Текст книги "Слепой для президента"

Во двор дома генерала Потапчука вела только одна арка. Попасть туда каким-либо другим путем было невозможно. Руднев разложил на коленях схему теплотрассы этого района, на которой красным маркером были обведены два смотровых колодца.

– Остановись здесь, – приказал полковник водителю, указывая на люк колодца, расположенный возле самого бордюра.

Микроавтобус притормозил.

– Показываю, – Руднев решил напоследок еще раз проинструктировать своих людей, – вот этот люк, спускаетесь в него и пробираетесь по коллектору к следующему люку, который находится как раз под въездной аркой. Задача ясна?

– Не проще ли сразу спуститься в люк под аркой?

Выставим строительные заборчики и сделаем все дело за пять минут.

– Арка просматривается из окон квартиры. Охрана может заподозрить неладное, а здесь, на улице, мы им не видны.

– Хорошо, приступаем.

– Только не перепутайте люки: сначала возвращайтесь назад на пятнадцать метров, потом поворот налево и через восемнадцать метров – над вами нужный люк.

Трое мужчин в оранжевых жилетах вышли на проезжую часть, сняли крышку люка. Двое исчезли под землей, с трудом протиснулись в узком коллекторе и оказались прямо под крышкой люка, расположенного в арке.

Моментально схватывающим клеем они укрепили на этой крышке мину направленного действия. Профессионалы в своем деле, они орудовали ловко и быстро.

Только после того как был установлен детонатор, их движения стали медленными и расслабленными.

Минут через двадцать люди в оранжевых жилетах вылезли на улицу, убрали строительный заборчик и исчезли в микроавтобусе. Руднев нервничал больше всех.

«Может не получиться», – забеспокоился он, вспомнив, на какой большой скорости машина Потапчука обычно влетает в арку.

– Нужно сделать так, чтобы в арку они въехали медленно, чтобы сбросили скорость, – обратился он к помощнику, сидевшему рядом, – Сделаем, – коротко ответил тот и вылез из микроавтобуса.

Генерал Потапчук возвращался домой. Машина быстро неслась по городу – еще один квартал, еще один… «Какой компактной кажется столица, когда едешь по ней на машине», – подумал генерал.

Зазвонил телефон в его портфеле – тот самый, по которому он связывался с Сиверовым. Машина уже подъезжала к дому.

– Да, я слушаю.

– Генерал… – начал Сиверов.

– Погоди, я уже возле дома, поднимусь к себе, тогда поговорим.

– Это срочно.

Машина Потапчука свернула в арку, и тут шофер увидел помятую картонную коробку, лежавшую прямо на дороге. В коробке могло быть все, что угодно, в том числе и мина. Водитель резко затормозил и дал задний ход, машина с охраной подперла его. Громко работали двигатели, машины спешили въехать во двор.

– Я не слышу тебя! – крикнул Потапчук в трубку.

Злясь на задержку и невозможность поговорить, генерал рванул дверцу и, даже не дожидаясь, пока шофер остановится, вышел из машины.

– Сейчас, – бросил он в трубку и, пробежав арку, остановился, – слушаю тебя, – шум моторов тут не так доставал.

– Генерал… – снова начал Глеб.

В этот момент раздался оглушительный взрыв; передние колеса машины, в которой еще несколько секунд назад сидел Потапчук, оказавшиеся над люком, оторвались от асфальта, «волга» взлетела в воздух, перевернулась и рухнула на автомобиль с охраной. Взрывной волной генерала, продолжавшего сжимать в руке телефонную трубку, отбросило к стене дома, он ударился затылком о карниз и осел на асфальт. Трубка упала на землю.

– Генерал, генерал! – кричал Глеб. Никто ему не отвечал. Сиверов слышал только гул пламени, охватившего машины, вопли жильцов. – Черт! – выругался Глеб, сидевший в старенькой «победе» генерала Лоркипанидзе.

До дома Потапчука было минут пятнадцать быстрой езды.

