Текст книги "Слепой. Один в темноте"

Глава 15

Уже перед окончанием рабочего дня вернувшись в офис, Дмитрий Иванович Кривошеин столкнулся в коридоре первого этажа с системным менеджером. Вместо того чтобы, кивнув, пройти мимо, Сережа его окликнул и даже легонько ухватил за рукав. Пришлось остановиться, хотя в данный момент Дмитрий Иванович отнюдь не горел желанием общаться с кем бы то ни было. Чего ему хотелось, так это поскорее добраться до туалетной комнаты, запереться там и долго, с ожесточением мыть руки с мылом, пока не пройдет это отвратительное, въевшееся в кожу ощущение подающейся под пальцами дряблой старческой плоти и проступающих сквозь нее костей черепа.

Перед глазами неотступно маячило густо, как клоунская маска, припудренное лицо с нарисованными поверх тонкого морщинистого рта алыми чувственными губами и уставившимися в никуда, щедро подмалеванными мертвыми глазами. Вопрос: «За что?» был, как всегда, неуместен, но Кривошеин чувствовал, что он будет мучить его еще очень долго. Ни к селу, ни к городу вспомнилась та женщина-снайпер из некогда братской Прибалтики, которую замучили и утопили в нужнике практически у него на глазах, и еще многое из того, о чем он тщетно пытался забыть.

– Что, Сережа? – спросил он в том дружелюбном, почти товарищеском тоне, которым умные, но далекие от вопросов программирования начальники стараются говорить со своими системными менеджерами.

– Я нашел ту программку, о которой мы говорили, – сообщил компьютерщик. – Кришна кинул ссылку, все скачалось в лучшем виде.

– Кришна? – думая о другом, тупо переспросил Дмитрий Иванович.

– Это прозвище, – пояснил Сережа. – То есть даже не прозвище, а ник.

– Ник, – так же тупо повторил Кривошеин. – О какой, собственно, программке ты говоришь?

– Да как же? – опешил компьютерщик. – Вы же сами сказали: все бросить и искать. Сказали, дело важное, не терпит отлагательств…

Кривошеин мысленно обозвал себя бабой. Что бы ни происходило вокруг, раскисать до такой степени он просто не имел права. Даже наоборот: он не имел права раскисать именно потому, что вокруг творилось то, что творилось.

– Извини, – сказал он, – совсем закрутился, скоро собственное имя начну забывать. Так, говоришь, достал программку? Молодец, с меня пиво. Пусть она пока у тебя полежит, ладно? Далеко не засовывай, но… В общем, фотографию найти мне пока не удалось. Может, через несколько дней…

Он знал, что лжет, и не понимал, зачем это делает. Нескольких дней в его распоряжении не было. Время поджимало и так, а тут еще этот странный «доброволец», выдернувший фотографию Торопова буквально у него из-под носа. Вопрос: зачем? Ответ: да затем же, зачем она понадобилась самому Дмитрию Ивановичу – чтобы узнать, как выглядит сегодня пропавший без вести племянник бизнесмена Вронского. И если у кого-то дошли руки до этого давно, казалось бы, забытого всеми персонажа, значит, этот кто-то знает о Вронском очень много – пожалуй, слишком много, чтобы Александр Леонидович мог чувствовать себя в безопасности. Да и самому Дмитрию Ивановичу, пожалуй, стоило всерьез подумать о том, чтобы вовремя покинуть тонущий корабль. Крыса? Ну-ну. А известно ли вам, что, по прогнозам ученых, глобальную ядерную катастрофу, скорее всего, переживут только крысы да тараканы? Вот и задумайтесь, разумно ли употреблять это слово в качестве ругательства. Откуда вам знать, кто станет править этим миром уже завтра?

– Жаль, – отреагировал на его сообщение системный менеджер Сережа. – Кришна говорит, программа знатная. Он буквально вчера ей пользовался, и клиент, вроде, остался доволен.

– Пользовался? – переспросил Дмитрий Иванович. – Вчера?

В мозгу у него будто лопнул наполненный ослепительно ярким светом пузырь. Еще ничего не зная, не успев задать ни одного вопроса, Кривошеин понял: это оно.

– Ну да, – сказал сисмен. – Занятное совпадение, правда? То никому не надо, то вдруг всем понадобилось… Эту бы программку, да на телевидение, в «Жди меня»!

