Текст книги "Белый Дух"

– Теперь надо отдыхать, набираться сил, – проговорил Нарушитель. – Мне предстоят тяжёлые годы…

Он нащупал в кармане куртки несколько лоскутков замши и заткнул ими рану.

– Сейчас немного отлежусь и посмотрю, чем богат мой краснокожий брат. Кое-что полезное у него имеется.

Прошло не менее получаса, прежде чем он заставил себя подняться на ноги и, опираясь на приклад длинноствольного ружья, как на костыль, доковылял до мёртвого индейца. В его сумке Нарушитель отыскал снадобье в виде густой пасты, сделанной на основе медвежьего жира и смеси целебных трав. Понюхав мешочек с пастой, он кивнул:

– То самое…

Нарушитель рухнул рядом с дикарём и забрался под его бизонью шкуру, затем разорвал свою рубаху и принялся втирать снадобье в рану.

– Терпи, дружок, терпи. Человек – звание мученическое. Но сколько счастья выпадает порой на долю мучеников…

Он устало откинулся на спину и сразу провалился в тягучую дремоту.

Проснувшись, он первым делом ощупал себя.

– Я здесь, не отлип от плоти. Тогда всё в порядке. Буду жить.

Нарушитель медленно встал и, придерживая тяжёлую накидку, огляделся. Утренняя тишина наполняла прерию, мягко колыхалась на ветру пожухлая жёлтая трава, темнели косматые заросли полыни.

– Кажется, они где-то близко… Боюсь, не поспею к Мари…

Косолапя от боли, он пошёл к своей лошади.

– Если опоздаю к ней, то надо забрать хотя бы ребёнка… Нельзя, чтобы он погиб. Он нужен мне для создания нового коридора событий…

Нарушитель взобрался в седло, поморщился, заставил себя выпрямиться и несколько раз громко вздохнул, прокачивая воздух через лёгкие.

– Трудимся, мой друг, трудимся. Знаю, что в этот раз не самая удачная затея, но другой возможности в ближайшие дни просто не подвернётся. Я должен забрать у краснокожих Мари или её ребёнка…

Он ещё раз зачерпнул снадобье и втёр его в рану.

– Теперь в путь!

Ближе к вечеру Нарушитель остановил коня.

– Вот и они…

Перед ним из-за косогора появилось десять всадников, десять угрюмых воинов-Лакотов. Нарушитель поднял руку, и бизонья накидка сползла с него на конский круп.

– Хо! Белый человек! – воскликнул первый индеец, изумлённо глядя на незнакомца. – Что ему надо от нас? Не похоже, что он хочет драться. Он один, но не боится нас.

– Я один, – отозвался Нарушитель на их родном наречии.

– Ты ранен? – Они не удивились, что он знал их язык.

– Мне прострелили грудь. – Он указал рукой на кровавое пятно.

– Почти в сердце! И ты не умер! – удивился дикарь. – Хо! У тебя есть тайная сила!

– Братья, мне нужна белая женщина, которую вы нашли там. – Нарушитель-Джордж указал рукой в сторону, откуда двигались Лакоты. – Женщина со светлыми волосами и зелёными глазами.

– Откуда ты знаешь о ней? – почти хором спросили индейцы, не в силах скрыть охватившего их суеверного страха.

– Великий Дух послал меня за ней и за её ребёнком.

– Она умерла сегодня утром, – глядя исподлобья, сказал вожак. – Два дня назад мы убили её мужа, сегодня умерла она сама. Она была слабая, когда мы забрали её с собой, но мы не думали, что она не выживет… Ты хочешь знать, где мы оставили её тело?

– Нет. А ребёнок? Где её сын?

– Вот он. – Дикари указали на люльку, пристёгнутую к седлу одной из лошадей.

Нарушитель подъехал вплотную к младенцу, протянул руку и ладонью ощупал пространство вокруг малыша.

– Хорошо, – улыбнулся он.

Обернувшись к дикарям, он громко сказал:

– Я возьму его с собой.

Они молча закивали. Странный человек не вызывал в них энтузиазма. Лучше скорее расстаться с ним. Они предложили ему немного вяленого мяса и поскорее умчались.

– Вот мы и остались вдвоём, малыш, – устало проговорил Джордж-Нарушитель. – Теперь можно ехать домой. Я отвезу тебя к Люсьену Дюпону. Люсьен будет рад внуку… Что молчишь? Ты думаешь, я открою ему всю правду про тебя? Нет, малыш, он узнает только то, что ты – сын Мари. Он никогда не заподозрит, что в твоём теле живёт Крапчатый Ястреб, утащивший Мари в дебри леса. Даже если бы я рассказал ему, что ты – перевоплотившийся индеец, он бы не поверил. Люди не верят в такие вещи. Да и не нужно это.

