Текст книги "Наперегонки со смертью"

– Да уж, – Банда сидел растерянный и подавленный. Он не представлял, какие силы замешаны в похищении Алины. Он готов был сражаться со всем криминальным миром одновременно. Но одни названия – Иран, США, Хомейни, Германия – повергали его в какое-то оцепенение. Он постарался побыстрее избавиться от этого чувства и поторопил Владимира Александровича:

– А при чем же здесь вы и Алина?

– Ты слушай. Я же говорил тебе, что это длинная история... Служба внешней разведки, ФСБ, ФСК – все сильно лажанулись. Подписание протокола они прошляпили, делая вид, что там все чисто, мол, просто исследовательские программы. А ты знаешь, как было с ЮАР? Все спорили, создает она ядерное оружие или нет. И никто не мог найти тому подтверждения. Аж до тех пор, пока сейсмологи не зафиксировали... ядерное испытание! То есть бомба, ракета, заряд, словом, ЮАР изготовила свое оружие и испытала его, обманув весь мир. Вот тебе и Договор о нераспространении! Вот тебе и контроль со стороны мирового сообщества!

– Да уж!

– А сейчас они лажанулись еще больше. Для ФСБ было просто ужасной новостью, оказывается, что этот самый Амроллахи желает заполучить создателя ракетных двигателей. Ты ведь понимаешь, о чем я? Можно с полной уверенностью предположить, что одновременно с созданием ядерных зарядов Иран занялся и носителями. Денег у них хватит, фанатизма тоже. Можешь себе представить, что такое фундаментализм с ядерной ракетой в руках?! Мировая сенсация, а наши хлопают ушами. Впрочем, ФБР, кажется, тоже кое-что упускает.

– У меня голова кругом, Владимир Александрович! – взмолился Банда, совершенно убитый полученной информацией.

– А ты выпей коньяк-то! – вдруг улыбнувшись, приказал Большаков.

Он оживился и повеселел, чувствовалось, что, рассказывая все это Банде, он как будто перекладывает с себя часть ответственности и теперь ему становится немного легче.

– Выпивай и слушай дальше. Эти ребята сулили мне все условия и неограниченное денежное вознаграждение. На все мои попытки замять дело отмазками о невыездном режиме они только смеялись: в России, говорят, все можно. Ваш загранпаспорт уже готов, и виза иранская там есть, скажите только "да" и завтра же будете работать в самом престижном институте Тегерана... Я сказал "нет".

Теперь он замолчал, как будто что-то вспоминая, и Банда поостерегся нарушить это молчание.

– Одновременно, – снова заговорил Большаков, – начались страсти и у нас. Ты слышал, что Военно-морской флот обладает собственным ядерным потенциалом. Но знаешь ли ты, что их ракеты-носители годятся не только для того, чтобы летать через материки, но и для того, чтобы вывести на орбиту спутник? И всего-то – некоторые усовершенствования двигателей! Помнишь, грохнулся израильский спутник, который запускала Россия?

Так вот, Россия сама теперь ничего не запускает.

Запускают ведомства. Тот спутник выводили на орбиту именно Военно-морские силы. За всем этим стоят огромные деньги, контракт с Израилем приносил немалые суммы, а самое главное – на подходе были контракты с Германией и Францией. Телевидение, связь – теперь все держится на коммерческих спутниках. Все ищут возможности вывести свои аппараты на орбиту, да чтобы подешевле. Но все хотят и надежности. Тот израильский институт, который сделал спутник, потерпел немалые убытки после катастрофы, хоть контракт и был застрахован. А реноме ВМС как космических коммерсантов сильно пошатнулось. В Военно-космических силах потирали руки, искренне радуясь неудаче коллег...

– Владимир Александрович, я не понимаю, при чем тут Алина, арабы и наши ведомственные споры! – Банде показалось, что его голова пухнет и раскалывается от обилия и необычности полученной информации, и он буквально запросил пощады, чуть не сложив молитвенно руки на груди.