Кривошеин внутренне вздрогнул и бросил на компьютерщика острый, испытующий взгляд.

– Вечно они показывают фотографии пятидесятилетней давности, – увлеченно продолжал тот, не заметив этого дистанционного сканирования, – по которым человека невозможно узнать. А прогнали бы их через эту программку, было бы совсем другое дело: вот, уважаемые телезрители, приблизительно так этот человек должен выглядеть сегодня…

– А ты близко знаком с этим Кришной? – спросил Дмитрий Иванович.

– Даже дома у него разок бывал, – сообщил Сережа тоном человека, хвастающегося личным знакомством с примадонной российской эстрады или арабским шейхом. – А так, в основном, общаемся в сети, когда выдается свободная минутка и есть, что обсудить…

– Дома? – кусая нижнюю губу, переспросил Кривошеин.

– Ага, – кивнул польщенный начальственным вниманием сисмен. – Ну и берлога, скажу я вам! У меня у самого в квартире черт ногу сломит, но там!.. Идеальный бардак. Я бы сказал, эталонный.

– Творческий беспорядок, – с понимающим видом покивал Кривошеин. – Ты мне его адресок не черкнешь?

– Электронный?

– Уволь, дружок, я привык общаться с людьми лично.

– А зачем он вам? – неожиданно насторожился обычно покладистый Сережа.

Дмитрий Иванович подчеркнуто приподнял брови, демонстрируя свое полное недоумение перед лицом такого неуместного любопытства.

– Не понял, – ледяным тоном произнес он.

– Ну, я имею в виду… Я что, вас не устраиваю? – напрямик бухнул компьютерщик.

– А, вот ты о чем! – усмехнулся Кривошеин и дружески потрепал его по плечу. – Ну что ты, дружок! Коней на переправе не меняют. Просто есть вещи, которые он знает, а ты нет. Например, что это была за фотография, с которой он вчера работал, и кто ему эту фотографию принес.

– Вы думаете?.. – спросил Сережа с видом человека, осененного внезапной догадкой.

– На самом деле, наверное, нет, – солгал Дмитрий Иванович. – Но проверить обязан. Работа такая: все проверять. А вдруг? Тогда, смею тебя уверить, одним пивом дело не ограничится. Получишь премию, и, поверь, не маленькую. Итак?..

Он извлек из кармана блокнот и снял с «паркера» колпачок, демонстрируя готовность писать. Сережа назвал адрес, и Дмитрий Иванович записал его на чистой страничке. На соседней страничке были записаны координаты троих одноклассников Валерия Торопова – жены дипломата, в данный момент шляющейся по светским раутам и бутикам не то в Швеции, не то в Швейцарии, морского волка со смешной фамилией, бороздящего на своем ракетном крейсере просторы Мирового океана, и офицера спецслужб, благополучно пребывающего в Москве, но столь же бесполезного для Дмитрия Ивановича, как если бы обитал на обратной стороне Луны.

Сердечно поблагодарив и пожав компьютерщику руку, он неторопливо направился к своему кабинету. В коридоре ему опять попался томящийся от безделья Хомут с чудовищными синяками под обоими глазами. Оглянувшись и убедившись, что компьютерщик уже скрылся за углом и не может его видеть, Дмитрий Иванович крепко ухватил Хомута за рукав и молча поволок за собой. Хомут не сопротивлялся, поскольку работал под началом Кривошеина не первый год и смекнул, что шеф ведет себя подобным образом явно неспроста. Кроме того, упираться было небезопасно: при желании субтильный с виду Кривошеин мог играючи зашвырнуть тяжелого Хомута на крышу или, выбросив в окно, попасть им в окно дома напротив.

Дмитрий Иванович втолкнул Хомута в кабинет и плотно закрыл дверь.

– Прямо сейчас, – отрывисто заговорил он, – бери с собой Павлоида. Идите к системному менеджеру…

– Это к Сереге?

– Не перебивать! – вполголоса рявкнул Кривошеин. – Да, к Лисовскому. Тихо, не привлекая к себе внимания, выводите его из здания, грузите в машину и везете за город. И чтобы я его больше не видел. Ни я и никто другой. Вопросы есть?

– Есть, – честно признался Хомут. – Совсем? Наглухо?

