Текст книги "Время Анны Комниной"

Последующая кампания свелась к серии осад и штурмов мелких замков, разбросанных по территории Македонии. Между тем наступила зима. В это время в лагере Боэмунда был раскрыт заговор трех знатных рыцарей. Двое из них упомянуты не только Анной Комниной, но также и в хронике Вильгельма Апулийского. Пунтес, Ренальд Муска, Вильгельм, сын Ивона задумали перейти на сторону императора Алексея. Первому удалось бежать, и он явился к василевсу. Вильгельм пытался оправдаться посредством «Божьего суда» (судебного поединка), был побежден Боэмундом и ослеплен. Ренальда отослали в Италию к Роберту, который выколол глаза мятежнику. Заговор рыцарей свидетельствовал лишь о том, что война начала затягиваться, и в рядах норманнских и, особенно, лангобардских рыцарей, месяцами не получавших жалованья, началось неизбежное разложение. Очевидно, подобный поворот событий входил в тайные планы Алексея Комнина.

Тем временем, Алексей вступил в переговоры с сельджуками – вероятно, с самим Сулейманом ибн Кутулмышем, правителем Вифинии – и попросил помощи. Султан прислал василевсу крупные силы – согласно Анне, отряд в 7000 конных воинов под командованием атабека Камира, храброго и опытного военачальника. Следует отметить, что Сулейман уже давно рассматривался в Константинополе как потенциальный союзник. В конце 1070-х годов он был приглашен со своими ордами стратигом Вифинии Никифором Меллисином, готовившим захват императорского престола, но перехитрил Никифора и захватил Никею. Никея была превращена Сулейманом в столицу султаната Рум – так называлось государство сельджуков, созданное на территории византийских фем Анатолии. Само по себе название султаната было весьма красноречивым и свидетельствовало об амбициях сельджуков, направленных на завоевание Константинополя. Однако на исходе 1082 года норманны рассматривались Алексеем как враг несравненно более опасный, чем кочевники, в течении десяти лет разорявшие и захватывавшие территории анатолийских фем империи. Вероятно, именно в этот момент Алексей, набравший сельджуков в свою армию еще во время марша на Константинополь в марте 1081 года, окончательно определил вектор развития восточной политики Византийской империи.

Эта политика заключалась в прагматическом и, при этом, массовом использовании воинских контингентов из сельджуков для борьбы с врагами на Западе. При этом Алексей сумел завязать отношения с дворами сразу нескольких сельджукских ханов, которых натравливал друг на друга. Апокрисиарии Алексея поддерживали контакты не только с Сулейманом, но также с Тутушем, атабеком Сирии и даже с Малик Шахом, великим султаном всей империи кочевников. После смерти Алексея к подобной политике прибегали его внук император Мануил в 1147 году, а затем правнук, император Исаак II Ангел в 1189 году. Первый заключил союз с Масудом, султаном сельджуков Рума, а второй – с самим Салах ад дином, султаном Эйюбидов. Оба договора были направлены против крестоносцев. Как Алексей, так и его ближайшие преемники рассматривали подобную политику исключительно в прагматическом ключе. В культурном отношении Комнины и Ангелы были ориентированы на Запад, заключали династические браки с западноевропейскими династиями, и в лице Алексея I и Мануила I искали пути для заключения унии с Римом. Однако традиция привлекать восточных кочевников в византийскую армию в трагических условиях, сложившихся после 1204 года, привела к общему развороту империи на Восток. Если потомок Алексея император Михаил VIII Палеолог поддерживал дружеские отношения с сельджуками, египетскими мамлюками, и, наконец, с новым хозяином положения в Азии – Монгольской империей, но еще пытался сохранять равновесие и видел будущее Византии в унии с Римом, то его преемники были уже не способны сопротивляться этнокультурной ориентализации византийской военной и политической элиты, что, в итоге, обеспечило успех османского завоевания.