Сиверов увидел пылающие машины, реанимобиль – санитары как раз загружали в него носилки, над которыми возвышалась стойка капельницы. Глеб разглядел обескровленное лицо Потапчука, прикрытого до середины груди простыней.

«Значит, жив, пока жив», – нашел для себя слабое утешение Сиверов.

И в этот момент мимо него проехала легковая машина полковника Руднева.

«За ним», – решил Глеб.

Глава 25

Полковник Руднев знал, что операция на сердце президента назначена на семь утра, и ее будет проводить бригада доктора Борисова. До начала операции оставалось восемь часов. Все врачи сейчас находились в Центральной клинической больнице.

Пока Рудневу в больнице делать было нечего. Он появится там часов в пять-шесть утра и дождется начала операции. А затем услышит сообщение, которое потрясет весь мир. Да-да, потрясет! Будет о чем писать журналистам, будет что показывать по телевидению. А самое главное, причина смерти президента покажется вполне естественной.

– Поехали на Плющиху, – бросил Руднев водителю, – здесь разберутся и без нас.

«Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться. Скорее всего, этот настырный генерал умрет, так и не придя в сознание. Наверное, даже не успел испугаться», – злорадно усмехнувшись, подумал Руднев и стал рассуждать о превратностях человеческой жизни.

Ни полковнику Рудневу, вполне уверенному в своей безопасности, ни людям из его окружения даже не пришло в голову, что за ними на довольно приличном расстоянии, поблескивая никелированными бамперами и старомодными фарами, следует старенькая «победа», за рулем которой, пристально глядя вперед, следя за габаритными огнями и дорожными знаками, сидит Глеб Сиверов. Рядом с ним, на переднем сиденье, стояла его спортивная сумка. Она опять появилась на сцене, словно подсказывая своему хозяину, что развязка близка, содержимое этой сумки сыграет свою роль, и порядок вещей в мире будет восстановлен.

Армейский кольт с полной обоймой висел у Глеба под мышкой в мягкой кожаной кобуре.

«Куда же он едет?» – следя за машиной Руднева, размышлял Глеб. Сиверов разработал два варианта действий, и оба они были связаны с захватом полковника, отличаясь лишь деталями.

Он старался не думать о том, что произошло с генералом Потапчуком, помощь Глеба там уже не могла потребоваться. Подумать сейчас стоило о другом.

На Плющихе машина, в которой сидел Руднев, не включая повороты, свернула направо. Свернула так резко, что лишь феноменальная реакция Глеба и его мастерство водителя позволили уловить этот резкий поворот.

«Куда же это он?» – Сиверов чуть притормозил, продолжая следить за автомобилем с двумя сверкающими антеннами.

Глеб бросил свою «победу» у тротуара, прямо под знаком «остановка запрещена». Сумку он закинул на плечо, и ее тяжесть подействовала на него успокаивающе. Как любой профессионал, Глеб всегда чувствовал себя спокойнее и увереннее, когда оружие и все, что может понадобиться в схватке, было у него под рукой.

Вот как сейчас. Он увидел подъезд, у которого остановилась машина, увидел, как Руднев и два его охранника выходят из нее. Дом был девятиэтажный.

«Хотелось бы знать, что Рудневу понадобилось в этом доме?»

Глеб, пьяно пошатываясь и бормоча под нос ругательства, быстро двинулся к подъезду. Он подождал, вслушиваясь в то, как сдвигаются и раздвигаются створки лифта, и по-хозяйски вошел в подъезд, ударив ногой дверь. Нажал кнопку лифта. А затем принялся считать.

Когда дверь лифта открылась, Сиверов уже знал, на каком этаже вышел полковник Руднев.

"Интересно все-таки, что ему здесь понадобилось? – и тут у Глеба мелькнула мысль:

– А что если именно в этом доме полковник Руднев спрятал свою заложницу, восьмилетнюю Машу Каштанову? Да, скорее всего, так оно и есть", – подсказал ему внутренний голос.

