Текст книги "Слепой для президента"

Когда все въехали в город, двигаться стало куда сложнее. Перекрестки, светофоры… Того и гляди можно потерять джипы. Глеб несколько раз рисковал, сворачивая на боковые улицы, и затем вновь выезжая на магистраль. Он представил с определенной долей вероятности, что джипы движутся куда-нибудь к Центру.

Ведь если Иванова не поселили в загородном коттедже, то наверняка подобрали какой-нибудь отель покруче.

А таких на периферии не найдешь.

Сиверов оказался прав наполовину. Оба джипа подъехали к стоянке возле ВДНХ – туда, где возвышался изогнутый в форме подковы отель «Космос».

«Что ж, место довольно бойкое, и в то же время здесь можно легко затеряться».

Глеб остановился на противоположной стороне улицы возле магазина «Электротовары» и сделал вид, что беседует со своей молчаливой пассажиркой.

Пластмассовая кукла даже вблизи выглядела настоящей женщиной из породы таких, которые не жалеют пудры и другой косметики, чтобы превратиться в настоящих фарфоровых красавиц, растиражированных модными журналами.

Иванов и его секретарша шли налегке, чемоданы несли телохранители.

«Да, наверное, дорогого стоит содержимое этих чемоданчиков», – подумал Глеб.

Процессия скрылась в дверях «Космоса». Сиверов не спешил следовать за ними. Раз уж шли с чемоданами, значит, там и остановятся. Во всяком случае, стоит дождаться возвращения кого-либо из компании. Не будут же джипы стоять здесь вечно!

«Волга», присланная генералом Потапчуком, припарковалась возле гостиницы.

Шофер не покидал машину. Сиверов своим острым зрением заметил, что тот переговаривается с кем-то по рации, стараясь не поднимать ее выше уровня приборной панели.

«Пора кончать таксистский маскарад», – решил Сиверов.

Дождавшись, когда рядом с его автомобилем никого не будет, он уложил манекен себе на колени. А затем между спинками пропихнул его на пол между передним и задним сиденьями. В этот момент переключился светофор, и двое парней подбежали через улицу к его автомобилю. Глеб даже не успел заблокировать переднюю дверцу. Один из парней уселся на переднее сиденье, второй безуспешно рвал на себя ручку задней дверцы.

Сиверов чуть насторожился. Его вроде бы никто не заметил, но чем черт не шутит. Вдруг эти ребята служат кому-то из людей, встречавших Иванова? Может быть, там, на дороге были не только два джипа, и, теперь, уже находясь в отеле, Иванов послал разузнать что это за БМВ и кто его хозяин.

– Мужик, на Сретенку!

Парень торопился и уже перегнулся через спинку, чтобы разблокировать заднюю дверцу для своего приятеля. В этот момент его взгляд упал на манекен, лежавший между сиденьями на полу в абсолютно неестественной для живой женщины позе. Парень моментально смолк, глаза его округлились от ужаса.

– Никуда я, ребята, не поеду, – ледяным голосом ответил Сиверов, выходя на асфальт, снимая с крыши фонарь и бросая его прямо на манекен. Раздался глухой звук от удара пустотелого колпака фонаря о пластиковую куклу.

Парень, побледнев, глупо улыбаясь, принялся выбираться из машины. От волнения он никак не мог попасть ногой на бордюр, постоянно соскальзывая носком ботинка в решетку ливневой канализации.

– Да нет, мы ничего… Мы другую машину возьмем… – шептал он потерявшими цвет губами.

– Может, вы девочек искали? – усмехнулся Сиверов. – Могу предложить, одна у меня точно есть в запасе, правда, немного холодная… в постели.

– Она что… – наконец проговорил парень, оказавшись, на тротуаре.

– Кукла. Фокус, – смеясь, объяснил Сиверов.

– А-а… – только и протянул его собеседник.

В этот момент по улице медленно проехало такси с зажженным фонарем.

Водитель искал пассажиров. Но парни, собиравшиеся проехаться на серебристом БМВ Сиверова, казалось, не видели машину такси. Глеб сам махнул рукой и указал на них таксисту. Желтая «волга» тут же приняла вправо. Водитель опустил стекло и высунулся из окна:

– Сам не повезешь?

