Текст книги "Пустошь"

– Ого! И как ддолго тебе ппришлось лизать ему жжопу?

Майкл улыбнулся.

– Достаточно долго.

Он подошел ближе и тоже заглянул в кабину.

– Ты бы не ходил здесь один.

– Я ссстреляный воробей.

– И все же.

– Да, ддорогая. Я возвращаюсь. Ввидишь?

Хорек вернулся в магазин. Анна беспокойно заворочалась, заставив его остановиться. Он склонился над ней. «Симпатяжка». Прядь волос упала ей на лоб. Хорек протянул руку и услышал шаги Майкла. Он быстро отдернул пальцы, как будто коснулся горячей сковороды, и полез в свой спальный мешок. Майкл устроился рядом.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Мммайки.

Глава 18

Хорек почувствовал свет и открыл глаза. Солнце только-только взошло. Он не видел его, но знал, что оно сейчас похоже на апельсин, лежащий на кромке стола-горизонта. Часы Хорька уже давно ничего не показывали – села батарейка, но он не переживал. Он привык оперировать относительными величинами – рано-поздно, утро-вечер. Сейчас было ранее утро, день только начинался, и Майкл с Анной еще спали. Хорек выбрался из спального мешка и несколько раз нагнулся, касаясь пола кончиками пальцев, затем подошел к кучке вещей возле Майкла. Среди них валялась пачка сигарет. Хорек подобрал ее и осторожно пальцем разворошил остальное. Больше ничего интересного. Он выпрямился и, стараясь двигаться тихо, вышел на улицу.

Дневная жара еще не успела окутать Пуэбло. Хорек прикинул, что сейчас градусов семьдесят пять[6]6
  75^о по Фаренгейту это около 24^о по Цельсию.


[Закрыть], может быть, чуть больше. Прямо перед ним стоял «сабурбан». Солнце отражалось от его пыльных боков. Он напоминал божество из другого мира, и Хорек невольно залюбовался им. Подходить к машине он не собирался, вместо этого сел на последнюю ступеньку и закурил, наслаждаясь покоем раннего утра.

Если бы ему пришло в голову заглянуть в зеркало, он бы удивился, увидев, каким стал. За время, проведенное в Пустоши, Хорек похудел с двухсот до ста семидесяти фунтов[7]7
  1 фунт равен 0,45 килограмма.


[Закрыть], его кожа загорела и приобрела цвет меди, как у индейца. В волосах, раньше черных, появились седые пряди. Эти изменения сразу бросались в глаза, но не они насторожили бы внимательного наблюдателя. Изменилось что-то внутри, не видимое глазу. Его лицо, обычно приветливое, слегка нагловатое, теперь напоминало лицо хищника. Это было лицо койота, скитающегося в поисках пищи.

Хорек ничего такого не чувствовал. Слишком медленно, слишком постепенно происходили в нем изменения. И для себя самого он по-прежнему оставался Бенни Флаем – рубахой-парнем. Слегка потрепанным жизнью, слегка ожесточившимся, но прежним. Тем парнем, который поехал в Пустошь и застрял там на много лет. Хорек не помнил в точности, как провел последние годы, но это его не очень беспокоило. В конце концов, у молодых людей короткая память. Воспоминания – удел стариков. Самое главное, что он по-прежнему в полном порядке.

– Привет, Майки.

Фигура Майкла, только что появившегося в двери, застыла. Он шел совершенно бесшумно, неся кроссовки в руке, но Хорек все равно каким-то образом почувствовал его приближение.

– Привет, – сказал Майкл, сел рядом и стал не торопясь натягивать кроссовки.

– Еще одно ппрекрасное утро в Ппустоши! – изрек Хорек и бросил сигарету на землю. – Скажем Аллилуйя!

– Воздержимся.

Хорек повернулся к нему. Глаза его горели.

– Не ссмейся, Майкл! Ты ничего не знаешь! Он был на этой зземле, Он ходил по ней. Если бы мы встретили ттут навахо или пуэбло[8]8
  Индейские племена.


[Закрыть], они ммогли бы тебе об этом рассказать. Теперь Он ушел, но осталось Ссслово его. Это мместо особенное.

– Бенни, ты не обижайся, но подобной чушью я сыт по горло. Не ты первый с проповедями.

