Текст книги "Время Анны Комниной"

Вторая норманнская война

Не успели отгреметь сражения Первого крестового похода, в начале которого император Алексей Комнин и норманнские крестоносцы оказались вынужденными союзниками, как узурпация власти в Антиохии Боэмундом Тарентским и нарушение Боэмундом вассальной присяги, принесенной императору Алексею в Константинополе предводителями крестоносцев, сделали неизбежным новое столкновение. В сентябре 1099 года под Латакией Мануил Вутумит вел с Боэмундом безуспешные переговоры о статусе Антиохии. Затем к этим переговорам присоединился Раймунд де Сен-Жиль, но также безрезультатно. Новая война с норманнами была неизбежна. Примерно в это же время, как рассказывает Анна Комнина, император Алексей приказал Мануилу Вутумиту и евнуху Евстафию предпринять поход в Киликию и укрепить Курик и Селевкию Киликийскую в связи с перспективами скорой войны против Боэмунда из-за Антиохии. Успех киликийской экспедиции позволил бы императору перекрыть дороги, которые связывали замки в Сирии, подвластные Боэмунду, с внутренними областями Малой Азии. В августе 1100 года василевс узнал о приближении к Кипру генуэзского флота, который вез подкрепления Боэмунду и крестоносцам.

Генуэзская республика в конце XI века была сравнительно молодым государством и не могла на равных конкурировать с такими мощными экономическими державами западного Средиземноморья как Амальфи и Пиза. Поэтому генуэзцы с надеждой смотрели на те перспективы, связанные с торговлей и завоеваниями, которые открывались благодаря успеху Первого крестового похода. Арабские серебряные дирхемы, византийские золотые иперпиры, слоновая кость и пряности из Индии, шелк из Китая, серебряная торевтика и изысканное оружие из Хорасана и Хорезма, меховые шубы и хмельной мед из русских княжеств, попадавшие через Константинополь на венецианские, амальфийские и пизанские рынки, будоражили воображение генуэзских купцов. В связи с этим император Алексей совершенно справедливо рассматривал появление генуэзского флота в восточном Средиземноморье как угрозу, и отдал приказ Ландульфу немедленно готовиться к отплытию неприятелю наперехват. Однако византийская эскадра, вышедшая в поход, попала в страшный шторм и временно утратила боеспособность. С большим трудом Ландульф сумел отремонтировать восемнадцать кораблей и стянуть их к мысу Малея, однако численность генуэзской эскадры заставила флотоводца воздержаться от сражения. Генуэзцы взяли курс на Латакию.

Тем не менее, прибытие гэнуэзцев на помощь Боэмунду было совершенно бесполезно. В августе 1100 года Боэмунд, пробивавшийся к Мелитене на помощь осажденным сельджуками франкским рыцарям и их армянским союзникам, попал в засаду и был разбит войском Данишменда Гази – сельджукского правителя Понта и Каппадокии. Сам Боэмунд храбро сражался, но был выбит из седла и попал в плен. Пленение Боэмунда стало настоящим шоком для крестоносцев, охватившим Иерусалимское королевство, Антиохийское княжество и Эдесское графство. В Европе рассылались призывы о помощи с целью освобождения доблестного рыцаря, героя Первого крестового похода. Император Алексей думал выкупить своего старинного врага из плена и, тем самым, обязать его, но алчный Данишменд требовал огромную сумму выкупа, что для василевса было оскорбительно. Тем временем папские легаты в Европе активно проповедовали новый Крестовый поход для освобождения Боэмунда. Результатом этой проповеди стало появление у северных границ Византийской империи новых полчищ пилигримов. Начался аръергардный Крестовый поход. В период прохождения армий его участников возобновились стычки между пилигримами и ромеями. Тем не менее, император Алексей сумел убедить крестоносцев через Раймунда де Сен-Жиля, приехавшего в Константинополь в августе 1100 года, побыстрее переправиться через Мраморное море на азиатский берег, предварительно сократив рацион выделяемого провианта.