– А при том! – победоносно посмотрел на него Большаков. – При том, что ВМС тоже заинтересовались вашим покорным слугой. А я им также отказал. Теперь, не знаю уж, какими механизмами, они задействовали ФСБ, и меня шантажируют с двух сторон.

– То есть?

– Иранцы требуют поехать к ним и ради этого похищают Алину. Я должен дать согласие. Звоню Степанкову – это мой давний приятель, руководитель одного из отделов ФСБ, – а он меня огорошивает: мол, Алину мы найдем и спасем, а за это ты должен уйти в ВМС. Как тебе нравится?

– Дурдом какой-то!

– Хуже! – чуть ли не радостно вскричал Владимир Александрович. – И самое смешное – от меня почти ничего не зависит. Я сижу здесь, как пень, и ничего не могу сделать. Если я скажу "да" иранцам, из России меня не выпустят. Все очень просто будет например, маленькая автокатастрофа по дороге в аэропорт "Шереметьево". Если я скажу "нет" – они запросто вытворят что-нибудь с Алиной. ФСБ тем временем будет работать на ВМС, а ФСК, например, на ВКС. Все вроде бы ищут ее, но все поодиночке, стараясь ничем не выдать себя конкурентам. Вот так!

– Вы точно знаете, что ее выкрали иранцы? – Банда решил, что теоретическая часть разговора окончена и можно переходить непосредственно к похищению девушки.

– Да. Мне сегодня звонили, – Владимир Александрович сразу погрустнел, заговорив о дочери, и невольно посмотрел на телефон. – Дали пять дней на раздумье!..

– И вы молчите!..

– ФСБ пыталась засечь номер. Из города. Из автомата. Запеленговать не успели.

– Но это все равно хоть какая-то зацепка! Когда они свяжутся с вами снова? Как?

– Если бы знать! – Большаков налил себе еще рюмку и выпил, пододвинув бутылку ближе к Банде. – Наливай, пей.

– Нет, спасибо... Так. – Банда лихорадочно соображал, пытаясь привести мысли в порядок. – Значит, шантаж. Они с вами периодически будут связываться...

– Да, все это уже под контролем ФСБ.

– Но я что-то не заметил никого у вашего дома.

– А зачем? Ребята Степанкова считают, что отлично контролируют ситуацию и электронными способами.

– Ясно... А "мерседес" искали?

– Какой "мерседес"?

– На котором увезли Алину.

– Мне про детали ничего не говорят. Наверное, ищут.

– Ясно, ясно... Владимир Александрович, спасибо вам, что вы все так подробно рассказали. Я теперь хоть понимаю, что к чему... Можно вас попросить, если что-то будет известно еще, сразу же сообщить мне?

– Да, пожалуйста...

– Я буду вам звонить. Часто звонить.

– Звони, Саша. Но что ты сделаешь?

– Не знаю. Но Алину мы спасем, – Банда говорил это уверенно. Он чувствовал, что что-то должно получиться.

– Дай-то Бог! – голос Владимира Александровича звучал резким диссонансом с настроением Банды. В нем не было никакой уверенности. Это был голос обреченного, почти смирившегося человека...

* * *

Поразмыслив, Банда все-таки решил, что федералы зря пренебрегают старыми проверенными детективными способами. Внешнее наблюдение еще никогда не бывало лишним. Впрочем, он подозревал, что ФСБ может вести и еще одну, третью, совершенно непонятную для него игру, руководствуясь своими интересами. Для них, вполне возможно, розыск девушки даже не был первостепенной задачей.

Он решил сам установить наблюдение.

Вечером, когда стемнело и двор дома Большаковых опустел, Банда, осмотревшись и убедившись, что здесь он совершенно один, вооружившись монтировкой, оторвал пружину на входной двери подъезда, а затем, вставив монтировку в щель у косяка и резко дернув, вырвал дверную петлю. Использовав пару булыжников, он укрепил дверь в широко открытом состоянии так, чтобы закрыть ее было бы совсем не просто даже для очень сильного мужчины.