– Ты сслеп, Майкл. Ттебе нужно время. Скажи мне – скажи своему другу Бенни – тты ведь слышишь? Слышишь!

Майкл не ответил.

– Ты слышишь отголоски Ссслова. Ты еще не пппонимаешь его, но уже дорожишь этим. Ттты, наверное, думаешь, что все это для тттебя? Ты избранный. Пппустошь говорит с тобой. Ннни хрена, Майкл! Она говорит со вввсеми, но не все могут ее услышать, и ссссовсем уж немногие могут пппонять. Здесь у нас каждый избранный. У вввсех есть шанс.

– Ошибаешься. Ничего такого я не думаю.

– Нет-нет – думаешь! Я тттоже так дддумал. Бенжамин Флай – избранный, ннновый апостол. И сказал Гггосподь, встань, Хорек, и иди на сссевер, там должна свершиться воля Мммоя. И я пошел. Пппоперся на этот север. Не знал я тттогда, что дело-то совсем не в этом…

– А в чем?

– В гггрехах наших тяжких, Майки, вввот в чем! Вспомни нннаших призраков – они же и есть наши гггрехи. Они вылезают из язв, они мммучают нас, они пппытаются нас уничтожить. В этом-то и состоит Сслово. Мы должны пппобедить грехи, Майкл. Стать чистыми. Пппокаяться. И тогда мы сможем выйти из Пустоши. Только сссвятой может пройти ее из ккконца в конец, не вввстретив препятствий. Язвы пппоказывают нам то, что мы дддолжны преодолеть в себе. Как только мы ссделаем это, язвы исчезнут.

– Если так, почему ты до сих пор здесь? Не хватило пяти лет на все грехи?

– Я дддумал об этом, Майкл. Все время дддумал, а когда встретил вас – ппонял. Мы должны покаяться дддруг перед ддругом.

– Что за бред!

– Нет, Майкл, нет! Не дддумай, что можешь говорить с Богом. Мммолясь и каясь в одиночестве, ты ггговоришь только с собой. Ты сссам себе прощаешь, но в этом нет нннастоящего раскаяния. Нет подвига, нет пппобеды над чудовищем. Ты лишь пппрячешь его подальше. Мы вввстретились, чтобы дать друг дддругу возможность очиститься.

Майкл с сомнением покачал головой.

– Что бббашкой трясешь? Ты должен верить, ппонимаешь, хрен собачий – вверить!

Хорек схватил Майкла за плечо, сильно сжал, и тот удивился, откуда в этом истощенном теле столько сил. Весь вид Хорька, а в особенности его глаза, горящие чистым, совершенно неприкрытым безумием, пугали.

– Хорошо, – сказал Майкл примирительно. – Хорошо.

– Хххорошо-хорошо – заладил, ккак ппатефон. Тты не отворачивайся, нне отворачивайся от меня! Тты понял?

– Да.

Почти минуту Хорек смотрел на него, не отрываясь. Майклу понадобилась вся его сила воли, чтобы выдержать этот взгляд. Наконец Бен отпустил его и уставился в землю под ногами.

– Тты рвешься на север. Хочешь увидеть вввсю грязь сразу? Это ммможет погубить тебя, Майкл. Ттты не справишься. Пустошь, как дддуша человеческая – разреженна и зззла. Ее надо ппройти постепенно, ппостепенно узнать себя.

– Я, пожалуй, рискну.

– Ддурак.

Хорек снова замолчал. Как ни странно, теперь он выглядел спокойнее. Словно выплеснул из себя безумие, вытащил наружу червя, поедавшего его изнутри.

«Не удивлюсь, если через пять минут он и не вспомнит, о чем говорил», – подумал Майкл.

– Вввоенные что-нибудь делают?

– Ты о чем?

– Ну, не ззнаю. Запустить сюда марсоход или шшарахнуть атомной бомбой – что-нибудь вроде этого.

Майкл покачал головой.

– Нет. Ничего такого. Они ждут.

– Чего?

– Не знаю.

– Если они считают, что Ангел Ггосподень придет в Ввашингтон и скажет, что делать, они ошибаются.

– А что бы ты предложил?

– Я? Я бы окружил все это ддерьмо бетонной стеной и ппостарался бы забыть, что там внутри.