В аръергардном Крестовом походе принимал участие цвет западноевропейского рыцарства, в частности, кроме Раймунда де Сен-Жиля к походу примкнули Стефан де Блуа, Гуго де Вермандуа, Ида, маркграфиня Австрийская (фон Форнбах-Рательберг), Гийом IX Аквитанский, Вельф IV Баварский, Тьемо, архиепископ Зальцбургский и т. д. Как рассказывает Анна Комнина, крестоносцы проходили по местам, где протекала боевая юность ее отца императора Алексея, и дошли до Анкиры, которую взяли штурмом 23 июня 1101 года. Под Амасией норманнские рыцари перебили греческих священников, которые вышли с крестами и иконами приветствовать их. В лагере предводителей похода возник раскол. Стефан де Блуа предлагал идти старой дорогой Первого крестового похода, но значительная часть баронов настаивала на необходимости наступать прямо на Хорасан, чтобы заставить Великого Сельджукида Баркиярука освободить Боэмунда.

Новый Крестовый поход заставил объединиться враждовавших мусульманских правителей, в частности, Кылыч Арслана, султана Рума, Данишменда Гази, эмира Севастии, Ридвана, эмира Алеппо и Карая, эмира Харрана. В битве при Гераклее 5 августа 1101 года крестоносцы потерпели сокрушительное поражение. По сообщению Эккехарда из Ауры, принимавшего участие в походе, Ида Австрийская погибла в бою[342]342
  Ekkehardi Chronicon Universale / Hrsg. von G. Pertz. (MGH. Bd. VI). Hannover, 1844. P. 221.


[Закрыть], тело ее не нашли, однако слухи, распространявшиеся среди рядовых крестоносцев, сообщали, что на самом деле маркграфиня попала в плен к сельджукам, которые увезли ее в Хорасан, где отдали в гарем Баркиярука, Великого Сельджукида. Позднее слухи пополнились легендой о том, что Ида стала матерью грозного Зенги – основателя государства Зенгидов. Анна Комнина подтверждает, что некоторые пленники из числа крестоносцев, захваченных сельджуками под Гераклеей, действительно были увезены в Хорасан, где, вероятно, и сгинули.

Трагический итог аръергардного Крестового похода продемонстрировал, что крестоносцы не в состоянии были противостоять объединенным силам сельджукских правителей. Танкред, племянник Боэмунда, не преминул воспользоваться поражением крестоносцев для того, чтобы вновь очернить василевса, обвинив императора Алексея в предательстве крестоносцев агарянам. Раймунд де Сен-Жиль смог спастись в мясорубке под Гераклеей и вернулся в Константинополь, где по-прежнему пользовался покровительством императора как союзник в борьбе против норманнов за Антиохию. Осенью 1102 года Танкред осадил Латакию, подчиненную императору Алексею по условиям договора с крестоносцами, и взял город в начале 1103 года. Через несколько месяцев, в мае 1103 года Боэмуд, томившийся в плену у Данишменда Гази, был, наконец, выкуплен Василием Гохом, армянским князем Ефратеса, за 130000 динаров, а затем усыновлен Василием. Боэмунду удалось убедить Данишменда в том, что Византия является общим врагом как Антиохийского княжества, так и сельджуков, что существенно облегчило сделку. В то время как Боэмунд находился в плену, император Алексей захватил Восточную Киликию, и теперь византийские войска создали непосредственную угрозу Антиохийскому княжеству на северо-западном направлении.

В начале следующего, 1104 года Иоанн Кантакузин начал боевые действия в Сирии и осадил норманнский гарнизон в Латакии. Боэмунд пытался прорваться на помощь осажденным и приказал вырубить в окрестностях Латакии все виноградники, дабы обеспечить беспрепятственный проезд своих рыцарей на конях, однако Кантакузин соорудил контрвалационную линию и отбил первое наступление Боэмунда. В результате второй атаки Боэмунд сумел пробиться на помощь графу Латакии.

Весной 1104 года император Алексей, видя, что боевые действия против Антиохийского княжества уже начались, вступил в переговоры с сельджукскими правителями Армении, побуждая их выступить против крестоносцев. Эта операция была необходима Алексею для того, чтобы сковать силы норманнов в Евфратисии и подготовиться к серьезной войне на два фронта. 7 мая 1104 года объединенные войска Джекермиша, сельджукского эмира Мосула, и Сукмана ибн Артука, правителя туркменского государства Артукидов, нанесли сокрушительное поражение армии Антиохийского княжества и Эдесского графства в битве при Харране. Из норманнской армии уцелело лишь шесть рыцарей. Боэмунд и Танкред бежали с поля боя. Битва при Харране имела для крестоносцев катастрофические последствия. Военный потенциал Антиохийского княжества, изначально более прочный, чем военный потенциал Иерусалимского королевства, после этого поражения так никогда и не восстановился, а Эдесское графство Балдуина де Бура, зажатое сельджукскими владениями, было теперь просто обречено.