– Подвези их, у меня заказ, – Сиверову пришлось хлопнуть по плечу одного из парней, – Машина ждет, счетчик щелкает!

– Нет, все в порядке, – парень стоял, вконец растерявшись.

Глеб протянул ему руку:

– В порядке так в порядке. Значит, обид никаких.

Тот, теряясь, чувствуя себя последним идиотом, пожал сильную ладонь Сиверова и побежал к «волге».

– На Сретенку.

– Едем!

Глеб вздохнул с облегчением. И чтобы больше не искушать никого из любопытных прохожих, прикрыл манекен стянутым с заднего сиденья чехлом. Он аккуратно закрыл дверцы и перебежал улицу, направляясь к «Космосу». Но тут же, заметив его, навстречу Сиверову вышел из «волги» лейтенант, которого Сиверов не однажды встречал в кабинете генерала Потапчука. Лейтенант прошел мимо, не поздоровавшись, не кивнув головой, лишь только взглядом указал на магазин «Электротовары» и, почти не разжимая губ, прошептал:

– Переговорим.

Глеб коснулся правой рукой своего плеча, показывая, что услышал лейтенанта. Все тем же шагом, ни быстрее, ни медленнее, он подошел к киоску, купил пачку абсолютно не нужных ему сигарет. Когда Глеб повернулся, лейтенант уже заходил в магазин.

«Однако не такие уж они идиоты, – рассудил Сиверов. – Когда нужно, умеют быть незаметными, умеют, не привлекая внимания, передать информацию».

Он опустил пачку сигарет в карман, где уже лежала точно такая же, в которой, правда, не хватало двух сигарет. Глеб знал за собой дурную привычку: если в кармане две пачки, он непременно выкурит обе за день, а если одна – хватит и ее.

Он поднялся на крыльцо магазина «Электротовары». Сиверову приходилось бывать на этом пятачке достаточно часто. Но последние года полтора он в торговый зал не заглядывал. В магазине мало что изменилось, разве что ассортимент стал побогаче. Лейтенант стоял в углу, разглядывая пылесосы, расставленные на полках.

Молоденькая продавщица заспешила к нему с дежурной фразой:

– Чем могу быть полезна вам? Что-нибудь подсказать? Вы для дома или в офис?

– Да нет, я пока только прицениваюсь, – пожал плечами лейтенант, давая понять, что больших денег у него с собой нет и покупать сегодня он ничего не собирается.

«Уж лучше остановился бы у прилавка с лампочками, там вряд ли кто-нибудь станет ему что-то объяснять», – подумал Глеб и сразу понял, что лейтенанта он недооценил и тут.

Угол с пылесосами оказался единственным, который не просматривался через витрины со стороны отеля «Космос», и здесь можно было спокойно переговорить, не опасаясь, что встречу засекут.

«Как-нибудь сделаю комплимент генералу, – подумал Сиверов. – Все-таки этот лейтенант умеет работать. Школа есть школа».

Глеб остановился рядом с ним. Уже абсолютно ничего не опасаясь, открыто спросил:

– Что удалось узнать?

– О чем вы конкретно?

– Кто те четверо, которые его встречали?

– Это бывшие друзья, если у людей, подобных нашему знакомому, могут остаться друзья.

– Наркотики? – почти беззвучно поинтересовался Глеб, зная, что это слово, произнесенное громко, наверняка привлечет внимание обывателей.

Лейтенант кивнул:

– Да, общий бизнес.

Сиверов не спрашивал сейчас ни фамилии, ни имена, ни место расположения группировки, которой заправлял человек с тюремной татуировкой на руке. Он знал, если надо, лейтенант обо всем расскажет ему в более укромном месте.

– У меня для вас довольно приятная новость, – сообщил лейтенант.

– Какая?

– Вы можете сейчас же пойти устроиться в отель.

Номер заказан.

– Я живу здесь неподалеку, – усмехнулся Сиверов.

– Вы против?

– Я хоть и не беден, но «Космос» для меня будет крутовато.

– Мы уже все оплатили, и ваш номер как раз рядом с номером товарища Иванова-Петрова-Сидорова.