– Примерно так они и поступают.

– Им это нне очень удается.

Они замолчали.

– Доброе утро, ребята, – раздался сзади голос. – Не слышала, как вы встали.

Анна появилась в дверях магазина и, залитая ярким утренним солнцем, выглядела намного лучше, чем вчера. «Ей очень идет, когда она собирает волосы вот так», – подумал Майкл.

– Привет, ддддетка, – сказал Хорек. – Мы сидели тихо, как ммышки. Старались не ппотревожить сон Ббелоснежки.

– Доброе утро, – сказал Майкл.

– Вы еще не завтракали?

– Нет.

– Тогда давайте завтракать. Готовьте стол, я принесу продукты.

Майкл встал и направился к навесу у магазина, оставив Хорька сидеть на ступеньке. Тот внимательно смотрел, как Анна обходит машину.

– Майкл! – крикнула она, дергая ручку двери. – Я не могу открыть!

Он обернулся, бросив быстрый взгляд на Хорька. Тот выглядел безмятежно, словно йог во время медитации. Майкл достал из кармана ключи и нажал на кнопку брелока. Блокираторы сработали совершенно бесшумно, отпирая двери.

– Ты что, запер машину? – спросила Анна удивленно.

– Да.

– Но ты ведь никогда раньше… – Она посмотрела на Хорька.

Тот встал и непринужденно подошел к ней.

– Помощь не тттребуется?

Сидя за столом, Анна чувствовала, как ее хорошее настроение медленно, но неуклонно тает. Майкл запер машину. Зачем? Ответ был только один – он не доверяет Хорьку. Ночью что-то произошло. Он что-то заподозрил. Она мельком взглянула на Хорька, но на его лице ничего нельзя было прочесть.

– Ты не переменил своего решения? – спросила она Майкла. – Я имею в виду север.

Он покачал головой.

Они позавтракали, и, пока Анна приводила в себя в порядок, Хорек с Майклом погрузили вещи в машину. Они работали быстро, и, когда закончили, Анна уже выходила из магазина с пакетом в руках. Им всем хотелось поскорее покинуть Санта Ану. Здесь уже нечего искать, и лучше поскорее забыть, что они вообще были в этом месте.

Майкл сел за руль, Анна заняла свое привычное место рядом с ним. Она уже собиралась закрыть дверь, когда услышала голос Хорька.

– Не хочу ннарушать вашу идиллию, но мне кажется, ббудет лучше, если я сяду вперед. Вы ссобрались в опасные воды, ребята.

Анна с сомнением глянула на Майкла. Тот кивнул.

– Так действительно будет лучше.

– Хорошо.

Она перебралась назад и устроилась на ящике с припасами. Хорек занял ее место, захлопнул дверь и обернулся.

– Не ппереживай, все равно здесь не на что ссмотреть, – весело сказал он.

Дорога была такой же, как и множество других, – совершенно безликая и монотонная до тошноты. Большую часть пути все молчали. Периодически Хорек разражался хвалебными речами, превознося достоинства машины, ее ход и те усовершенствования, которые сделал Майкл. О направлении не было сказано ни слова.

Анна сидела как раз напротив того места, куда Хорек бросил рюкзак. У одного из карманов отлетела пуговица, из образовавшейся щели выглядывал кусок книжной обложки. Это была маленькая карманная библия. «Зачем она ему? – размышляла Анна и сама же себе ответила: – Должна же быть у человека хотя бы какая-нибудь надежда. И если он нашел ее в религии, то это самая естественная вещь, которая могла с ним произойти».

После обеда прошла уже пара часов. Анна клевала носом, борясь со сном. Она боялась задремать и свалиться с ящика. Машина мерно урчала, несясь вперед – Майкл придерживался постоянной скорости около шестидесяти миль в час. В кабине было тихо и жарко. Анна прозевала очередной приступ сонливости, ее голова начала клониться к груди, а сама она все больше сползала с ящика, на котором сидела. И в тот момент, когда она уже готова была упасть с нее, Хорек закричал.

– Майкл, сстой! Здесь что-то не так!

Майкл нажал на педаль тормоза, и машина стала замедляться. Анна вздрогнула и открыла глаза.

– Ммм, – сказала она сонно.

– В чем дело? – спросил Майкл.

– Тихо!

