Текст книги "Пустошь"

Глава 29

Гораций думал. Он смутно понимал, что этим только усугубляет ситуацию, но так уж устроен человек – если он связан по рукам и ногам, он начинает думать. Гораций всегда был приветливым и, по своему внутреннему устройству, жизнерадостным человеком. Произошедшее буквально раздавило его. Вся жизнь Горация прошла в ровном темпе, и самое жестокое зрелище, которое он видел, являла собой драка в одном из кабаков в Альбукерке, где он когда-то подрабатывал грузчиком. Но то, что произошло с ним вчера, было настолько чудовищным, что разум все еще отказывался принять это. Ни один фильм, снятый в Голливуде, не мог сравниться с этим кошмаром. В тот день Гораций познал жестокую простоту и тупую бессмысленность смерти.

Гомера больше нет. Гораций это понял. Понял в тот момент, когда закапывал брата в твердую, сухую землю пустыни. А сегодня он впервые подумал о том, что и сам не хочет жить. Нападение на них было ужасным, чудовищным, но – слава Тебе, Иисус! – стремительным. Он не успел сломаться. Но теперь время для этого появилось. Теперь его сколько угодно, этого времени. Пустошь заготовила им с Линдой куда более трудную смерть.

Запасов продовольствия в грузовике было немного. Ровно столько, сколько потребовалось бы для троих человек и четырех дней пути. Правда, теперь у них одним ртом меньше – «не думай об этом – не думай!» – но это только оттягивало неизбежную смерть.

Горацию пришлось собираться с духом почти целый час, прежде чем он решился снова забраться в залитую кровью кабину. Вонь там стояла апокалипсическая. Стараясь дышать ртом, что, впрочем, ничуть не помогало, он дотянулся до рации и несколько минут пытался связаться с кем-нибудь из Санта-Розита. Ему никто не ответил.

Гораций был знаком с историей Хорька – это входило в обязательный набор для любого райдера. Он знал: молчащая рация – это не обязательно сломанная рация. Последнее сообщение от Хорька пришло спустя много месяцев после его аварии. Похоже, у них с Линдой та же ситуация. Какой прок от рации, если твой сигнал достигнет адресата спустя годы? К тому времени их кости уже давно поглотит пустыня.

Возможно, стоило куда-то идти. Но куда? Назад в Санта-Розита? Второй постулат, который должен был знать любой райдер, утверждал, что время в пути катастрофически зависит от скорости движения. Двигаясь пешком, он потратил бы на дорогу не один год. Снова тупик.

Линда. Она сильно беспокоила Горация. Перенесенный шок так сильно воздействовал на нее, что теперь она вряд ли вообще представляет, где находится. Прямо сказать – Линда исчезла. Теперь на ее месте было растение. Она могла ходить – только с его помощью и не больше нескольких шагов. Могла сказать «да» или «нет». Могла остановиться, сесть на землю и сидеть так несколько часов, не шевелясь и глядя в одну точку. К тому же, она почти не ест, а выглядит так, как будто ее неделю пытали лучшие специалисты гестапо.

Таким образом, остается лишь одна возможность – сидеть, ждать и надеяться.

Половину дня Гораций потратил на приведение фургона в порядок. Просто для того, чтобы чем-нибудь заняться. Он поднимал, передвигал, носил туда-сюда вещи, каждые пять минут выходя наружу, чтобы поглядеть, как там Линда. Он устроил в фургоне два спальных места: для нее – в самом дальнем углу, а для себя – возле входа.

Гораций работал с монотонным усердием, упорно изгоняя из головы мысли. Они пугали его. Пугал тот тихий спокойный голос, который обосновался в его собственном черепе и шептал. Шептал.

«Убей себя, – говорил он. – И все закончится. Но сначала убей Линду. Так будет правильно. Смерть от голода – очень жестокая смерть. Не жди ее. Действуй. Действуй!»

Гораций замирал. Он мотал головой, разговаривал сам с собой, но тихий голос все равно пробивался. Он нашептывал, обволакивая своим гипнотическим спокойствием. Он был убедителен. «Убей! – шептал он. – Убей сейчас».

