Текст книги "Белый Дух"

– Замолчи. – Индеец помрачнел. – Твой язык полон злобы, твоё сердце отравлено ревностью. Если бы я стал совсем никчёмным воином, то не сумел бы вернуть тебя из плена. Ты бы так и жила среди чужого народа.

– А кто тебе сказал, что мне там было плохо? – Лицо Неподвижной Воды язвительно скривилось. – Вождь Олений Рог сделал меня своей женой и не обижал меня. У него не было других жён, только я! Он был добр ко мне.

– Не от его ли доброты надулся теперь твой живот? – сурово спросил муж.

– Тебе не за мной приглядывать надо, а за Белым Духом! – выпалила индеанка. – Она уже давно не ходит в палатку для женщин, у неё давно не было лунного цикла. Когда раздуется её брюхо, ты точно не будешь знать, кто сделал ей ребёнка.

Крапчатый Ястреб поднялся, чуть ли не подпрыгнув, и одним движением очутился возле непокорной жены. Его жилистая рука стиснула её горло и со всей силы тряхнула женщину. Мари, ничего не понимавшая в происходящем, бросилась на помощь Неподвижной Воде и попыталась оттащить мужа.

– Зачем вы ругаетесь? – закричала она по-французски. – Что вас не устраивает? Ведь нам очень хорошо! Остановитесь же!

Крапчатый Ястреб посмотрел в её горящие зелёные глаза и медленно проговорил, обращаясь к своей жене-индеанке:

– Белый Дух любит тебя. Она не понимает, что ты сгораешь от ревности. Но запомни: если ты не изменишь своего отношения к ней, я прогоню тебя, а не её! Всё! Я больше не желаю разговаривать. Я ухожу и до выступления в поход буду жить в воинской палатке.

– Остановись. – Неподвижная Вода вцепилась в рукав его кожаной рубашки.

– Я вернусь сюда только со священным белым свёртком. В противном случае я не появлюсь в этом доме…

Он грубо оттолкнул индеанку и ушёл, прихватив кое-какие свои вещи.

Мари следила за происходящим с полным недоумением.

– Я ничего не понимаю, – медленно проговорила она на языке Черноногих. – Что случилось?

– Во всём виновата ты! – Неподвижная Вода со злостью швырнула в соперницу какой-то сумкой. – Раньше муж меня любил, теперь же он злится на меня. Ты принесла раздор к нашему очагу. Я ненавижу тебя, светлокожая!

Мари потеряла терпение и буквально взвилась:

– Говори медленнее, чёрт возьми! Я же ничего не понимаю! Я же знаю так мало слов по-вашему! Неужели в твоей тупой голове не укладывается, что я ничего не могу понять? – тараторила она по-французски. – Сделай милость, мне же трудно, мне дьявольски трудно! Ну хоть в ком-то из вас есть хоть чуточку милосердия? Хоть кто-то способен посочувствовать мне?

Она впервые говорила так громко и возмущённо. Неподвижная Вода и Женщина-Дерево, привыкшие к почти незаметному существованию белой женщины, смотрели на неё оцепенело.

То ли это была случайность, то ли невидимые помощники подсказали Крапчатому Ястребу, куда надо ехать, но, так или иначе, он привёл свой отряд к той самой деревне Вороньих Людей, где хранился легендарный священный свёрток из шкуры белой выдры. На дорогу ушло всего пять дней. Отряд скакал быстро, делая короткие остановки, во время которых Крапчатый Ястреб уединялся и подолгу молился Великому Духу.

Стойбище Вороньих Людей располагалось в тихой долине на берегу Берёзового Ручья.

– Ты думаешь, что это тот самый лагерь? – спросил кто-то из воинов, обращаясь к Крапчатому Ястребу.

Индейцы лежали в пожухлой траве, едва приподняв головы.

– Видишь ту разрисованную палатку? – проговорил Крапчатый Ястреб. – Я видел её во сне.

На жилище, о котором он говорил, было множество мелких рисунков: вытянутые фигурки лошадей, оленей, бизонов, а среди них возвышался огромный человек с длинной курительной трубкой.

– Там должен жить владелец священного свёртка, – сказал Крапчатый Ястреб.

Он велел воинам отойти подальше и устроиться на отдых, сам же Крапчатый Ястреб остался на вершине холма наблюдать. Внутренний голос подсказывал ему, что хозяин скоро появится.

