Текст книги "Тост за Палача"

Глава 2

Новенькая иномарка шла ходко, двигатель не ревел и не рычал, выдавая себя лишь легким шорохом. Тем не менее, «шорох» этот проще простого выдавал более сотни километров в час. Остановился Кудесник лишь один раз – решил купить в придорожном ларьке дыню. Выходя, наткнулся на троих мающихся от похмелья забулдыг. Лица были небритые, злые, в глазах таилась изначальная тоска. От них и шибало даже не водкой, а кокой-то угарной сивухой. Что-то, видно, умельцы развели на троих – какой-нибудь этанол напополам с муравьиным спиртом. Мучась от изжоги, один сидел на корточках, прижав клешнястые руки к животу, двое стояли рядом.

– Эй, коса-краса, подбрось до магазина! – один из стоявших взглянул искоса, заранее готовый к отказу. Кудесник не удостоил его ответом.

– Тогда хоть червончик подкинь, не будь жилой.

– Чего ты нудишь с ним! – голову поднял сидевший на корточках. – Сразу видать – гнилая масть.

– Так как, выручишь?

Кудесник покачал головой. Подбрасывая на ладони ключи, отошел от машины, побродив вдоль лотков, остановил свой выбор на румяной молодайке. С ней вместе и взвесили на весах пару пузатых аккуратных дынек. Расплачиваясь, Кудесник великодушно отказался от сдачи. Разулыбавшейся девушке с удовольствием подмигнул. Мимоходом вновь отметил, что деньги – великая вещь. Даже в таких пустяках позволяют слету заводить знакомства. Те же дыни, скажем, можно потом в кювет придорожный выкинуть, а дамочка, считай, уже на крючке.

Впрочем, лучезарное настроение тут же и испортили. Вернувшись к «Вольво», Кудесник с изумлением разглядел нацарапанное на капоте неприличное слово. Еще пара царапин красовалась на дверце. Покрутив головой, Кудесник разглядел и троих виновников происшествия. Успев отойти на приличное расстояние, они сидели на каком-то пропыленном бревне и с вяловатым любопытством поглядывали в его сторону. Оно и понятно, численное превосходство оставалось за ними, а должного почтения обладатель нелепой косички явно не внушал. Будь тут Варлам или Боча, верно, и разговора бы не было, кто перед кем виноват, но без своих плечистых помощников Кудесник вновь, как в былые времена, ощутил растерянность. Хуже нет, чем позволить вытереть о себя ноги, понимая при этом, что ответить обидчику совершенно нечем. Тем и славилась имперская Россия, что, пресмыкаясь перед иностранцами и собственной знатью, в упор не видела обычных граждан. А выдавливать из себя рабов получалось потом далеко не у всех…

Мысленно ругая на чем свет троих забулдыг, Кудесник завел двигатель. Руки нервно подрагивали, и, чутко откликаясь на состояние хозяина, столь же нервно задергалась его машина.

На каком-то этапе Кудесник заметил, что почти не смотрит на дорогу. Один-единственный эпизод разбил вдребезги все настроение. Еще полчаса назад он воображал себя всемогущим боссом, человеком, способным внушать страх и уважение, и вот вдруг выяснилось, что он никто, что ни деньги, ни влиятельная крыша в подобных ситуациях не играют ровным счетом никакой роли. Потому что, если человек тля, то осыпь его золотом и окружи тройной охроаной, он так и останется тлей…

Нога сама собой притопила тормоз, Кудесника мотнуло вперед.

А кто, черт возьми, сказал, что он тля! Почему даже сейчас – после столь масштабных операций и сегодняшнего взрыва в муниципальном банке он продолжает трястись при виде каких-то замурзанных бомжей!..

Выбравшись из кабины, Кудесник заглянул в багажник. Так и есть, среди прочего хлама он сразу рассмотрел клюшку Бочи. Еще одна нехитрая придумка крутых. Зачем таскать с собой стволы, нунчаки и кастеты, если большая часть проблем проще простого решается с помощью таких вот нехитрых орудий. И никакой прокурор не осмелится назвать деревянную биту, хоккейную клюшку или пружинный эспандер оружием. Между тем, это оружие – и достаточно грозное…

Чувствуя, как оглушительно стучит в висках, Кудесник переложил клюшку в салон, снова завел двигатель. Развернувшись на дороге, рванул обратно. Безостановочно газуя, молил только об одном – чтобы обидчики не успели смыться.