Расчет Банды оказался точным.

Он поставил свою "мицубиси" в тени дерева напротив подъезда и через свои полностью затонированные окна мог теперь с легкостью наблюдать все, что творится у входа, а также в самом подъезде, на площадке у почтовых ящиков, не рискуя быть замеченным снаружи. Он даже заменил лампочку на площадке, чтобы видеть все в подъезде даже ночью.

А дальше все было делом техники и терпения.

Банда практически безвылазно просиживал в своем джипе, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Он даже двигался внутри автомобиля медленно и осторожно, стараясь не раскачивать машину, чтобы все было как можно более похоже на то, что она пуста. Он сидел теперь исключительно на заднем сиденье, там, где тонировка стекол была полной, совершенно исключая возможность постороннего взгляда. Во дворе целыми сутками стояли десятки машин, чьи владельцы не смогли расстараться насчет гаража, и "паджеро" не привлекал среди них особого внимания.

Он старался предусмотреть все действия бандитов и с радостью нашел подтверждение тому, что шаги иранцев могут быть просчитаны. Буквально на следующий день после похищения Алины газета "Московский комсомолец" сообщила о происшествии в Лужниках: средь бела дня здесь сгорел "мерседес-190Е", предположительно черного цвета, без государственных номеров, с номерами кузова и двигателя, не зарегистрированными в Москве. Банда не сомневался, что это тот самый "мерс", на котором увезли Алину, и с удовлетворением отметил про себя, что предвидел попытку иранцев избавиться от самой большой улики.

За день Банда выпивал три огромных термоса кофе, который заваривала ему Настасья Тимофеевна, но почти ничего не ел. От волнения и бессонницы ему кусок в горло не лез...

Он сидел в машине уже третьи сутки, воспаленными глазами всматриваясь в двери подъезда и изо всех сил стараясь не уснуть. Была уже половина двенадцатого ночи, и дом Большаковых постепенно затихал, погружаясь в сон, когда вдруг из-за угла появился этот парень.

Он сразу привлек внимание Банды Парень был черноволосым, смуглым и бородатым, и даже в наступившей темноте Банда голову мог бы дать на отсечение, что без арабских или еврейских кровей в этом парне не обошлось Он вышел из-за угла и, на секунду замешкавшись, оглядывая двор, направился прямиком к подъезду Большаковых.

Банда съежился и вжался в сиденье, будто боясь, что его заметят в кромешной тьме за затемненными стеклами, когда араб остановился у самого подъезда, оглядывая двор А когда подозрительный гость вошел в подъезд и остановился у почтовых ящиков как раз там, где висел ящик Большаковых, Банда выскочил из машины и пулей полетел через двор прямо в подъезд.

Араб даже не успел бросить в ящик какой-то конверт, как в подъезд ворвался разъяренный Банда.

– Стоять! – крикнул Александр как можно более яростно, используя старый прием запугивания противника звуком, но араб, видимо, был подготовлен неплохо. Он отпрянул к стене, и в руках его тут же сверкнул длинный и тонкий закаленный арабский клинок, скорее, даже не нож, а что-то среднее между кортиком и короткой шпагой.

– Нэ падхады! – истерично завопил он, размахивая своим оружием, но Банда был слишком разъярен и слишком рад своей удаче, чтобы вспомнить про висевший под мышкой пистолет Он налетел на араба, как танк, как тайфун, как самое страшное стихийное бедствие, обрушив на него целый град неотразимых ударов. Нож улетел в сторону в мгновение ока, и араб, заливаясь кровью из разбитого носа и теряя сознание, привалился к стене, сползая по ней на пол.

Банда схватил его за шиворот и резко встряхнул, снова поднимая на ноги, а затем классически, как в десанте, заломил ему руку за спину, одновременно сдавливая шейные позвонки, полностью лишая противника возможности сопротивления.