Так и случилось. Из палатки вышел, укутанный в бизонью шкуру, пожилой мужчина. Постояв некоторое время неподвижно у входа, он сделал несколько шагов, глядя в небо, поднял руку в сторону заходящего солнца и пропел какую-то песню. Крапчатый Ястреб напряжённо вслушивался в его голос. Мужчина сбросил с себя накидку, опустился на корточки и принялся составлять треногу из лежавших возле жилища веток. Закончив работу, он неторопливо вернулся в палатку и вскоре опять появился, неся обеими руками длинный свёрток белого цвета, украшенный густой бахромой. Сердце Крапчатого Ястреба забилось учащённо.

– Я нашёл священную связку! – прошептал он.

Владелец свёртка опустился на колени перед треногой и аккуратно повесил на неё свою реликвию. После этого он сходил в дом за трубкой и опять опустился перед треногой. Усевшись поудобнее, индеец достал из кисета табак и с достоинством начал набивать трубку, то и дело поднимая руку вверх и предлагая небу щепотку табаку. Курил он долго, со вкусом. Было слышно, как он беседовал с белым свёртком о чём-то. Крапчатый Ястреб жадно всматривался в очертания свёртка. Это был обычный мягкий колчан для лука и стрел, но в нём лежало что-то другое. С обоих концов колчан был перетянут кожаными шнурами, немного провисал посередине, словно надутое брюшко ящерицы.

«Теперь осталось немного. Скоро священный свёрток будет у меня!»

Понемногу стемнело. Стойбище затихло. Владелец белого колчана поднялся и ушёл в палатку. Реликвия осталась висеть на треноге.

«Великий Дух, ты необычайно щедр ко мне. Ты сделал всё, чтобы я мог без труда заполучить белую связку. Благодарю тебя!»

Крапчатый Ястреб ползком добрался до своих людей.

– Я пойду в лагерь один, – жестами показал он. – Будьте готовы к бою. Но думаю, что стрелять не придётся. Белый свёрток ждёт меня.

– Мы хотим захватить лошадей, – выразил желание один из молодых воинов.

– Нет, сегодня никто не станет красть лошадей.

– Почему ты боишься? Если ты получишь священный колчан, то удача непременно будет на нашей стороне.

– Нет. Мы пришли только за свёртком! – Лицо Крапчатого Ястреба сделалось суровым, в глазах появилась угроза.

– Но тогда мы вернёмся без трофеев! – возмутился кто-то шёпотом. – Ты получишь свёрток, а что получим мы? Как будут смотреть на нас женщины? Нас назовут неудачниками, над нами будут смеяться!

– Я прошу вас, братья, не делать больше ничего. Ждите меня здесь. Дома я подарю каждому из вас по три коня из моего табуна.

– Ладно, – согласились остальные после недолгого раздумья, – пусть будет по-твоему…

Крапчатый Ястреб беззвучно уполз.

Ровно шумела поредевшая листва, сильно оголившиеся ветви деревьев шуршали друг о друга, раскачиваясь на ветру. Индейцы ждали. Лошади были готовы немедленно пуститься вскачь, как только появится Крапчатый Ястреб. Казалось, чуть ли не половина ночи минула с того момента, как он скрылся, но никто не тревожился: никаких посторонних звуков не доносилось со стороны вражеского стойбища.

Наконец Крапчатый Ястреб вернулся. Друзья бросились к нему, пристально всматриваясь в темноте в то, что он добыл.

– Теперь удача не оставит нас, братья, – прошептал он и победно поднял над головой колчан, набитый всевозможными магическими предметами. Всем почудилось, что над его головой взметнулась мутная белая тень.

– Теперь пора уезжать, – сказал он, и все дружно вспрыгнули на коней.

Их возвращение в родной лагерь было шумным. Соплеменники радостно кричали, отовсюду слышались звуки бубнов и песни.

Крапчатый Ястреб вошёл в свою палатку и, торжественно блестя глазами, показал женщинам заветный белый колчан.

– Я добыл его! Духи покровительствовали мне! Никто из врагов даже ухом не повёл, когда я проник в их селение. А ты, Неподвижная Вода, посмела сказать, что удача отвернулась от меня!