Ребёнок что-то проворковал.

– Что? – прислушался Нарушитель. – Ты хочешь знать, что с тобой будет дальше? Ладно, дорога нам предстоит долгая, так что мне будет приятно поговорить о твоём будущем. Всё равно ты ничего не запомнишь. Слушай же… Тебя назовут Марселем Дюпоном, но больше ты будешь известен под кличкой Молчун. Когда тебе исполнится тридцать пять лет, ты повстречаешь девушку в племени Вороньих Людей.

Её имя – Лесное Лекарство…[22]22
  См. книгу «Лесное лекарство».


[Закрыть] Что ты говоришь? Да, красивое имя, мне оно тоже нравится. Лесное Лекарство – это Мари, Белый Дух. Только ты никогда не догадаешься об этом. Узор судьбы снова соединит вас, чтобы вы встретились в той самой общине Вороньих Людей, откуда твой отряд выкрал священный свёрток. Ты полюбишь Лесное Лекарство, но её отец не захочет отдать её. Знаешь, кто будет её отцом? Одиночка! Да, вы состряпали для себя интересную цепь воплощений.

Малыш опять что-то курлыкнул.

– Нет, – захохотал Джордж-Нарушитель, – отец не захочет отдать тебе Лесное Лекарство просто так. Он будет долго упрямиться и выставит тебе требование – ты должен будешь вернуть его людям священный свёрток из шкуры белой выдры! Этот свёрток не раз послужит поводом для раздоров, хотя из него давно уйдёт его сила, останется только легенда. Но ты же знаешь, как падок человеческий род до всяких сказок. Сила сказок так похожа на силу амулетов, их наполняет один и тот же дух…

Шлифовка выбранных узоров

Мария отперла дверь. На пороге стоял Ван Хель.

– Добрый вечер, – сказал он, на его губах трепетала лёгкая улыбка.

– Вы? Откуда? Зачем?

– Позвольте войти? Я всё объясню.

– После нашего вчерашнего разговора я пребываю в подавленном состоянии. У меня нет желания продолжать, – проговорила она, впуская мужчину в квартиру. – Вы собираетесь снова мучить меня, терзать мои и без того больные нервы?

– Я хочу сделать так, чтобы у вас открылись глаза и чтобы ваша жизнь потеряла нелепость. Надо покончить с тем, что мучит вас.

– Меня ничто не мучит, мне не нужна ваша помощь!

– Бросьте, – мрачно усмехнулся Ван Хель.

– Кто вы? Я уже задавала этот вопрос вчера, но вы не удосужились ответить.

– Я давний спутник очень многих людей, хотя они не помнят меня.

– Насколько давний?

– Тысяча, две тысячи лет…

– Опять ваши чёртовы загадки, метафоры, аллегории. Вы случаем не из Тайной Коллегии? – Мария ехидно улыбнулась. – Мой шеф как раз интересуется этим таинственным обществом магов.

– Я именно оттуда, – кивнул Ван Хель. Он прошёл в комнату и уселся на стул, показывая, что намерен пробыть в гостях долго. – Я не шучу, Мария. Меня зовут Хель, это имя мне дали в стенах Тайной Коллегии. Десятки лет я обучался там магии и научился в конце концов жить вечно, как сказали бы люди, хотя это не совсем соответствует истине. Я выбрал, как уже упоминал вчера, путь непрекращаемой борьбы со злом. Я – воин вечности. Но я здесь не для того, чтобы излагать историю моей жизни и моих похождений.

Мария тяжело прислонилась к дверному косяку и молча уставилась на гостя.

– Вы сумасшедший? Признайтесь, вы сбежали из больницы, верно?

Он ответил серьёзно:

– Нет. Но всё, что я открою вам, наверняка покажется вам бредом сумасшедшего. Но если вы сочтёте меня ненормальным, то ненормален и ваш Карл Рейтер. Однако вы почему-то ни разу не посмели обвинить его в сумасшествии.

– Мне плохо, – прошептала она и медленно сползла на пол. – Голова кружится, мутит…

У неё затряслись руки, сила утекла из ног, пальцы похолодели.

– Мне страшно, – едва слышно пробормотала она, – я схожу с ума…

– Глупости, – убеждённо сказал гость.