Глеб несколько секунд молчал, прикидывая, как мог узнать генерал Потапчук, в какой гостинице остановится Семен Георгиевич Иванов, а тем более, какой номер ему выдадут. Ведь если бы заранее было известно, что номер забронирован на имя русско-итальянского наркодельца, не понадобилось бы и ездить в аэропорт.

– Это было довольно сложно, – понял ход его мыслей лейтенант. – И главное, не опасайтесь, что бронь выдаст вас с головой. Номер забронирован прямо сейчас абсолютно нейтральной организацией.

– Кто его оплачивает? Я имею в виду, по официальным бумагам.

– Один из московских банков.

Лейтенант вплотную подошел к стеллажам и принялся вертеть в руках гофрированный пластиковый шланг пылесоса.

– Поспешите. Банком забронировано десять номеров, как будто собираются расселить участников конференции. Но уже через час заказ снимут, вы успеете поселиться. Так как вы придете первым из всех мифических банкиров, вам предложат выбрать себе любой номер из десяти заказанных. Выбирайте тот, что на пятом этаже. Слева от вас окажется номер нашего общего друга.

Лейтенант достал бумажник и сделал вид, будто считает деньги. Вместе с банкнотами он вытащил сложенную вчетверо бумажку и подал ее, прикрыв купюрой, Глебу Сиверову.

– Здесь план вашего и его номеров. С нанесенной схемой труб электроразводки.

– А вентиляция?

– Чуть позже в гостиницу доставят для вас багаж, где вы найдете все остальное, что нужно для работы.

Желаю скорого успеха!

– Такие же пылесосы можно купить на рынке, но в полтора раза дешевле, – громко сказал Глеб и с досадой на лице махнул рукой.

– Что поделаешь, торговая наценка. Зато дают гарантию на шесть месяцев.

Сиверов первым покинул магазин, сел в машину и отогнал ее на стоянку к отелю. Заплатил сразу за два дня вперед, оставил в салоне свою дурацкую фуражку с блестящим козырьком, прихватил из багажника спортивную сумку. По дороге Глеб развернул бумажку, поданную ему лейтенантом ФСБ. Из нее выскользнула карточка, извещавшая, что он – Александр Филиппов, участник межбанковской конференции, и ему полагается номер в гостинице «Космос». А затем на принтерной распечатке он отыскал план отрезка коридора, где располагались пять номеров. Красным крестиком был от руки обозначен его будущий номер – пятьсот двадцать третий.

Слева, в пятьсот двадцать четвертом, должен остановиться Семен Георгиевич Иванов. О том, как расселились остальные постояльцы, четыре телохранителя и секретарша, Сиверов не имел ни малейшего понятия.

Скорее всего, администратор была уже предупреждена о его приезде. Она не потребовала даже паспорта, хватило и аккредитации. Глеб быстро заполнил анкету, получил ключ и, предупредив, что его багаж, который скоро привезут, нужно доставить без промедления в номер, отправился к лифту, хотя на такие невысокие этажи, как пятый, обычно предпочитал ходить пешком.

Но нужно было оценить обстановку.

Как ни странно, Сиверову еще ни разу не приходилось бывать внутри гостиницы «Космос», хотя видел он ее почти каждый день. Дверцы лифта бесшумно разъехались, выпуская Сиверова на толстый ковер, покрывавший коридор.

Дежурная по этажу, расположившаяся за изящным письменным столиком, подсказала Сиверову, где расположен его номер. Одним из удобств этой гостиницы было то, что коридор шел по дуге, и поэтому дежурная не могла просматривать все его пространство, всегда оставались зоны, недоступные ее взгляду. Хотя, с другой стороны, это могло помешать Глебу следить за постояльцами.

Сиверов ступал по ковру, поглощавшему звуки его шагов, пока наконец не очутился перед дверью с номером пятьсот двадцать три. Он скользнул взглядом по соседней двери с номером пятьсот двадцать четыре. Та оказалась плотно закрытой.