– Муж мой, я была не права, моим языком управляла злость, – виновато ответила индеанка и прижалась лицом к его плечу.

Мари с любопытством наблюдала за этой сценой, не понимая, что именно произвело всеобщее волнение. Она протянула было руку к шкуре белой выдры, но Крапчатый Ястреб отдёрнул священный свёрток.

– Нет! Женщина не должна прикасаться к таким вещам!

– Почему столько радости? – спросила Мари на их языке.

– Ты глупая, – засмеялась Неподвижная Вода, – ничего не понимаешь.

– Я назову этот свёрток твоим именем, Белый Дух, – проговорил мужчина, глядя на Мари.

– Почему её именем? – спросила, приближаясь, Женщина-Дерево.

– Потому что из первого похода за этим свёртком я привёз её. Они как-то связаны друг с другом. Мой сон завёл меня туда, где жила Белый Дух. Так было угодно Творцу. Теперь я без труда отыскал белый колчан, потому что так тоже было угодно Творцу. Они не случайно вошли в мою жизнь, эти два Белых Духа…

– У тебя помутился рассудок, сын, – проворчала Женщина-Дерево. – Никто ещё никогда не называл священные предметы именем жены. Это не к добру…

Когда зима отступила и снег растаял, стойбище всё ещё располагалось в долине Бизоньей Реки.

Утро было холодное, наполненное густым туманом. Крапчатый Ястреб остановился перед входом в жилище старика по имени Медвежья Голова. Поколебавшись с минуту, индеец сказал громко:

– Дедушка, к тебе пришёл Крапчатый Ястреб.

– Входи, мой сын, входи. Что привело тебя ко мне в столь ранний час?

– Я пришёл к тебе, чтобы просить тебя молиться за Белого Духа. Вскоре ей предстоит рожать. Я с нетерпением жду этого ребёнка. Но на неё обрушилась какая-то хворь. Она перестала есть, она весь день лежит и не шевелится. Я не знаю, что стряслось, но Злые Духи набросились на неё и убивают. С каждым днём она ослабевает. Я очень прошу тебя, дедушка, помоги нам.

– Разве Женщина-Дерево не может справиться с недугом твоей жены?

– Моя мать отказывается. Говорит, что ей не под силу одолеть причину болезни. – Крапчатый Ястреб понурился, в его облике не осталось и следа от уверенного в себе сильного воина. – Мне кажется, что моя мать просто не хочет помочь мне.

– Что ж… – После продолжительного молчания старик медленно закивал седой головой. – Я помолюсь за твою жену. Я пойду тебе навстречу, но молиться буду не от моего имени. Я хочу, чтобы ты помнил о том, что вся тяжесть её выздоровления ляжет на тебя. Не знаю, почему ты дорожишь этой странной женщиной. Духи дали ей её судьбу, духи направляют её в нужную сторону. Ты хочешь изменить её. Я выполню твою просьбу, но вскоре ты сам убедишься, что возвращение твоей жены в жизнь ударит по тебе. Её тело станет крепким, но самое ли это нужное в жизни – крепкое тело? Белому Духу придётся пройти через новые испытания, которые, скорее всего, будут куда тяжелее, чем её нынешняя болезнь. Наша жизнь всегда усложняется, когда мы оспариваем решения Творца. Я думаю, что ты совершаешь ошибку, прося за свою жену. Но никто не должен отказывать, когда к нему обращаются за помощью…

– Благодарю тебя, дедушка.

– Не благодари меня. От меня ничего не зависит.

– Но ведь ты согласился помочь.

– Я лишь выполняю твою просьбу. Это твоя воля решает, чему быть. Я – лишь нож, с помощью которого ты снимаешь шкуру с убитого оленя, но снимаешь её всё-таки ты, а не я.

Старый Медвежья Голова не спешил с исполнением задуманного, объяснив, что ему потребуется несколько дней, чтобы подготовиться к Ночной Церемонии. Наконец Медвежья Голова объявил Крапчатому Ястребу, что срок пришёл. Однако на следующий день он сообщил, что утром к нему примчался гонец из соседнего клана с известием о внезапной кончине троюродной сестры Медвежьей Головы. Это означало, что старик уходит в траур и в течение четырёх дней не будет показываться на людях, следовательно, не будет проводить и Ночную Церемонию.