Молитвы были услышаны, троих великовозрастных прощелыг он разглядел возле тех же лотков. Уже притормаживая, мельком пожалел, что так и не отзвонился кому-нибудь из своих. Впрочем, это было бы уже не по правилам. Если он не тля, значит, обязан справиться с ситуацией сам без посторонней поддержки.

– Кто? – выйдя из машины и глядя на троицу, он кивнул в сторону исцарапанного капота.

Мордатый, с испитым лицом детина, не поднимаясь с корточек, длинно сплюнул. Демонстративно развернул перед собой руки, показывая синие наколки на пальцах. Наверняка, подобным образом выкручивался уже не раз и не два. Оно и понятно. Напугать лоха – дело плевое. В данном случае трюк не сработал. Истинную цену всей этой татуированной красоте Кудесник знал прекрасно. Как знал и то, что часть особо сомнительных наколок втайне от кодлы пытался сводить даже сам Папа.

– Еще раз спрашиваю, – дрожащим голосом повторил он. – Кто?!

– Вибрирует, – ухмыльнулся мордатый. – Понтоватый, а угрожает…

Видно было, что он до сих пор не воспринимает владельца «Вольво» всерьез. Можно было, конечно, развести политес, попугать, воззвать к совести и разуму, но Кудесник приехал сюда не за этим. Стараясь не делать резких движений, он достал клюшку, решительно шагнул к сидящим. Безусловно они заметили его орудие, однако то ли от небрежения, то ли в силу собственной инерции так ничего и не предприняли. Лишь один лениво поднялся с бревна, но рук из карманов так и не вынул. Ему первому Кудесник и навернул клюшкой по ключице. Бил с оттягом, страхом удваивая силу удара. Отчетливо хрустнуло, и, вскрикнув, мужчина прикрыл голову руками, поспешно отскочил в сторону. А клюшка уже опускалась на голову очередной жертве, останавливаться Кудесник не собирался. Собственно, он и не сумел бы остановиться, даже если очень бы того захотел. Его незамысловатая палица с пугающей частотой месила воздух, вновь и вновь охаживая пьянчуг. Татуированный еще пробовал ругаться, но жестокая атака оказалась полной неожиданностью и для него. Один из противников уже лежал на земле без сознания, второй, в голос пристанывая, зажимал сломанную ключицу. Никакого путного сопротивления они так и не оказали. Только один красномордый, сплевывая под ноги кровь и брызжа ругательствами, вновь и вновь пытался подняться. Ни боли, ни крови он словно не чувствовал.

Сообразив, что рискует забить мужчину до смерти, Кудесник наконец-то опустил клюшку. Сипло дыша, развернулся к своей машине. Ни ликования, ни ярости он более не ощущал, – одну только усталость. Энергия дня покинула его, как воздух пробитый баллон. Со стороны лотков на них пялились, но в драку никто не вмешивался.

Добравшись до «Вольво», Кудесник без сил опустился на сиденье, взялся за руль.

Уже отъехав от лотков на приличное расстояние, достал из внутреннего кармана трубку мобильной связи.

– Боча? Это я… Слышь, тут у меня заварушка приключилась. На шестнадцатом километре, рядом с торговыми рядами… Нет, помощи не надо. Я по другому поводу. Я тут троих отоварил… Ну, да, твоей клюшкой. Надо бы прозондировать ситуацию – насчет возможных заяв, больницы и прочего… В общем ты понял, да?… У меня с Папой встречей, а ты уж будь другом – проконтролируй терпил.

Отключившись, он подумал, что все-таки сумел поразить Бочу. Вероятно, от него ожидали многого, но не такого…

* * *

Разговор с майором Докучаевым дал ничтожно мало. Прикормленный мент явно не отрабатывал затрачиваемых на него денег. Ни о прибывшей из Москвы группе, ни о других новостях в деле Маршала майор так и не сумел ничего выяснить. Вновь сформированная бригада не подчинялась никому в отделении. Более того – местом своего нового штаба они выбрали резиденцию губернатора. При этом неказистый начальничек из столицы строго-настрого обязал перебрасывать всю свежую информацию на свой электронный адрес.