Вслед за этими событиями Боэмунд, не имевший ни серьезной армии, ни флота для обороны Антиохии, принял решение оставить в городе племянника Танкреда, а сам задумал пробраться домой в Италию при помощи хитрости, ибо на море господствовал византийский флот. Анна Комнина подробно рассказывает о том, как Боэмунд распустил слухи о своей смерти, приказал соорудить для себя гроб, лег в этот гроб и провел в нем все время, пока капитан его корабля, опасавшийся появления византийской эскадры, прокладывал курс до Корфу, а оттуда в Бари. Для того, чтобы инсценировка была более правдоподобна, Боэмунд зарезал петуха и положил в гроб рядом с собой. Смрад разлагавшейся мертвечины убеждал моряков, что они везут труп Боэмунда[343]343
  Annae Comnenae Alexias… B. I. S. 356–357.


[Закрыть].

Многие исследователи ставили под сомнение историчность этого рассказа Анны, ссылаясь на то, что тема мнимой смерти, положения во гроб живого конунга, который в решающий момент «воскресает» и обрушивает меч на опешивших врагов, представляет собой устойчивый мифологический сюжет скандинавских саг, повторявшийся в поэзии скальдов из поколения в поколение. Один из вариантов подобного сюжета зафиксирован, в частности, в хронике Вильгельма Жюмьежского под названием «Деяния норманнских герцогов»[344]344
  Guilelmus Gemeticensis. Gesta Normannorum Ducum / Éd. par Jean Marx. Paris; Rouen, 1914. Р. 16.


[Закрыть]. В рассказе Вильгельма конунг данов по имени Гастинг, который руководил знаменитым походом викингов на побережье Испании в 859–862 годах, вместе с Бьерном Железнобоким захватывает город Луну на побережье Лигурии, ошибочно полагая, что Луна – это Рим. Подойдя к городу на своих дракарах, Гастинг обещает местному епископу принять крещение, затем высаживает на берег свою дружину. После совершения таинств крещения и миропомазания местным епископом в присутствии графа города, ставшего восприемником Гастинга, конунга уносят на дракар, а ночью вдруг становится известно, что благочестивый неофит умер. Его полагают во гроб и во гробе приносят в церковь другие викинги, которые, как и сам почивший, прячут под туниками доспехи. В решающий момент, когда епископ в присутствии горожан совершает заупокойную мессу по почившему, Гастинг распахивает крышку гроба и выскакивает наружу. Начинается резня, в ходе которой викинги умерщвляют епископа, преломляющего гостию, графа и горожан, не щадя ни юношей, ни стариков. Храм превращается в кровавый театр.

Другой, более мифологизированный вариант этого сюжета представлен в «Повести временных лет» в виде знаменитой легенды о гибели конунга Хельгу – князя Олега Вещего. Хельгу узнает от волхва о том, что примет смерть от своего любимого коня, а потом погибает от укуса змеи, которая выползает из черепа умершего коня в тот момент, когда Хельгу проливает над ним слезы. «Бе по преже въпрошалъ волъхвовъ и кудесникъ: «От чего ми есть умьрети»? И рече ему один кудесникъ: «Княже! Конь, егоже любиши, и ездиши на немъ, от того ти умрети»»[345]345
  Повесть временных лет // Библиотека литературы Древней Руси / Под ред. Д. С. Лихачева. М.: Наука, 1997. Т. I: XI–XII вв. С. 90.


[Закрыть]. Эта летописная легенда более известна в поэтическом переложении А. С. Пушкина:

 
…Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?…
 

Легенда о смерти Олега Вещего находит прямую параллель в исландской саге о Орваре Одде или об Одде Стреле и его коне по имени Факси, записанной в XIII веке[346]346
  Сага об Одде Стреле / Пер. Г. В. Глазыриной // Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия / Под ред. Т. Н. Джаксон, И. Г. Коноваловой, А. В. Подосинова. М., 2009. Т. V. С. 258–266.