Глеб не сомневался, что правильно вычислил, что полковник Руднев поднялся на шестой этаж. Сиверов постоял в подъезде еще несколько минут, сел в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. Там он вышел и стал ждать, готовый в любой момент вступить в схватку.

Через четверть часа скрипнула дверь, на лестничной площадке шестого этажа раздался мужской голос. Глеб узнал голос полковника Руднева.

– Завтра утром все закончится. Может, в полдень вас сменят. И не забудьте покормить ее.

– Да, не забудем, – дверь захлопнулась".

«Ну вот и все, – с облегчением вздохнул Сиверов, прижимаясь затылком к шершавой стене, – теперь мне известно, где он прячет девочку. И я спасу ее».

Загудел подъемник, со скрипом разъехались створки, и полковник Руднев с двумя людьми вошел в кабину лифта.

«Все, пусть едет. Я вернусь сюда через час».

От дома на Плющихе, где полковник Руднев прятал маленькую заложницу, до арбатского переулка, где находилась мастерская Глеба, было недалеко, и Сиверов быстро добрался до своего убежища. Он торопливо поднялся на мансарду, открыл мудреные замки мастерской, тщательно осмотрел все помещение. Следов незваных гостей, как он и ожидал, не оказалось.

«Ну что ж, хоть это хорошо».

Глеб открыл потайную дверь в маленькую комнату, где стоял компьютер, а под полом хранился ящик с оружием и прочими атрибутами, которые всегда могут пригодиться такому человеку, как он. Затем нашел старый фонарик, сменил в нем батареи и сунул в спортивную сумку, где уже лежал грязный комбинезон.

«Нет, возьму-ка я еще и ящик»

Металлический двустворчатый ящик, с каким ходят сантехники, стоял в большой комнате. Глеб взглянул на часы.

«Прекрасно, я еще успею выпить чашку крепкого кофе. По-настоящему крепкого, ведь мне предстоит большая и серьезная работа. Вряд ли этой ночью удастся поспать, а может случиться, что и завтра, и послезавтра я не сомкну глаз».

Он сварил настолько крепкий кофе, что, сделав первый глоток, ощутил во рту вязкую горечь.

– Хорошо, хорошо, – приободрил себя Сиверов, кривясь словно от зубной боли или от противного лекарства.

Но кофе Глеб любил и понимал, что сейчас это то, что надо. Он сидел в кресле и смотрел на маленький экран телевизора. В очередном информационном выпуске ничего нового не было. О взрыве автомобиля генерала Потапчука не передавали, хотя, как Глеб успел заметить, на месте происшествия крутился какой-то журналист с видеокамерой.

"Наверное, Руднев постарался, – подумал Сиверов, – а может, чины из ФСБ запретили выдавать материал в эфир, пока не будет закончено расследование.

Покушение-то совершено не на какого-нибудь бизнесмена, а на генерала ФСБ, начальника одного из ведущих управлений. Бог с ними, с этими журналистами", – Глеб нажал кнопку на пульте, и экран погас.

– С Богом, с Богом, – прошептал он, закидывая на плечо тяжелую сумку.

Сиверов был одет в комбинезон. И единственное, чего ему не хватало, так это каски монтажника. Он знал, что в подвале дома находится бойлерная.

Спустился вниз, открыл дверь своим ключом и нашел, в том самом месте, которое запомнил с прошлого года, старую грязную каску.

«Такую даже сантехник не наденет. Ну ничего, грязь можно смыть».

Глеб сунул каску в сумку, и уже через пять минут «победа» Амвросия Отаровича Лоркипанидзе мчалась в сторону Плющихи. Естественно, Глеб не стал заезжать в нужный ему двор, а свернул в соседний, припарковав машину так, чтобы в любой момент на ней можно было беспрепятственно выбраться со двора на улицу.

Захлопнув дверцу, с железным ящиком и большим газовым ключом в руке, нахлобучив на голову великоватую пластиковую каску, на которой еще сохранилась полустертая надпись «Ремонт Б И», он направился к уже знакомому дому.