Но если прислушаться, все же можно было разобрать приглушенные голоса, звучащие за ней. Там не ругались, не смеялись, а скорее всего вели деловую беседу, спокойно обсуждали подробности какой-нибудь очередной сделки с наркотиками, конечно же, избегая произносить ключевые слова, на которые могла быть настроена аппаратура подслушивания.

Все-таки с советских времен все шикарные гостиницы, предназначенные для иностранцев, обильно снабжались подслушивающей аппаратурой, а персонал чуть ли не наполовину состоял из сотрудников КГБ.

Глава 10

Глебу повезло. Никто, кроме дежурной по этажу, сидевшей в полумраке, его не видел. Он быстро открыл дверь, нырнул в свои апартаменты и осмотрелся. Номер состоял из двух комнат – спальни и чего-то среднего между гостиной и кабинетом.

В буфете имелась посуда. Холодильник «Филипс» работал почти бесшумно, во всяком случае, не громче, чем стучало сердце у Сиверова.

Глеб раздвинул шторы и уселся в глубокое кожаное кресло. Развернул на коленях план, переданный ему лейтенантом. Как и следовало предполагать, санузлы примыкали друг к другу и их соединял общий вентиляционный канал. Но толку от этого мало – Глеб прекрасно знал, микрофон устанавливать там не следует, на этот прием существовало противоядие, он и сам часто прибегал к такому трюку. Уж если ведешь очень секретный разговор, то непременно включаешь воду в ванной.

И тогда все микрофоны, подведенные через вентиляционные шахты, окажутся бессильными. Невозможно же отфильтровать звук, если шумовой фон создается на всех частотах сразу! Такой способ подслушивания – чисто дилетантский, Глеб Сиверов уже давно его перерос. Куда больший интерес для него представляли трубы, по которым шла разводка телефонного кабеля, телевизионной антенны, электропроводов. Он знал, что такими трубами пронизано все тело отеля. К тому же трубы эти проложены без резких поворотов, чтобы всегда можно было затянуть в них при помощи жесткой проволоки любой нужный кабель.

Сиверов взял провод телефона и посмотрел, куда тот отходит. От розетки он двинулся вдоль плинтуса, к которому маленькими гвоздиками был прибит провод, исчезавший за метр до угла комнаты в маленьком люке, сделанном из паркетных досок. Люк не открывали уже достаточно давно, во всяком случае, не трогали после ремонта. В щели затек лак, и люк оказался чуть ли не намертво приклеенным. Без инструмента не подковырнешь.

Сиверов вытащил из кармана нож, отщелкнул зазубренное лезвие-пилочку и аккуратно, стараясь не шуметь, прорезал люк по периметру. Затем подцепил острием и отбросил в сторону крышку. Стена, возле которой располагался люк, если верить плану, была общей между его номером и номером Семена Иванова; их номера являлись зеркальным отражением друг друга.

В бетонное углубление уходило две трубы. Один провод присоединялся к телефону Сиверова, второй уходил в трубу, ведущую к номеру Иванова.

Припав ухом к люку, Сиверов даже сумел разобрать несколько слов из разговора Семена Георгиевича с посетителями. Но слышимость оказалась не настолько хорошей, чтобы обойтись без аппаратуры. Скорее всего, и в номере Иванова крышку люка давно не открывали, а прорезать люк наркобарону, ясно, было незачем.

"Что ж, подожду, пока привезут багаж. Надеюсь, генерал додумается снабдить меня всем необходимым.

Мои пристрастия он знает отлично".

Зазвонил телефон. Глеб, сидевший на полу, потянулся к нему рукой, снял трубку.

– Да, слушаю.

– Это дежурная. Господин Филиппов?

– Он самый.

– Прибыл ваш багаж, сейчас мы его доставим в номер. Пара минут.

– Спасибо, – Сиверов отложил трубку и, вынув бумажник, занялся решением проблемы: что лучше дать – рубли или доллары.

Наконец он решил, что пять долларов выглядят куда солиднее пятидесятитысячной купюры, а расходов чуть ли не в два раза меньше.

В дверь постучали. Сиверов открыл, подал носильщику деньги и перехватил у него ручки сумки. Та оказалась высокой, чуть ли не по пояс высотой, на маленьких пластиковых колесиках.