Он достал из кармана крохотный флакон и, шагнув к Марии, поднёс его к её лицу:

– Прекрасное средство. Понюхайте. Поднимает на ноги даже мёртвого… Ха-ха, насчёт мёртвого я пошутил. Но возвращает свежесть сил. Моя личная формула.

Мария подняла на него глаза. Они были по-детски ясные, готовые принять любую сказку.

– Зачем вы пришли? – спросила она. – Что вам нужно от меня?

– Видите ли, я намеревался убить вашего шефа.

– Почему же не убили, если вас ничто не страшит и не останавливает? – Лицо Марии сделалось холодным, губы сложились в тонкую полоску. – Зачем пришли ко мне? Вы, кажется, боретесь с носителями зла? Или вам нужна моя помощь? Может, хотите использовать меня в качестве приманки? Если так, то зачем вы постоянно заводите речь о жизни после смерти, о Тайной Коллегии? Послушайте, я хочу, чтобы вы знали…

– Не спешите с предположениями, – прервал он её и отрицательно помахал в воздухе указательным пальцем. – Я объясню всё, что вам надобно понять… У меня есть давний товарищ, который…

– Тоже из Тайной Коллегии? – с нескрываемой издёвкой уточнила Мария и встала, сложив руки на груди.

– Вы будете смеяться, но это так.

– Послушайте, господин Ван Хель, неужели вы считаете, что я и впрямь способна поверить во всю эту чушь? – Мария побледнела, голос сделался резким, неприятным.

– Но вы же верите Рейтеру?

– Во-первых, я верю не всему, что он говорит, а во-вторых, откуда вы знаете, о чём мы с ним беседуем? – Она прошла вглубь комнаты.

– У меня есть свои источники. – Ван Хель повёл плечами, разминая их. – Если вас интересует данный конкретный случай, то меня информировал Нарушитель.

– Нарушитель?

– Да, это имя он носит на протяжении уже не одного тысячелетия.

– Нарушитель! – воскликнула Мария. – Вы разыгрываете меня! Признайтесь, что это розыгрыш Рейтера! Ну же! Я ведь угадала?

Ван Хель снял шляпу и подошёл к Марии.

– Сударыня, – произнёс он на прекрасном русском языке, – я здесь не для розыгрышей.

– Вы русский?

– Я принадлежу всему миру. Знаю все существующие на планете языки. Некоторые, правда, не очень хорошо. Итак, сударыня, я пришёл поговорить о деле. Выслушайте меня. Моими ближайшими планами было уничтожение вашего шефа, однако Нарушитель заинтересован в том, чтобы штандартенфюрер Рейтер продолжал жить. Если я убью его, то у Нарушителя разрушится его коридор событий.

– Какой коридор событий? И зачем этому Нарушителю, чтобы Рейтер жил? Разве ваш товарищ не заодно с вами?

– Насколько я знаю, он выстроил свой узор таким образом…

– Какой узор?

– Узор событий. Пожалуйста, Мария, не углубляйтесь в детали, иначе я вообще не сумею рассказать вам ничего. Надо донести до вас только суть.

– Ладно, давайте суть. – Она согласно кивнула.

– Так вот, узор состоит из миллионов человеческих поступков. Одним из них, насколько я понимаю, должно быть ваше решение порвать с Рейтером.

– Порвать?

– Да. Вы сильно связаны с ним. Он влияет на вас. Он обладает некоторыми магическими навыками, он нарабатывал их в течение нескольких веков. В его обществе вы почти забываете о своём «я».

– Да, это похоже на правду. Сейчас я думаю одно, часто даже паникую, но рядом с ним меня охватывают уверенность, спокойствие, даже некоторое подобие радости… Вы правы, он влияет на меня. Но как вы догадались? – В её глазах появился огонёк настоящего интереса.

– Хорошо, что вы признали это. – Он взял Марию за руку и отвёл к стулу. – Головокружение прошло? Слабость исчезла?

– Спасибо, ваше снадобье и впрямь чудодейственно.

– Следуем дальше. Если я убью Рейтера, то ваше решение уйти от шефа никогда не реализуется, потому что для этого не будет оснований. Вы не сможете преодолеть свою привязанность к нему…

– Нет никакой привязанности, – хмуро сказала Мария.

– Это я для простоты. Суть не в терминах. Вам надо освободиться от Рейтера, избавиться от его чар, если угодно. Не подумайте, что я забочусь лично о вас. Мне просто хочется оказать услугу Нарушителю. Собственно, поэтому я и решил познакомиться с вами.

