании прокламации, и в подготовке к побегу.

Арест ни в чем не повинного человека вызвал непонимание и гнев. За него тут же вступились Бодмер и еще несколько известных людей. Они доказывали, что все обвинения против Песталоцци надуманы – он не имел никакого отношения ни к написанию прокламации (правда), ни к ее распространению (сомнительно), ни к побегу Мюллера (правда).

Поскольку никаких доказательств вины нашего героя отыскать не удалось, а все товарищи по «Гельветическому обществу», как один, твердили о его невиновности, Песталоцци отпустили через три дня.

Следующий раз он будет арестован – тоже на очень короткий срок, – повздорив с самим Наполеоном, но это случится много позже.

Как было принято, состоялся суд, на котором в качестве обвинения выступала… прокламация «Крестьянский договор». Она была признана виновной и приговорена к казни путем сожжения. Причем «Гельветическое общество» обязали оплатить расходы на покупку дров для осуществления показательной казни.

Во время казни, а попросту говоря – сожжения нескольких листов бумаги, – Песталоцци с друзьями стояли на балконе близстоящего дома и наблюдали. Но не просто смотрели, а всячески приковывали к себе внимание: хохотали, кричали, шутили.

Им делали замечания. Даже грозили новым арестом. Ничто не действовало, и Песталоцци с друзьями чувствовали себя героями. Им нужно было продемонстрировать всем, а в первую очередь себе, что они – свободные люди.

Итак, «Гельветического общества “У скорняков”» больше не существовало.

Иоганн Яков Бодмер, как мы сказали, вскоре уедет в деревню и целиком посвятит себя литературному труду.

Все это, разумеется, расстраивало нашего героя. Надо было куда-то жить дальше, а куда – Песталоцци не понимал.

Однако он не очень сильно расстраивался.

Иоганн Генрих Песталоцци влюбился. Основательно и навсегда. Как и большинство романтических юношей любой эпохи.

Романтическая революционная борьба ушла в прошлое вместе с «Гельветическом обществом».

Иоганн Генрих Песталоцци утвердился в правильности своих взглядов и отныне он будет стараться воплощать их в конкретных делах, которые будут получаться у него, скажем мягко, с переменным успехом.

Но теперь уже он никогда не будет один.

Повторяю еще раз, – наш герой влюбился.

Часть четвертая. Анна

Не забыли еще, что у постели умирающего друга наш герой встречает прекрасную девушку по имени Анна Шульт?

Конечно, он был знаком с ней и раньше, они виделись на заседаниях «Гельветического общества». Но не обращал на нее внимания или старательно делал вид, что не обращает, потому что Анна, как вы уже знаете, дорогой читатель, была возлюбленной Меналька. А для нашего героя это означало абсолютное табу.

Но Менальк заболевает, причем смертельно. Анна и Иоганн Генрих проводят у его постели дни и ночи. Вдвоем.

Итак, перед нами трагический любовный треугольник, я бы сказал, достойный пера Шекспира. Сразу и не поверишь, что это не придуманная, а подлинная история.

Прекрасная дама. Ее возлюбленный, доживающий на земле последние дни. Юноша, которому все труднее делать вид, будто ему безразлична черноглазая красавица с высоким лбом, прямым носом и вечно сжатыми узкими губами.

Была ли Анна на самом деле красива? Кто может сказать это объективно, тем более через две сотни лет? Песталоцци считал ее самой прекрасной, а это – главное.

Казалось, Смерть пригласила Любовь в гости, как случается только в красивых романах. И вот теперь они живут рядом, и каждая по-своему мучает людей.

Влюбиться в возлюбленную умирающего друга… Что может быть мучительнее для человека тонкого и рефлексирующего, каким, без сомнения, был наш герой?

Но любовь, как известно, такая история, которая прорывается через любые заслоны. Ее даже смерть не останавливает…

Анна Шульт родилась 9 августа 1738 года, то есть была на восемь лет старше Песталоцци. В те да и в нынешние времена такая разница считалась неудачной для брака.

Отец Анны, Ганс Якоб Шульт, был известным в Цюрихе купцом, владел пекарней и кондитерской. Однако доход получал не только от этого, но и от продажи наркотиков и спайсов – курительных смесей растений, обладающих психотропным и наркотическим действием.