[Закрыть], а также в английской легенде о сэре Роберте де Шурланде, который умер в 1310 году оттого, что наступил на осколок черепа убитого им коня, смерть от которого была ему предсказана колдуньей[347]347
  Окшотт Э. Рыцарь и его замок. Средневековые крепости и осадные сооружения. М.: Центрполиграф, 2007. С. 64–65.


[Закрыть]. Как полагает Ю. А. Соколов, за летописной легендой о смерти Олега Вещего скрывается реальная история предательства конунга Хельгу своими дружинниками, возможно, Свенельдом или кем-то иным, связанным со славянской родо-племенной знатью Киева, в 912 году[348]348
  Мы сердечно благодарим уважаемого Юрия Алексеевича Соколова за лекции по истории Древней Руси, в которых он любезно поделился с нами своими выводами в форме устной консультации.


[Закрыть]. Любимый конь играет в данном случае ту же самую роль, которую играл конунг Гастинг в том варианте сказания, который запечатлел Вильгельм Жюмьежский. Возможно, Анна Комнина слышала в Константинополе от стратигов своего отца вариант рассматриваемой легенды, который трансформировался в легенду о путешествии Боэмунда во гробе, но несомненно, что сама легенда родилась в среде норманнских рыцарей, как своеобразное эпическое предание, под влиянием устойчивого сюжета скальдической поэзии. Позднее Анна Комнина записала легенду, включив ее в свое историческое повествование о Боэмунде, хотя нельзя исключать и того, что сам Боэмунд прекрасно знал этот эпический сюжет, а потому решил повторить его на практике. В таком случае Анна Комнина рассказала нам любопытную деталь, характеризующую норманнского полководца как ценителя героического скандинавского эпоса.

Вернувшись в южную Италию, Боэмунд мобилизовал общественное мнение, собрал вассалов, и в сентябре 1105 года начал свое турне по Европе. Он побывал в Риме, где встретился с папой Пасхалием II, и начал активную подготовку нового Крестового похода, который на сей раз был открыто направлен против императора Алексея и Византийской империи. Боэмунд обвинял василевса в предательстве крестоносцев, а греческих схизматиков – в отпадении от Римской Церкви. Как пишет Анна Комнина, Боэмунд привел к Пасхалию II пленных «скифов» – печенегов или половцев, служивших в византийской армии, и указывая на этих язычников, обвинял василевса в том, что Алексей воюет против христиан руками столь диких нехристей. В начале 1106 года Боэмунд прибыл во Францию, в марте встретился с Генрихом I Боклерком (1100–1135), королем Англии, в мае принял участие в Соборе в Пуатье, на котором легат Пасхалия II вручил Боэмунду знамя апостола Петра и благословил его предприятие. В апреле-мае 1106 года был заключен брачный контракт между Боэмундом и Филиппом I (1060–1108), королем Франции. По условиям контракта Боэмунд брал в жены дочь Филиппа, принцессу Констанцию Французскую, при этом Цецилию, единокровную сестру Констанции, отправили в Антиохию для заключения брака с Танкредом. Таким образом, род Отвиллей породнился с Капетингами и превратился в одну из самых могущественных европейских династий XII века. Французский брак Боэмунда создавал реальную угрозу того, что алчный норманн втянет Францию в войну с Византией.

Боэмунд агитировал многих рыцарей во Франции присоединиться к нему. Предстоящий поход против Византии должен был стать более масштабной боевой операцией, чем был поход Роберта Гвискара в 1080-е годы. В операции должны были принять участие не только норманны южной Италии и Сицилии, но также рыцари из Франции и Аквитании. Как рассказывает Анна Комнина, еще на Корфу, по дороге домой, Боэмунд отправил василевсу наглое послание, в котором угрожал захватить Константинополь и водрузить в Византии свое копье. В августе 1106 года Боэмунд вернулся в Апулию и приступил к непосредственной подготовке вторжения в Византию.

Как рассказывает Анна Комнина, император Алексей также не терял времени даром. Василевс вступил в переговоры с Аль-Афдалем Шаханшахом (1094–1121), визирем Фатимидского халифата, и выкупил из египетского плена франкских баронов и графов, захваченных во второй битве при Рамле 17 мая 1102 года. Причем, согласно сообщению Анны Комниной, Аль-Афдаль отпустил пленников даром и не взял ничего из привезенных денег, предназначенных для выкупа. Тем самым Алексей достиг сразу нескольких целей.