– То есть вы не случайно оказались вчера в отеле «Адлон»?

– Не случайно. Случайно в меня попадают пули и ножи. Я же ничего случайного не делаю.

– Вы шпионили за мной…

– Как же примитивно вы мыслите, сударыня.

Он замолчал, отошёл в противоположный угол комнаты и, надев шляпу, оглянулся на Марию.

– Жаль, что мне приходится говорить в пустоту, – сказал он после долгой паузы.

– Почему в пустоту?

– Потому что вы отказываетесь верить во всё это. Вы киваете, вас цепляют какие-то отдельные слова, но вы не ухватываете суть. Бесконечность жизни для вас – сказка. Странно, но куда больше вы верите вашему Рейтеру.

– Он не мой!

– Да-да, конечно… Что ж, я дам вам несколько дней. Если не случится того, чего ждёт Нарушитель, то есть если вы не порвёте с вашим шефом, не оставите службу в Институте, я выполню то, что задумал.

– Послушайте, господин Ван Хель, – Мария порывисто встала со стула, – я верю вам… Но только не может всё это сразу уложиться в голове. Надо понемногу.

– Возьмите. – Он протянул ей что-то в кулаке.

– Что это?

Ван Хель разжал руку. На ладони лежала крохотная деревянная куколка. На первый взгляд куколка напоминала рыбу, настолько ровными, покатыми, сглаженными были её формы. Приглядевшись, Мария поняла, что это была фигурка женщины с поднятыми и сложенными над головой руками. Между головой и соединёнными ладошками её было пространство, куда, вероятно, вдевалась нить, чтобы носить фигурку на шее.

– Что это? – повторила Мария.

– Ваш амулет. Вам его подарила мать.

– Не помню.

– Не нынешняя мать, а Браннгхвен.

– Браннгхвен! – выпалила Мария и отшатнулась от Ван Хеля, словно испугавшись призрака. – Опять Браннгхвен!

– Это ваше имя, а также имя вашей матери.

– Так назвала меня Герда Хольман! Я видела сон… Нет, то был вовсе не сон, я знаю. Наваждение… Я грезила… Мне казалось, что я сошла с ума…

– А-а! У вас начались видения, – улыбнулся Ван Хель. Он был похож на учителя, чей ученик наконец-то справился с трудным заданием. – Это хорошо. У вас пробуждается глубинная память…

– Рейтер рассказал мне легенду об этих Браннгхвен и каком-то друиде… Не помню его имени… – Мария стиснула виски руками. – Карл утверждает, что он был тем друидом.

– Да, а Герда была старшей Браннгхвен, вы же были её дочерью, то есть младшей из двух легендарных красавиц.

Мария крепче обхватила голову.

– Вы так запросто говорите об этом… Но ведь тут… Тысячелетия! Вечность! Как это осознать?! А вы с такой легкостью… Как это может быть? Как вам удаётся? Скажите, я и вправду была Браннгхвен? Вы точно знаете?

– Я знаю наверняка.

– Но как это возможно? Вдруг вы заблуждаетесь насчёт переселения душ?

– Я с тех пор ни разу не умирал. Для меня это – одна большая, долгая жизнь. Мне не нужны доказательства. У меня есть обыкновенная человеческая память. Она не стёрта смертью, потому что после того, как я попал в Тайную Коллегию, я никогда не умирал.

– Похоже, я кончу жизнь в психиатрической клинике.

– В нынешней Германии это равносильно крематорию.

– Браннгхвен… – шёпотом повторила Мария. – А вы? Кем вы были тогда?..

– Воином. Кстати, я убил Блэйддуна, ну, того друида, который вас воспитывал. В нём накопилось слишком много зла. Он забыл о святости, стал банальной сволочью… Что ж, больше мне сейчас сказать нечего. Если сможете переварить услышанное, то это вам поможет в жизни…

В дверь кто-то постучал.

– Вы ждёте кого-нибудь? – насторожился Ван Хель.

– Нет, – растерялась Мария. – Вероятно, кто-то из соседей.

– Погодите, не открывайте сразу. – Он приложил палец к губам. – Я должен уйти.

– Куда вы уйдёте?

– В окно.

– Пятый этаж! Там нет ни лестницы, ни карнизов! – зашептала она испуганно.

– Ерунда, – отмахнулся он и распахнул окно. – Если спросят, почему не открыли сразу, скажите, что были в туалете.