Крапчатый Ястреб пришёл в отчаяние. Его светловолосая жена угасала с каждым часом.

– Терпение, мой молодой друг, на всё воля Нашего Отца, – сказал, собираясь уходить, старый индеец, и нерасчёсанные длинные волосы седыми прядями закрыли его морщинистое лицо. – Но я успокою тебя. Сегодня я видел, как прозрачная тень женщины черпала руками воду из реки. Это замечательный знак. Приходи ко мне ровно через семь дней…

Крапчатый Ястреб сделал, как было велено.

Войдя в палатку Медвежьей Головы, он увидел нескольких стариков, которые развешивали на шестах небольшие связки с подношениями Невидимым Духам. Крапчатый Ястреб положил свои дары перед одним из старцев. Всё жилище было заставлено корзинками и свёртками с едой. Через некоторое время в палатку пришли ещё десять человек. Но никто не опустился на землю, покрытую тёплыми шкурами, пока своё место не занял Медвежья Голова.

– Священные Силы, помогите нам. Мы собрались здесь все вместе, чтобы поговорить с вами. Услышьте наши песни и наши молитвы. Дайте нам силу, чтобы мы могли укрепить наших детей и внуков. Дайте нам силу, чтобы мы сумели помочь больным людям…

Одна из женщин взяла палочками красный уголь из костра и положила его на земляной алтарь, насыпанный перед огнём. Медвежья Голова посыпал на уголь душистой хвоей. После этого все присутствующие взяли двумя пальцами по тонкому кусочку мяса. Старик протянул руку и положил свой кусок мяса на земляной алтарь.

– Духи Земли, примите эту еду и благословите нашу жизнь, чтобы она не знала голода…

Собравшиеся присоединились хором к его молитве, после чего съели свои ломтики мяса. Медвежья Голова тем временем раскладывал вокруг алтаря листья полыни, неторопливо снимая их со стеблей. Завершив это, обмазал руки жиром, в котором была размешана священная красная земля, и скатал сухие листья в шарик. Как только шарик из листьев достаточно склеился жиром, Медвежья Голова бросил его в руки Крапчатому Ястребу, и тот дважды провёл им по обеим сторонам своего тела.

– Стоящий-Над-Нами, помоги мне очиститься, – повторял он. – Духи полыни, изгоните из меня дурные чувства…

Крапчатый Ястреб передал шарик человеку, сидевшему слева, и так повторялось до тех пор, покуда целительные листья полыни, склеенные красной землёй и жиром, не обошли по кругу всю палатку. Медвежья Голова всё подбрасывал хвою на угли, и душистый дым окутывал всех собравшихся.

Песни и молитвы звучали до наступления темноты. Тогда Медвежья Голова дал знак замолчать и принялся заворачиваться с головой в бизонью шкуру, расписанную специально для Ночных Церемоний особыми рисунками. Мальчик-помощник стал со знанием дела сооружать из двух палок крест и укреплять на них небольшое женское платье из оленьей кожи. Вскоре перед собравшимися появилось неуклюжее чучело с торчащими из рукавов пучками сухой травы – оно символизировало Белый Дух. Взяв чучело за основание, Медвежья Голова четыре раза медленно обошёл костёр, не испытывая никакого неудобства оттого, что был полностью закутан в шкуру, и вышел наружу.

Женщина, положившая первый уголь на алтарь, дала собравшимся знак приступать к пище. Индейцы потянулись к корзинам и сумкам и принялись жевать, изредка перебрасываясь словами. С задней стороны палатки послышалось пение Медвежьей Головы, но никто словно не слышал его. Пища была самостоятельной и не менее важной частью ритуала, чем специальная молитва старика. Люди ели, чтобы создавалась здоровая атмосфера, чтобы их тела наливались жизненной силой, передавая эту силу через молитву Медвежьей Головы хворавшей белой женщине. Её чучело, унесённое наружу, должно было вобрать в себя все недуги Белого Духа, после чего Медвежья Голова намеревался сжечь его.

Мало-помалу к песне Медвежьей Головы стали присоединяться некоторые из сидевших внутри. К Крапчатому Ястребу приблизилась старая женщина и показала, что пора готовить священный суп. В котле уже лежал отрезанный бизоний язык. Его кровь была тщательно перемешана с порошком толчёных ягод и превратилась в густую массу, которую торжественно влили в кипящую воду с варящимся языком. Когда суп поспел, старуха зачерпнула немного деревянной ложкой и выплеснула на алтарь.