Ганс Якоб Шульт слыл в городе благочестивым господином, регулярно ходил в церковь, к тому же – занимал высокий пост в гильдии купцов Цюриха. О его сомнительном бизнесе, видимо, догадывались многие, но благочестивый глава семейства оставался вне подозрений.

Мать Анны, тоже – Анна, в девичестве Хольцхальб, вела домашнее хозяйство и помогала мужу в бизнесе, когда он отлучался по делам гильдии. Анна Шульт-Хольцхальб родила мужу шестерых детей, четверо из которых умерли в младенчестве.

Анна росла в атмосфере спокойствия и достатка. Жизнь текла размеренно и тихо. Ее воспитывали с любовью и весьма свободно, что позволило подросшей Анне существовать довольно вольно, не отчитываясь перед родителями за каждый выход из дома.

Девушка рано научилась читать и с упоением проглатывала те же книги, которыми зачитывался Песталоцци. Книги были ее главным развлечением в детстве. Когда же она немного подросла, начала помогать родителям в пекарне и кондитерской, но эта деятельность ее не сильно увлекала.

Книги призывали ее жить интересно, с пользой для себя и других. Одни произведения походили на наставников, которые учили уму-разуму. Но были и иные, в которых красивые люди вели напряженную и очень наполненную жизнь.

Мир книг был манящий, но пугающий, придуманный, какой-то чужой. Прекрасный для того, чтобы в него окунуться. И совершенно невозможный для того, чтобы в нем жить.

А жить напряженной жизнью хотелось.

Как Анна узнала о «Гельветическом обществе», неизвестно. Можно, разумеется, придумать историю о том, как какой-нибудь молодой человек заглянул в кондитерскую, увидел Анну и пригласил ее в революцию.

Может, так и было, а может нет – об этом история умалчивает. Но так или иначе, Анна попала в совершенно иной, неведомый ей мир, в котором люди с горящими глазами говорили о том, о чем Анна даже думать стеснялась.

Встречи в «Гельветическом обществе» произвели на Анну ошеломляющее впечатление. Девушка из купеческой семьи, выходящая за порог своего дома разве лишь для того, чтобы погулять по улицам и помечтать, вдруг оказалась в обществе, где страстно и эмоционально рассуждали о народе, о свободе, о будущем страны.

Кто такой «народ» и почему он так важен? Что такое «свобода» и почему она столь необходима? Почему будущее – это то, за что надо бороться, ведь оно всяко и так настанет?

Наверное, Анна задавала себе эти вопросы, впервые понимая, что мир шире, противоречивее и, главное, интереснее, чем ей до сих пор казалось.

Вместе со всеми она вслух читала «Эмиля» Руссо и удивлялась тому, что воспитывать можно не просто так (как было в ее доме и в тысячах других семей), но следуя некоей системе. И что система эта настолько понятна и проста, что ее вполне можно использовать в воспитании будущего собственного ребенка, дабы образовать из него честного человека и настоящего гражданина.

О том, что из детей можно воспитывать граждан, Анна Шульт впервые узнала в «Гельветическом обществе». И там же впервые всерьез задумалась о том, что у нее тоже будут дети.

Эти мысли пришли к ней в голову, когда она влюбилась в Иоганна Каспара Блунчи – всеобщего любимца, по прозвищу Менальк.

До того как попасть в «Гельветическое общество», Анна жила довольно замкнуто, и, судя по всему, Менальк был первой любовью 27-летней женщины.

Роман едва начался, Анна еще не успела как следует привыкнуть к тому, что у нее теперь есть кавалер, как истощенный аскезой Менальк заболел. Очень быстро выяснилось, что болезнь неизлечима.

Первая любовь, которая должна быть красива, ярка и романтична, отныне будет ассоциироваться у Анны с кормлением суженого с ложечки и с другими, вовсе не романтическими и весьма, увы, физиологическими подробностями жизни человека, мучительно расстающегося с жизнью.

Но, главное, из-за чего она страдала и с чем, казалось, было невозможно смириться: чувство невозвратности потери. Первая любовь, едва вспыхнув и не успев как следует разгореться, – угасла.