При помощи сельджуков Алексей сумел разбить Боэмунда в битве под Ларисой, очевидно, весной-летом 1083 года. Анализ тактики Алексея в этом сражении свидетельствует о том, что император, возможно, следовал советам сельджукского командира Камира и принял решение вести бой, повторяя маневр, который был с успехом применен против Никифора Василаки в битве на реке Вардар. Как рассказывает Анна и некоторые другие источники, Алексей сосредоточил в центре «большой полк» – главные силы вместе с сельджуками и солдатами конницы, которые несли впереди знаки императорской лейб-гвардии – значки на копьях и пики с серебряными гвоздями. Сам же василевс с «засадным полком» совершил обход фланга норманнов. Как повествует Зонара, брат императора по имени Адриан, находившийся в «большом полку», появился в образе императора[328]328
  Ioannis Zonarae Annales… Vol. III. S. 735.


[Закрыть], будучи наряжен в парадные доспехи и диадему. Боэмунд во главе «банды» – основных сил норманнских рыцарей – атаковал «большой полк», полагая, что там находится император, после чего сельджуки «большого полка» кинулись в бегство, заманивая норманнов как можно дальше от их лагеря. Тем временем «засадный полк» Алексея ударил по лагерю, перебил сторожевое охранение, уничтожил обозных слуг и захватил все содержимое лагеря, вероятно, вместе с осадными машинами. Когда лагерь Боэмунда был захвачен, сельджуки развернулись и атаковали норманнов с флангов, завязав дистанционный бой при помощи «пельтастов» – конных лучников. Алексей дал приказ сельджукам вести обстрел из луков по коням норманнских рыцарей, которые не имели защиты. В результате отряд Бриена потерял значительную часть конского состава и был окружен неприятелем. Боэмунд сумел прорваться вместе с рыцарским отрядом личной охраны, сохранившим своих коней, однако битва была норманнами проиграна.

Развивая успех, осенью 1083 года Алексей осадил норманнов Бриена в Кастории и через непродолжительное время принудил неприятеля к капитуляции. Потеряв Касторию, Боэмунд был вынужден отступать в Эпир. Норманны несли большие потери и голодали, поскольку сельская местность, расположенная вдоль Эгнатиевой дороги, была разорена посредством «шевоше» – конных рейдов норманнов в течении двух предшествующих лет жестокой войны, и более не имела ресурсов. Подвоз припасов и подкреплений из Италии был затруднен тем, что в Италии Роберт вел войну против германского короля Генриха IV, а в Адриатическом море по-прежнему действовал венецианский флот. Как раз в это время, в начале декабря 1083 года, и родилась Анна Комнина.

К началу 1084 года Боэмунд заперся в Авлоне, а венецианцы захватили Корфу. Синхронность операций византийской армии Алексея, сельджуков Камира в Македонии и Эпире и наступления германской армии Генриха IV заставляют предположить, что между Алексеем и Генрихом существовала постоянная связь. Победы Алексея под Ларисой и Касторией осенью 1083 года побудили Генриха приступить к активным действиям в начале следующего года.