Вспомнив о наручниках, висевших у него на поясе, Банда крепко сковал руки араба за спиной и потащил к машине. Затолкав его на заднее сиденье, Александр для верности прикрепил наручники к ремню безопасности, подтянув их как можно выше.

Теперь араб валялся на сиденье с высоко задранными к потолку руками, утыкаясь носом в мягкие подушки и заливая их собственной кровью – Вот так-то, урод! – удовлетворенно хмыкнул Сашка и, вытащив из кармана пленника пакет, предназначавшийся Большакову, вскочил за руль.

Взревел двигатель, и "мицубиси" стремглав вылетела из двора дома Алины, устремляясь за город...

* * *

Банда несся по ночной Москве, старательно объезжая все известные ему посты ГАИ, не желая нарваться на внезапный ночной досмотр машины, по направлению к лагерю «Валекса» Но, уже выехав за город, он резко свернул в более-менее густой лесок, на всякий случай отъезжая подальше от дороги.

Выбрав место поглуше и потише, он остановил машину и, вытащив араба, привязал его к толстой сосне – Говорить будем сразу или как? – на всякий случай, не надеясь на быстрый успех, спросил он пленника.

– Сабака! – прорычал тот в ответ, бешено сверкая своими черными глазищами.

– Ясно. Что ж, даю тебе время подумать, – Банда отошел назад, к машине, и развернул наконец конверт, отобранный у этого неудавшегося посыльного.

В несколько раз сложенный листок бумаги были вложены волосы. Маленькая каштановая прядь. Волосы Алины.

Банда почувствовал, что кровавая пелена ненависти заливает его глаза, а руки сами собой сжимаются в кулаки. Боясь, что он сейчас убьет этого араба на месте, парень постарался опомниться и буквально заставил себя прочитать две строчки, кривым корявым почерком начертанные на листке:

"Владимир Александрович, осталось 2 дня. Договор наш в силе".

Подписи не было, Даты тоже. Все было ясно и так.

Банда аккуратно снова завернул волосы девушки в Записку, вложил все это в конверт и спрятал в карман. Затем снял куртку и подошел к арабу, грозно закатывая рукава.

Пленник, видимо, почувствовал, что настают самые страшные для него минуты, и дернулся, из последних сил стараясь освободиться от стянувшей его грудь веревки.

– Не дергайся, красавчик. Вспомни лучше Аллаха.

– Шакал страшный, – провопил араб, закатывая глаза.

– Смотри – раз!

Банда резко и профессионально точно двинул пленника в солнечное сплетение, постаравшись сделать это не слишком сильно, чтобы тот не потерял снова сознание, но и не слишком слабо, чтобы дыхание араба остановилось, страшным холодом сковав сердце.

– Теперь – два!

Удар в пах был настолько страшным, что пленник заверещал, прощаясь со своими еще не родившимися детьми, но Банда невозмутимо улыбался, глядя на его мучения.

– А теперь – три!

Голова араба коротко мотнулась, ударившись затылком о дерево, и двух верхних передних зубов парень не досчитался.

– Мне дальше считать, или, может, поговорим?

– Что ты хочешь?

– Где Алина?

– У нас. Ее убьют, если со мной что-то случится!

– А я убью тебя. Медленно, не спеша, с удовольствием.

– Аллах простит мне мою смерть!

– Не-е-т, парень, не надейся!

– Он видит, как мужественно принял я избавление от мук! Убей меня, неверный!

– Ты торопишься, голубчик. Ты же мне еще не рассказал, где Алина.

– Кто ты? Ты не из Ка-гэ-бэ?

– Нет, дорогой. Я дикий. Одиночка. Могу с тобой делать, что захочу. Ты знаешь, я когда-то был в Афгане и кое-чему у "духов" научился. Из тебя можно сделать несколько ремней. Тебя можно накормить мясом твоего же бедра. Тебя можно удушить твоими же кишками. Ты что выбираешь?