У постели умирающего любимого она впервые разглядела Иоганна Генриха Песталоцци.

Здесь опять можно включить фантазию романиста, и давай строчить про то, что Песталоцци ей сразу не понравился – так будет интереснее. Или, наоборот, понравился – так будет оригинальнее. Однако доподлинно сие неизвестно.

Молодой человек и девушка – у постели умирающего друга. Оба искренне любят его. Оба страдают от его мучений. Оба заняты одним: облегчить страдания умирающему.

Но любовь, как известно, сильнее смерти. И молодые люди вглядываются друг в друга, чуть пристальнее, чем подобает ситуации. И случайные прикосновения вызывают дрожь…

Как, когда возникает любовь?

Кто разберет? Кто ответить на этот вечный вопрос? Да и существует ли ответ?

Как писал Булат Окуджава в прошлом веке: «Но, знаешь, хоть Бога к себе призови, / Разве можно понять что-нибудь в любви?»

Они вместе хоронят Каспара. Вместе сидят в кабачке, оплакивая так несправедливо рано ушедшего товарища.

Впервые влюбившись, Песталоцци понимает: у него нет никаких шансов. Анна богата – он беден. Анна красива – Песталоцци всегда считал себя уродом. Наконец, Анна старше на восемь лет. Когда тебе – 19, а твоей избраннице 27, эта временна́я дистанция представляется трагически непреодолимой.

Все логично. Все правильно. Кроме одного: Песталоцци понимает, что постоянно хочет видеть Анну, быть рядом, разговаривать.

Наш герой – человек темпераментный, чтобы не сказать несдержанный. Легко представить, как разрывалась его душа от ощущения абсолютной невыполнимости этих терзающих душу желаний.

И тогда он находит выход. Встречаться? Невозможно. Мало того что этому мешает куча комплексов, но как он может назначить свидание той, которая только что потеряла любимого?

Но ведь есть возможность писать! Не верящий в свою мужскую привлекательность, да и вообще всю жизнь не особо верящий в себя Песталоцци из всех своих талантов благосклоннее всего относился именно к эпистолярному. Даже некоторые свои в свою пору очень знаменитые статьи и книги он пишет в виде писем. Так ему легче общаться с миром.

Поначалу он пишет Анне не потому, что жаждет ее добиться. В это он искренно не верит. Пишет потому, что больше не может жить без этого общения, пусть даже эпистолярного.

В период между 1767 и 1769 годом молодые люди обменялись… Внимание! Прочитайте эти числа внимательно! Итак, они обменялись 468 письмами, что составляет в общей сложности 650 страниц. По объему это не просто большой – огромный литературный роман.

Обратите внимание: такую переписку затеяли не люди, находящиеся далеко друг от друга, но, по сути, соседи. Все, что писал Иоганн Генрих, и все, что отвечала Анна, – можно было легко сказать лично, встретившись в каком-нибудь кабачке.

Легко? Как бы не так… Песталоцци всегда доверял бумаге больше, чем самому себе.

Понятно, что на протяжении этих лет они периодически где-то сталкивались, встречались в общих компаниях, даже разговаривали.

Но при встречах о любви молчали. О ней – только в письмах.

Эпистолярный роман – удивительная, забытая форма любви.

Ты постоянно думаешь о своей возлюбленной, представляешь ее только прекрасной, твоим фантазиям ничто не мешает, ничто не нарушает их прекрасного течения. Постепенно эти фантазии, мечты завладевают тобой.

Любой человек, даже самый лучший, самый прекрасный при личной встрече может вызвать раздражение – что-то не так сказал, не так посмотрел, не так почесался, в конце концов… Или просто у тебя было плохое настроение, и твой возлюбленный попал, что называется, под горячую руку.

Но когда только письма… Только фантазии… Только мечты…

Молодой мужчина, который два года живет только с образом возлюбленной, а не с живой женщиной, при этом сохраняя ей верность.

Поразительно, что это не придуманная, а совершенно реальная история, которая к тому же произошла с человеком невероятно деятельным и активным.

Не неделя переписки, не месяц, а почти два года…

Представляете, какой концентрации достигли за это время чувства? Как жаждали вырваться на волю и воплотиться?