В начале 1084 года Генрих IV вторгся в Апулию, оттесняя Роберта на юг, однако затем развернул армию и атаковал Рим. 21 марта 1084 года немецкие рыцари взяли Вечный Город. Папа Григорий VII заперся в Замке Сант-Анджело, который был столь хорошо укреплен в эпоху поздней Римской империи, что в 537 году выдержал штурм готов Витигеса. Оттуда папа бессильно наблюдал происходящее. Генрих IV в праздник Входа Господнего во Иерусалим 24 марта организовал торжественную интронизацию антипапы Климента, а 31 марта, на Пасху, Климент короновал Генриха как Римского императора. Тогда Роберт начал собирать своих вассалов для спасения папы. 24 мая 1084 года норманны подступили к Риму. Император Генрих IV, в войсках которого под влиянием жары и болотных испарений началась эпидемия малярии, отступил на север. Немецкие рыцари были непривычны к влажному и нездоровому климату долины Тибра. После ожесточенной схватки с римлянами у стен Вечного Города Роберт ворвался в Рим через Фламиниевы ворота. Григорий VII был освобожден, на Рим была наложена контрибуция за измену. Норманны устраивали повальные грабежи. Рыцари Роберта громили общественные учреждения, врывались в дома частных лиц, занимались мародерством, насиловали прямо на улицах города. В ответ римляне восстали против норманнов, численность армии которых была относительно невелика. Один из норманнских рыцарей был убит в стычке, после чего началась резня. После нескольких дней ожесточенных уличных боев норманны подожгли город, разрушили множество муниципальных и частных домов между Авентином и Квириналом, разграбили церкви и, наконец, овладели богатой добычей. Норманны делили между собой награбленное, бесчестили знатных римлянок и монахинь, обращали горожан в рабство и продавали пленников арабским пиратам.

Погром Рима Робертом стал страшным потрясением и бедствием для современников. Ничего подобного Вечный Город не переживал со времен знаменитой осады Рима готами Витигеса, продолжавшейся с марта 537 по март 538 года и описанной Прокопием Кесарийским. Ничего подобного Рим не увидит вновь вплоть до майских дней кровавого 1527 года, когда Вечный Город будет вновь подвергнут беспощадному разорению испанскими солдатами и ландскнехтами императора Карла V (1519–1556). По всей вероятности, разгром Рима норманнами в мае 1084 года не уступал по своим масштабам разорению Константинополя крестоносцами в апреле 1204 года, хотя, конечно же, Рим XI века своими богатствами и великолепием значительно уступал Константинополю. В итоге разгневанные жители изгнали из разоренного Рима папу Григория VII, который был вынужден бежать в Салерно вместе с отступающими норманнами. Спустя год папа скончался.

Тяжелая обстановка на Балканах требовала срочного прибытия Роберта на театр военных действий. К лету 1084 года Боэмунд покинул Авлон, бросив своих солдат на вражеском берегу, и отплыл в Салерно просить помощи у отца. Норманнские рыцари, оставленные в Авлоне во главе с Бриеном, сдались Алексею Комнину и перешли на его сторону, польстившись на щедрое вознаграждение василевса. Осенью 1084 года Роберт снарядил новый флот, собрал войска и отплыл вместе с сыновьями Рожером Борсой и Ги (Гвидо), который, как отмечает Анна, уже был подкуплен Алексеем Комнином. Василевс пообещал Ги организовать выгодный брак. Как отмечает вслед за Ф. Шаландоном Я. Н. Любарский, «Песнь о взятии Антиохии» сообщала, что впоследствии Ги жил длительное время в Константинополе при дворе Алексея, пользуясь правами его племянника и сенешаля[329]329
  Анна Комнина. Алексиада… С. 517.


[Закрыть].