Хорек вышел из машины, прошел на несколько шагов вперед и остановился, вытянув руки в стороны и растопырив пальцы. Его голова склонилась набок, словно он к чему-то прислушивался. Майкл смотрел на него удивленно.

– Что он делает? – спросила Анна.

– Не знаю. Что-то почуял, наверное.

Хорек снова пошел вперед. Он двигался с мягкой кошачьей грацией, и Анна, не отдавая себе в этом отчета, невольно залюбовалась им. Майкл тихим ходом двинулся следом. Хорек сразу же остановился и, не оборачиваясь, поднял руку в предостерегающем жесте. «Сабурбан» встал. Помедлив несколько секунд, Хорек двинулся дальше.

Минуты утекали одна за другой, и фигура на дороге становилась все меньше и меньше, пока не превратилась в маленькую точку. Анна перебралась на кресло рядом с Майклом. Оба напряженно ждали.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – спросила она. – Хоть что-нибудь?

Майкл покачал головой.

– Ничего. Абсолютно ничего.

– Я тоже. И это плохо. Думаю, мы подъехали к тому, что он называет язвой, но ни один колокольчик не звякнул, ни у тебя, ни у меня. Если бы не Хорек, мы бы попали в беду.

– Но ведь не попали. По крайней мере, пока.

– Да. Но без него нам не выжить. Это очевидно.

Майкл не ответил. Анна была права – они чужаки здесь. Слепые и глухие чужаки, и цена всем их предчувствиям – ноль. Если они не успеют вырастить себе такие же глаза и уши, как у Хорька, они погибли. Так или иначе.

А тот уже совсем скрылся из виду. Теперь оставалось только ждать.

Опустились сумерки, когда они решились, наконец, оставить машину. Прошло уже четыре часа, а Хорек все не возвращался.

– Что-то случилось, – сказал Майкл. – Его нет слишком долго.

– Что будем делать?

– Думаю, надо пойти за ним.

– Майкл, ты же знаешь, если он угодил в язву, нам ее не избежать и подавно.

– Это единственное, что мы можем сделать. Кроме того, он, может быть, ранен и нуждается в помощи. Я не хочу бросать его. Я никого не хочу здесь бросать!

– Это все слова. Если ты погибнешь, то уже ни о ком не сможешь позаботиться.

– Не погибну. Я буду осторожен.

– Темнеет, Майкл. В темноте опасно. Подожди хотя бы до утра.

Майкл раздраженно постучал ладонью по кузову «сабурбана». Звук при этом получился каким-то глухим, будто он постучал по бетонной стене.

– Ладно. Хорошо, – сказал он. – Ждем до утра. Как только взойдет солнце – выходим.

Глава 19

Линда проснулась от громкого звука. Она резко выпрямилась, так, что хрустнули позвонки.

– Извини, – сказал Гораций, убирая в карман носовой платок. – Когда приспичит чихнуть, тут уж ничего нельзя поделать.

В глаза било яркое солнце. Линда зажмурилась, и перед ее внутренним взором вновь развернулась вчерашняя гроза.

Огромное черное облако возникло у горизонта и стало расти, заливая равнину кромешной тьмой. Гигантские белые молнии мелькали одна за другой, ветвясь и сплетаясь в тонкие нити паутины. Еще немного – и эта дьявольская гроза проглотит грузовик вместе со всеми пассажирами, разобьет его одной слепящей вспышкой и унесется прочь, оставив на асфальте груду обломков.

Линда поморщилась и открыла глаза.

– Сколько времени? – спросила она.

Гораций глянул на часы.

– Около восьми. Не волнуйся, пока все в порядке.

– Мне снилась какая-то чертовщина.

– Бывает. Но сны проходят.

– Хотела бы я, чтобы все это тоже оказалось сном.

Гораций хмыкнул, но ничего не ответил. Линда посмотрела назад.

Гомер спал, завернувшись в старое одеяло и чуть приоткрыв рот. Он сменился около десяти часов вечера и скоро снова должен был занять свое место за рулем «форда».

– Линда, ты не сварганишь какой-нибудь завтрак? – спросил Гораций. – Брюхо уже полчаса как поет.

Линда сделала ему пару сандвичей, а сама позавтракала хлопьями. Грузовик напористо пожирал милю за милей под тихое гудение мощного двигателя.