«Почему такая надпись? Что такое БИ?» – подумал Глеб, но не стал развивать эту тему. Он преобразился.

Его походка сделалась вихляющей, руки болтались как плети, и из сильного, уверенного в себе человека. Глеб превратился в спившегося то ли электрика, то ли сантехника. Проведя ладонями по каске, он выпачкал себе руки, а ими и лицо.

Матерясь, Сиверов вошел во двор, пьяно пошатываясь, огляделся по сторонам.

Автомобиля Руднева во дворе не было. Но около подъезда стояла машина, номер которой очень красноречиво свидетельствовал, кому она принадлежит, вернее, какой службе.

Когда кабина лифта медленно двинулась вверх, Глеб Сиверов снял пистолет с предохранителя.

– Раз, два, три, четыре… Лифт остановился. Створки дверей разошлись, Глеб вышел на площадку.

«Ну, теперь начнется самое главное».

Сиверов стал дергать дверную ручку девяносто седьмой квартиры, колотить кулаком в дверь и настойчиво звонить.

– Хозяин, хозяин, мать твою!.. – кричал Глеб. – Открывай скорее! Дежурный сантехник прибыл, открывай! Залил весь подъезд, мать твою… Меня подняли… Сидел бы себе тихо-мирно, пивко пил. А тут тащись в ваш долбаный дом да еще на шестой этаж!

Глеб инстинктивно чувствовал, что к двери кто-то подходит и смотрит в глазок. Он скорчил настолько злую мину, что даже чертям стало бы тошно, и закричал прямо в глазок – Да что ты стоишь там, твою мать! Уже полподъезда плавает, а ты все смотришь! Открывай быстрее! Не видишь, дежурная бригада прибыла?

Замок щелкнул, и дверь приоткрылась.

– Чего надо? – негромко спросил мужской голос.

Глеб быстро всунул ногу в образовавшуюся щель.

– Залили весь подъезд! Звонят со всех квартир! Что вы там делаете такое?

Огурцы солите в ванной?

– Погоди, не ори.

Глеб не знал, сколько человек оставил в квартире полковник Руднев, но предполагал, что не более двух.

– Тише, успокойся, не ори, – охранник открыл дверь. Он был в клетчатой рубахе, с расстегнутым воротом, который, пожалуй, и не сошелся бы на его толстой мускулистой шее. Под левой рукой висела кобура.

Глеб пьяно потряс головой и повел из стороны в сторону включенным фонарем, а затем взмахнул газовым ключом.

– Хозяин, что там у тебя такое в твоей долбаной квартире? Соседи звонят, звонят, говорят, что они уже плавают.

– Какие соседи? Ты что, мужик? Откуда ты взялся?

– Откуда… Вызвали меня. Дай гляну – ванную и кухню.

Естественно, люди Руднева были готовы ко всему, но подобного они никак не ожидали. Чтобы какой-то пьяный сантехник среди ночи, тряся фонарем и размахивая газовым ключом, ломился в квартиру, где им поручено охранять восьмилетнюю Машу Каштанову?!..

– Не ори, ребенка разбудишь, – презрительно скривив губы и негромко ругнувшись, сказал мужчина с кобурой под мышкой.

Глеб заметил, что пистолета в кобуре нет.

«Наверное, засунул сзади за брючный ремень».

– Ну, давай гляну, что ты меня держишь? Меня кореша ждут, думали, посидим как люди, а тут звонят и прямо из-под вашей квартиры.

– У нас все в порядке.

– Что ты заладил: в порядке, в порядке… Я сам разберусь, мне государство деньги за это платит.

– Ну глянь, – снова презрительно улыбнулся широкоплечий и повел из стороны в сторону аккуратно подстриженной головой.

Глеб, зацепившись за порог, вошел в квартиру и направился в сторону ванной комнаты. Щелкнул выключатель, вспыхнула лампочка. Сиверов опустился на корточки и заглянул под ванну.