– Что ты хочешь?

– А ты не понял еще? – Банда говорил медленно, тихо и проникновенно, и звук его голоса действовал на пленника гораздо более убедительно, чем любые удары и боль. – Где моя девушка, я тебя спрашиваю?

– Послушай, я не могу сказать. Я всего лишь студент. Меня заставили передать письмо люди самого Амроллахи. Мне возвращаться еще домой. Там мои родители...

– Послушай меня и ты, студент. За Алину я пойду на все. Ты не увидишь ни родины, ни родителей. Тебе никогда не увидеть диплома, и никогда Иран не увидит своего молодого специалиста. Ты хорошо понимаешь, что я имею в виду?

– Да... Но Аллах не простит мне предательства!

– Аллах все простит. Он тебе только одного не простит. Знаешь, чего?

Банда загадочно улыбнулся и пошел к машине, оставив несчастного студента теряться в догадках.

Но через несколько мгновений он вернулся, держа в руках кусок сала и нож.

– Аллах не простит тебе, если я накормлю тебя свининой. Ты сейчас плотно-плотно поужинаешь, а затем запьешь все это нашей русской водкой. Хочешь?

– Не делай этого, я прошу тебя! – араб брезгливо и одновременно с животным ужасом наблюдал, как Банда начал отрезать маленький кусочек сала, игриво принюхиваясь к нему и цокая языком, будто от огромного удовольствия.

– Где девушка?

– Я не могу!

– Где девушка? – Банда взял отрезанный кусочек и приблизился к арабу, поднося сало почти к самому его рту. – Оно вкусное, тебе понравится. Ты еще попросишь. Обещаю!

– Я скажу, только не делай этого! – страшно закричал араб, дергаясь в конвульсиях ужаса всем телом.

– Вот это – другое дело! – Банда удовлетворенно вбросил сало себе в рот и начал его жевать, с интересом посматривая на студента.

В свете фар он казался еще совсем молодым, напуганным и несчастным, и Банда даже почувствовал что-то вроде жалости к этому бедняге, но тут же постарался подальше отогнать от себя эти мысли.

– Так где она?

– Ее завтра увезут из Москвы.

– Почему?

– Хайллабу сказал, что держать ее здесь становится опасно.

– Кто такой этот Хайллабу?

– Это наш командир. Он послан из самого Ирана. Он человек Амроллахи, один из лучших его люд ей.

– Завтра – когда? Во сколько?

– В четыре утра.

– То есть через два часа?

– Да.

– Откуда ее повезут и каким образом?

– Это будет конвой. Три фуры в Чехию. Везут запчасти к "жигулям" со склада в Москве. В одной из фур, за двигателями, со всех сторон обложенная гранатами, будет ехать девушка.

– Откуда ты все знаешь?

– Я уже три месяца работаю в нашем отряде. Нас всего восемь, и всем все известно.

– Хорошо... – протянул Банда и задумался, но араб, будто прочитав его мысли, воскликнул:

– Даже не думай о нападении, если хочешь, чтобы она была жива. Они взорвут и себя, и ее. Им нечего бояться. Они верят в Аллаха. Аллах акбар!

– Да я уж вашего брата знаю. А ты мне не скажешь, каким образом куча бородатых арабов на трех машинах пересечет всю страну и попадет за границу?

– Все законно, – пленник даже улыбнулся, гордый изворотливостью и предусмотрительностью своего предводителя – Хайллабу. – Мы оформили здесь, в Москве, иностранное предприятие, которое специализируется на экспорте самых разных товаров из России. Тех же самых запчастей к "ладам". Получаем режим наибольшего благоприятствования, все таможенные документы – и вперед. В любую страну мира.

– Ясно... Слушай, – Банда с интересом взглянул на этого бородатого парня, – ты оказался не таким уж круглым фанатичным дураком, как мне поначалу показалось. Убивать тебя или кормить салом я теперь не вижу необходимости. Но, сам понимаешь, отпустить тебя не могу. Что скажет твой Хайллабу, когда ты не вернешься с задания?