Гораций сопротивлялся. Он снова принимался за работу, с ужасом осознавая, что с каждым разом это становится все труднее. И чтобы отвлечь себя, он придумал сделать бомбы.

Твари боятся огня. Что ж, будет им огонь.

Он обошел машину и несколько минут постоял перед развороченным баком. Тот был пробит в нескольких местах, а часть его вообще была сорвана. Основная масса горючего давно вытекла и уже впиталась в песок. Оставалось всего около галлона. Гораций принес из кузова пять бутылок «Будвайзера», перелил пиво в пустую канистру и старательно наполнил емкости бензином, смешанным с машинным маслом. Запалом послужила смоченная в бензине тряпка. Тщательно закупоривая бутылки, Гораций думал: «Если вам, чертовы твари, захочется снова навестить нас, то мне будет что вам предложить. Коктейль. О да!»

Линда снова отказалась есть. Он отвел ее в тень фургона, усадил на песок и стал осторожно поить, стараясь не терять ни капли – пополнить запасы было нечем. Вливая ей в рот теплую воду, он чуть слышно напевал «Серебряный молоток Максвелла».

Он разделил еду на две части, а потом каждую из частей разложил по дням. Получилось пять. Немного посидев, он снова перераспределил припасы, урезав рационы примерно на треть. Получилось семь. Неделя. Столько им осталось жить. В голове снова раздался шепот. Гораций слушал, чувствуя, как от страха вспотели ладони.

Сидя у могилы брата, он вспоминал. Они всегда хорошо ладили: и в детстве, когда выступали единым фронтом во всех мальчишеских баталиях, и в зрелые годы тоже. Оба были холостяками. В юности судьба разделила их на двадцать с лишним лет, а потом, неожиданно для обоих, соединила вновь. С тех пор они не разлучались. После смерти родителей у них почти никого не осталось. Были какие-то дальние родственники в Оклахоме, но Гораций видел их всего три раза. Причем две встречи пришлись на похороны родителей. За долгие годы они с братом притерлись друг к другу. Их жизнь в Санта-Розита не отличалась разнообразием, и это вполне устраивало обоих. Потом появилась Пустошь.

Теперь Гораций знал, что она не любила райдеров. Постепенно, одного за другим, она прибрала их всех, начав с Хорька и закончив Линдой. Оставался лишь Грантмахер, но здесь, полагал Гораций, дело лишь во времени. Нужно было оставить ее в покое. Пустошь усыпляла. Она заставляла их всех поверить, что ее можно контролировать. И они попались на эту самую старую в мире уловку.

Линда отказалась от ужина. Гораций растерянно стоял перед ней с куском куриного пирога в руке, чувствуя себя разбитым и беспомощным.

– Линда, ты должна поесть.

Покачала головой – «нет».

– Если не будешь есть, ты умрешь еще до того, как появится помощь, – увещевал он ее, как уговаривают капризного ребенка.

– Нет, – сказала Линда.

– Хотя бы кусочек. Всего один кусочек. Ради меня! Пожалуйста!

Линда не двигалась. Гораций потоптался перед ней еще несколько минут, безуспешно пытаясь придумать, как ее уговорить, а потом сдался. Он сам проглотил этот кусок, взял бутылку воды и вернулся к Линде.

– На, – сказал он.

Линда подняла голову и открыла рот. Гораций стал осторожно вливать в него воду.

Он стоял у дверей фургона и рассеянно смотрел на дорогу. «Если завтра не сумею уговорить ее поесть, я убью ее, – подумал он. – Не хочу смотреть, как она угасает, будто огарок свечи. Не смогу».

Когда стемнело, он поднял Линду на руки и отнес в фургон. Уложив девушку в импровизированную постель, он пожелал ей спокойной ночи и вышел. На черном небе висела луна. Ни один звук не тревожил густую тишину. «Может быть, я уже умер? – думал Гораций. – А это – загробный мир? Вот ведь как получается: ни тебе ангельского пения, ни шипения масла на сковородах. Пустыня. И тишина».

Гораций вернулся в фургон и улегся в постель. Заснул он быстро и спал без сновидений.