Мария увидела, как Ван Хель встал обеими ногами на подоконник, высунулся наружу, подтянулся и скрылся. Она не удержалась и выглянула в окно. Ван Хель неторопливо и без видимого усилия поднимался вверх по стене, чтобы уйти по крыше. Стена была ровная, без уступов, но он каким-то образом удерживался на ней и взбирался всё выше и выше.

Мария закрыла окно и сделала глубокий вдох, пытаясь привести биение сердца в норму. Стук в дверь повторился. Она взглянула на куколку-амулет, зажатую в руке, и положила её в выдвижной ящик шкафа, где хранились конверты, письма и фотографии.

– Иду! Кто там?

– Рейтер, – послышался голос Карла.

Мария отперла дверь.

– Простите, Мария, я вас отвлёк? Вы не одна?

– Нет, нет, я просто была в туалете. Извините, что не открыла сразу.

Он кивнул.

– Я не предупредил вас, – он снял фуражку и провёл рукой по волосам, приглаживая их, – не предупредил о моём визите.

– Вы не могли, мы не виделись сегодня.

– Мне захотелось навестить вас.

Мария отвела взгляд, стала перебегать глазами с предмета на предмет, не зная, на чём остановить взор. Со всех сторон на неё что-то давило, что-то невидимо прикасалось, мешало.

– Вам нехорошо? – спросил Рейтер тем мягким тоном, который обычно проникал ей в самое сердце.

– Не знаю…

– Что с вами? Вы будто не в себе.

Она порывисто отвернулась и быстро прошла в комнату. Выждав пару-тройку секунд, Рейтер проследовал за ней, твёрдо ставя ноги, привычно шаря вокруг острым взглядом.

– Откройтесь мне. – Он остановился у Марии за спиной и положил руки ей на плечи.

– Я не могу сейчас. Позже я скажу… И спрошу тоже… Но в данную минуту не могу. Мне надо осмыслить.

– Вас кто-то растревожил? Вы с кем-то разговаривали? С кем-нибудь из ваших вольнодумных друзей-дипломатов? Я чувствую, что это так.

– Не сейчас, прошу вас. – Его руки жгли её.

– Наверняка беседа у вас была об ужасах, творящихся в Германии, – почти равнодушно заключил Рейтер. – Вам не нужно слушать никого, кроме меня. Они не щадят вас, люди любят играть в правдолюбцев и причинять другим боль. Но не каждый способен выдержать правду. Я обещал быть вам опорой, заботиться о вас, если вы позволите мне. Но я не могу навязывать себя…

– Карл, – Мария повернула голову и посмотрела на него через плечо, – мне очень плохо. У меня нет никого. Меня душит тоска!

– Мария!

Он потянулся губами вперёд и коснулся ими её щеки.

– Сделайте меня своей! – выдохнула она. – Заставьте меня забыть о моих сомнениях! Умоляю вас! Защитите меня от окружающего мира!

Он прижал её к себе и долго целовал в лицо. Несчастная женщина, истерзанная тысячами страхов, разжала кулаки, отбросила все колебания и вверила себя крепким мужским рукам.

Дальнейшее было похоже на долгий тягучий огонь, потёкший из жерла вулкана. Жар заполнил пространство тесной квартирки, воздух кипел, пламя нахлынувшей страсти клокотало в каждой клетке тела. Кровать, залитая лавой накопленного желания и горячим потом, превратилась в пульсирующие недра невиданного чудовища, где в сочной бездне бились друг о друга два обезумевших от нетерпения существа, забывшие свои имена и отрёкшиеся от своих «я».

– Я ничего больше не хочу, мне больше ничего не надо, только тебя, – едва слышно пролепетала Мария, когда Рейтер в очередной раз вышел из её распалённых глубин. – Вернись обратно, там твой дом. Не уходи, не лишай меня полноты…

Он скалился, довольный свершившимся.

«Наши жизни соединились. Наконец-то ты покорилась мне, мой Белый Дух, – проговорил он мысленно, упиваясь близостью Марии. – Судьба столько раз разлучала нас в прошлых жизнях. Я метался, искал, звал тебя… Теперь ты вернулась. И я уже не отпущу тебя. Теперь мне надо сделать тебя соратником. Ты не Герда, ты не фанатичная нацистка, ты не предашь, если займёшь место рядом. Ты будешь преданно идти до конца. И тогда я добьюсь всего, потому что твоя энергия сольётся с моей, усилит её многократно, соединившись с энергией прошлого!»

– Я здесь, дорогая, – шепнул он.

– Ещё!