Во-первых, василевс оказал услугу крестоносцам, обретя преданных людей во франкском лагере. Во-вторых, император дал графам богатые подарки и отпустил их по домам – во Францию и Италию. Графы рассказывали везде о дружбе с императором, которого Боэмунд называл схизматиком и союзником язычников, и, таким образом, способствовали изменению общественного мнения в пользу Византийской империи как в Италии, так и во Франции. В-третьих, василевс расположил к себе Аль-Афдаля, что открывало перспективы развития отношений между Византией и Фатимидами. В-четвертых, Алексей снискал определенную популярность в Иерусалимском королевстве, где с беспокойством наблюдали за тем, как усиливалось Антиохийское княжество. Кроме того, Алексей отправил письма, адресованные папе Пасхалию II, дожу Венеции, консулам Пизы и Генуи, с призывами не верить Боэмунду и не участвовать в грабительской войне, которую норманн затевает против христиан. Дипломатическая война складывалась в целом в пользу императора Алексея, так как василевс смог внести своими действиями раскол в лагерь крестоносцев, одновременно заручившись поддержой Фатимидов.

Алексей заменил стратигов, которые командовали византийскими гарнизонами в Келесирии и Киликии, понимая, что борьба с Боэмундом будет идти на нескольких фронтах. Кантакузин, стратиг в Латакии, и Монастр, стратиг Тарса, были заменены на Пецея в Латакии и на армянина Аспиета[349]349
  Каждан А. П. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI–XII вв… С. 43–46, 131; Каждан А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI–XII вв. М.: Наука, 1974. С. 39.


[Закрыть] в Тарсе. Об Аспиете Анна Комнина пишет достаточно подробно и характеризует этого знатного армянского военачальника как человека храброго и отважного, но хвастливого, привыкшего к развратному и изнеженному образу жизни и мало сведующего в военном деле. Причем Анна, явно цитируя кого-то из византийских стратигов, близких к василевсу – Георгия Палеолога или Татикия, – уточняет, что Алексей переоценил военные дарования Аспиета, которого многие архонты в армии превозносили за его знатное происхождение. По словам Анны, Аспиет был произведен в чин стратопедарха Востока по той простой причине, что его род восходил к древней парфянской династии Аршакидов, потомков легендарного Аршака[350]350
  Georgii Syncelli Chronographia / Hrsg. von G. Dindorf. Bonn, 1829. Vol. I. S. 539–540; Debevoise N. C. A Political History of Parthia. Chicago, 1938. P. 9–11; Дибвойз Н. К. Политическая история Парфии. СПб., 2008. С. 33–35.


[Закрыть], а в его жилах текла царская кровь.

[Ἦν γὰρ τῶν Ἀρσακιδῶν τὰ πρῶταφέρων ἐκεῖνος καὶ ἐκ βασιλικοῦ καταγόμενος αἵματος.].

Я. Н. Любарский подверг критике сообщение Анны, допуская, что Аспиет, очевидно, действительно мог распространять слухи относительно своего царского происхождения. Авторитет этой древней династии был настолько значителен в византийском обществе, что патриарх Фотий специально сочинил мифическую генеалогию императора Василия I Македонянина (867–886), в которой возвел род Василия к династии Аршакидов. В действительности же происхождение Василия было весьма темным, и до сих пор неясно, был он армянином или славянином. Добавим, что император Ираклий (610–641) также связывал свое происхождение с династией Аршакидов. С точки зрения Я. Н. Любарского, сомнительно, что в IX веке, и тем более в XI–XII веках, династия Аршакидов, представители которой действительно отмечены на византийской службе в V–VI веках, еще существовала. По-видимому, исследователь, упоминая представителей династии Аршакидов на византийской службе в VI веке, имел в виду сведения Прокопия Кесарийского о братьях Артабане и Иоанне, которые покинули Хосрова I Ануширвана, сасанидского шаха, поступили на службу к императору Юстиниану I и затем принимали участие в войне с вандалами (Procopius. BP. II, 3, 32; BV. II, 24, 2; BV. II, 27, 16). Однако мнение о том, что род Аршакидов не мог существовать в XI–XII веках, основано на простом допущении, обусловленном хронологической дистанцией между Артабаном и Иоанном, которых упоминал Прокопий Кесарийский, с одной стороны, и Аспиетом, с другой. Между Аспиетом и Аршакидами Прокопия Кесарийского насчитывается 500 лет. Между Аспиетом и вождем дахов Аршаком, основателем парфянской династии, насчитывается 1300 лет. Что же невероятного в том факте, что Аспиет действительно мог быть потомком династии Аршакидов? Существуют ведь в наши дни, в XXI веке, прямые потомки Рюриковичей, Капетингов и Чингизидов. Почему же в таком случае не допустить, что в XI–XII веках могла существовать какая-то сохранившаяся ветвь Аршакидов, и генеалогия Аспиета была основана на подлинной традиции? В. П. Степаненко в одной из статей, написанной в соавторстве с В. С. Шандровской, пытался безосновательно отождествить Аспиета Анны Комниной с Аспиетом Пакурианом, ссылаясь при этом на моливдовулы[351]351
  Степаненко В. П., Шандровская В. С. Татул и Пакурианы // Античная древность и средние века. 2006. Вып. 36. С. 174.