– Сколько мы уже едем? – спросила Линда.

– Почти сутки.

– Как ты думаешь, мы найдем их?

Гораций пожал плечами.

– Пока еще никому не удавалось найти пропавших в Пустоши.

«Пропавших» – это слово обожгло, как горячий ветер. В нем было что-то безнадежное, что-то окончательное. Линда упрямо не хотела думать о Майкле так. Он был ее единственной надеждой. Если с ним все в порядке, если они вдруг найдут его, это значит… Значит, что и Бена можно найти. Пусть не сейчас, но когда-нибудь. Никто не знает наверняка, что происходит в Пустоши.

– Странно, – сказал вдруг Гораций. – Я всю жизнь ездил по этой дороге и уверен, что знаю ее, как свои пять пальцев. Но с тех пор, как появилась эта штуковина, ничего здесь не узнаю. Иногда мне кажется, будто я вижу что-то знакомое, но стоит приглядеться, как все тут же рассыпается. Такое ощущение, что она никогда не бывает одинаковой. Как та китайская река.

– Нельзя войти дважды в одну реку, – сказала Линда.

– Точно. Именно так.

Линда задумчиво посмотрела в окно, заметив краем глаза промелькнувший мимо знак. Нельзя дважды войти в одну реку, нельзя проехать дважды по одной и той же дороге. Это шоссе, что ведет от Санта-Розита до Кубы, как река – течет от одного места до другого – всегда разная, всегда новая.

– А у вас есть какие-нибудь приметы, что-нибудь, чтобы ориентироваться в пути?

– Нет. Ничего такого. Надо просто ехать вперед по шоссе, никуда не сворачивая. Когда появится перекресток, повернуть направо. Вот и все.

– И этот перекресток всегда… ну, всегда такой, каким был?

– Скажу так – он всегда есть. Иногда он четырехсторонний, иногда Т-образный. Но он есть, и правый поворот тоже.

– А вы не боитесь, что однажды этого поворота не будет?

Гораций кивнул.

– Да, мы думали о таком. Гомер говорил с Майклом на эту тему, и, как всегда, они ни до чего не договорились. Поворот меняется. Майкл видел это однажды. Мы с братом – несколько раз. Он меняется, как вывеска, но магазин остается на месте. Понимаешь, о чем я?

– Кажется, да.

– Майкл утверждал, ну, то есть, утверждает, что так будет всегда. Что-то он там говорил о структуре Пустоши, но он больше фантазирует, чем знает. Для него это вопрос веры. Он верит в поворот и все. Для него этого достаточно. И знаешь, что я скажу?

– Что?

– Так оно и есть. Для кого-нибудь другого этот поворот может и исчезнуть, но для Майкла он будет там.

– Почему?

Гораций почесал затылок.

– Не знаю, как сказать. Пустошь для него – это как дом. Он ждет каждую поездку, как парень ждет свидания. Да ты будто сама не замечала?

Линда припомнила свои встречи с Майклом, когда тот находился в Санта-Розита. В те дни он всегда бывал колюч и мрачен. С ним трудно было разговаривать, но Линда привыкла к этому и считала, что он просто такой вот человек. К тому же они мало общались. Но когда подходил день отъезда, Майкл преображался. Он сразу становился душой их маленькой компании. Сыпал шутками, смеялся, словом, вел себя как человек, предвкушающий скорое свидание. Она улыбнулась, вспомнив, как однажды он заявился к ней с цветами. «Моему диспетчеру», – сказал он. Перед поездкой он любил приходить к ней в магазин, садился на стул и начинал рассказывать все, что знал о Пустоши: новые закономерности, которые, как ему казалось, удалось обнаружить, очередные усовершенствования в машине. Он говорил и говорил – о Пустоши, и о машине, и так далее, и по кругу. Да, он определенно считал ее своим домом. Гораздо больше, чем Санта-Розиту. И ждал, когда, наконец, сможет вернуться туда.

Когда Майкл бросил колледж и объявился в городке с этой девушкой и ребенком, он был совсем другим. Не было в нем еще и следа той одержимости, которая появилась потом, когда девчонка ушла от него. Внешне вроде бы все было в порядке, но Линда чувствовала, что он живет, как будто катится по инерции. И Бен это чувствовал, наверное, даже больше, чем она. А потом появилась Пустошь, и Майкл словно расцвел. Что-то взошло в его душе. Что-то нехорошее, как хищный цветок на ядовитой почве.