От неё исходила такая сила желания, что Рейтер физически ощущал напор этой невидимой волны на свою ладонь. Он снова приподнялся на руках и навис над Марией. Её дрожащие пальцы обхватили его неугомонную твердь и ввели в мякоть женского тела.

– Карл! Карл! Карл! – повторяла она, и ему казалось, что её голос постепенно превращался в карканье безумной вороны. Перед глазами проплыли картины бескрайних полей, утыканных погребальными крестами. Он встряхнул головой, отгоняя видение, и с удвоенной силой принялся бёдрами вколачивать растаявшую под ним женщину в ворох простыней и мякоть матраса.

– Жизнь, – выдохнула Мария, – как хороша обычная жизнь, без тайн, без сказок! Как чудесна любовь!

Хельдорф – Клейсту

Совершенно секретно.

Отпечатано в одном экземпляре.

Мария фон Фюрстернберг встречалась со швейцарским дипломатом Винсентом Ван Хелем дважды: в субботу, 28 сентября, в ресторане «Адлон», где присутствовали также супруги Руэдо из испанского посольства, и в воскресенье, 29 сентября. Мои агенты не могут гарантировать, что вторая встреча действительно состоялась, так как у них зафиксировано лишь появление Ван Хеля возле дома, где проживает Мария фон Фюрстернберг. Однако подтвердить контакт не удалось: квартира госпожи фон Фюрстернберг не оборудована прослушивающими устройствами. Агенты также не зафиксировали, когда Ван Хель покинул дом. Все единодушно утверждают, что этот человек не выходил из подъезда. То же самое подтверждает и дворник: вошедший господин так и не вышел. Против того, что Ван Хель находился на квартире Марии фон Фюрстернберг, говорит тот факт, что вскоре к ней приехал штандартенфюрер Рейтер. Они покинули дом вдвоём, когда началась воздушная тревога.

Возможно, начавшаяся суета позволила Ван Хелю скрыться. Две бомбы упали совсем близко, спрятавшиеся в подвале люди выбегали на улицу, многие погибли в подвале, где лопнули водопроводные трубы.

Согласно имеющимся у нас ориентировкам, есть основания предполагать, что швейцарский дипломат Винсент Ван Хель есть не кто иной, как разыскиваемый нами руководитель подпольной группы «Вихрь», деятельность которой направлена на ликвидацию руководителей национал-социализма.

Хельдорф – Клейсту

Совершенно секретно.

Отпечатано в одном экземпляре.

В понедельник, 30 сентября, в 15.00 штандартенфюрер Рейтер вместе с Марией фон Фюрстернберг покинул здание Института древностей и на своей служебной машине направился в сторону южного пригорода. За рулём сидел сам Рейтер.

Фюрстернберг: Куда мы едем, Карл?

Рейтер: На виллу Шахта.

Фюрстернберг: Кто такой Шахт?

Рейтер: Правая рука Зиверса.

Фюрстернберг: А кто такой Зиверс?

Рейтер: Вольфрам Зиверс возглавляет «Анэнэрбе». Ах да, вы же не можете этого знать. Все эти люди находятся в тени, широкая общественность понятия не имеет об «Анэнэрбе», не знакома с их руководителями. Кстати, Мария, не удивляйтесь, но я буду представлять вас моим референтом.

Фюрстернберг: Почему?

Рейтер: В этом узком кругу никогда не появляются ни с любовницами, ни даже с жёнами.

Фюрстернберг: Для чего же вы пригласили меня? Я лишь рядовой сотрудник отдела, по-настоящему я не касаюсь ваших исследований.

Рейтер: Мне нужно, чтобы вы поняли… Вы непременно должны понять, чем я занимаюсь и к чему вы имеете прямое отношение. Вы участвуете в великом деле, но пока не осознаёте этого…

Фюрстернберг: Карл…

Рейтер: Что?

Фюрстернберг: Я хотела рассказать вам кое-что.

Рейтер: Слушаю.

Фюрстернберг (замявшись): Нет, пожалуй, не сейчас… Я пока не готова…

Рейтер: Вы что-то скрываете от меня?

Фюрстернберг: Мне трудно объяснить… Всё это кажется мне сном.

Рейтер: Что именно?

Фюрстернберг: Вчерашнее.

Рейтер: Вы были великолепны, Мария.

Фюрстернберг: Я не об этом… Случилось кое-что ещё… Но я не могу понять, явь это или сон…

Рейтер: Если вам нужно выждать, чтобы поделиться со мной мыслями, то я не смею торопить вас. Надеюсь, что сегодняшнее общество пробудит у вас желание поговорить. Будут интересные люди.