Утром Линда отказалась выходить на улицу. Сидела на кровати, подтянув колени к груди, и смотрела в никуда. Горацию удалось скормить ей несколько хлопьев, и то половина из них вывалилась у нее изо рта, испачкав свитер.

Гораций бесцельно бродил вокруг грузовика. Он готов был вообще не возвращаться в фургон, только бы не видеть ее.

Его мысли вновь и вновь возвращались ко дню катастрофы. Кабина притягивала его, как магнит, и он изо всех сил сопротивлялся. Вместо этого он стал собирать камни.

На маленьком холмике, который он насыпал на могиле брата, Гораций выложил крест. Получилось красиво. Он увлекся и просидел там еще два часа, выкладывая на песке различные геометрические фигуры: квадрат внутри круга, треугольники и ромбы. Когда он закончил, могила брата напоминала чертеж сумасшедшего астролога.

В полдень, напоив Линду, Гораций взял один из своих «коктейлей», вышел на шоссе и поджег фитиль. Огонь стал жадно пожирать пропитанную бензином тряпку. Как следует замахнувшись, Гораций швырнул свой снаряд прочь. Стекло с треском разбилось, и асфальт вспыхнул, словно маленькое огненное озеро. Гораций стоял и с жадным любопытством наблюдал, как растекаются во все стороны языки пламени.

Огонь пробудил в нем воспоминания. Ведомый ими, Гораций предпринял прогулку к останкам сгоревшей твари. От нее остались лишь черные обуглившиеся кости и какая-то невнятная, невероятно вонючая требуха между ними. Скелет показался ему ужасно большим. Огромный череп, больше уместный на плечах бизона, чем собаки, покрывали находящие одна на другую костные пластины. Пожалуй, такой лоб не каждой пуле под силу.

Постояв над скелетом несколько минут, Гораций изо всех сил ударил по костям ногой, сильно ушибив при этом пальцы. «Сука», – сказал он и, прихрамывая, вернулся к грузовику.

Вечером Линда опять ничего не ела. Гораций разделил оставшиеся запасы на две неравные части. Он улыбнулся: получилось выиграть еще день. С самого утра Линда сидела, не двигаясь, и к вечеру фургон наполнился острым запахом мочи. Гораций скривился. Придется опять ее переодевать.

Из одежды в грузовике оказался лишь старый, залитый машинным маслом рабочий комбинезон. Гораций раздел Линду, подумал, не протереть ли ее мокрой тряпкой, но лишь махнул рукой – только зря тратить воду. На этот раз никаких эротических мыслей у него не возникло. Кожа Линды была грязной и плохо пахла, а кости выпирали так, что он только покачал головой. Натянув комбинезон на этот вонючий скелет, он уложил его на кровать.

«Убей ее!»

Звезды этой ночью казались особенно яркими. Незаметно для себя Гораций заснул прямо на улице.

Он проснулся на рассвете от того, что замерз. Чтобы согреться, стал бегать вокруг грузовика, пока не начал задыхаться. Разгоряченный, он вернулся в фургон и посмотрел на кровать Линды. Жар во всем теле сразу сменился холодом. Она лежала на боку и, не мигая, смотрела на него большими бессмысленными глазами.

Глава 30

Привычки человека обладают непреодолимой силой. Сбитый с толку и растерянный, Майкл протянул руку в ответ. Мужчина в сером костюме, продолжая улыбаться, сделал шаг вперед, и его ладонь проскользнула сквозь пальцы Майкла, как будто те были не более материальны, чем солнечный свет, льющийся из окон. «Сейчас он столкнется с тележкой, – подумал Майкл, отступив. – Он что, не видит?» Еще шаг, и тот прошел сквозь металлическую тележку, оказавшись у Майкла за спиной. Выпучив от удивления глаза, Майкл обернулся. Всего в паре ярдов позади стоял еще один человек. На нем была белая рубашка с небрежно расстегнутым воротником. Закрепленный на кармане бейдж задорно сверкнул. «Том Бутман», – прочитал Майкл.

– Хэлло, мистер Макрой, – звонко произнес Том Бутман, и мужчины пожали друг другу руки.