Что же в переписке?

Первые три письма Песталоцци строги – он вспоминает об общем друге, Менальке, скорбит о его уходе, возмущается несправедливостью. Пишет, что продолжает мысленно общаться с Менальком, задавать вопросы и получать ответы.

Но быстро срывается. Любовь – дама непокорная, ее ничем не сдержать.

Как всегда бывает в любви: чем реже встречает наш герой даму своего сердца, тем больше думает о ней и тем прекраснее она ему представляется.

«Мадемуазель!..

Я решился Вам удивляться, с Вами беседовать, Вам писать, и думать о Вас, переживать Ваши чувства, Вам говорить о них»[31]31
  Цит. по: Пинкевич А. П. Песталоцци. М.: Журнально-газетное объединение, 1933 (ЖЗЛ: Вып. V–VI). С. 27.


[Закрыть].

Заметьте, не о своих чувствах собирается писать, но о чувствах возлюбленной.

Здесь наш герой проявляет невероятную для девятнадцатилетнего неопытного мужчины мудрость: ведь, как известно, женщины больше всего любят, когда им рассказывают о них самих.

Что делать Анне?

Не отвечать на письма, – значит абсолютно нарушить этикет. Невозможно! Но как отвечать? Она должна хранить верность своему Менальку!

Однако что это означает: хранить верность умершему? Остаться навсегда одной и никогда не применить по отношению к собственному ребенку ту прекрасную систему Руссо, о которой она узнала на заседаниях «Гельветического общества»? Тоже ведь невозможно.

Дорогой читатель! Мы с вами живем в то время, когда все только и делают, что пишут друг другу письма и сообщения в социальных сетях. А тут у нас заканчивается XVIII век со своими представлениями о приличиях. Писать мужчине ответ – это, доложу вам, дело ответственное. То есть за него надо отвечать.

Поначалу Анна изо всех сил пыталась писать сдержанно, хотя, конечно, волнение прорывается. Первые письма, разумеется, о Менальке:

«Как неожиданно! Как поразительно чуждым кажется мне все это, но я хочу об этом молчать. Я только хочу, чтобы та глубокая рана, которая произошла, благодаря потере нашего и в могиле дорогого Меналька, и то беспокойство, которое у Вас сейчас, Вы не воспринимали слишком тяжело. Оплакивайте нашего дорогого друга, он заслуживает нашей памяти. Никакая печаль не может быть слишком глубокой… До свидания»[32]32
  Цит. по: Пинкевич А. П. Песталоцци. М.: Журнально-газетное объединение, 1933 (ЖЗЛ: Вып. V–VI). С. 28.


[Закрыть].

Древний греческий поэт и философ Хилон придумал пословицу: «О мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды». С тех пор много всякой воды утекло, и пословицу переиначили нам известно каким образом.

Умерший Менальк, забота о котором объединила их, теперь стоял между ними, казалось бы, непреодолимым препятствием.

Может быть, кто-то другой начал бы если и не ругать умершего друга, то объяснять своей возлюбленной, что, мол, умершему надо всегда предпочитать живого. И вообще – верность ушедшему человеку не может же быть вечной! Сколько мы видели фильмов или читали книг с такой коллизией: женщина теряет возлюбленного, тут же появляется шустрый малый и, воспользовавшись ее растерянностью и горем, пытается овладеть ее сердцем.

Не таков наш герой. Для него Менальк навсегда останется высшим примером истинного человека. Никогда, ни в одном письме он не напишет о нем дурного слова.

«На что надеяться? Нет, я не смею надеяться! Вы видели Меналька (обратите внимание, какая мягкая интеллигентная формировка: «видели Меналька». Можно только представить, что грезилось в воображении несчастного влюбленного, когда он бесконечно представлял себе встречи Анны и Меналька. – А. М.) и тот человек, которого Вы полюбите, должен быть похож на него. А я? Кто я? Какое расстояние! Я уже чувствую дыхание смерти от ужаснейших для меня слов, что я не похож на Меналька, и что поэтому я не достоин Вас… Я бегу на свидание с друзьями, но вот уходит моя веселость, я запираюсь в самой маленькой, самой темной комнатке, я кидаюсь на постель и не нахожу сна, не нахожу спокойствия. Я сам не узнаю себя. Я целые дни думаю только о Вас, вспоминаю о каждом слове, которое Вы мне сказали, о каждом месте, где я Вас видел. Я потерял все силы, все спокойствие и завишу сейчас целиком от Вас»[33]33
  Цит. по: Пинкевич А. П. Песталоцци. М.: Журнально-газетное объединение, 1933 (ЖЗЛ: Вып. V–VI). С. 27–28.