[Закрыть]. Однако данное предположение не находит никакого обоснования в тексте Анны Комниной, а моливдовулы не предоставляют исследователю убедительных доказательств для подобного отождествления.

Алексей Комнин не был похож на доверчивого и наивного человека, тем более что род самого императора Алексея – в глазах любого ромея не менее славный, чем Аршакиды – прослеживается только с X века. Поэтому логично предположить, что василевс, если и принимал во внимание старинные армянские генеалогии, то лишь после тщательной проверки кандидата в чин, в данном случае Аспиета. Кроме того, существовала и еще одна важная причина, по которой василевс был заинтересован в назначении Аспиета. Хотя Парфянское царство и царство Тиграна Великого периодически захватывали Келесирию и часть Киликии в I веке до Р. Х., однако масштабное заселение армянами Киликии и Сирии было связано с событиями, произошедшими в сравнительно недавнее время. Император Никифор II Фока в ходе своих завоевательных походов сокрушил военную мощь Арабского халифата, захватил Самосату, Алеппо и Антиохию, и вышел к Евфрату[352]352
  Schlumberger G. L. Un Empereur Byzantin au dixième siècle. Nicéphore Phocas. Ouvrage Illustré. Paris, 1890. P. 115–251.


[Закрыть]. Поскольку Никифор Фока ставил своей целью проведение последовательной христианизации завоеванной территории, василевс инициировал масштабное переселение армян, в основном из дружественного Византийской империи Тарона, в Сирию и Киликию, дабы вытеснить оттуда арабское мусульманское население.

План Никифора Фоки преследовал стратегические цели и, в итоге, принес свои плоды. Век спустя, когда Византия, ослабевшая от непрерывных войн и внутренних мятежей, подверглась нападению сельджуков и потеряла Армениак, а затем и всю Анатолию, именно потомки армян, переселенных императором Никифором Фокой в Сирию, смогли дать отпор туркам, консолидировались и создали княжество во главе с Филаретом. В результате Антиохия, Сирия и Евфратисия оставались под властью христиан еще почти 15 лет после катастрофы при Манцикерте. Армяне принимали активное участие в борьбе против сельджуков на стороне крестоносцев в ходе Первого крестового похода. Именно они открыли ворота Эдессы перед Балдуином Булонским. Поэтому, с нашей точки зрения, назначение стратопедархом Востока Аспиета, связанного, по преданию, с древней династией Аршакидов, правившей в Парфии с III века до Р. Х. по III век, а в Армении в I–V веках, имело не столько военное, сколько политическое значение. Аспиет мог стать тем знаменем, под которое стекались армянские князья как в борьбе против норманнов, так и против сельджуков. Возможно, Аспиет был в армянской среде агентом византийского влияния в противовес Рубенидам, в частности, Торосу I († 1129) «Властелину гор», который придерживался профранкской ориентации.