– Спасибо, – молодой парень, улыбаясь, запихнул пять долларов в нагрудный карман форменной одежды и, продолжая улыбаться, направился к лифту.

"Все-таки я не ошибся, – подумал Сиверов, – доллары – они и есть доллары.

Он улыбается, даже отойдя от меня, а значит, делает это искренне".

Носильщик исчез в лифте. Сиверов закрыл дверь и принялся распаковывать сумку. Все ее содержимое было сложено в небольшие коробки: отдельно микрофоны, отдельно шнуры, тонкие гибкие стержни из стеклопластика, которыми так удобно заправлять микрофонные шнуры в трубы и каналы вентиляции. Вместо усилителя не лишенный юмора генерал Потапчук передал Сиверову небольшой музыкальный центр со стереонаушниками. Вполне удобно. Можно вести запись разговоров на магнитофонные кассеты, можно даже прослушивать разговоры в чьем-либо присутствии, воспользовавшись наушниками. А если кто ненароком и забредет в номер – подумает, что поселился в нем меломан, который не может прожить и двух дней без любимых мелодий.

Не забыл Потапчук и о компакт-дисках – то ли в целях конспирации, то ли впрямь хотел сделать Сиверову приятное. CD-проигрыватель мог работать на воспроизведение, а магнитофонная дека одновременно с этим записывать сигналы, пришедшие через усилитель.

Сиверов провернул ключ в двери до половины оборота, чтобы снаружи было невозможно открыть ее, даже имея дубликат ключа, после чего, встав на колени возле люка, насадил на конец гибкого стекловолокнистого стержня миниатюрный микрофон с подсоединенным к нему шнуром и стал аккуратно заталкивать его в трубу, стараясь производить как можно меньше шума.

Каждый раз, продвинув микрофон на несколько сантиметров, Сиверов замирал и припадал ухом к одному из наушников. Теперь он уже мог различать голоса и даже целые фразы. Вряд ли за разговором кто-то мог услышать тихий шорох под полом. Таракан и тот пробежит, топая куда громче.

Наконец звук голосов достиг максимума.

«Лишь бы не переусердствовать, – остановил себя Глеб. – Еще немного, и микрофон покажется из конца трубы. Тогда его смогут обнаружить охранники Иванова, а это мне ни к чему. Теперь еще одно дело, и можно будет спокойно отдохнуть. Гостиная у меня прослушивается, значит, самые ответственные разговоры буду проводить в спальне. Туда же перенесу и трубку радиотелефона, когда у меня будут гости».

Глеб Сиверов, не снимая наушники, чтобы наверняка знать, не пришло ли кому в голову воспользоваться сейчас телефоном в соседнем номере, достал из плоской коробочки, присланной генералом Потапчуком, два технических зажима-"крокодила" с припаянными к ним проводками. Но это были не совсем обычные зажимы, в каждом из них на самом конце имелось по маленькому зубу-иголочке. Глеб пристроил один зажим, затем другой, проколов изоляцию и подключившись таким образом к телефонной линии Иванова. Все четыре проволочка – два от микрофона и два от зажимов – он приклеил к бетонной стенке люка скотчем, а потом воспользовался еще одним подарком генерала Потапчука – электропроводящим лаком.

Глебу нравилась эта штучка своей оригинальностью.

Из тюбика сквозь крышку, снабженную маленькой дырочкой-форсункой, можно было выдавить струйку бесцветного, абсолютно прозрачного лака. При высыхании он становился вообще неразличимым, будь то на паркете или даже на фактурных обоях.

Но оставался при этом тем, чем был на самом деле, – электропроводом.

От каждого из проводков, спрятанных в люке, Глеб провел полосочку по паркетному полу, а затем приклеил к ним проводки, выходящие из музыкального центра.

Это сомнительное и вызывающее подозрение даже у неспециалиста место теперь прекрасно прикрывала тумбочка, на которой расположился музыкальный центр.

Глеб пододвинул к тумбочке кресло, поставил на подлокотник идеально вымытую хрустальную пепельницу, сбросил ботинки и, положив ноги на стул, отрегулировал ручки настройки – уровень звука и тембр.