– Совсем, – сказал Дмитрий Иванович. – Наглухо. Без разговоров. И чтобы в машине было чисто. Еще вопросы? Нет вопросов? Тогда пошел. И живо, живо! Каждая секунда на счету!

…Начальник службы безопасности Кривошеин был прав, когда поторапливал неповоротливого Хомута. Расставшись с ним, системный менеджер Сергей Лисовский направился в тесную, сплошь заставленную аппаратурой каморку под лестницей, которую именовал своим кабинетом. По дороге он размышлял над только что состоявшимся разговором. В отличие от Хомута и подавляющего большинства его коллег, программист Лисовский думал быстро и конструктивно, и сделанные им на основании размышлений выводы, как правило, оказывались верными.

Он в общих чертах представлял, о чем идет речь. На днях состоялась неудачная попытка покушения на Большого Босса. Преступника удалось сфотографировать – именно над этой фотографией Сергей колдовал по поручению Кривошеина, и именно ее Дмитрий Иванович хотел сличить с изображением, полученным в результате обработки на компьютере детской фотографии человека, которого он подозревал в причастности к покушению на Вронского.

Теперь Кривошеин заподозрил, что накануне Кришна работал как раз с той самой фотографией, которую ему не удалось достать. Лисовский, подписывавший свои электронные послания ником «Лис», догадывался, как работает служба безопасности холдинга в случаях, когда речь идет об угрозе жизни хозяина. Это означало, что в опасности теперь находится и Кришна – безобидный, никому не причиняющий вреда, давно оставивший стезю активного хакерства компьютерный гений, светлая голова, человек не от мира сего и один из настоящих друзей и учителей Лиса.

Кришну подставил он, и ему же надлежало вывести его из-под удара. Начав говорить, не дать Кривошеину адрес Кришны Лис уже не мог: Дмитрий Иванович его бы не понял. Начальники службы безопасности обычно раздражаются из-за подобного непонимания, и Сергей Лисовский вовсе не горел желанием испытать на собственной шкуре способы, коими эти люди добиваются полной ясности.

Ложный адрес тоже не годился: съездив туда и убедившись, что его провели, Кривошеин мог прибегнуть к крутым мерам в отношении самого Сергея. Терять непыльную, высокооплачиваемую работу и подаваться в бега не хотелось; кроме того, Лис вовсе не был уверен в своей способности долго бегать от полковника внешней разведки.

Выход оставался только один, и, очутившись на своем рабочем месте, Сергей немедленно к нему прибег: вышел в сеть и настучал на клавиатуре коротенькое, состоящее всего из одного слова, послание Кришне. Он успел отправить письмо и даже удалить его из памяти компьютера, прежде чем за спиной у него без стука отворилась дверь, и знакомый голос бодро произнес:

– Здорово, Серый! Все штаны просиживаешь?

Лис обернулся. В дверях, светя из-под темных очков гигантскими фонарями, стоял охранник по кличке Хомут. Хомут протянул похожую на совковую лопату ладонь, и Лису ничего не оставалось, как ее пожать. Это, как обычно, оказалось больно: простодушный Хомут опять не упустил случая продемонстрировать свое и без того никем здесь не оспариваемое превосходство в грубой физической силе.

– Слушай, Серега, – не дав ему вставить слово, заговорил Хомут, – у меня к тебе дело на миллион. Тут один хмырь предлагает недорогой ноут, так, может, ты глянешь одним глазком?

– Насколько недорогой? – поинтересовался Лис. Ему, было, померещилось черт знает что, но сообщение Хомута его немного успокоило.

Хомут назвал цену. Сергей недоверчиво хмыкнул.

– За такие деньги это либо металлолом, либо краденое, – честно предупредил он.

– Так вот я же и говорю: глянь, – не отставал Хомут. – А то ведь знаешь, как оно бывает: мало того, что краденое, так еще и металлолом.

Вопрос о происхождении предлагаемого Хомуту неким хмырем ноутбука, таким образом, отпал сам собой. Как обычно в таких случаях Сергею стало интересно, в чем заключается принципиальное отличие сотрудника любой, какую ни возьми, силовой структуры от бандита из темной подворотни. Впрочем, его это не касалось; о чем он страстно мечтал в данный момент, так это поскорее избавиться от Хомута.

– Ну, неси, гляну, – сказал он.