– Серега Миронов забегал разок, рассказывал, что там у них целый компьютерный центр. Свой-собственный сервер, прямая связь с Москвой.

– А зачем им сервер с компьютерами?

– Так это… Вроде они таким образом и вышли на этого Палача.

– Каким это, интересно, образом?

На это бледный майор только пожал жирными плечиками, тут же невпопад и кивнул, мимолетно удвоив количество подбородков. От одного его вида у Аксана свело скулы. Прощаясь с продажным майором, он отчетливо понимал, что беседа не принесла никаких результатов.

А еще через час случилась неприятность номер два. Уже на подъезде к гостинице «Тойоту» Аксана взяли в коробочку три легковушки. Подрезавший их «Москвич», требовательно мигнул огнями и остановился. Захлопали дверцы, и Аксан разглядел, как из машин выбирается разношерстная публика. Впрочем, не такая уж разношерстная, – наметанный взгляд легко бы определил категорию, к которой принадлежали эти красавцы. Так или иначе, но ребятки, окружившие «Тойоту», все, как один, были обряжены в кожаные куртки, просторные черные брюки «апаш» и столь же черные водолазки. Классические ежики на головах ни о чем не говорили. Начало третьего тысячелетия практически половина нации встречала с подобными прическами.

– Чего делать-то? – водитель в панике зыркнул на хозяина. – Помощь надо вызванивать. Пристукнут ведь!

– Спокойно! – Аксан хищно прищурился. – Хотели бы пристукнуть, давно бы пристукнули. Видишь, побалакать ребяткам приспичило.

– Да о чем с ними балакать!..

– Сиди и не тявкай. Ничего они с нами не сделают.

Аксан не ошибся. Никто из налетчиков не спешил доставать дубинки или стволы, – это был всего лишь эскорт. Гость из Москвы пронаблюдал, как из «Жигуленка», притулившегося сзади, неспешно выбрался кривоногий темнолицый мужчина. Косолапо приблизившись к «Тойоте», он вежливо стукнул костяшками пальцев по двери.

– Не открывайте, босс! – прошипел водитель.

– Нишкни, советчик! – Аксан преспокойно опустил боковое стекло.

– Поговорить бы, а? – землистолицый мужичок подмигнул – не дружески, но и не враждебно. – Типа – секретно.

– Для начала обзовись.

– Паша Ломоть. Слыхал, может?

– Краем уха… – Аксан поморщился. – А по-другому нельзя было встретиться?

– По-другому к тебе не подъедешь. Пацаны говорят – у тебя на каждую нору по три выхода. Пока в одну лезешь, через вторую трупы выносят, через третью хозяин уходит. А мне всего-то поболтать минутку другую. Да ты не бойся, я правила знаю.

– А я не боюсь, – Аксан разблокировал дверь, нехотя пододвинулся. – Что ж, забирайся, знаток. Послушаю, с чем ты ко мне пожаловал.

– Да это не я, это ты к нам пожаловал. Тебя ведь Аксаном кличут?

– Кто кличет, а кто и нет.

– Только давай без лишних виражей. Какие у тебя тут дела и что за интересы, мне в общем-то без разницы. Но есть один нюанс…

– Что еще за нюанс?

Ломоть задумчиво покосился на массивный загривок водителя, потер нижнюю челюсть.

– Центр «Галактион» – вот мой нюанс. Есть слушок, что ты крутишься рядом, персонал нервируешь. Зачем тебе это надо?

– А центр никак твоя вотчина? – Аксан усмешливо прищурился.

– Считай, что моя.

Глаза кривоногого пахана смотрели твердо, без малейшего смущения. И не просто смотрели, а ждали ответа. Орешек, судя по всему, это был твердый, и Аксан досадливо вздохнул. Впрочем, на своем веку он раскалывал и не таких крепышей.

– Что ж, если «Галактион» – твоя территория, тем лучше. Кое-что расскажешь, насчет людишек совет дашь…

– О чем ты, Аксан? – брови кривоногого изумленно дрогнули. – Я, кажется, ясно сказал: «Галактион» в этом городе никто не трогает, ни пришлые, ни хачики, ни даже Папа.

– А вот я, милый Ломоть, трону. – Аксан с вызовом улыбнулся. – Более того, ты мне в этом поможешь.