По сообщениям источников, флот Роберта достигал 120 кораблей. Роберт вошел в Кассопскую гавань у северного побережья острова Корфу. В это время венецианский флот стоял на рейде в Пасарской гавани возле восточного побережья Корфу. Узнав о приближении норманнского флота, венецианцы снялись с якоря и двинулись навстречу Роберту. В ноябре 1084 года в Кассопской гавани произошло масштабное морское сражение. Венецианцы атаковали корабли норманнов и пошли на абордаж. Роберт, вероятно, потерял несколько кораблей и был вынужден отступить, уйдя в море. Как пишет Анна, через три дня флот Роберта, курсировавший около Корфу, был вновь атакован венецианцами и вновь побежден. Венецианский адмирал уже снарядил специальный корабль, который должен был доставить в Венецию известие о победе. Об этом поведал Роберту венецианский перебежчик по имени Пьетро Контарини. Роберт, возмущенный неудачами, приказал гребцам атаковать врага обойдя Корфу и ворвавшись в гавань, очевидно, в Пасарскую. Венецианцы соорудили плавучий форт, сцепив канатами большие дромоны по кругу, за которыми расположили галеры и легкие суда. Однако норманны были настроены на реванш и ринулись на абордаж. В итоге большое количество венецианских кораблей было потоплено и, по-видимому, значительное число было захвачено. Венецианцы потеряли до 13000 человек убитыми и утонувшими. Пленники, захваченные на взятых кораблях, были подвергнуты Робертом жестоким мучениям. Венецианцам отрезали носы, выкалывали глаза, отрубали конечности. За знатных венецианцев Роберт хотел получить выкуп. Как пишет Анна, в ответ венецианцы стянули к Корфу оставшуюся эскадру, атаковали флот Роберта возле Бутринто и разгромили его. Причем корабль, на котором находилась Гаита, супруга Роберта и его сын Ги чуть не был захвачен. Фердинанд Шаландон утверждал, что рассказ об этой битве был вымышлен Анной, однако в отличие от норманнских хронистов: Вильгельма Апулийского, Ромуальда Салернского и Ордерика Виталия, Анна имела доступ к архивам друнгария военно-морского флота – византийского адмиралтейства и могла восстанавливать последовательность сражений куда более тщательно, нежели латинские писатели. Следует отметить, что в период первой войны с норманнами друнгарием военно-морского флота был Никифор Комнин, младший сын Анны Далассины[330]330
  Annae Comnenae Alexias… B. I. S. 96.


[Закрыть], поэтому какие-то документы, имеющие отношение к операциям византийского флота в первой половине 1080-х годов, могли быть известны Анне Комниной еще со времен ее молодости и жизни во дворце.

Еще в 1082 году Алексей Комнин издал специальный хрисовул, латинский экземпляр которого сохранился в архивах Венецианской республики. Хрисовул даровал дожу Венеции титул «протосеваста» с рогой, т. е. денежным содержанием, в благодарность за участие в войне против норманнов, выделял венецианским купцам особый квартал в столице империи, предоставлял венецианским купцам торговые привилегии в ущерб амальфитанским купцам, которые должны были теперь платить ежегодно налог в три номисмы в пользу венецианцев, и т. д. В историографии правилом стало всячески ругать этот хрисовул, называя его кабальным, унизительным, неблагочестивым, поскольку согласно ему доходы двух православных церквей Константинополя отныне перечислялись католикам-венецианцам. Любопытно, что к хору защитников православной веры присоединяется и Я. Н. Любарский, который отчего-то становится защитником православных византийских «церковников» от венецианского гнета[331]331
  Анна Комнина. Алексиада… С. 519.


[Закрыть]. Тех самых «церковников», которых тот же самый автор изобличал – в духе журнала «Безбожник» – еще в первом издании своей работы, опубликованном в 1965 году[332]332
  Анна Комнина. Алексиада… С. 471, 597.


[Закрыть]. В действительности, надо полагать, хрисовул о привилегиях венецианцам едва ли был более унизителен для империи и имел более губительные последствия, чем бесконечные договоры с сельджуками, уже поработившими Каппадокию, Армениак и Вифинию.

В начале нового, 1085 года в Диррахии среди норманнов вспыхнула эпидемия. Число жертв эпидемии, согласно сообщению Вильгельма Апулийского, достигало 5000 человек. Среди заболевших был и Боэмунд, которого отец отослал лечиться в Бари. Как пишет Анна, летом 1085 года Роберт во главе основных сил норманнского флота отплыл на большом корабле на юг, к острову Кефалиния, уже захваченному авангардом норманнов под командованием Рожера Борсы. По дороге Роберт занемог и был высажен на побережье острова Итака возле мыса Афер, где 17 июля 1085 года скончался на руках у жены Гаиты. Таким образом на Итаке завершилась одиссея разрушителя Рима, не дожившего до Первого крестового похода и не увидевшего ни Константинополь, ни Иерусалим.