Выбрав режим, в котором меньше всего чувствовалась наводка от телефонных и электрических линий, Глеб Сиверов достал сигарету и закурил.

Он сидел в кресле, прикрыв глаза, как человек, сделавший большую и нужную работу. Впрочем, так оно и было. Теперь Глеб прекрасно слышал все разговоры, ведущиеся в гостиной Иванова, и мог позволить себе немного отдохнуть. Он знал: самые лучшие мысли, самые свежие идеи приходят, когда ты не работаешь над ними, не рассуждаешь – лихорадочно и натужно. Можно придумывать два дня подряд, потом плюнуть на все и вдруг абсолютно неожиданное решение придет само собой, когда ты и думать об этой проблеме забыл.

Поэтому сейчас Сиверов не старался вникнуть в чужие разговоры, он задерживал внимание только на ключевых фразах, словах, запоминал фамилии, клички, места встреч, зная, что через некоторое время в его голове возникнет цельная картина происходящего и он поймет истинную цель визита Иванова в Москву.

В основном в наушниках звучал немного хриплый, низкий голос. Глеб предположил, что этот голос принадлежит человеку с татуировкой, которого он видел в аэропорту, хотя тогда и не услышал ни слова. Но голос и внешность всегда связаны между собой, и эту связь Глеб хорошо чувствовал, даже если ему приходилось сталкиваться с кажущейся несуразностью, например, когда толстый гигант говорил почти фальцетом. Но в голосе тогда непременно чувствовалось повизгиванье свиньи, и все сразу становилось на свои места. Толстый – значит, свинья, значит, визг, высокий и пронзительный.

– …я с самого начала был против твоего приезда, – говорил татуированный бандит.

– Мне виднее, стоило приезжать или нет.

– Тебе не может быть виднее, ты уже потерял нюх в своей сраной Италии, – резко произнес гость Иванова, – дело-то общее, а значит, и риск общий.

Глеб представил себе, как сейчас Семен Георгиевич подносит палец ко рту, показывая, чтобы его гость не сболтнул лишнего. Если уж люди избегают называть друг друга по именам, значит, у них есть подозрение, что их прослушивают.

«Не много же я узнаю из их разговора, если они и дальше будут так осторожничать», – подумал Сиверов, закуривая вторую сигарету.

Первую он так и не погасил – короткий окурок дымил в хрустальной пепельнице, и в изломе стекла отражался темный, как рубин, огонек, подернутый сеточкой пепла.

– …это могли сделать и твои люди.

– Всегда лучше, если делаешь сам, – резонно отвечал Иванов.

– Ну что ж, раз ты здесь, будет не лишним решить пару важных вопросов.

Зашуршала бумага. Глеб до отказа повернул ручку громкости. Теперь он мог расслышать даже дыхание людей в соседнем номере.

«Сколько же их там? – подумал Сиверов. – Наверное, четверо», – и он плотнее прикрыл глаза.

Так ему было удобнее представлять происходящее в соседней комнате, от которой его отделяла лишь не очень толстая стена, сложенная из кирпича.

«Двое, скорее всего, сидят за столом. Это Иванов и татуированный. Двое других избегают вести разговоры – они охранники, – Сиверов вслушался в звуки, доносящиеся из наушников. – Нет, есть еще кто-то. Это, видимо, женщина-секретарь. Но она не в самой комнате, а в спальне, дверь которой приоткрыта».

– Здесь, – сказал татуированный, и тут же противно заскрипел фломастер по мелованной бумаге.

– Лады… "Ах так! Значит, у вас расстелен план города и вы отрабатываете маршрут.

Что ж, если вы задумали большую сделку, это только ускорит развязку, Я позволю вам довести сделку до середины. Вмешаюсь, когда уже будет передан товар, но еще не уплатят деньги или, наоборот, оплату произведут вперед и станут ждать поступления товара. Главное, ребята, спутать вам карты".

– Хорошо, я буду ждать здесь со своими людьми.

– Во сколько?

И вновь скрип фломастера.

«Даже время и то не называют вслух. Видать, напуганы. Основательно».