– Не, – отрицательно качнул тяжелой башкой Хомут, – так не пойдет. Этот фраер свою цацку из рук не выпускает – боится, чудила, что я его кину. Айда, он прямо перед воротами в машине сидит. Заодно свежего воздуха глотнешь, а то накурил здесь, хоть топор вешай!

– Слушай, я занят, – попытался воспротивиться Сергей.

– Да ладно тебе, это же две минуты! – заныл Хомут. – Ну, что тебе стоит?

Уходить он явно не собирался, и, если Лис действительно хотел от него отделаться, следовало покориться неизбежности. Вздохнув, он встал и вслед за радостно бормочущим Хомутом вышел из кабинета.

Машина, о которой говорил Хомут, оказалась черным внедорожником «мерседес», неотличимым от тех, на которых обычно разъезжала охрана Вронского. Хомут распахнул перед Сергеем заднюю дверь, и он заглянул в салон.

Вместо ожидаемого хмыря, он же фраер, и его ноутбука Лис с удивлением увидел сидящего за рулем охранника Павла Денищука по кличке Падлоид. Ощутив толчок в поясницу, он машинально влез в салон. Хомут забрался следом, заставив его потесниться, и захлопнул дверцу. Падлоид завел двигатель, и машина плавно тронулась с места.

– Вы чего, ребята? – заволновался Лис.

– Все нормально, Серый, – успокоил его Хомут. – Расслабься и получай удовольствие.

Дмитрий Иванович из окна своего кабинета проводил долгим взглядом удаляющийся «мерседес». Он был уверен, что больше никогда не увидит системного менеджера: и Хомуту, и Падлоиду уже случалось устраивать по его приказу бесследные исчезновения, и оба могли считаться по этой части если не признанными мастерами, то, как минимум, неплохими, добросовестными ремесленниками.

Когда машина скрылась из вида, он вызвал к себе Серго, отдал необходимые распоряжения, а потом открыл сейф и, вынув оттуда, вложил в наплечную кобуру заряженный пистолет.

* * *

Федор Филиппович ушел, оставив Глеба в слегка расстроенных чувствах. Сумятица в испытываемых агентом по кличке Слепой ощущениях была вызвана как минимум двумя причинами: во-первых, генерал казался явно недовольным тем, как продвигалось дело, а во-вторых, Глеб его обманул, утаив жизненно важную информацию, и до сих пор не знал, правильно ли поступил, сделав это.

Не знал он и того, зачем, собственно, скрыл от Федора Филипповича свою находку.

То есть при поверхностном рассмотрении дело представлялось достаточно простым. Если бы Глеб рассказал генералу, какая бомба все эти годы лежала, почти ничем не прикрытая, на виду у всех, тот, возможно, похвалил бы его за дотошность и проницательность, а потом приказал бросить чепуху и вернуться к выполнению задания. А сам, еще раз самолично все проверив и убедившись в правоте Сиверова, дал бы делу законный ход, то есть ознакомил бы с его выводами высшие чины милиции и прокуратуры, после чего московским педофилам осталось бы, как и прежде, бояться только закона да мести разгневанных надругательством над их чадами родителей – то есть вещей, которые обычно мало кого останавливают, коль скоро речь идет об удовлетворении прихотей.

По всему выходило, что Глеб промолчал лишь затем, чтобы спасти кровавого маньяка от справедливого возмездия. Непонятно было другое: зачем ему это понадобилось?

Будучи не в силах вразумительно ответить на этот вопрос, Глеб выбросил его из головы: что сделано, то сделано. Ничего не изменится, если он доложит обо всем Федору Филипповичу завтра или, скажем, через неделю. За это время с лица земли может исчезнуть еще кто-нибудь из тех, кому девушка в восемнадцать лет кажется основательно перезрелой, но что с того? Кто-то заходит помочиться в трансформаторную будку, на дверях которой русским языком написано: «Не влезай – убьет!», кто-то бегает через дорогу в неположенном месте, потому что так быстрее и удобнее добираться от дома до табачного киоска, а кто-то играет с судьбой в русскую рулетку на свой собственный лад, выбирая из всех существующих разновидностей секса именно ту, за которую ему могут свернуть шею. И кто виноват в том, что человека, упорно лезущего на рожон, в конце концов убивает током, давит грузовиком или в один прекрасный вечер в гости к нему заглядывает охотник на педофилов?

Кто угодно, только не Глеб Сиверов.