– Что?!

– Ты глазками-то не зыркай. Усвой сразу: мы с тобой в разных весовых категориях. Так что не заглотишь и не прожуешь.

– Да кто ты такой, чтобы чирикать тут такие песни!

– Я тот, кому ты поможешь. – Жестко произнес Аксан. – И чтобы ты не сомневался, я тебе покажу одну вещицу.

Неторопливо он поднял правую кисть, с усилием повернул на среднем пальцем массивный, выполненный из черненного серебра перстень.

– Ну как, красиво?

Паша Ломоть смотрел на перстень, не моргая. Остренький кадык на его шее судорожно подергивался.

– Вот так, корешок. Если знаешь правила, знаешь и закон лидера. Я, Ломоть, не только с тобой, даже с вашим смотрящим могу не разводить турусов. Что скажу, то и будет. Ты все понял?

Сухо сглотнув, Ломоть кивнул. Взор его по-прежнему был прикован к страшному черненному перстню – символу особой воровской власти, знаку представительства верховной касты.

– Чего ты хочешь? – сипло проговорил он.

Аксан ответил не сразу. Для начала вернул перстень в прежнее положение, спрятал руки в карманы.

– Мне твой центр, Ломоть, до лампочки, честно говорю. Но есть там один человечек, который страшно меня интересует.

– Кто?

– Некто Вадим Дымов. Экстрасенс – так это у них, кажется, называется.

– Допустим. Чем он тебе помешал?

Аксан пристально всмотрелся в побелевшее лицо Ломтя.

– Э-э! Да ты никак знаешь этого Дымова! Может, даже лечишься у него. Никак, угадал?

– Предположим. – Ломоть продолжал говорить рубленными фразами. – Я хочу знать, чем он тебе не угодил.

– Ладно, лечишься там или нет, это меня тоже не касается. Считай, проехали. Так вот, братан, ты спросил, чем он мне помешал, и я тебе отвечу: кажется, действительно помешал – и помешал серьезно. Пока это только подозрения, но подозрения тоже следует проверять. И тут уж у меня на выбор два варианта: либо этот Дымов мне враг, и тогда я его уничтожу, либо он станет друг, чтобы помочь мне найти настоящего врага. – Аксан с ухмылкой взглянул на Ломтя. – Как видишь, я раскрыл свои карты. Теперь жду того же от тебя.

– Чего ты хочешь? – фраза далась Ломтю с трудом.

– Я хочу знать про вашего Дымова все. От и до. Кто, откуда, с кем живет и на какие шиши. Что умеет и что лечит, с кем, кроме тебя шашни водит.

– Ты требуешь, чтобы я тебе помог?

– Я требую, Ломоть, чтобы ты сам себе помог. Если ты в этом центре держишь мазу, я бы на тебя в любом случае вышел. Вот и постарайся сделать все, чтобы обошлось без лишних жертв и волнений. – Аксан протянул визитку. – Вот тебе мой телефончик, завтра жду от тебя первых подробных новостей. Если звонка не будет, придется в ряды врагов записать и тебя. А что значит – стать врагом свиты, ты, думаю, хорошо представляешь.

Не выдержав пристального взгляда крючконосого стервятника, Ломоть опустил глаза.

– Все, браток, вылазь. Завтра, надеюсь, поговорим более обстоятельно…

Глава 3

Скучно переругиваясь, двое мужчин копались в чреве распределительного щитка. Радиореклама, без устали полоскавшая слух пассажиров метро, на сей раз молчала. Либо сама поломалась, либо кто-то услужливо помог.

В ожидании электрички Миронов привычно развернул перед глазами очередной покет-триллер, Шматов же лениво приблизился к вошкающимся у щитка ремонтникам, скучновато прислушался к их разговору.

– …Слыхал? Сегодня банк муниципальный на воздух подняли. Рассыпали по кирпичикам. Сначала насчет бомбы предупредили, а через пару минут подорвали.

– И жертвы есть?

– Вроде обошлось. Осколками кого-то посекло и все. Короче, опять террористы. Совсем оборзели, твари

– Не кипятись. У нас тут свой терроризм.

– Ты про нас, что ли?