Сиверова не покидала мысль, что Иванов чего-то недоговаривает. Не только из боязни быть услышанным кем-то третьим, скорее всего, он скрывает истинную цель своего визита и от человека, с которым ведет разговор.

– М-да, партия, конечно, невелика… – Но зато качество! – восторженно воскликнул Иванов.

– Меня интересует общий объем в деньгах, – рассмеялся татуированный. – А качество… Здесь не Запад, чтобы за качество деньги платили. Наши покупатели люди непривередливые и не очень-то состоятельные.

– Все равно, тебе грех жаловаться.

Вновь пришлось убавить громкость, поскольку Иванов поднялся и сделал несколько шагов, которые отозвались в наушниках раскатами грома. Затем зазвенел хрусталь, и Сиверов отчетливо услышал, как раскручивается металлическая полоска, потом – как стреляет пробка шампанского и как лопаются пузырьки в фужерах.

«Налито три фужера. Выходит, все-таки их трое. Но кто же третий?»

Тут послышалось цоканье каблучков.

«Ну конечно же, женщина! Я не могу привыкнуть, что в таких делах почти на равных могут быть замешаны женщины! Наверное, ее роль сводится не только к роли секретарши-телохранителя, она имеет и право голоса в этой системе. Чего-то недосмотрел генерал Потапчук, хотя и предупредил меня, чтобы я опасался этой женщины больше остальных».

Как пили Иванов и, возможно, секретарша слышно не было, а вот татуированный умудрялся чмокать одновременно губами и языком.

– Дело почти сделано, – сказал он наконец.

И только сейчас Глеб сообразил, почему до этого времени молчала женщина:

«Она не понимает по-русски!»

Иванов обратился к ней на английском языке с удручающим акцентом. Хотя, если быть справедливым к нему, слов он не коверкал, лишь не правильно произносил звуки.

– Выпей немного шампанского, – предлагал Иванов своей секретарше. Та отказывалась. Наконец, судя по звуку, – тонкому звону хрусталя, – она все-таки взяла бокал. И Сиверову почему-то показалось, что делает она это не столько ради своего хозяина, сколько ради гостей, кем бы они ни были.

В общем, все эти ухищрения с подслушиванием были пока почти ни к чему.

Ценного Сиверов узнал крайне мало. Он мог бы поступить кондово и куда проще: выбрать какое-нибудь людное место, когда там окажется Семен Георгиевич Иванов со своими телохранителями, и показательно расстрелять всю банду. Тогда бы он тоже достиг цели: о таком происшествии наверняка написали бы все газеты, показали бы трупы в программах новостей. Но все, что делал Глеб Сиверов, он делал основательно. Слепой всегда оставлял своей жертве последний шанс, о которым сама жертва и не подозревала, – шанс оправдаться в его глазах. И если бы такое произошло, Сиверов наверняка отказался бы выполнять задание. Подобное в его жизни случилось однажды, почти в самом начале его карьеры.

«Да-да, – вспомнил Глеб, – это было мое третье задание».

Он тогда еще не имел такого веса в КГБ, какой приобрел теперь, и любая ошибка могла закончиться крушением всей его новой жизни.

Он получил тогда подробное досье, денежный задаток и заверение руководства, что общество вздохнет свободнее, когда прозвучит негромкий выстрел. Глеб залег на крыше здания противоположного тому, в котором жил человек, о котором шла речь в досье.

Все было просчитано: пути отхода, время, необходимое, чтобы преодолеть расстояние от одного дома до другого, и время, нужное ему, чтобы покинуть свою позицию. Вариант казался беспроигрышным – минута форы. Его машина успела бы бесследно раствориться в городе, оставив после себя только легкий запах выхлопных газов. Все складывалось так, чтобы покушение совершилось. Сиверову предстояло убрать торговца живым товаром, поставлявшего девушек в Турцию и Германию.

А тот даже не задвинул шторы на окнах, когда принимал у себя гостей. В те годы только считанные квартиры были оборудованы по европейским стандартам – жалюзи, кондиционеры и прочая дребедень, и Сиверов прекрасно знал российскую привычку: если уж началась пьянка, то непременно, какой бы холод ни стоял на улице, к полуночи все окна в квартире окажутся распахнутыми настежь. Глеб отлично видел застолье, видел хозяина, не раз наводил на него перекрестье прицела.