[Закрыть].

Вот такая позиция: я не достоин Вас, потому что я не достоин Меналька.

Есть ли здесь элемент, скажем так, кокетства, когда влюбленный пишет о себе гадости в надежде на то, что возлюбленная начнет активно возражать? Думаю, да. Это естественно.

Но это вовсе не означает, что Песталоцци говорит неправду. Он всегда относился к себе скорее негативно.

Но каков напор! Какова страсть! Какова абсолютная уверенность в том, что – да, я плохой, но жить без Вас невозможно. Спасите меня! Ибо никто, кроме Вас, спасти меня не может.

Песталоцци не случайно стал одним из самых известных и читаемых писателей Европы. Безусловно, он писал об искренних чувствах, но при этом еще писал так здорово, что устоять было невозможно…

Думаю, что письма Песталоцци своей возлюбленной именно с литературной точки зрения едва ли не лучшее, что написал наш герой.

Вспомним великого Пастернака: «Когда строку диктует чувство, / Оно на сцену шлет раба. / И тут кончается искусство, / И дышит почва и судьба».

Как ни парадоксально, эти слова лучше всего характеризуют письма нашего героя. В его более поздних – важных, значительных и проч. и проч. – произведениях подчас так не хватало именно искренности и страсти.

Напомню, переписка длится почти два года. Живущие неподалеку друг от друга влюбленные встречаются крайне редко, однако становятся все ближе, все необходимее друг другу.

В письмах Песталоцци официальное «мадемуазель» сменяется на «мой дорогой, мой любимый друг».

Юность – время забывчивости: новые впечатления легко стирают старые привязанности.

А тут еще – такой напор, перед которым вряд ли бы устояла любая женщина: «Целые дни я брожу без работы, без занятий, без дум, вздыхаю, ищу развлечения и не нахожу его; я беру Ваше письмо, прочитываю его, читаю его снова, мечтаю, надеюсь и снова теряю надежды»[34]34
  Цит. по: Пинкевич А. П. Песталоцци. М.: Журнально-газетное объединение, 1933 (ЖЗЛ: Вып. V–VI). С. 27.


[Закрыть].

Влюбленным становится ясно, что дело движется к развязке. Они настолько привыкли друг к другу, что уже не могут представить себе жизнь порознь. А жизнь вместе – могут. И очень даже легко.

Очевидно, что семья Шульт будет против: для того ли они воспитывали, обучали и наряжали свою девочку, чтобы отдать ее безродному бедняку без образования, с совершенно неясными перспективами?

Анну все это не очень волнует. Кажется, она уже сделала свой выбор. Два года страстных писем должны были завершиться свадьбой. Девушку меньше всего волновало, как отнесутся к этому родители. Может быть, не признаваясь до конца даже самой себе, она уже сделала выбор.

Гораздо больше трогал ее душу и сердце вопрос: решится ли Иоганн Генрих сделать предложение, и если – да, то как он это сделает?

Менальк в ее посланиях больше не присутствует. Она ждет от своего эпистолярного возлюбленного решительного шага.

И Песталоцци делает его.

Смею думать, что его – разумеется, эпистолярное – предложение – самое невероятное, из тех, которые когда-либо делал мужчина в надежде соединить свою жизнь с возлюбленной.

Напомню диспозицию.

Небогатый, считающий себя некрасивым и не очень умным, молодой человек делает письменное предложение девушке из богатой семьи, которая, разумеется, представляется ему средоточием всех мыслимых и немыслимых достоинств.

Поставьте себя на место этого юноши, дорогой читатель. Что бы написали вы? Начали бы себя расхваливать, сочинять нечто о перспективах будущей прекрасной жизни? Подозреваю, что я лично поступил бы именно так.