– Про кого же еще? Кто-то ведь ее выводит из строя. Рекламу эту сволочную. Вчера заказчики к мастеру приезжали, грозили в суд подать. Мол, каждые сутки недобор около сорока минут. Подозревают, что это мы нарочно ее вырубаем.

– Как это нарочно?

– Ну, чтобы, значит, отдохнуть от рекламы.

– Отдохнуть!.. Вот пусть бы сами здесь и возились. Привыкли, понимаешь, вешать лапшу на уши – еще и права качают.

– Так-то оно так, только связь-то и впрямь кто-то вырубает. Понять бы еще – как? Считай, все в десятый раз прозваниваем.

– Должно быть, опять тиристоры полетели. Черт его знает, откуда здесь всплески напряжения…

Послушав еще немного трепотню ремонтников, капитан вернулся к напарнику.

– Как тебе только не надоедает эта макулатура? – он щелкнул пальцем по цветастой обложке покета. – Хоть бы слово правды напечатали!

– Да кому она нужна – правда-то? – Миронов поднял голову. – Я эту правду каждый день кушаю – аж до тошноты.

– Тем более незачем читать.

– Как это незачем? Я, может, посмеяться люблю! А нынешние триллеры, похоже, одни юмористы и пишут.

– С чего ты взял?

– Да ты сам послушай… – Миронов вернулся глазами к тексту, немного поискав, с выражением зачитал: «…Гордая девушка продолжала проявлять непокорство. Рассвирепев, бандит поднял руку с пистолетом и прострелил ее насквозь. С ухмылкой дунул в немного попахивающий пороховым дымом ствол и, спрятав за пояс брюк, вышел из помещения…»

– Погоди, погоди! – капитан нахмурился. – Что еще за байда? Он кого прострелил насквозь – руку или девушку?

– По логике вещей – девушку.

– А если девушку, то как он узнал, что насквозь?

– Ну, там, наверное, выпало что-нибудь с той стороны. Типа пули.

– Хорошо, а что тогда он спрятал за пояс брюк?

– Как что? Попахивающий дымом ствол! А ты про что подумал?

– Я подумал, что хорошо бы потолковать с твоим издателем где-нибудь в укромном месте. Уж я бы ему доходчиво объяснил – и про ствол, и про пули.

– Брось! Мы тебе не царская цензура и даже не чекистская. Народ читает и требует удовольствий. Издатель его этими удовольствиями обеспечивает.

– И тебя обеспечивает?

– Представь себе! Ты правильно сказал, это байда, а не литература, – только хорошую литературу я в нынешнем замороченном состоянии, пожалуй, и не осилю. Пусть уж лучше Маринина с Доценко. По крайней мере в голове не задержится.

– Ага, а на закуску – молодого Баскова по телеящику! И «Галандию» через одно "л"!..

– Какую еще «галандию»?

– Да магазин у нас цветочный открылся возле отделения. На афишке надпись: «Цветы производства Галандии». Так и прописана Голландия – через «а» и одно "л".

– Это ты к чему?

– А к тому, Сергунь, что безграмотные издатели уже наплодили безграмотных читателей. Вот и получается голимый дурдом.

– Согласен. Только скажи мне, где не дурдом? Везде дурдом. В таком уж мире мы родились. Или забыл уже, как Селиванчика судили?

– Это того, что ты на рынке задерживал?

– Точно. Только ты, наверное, продолжения не знаешь. Я Селиванчика задержал, а осудили другие. Как раз на прошлой неделе. Дали три года, приговор зачитали, последнее слово выслушали – и все. Публика убрела, охрана слиняла, судьи удалились, а он остался.

– Как это?

– А вот так. Один-одинешынек. Посидел, подумал – и пошел себе с миром. И что смешно – совестливым оказался. Хоть и карманник. Порыскал по зданию, нашел какого-то юриста, попробовал объяснить про неувязочку. Дескать, в тюрьму не отправили, баланды казеной не выдали. Так тот его отфутболил. Сказал, что по таким вопросам нужно записываться загодя на прием. Есть мол, определенные дни и часы.

– Ну и?

– Вот Селиванчик и записался. Только ждать надо было чуть больше месяца. Так что, пока то да се, он домой заявился, по дороге бутылочку в магазине прихватил. Все-таки не каждый день из зала суда свободным человеком выходишь. Короче, загулял, мужик.