Но что-то мешало ему нажать на спусковой крючок.

Сиверов медлил.

И вот тогда, на крыше, он впервые понял, что игра окажется игрой, если и ты даешь своему противнику шанс, не заставая его врасплох. Каждый из нас живет с мыслью о смерти и должен соизмерять с нею любой свой поступок, как хороший, так и плохой.

Все уже напились до поросячьего визга. Хозяин квартиры, главный сутенер, жил холостяком, и его сборище обслуживали официантки, приглашенные из ресторана. Оттуда же была привезена и снедь. В новой квартире пока что имелись только стол, стулья, да кровать в спальне, которая до поры до времени пустовала.

Глеб видел все три окна – в гостиной, спальне и кухне.

Сначала квартира жила взаимосвязанной жизнью.

На кухне официантки, используя как стол ящики и положенные на них доски, раскладывали в тарелки снедь.

В спальне время от времени появлялись мужчины и вели деловые разговоры, не предназначенные для чужих ушей. Но затем, после полуночи, когда все уже переговорили, насытились и напились, официанток, кроме одной, самой молоденькой и миловидной, отправили по домам. В обязанности оставшейся входило подавать выпивку на стол.

Глеб выжидал, решив для себя, что уберет хозяина ближе к утру, когда большинство гостей уже уснет или разъедется по домам. Он то и дело переводил взгляд с окна гостиной на окно кухни. Официантка стояла, прижавшись лбом к холодному стеклу, и смотрела на дом, на крыше которого засел Глеб. Сиверов знал наверняка – она не может видеть его, потому что мачты фонарей доходили лишь до уровня третьего этажа и все, что было выше, терялось в темноте. К тому же смотрела девушка из ярко освещенной кухни.

Затем официантка прошла в гостиную, убрала пустые бутылки, поставила новые. В ее движениях уже чувствовалась усталость, хотя ей хотелось казаться бодрой и легкой. Улыбка тут же исчезла с ее лица, едва девушка вновь оказалась на кухне.

Она попыталась примоститься на ящике возле стены и вздремнуть. Голова ее с полузакрытыми глазами клонилась все ниже и ниже, пока наконец не опустилась на колени. Девушка вздрогнула, ощутив, что падает. Тогда она поднялась, открыла холодный кран и умылась.

После чего прошла в спальню и, сев возле кровати на пол, положила голову на мягкий матрац. Она спала чутко, открывая глаза на каждый громкий возглас, на смех, доносившийся из гостиной, боясь пропустить тот момент, когда понадобится ее помощь.

Это уже после, по прошествии двух недель, Глеб понял, что не спешил стрелять лишь потому, в квартире была эта девушка. Он понимал: зрелище будет не для женских глаз.

Еще двое гостей уехали, осталось пятеро мужчин.

Двое играли в карты, один скучал. Низкий, коренастый, с вороватым взглядом, он время от времени как-то странно пожимал плечами, будто его спрашивали: ну чем ты сейчас займешься? – а он отвечал: не знаю.

Банк рос от кона к кону, и игроки совсем утратили интерес к своему избегавшему карт приятелю. Тот еще раз пожал плечами и вышел в коридор.

На какое-то время Глеб потерял его из виду, но вскоре он объявился вновь, правда, в другом окне, в окне спальни. Он стоял, сгорбившись, длинные руки доставали почти до колен, и не отрываясь, смотрел на заснувшую официантку. Во сне она выпрямила одну ногу, и короткая юбка приподнялась, открыв кружевную полоску трусиков.

Глебу, смотревшему сквозь мощную оптику прицела, казалось, что он слышит тяжелое дыхание мужчины, хриплое, с присвистом – от возбуждения. Он видел, как тот расстегнул застежку брюк, как осторожно, двумя пальцами поднял короткую юбку девушки еще выше, а затем, резко зажав официантке рот ладонью, повалил ее на ковер. Она, наверное, сразу даже не сообразила, что с ней происходит, несколько мгновений лежала, глядя безумными глазами перед собой, не видя своего насильника.