Вся сцена заняла не больше десяти секунд. Обменявшись рукопожатием, парочка направилась в сторону одного из коридоров.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Майкл.

Анна выглядела потрясенной.

– Нет. Майкл, мы сошли с ума?

– Не думаю. У сумасшедших, по-моему, не бывает одинаковых галлюцинаций.

Справа от них за небольшой стойкой сидел человек в форме секьюрити. Майкл решительно направился к нему.

– Вы не могли бы мне помочь? – спросил он.

Охранник не прореагировал. Он нажал кнопку на своем пульте и, упершись локтями в стол, стал смотреть в один из мониторов.

– Эй, мистер! Вы слышите меня?

И снова не последовало никакой реакции. Майкл перегнулся через стойку и вытянул руку, пытаясь дотронуться до охранника. Его пальцы достигли смуглой кожи и, не встретив сопротивления, погрузились внутрь черепной коробки. Майкл отшатнулся. Человек за стойкой рассеянно провел по волосам.

Подошла Анна.

– Ну, как?

– Он меня не видит. Я пытался дотронуться до него, но ничего не вышло.

– Майкл, а он настоящий?

Оба вновь посмотрели на охранника. Они не знали, что хотели увидеть, и не увидели ничего особенного. Охранник не мерцал, сквозь него не было видно предметов, а, когда он откинулся на спинку кресла, оно вполне отчетливо скрипнуло.

– Черт возьми…

Они словно попали в чей-то дурной сон. Появление людей – событие, на которое они уже не надеялись, – оказалось всего лишь миражом. И этот мираж причинял боль даже большую, чем безжизненные пейзажи пустыни с подстерегающими повсюду язвами. Чувство, которое навалилось на них, очень смахивало на отчаяние.

Растерянные и подавленные, Майкл и Анна отошли от стойки и сразу же оказались в самой гуще человеческого потока. Множество голосов ринулось им в уши со всех сторон.

– …он пригласил нас с женой на восемь…

– …да, конечно, все данные есть в центральном компьютере…

– …да возьми же трубку!

– …невероятно, это просто невероятно…

– …гостей надо встретить в два часа…

– …он звонил мне…

Люди сновали туда-сюда, как муравьи, не замечая двух странных, грязных пришельцев, стоящих у них на пути. Многие просто проходили сквозь них и спешили дальше по своим делам.

Майкл почувствовал, что сходит с ума. Они с Анной заметались по холлу, пытаясь спрятаться от этого бесконечного человеческого потока. Наконец им это удалось. Они забились в угол рядом с дверью, на которой было написано «Служебное помещение. Только для персонала», и испуганно таращились на кипящую человеческую реку.

Через зал шла большая группа. Люди в ней выглядели одинаково – все в костюмах и с кейсами; как крупицы соли, среди черных пиджаков мелькали белые блузки. Группу вела симпатичная брюнетка в зеленом деловом костюме. Она остановилась в нескольких шагах от Майкла и Анны и что-то сказала своим подопечным, указывая на них. Ей ответили. Девушка рассмеялась и пошла дальше. Группа последовала за ней. Через минуту они уже скрылись в одном из коридоров.

– Когда она показала на нас, я был уверен, что она нас видит, – произнес Майкл.

– Я тоже. Надо уходить отсюда.

– Ты…

Договорить Майкл не успел. В двери, возле которой они стояли, что-то щелкнуло, и она распахнулась. Инстинктивным жестом Майкл вскинул руки, пытаясь заслонить голову, ожидая удара.

Но удара не было. Дверь прошла сквозь него, ударилась о фиксатор и остановилась.

В проеме показалась спина уборщика. Он пятился, выкатывая за собой тележку, груженную швабрами и моющими средствами. Вытащив ее полностью, он закрыл дверь и, насвистывая, покатил тележку прочь, ловко избегая столкновений со снующими вокруг людьми.

– Я сейчас упаду, – прошептала Анна.

Майкл обхватил ее и прижал к себе, чувствуя, что сам недалек от того же.

– Спокойней, – сказал он. – Спокойней.