Но не таков наш герой. Его письмо – предложение – перечисление всех его недостатков, а также – рассказ о той трудной жизни, которая предстоит Анне, если она согласится на брак.

Делая предложение Анне, он – страстно влюбленный, не мыслящий своей жизни без избранницы – пишет так, словно отговаривает свою девушку от брака. В начале – резко и нелицеприятно о самом себе:

«О моей внешней неприглядности я не хочу даже говорить: всякий знает, какой я “красавец”, какой “ловкий” человек»[35]35
  Цит. по: Абрамов Я. В. И. Г. Песталоцци: Его жизнь и педагогическая деятельность: Биографический очерк // Жизнь замечательных людей: Биографическая библиотека Ф. Павленкова / Сост., общ. ред. Н. Ф. Болдырева. Челябинск: Урал, 1997 (Биографическая серия: 1890–1915). С. 31.


[Закрыть].

Как вам, дорогой читатель, такое начало любовного послания?

Дальше – больше. Не ждите привычных: «Ради тебя я готов на все!»; «Будь моей!»; «Без тебя мне нет жизни!» и проч. и проч. О нет!

Конкретное описание тех сложностей, чтобы не сказать жестче, которые будут ожидать ту, которая решится связать с ним свою жизнь.

«Я должен сознаться, что мои обязанности к жене будут всегда подчинены обязанностям к моему отечеству, и хотя я буду нежнейшим супругом, я все же останусь равнодушным к слезам жены, если увижу, что она хочет удержать меня от исполнения гражданских обязанностей… Я забуду свою жизнь, слезы моей жены, моих детей только бы быть полезным моей родине… Какие будут результаты моих опытов и способен ли я довести до конца мои начинания, сказать трудно. Я обязан предупредить мою возлюбленную о тех опасностях, которые ожидают меня… Я имею те недостатки, о которых я Вам сказал, и, наверное, еще больше… Я хочу взаимности и Вашей любви только в том случае, если Вы со всей ясностью поверите в то, что Вы будете счастливы в моих руках… Мои сыновья должны будут, получая самое тщательное умственное воспитание, трудиться в поле…»[36]36
  Цит. по: Пинкевич А. П. Песталоцци. М.: Журнально-газетное объединение, 1933 (ЖЗЛ: Вып. V–VI). С. 29–30.


[Закрыть]

И, наконец, финал.

Дорогой читатель, вы, подозреваю, ждете фразы: «Выходите за меня замуж»?

О нет! Вы забыли, с кем имеете дело.

«Если вы признаете за лучшее отказать, то и откажите: надеюсь, что во мне найдется достаточно силы, чтобы отнестись к этому как следует разумному человеку и христианину»[37]37
  Цит. по: Абрамов Я. В. И. Г. Песталоцци: Его жизнь и педагогическая деятельность: Биографический очерк // Жизнь замечательных людей: Биографическая библиотека Ф. Павленкова / Сост., общ. ред. Н. Ф. Болдырева. Челябинск: Урал, 1997 (Биографическая серия: 1890–1915). С. 32.


[Закрыть].

Это письмо, в котором наш герой делает предложение своей возлюбленной соединить жизни, многое говорит нам о характере нашего героя.

Человек невероятно эмоциональный, страстный. В его любви нет ни капельки расчета, а именно в этом будут обвинять его и родственники Анны, и вовсе чужие люди. Песталоцци влюбился в женщину, у которой видел одно, главное, достоинство: он не представлял своей жизнь без нее. Все многочисленные обстоятельства, мешающие любви, не имели для него никакого значения.

При этом человек – абсолютно честный. Убей бог, здесь уже я не читаю никакого кокетства: юноша честно рассказывает женщине все, что ее ждет, если она свяжет свою жизнь с ним. Речь идет не о флирте, а о жизни навсегда. И он считает своим долгом рассказать возлюбленной, что впереди ее ожидают нелегкие годы.

Отчасти, подозреваю, для того чтобы, в случае чего, иметь возможность вздохнуть: «Я предупреждал», как бы обезопасить себя на будущее. И все же, как мне кажется, главное: честно сказать своей невесте о всех тех трудностях, которые ее ожидают.