– Духи Земли, угоститесь священным супом, затем мы все присоединимся к вам, после чего передадим суп Медвежьей Голове…

К утру церемония была закончена.

В тот же день Белый Дух пришла в сознание и даже попыталась подняться на ноги, а через две недели благополучно произвела на свет сына, которого Неподвижная Вода сразу понесла купать в реке.

Крапчатый Ястреб не мог сдержать своей радости:

– У меня родился сын! Белый Дух принесла мне сына! Это прекрасный знак свыше! Я отправляюсь в поход и обещаю всех захваченных лошадей отдать моему воинскому обществу!

Тактика упреждающих молний

– Карл!

Герда любила повторять его имя, когда Рейтер входил в неё.

– Карл!

В звуке его имени ей слышалось нечто древнее, величественное, загадочное. Ей нравилось, когда свет был приглушён, это придавало соитию особое очарование. Пожалуй, ни с кем ей не приходилось испытывать такого сладостного замутнения сознания во время секса, как с Рейтером. Он наполнял её незнакомыми чувствами, которым она не могла дать определения. Это приводило Герду в восторг. По своей природе она была человеком простым, прямолинейным, склонность к романтизму не была ей знакома, поэтому она легко справлялась с любым поручением, всё делала с «холодной головой». Но Карл Рейтер пробуждал в ней что-то особенное, что-то неведомое, глубинное. И виной тому были не только его мужская сила, мускулистое тело, могучий член, заставлявший Герду по-животному трепетать. Нет, причина крылась в чём-то другом.

И это другое отрывало Герду от привычного мира и уносило в неведомые ей дали.

Вот и сейчас ей казалось, что к ней прижимался не Карл Рейтер, а некто иной, и за спиной его ей виделись не стены хорошо знакомой квартиры, а каменная кладка средневекового замка, головы оленей и горных баранов, факелы.

– Карл! – снова выдохнула она.

Он сильно взмок. Она чувствовала, как с него стекал пот. Иногда капли падали ей на лицо с его головы, тонкими тёплыми струйками сбегали по шее на подушку.

Карл громко зарычал, будто испытав приступ боли.

– Всё! – рявкнул он, вылезая из женских недр.

– Карл, позвольте я докончу, – проворковала она, скользя ртом вниз по его телу.

– Не нужно… Я устал нынче… Хочу просто полежать…

Он уставился в потолок. В полумраке комнаты Герда ясно видела блестевшие у него на лбу крупные капли пота.

«Похоже, ему нездоровится».

Его член всё ещё оставался большим. Герда обожала трогать его сразу после соития. В нём пульсировала какая-то особая сила, которую она не встречала у других мужчин. Под тугой оболочкой чувствовалась задремавшая мощь первобытного зверя.

Она положила голову Рейтеру на грудь, не выпуская из руки любимой «игрушки».

– Тяжело, – проговорил он, вздохнув, – слабость в теле…

– Вы всё равно великолепны.

– Когда ты скажешь мне «ты»?

– Не знаю. Есть своё очарование в том, что я говорю «вы». Я чувствую себя подчинённой.

– Тебе нравится положение подчинённой?

Она не ответила.

– Что-то меня мутит, – проговорил он. – Должно быть, коньяк после вина был лишним. Голова плывёт.

– Тошнит? Принести пилюли? У меня есть прекрасное противорвотное.

Герда с готовностью выпрыгнула из постели. Рейтер распластался перед нею, слегка раскинув ноги. Из густой заросли волос на паху вывалился увесистый хобот, утомлённый, полусонный, но по-прежнему плотный, наполненный притягательной силой. Герда почувствовала, как в ней снова шевельнулось желание.

– Может, воды… Принеси холодной воды, – попросил Карл.

Она быстро выбежала на кухню, схватила с полки большой стакан из толстого стекла и, не включая лампу, открыла кран. Вода шумно ударила в дно стакана.

Возвращаясь, она наткнулась на дверь и ушибла колено.

В спальне горел крохотный ночной светильник, рассеивая по комнате тусклый зеленоватый свет. Герда остановилась. Карл сидел на кровати, прижавшись спиной к стене и издавал невнятные судорожные звуки. Его лицо дёргалось, тело мелко тряслось. Казалось, он был охвачен паникой. Герда стояла, не зная, что случилось.