Весь спектакль продлился не больше десяти минут. И все исчезло. Как будто выключили свет – раз, и никого нет, только пустой холл и яркие потоки солнца, падающие из окон.

– Ни хрена себе! – сказал Майкл.

– Давай уйдем отсюда, – попросила Анна. – Прямо сейчас. Здесь творится что-то ужасное. Здесь хуже, чем там.

Она рассеянно указала рукой на стену.

– Но…

– Прошу тебя! Мы можем вернуться и потом, если ты решишь, что это нужно. Но сейчас я хочу выйти.

– Хорошо.

Анна высвободилась из его рук и быстро пошла к выходу. Прежде чем последовать за ней, Майкл провел пальцем по двери – твердый, гладкий материал. Дверь была настолько реальной, насколько это вообще возможно. Майкл даже засомневался, что минуту назад она прошла сквозь него, как будто он был привидением.

Он нагнал Анну в центре зала. Взявшись за ручку тележки, он покатил ее за ней вслед.

Они вновь оказались в коридоре. Преодолев половину пути, Майкл вдруг остановился.

– В чем дело? – спросила Анна.

Он посмотрел на нее, как будто впервые увидел, а потом ткнул пальцем в стену.

– Электричество, – сказал он.

Коридор не имел окон. Он освещался длинными яркими лампами дневного света, расположенными вдоль стен под самым потолком.

– Что?

– Электричество.

Майкл улыбался, как мальчишка, поймавший в луже тритона.

– Лампы!

Анна мельком взглянула туда, куда он указывал, и нахмурилась. А потом, ни слова не говоря, развернулась и быстро пошла к выходу. Улыбка на лице Майкла померкла.

Когда он подошел к двери, Анна яростно дергала за ручки. Было что-то пугающее в том, как она это делала, наваливаясь всем телом, пыхтя и не произнося ни слова. Наконец она сдалась и отступила.

– Заперто.

Майкл подошел к двери и потянул ее на себя. Та не поддавалась.

– Что это опять? – устало спросила Анна. – Что за очередной сюрприз?

– Я не знаю.

– Это какая-то ловушка. Черт! Я уверена – это какая-то ловушка, и мы в нее залезли.

– Придется возвращаться.

– Куда?

– Обратно. Здесь искать нечего. Через эту дверь нам не выйти.

– Ты серьезно?

– Да.

Анна оперлась рукой о тележку и посмотрела на него. В ее глазах читалась тоска.

– Мне кажется, что здесь мы и умрем.

– Нет. Не здесь.

Она лишь покачала головой и медленно пошла по направлению к холлу. Майкл повернулся, чтобы следовать за ней, и в этот момент свет перед его глазами погас.

В ушах зашумело, на голову навалилась жуткая тяжесть. Он сделал еще один нетвердый шаг и привалился к стене.

«Опять! О Боже, опять!»

Темнота вокруг замерцала, и сквозь нее стали проступать неясные контуры, словно скрытые густым туманом. Майкл затаил дыхание. Плотная пелена задрожала, поплыла – все быстрее и быстрее… и вдруг исчезла. Майкл увидел большой зал, залитый ярким электрическим светом. Вдоль его левой стены располагались компьютерные стойки, а прямо перед ним висел огромный экран.

«Поспешши… – раздалось у него в голове. – Спешшшии…»

– Нет! – прошептал он и сполз на пол. – Не надо.

Майкл опустил голову и подтянул ноги к груди. Образ в его сознании исчез, вновь сменившись темнотой.

– Что с тобой?

Анна склонилась над ним, положив руку на плечо.

– Майкл, тебе плохо?

Он вымученно улыбнулся и стал медленно подниматься на ноги.

– Я в порядке.

– Ты мне не нравишься, Майкл. В последнее время с тобой что-то происходит.

– Ничего страшного.

– Не хочешь поделиться?

– Нечем делиться. Правда. Просто слабость какая-то. Нервы.

Анна кивнула.

– Слабость, ага. Нервы. Врешь ты все, только непонятно, зачем врешь.

Майкл подошел к тележке и взялся за ручки.

– Идем.

– Майкл, скажи мне – ты ведь что-то знаешь! Правда? Скажи мне, пожалуйста!