Араб задумался на мгновение и ответил очень быстро и уверенно:

– Я думаю, это только укрепит его решение срочно покинуть с девушкой Москву. Он подумает, что меня взяли ваши спецслужбы... Я тебе скажу правду. У них нет надежды на сотрудничество Большакова. Более того, они понимают, что теперь, после того, как господин ученый подключил к этому делу спецслужбы, надежд вообще когда-нибудь выбраться из этой страны у него не должно быть. Словом, вариант с похищением оказался проигрышным по всем статьям.

– Очень интересно! И что же дальше?

– Не знаю толком. Миссия Хайллабу на этом скорее всего будет закончена. Другой человек и, возможно, в другой стране будет искать подходящего ученого.

– Так, так! А что же будет с Алиной?

– Ну не знаю я, – вдруг снова испугался пленник. – Откуда я могу знать, что придумает разгневанный Хайллабу! Как я могу отвечать за его поступки!

– Ты не будешь. Но я спрашиваю тебя, что они с ней сделают?

– Что хочешь!.. Они постараются от нее избавиться.

Он замолчал, но, видя, как с тревогой и одновременно с какой-то глухой надеждой смотрит на него Банда, добавил:

– Они ее не отпустят.

– Ясно... Что ж, пошли!

– Куда?

– Увидишь, – Банда отвязал араба и, на всякий случай не снимая с него наручников, снова запихал на заднее сиденье "мицубиси-паджеро" и, развернувшись, снова поспешил к шоссе.

* * *

– Валентин Кириллович, это Банда.

Телефонный звонок сорвал руководителя "Валекса" с постели в два часа ночи, и сразу сообразить, что от него хотят, он не смог:

– Какая Ванда? Алло!

– Банда! Бондарович! Не узнаете?

– А-а! Сейчас, дай проснуться... Что за привычка у вас пошла – будить меня среди ночи с поразительной регулярностью!.. Ну, чего у тебя еще стряслось?

– Вы про похищение моего с Неждановым бывшего "объекта" охраны знаете?

– Да, – последние остатки сна слетели с Валентина Кирилловича после напоминания Банды. – Что-нибудь случилось с Неждановым? Он что, умер в больнице? Или, может быть, ты нашел девушку?

– Я напал на след ее похитителей.

– Кто они?

– Иранцы... Это долгая история, Валентин Кириллович, как-нибудь потом. Сейчас я вынужден уехать из Москвы. Прошу дать мне отпуск за свой счет сроком недели на три.

– Это связано с похищением?

– Да.

– Тогда вот что, – голос руководителя службы безопасности был уже привычно деловит и сосредоточен. – Никаких отпусков за свой счет. Все будет оформлено как командировка. Куда едешь?

– Еще не знаю.

– Тебе нужна помощь? Средства денежные или специальные? Тебе что-нибудь выдать из арсенала?

– Нет-нет, ничего не надо... Мне нужно только ваше разрешение... – Банда вдруг замялся, и Валентин Кириллович нетерпеливо спросил:

– Разрешение на что?

– Я здесь хочу оставить одного человека.

– Где здесь?

– На нашей базе. Его надо подержать до тех пор, пока я не вернусь, Валентин Кириллович.

– Кто это?

– Араб. Студент московский. Он – один из этой банды похитителей.

– Ясно. И ты хочешь сказать, что на нашей базе будет незаконно силой удерживаться гражданин другого государства? И все это – на протяжении трех недель!

– Да! – в голосе Банды теперь звучала страсть отчаяния. – Да, у меня нет другого выхода. Выпускать его никак нельзя, сторожить его или таскать с собой повсюду я тоже не могу...

– Ладно, не кипятись! Дай подумать... Вот что... Ты звонишь с базы?

– Да.

– Передай дежурному трубку.