Как отмечает Анна Комнина, назначение Аспиета стратопедархом в предстоящей борьбе против Танкреда на киликийском театре военных действий было связано с личной доблестью армянина, проявленной во время войны с Робертом Гвискаром. Аспиет был атакован норманнским рыцарем, который ударом копья нанес армянину тяжелое ранение, задев легкие и позвоночник, однако Аспиет удержался в седле, ударом меча рассек шлем норманна и разрубил неприятелю череп. Разумеется, трудно представить себе, как Аспиет мог разрубить шлем норманнского рыцаря ударом меча? Современные эксперименты доказывают, что подобная операция была совершенно невозможна, тем более для раненого всадника. Кроме того, довольно сложно допустить и то, что Аспиет, раненый в позвоночник, на протяжении двадцати лет продолжал службу в византийской армии, при том уровне развития, на котором находилась медицина в XI веке. Скорее всего, Анна передает мифологизированные истории об Аспиете, распространявшиеся армянскими солдатами и купцами в Константинополе. Однако сам факт существования подобных историй свидетельствует об авторитете этого человека.

Начиная повествование о войне с Боэмундом, Анна Комнина рассказывает о том, что император Алексей взял с собой в поход супругу, императрицу Ирину. Как отмечали Шарль Диль и Фердинанд Шаландон, кроме нежной привязанности действиями василевса руководил вполне трезвый политический расчет. Императрица опиралась на многочисленных клиентов семьи Дук, плела интриги, что становилось опасным в свете бесконечных заговоров против Алексея, таких как, например, заговор Никифора Диогена, сына императора Романа IV, которого пришлось ослепить 29 июня 1094 года, или заговор Аарониев, раскрытый в начале войны с Боэмундом. Однако очевидно и то, что между Алексеем и Ириной в описываемый период уже сложились глубокие отношения, и императрица делала все, чтобы поддержать уже немолодого василевса в опасном и трудном походе. Как пишет Анна, ее мать была вооружена не копьем Афины и шлемом Аида – чтобы нападать на варваров, как Томирис Геродота и Спаретра Ктесия[353]353
  Пьянков И. В. Общественный строй ранних кочевников Средней Азии по данным античных авторов // Ранние кочевники Средней Азии и Казахстана. Л., 1975. С. 84–91.


[Закрыть], царица массагетов, – ее щитом, доспехом и мечем были добродетели, воспетые Соломоном, такие как деятельный характер, непримиримость к страстям и искренняя вера.

Зимой 1106–1107 годов император Алексей прибыл в Фессалонику, назначил Исаака Контостефана великим дукой флота и отдал ему приказ перекрыть силами своей эскадры пролив между Бари и Диррахием, дабы воспрепятствовать переправе норманнской армии в Эпир. Однако Контостефан, по словам Анны Комниной, даже не знавший форватера в районе Диррахия, разбросал свою эскадру между Диррахием и Авлоном, распылил силы, и с частью кораблей атаковал Бриндизи. Обороной города руководила знатная норманнская женщина, мать Танкреда, которая дала Контостефану притворное обещание сдать город, а сама разослала гонцов по Апулии и Калабрии с призывами о помощи. В итоге к Бриндизи были стянуты крупные силы норманнов, которые атаковали моряков Контостефана, сошедших на берег, и разгромили их. Шестеро «скифов» – печенежских или половецких солдат – попали в плен к Боэмунду, который отправил их папе в Рим, как доказательство того, что император Алексей продался язычникам.

Воспользовавшись ошибками Контостефана, Боэмунд погрузил свои войска на корабли, прикрыл свой флот двенадцатью боевыми дромонами, и в ночь с 9 на 10 октября 1107 года переправился на балканское побережье, с ходу захватив Авлон. Как отмечает Анна Комнина, огромное войско Боэмунда состояло из французских и норманнских рыцарей [ἀμύθητον στράτευμα ἐπαγόμενος φραγγικόν τε καὶ κελτικὸν]. Кроме того, в этой армии были также «германцы» [τοῦ γερμανικοῦ γένους], под которыми следует понимать не немцев (немецкие рыцари в это время воспринимали норманнов как врагов, по причине их участия в борьбе за инвеституру на стороне папы), а лангобардов, т. е. ломбардцев; также англичане, которые прежде служили императору Алексею, но были перекуплены князем Антиохии [ὅσοι ἀπὸ τῆς Θούλης νήσου στρατεύονται Ῥωμαίοις τότε δὴ αὐτῷ προσχωρήσαντες διὰ τὴν τοῦ καιροῦ δυναστείαν], и даже испанские рыцари [ἀπὸ τῶν Κελτιβήρων] – ветераны Реконкисты и участники жестоких сражений с Альморавидами. В целом армия Боэмунда намного превосходила те силы, которые были в распоряжении у его отца Роберта Гвискара в 1081 году, поскольку под знамена Боэмунда стекались не обычные наемники, а воодушевленные религиозной идеей фанатики, многие из которых прошли через огонь и воду Первого крестового похода, приобретя колоссальный боевой и жизненный опыт. Ландульф как опытный флотоводец понимал, что не сможет с небольшими силами противостоять флотилии Боэмунда, и ушел в море.