– Карл?

Он не слышал её.

Он вдруг издал непонятный звук, похожий на всхлипывание, и схватился за горло. Герда бросилась к нему, выронив стакан с водой. Стекло разлетелось кусками по полу, брызнув водой. Она отскочила в сторону, чтобы не наступить на осколки.

– Карл! Что с вами?

Он задыхался. По его телу обильно стекал пот, мокрая простыня прилипла к бёдрам и ногам, словно Рейтера окатили водой из ведра. Герда никогда не видела, чтобы люди так сильно потели.

«Что мне делать? Что происходит? – пульсировало у неё в голове. – Может, вызвать врача?»

Рейтер медленно поднялся на кровати, придерживаясь обеими руками за стену. Теперь его крепкое тело, блестевшее от пота, показалось Герде огромным, чуть ли не до потолка.

– Что тебе надо? – проговорил он с трудом. – Зачем ты здесь?

– Как? Мы же… Это моя квартира, Карл. – Герда растерялась.

И тут она поняла, что он обращался не к ней. Он смотрел не на неё. Его взгляд был зафиксирован на какой-то точке в пространстве, в ужасе вглядывался в эту точку.

Вдруг Рейтер спрыгнул с кровати и закричал, указывая Герде на что-то, видимое только ему одному:

– Это он! Это он! – Губы его побелели, рука затряслась.

Несколько раз он оглянулся, словно потеряв из виду того, на кого показывал рукой, затем его взгляд снова поймал кого-то.

– Пришёл сюда, – всхлипнул Рейтер и, обмякнув, опустился на пол. – Ты играешь мной, играешь всеми нами! Я не хочу, чтобы ты был, не желаю! Тебя нет! Уйди, скройся!

Карл обхватил голову руками и уткнулся лбом в пол.

Герду начало мелко колотить. Всё тело её наполнилось безудержной дрожью. Ужас парализовал её. Она ничего не могла понять, ни на что не могла решиться.

Речь Карла потеряла всякий смысл, он принялся выкрикивать какие-то странные сочетания слов, повторяя то и дело: «Браннгхвен, меня лишили моей Браннгхвен! Где ты, Белая Душа?» Потом он замолк, но продолжал беззвучно шевелить губами. Он лежал на полу, подтянув колени к животу и вывернув грудь вверх, и казался неуклюже слепленной куклой. Мышцы его тела напряглись, надулись, сжавшиеся в кулаки пальцы побелели от напряжения.

– За что ты преследуешь меня? – проговорил он после долгой паузы, медленно и отчётливо произнося каждое слово. – Не я, а ты переступаешь через Закон. Оставь меня в покое, Нарушитель…

После этого Карл затих. Из глаз его текли слёзы.

Минут десять Герда стояла неподвижно, затем опасливо приблизилась к Рейтеру и спросила, продолжая дрожать:

– Вам помочь, штандартенфюрер?

Его лицо выглядело постаревшим, щёки впали, кожа вокруг глаз потемнела. Он сфокусировал взгляд на Герде.

– Это ты?

– Здесь больше никого нет, только я, – прошептала Герда.

– Браннгхвен, любовь моя, – прохрипел он, глядя в глаза Герде.

– Карл! Карл! Придите в себя!

По его лицу пробежали судороги, он заставил себя сфокусировать взгляд на склонившейся над ним женщине.

– Герда?

Она неуверенно коснулась пальцами его лба.

– Что с вами было?

– Когда?

– Только что? Этот припадок… Что это? С кем вы разговаривали?

– Я разговаривал? – Рейтер оторвал голову от пола и осмотрелся.

Обнаружив себя на полу, он растерялся.

– Со мной что-то случилось? – В его глазах появилось беспокойство. – Герда, что было?

– Не знаю. Вы кричали. Вы с кем-то разговаривали. Называли его Нарушителем.

– Кого называл?

– Откуда мне знать? – Она громко сглотнула и поёжилась. – Пойдёмте под одеяло. Мне холодно.

Карл медленно поднялся и ощупал себя.

– Я мокрый.

– Это пот, вы ужасно вспотели. У вас был припадок.