– Сейчас, – и через несколько мгновений Валентин Кириллович услышал привычный доклад:

– Дежурный по базе "Валекса"... За время моего дежурства, Валентин Кириллович, никаких происшествий не случилось...

– А приезд Банды – не происшествие? – издевательские нотки в голосе шефа звучали совершенно неприкрыто, и дежурный, молодой парень, сразу же после армии попавший на фирму, смущенно начал оправдываться:

– Происшествие. Но я думал...

– Ладно. Слушай. Проводи того человека, которого привез с собой Банда, в пустую каптерку на первом этаже. Знаешь, где окна с решетками? Где когда-то оружейку думали сделать?

– Да, понял.

– Дай матрас, одеяло, подушку и запри как следует. Утром я приеду и разберусь.

– Есть, – дисциплина в "Валексе" была армейская, и армейские же способы отдачи команд и готовность к их выполнению были совсем не редкостью.

– Передай трубку Бондаровичу.

– Слушаю, Валентин Кириллович! – через мгновение отозвался в трубке голос Банды.

– Банда, оружие не забудь. Разрешение ведь у тебя?

– Да. Но оно мне вряд ли понадобится.

– Ты думаешь?.. Ну ладно... Ты, Банда, гм-гм, – шеф замялся, и Сашка почувствовал, что Валентин Кириллович хочет как-то подбодрить его, но не может подобрать подходящих слов. "Мировой он все же мужик!" – с благодарностью подумал Сашка о своем боссе. – Словом, ты звони, не пропадай. Я хочу знать, где ты и что с тобой. И если тебе понадобится помощь, только свистни.

– Спасибо, Валентин Кириллович. Обязательно.

– И осторожнее, Сашка, понял?

– Конечно.

– В общем, счастливо! – и в трубке раздались короткие гудки...

* * *

Препроводив вместе с дежурным араба в его временную камеру, Банда зашел в свою комнату и, заварив кипятильником кофе покрепче и закурив сигарету, задумался, стараясь привести в порядок мысли и продумать план действий.

Значит, так. Их восемь, на трех грузовиках. В каком из грузовиков Алина – известно лишь господу Богу. Конвой вряд ли будет останавливаться где-либо, а атаковать его на ходу – дело дохлое. Это раз.

Алина – гарантия их безопасности. Они будут держать ее на прицеле, и при малейшей опасности именно она станет заложницей, а потом и единственной жертвой. Значит, я правильно решил, что ни нашу группу быстрого реагирования, ни спецназы федералов или ментовки, если я хочу еще увидеть Алину живой, использовать нельзя. Это два.

Я знаю их маршрут, если только этот студент не наврал. Но это вряд ли, к тому же рассказывал он все слишком складно. Значит, я могу рассчитать по времени график их движения. Это уже три.

Теперь – что делать.

Подождать их где-нибудь на кольцевой и осторожно двигаться следом, выжидая подходящий момент? Нет, нельзя. Если у конвоя есть хотя бы одна легковушка сопровождения, меня засекут буквально за час. И тогда...

К тому же с "вальтером" и пистолетом Макарова против кучи головорезов, вооруженных, видимо, более чем достаточно, не попрешь. А значит...

А значит, дорогой Банда, пришло время покопаться в востряковском сарае.

С оружием – все ясно.

Теперь – время.

От Москвы до границы с Польшей, если не ошибаюсь, около тысячи двухсот километров. Для конвоя вряд ли можно рассчитывать на среднюю скорость больше семидесяти километров в час. Это – если без остановок. Но заправляться им придется так или иначе. Значит, у меня есть почти сутки, пока они доберутся до границы с Польшей.

До Сарнов расстояние примерно такое же, и если я рвану, в часов девять-десять уложусь свободно.

А там до Бреста – рукой подать. И встретить дорогих гостей свободненько успею еще в Беларуси. А там, на месте, и сориентируюсь.

И уже буквально через минуту, даже не успев допить свой кофе, Банда впрыгнул в джип, выруливая в сторону Серпухова...