Сказать безо всяких «зато»: мол, жизнь – да, будет нелегкой, но зато я всегда буду любить вас… зато буду прекрасным отцом нашим детям и проч. и проч. Ничего подобного! Без завитушек.

Жизнь будет нелегкой. Точка.

Песталоцци, думаю, и сам не подозревал, насколько в этом он окажется прав.

А что же Анна?

Она была потрясена откровенностью Песталоцци, не увидела в послании ни кокетства, ни желания обезопасить себя в будущем. И тотчас написала ответ, который начала с перечисления собственных недостатков. Включилась в диалог по законам, который задал будущий муж.

Но более всего женское сердце Анны поразило, что Песталоцци пишет… о их будущих сыновьях.

Во-первых, было понятно, если мужчина говорит о детях, – значит, намерения его серьезны.

Во-вторых, воспитанница «Гельветического общества», она понимала, как важно для Песталоцци, чтобы жена сходилась с ним в вопросах воспитания.

Она не стала ни переубеждать своего жениха, ни даже просто обсуждать его характеристики самого себя. Из всего довольно длинного письма она выбрала только один пассаж про воспитание будущих детей, на который и ответила: «Мои дети должны работать в поле!» Какое возвышенное решение! Вы могли бы с полным правом одновременно сказать: «Жена, которую я себе ищу, должна это тоже делать. Хотите ли вы быть ее учителем?»[38]38
  Цит. по: Пинкевич А. П. Песталоцци. М.: Журнально-газетное объединение, 1933 (ЖЗЛ: Вып. V–VI). С. 31.


[Закрыть]

Вот так Анна выразила свое согласие выйти замуж за Песталоцци.

Понимаете, что происходит? Люди договариваются о будущей жизни и ни слова не говорят ни о деньгах, ни о том, где они будут жить, короче, ни буквы о материальной стороне грядущей жизни.

Не это волнует. Главное, понять общность взглядов в воспитании будущих детей.

30 сентября 1769 года 31-летняя Анна Шульт и 23-летний Иоганн Генрих Песталоцци пошли под венец. Они прожили вместе до самой смерти Анны 11 декабря 1815 года.

Посчитали, сколько получается? Да, 46 лет. И каких! Безумных, не то что насыщенных – перенасыщенных лет!

Все, что происходило с ним – происходило и с ней. Никакой иной жизни, кроме жизни мужа, а потом сына у Анны Песталоцци-Шульт не существовало.

Понятно, что родители Анны брака не одобрили, в качестве приданого они – напомню, одна из самых обеспеченных семей в Цюрихе – дали ей… клавесин.

Приданое, прямо скажем, издевательское: яркая демонстрация того, как Ганс Якоб Шульт и Анна Шульт-Хольцхальб относятся к своему зятю.

Справедливости ради заметим, что впоследствии Ганс Якоб, уступая просьбам любимой дочери, станет иногда выдавать Песталоцци деньги, о чем, впрочем, всегда будет сожалеть.

Отношения Песталоцци с тестем и тещей оставались холодными с редкими периодами потепления. Трудно представить себе более разных людей, чем взрывной Песталоцци, вечно одержимый своими идеями, и чопорное семейство Шульт.

Ганс Якоб никогда не пытался привлечь зятя к своему бизнесу – ни законному, ни тем более незаконному. Этот умный человек сразу увидел то, в чем наш герой убедился отнюдь не вдруг: если что и не могло получиться у Песталоцци никогда – так это именно бизнес.

Ганс Якоб Шульт и Анна Шульт-Хольцхальб ни жизнью вышедший замуж дочери, ни их сына, ни тем более самого Песталоцци не интересовались никогда. Даже в гости друг к другу ходили крайне редко.

Но, глядя на все эти семейные неурядицы с двухсотлетних вершин времени, я бы поостерегся ругать за это почтенную чету.

Это для нас Песталоцци – гений, изобретатель новой системы воспитания, один из самых знаменитых педагогов мира за всю его историю.

Для пожилых людей, которые привыкли жить по вполне определенным, веками установленным правилам, их зять – полусумасшедший, очевидный неудачник, без образования и перспектив.