Фюрстернберг: Карл, посмотрите в окно.

Рейтер: Смотрю. Едем по Унтер ден Линден.[23]23
  «Аллея лип» – самая известная улица Берлина.


[Закрыть]

Фюрстернберг: Давно хотела спросить вас, почему здесь нет лип, куда они подевались? Здесь ведь росли шикарные деревья, я видела фотографии и кинохронику. А теперь только грозные мраморные колонны, огромные орлы со свастикой и знамёна, знамёна… Где липы?

Рейтер: Их спилили в тридцать восьмом году. Альберт Шпеер[24]24
  Альберт Шпеер (1905–1981) – потомственный архитектор. Привлёк к себе внимание Гитлера после разработки проекта обустройства территории Нюрнберга для партийных съездов. С 1937 года стал главным архитектором нацистской Германии.


[Закрыть] постарался. Он решил переделать Берлин. С тех пор как его назначили главным архитектором Рейха, он совершает глупость за глупостью.

Фюрстернберг: Ведь это была знаменитая на весь мир аллея. Знаменита именно липами! Как можно было срубить их?

Рейтер: Мало ли глупостей совершается в наше время? Люди растрачивают энергию на всякую чушь, а не на дело…

Фюрстернберг: Долго ли нам ехать?

Рейтер: Минут тридцать.

Включается радио. Почти пять минут никто не произносит ни слова. Играет музыка.

Рейтер: Скажите, Мария, вам не хочется ещё раз пройти через сеанс гипноза?

Фюрстернберг: Нет.

Рейтер: Почему? Вы чего-то боитесь? Вам не хочется копнуть поглубже пласты воспоминаний?

Фюрстернберг: Нет. Я боюсь этого… Пока ещё боюсь…

Рейтер: Когда в вас пробудится память, вы поймёте, от какой красоты вы поначалу отказывались так упорно. И уверяю, вы пожалеете об упущенных днях…

Фюрстернберг: А вы помните всё так, как будто это было именно с вами, именно с Карлом Рейтером?

Рейтер: Некоторые сцены. И при воспоминании меня охватывает восторг, который невозможно передать словами. Знаете, когда спускаешься на лошади вниз по склону холма и останавливаешься в самом низу долины, когда тебя окружает ночь, плывут над головой звёзды, к голому телу нежно прикасается прохладный воздух, кажется, ничего больше не нужно. Да, пожалуй, воспоминания о моей жизни в горах – самые сильные. Быть дикарём, подчиняться лишь себе, полагаться лишь на себя, а не на неповоротливый государственный аппарат, любить страну, а не партию… Что может быть чудеснее диких просторов?

Фюрстернберг: А вы, оказывается, романтик, но тщательно скрываете это. С вашими взглядами быть членом партии нелегко, особенно членом партии, которая всех держит в страхе.

Рейтер: Не всех, Мария. Уж не думаете ли вы, моя дорогая, что Гитлер сумел бы удержаться у власти, не будь у него стопроцентной финансовой поддержки?

Фюрстернберг: Кто же поддерживает национал-социалистов? Я была уверена, что вы пришли к власти с помощью штурмовиков и отрядов СС.

Рейтер: Вы очаровательны в своей наивности, Мария. Рейх держится не на штыках СС. Чёрные отряды нужны, конечно, для подавления инакомыслия, но сила нынешнего строя – деньги крупнейших промышленников. Они не являются членами СС, но входят в так называемый «Кружок друзей рейхсфюрера СС». Сорок олигархов поддерживают нынешнюю власть потому, что НСДАП и СС обеспечивают их бесплатной рабочей силой. Это крайне выгодная сделка…

Фюрстернберг: Как так?

Рейтер: Пленные. Толпы пленных, тысячи тысяч, скоро их будут миллионы. Промышленники сейчас имеют возможность эксплуатировать самым беспощадным образом поставляемых им людей.

Фюрстернберг: Но бесплатная рабочая сила – это рабы.

Рейтер: Да, фактически Рейх возводится рабским трудом. Люди гибнут, пригоняют новых. И это не только на промышленных предприятиях, это и в частных домах. Сейчас очень модно держать польскую или чешскую прислугу. Никто не платит девушкам денег, их могут всегда поменять, наказать жестоко…

Фюрстернберг: Ужасно.

Рейтер: Такова нынешняя жизнь. Я предупредил вас, что буду говорить только правду, но правда будет болезненной. И ещё хочу повторить, что я всегда помогу вам.