Впоследствии Данте Алигьери (1265–1321) поместил Роберта Гвискара в Рай на пятом небе вместе с Гильомом Оранжским, великаном Ренуаром – персонажами французского рыцарского эпоса[333]333
  См.: Песни о Гильоме Оранжском / Ред. Ю. Б. Корнеев, А. Д. Михайлов. М.: Наука, 1985. 575 с.


[Закрыть] – и Готфридом Бульонским, возможно, желая отметить заслуги норманнского герцога перед папством в борьбе против сицилийских арабов и греческих схизматиков:

 
Poscia trasse Guiglielmo e Rinoardo
e ‘l duca Gottifredi la mia vista
per quella croce, e Ruberto Guiscardo.
[Dante, Paradiso XVIII, 48][334]334
Потом Вильгельм и Реноард свой светПеред моими пронесли глазами,  Руберт Гвискар и герцог Готофред. (Пер. М. Л. Лозинского.)


[Закрыть]
 

Примечательно, что Джузеппе Виллароель, Гвидо Давико Бонино, Карла Пома и Эудженио Монтале, авторы академического комментария к «Божественной комедии» Данте Алигьери, указывают, что Роберт Гвискар был норманнским рыцарем, который изгнал сарацин из Апулии, Калабрии и Сицилии[335]335
  Dante Alighieri. La Divina Commedia / A cura di Giuseppe Villaroel, Guido Davico Bonino, Carla Poma, Eugenio Montale. Milano, 2008. P. 730.


[Закрыть]. Досадная ошибка итальянских литературоведов превращает Роберта Гвискара в мифологического персонажа и вычеркивает из истории создания «Божественной комедии» вероятные антивизантийские мотивы Данте, навеянные борьбой норманнов против ромеев в южной Италии и перипетиями войны императора Алексея Комнина и реального Роберта Гвискара. Между тем, как отмечал А. А. Васильев, итальянские гуманисты XIV века, учившиеся у византийцев греческому языку – например, Петрарка, – сохраняли неприязненное отношение к Византии, унаследованное от эпохи Крестовых походов[336]336
  Vasiliev A. A. Il Viaggio dell’imperatore bizantino Giovanni V Paleologo in Italia (1369–1371) e l’Unione di Roma del 1369 // Studi bizantini e neoellenici / A cura di Silvio Giuseppe Mercati. Vol. III. Roma, 1931. P. 153–193.


[Закрыть]. Византийская образованность в лице Варлаама представляла для итальянских гуманистов – Петрарки и Боккаччьо – интерес лишь постольку, поскольку она позволяла им дорваться до понимания платоновских текстов[337]337
  Веселовский А. Н. Боккаччьо, его среда и сверстники. СПб., 1893. Т. I. С. 81–99.


[Закрыть]. Сама же по себе Византия оставалась для итальянских гуманистов культурным и религиозным конкурентом, поэтому героизация противников Византии Роберта Гвискара и Манфреда Сицилийского в «Божественной комедии» Данте Алигьери вполне закономерна.

Мифологизация образа Роберта Гвискара продолжалась в Новое время и выразилась в творчестве немецкого поэта и писателя Генриха фон Клейста (1777–1811), написавшего трагедию «Роберт Гвискар, герцог Норманнский». Трагедия, вдохновленная чтением очерка майора Функа «Роберт Гвискар. Герцог Апулии и Калабрии», опубликованного Фридрихом Шиллером в журнале «Оры» в 1797 году – в год битвы при Риволи, – была написана фон Клейстом в Париже накануне 1803 года. Молодой поэт намеревался вступить добровольцем в армию Первого Консула Французской республики Наполеона Бонапарта и принять участие во вторжении в Британию[338]338
  Helbling R. E. The Major Works of Heinrich von Kleist. New York, 1975. Р. 79.