– Припадок? – Рейтер дошёл до кровати и сел, глядя в пол. «Какой припадок? Разве у меня может быть припадок? Я абсолютно здоров! Что происходит? Как это могло случиться? Да ещё на глазах у постороннего человека. Дьявольщина… Я катался по полу в припадке, бредил, и Герда меня видела!» Он протянул руку и нащупал женское плечо. – Расскажи мне подробно.

– С вами это уже происходило раньше?

– Никогда со мной ничего не происходило! – Его голос охрип. – Никогда со мной не случалось никаких припадков! Ты слышишь?! Никогда! Я абсолютно здоров! А сегодня… Я не понимаю, не знаю, не могу объяснить… Расскажи мне.

Он забрался в постель и склонился над Гердой. Она вздохнула.

– Мне трудно говорить, Карл, никак не оправлюсь после того, что было… Может, выпьем? Там ещё остался, кажется, коньяк. Я налью?

– Налей.

Женщина торопливо выскочила из кровати и подбежала к столу.

«Припадок? Как это омерзительно, – размышлял Рейтер, наблюдая за действиями Герды. – Она видела меня и непременно доложит об этом».

Она вернулась с рюмкой. Карл медленно выпил коньяк и глубоко вздохнул. На душе было муторно.

– Пожалуй, я в норме. – Он натянуто улыбнулся. – Пойду приму душ. Ты пока поменяй постельное бельё… Попробуем поспать…

– Карл, – с тенью беспокойства проговорила Герда, – может, всё-таки вызвать врача?

– Не надо! – с напором ответил он, вставая. – Не надо врачей! Со мной всё в порядке! Слышишь? Всё в полном порядке! Не хватает только прибегать к услугам тупоголовых медиков, когда можно обойтись обыкновенным коньяком.

Он ушёл в ванную и, включив холодную воду, сжал кулаки.

«Что ж это такое? Откуда этот проклятый приступ? Вот ведь свинство! И надо ж было попасться на глаза постороннему человеку в такую минуту!.. Но кто же знал? Со мной никогда ничего подобного не было… И кто этот человек, которого я видел? Мне кажется, Герда сказала, что я как-то назвал его… Не помню имени… Что-то всплывает в голове, но очень мутно… Герда, Герда, моя нежная пантера. Слишком ты твердолоба, слишком следуешь партийным установкам. Чует моё сердце, что ты доложишь об этом кому-нибудь по инстанции. И тогда меня запишут в эпилептики. А это – верная гибель. С учётом развернувшейся сейчас кампании против душевнобольных… Нет, нельзя допустить, чтобы о случившемся стало известно за пределами этих стен… И обязательно надо выяснить у неё всё подробно… Что же со мной было? Что я делал? Что она видела?»

Его мозг лихорадочно нащупывал выход из создавшегося положения.

Рейтер выключил воду и прислушался.

«Нет, всё тихо. Она никому не звонит. Она ещё не осмыслила до конца… Но она непременно доложит руководству… Выслужиться, любым способом выслужиться – вот её единственная мечта… В какое же дерьмо я вляпался!.. Мне необходимо опередить Герду. Нужно заткнуть ей рот!»

Он вышел из ванной, беззаботно улыбаясь.

– Лучше? – спросила Герда, сидя на краешке кровати.

– Будто ничего не было… Ну? Укладываемся?

Он остановился перед женщиной и прижал её голову к своей груди. Между её губ прорывалось горячее дыхание.

«Как жаль, – подумал Рейтер, – как жаль, что придётся избавиться от неё. Мне никогда ни с кем не было так хорошо. Её тело создано для меня… Может, она не скажет никому? Промолчит?.. А если не сдержится? Нет, нельзя рисковать. Надо действовать решительно и без промедления. Либо она сдаст меня, либо я сдам её. Меня устраивает только второй вариант».

Он лёг и укрылся одеялом. Герда устроилась рядом, стараясь дышать как можно тише. Внутри у неё всё ещё вибрировали струнки ужаса. Подняв глаза к потолку, она наморщила лоб. Наполнявшая квартиру мгла постепенно сгущалась, по крайней мере так казалось Герде Хольман. Тревога не отпускала её, но нервное перенапряжение давало себя знать, и мало-помалу веки её сомкнулись.