Завершив высадку, Боэмунд, таланты которого в области осад крепостей Анна Комнина сравнивает с талантами Деметрия Полиоркета (294–288 до Р. Х.), Македонского царя-эпигона периода эллинизма, атаковал Диррахий. «Скиф», т. е. печенежский воин-ординарец дуки Диррахия доставил императору Алексею сообщение о высадке норманна. Как рассказывает Анна, василевс сказал, развязывая ремни башмаков: «Сейчас пойдем завтракать, а потом подумаем о Боэмунде» [Πρὸς ἄριστον, ἔφη, τὸ παρὸν τραπώμεθα· τὰ δέ γε κατὰ τὸν Βαϊμοῦντον αὖθις κατασκεψόμεθα]. Император выступил во главе армии на Диррахий, а между тем Боэмунд приступил к осаде.

Анна Комнина описывает весьма подробно ход боевых действий, которые она прекрасно помнила лично в отличие от кампании 1081–1085 годов, происходившей тогда, когда принцесса была еще в младенческом возрасте. Норманны применяли т. н. «черепахи» – крытые тараны для пролома ворот, мангонели и требушеты, а также большую гелеполу – осадную башню, которую защитники Диррахия сожгли при помощи греческого огня точно так же, как в 1081 году солдаты Георгия Палеолога сожгли гелеполу Роберта Гвискара. Осада была очень жестокой, но чем больше проходило времени, тем становилось очевиднее, что норманны увязли под стенами крепости. К лету 1108 года положение Боэмунда под стенами Диррахия значительно ухудшилось. Армия норманнов несла большие потери, а гарнизон крепости сковал резервы и инициативу Боэмунда. Император Алексей пытался деблокировать город, высылая вперед отряды авангарда. Один из таких отрядов под командованием Алиата был разбит норманнами, возможно, 5 апреля 1108 года. Сам Алиат пал в бою, сраженный копьем норманнского рыцаря. Другой отряд под командованием Кантакузина добился успеха недалеко от крепости Милос. Этот отряд под командованием Росмика состоял из наемных печенегов, сельджуков и аланов.

Весной 1108 года главные силы византийской армии под командованием василевса подошли к равнине Диррахия и закрепились в лагере у местечка Девол. Одновременно к побережью подошла усиленная эскадра ромеев под командованием Ландульфа. Алексей отказался от идеи дать полевое сражение Боэмунду, памятуя об ошибках кампании 1081 года, и принял решение блокировать норманнов с суши и с моря. Таким образом, осаждающие очень быстро превратились в осажденных, и в лагере Боэмунда начался настоящий голод. Положение норманнов осложнялось также тем, что Боэмунд, очевидно, по примеру отца, приказал сжечь часть кораблей после высадки, чтобы внушить своим рыцарям одну простую мысль: «победа или смерть». Те суда, которые еще оставались у Боэмунда для обеспечения регулярного сообщения с Италией, были уничтожены в ходе рейда ромеев под командованием Вероита.

Анна Комнина настолько увлекалась рассказом о боевых действиях, что засиживалась до позднего часа в своем кабинете, и только мерцание в окне зажженных светильников тех сестер, которые возвращались после повечерья через монастырский сад, говорило принцессе о том, что настала пора отдохнуть. «Дойдя до этого места, водя свое перо в час, когда зажигают светильники, и почти засыпая над своим писанием, я чувствую, как нить повествования ускользает от меня. Ведь когда по необходимости приходится в рассказе употреблять варварские имена и нагромождать события друг на друга, кажется, что расчленяется тело истории и разрывается последовательность повествования. Да не прогневаются на меня те, которые с благосклонностью читают мою историю»