– Да, тут, блин, все в порядке. Гляну на кухне, наверное, там из трубы хлещет.

– Да не хлещет у нас нигде! У нас все в норме. Так что иди, мужик.

– Я сам знаю, куда мне идти. Что ты меня гонишь?

Меня люди вызвали.

– Ну ладно, смотри .быстрее и проваливай, – уже начал нервничать широкоплечий.

– Я тебя чего, с бабы снял, что ты так торопишься, психуешь?

– Тебе что за дело? Смотри быстрее и проваливай.

У этого мужика, как понял Глеб, уже чесались руки схватить его и вышвырнуть из квартиры. Но Глебу только этого и надо было.

Из двери большой комнаты выглянул второй.

– Андрей, что за базар? Ребенка разбудите.

– Да тут какой-то сантехник… Короче, пьянь подзаборная. Утверждает, что мы с тобой залили весь подъезд.

– Я был на седьмом, там сухо, как будто бы везде стоят прокладки «Always». Сухо, сухо, – голосом рекламы проговорил Глеб и расхохотался.

Охранник, стоящий у двери, тоже расхохотался.

«Значит, их здесь только двое».

Глеб успел увидеть в коридоре пеструю куртку и высокие белые детские кроссовки и догадался, что это одежда Маши Каштановой. Он вошел в кухню, подошел к мойке, полной грязной посуды, открыл дверцу и наклонился.

– Я так и знал! Конечно, вы виноваты. Ну и влетит вам ремонт в копеечку.

Залили весь подъезд.

– Что ты там несешь?

– Да ты посмотри, посмотри, хозяин, тогда не будешь базарить.

Парень опустился на корточки и заглянул под мойку. Газовый ключ в правой руке Глеба описал короткую дугу и опустился на крепкий круглый затылок. Мужчина почти бесшумно рухнул на пол, его голова оказалась возле мусорного ведра, через край которого свисали корки бананов.

– Эй, иди сюда, хозяин, что ты там стоишь? Помоги нам скорее, тут фонтаном хлещет! – крикнул Глеб уже чуть более трезвым голосом, зазывая в кухню второго охранника.

Тот вошел, недовольно вертя головой, предчувствуя, что сейчас начнутся ненужные хлопоты. Последнее, что ему удалось увидеть, так это ноги своего приятеля, лежащего на полу. Охранник инстинктивно дернулся, пытаясь выхватить из-под мышки пистолет, но правая нога Глеба опередила это движение. Удар в пах был настолько сильным, что подбросил девяностокилограммовое тело вверх, после чего Глеб завершил свою атаку коротким и точным ударом тяжелого газового ключа по затылку противника.

Связать два бесчувственных тела не составило труда и заняло ровно минуту.

Первого – в клетчатой рубахе, – все еще не пришедшего в себя, Глеб подтащил к батарее и, усадив спиной к стене, привязал его руки к трубе.

– Теперь ты, дружок, даже встать не сможешь.

А второго, подсунув руки ему под мышки, Глеб затащил в ванную, где брючным ремнем привязал к чугунной стойке. Здесь пришлось немного повозиться.

Но Сиверов действовал быстро и четко, не обращая внимания на стоны.

Он вернулся в кухню, набрал в большую чашку холодной воды и вылил ее на голову верзилы в клетчатой рубашке. Тот затряс головой и пришел в сознание. На его и без того грубом лице появилась зверская гримаса Глеб взял с пола табельный пистолет, снял с предохранителя. Когда охранник это увидел, выражение его лица моментально изменилось. Он завозился, попробовал встать, но тщетно: что-что, а трубы советских радиаторов очень крепкие, тем более, дом был послевоенный, тогда еще строили на совесть.

– Мне нужен телефон Руднева и побыстрее.

Глеб подошел и, даже не дожидаясь ответа, стволом пистолета открыл верзиле рот, отколов ему при этом кусок зуба.

– Ты меня понял? Или, может, ты плохо слышишь?