Когда у нашего героя срывался очередной проект, родители Анны всерьез предлагали ей отдать мужа в сумасшедший дом, чтобы начать новую жизнь с приличным человеком. Как известно, сумасшествие является одним из немногих поводов для развенчания.

Они жалели свою дочь. Иногда помогали материально. Но ни понять, ни тем более принять выбор дочери так и не смогли. И, наверное, были бы весьма удивлены, узнав, что их имена останутся в истории только благодаря тому, что их дочь вышла замуж за сумасшедшего мальчишку, который не понимал, чем ему в жизни заниматься.

Как всякий любящий сын, Иоганн Генрих искал в супруге маму. В Анне он ее отыскал. Не случайно он влюбился в женщину, которая была значительно старше его.

Более рассудительная, чем муж, более спокойная, если угодно – более деловая, Анна всегда была для него серьезной поддержкой. Все хозяйство, не только их собственного дома, но и всех его учебных заведений, лежало на ней.

В своем письме-предложении Песталоцци не обманул: впереди их ждала очень трудная, иногда казалось – безнадежно тяжелая жизнь. Анна никогда его не упрекала. Никогда не жаловалась, проживая страдания и радости мужа по-матерински – как свои. Используя современный жаргон, можно сказать, что в отношении мужа она испытывала абсолютную полноценную эмпатию.

Но почему, почему же так случилось? Почему Анна приняла «безумного» Песталоцци в свою жизнь и никогда об этом не пожалела? Почему считала свою жизнь с ним счастливой, несмотря на все трудности?

Есть люди, которые хотят видеть рядом с собой такого же, как они. Иногда они даже говорят с победительными интонациями: «Мы с моим мужем (женой) совершенно одинаковые».

А есть те, кто ищет другого. Непохожего. Именно такого спутника жизни искала Анна.

Да, она ни в чем не нуждалась ни в детстве, ни в юности. Да, перед ней расстилалась абсолютно понятная, ясная, прямая дорога к сытой, богатой жизни.

Но Господь, как известно, дарит людям не только разум, но и душу. Что-то не давало покоя ее душе… Не случайно ведь она, купеческая дочка, пошла в «Гельветическое общество», чтобы бороться за лучшую жизнь для бедных, о существовании которых она, по сути, только в этом обществе и узнала.

Там она встретила свою первую любовь – Меналька. Душа, закованная в строгие родительские правила, безоглядно бросилась навстречу свету, чтобы очень быстро оказаться во тьме. Ее первая любовь закончилась трагически. Душа еще больше стала жаждать света, легкие, прекрасные отблески которого она успела лишь слегка ощутить.

И вдруг – Песталоцци. Романтичный. Искренний. Безумный. Другой. Она, конечно, была оглушена той, неведомой ей доселе страстью, которую он на нее обрушил.

Конечно, она не могла не оценить то, что он был с ней рядом все время, пока умирал Менальк. Не бросил в одиночестве, помогал, как мог.

Любовь и Смерть не метафорически, но буквально столкнулись. И, конечно, любовь оказалась сильнее смерти, по сути, не оставляя девушке выбора.

Анна не могла не видеть, что Иоганн Генрих влюблен в нее абсолютно, именно той любовью, о которой она только читала в книжках и которую не успела испытать с Менальком.

Она увидела в Песталоцци то, что во все времена мечтают увидеть девушки в юношах: безусловную, красивую и безумную – обязательно безумную! – любовь.

И еще. Она очень хорошо понимала: романтично-непрактичный Песталоцци без нее попросту пропадает. Она чувствовала, что нужна ему. А что может быть в жизни более необходимым, чем человек, которому необходим ты?

Мы очень любим слово «любовь». Думаю, это одно из самых обожаемых нами слов. Разговор о любви может сделать нас более счастливыми или несчастными, но это всегда – о чем-то настоящем, подлинном, составляющим суть жизни.

Однако согласимся, вряд ли найдутся даже два человека, для которых это слово означает одно и то же. В это, казалось бы, абсолютно понятное слово каждый из них вкладывает свой, особый смысл. Не правда ли, дорогой читатель?