– А дальше что?

– Забрали. Соседи в отделение позвонили, накляузничали. Сообщили, что сбежал Селиванчик. Им еще не верили долго. Объясняли, что согласно компьютеру клиент уже сидит. Скоро и на этап отправится. А он дома как раз песни горланил…

Хрипло гаркнуло над головой, ожившие голоса наперебой начали расхваливать шубы и трикотаж, бухгалтерские программы и курсы автовождения. Поморщившись, Миронов кивнул в сторону динамиков.

– Вот, с чем надо бороться, а не с триллерами в мягком переплете. Эту бодягу я могу закрыть в любой момент и забыть, а от этого звона попробуй прикройся.

– Кстати, те двое, что в щитке возились, про терроризм болтали. Мол, радио у них периодически кто-то глушит. И вроде как банк наверху взорвали.

– Что ж, у нас теперь кругом террористы. Это уже вроде народного хобби. – Сергей нервно прикусил губу. – Слушай, может, зря мы не сказали Денису Трофимовичу про ту улику?

Шматов не стал переспрашивать, о чем идет речь, все понял сходу. Тяжеловато качнул плечами.

– Может, и зря. Только что бы мы ему объяснили? Мол, дали Вадиму на хранение, а чудище пришло и унесло?

– Ну и что? Думаю, после той истории с чернобыльским саркофагом его уже ничем не проймешь.

– Может, и так, и все равно – как-то не того… Сначала промолчали, потом рассказали. И если бы хреновина у нас на руках осталась, но ведь посеяли.

– Думаешь, Денис Трофимович не до конца понимает, с чем мы столкнулись?

– Возможно, и не до конца. Мы эту тварь видели, а он нет. Может и не поверить.

Миронов поежился.

– Мда… Как бы то ни было, а ту лучезарную его фразу я хорошо запомнил.

– Это по поводу чего?

– А по поводу того, что с нами случится. Если, значит, Палач посчитает наше присутствие досадной помехой. – Миронов невесело взглянул на капитана. – Придет и уничтожит. Не моргнув глазом, не поглядев на все наши звания и регалии.

Шматов сосредоточенно кивнул.

– Именно поэтому его и надо искать.

– А надо ли?

– Надо, Сергунь. Нельзя, чтобы этот монстр бесконтрольно разгуливал по городу. Это наш город, понимаешь? А откуда заявилась эта тварь, ни ты, ни я не имеем ни малейшего понятия.

* * *

На этот раз близость глона он почувствовал с запозданием. Внутренне встрепенувшись, вывернул все свои мантильи шипами наружу, нырком ушел в ближайшую метаплоскость. Здесь еще раз осмотрелся. Совсем близко за стеной угадывалось эфирное облачко Аллочки, несколько дальше в процедурном кабинете подрагивала парочка пурпурных «санитаров», – кажется, проводилась дежурная уборка помещений, ниже и выше вились стайки пациентов, и где-то совсем далеко серебрился величественный ореол Раисы Дмитриевны. И все. Ничего и никого…

Дымов подобрался словно перед прыжком. Что-то здесь было не так, – некто приблизился к нему практически вплотную. Во всяком случае, незримое присутствие постороннего Вадим чувствовал совершенно отчетливо. Потому и решился на более глубокое погружение. На счет «три» выдохнул весь лишний воздух, замедлив биение сердца и на время забыв о дыхании вовсе.

Как обычно, подпространство пропускало в себя с большой неохотой – точно болотная глубь расступаясь перед ним, делая зримым совсем уж заповедное. Менялись образы, что-то удивительное происходило со слухом, хотя в целом ощущения были не самыми приятными. Словно из солнечного дня Вадима разом перебросило на десять-пятнадцать метров под воду. Сгущенный полусумрак и особая неземная прохлада живо напоминали о колодезной глуби. Впрочем, он знал: если избегать лишних движений какое-то время здесь можно было просуществовать. Главную опасность представляли не холод и не давящая глубина, а прежде всего здешние обитатели. В этом мире царствовали глоны, и его, пришлого, здесь, конечно же, не ждали.