– Может быть.

– Это не ответ.

– Анна, не спрашивай меня ни о чем! Просто доверься мне. Ладно?

– Ты врун. Почему я должна тебе доверять?

– Потому что у тебя нет выбора.

Майкл пошел прочь, оставив Анну молча негодовать. Но гнев ее был недолог, почти сразу же его вытеснил страх.

«А что, если он сходит с ума? Действительно помешался? Вот это будет плохо – очень-очень плохо!»

Простояв на месте несколько минут, она понуро последовала за Майклом.

Он ждал ее в холле.

– Туда, – сказал Майкл и показал на правый коридор.

– Почему туда?

Он промолчал.

Они шли по узкому длинному проходу со множеством дверей. Большинство из них не имели табличек, и все были заперты. Они прошли почти до конца, когда неожиданно одна из них поддалась. Майкл толкнул ее и вошел.

Они оказались в небольшой комнате. Вдоль стены, выстроившись в ряд, стояли стулья, одинаковые, как близнецы. Узкое пространство, залитое ярким светом ламп, вызывало чувство клаустрофобии.

Позади раздался тихий скрип, потом щелчок.

Анна бросилась к двери и потянула за ручку.

– Закрылась!

Майкл кивнул. Анна буравила его взглядом.

– Куда ты меня ведешь?

– Все в порядке.

– Ничего не в порядке! Она закрылась! Мы в ловушке!

– Не бойся. Смотри.

Он прошел в противоположный конец комнаты. Там оказалась еще одна дверь. Майкл толкнул ее, и она отворилась, впустив в комнату поток прохладного кондиционированного воздуха.

– Видишь?

– Откуда ты знал?

Он посмотрел на нее задумчиво, как будто решая, что ей стоит говорить, а что нет. Анна ждала.

– Я полагаю, Бог говорит со мной, – произнес Майкл. – И он вроде как показывает мне путь.

«О Боже!»

– Майкл, ты болен.

– Я в полном порядке.

– Да ты только послушай себя. Ты говоришь, как Хорек. Еще немного, и ты начнешь цитировать библию.

– Я бы начал, только ничего оттуда не знаю.

– Это из-за стресса, Майкл. Перенапряжение. Тебе надо отдохнуть. Поспать. Я уверена…

– Анна, послушай – дверь закрылась не случайно. И эта оказалась открытой не просто так. Нас ведут.

– Ты не знаешь. Ты не можешь это знать наверняка!

– Не могу, согласен. Но это неплохое объяснение. Не хуже других. И оно работает.

– Оно хуже, Майкл – хуже!

Он вздохнул.

– Ты можешь оставаться здесь, если хочешь.

За второй дверью оказался новый коридор. Он был у́же предыдущего и скоро разошелся на два рукава.

Майкл выбрал левый. Они миновали еще несколько поворотов и вышли к лифтовой площадке. Анна нажала на кнопку вызова, но никакой реакции не последовало. Она вопросительно посмотрела на Майкла.

– Боюсь, нам придется идти пешком, – сказал он.

– Нам не пройти с тележкой.

– Оставим ее.

– А продукты?

– Не волнуйся об этом.

– Почему?

– Потому что скоро все кончится. Осталось недолго.

– В каком смысле кончится?

– Не знаю. Но кончится.

Анна взяла его за руку.

– Мне страшновато.

– Мне тоже.

Он отвернулся и вытащил из тележки свой рюкзак.

– Пойдем.

Они начали спускаться. Лестница освещалась тусклыми желтыми лампами, создающими больше теней, чем света. Эти тени, длинные и искривленные ступенями, двигались за ними, словно злобные привидения, сопровождающие их в мрачные подвалы лабораторного комплекса.

На каждом этаже они встречали одинаковые лифтовые площадки с большой двустворчатой дверью. Эта дверь раз за разом оказывалась запертой, заставляя их двигаться все глубже и глубже внутрь горы, на которой стояла Лаборатория. Они спустились уже на шесть этажей, когда, уставшие и обливающиеся потом, услышали, как в шахте, вокруг которой они двигались, заскрипели тросы. Тихо шурша, опускался лифт. Майкл и Анна застыли на месте, обратившись в слух.