«Что это было? – рассуждала она, незаметно погружаясь в мякоть сна и видя неясные движения ночного воздуха. – Должно быть, это связано с какими-то экспериментами. Карл возглавляет столько направлений! И всюду – оккультизм. Карл запросто может сойти с ума на этой почве… О чём я думаю? Что я позволяю себе?.. Но ведь это так… Всё может быть… Карл… Кар-р-рл… Жрец Чёрного Ордена СС… Он видел что-то страшное… и важное… До чего жутко лежать сейчас у него под боком…»

…Над её головой беззвучно пролетела большая пушистая птица, обдав тёплой волной тропического воздуха. Зазвенели цикады. Тяжёло зашелестела густая листва, сбросив с себя затерявшиеся в ветвях дождевые капли. Далеко в стороне послышался вой шакала.

«Где я?» – спросила себя Герда, и сон окончательно поглотил её…

Когда она проснулась, Рейтер уже умылся, побрился и почти облачился в свою чёрную форму. Заметив, что она открыла глаза, он подмигнул ей, но его лицо было хмурым.

– Как спалось?

Она потянулась, высунула ногу из-под одеяла, и Карл с удовольствием остановил взгляд на крепких мышцах.

– До чего же ты хороша, – сказал он, холодно улыбнувшись. – Только не нужно этих потягиваний, не то ты соблазнишь меня.

– Сколько времени?

– Пора подниматься. – Его голос звучал отчуждённо. – Я дал тебе поспать чуть дольше.

Она рывком выскочила из постели и помчалась на кухню варить кофе, надевая на бегу халат.

Вернувшись с кофейником, она увидела, что Рейтер устроился в кресле, забросив ногу на ногу, и просматривал вчерашний номер «Чёрного корпуса».[13]13
  Газета «Чёрный корпус» – центральный орган СС. В начале своего существования газета выходила тиражом 50 тысяч экземпляров, а к 1940 году её тираж достиг 750 тысяч экземпляров. Первоначально объём газеты составлял восемь страниц, затем увеличился до двадцати.


[Закрыть] Она поставила поднос с кофейником на стол.

– Пойду мыться. – Она развязала на халате пояс, свисавший длинными концами почти до её колен.

Рейтер молча кивнул и потянулся к кофейнику.

Едва зашумел душ, Карл решительно подошёл к телефону.

– Соедините меня со штандартенфюрером Клейстом… Алло, Фридрих, здравствуй. Послушай, я сейчас на квартире у Герды Хольман. Да, мы с тобой как-то беседовали о ней… Похоже, твои подозрения были верны. Она устроила мне неприятную сцену, требует, чтобы я сделал её руководителем лаборатории. Да, да, это смешно звучит, но она требует. После смерти Брегера у неё это стало навязчивой мыслью. – Рейтер посмотрел через плечо на дверь ванной комнаты. – Я даже начал подозревать, что самоубийство Брегера – вовсе не самоубийство, а инсценировка. Последние дни она часто проводила у него на квартире.

– Ты хочешь сказать, что это её рук дело? – уточнил Клейст.

– Думаю, что так.

– Что навело тебя на эту мысль?

– Она угрожала мне сегодня.

– Что значит «угрожала»?

– Шантажировала, почти открыто. Сказала, что хочет за меня замуж и что если я откажусь, то она напишет на меня донос.

– Донос?

– Будто я сошёл с ума на почве своих исследований.

– Но это полный бред!

– Я понимаю, однако ты знаешь, как сейчас смотрят на такие вещи.

– Но как она может обосновать это?

– А не нужно ничего обосновывать. Достаточно просто анонимной бумаги, чтобы заклеймить человека. Сомнение в голову руководства легко заронить. А у нас в Институте мы занимаемся такими делами, что нас всех впору объявить безумцами. Слишком много невероятных вещей. И Хольман, похоже, решила воспользоваться своей осведомлённостью. Она даже сказала мне, что готова присягнуть, что у меня случаются приступы эпилепсии! Подозреваю, что кто-то научил её этому.

– Что ж, – было слышно, как Клейст кашлянул, прикрыв трубку рукой, – думаю, что наступила пора побеседовать с фройляйн Хольман.

– Фридрих, мне бы не хотелось, чтобы эту женщину истязали. – Рейтер придал своему голосу оттенок грусти. – Мне трудно представить, что кто-то будет издеваться над её красивым телом.