– Да, – сказала Линда. – Замечала. Лучше бы он вообще никогда не ездил в Пустошь. И Бенни. Никто.

Гораций покосился на нее.

– Не вешай нос, девочка. Рано еще убиваться.

Линда кисло улыбнулась, но все же кивнула в ответ.

– Да. Дай, пожалуйста, микрофон. Пора связаться с Чарли.

Гораций передал ей микрофон и надавил на педаль газа, доводя скорость до пятидесяти километров в час, чтобы они могли поговорить.

Чарли был совсем другим. Он и слышать не хотел о том, чтобы ехать в Пустошь. Он не был трусом, во всяком случае, у Линды никогда не возникало повода так думать. Просто он считал эти поездки безумием. Отпустить ее стоило Чарли больших усилий, она прекрасно это понимала. Он может говорить как угодно бодро, но она знала, что внутри у него все натянуто до предела.

Линда нажала кнопку.

– Чарли. Чарли, ты слышишь меня?

– Слышу, сестренка, – ответил он. – Как у вас дела?

– Все в порядке.

– Ничего странного не происходит?

– Ничего, если не считать пения Гомера.

Чарли засмеялся.

– Бедняжка.

– Чарли, ты хоть немного поспал?

– Я дрых, как сурок.

Линда почувствовала, что он врет. Его голос звучал устало.

– Ты поспи. Сейчас день, и с нами все в порядке. Я свяжусь с тобой часа в два.

– Хорошо. Но вряд ли мне удастся заснуть. Я вроде как выспался.

– Врун.

– От вруна слышу.

– До связи, Чарли.

– До связи, сестренка. Берегите себя!

– Именно этим мы и занимаемся.

Чарли отключился. Линда передала микрофон Горацию. Тот снова отпустил газ, возвращаясь к привычной для «форда» скорости.

Через несколько минут проснулся Гомер. Он сел на кровати и обвел кабину удивленным взглядом.

– Как дела? – спросил он.

– Полет нормальный, – ответил Гораций. – Ничего примечательного.

– У тебя волосы торчат, – сказала Линда. – По бокам.

Она улыбнулась.

– Ты похож на Мак Дональда.

Гомер посмотрел в зеркало над кроватью и попытался пригладить волосы пятерней.

– Что на завтрак?

Они с братом поменялись местами. Гораций перебрался назад, завернулся в одеяло и почти сразу же заснул. Через несколько минут раздался его храп.

– Никогда не мог понять, как он это делает, – сказал Гомер. – Я сам, пока не перевернусь с боку на бок десяток раз, не могу заснуть.

– У него, должно быть, чистая совесть, – заметила Линда.

– Как у младенца, – улыбнулся Гомер.

– А почему вы стали ездить по Пустоши?

Гомер почесал затылок. Линда улыбнулась: этот жест был в точности таким же, как у брата.

– Трудно объяснить. Просто я подумал, что у нас тут появилось что-то стоящее. Впервые в этом захолустье появилось что-то стоящее. И тогда я сказал себе: Гомер, сказал я, дураком будешь, если не увидишь все своими глазами.

Он провел ладонью по лицу, стирая остатки сна.

– Золотые денечки остались в прошлом, а вспомнить особенно и нечего. Мы всю жизнь прожили здесь, в Санта-Розита. Все пролетало мимо нас. Наверное, так.

– А Гораций?

– Ему, я подозреваю, все равно – что возить мясо в Санта Фе, что колесить по Пустоши.

– Не верю.

Гомер пожал плечами.

– Он очень упертый человек, мой братец. Его мало что может сдвинуть. Ты понимаешь, о чем я?

– Пустошь кого угодно может сдвинуть!

– Лучше бы она это не делала, – сказал Гомер. – Мне-то что – лет через пять-десять я уже предстану перед создателем. А Майкл, Бен, ты – вы молодые. Не стоит вам соваться сюда. Это плохое место, оно ставит клеймо на всю жизнь.

– Какое еще клеймо?