Кабина остановилась за пару этажей до них. Постояла немного и снова стала опускаться. Донеслись приглушенные голоса. В лифте разговаривали люди.

Майкл и Анна вышли на очередную площадку. Перед дверьми лифта стояли двое в белых халатах. Они неспешно переговаривались.

– Поздновато для обеда.

– Заработался.

– Да, кутерьма сейчас еще та. Главное, чтобы Каханер остался доволен.

– На этот счет можешь не сомневаться.

Двери лифта открылись. Из них вышли еще двое, тоже в белых халатах. Они кивнули друг другу и разошлись. Кабина двинулась наверх. Один из прибывших подошел к двери и вставил в прорезь под замком пластиковую карточку. Раздался щелчок. Человек толкнул одну из створок и вышел в залитый светом коридор. Второй последовал за ним. Дверь захлопнулась.

– Подожди-ка.

– Что ты задумал?

– Не знаю. Но сейчас узнаю.

Майкл протянул к двери руку. Как и в прошлый раз, пальцы легко прошли сквозь нее, не встретив никакого сопротивления. Майкл глубоко вдохнул, закрыл глаза и сделал шаг вперед.

Он ничего не почувствовал. Никаких сверхъестественных ощущений. Как будто шагнул в пустую комнату. И тем не менее, в нем колыхнулся страх. Причину его он понял сразу – свет. Когда тот человек открыл дверь, коридор был буквально залит им. Даже сквозь закрытые глаза Майкл должен был его ощутить. Но не ощущал; темнота по другую сторону его век была полная. С гулко стучащим сердцем он открыл глаза.

Его окружили густая тьма и абсолютная тишина. Пустота. Майкл вытянул вперед руки, пощупал ногой пол, и волосы у него на голове встали дыбом. В нескольких дюймах от того места, где он стоял, пол заканчивался, и начиналось… ничего не начиналось. Пустое пространство. Майклу стало страшно. Он отшатнулся назад и чуть не ослеп от непривычно ярко вспыхнувшего света. Анна, белая, как ее бейсболка, смотрела на него испуганно.

– Что там?

Майкл прислонился к стене и тяжело дышал.

– Ничего.

– Ничего?

– Ничего.

Он начал рассказывать ей о пустоте за дверью, и в этот момент она снова открылась, явив им ярко освещенный коридор. Из нее вышел человек и нажал на кнопку лифта.

– Безумие какое-то, – сказала Анна.

Майкл промолчал.

Они пошли дальше – вниз по лестнице.

По подсчетам Анны, они спустились на десять этажей. Казалось невероятным, что здесь, глубоко под землей, в твердой скальной породе может находиться такое большое пространство. Наконец на площадке «минус десятого» этажа дверь поддалась.

Длинные коридоры, словно пещеры; развилки и двери – одна, другая, десяти, сотни дверей. Майкл и Анна шли вперед, спускались по лестницам, поворачивали и снова спускались. Люди появлялись и исчезали. С каждым разом они встречались все реже. Иногда среди белых халатов мелькала темная форма секьюрити. Они входили и выходили через двери. Двери. Двери.

Майкл заметил, что Лаборатория оживает и вновь впадает в спячку с определенной периодичностью. Каждый час-полтора она начинала свое представление, которое длилось от пяти до двадцати минут. Если этот факт и имел какой-то смысл, он его пока не видел.

Шел уже восьмой час вечера, когда они вышли в небольшую столовую. Помещение было ярко освещено и выглядело уютно. Стены во множестве украшали распечатанные на матричном принтере карикатуры. Анна села на один из стульев и стала растирать гудящие ноги. Майкл опустился рядом.

– Думаю, на сегодня хватит, – сказал он.

Анна кивнула.

– Как глубоко мы под землей?

Майкл пожал плечами.

– Не знаю. Думаю, очень глубоко.

Он хотел что-то добавить, но в этот момент Лаборатория вновь ожила. Столовая наполнилась людьми и голосами. Два человека отделились от толпы и, держа в руках подносы, направились к их столику.