Проводив генерала, Глеб позвонил домой и немного поболтал с Ириной. Как всегда, когда он звонил из своих частых «командировок», голос у жены был бодрый и жизнерадостный – пожалуй, чуточку чересчур жизнерадостный для того, чтобы ее отменное настроение можно было принять за чистую монету. Глеб и не принимал, но и вдаваться в подробности считал излишним: изменить что-либо все равно не представлялось возможным, и вряд ли было бы лучше, если бы Ирина рыдала в трубку, жаловалась на одиночество и донимала его расспросами. Она многое знала и о многом догадывалась, и то, что эта женщина все еще оставалась рядом, служило лучшим подтверждением ее любви – подтверждением, в котором Глеб порой очень нуждался. Однажды он как бы невзначай обмолвился, что уже давно расстался с прежней профессией платного ликвидатора, и она поверила – ну, или сделала вид, что поверила. Больше они этой темы не касались; считалось, что Глеб, хоть и продолжает работать на генерала Потапчука, но уже в ином, официальном, законном, чуть ли не почетном, а главное, практически исключающем угрозу жизни и здоровью статусе.

Кладя трубку, Сиверов подумал, что, если отбросить пустопорожнюю болтовню и заведомую ложь, их пятиминутный разговор легко уложился бы в пару коротких фраз. Она сообщила, что жива, здорова и соскучилась, он поведал о себе то же самое – вот и все, в сущности, что они могли сказать и сказали друг другу, остальное просто не имело значения.

Чтобы вернуться в рабочую колею, он сварил себе еще кофе и закурил новую сигарету. При этом обнаружилось, что пепельницу давно следовало бы вытряхнуть, что и было без отлагательств проделано. За окном уже стемнело; почти полная луна, взгромоздившись на крышу соседнего дома, нескромно заглядывала в мансарду через неплотно прикрытые планки жалюзи. Глеб повернул ручку, поставив планки вертикально, и инопланетяне, чьими базами, если верить некоторым источникам, густо застроена поверхность Луны, остались с носом.

Перелив кофе в выбранную наугад большую чашку, он вернулся за компьютер. Прикосновение к клавише оживило спящий экран. Глеб глотнул кофе и принялся заново, уже в который раз, просматривать краткое изложение обстоятельств, при которых в разное время и в разных местах погибали столичные педофилы.

Поскольку он уже ничего не искал в этих написанных дубовым казенным языком документах, а лишь напоследок проверял себя, работа не отняла много времени. Представленных на его рассмотрение дел было около полутора десятков. И в целых пяти из них, то есть в доброй трети, так или иначе фигурировал один и тот же человек.

Он присутствовал при том, как заблеванные санитары снимали с окровавленного березового кола бывшего прапорщика Панарина. Он стоял над телом только что вынутого из петли ресторанного лабуха, в прошлом – учителя музыки Серебрякова и спускался в закопченую вентильную камеру, чтобы взглянуть на обугленные останки программиста Нагибина. За ним же числились так до сих пор и не раскрытые дела об убийствах дворника Рахматуллина и сотрудника фирмы, занимавшейся продажей и установкой спутниковых телевизионных антенн, Павла Глотова. Дела эти по всем признакам представляли собой стопроцентные «глухари» и, видимо, именно по этой причине были повешены на молодого следователя прокуратуры Андрея Николаевича Кузнецова – кому же, если не молодежи, портить показатели и получать за это взыскания?

Глеб Сиверов прожил достаточно долгую и насыщенную событиями жизнь, но до сих пор так и не выработал однозначного отношения к такому явлению природы, как совпадение. Мнение старших и более опытных товарищей тоже не помогало решить этот вопрос: одни утверждали, что совпадений не бывает вообще, другие, наоборот, верили, что вся история человечества, не говоря уже о жизни отдельно взятого человека, представляет собой сплошной ряд случайных, порой самых невероятных совпадений. Федор Филиппович в этом вопросе сплошь и рядом противоречил самому себе, становясь, в зависимости от обстоятельств, на ту точку зрения, которая в данный момент представлялась наиболее удобной и полезной для дела. А Глеб в тех редких случаях, когда приходилось принимать участие в обсуждении этой скользкой темы, любил повторять цитату из какой-то книги – какой именно и какого автора, он уже забыл. Помнилось только, что повествование там велось от лица главного героя, который говорил: «Совпадения напоминают резину: когда их слишком сильно натягиваешь, они лопаются».