[Закрыть]. В итоге фон Клейст отказался от идеи завербоваться во французскую армию и сжег трагедию, а вторжение в Британию так и не состоялось. В 1808 году поэт восстановил по памяти фрагмент трагедии, который был опубликован. В этом фрагменте Роберт представлен как победитель, вот-вот готовый завоевать Константинополь, обреченный пасть в неравной битве против чумы. Обаяние литературного образа Роберта Гвискара, созданного Генрихом фон Клейстом, настолько подействовало на А. Левинтона – автора комментария к русскому изданию фрагмента трагедии, напечатанного в переводе Бориса Пастернака в 1969 году, – что он на полном серьезе утверждал, будто в основу трагедии фон Клейста положены «реальные события осады Константинополя норманнами в 1085 году»[339]339
  Генрих фон Клейст. Драмы, Новеллы. М., 1969. С. 29–45, 599.


[Закрыть], т. е. тогда, когда армия императора Алексея Комнина уже принимала капитуляцию норманнов в Диррахии, а потерпевший поражение Роберт Гвискар умирал на Итаке. Такова волшебная сила искусства!

Смерть Роберта подорвала стабильность и равновесие в норманнских княжествах Южной Италии. Ордерик Виталий и некоторые другие хронисты обвиняли Гаиту в отравлении Роберта и в попытке отравления Боэмунда[340]340
  Orderici Vitalis Historiae Ecclesiasticae Libri tredecim… P. 181–182.


[Закрыть], с целью передачи всех владений своему сыну Рожеру Борсе. Эта легенда в полной мере характеризует ту атмосферу взаимной ненависти, которая царила в семье Роберта. Очень скоро в южной Италии началась междоусобная война между Боэмундом и Рожером Борсой за наследство Роберта, которая продолжалась в течении десяти лет вплоть до того момента, когда Боэмунд отправился в Первый крестовый поход. В 1088 году новый папа Урбан II вернул Рим при помощи норманнов, однако вскоре Генрих IV завоевал Мантую – оплот Матильды Тосканской.

Усобицы, охватившие Италию после смерти Роберта, привели к прекращению боевых действий между ромеями и норманнами на Балканах. Императору Алексею сдался норманнский гарнизон Диррахия. Война была окончена, Алексей одержал победу. Напряжение всех сил Византийской империи в начале 1080-х годов заставило Алексея пойти на союз с сельджуками. Тем самым Алексей de facto признал завоевание Сулейманом Никеи. Вскоре после победы над норманнами против Алексея восстали павликиане, а византийскую границу на севере прорвали полчища печенегов.

Как справедливо отмечает российский историк Второй Мировой войны Марк Солонин, история, вопреки общему мнению, знает сослагательное наклонение, ибо как наука история отличается от простого чтения хронологических таблиц тем, что допускает возможность интеллектуального эксперимента. В истории случаются невероятные повороты судьбы, которые меняют всю траекторию развития той или иной культуры. Для нас, например, очевидно, что император Алексей Комнин не использовал в должной мере плоды своей победы над норманнами. Заглядывая в будущее из каюты покрытого смрадными испарениями норманнского корабля, который доставил полуразложившееся тело Роберта Гвискара в Венозу, нельзя не задаться вопросом, насколько неизбежны были трагедии 1204 года и даже 1453 года после той победы, которую одержал император Алексей в 1085 году? Могли ли такие события, как смерть Роберта на Итаке и капитуляция норманнов в Диррахии, открыть для Византийской империи по-настоящему новые политические перспективы в том случае, если бы император Алексей не был вынужден практически сразу начать переброску войск в Азию против сельджуков, а потом во Фракию против павликиан и печенегов?