– Тот, кто побывал здесь, обретают Пустошь в сердце. Это не просто название места – это его суть. Пустошь. Плохо, когда в душе молодого человека появляется такое. Взять, например, Майкла – я почти вижу, как на нем горит ее отметина.

– Ну, я бы не стала так…

– Может быть. Может быть, это просто стариковское предчувствие. Я живу долго, и то, что не знаю, а я очень многого не знаю, я чувствую. Здесь.

Он похлопал себя по груди.

– У молодых нет такой способности.

– Почему ты не пытался отговорить его от поездок?

– Отговорить Майкла? Ха! Это все равно что отговорить младенца дуть в штаны!

Линда удивленно посмотрела на него и разразилась смехом. Засмеялся и Гомер, кашляя и тряся головой. Грузовик чуть вильнул.

Сзади беспокойно заворочался Гораций.

В два часа Линда снова вышла на связь, и снова не было никаких новостей. Голос Чарли звучал бодрее. Наверное, он действительно немного поспал. Гораций проснулся около четырех, до его смены оставалось почти два часа. Линда собралась поменяться с ним местами, чтобы он сел рядом с братом, но Гораций покачал головой.

– Сиди, – сказал он. – Я еще успею.

Она стала смотреть на дорогу.

Прошло уже тридцать два часа с того момента, как они отправились в путь. Если Майкла вообще можно было найти, они должны вот-вот его встретить. Но вокруг – ничего. Пейзаж пуст и однообразен. Только столбы проносятся мимо. Один, другой, третий…

Линда удивленно приподняла брови.

– Глядите!

Все одновременно посмотрели туда, куда она указывала. Гораций открыл рот от удивления.

По обочине, ярдах в пятидесяти от машины, параллельно ее курсу, что-то двигалось. Какое-то существо. Оно напоминало собаку, только гораздо крупнее. Существо передвигалось быстрыми скачками, преследуя грузовик, словно гигантский роадраннер[9]9
  Птица, обитающая в Нью-Мексико. Ее часто можно увидеть бегущей по обочине вслед за машинами.


[Закрыть].

– Черт! – выругался Гораций. – Гомер, на дорогу смотри!

Гомер повернулся и увидел, что грузовик уходит в сторону. Плавным движением руля он вернул его обратно.

Линда смотрела на бегущее существо, широко открыв глаза. Оно двигалось под острым углом, постепенно приближаясь к дороге. «Кто может бежать так быстро?» – подумала она.

– Твою мать – Гомер – это ж она! Собака наша! – крикнул Гораций.

– Только этого нам не хватало!

Существо было похоже и одновременно не похоже на собаку. Огромное, покрытое блестящей черной шерстью. Стоя на четырех лапах, оно было бы не меньше шести футов от земли до головы.

«Что ты такое?» – подумала Линда.

Будто услыхав ее мысли, существо повернуло морду, и девушка почувствовала, как его глаза впились ей в лицо.

«Не смотри! Не смотри!»

Но Линда не могла оторвать взгляд. Ее будто притягивало что-то в этих бешеных глазах – звало.

Неожиданно сменив курс, существо бросилось к машине. Расстояние между ним и грузовиком быстро сокращалось.

– Ты только погляди! Вот дерьмо! – закричал Гомер.

На обочине появились еще три твари. Они так же бежали вдоль дороги, подбираясь к грузовику. Их морды были обращены к машине.

– Как мне это не нравится, – сказал Гораций. – Совсем не нравится. Раньше так не…

Первая тварь метнулась к кабине «форда» и прыгнула. Ее лапы ударили по стеклу в том месте, где сидела Линда. Та отпрянула и закричала.

Тварь соскользнула и упала на дорогу.

В большое боковое зеркало Линда с ужасом наблюдала, как зверь встал на лапы и снова бросился вперед. Между тем, три других подобрались к самым колесам.

«Они загоняют нас, как добычу», – подумала Линда.

Она почувствовала, как «форд» начал разгоняться. Непрерывно ругаясь, Гомер жал на педаль газа. Линда обхватила голову руками и наклонилась вперед, почти касаясь лбом стекла.

– Хрен тебе, тварь бестелесная! – закричал Гомер и ударил кулаком по клаксону.

Грузовик взревел, как мастодонт, и в тот же момент, словно звук послужил им командой, все четыре твари одновременно прыгнули.