Стараясь не суетиться, Вадим внимательно просканировал окружающее пространство – не зрением и не слухом – чем-то иным, чему он и сам не сумел бы подобрать подходящее название. и уже через несколько секунд понял, что его заметили. Парочка юрких теней мелькнула на отдалении, завершив замысловатый, чем-то напоминающий движение головастиков пируэт, оказалась чуть ближе. Теперь их было уже почему-то трое – лохматые, с уродливыми горбами, низко опущенными мордами. Глаз у них не было, и все-таки все трое неотрывно смотрели на него. Для того, верно, и были приставлены. Собственно, на «особом контроле» Дымов очутился уже после первых яростных столкновений с глонами. Во всяком случае, в последние месяцы присутствие этих тварей он ощущал постоянно. Во сне они по-шакальи приближались к нему, днем держались на разумной дистанции.

Сделав на миг видимым «силовой» барьер, Вадим отплыл чуть в сторону. Рассмотрев его защиту, глоны сочли за здравое оставаться на месте. Сосредоточившись, Дымов еще раз изучил близлежащее пространство и почти тотчас обнаружил источник своего внезапного беспокойства. Это в самом деле оказался посторонний. И не просто глон, а глон-разведчик. Внедрившись в метапространство Дымова, он разительно переменился и сам. А мгновением позже Вадим с ужасом понял, отчего не сумел распознать его сразу. Глон не просто проник в его метапространство, он вошел в оболочку Аллочки, полностью скопировав ее плотность, довольно точно воспроизведя цветовую гамму. Даже теперь Дымов видел его довольно смутно, как некое вздутие на метателе девушки.

Ему стоило большого труда подавить в себе желание взрывной необдуманной атаки. И все-таки определенные грозовые признаки в его изменившемся метаполе глоны успели различить. Во всяком случае, они разом отступили, затерявшись в сумраке подпространства. Знали прекрасно, что такую никчемную горстку, как трое-четверо глонов, он разнесет одним плевком. Да и про своего раскрытого собрата все поняли правильным образом. Между Дымовым и глонами никогда не водилось дружбы, однако после давней серии схваток некое подобие перемирия они все же установили. Тогда, помнится, он порвал около дюжины этих тварей, они же в свою очередь крепко потрепали его защитную мантию, едва не похоронив в своем сумраке. Вадим выцарапывался тогда из их мира, как утопающий выдирается из трясины. Десятки тварей жгли его огненными жалами, оплетая ускользающее метатело, пытаясь не выпустить и удержать. Еще пара минут, и с ним было бы покончено. Он просто задохнулся бы, лишенный воздуха и энергетической подпитки. Однако подобно людям – глоны поддались азарту и, действуя толпой, проявили откровенную бестолковость. Потому и не сумели закрепить победу, упустив пленника на волю. Вырвавшись из лап глонов, Дымов не стал терять времени, немедленно воспользовавшись резервными концентраторами.

Он действовал тогда интуитивно, прекрасно рассчитав, что скорого возвращения потрепанного противника глоны, конечно, не ждут. Он поступил вопреки логике и, вернувшись, застал глонов врасплох. Тремя безжалостными залпами Вадим обратил их тогда в бегство и тут же вынырнул обратно. Именно эта схватка раз и навсегда определила их настороженное отношение друг к другу. Отныне он знал, что может легко и просто остаться в сумрачном мире навсегда, глоны же в полной мере ощутили мощь его ударов, решив на будущее не раздражать и не злить столь опасного противника.

В сущности, они и теперь покушались на него неявным образом, избрав в качестве косвенной жертвы Аллочку. Еще удивительно, что она не пожаловалась Вадиму на недомогание. Размеры вторгшегося в метатело паразита были отнюдь не маленькие. Уж Дымову-то было хорошо известно – каково это носить в себе пришельца из иного мира. Глон, если он «сосет» по-настоящему, способен в короткие сроки вымотать самого здорового человека, заставив его слечь в постель, серьезно заболеть, а то и погибнуть. Возможно, и тут «раздведчик» действовал с максимальной осторожностью, стараясь не выдать себя по возможности дольше. Как бы то ни было, но Аллочка вряд ли интересовала эту публику, и главной целью глонов оставался по-прежнему он. Возможно, таким замысловатым образом они решили познакомиться с ним поближе, но, как бы то ни было, новая тактика глонов Дымову решительно не понравилась. Более того, становилось очевидно, что бойцовским повадкам и методам ведения войны глоны учились у людей! Самым непосредственным образом. И то же внедрение паразита в метатело секретарши знаменовало собой попытку прикрыться живым щитом, ударить по которому будет уже не просто. Конечно, Вадим мог бы выдрать глона из Аллочки, но эту атаку и эту боль она ощутила бы в той же мере, что и засевший в ней паразит.