Победа над Робертом сама по себе открывала для Византии большие перспективы в Европе. Авторитет Алексея при европейских дворах необыкновенно вырос. Как уже было сказано, владения норманнов в южной Италии охватил хаос, вызванный борьбой Боэмунда и Рожера Борсы за наследство Роберта. Победа Алексея в войне с норманнами вызвала определенный шок в Италии, в первую очередь при папском дворе. Как мы помним, Григорий VII после 1081 года рассматривал Алексея Комнина как отлученного от Церкви узурпатора, подобного Никифору Вотаниату, не забывал о своих отношениях с Михаилом VII Парапинаком и, в итоге, дал благословение Роберту воевать с Византийской империей, хотя и без особого энтузиазма, ибо был больше заинтересован в том, чтобы норманны защищали папскую курию от Генриха IV и антипапы Климента III. После смерти в мае 1085 года в Салерно Григория VII, осенью того же года норманнская армия сопровождала Дезидерия Эпифани, аббата Монтекассино, названного преемника Григория, во время поездки в Рим. Правда, Дезидерий был, по-видимому, противником войны с Алексеем. После того, как Дезидерий стал папой Виктором III, новый аббат Монтекассино регулярно переписывался с василевсом. Тем не менее, пронорманнская партия кардиналов, существовавшая при папском дворе в это время, была совершенно дезорганизована из-за поражения Роберта в Эпире и начавшейся борьбы за власть между его сыновьями, а в это время значительная часть владений Матильды Тосканской – в частности Флоренция, Лукка, позднее Мантуя – была уже захвачена немецкими рыцарями.

Поэтому мы можем с большой долей вероятности утверждать следующее. Если бы Алексей Комнин мог не опасаться за северные и восточные границы империи, переправился бы с войсками в Бари или Отранто в августе 1085 года, а затем атаковал норманнов, в таком случае у василевса появился бы реальный шанс отбить у противника если не все территории катепаната Италия, потерянные при Романе Диогене и его предшественниках, то, по крайней мере, значительную их часть. Папа, боровшийся с Генрихом IV, не мог опереться в тот момент на германского императора так, как это было в эпоху Оттона Великого и его преемников. Поэтому разгром норманнов в Италии в 1085–1086 годах неизбежно ставил бы папу перед перспективой признания Алексея в качестве Римского императора, а подобное признание могло иметь далеко идущие последствия с точки зрения прекращения схизмы 1054 года и меняло всю расстановку политических сил на европейском континенте. Византийская империя, возвратившая южную Италию и вернувшая Рим в орбиту своего влияния, приобретала бы новый внешнеполитический статус. Она получала бы мощную ресурсную базу в виде новых подданных, новые морские порты и рынки, превращала южную Италию в плацдарм, который не позволял бы вытеснить Византию на периферию европейской политики. Такая Византия неизбежно становилась бы если не оплотом папства на Востоке, то, по крайней мере, каменной стеной на пути сельджуков – а потом и османов – в Европу. Иными словами, в 1085 году Алексей Комнин благодаря своей победе в войне с норманнами получал реальную возможность восстановить то положение, которым обладала Византия в Западной Европе в эпоху императора Василия II.

Важнейшее значение южной Италии для Византии, как политическое, так и экономическое, впоследствии осознал внук Алексея император Мануил I Комнин, который предпринял попытку реконкисты на территориях Апулии и Калабрии в 1154–1156 годах[341]341
  Chalandon F. Les Comnène. Études sur l’Empire Byzantin au XI^e et au XII^e siècles… Vol. II. P. 362–367.


[Закрыть]. К сожалению, эта попытка закончилась неудачей, несмотря на крупные победы византийской армии над норманнами в начале кампании, так как за истекшие десятилетия норманны серьезно укрепились на полуострове. Рожер II не только объединил Апулию и Калабрию с Сицилией в 1128 году, но и, после серии войн, превратил свои владения в сильное централизованное королевство. В 1085 году ничего подобного еще не было, и разрозненные владения норманнов в Италии представляли собой удобную мишень для атаки со стороны Алексея. Смертельная угроза нападения сельджуков и печенегов на Константинополь вынуждала василевса отказаться от вторжения в Италию даже в том случае, если он серьезно рассматривал в 1085 году подобную перспективу. Шанс был упущен…