Фюрстернберг: Мне что-то душно. Давайте остановимся, подышим воздухом.

Рейтер: Возьмите фляжку, в ней коньяк. Давайте поедем без остановки. Нам осталось немного. И не будем вести этих разговоров пока. Отдыхайте…

Дальше ехали молча.

Приехав на виллу Германа Шахта, Рейтер и Мария сразу прошли в гостиную. Хозяин пожурил Карла за опоздание и пригласил скорее присоединиться к обеду. Приглашенные уже сидели за длинным столом. Молодой человек, которого Рейтер назвал Гансом, увлечённо рассказывал о своей поездке по Амазонке.

– Признаюсь, поначалу меня сковывал страх. Повсюду мерещилась всякая опасная живность.

– Ганс, вы явно преувеличиваете. Не припомню, чтобы вы хоть когда-нибудь чего-либо боялись.

– Это страх иного рода. В первые дни мы осторожничали: казалось, что кто-нибудь срежет тебе пальцы, едва ты опустишь руку за борт каноэ. Но человек ко всему привыкает. Вскоре мы купались даже там, где час назад поймали десяток пираний. А вот комары – сущее проклятие. Как ни укрывайся, всё равно тебя достанут. Одним словом, эти места не для нас. Знаете, меня укусила однажды какая-то тварь, на макушке вырос здоровенный нарыв. А макушка – такое место, что даже с помощью зеркала не особенно-то разглядишь. На каждой стоянке я просил Эриха посмотреть, что там такое, а он в ответ: «Ничего особенного, просто кто-то укусил тебя в твою молодую плешь». А я ему говорю на это: «Нет, старина, там что-то похуже». Временами мою голову пронизывала такая сильная, такая острая боль, что я просто бросал весло и прекращал грести. Мне казалось, что меня протыкали насквозь сверху донизу. Так тянулось две недели. В конце концов на месте нарыва образовалась толстая корка. Но боль не прекращалась. «Там кто-то живёт, – убеждал я Эриха. – Я чувствую, как эта тварь шевелится внутри и грызёт меня. Это какая-то дьявольская личинка. Знаешь, ты расковыряй чем-нибудь образовавшуюся там корку».

– Ты не побоялся, что будет больно, Ганс?

– А мне и без того было больно. Мне основательно осточертела эта штука. Тогда Эрих взял иглу и стал расковыривать болячку. В конце концов стала видна личинка. Я сидел на корточках, пока Эрих занимался моей макушкой, и по его голосу я понял, что он увидел нечто ужасное. «Меня сейчас стошнит, – сказал он. – Ненавижу всю эту гадость. А тут настоящая преисподняя».

– Что же это было?

– Под болячкой оказалась личинка овода. Эрих принялся давить, и личинка мало-помалу вылезла наружу. Когда я увидел её, меня самого едва не стошнило. Эта тварь разрослась до размеров человеческого пальца. У неё уродливая голова с огромными челюстями, а всё тело, похожее на слизняка, покрыто серыми волосками. Одним словом, гадость.

– Забавная история.

– Забавно об этом слушать, господа, но у меня даже сейчас, когда я рассказываю, такое ощущение, что там опять что-то шевелится. Думать об этом противно.

– У тебя слишком тонкая нервная система, Ганс.

– Когда речь идёт о червяках, тарантулах и всяких личинках, то я и впрямь готов бежать от них сломя голову. Душу дьяволу продам, лишь бы не сталкиваться больше с этими тварями.

– Мы все давно продали душу дьяволу, – ухмыльнулся Рейтер. – И ты тоже, Ганс. Однако, как видишь, это не помогает.

– Наверное, дьявол не того калибра, – засмеялся Ганс в ответ.

Пока Ганс рассказывал, Мария осмотрелась. Стены и потолок были облицованы панелями из светлой лиственницы, кресла обтянуты красным сафьяном. На столе стояла посуда из простого белого фарфора. Серебряные столовые приборы были украшены нацистской свастикой. Посреди стола красовался пышный букет. Прислуживали лакеи в белых жилетах и черных брюках, все со значками СС на лацканах. Герман Шахт сидел в середине стола, лицом к окну, и молча слушал Ганса. Справа от него сидел бритоголовый тибетский монах, облачённый в тёмно-красный балахон. Шахт представил его по имени: «Цзонхава», не добавив к этому больше ничего, но Мария заметила, что в глазах Рейтера сразу загорелся дьявольский огонёк. Видно, имя монаха говорило ему о многом.