В который раз Дымов с сожалением отметил, что все прежние его оценки способностей глонов требуют существенной корректировки. До сих пор он контактировал с ними не так уж и часто, но и для него становилось ясным, что из класса энергетических паразитов глоны стремительно трансформируются в некую осмысленную формацию, преследующую свои определенные цели. Впрочем, могло быть и так, что цивилизованную формацию они представляли собой всегда, и только он в своем дремучем нежелании видеть опасность, продолжал принимать их за диких хищников подпространства.

Заставив себя успокоиться, Вадим пустил в себя ночь, расправил собранную в кулак мантию и медленным вздохом повел тело на «всплытие». В минуемые метаслои на этот раз даже не вглядывался. Прямиком вышел в собственный кабинет и, пошевелив окаменевшей шей, с дрожью ощутил собственное физическое тело.

Теперь, главное, не спешить. Успокоиться и принять решение. Единственно верное, минимально затратное. Во всяком случае, для Аллочки…

Дымов неспешно поднялся из кресла, обойдя стол, приблизился к двери. Мысленно удостоверившись в добродушном выражении лица, покинул кабинет.

Все и впрямь обстояло не самым лучшим образом. Болезненно бледная, Аллочка сидела за столом, подперев лоб ладонью. Пальцы ее правой руки что-то еще пробовали натюкивать на клавиатуре, но даже по глазам угадывалось, что энергии из бедной девочки глон вытянул уже порядочно. Следовало еще разобраться с какого именно момента она подцепила этого кровососа. Во всяком случае, еще утром его не было. Значит, внедрение произошло в одно из недолгих отсутствий Вадима.

– Ну что? Как живешь-можешь?

Аллочка подняла голову, вяло улыбнулась.

– Ничего. Голова вот только разболелась.

– А почему молчишь? – Дымов приблизился к секретарше. – Могла бы сразу сказать. Дал бы тебе цитрамончика.

– Ты же сам не веришь в таблетки.

– Видишь ли, девочка, цитрамон цитрамону – рознь. По крайней мере, мой цитрамон – особенный. – Говоря это, Вадим поднял руки, осторожно возложил их на плечи Аллочки. Глаза ее явственно расширились, по телу прошла крупная дрожь, но он знал: дрожит не она, а глон, осознавший, что угодил в ловушку. Теперь Дымов держал под контролем все каналы выхода и в сущности мог начать «выжигание» паразита прямо сейчас. Но это вновь означало войну, означало ежедневный риск, которому на этот раз он подвергал уже не себя, а близкого ему человека.

– А теперь слушай меня внимательно, – медленно проговорил Дымов. – Ты тихо и аккуратно выйдешь наружу. Я позволю тебе это сделать, даю слово. После этого ты уйдешь – и уйдешь навсегда. Но я запомню твой след. Очень хорошо запомню! И если ты когда-нибудь вернешься – ко мне или к кому-нибудь из моих близких, я тебя найду. Найду и уничтожу. Все. А теперь выходи!..

Аллочка продолжала дрожать. Из горла ее вырывалось свистящее дыхание, суженные зрачки неотрывно смотрели на Вадима. Она была в трансе и скорее всего не понимала ни слова из того, что он говорил. Но это было не важно. Главное, Дымова слышал глон. Как ни ужасно, но эта нежить давно уже понимала людей лучше их самих. В том и заключалась главная беда: глоны знали о человечестве если не все, то очень многое, люди же не знали о глонах ничего, по-прежнему пребывая в уверенности собственной избранности и единственности. Именно по этой причине даже самым мудрым из хаккеров сложно было бы объяснить истинную подоплеку сетевых взломов. Баловались не веселящиеся студентики и не разобиженные исламисты, – происходило нечто иное. Автохтоны земли пробовали человечество на зубок, с осторожностью совершали первые попытки прикоснуться к рычагам влияния на политику гуманоидов.