Я считаю до трех, и ты киваешь головой. Если ты не кивнешь, я нажимаю на курок, а затем вкладываю пистолет в твою руку. Понял, ублюдок? Быстро – телефон Руднева! Раз, – произнес негромко Глеб, – два… – голос Сиверова зазвучал громко и резко.

Охранник, сидящий на полу, судорожно дернулся.

– Ну, говори!

Верзила быстро произнес цифры телефонного номера.

– Где аппарат?

Мужчина кивнул в сторону большой комнаты. Сиверов быстро сходил и вернулся уже с телефоном.

– Ты не врешь?

Голова повернулась из стороны в сторону.

– Тогда ладно, живи. Я тебя убивать не буду, тебя убьет твой шеф. И сделает он это не хуже меня, поверь. Я знаю.

Второй еще не пришел в себя. Но Глебу до этого не было уже никакого дела.

Он быстро разбудил девочку.

Маша испугалась, но Сиверов ее успокоил:

– Маша, Машенька, не волнуйся. Я от твоей мамы.

Сейчас мы с тобой поедем, быстренько одевайся.

Девочка принялась послушно одеваться. Спросонья руки не попадали в рукава, пальцы дрожали, и она никак не могла завязать шнурки.

– Ладно, погоди, я сам завяжу, – Глеб нагнулся и быстро затянул шнурки кроссовок. – А теперь пошли.

Он взял свой ящик и уже на лестничной площадке положил в него два пистолета. На всякий случай.

– Куда? Куда вы меня ведете?

– Пойдем, пойдем, быстрее! Мне некогда. По дороге я все тебе расскажу.

Эти плохие дяди тебя украли, а я тебя спас. Так что ничего не бойся.

Маша все еще окончательно не проснулась. Она зевала и кулачками терла огромные глаза.

– Залезай на заднее сиденье, устраивайся поудобнее. Дорога у нас дальняя.

Открыв дверцу, Глеб помог девочке забраться в «победу», а сам сел за руль, бросив на сиденье каску.

«Эх, незадача, дал я маленькую промашку!»

Сиверов вспомнил, что собирался еще кое-что сделать, но возвращаться уже не следовало. Еще заходя в подъезд, он подумал, что неплохо было бы после посещения девяносто седьмой квартиры «обезножить» машину людей полковника Руднева, чтобы они не смогли погнаться за ним.

"Ну, не сделал так не сделал. Хотя, собственно говоря, кому ехать-то на ней? Может, часам к восьмидесяти утра эти двое и смогут развязаться, хотя навряд ли.

Узлы я затянул намертво".

…Через час с небольшим Глеб Сиверов уже был на даче генерала Лоркипанидзе. Ирина спала, а вот старый генерал сидел за письменным столом, перелистывая книгу мемуаров английского разведчика. По шуму мотора Амвросий Огарович узнал свою машину и вышел на крыльцо.

– Амвросий Отарович, – пожимая руку генералу, произнес Глеб, – вы, надеюсь, не будете против, если я оставлю у вас еще одну особу женского пола?

– О чем ты говоришь, Глеб?

– Там, в машине, на заднем сиденье восьмилетняя девочка. Я буквально час назад сумел ее спасти. Ее взял в заложники полковник Руднев.

– В заложники? Девочку? Ребенка? Хотя от них, мерзавцев, всего можно ждать. Так чего же ты, Глеб, держишь ее в машине? Скорее веди в дом. Напоим чаем, покормим и уложим спать. Время же позднее.

Глеб на руках перенес Машу Каштанову в гостиную, где они с генералом устроили ее на старом кожаном диване.

– Пусть спит, – прошептал Глеб, нежно взглянув на девочку. – Будить не будем. А когда проснется, вы ей скажете, что скоро за ней приедет мама.

Еще минут десять, уже в кабинете, Глеб объяснял генералу Лоркипанидзе, что и к чему.

– …А теперь я еду.

– Ну что ж, Глеб, удачи тебе.

Глеб Сиверов кивнул, на мгновение задержался.