Так вот, присутствие имени вполне заурядного следователя районной прокуратуры в материалах целых пяти из полутора десятков отобранных для Глеба уголовных дел могло быть результатом простого совпадения. Но если так, это совпадение натянулось уже достаточно сильно для того, чтобы вот-вот лопнуть.

Глеб хлебнул остывшего кофе, закурил еще одну сигарету и откинулся на спинку кресла. Существовала масса способов разузнать, что из себя представляет и чем дышит следователь прокуратуры Андрей Николаевич Кузнецов: расспросить коллег и соседей, установить за ним наблюдение, тайком наведаться в его квартиру… Но времени на все это у Глеба Сиверова явно не хватало; к тому же, ему казалось, что он знает куда более простой и надежный способ узнать, тот это человек, который ему нужен, или не тот.

Зажав дымящуюся сигарету в уголке рта и сощурив один глаз, он опустил руки на клавиатуру. Клавиши мягко застрекотали под его пальцами. Глебу было далеко до Кришны и прочих акул виртуального пространства, но и он кое-чего стоил в этом деле. Кроме того, ему были известны некоторые электронные адреса, пароли и коды доступа, за которые любой хакер без раздумий отдал бы правую руку – если не свою собственную, то хотя бы чужую.

Соваться в базу данных районной прокуратуры, где служил Кузнецов, он не стал, поскольку не испытывал уверенности в том, что такая база существует. Еще меньше надежды было найти в ней электронную версию личного дела следователя, которое, скорее всего, по старинке хранилось в картонной папке в сейфе отдела кадров. К тому же, пришедший ему на ум способ узнать правду был намного проще и экономичнее.

Из предосторожности Глеб двинулся кружным путем, для начала, как непробиваемым щитом, прикрывшись электронным адресом генерала Потапчука. Это требовало определенных навыков, но парочка взятых у Кришны уроков давно обогатила Глеба Сиверова умением проделывать и не такие фокусы. Щит и впрямь был надежный: жертва затеянного Слепым компьютерного взлома, даже если установит координаты взломщика, будет долго думать, кому бы пожаловаться на генерала ФСБ, а потом просто махнет рукой, решив не связываться во избежание возможных неприятностей. Электронных ищеек Лубянки сбить со следа сложнее, но это не беда: узнав, что за хакер похозяйничал от его имени в чужой базе данных, Федор Филиппович сделает Глебу очередное ворчливое внушение, но дальше этого дело не пойдет.

Вскоре на мониторе появилась хранящаяся в закрытой базе данных ГИБДД учетная карточка водителя, включавшая, помимо копии его удостоверения, сведения о месте работы, наложенных ранее административных взысканиях и некоторые другие личные данные. Глядя на нее, Глеб выдвинул ящик стола, достал моток липкой ленты и с треском оторвал от него кусок. Распечатанное Кришной изображение виртуально состаренного до тридцати лет школьника Валерия Торопова закрыло часть экрана правее фотографии на водительском удостоверении следователя Кузнецова. Левее этой фотографии Глеб прилепил распечатку, на которой был изображен избавленный от усов, фуражки и очков «артиллерист», замеченный группой наружного наблюдения около серой «девятки».

Он взял из пачки сигарету, попытался сунуть ее в зубы и с некоторым удивлением обнаружил там погасший окурок. Клавиатура была густо припорошена пеплом, сорвавшийся с кончика истлевшей до самого фильтра сигареты уголек прожег в коврике для мыши сквозную дыру и попортил крышку стола. Глеб вернул сигарету в пачку, сунул окурок в пепельницу, сдул, приподняв клавиатуру, невесомый пепел и с досадой потер кончиком пальца черное пятно на столе. Пятно никуда не делось; ему предстояло остаться тут надолго безмолвным напоминанием о пагубных последствиях вредных привычек.

Некоторое время Глеб разглядывал красовавшуюся на мониторе фотовыставку. Потом спохватился, оторвал бумажные распечатки, на всякий случай скопировал файл Кузнецова из базы данных ГИБДД и поэтапно, по возможности заметая следы своего присутствия, покинул глобальную сеть.

– Ай да парень, – пробормотал он, выключая компьютер, – ай да сукин сын!