– Как там Ирина?

Генерал прижал указательный палец к щеточке усов:

– Все хорошо, Глеб, все хорошо. Не волнуйся. Я за ними присмотрю.

Сиверов заспешил к старушке «победе», в которой еще не успел остыть двигатель.

Аккуратно, стараясь, чтобы мотор не ревел, Глеб тронул с места и задним ходом добрался до дороги. Там развернулся и сильнее нажал педаль газа. Машина вздрогнула и понеслась по ночной дороге в сторону Москвы.

"Ну вот, теперь уж точно дело близится к развязке.

Генерала Потапчука нет, значит, решение мне придется принимать самостоятельно. Ну, а если я сделаю что-то не так – пусть. Меня никто не осудит, как говорится, я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше.

А что я, впрочем, сделал? – размышлял Глеб, обгоняя трейлер. – Я еще не сделал самого главного – не добрался до полковника Руднева".

Руднев, в отличие от Глеба Сиверова, считал, что он самое главное уже сделал. Завтра в семь утра должна начаться операция. Когда Президент России ляжет на операционный стол и ему будет сделана анестезия, бесцветная жидкость, изобретенная в лаборатории на Лубянке полковником Борисом Андреевичем Симаковским окажет свое действие. И тогда… Ровно без четверти четыре на даче опального генерала зазвонил телефон.

Хозяин дачи этой ночью не ложился спать. Он быстро подошел к столику и схватил трубку.

– Алло, это я, – послышался из трубки голос Руднева.

– Какого черта! – рявкнул шеф полковника.

– Я выхожу из игры. Выхожу. Он меня переиграл… Переиграл… – бесцветным голосом произнес Руднев.

– Кто он? Что ты несешь? Ты что, Аркаша, пьяный в жопу?

– Нет. Я выхожу из игры, – в трубке раздались гудки.

– Херня какая-то! Что с ним такое? Какого черта? – телефон полетел на диван. – Он выходит из игры… Я тебе, бля, выйду! Ты у меня запоешь! Тебе высшая мера – это самая маленькая кара за твои делишки. У меня на тебя такие бумаги есть! Он выходит из игры… Струсил, обосрался перед самой развязкой, козел! Я тебе покажу!

Два автомобиля стояли в каких-нибудь полутора километрах от ЦКБ. Рядом с серым «фольксвагеном-пассат», почти уткнувшись в него бампером, примостилась старомодная «победа». Дверца «фольксвагена» открылась, и из автомобиля легко выбрался широкоплечий подтянутый мужчина. Он тихо захлопнул дверь.

– Ну вот, теперь все дела сделаны.

Мужчина обошел автомобиль полковника Руднева и неторопливо сел в «победу». Та с выключенными фарами подалась назад, затем аккуратно объехала «фольксваген», развернулась и помчалась в направлении кольцевой дороги.

А в сером «фольксвагене» сидел, уткнувшись головой в руль, полковник Руднев. В его правой руке был зажат табельный пистолет, в обойме которого не хватало всего лишь одного патрона. Другая рука сжимала радиотелефон. Кровь из простреленного виска Руднева капала на коврик. Густая и липкая.

Операция на сердце президента прошла успешно, хотя и длилась семь часов.

Но проводили ее не в Центральной клинической больнице, а в Кардиологическом центре.

Буквально в тот же день, когда полковника Руднева нашли мертвым в его «фольксвагене», вся охрана в ЦКБ была сменена, чему очень сильно удивлялись работники больницы, уже успевшие привыкнуть к дюжим широкоплечим парням, снующим по больничным коридорам.

Глеб Сиверов, или агент ФСБ по кличке Слепой, узнал, что Президенту России сделана успешная операция, в тот же день, когда об этом узнала и вся страна "Наверное, он до конца не понимает, как близко, совсем рядом с ним прошла смерть – бесцветная и прозрачная. Может, это и к лучшему, что не понимает… – немного грустно подумал Глеб, наливая в чашечку крепкий кофе.