Текст книги "Дитя Демиургов. Путь к магии"

– Голоса? – вскинул бровь Ладимир. – То есть?

– В моей голове иногда начинают звучать голоса, – мрачно пояснил Артес. – Некоторые отчётливые, и говорят они о том, что было с нами. Некоторые я слышу, но они как будто смазаны – я понимаю только общий смысл, а не отдельные слова. Не уверен, но, кажется, так начинается шизофрения.

– Ну, думаю, в твоём случае шизофрения здесь ни при чём, – сказал Ладимир. – Наверное, это проявление магии Земли. Отчётливые голоса – голоса животных, точнее, зверей. Ещё точнее – наверняка наших лошадей. Смутный гул, не облечённый в форму – голос природы. То есть голос растений, земли, камней, облаков, солнца…

– Никогда бы не подумал, что камни могут разговаривать…

– Могут. В природе нет мёртвой жизни, всякая жизнь жива. То, что ты слышал – это голос жизни.

– Почему ты решил, что это магия Земли?

– Скорее, здесь наложение. Я почти не разбираюсь в магии. Маги Земли близки к земле и к тому, что она порождает. Они способны понимать и её, и её созданий. Проще говоря, они понимают речь животных и растений. Маги Воздуха, в свою очередь, способны разгадать дыхание ветра и полёт облаков. Они близки к воздушной стихии.

Артес надолго задумался.

– Теперь я понимаю, почему Джой опасается, что я сойду с ума, – медленно проговорил он. – Мне нужно как можно скорее пройти оставшиеся алтари.

Ладимир пожал плечами.

– Возможно, – сказал он. – Как возможно и то, что после прохождения оставшихся алтарей тебя будет тащить не в две разные стороны, а в… сколько там этих алтарей….

Артес ответил, прикусив губу:

– Четыре. Джой сказал, что, пройдя четыре алтаря, я смогу обрести гармонию. Значит, это так, – уверенно сказал он.

Наступила тишина. Наконец Артес спросил:

– Ты ведь понимаешь животных и можешь разговаривать с ними?

– Да, – сказал Ладимир. – Я зверь, как и они. И поэтому я понимаю их и всё то, что понимают они – голоса растений, воды, ветра, облаков…

– То есть, – медленно проговорил Артес, – то, что я приобрёл сейчас, присуще тебе с рождения?

– Не совсем, – улыбнулся Ладимир и сощурил свои светлые глаза. – Я не могу магическим образом воздействовать на природу. Я всего лишь зверь и могу только понять её.

– Уже немало, – вздохнул Артес. – И все оборотни такие?

– Нет. Только мы, воины Чёрного Крыла.

– И как ты относишься к этому гулу в голове? Разве они тебя не раздражает?

– Дорогой мой, – насмешливо отозвался Ладимир, – любая кошка слышит гораздо больше тебя и тем не менее не превращается в невротика. Происходит это потому, что она фильтрует звуки. Те, которые не важны, её ум пропускает и осознаёт лишь те звуки, что ей интересны. У рысей, к твоему сведению, дело обстоит так же.

– Значит, этому можно научиться? – спросил Артес.

– Нет. Это врождённое.

Артес опять покачал головой.

– Раз я смогу обрести гармонию, значит магия сама поможет мне привыкнуть к этому состоянию, – произнес он и посмотрел на ясное небо. – Это великий дар. Может быть, это слишком тяжело, но это дар. Я вижу и слышу так, будто до этого был слепым и глухим. Мир полон таких чудес, которые люди просто не замечают, или уничтожают… Даже пыль под копытами лошадей звучит словно маленькие колокольчики. Я был не прав. Это не проклятье, а благословение.

– По-моему, ты превращаешься не в шизофреника, а в поэта, – задумчиво сказал Ладимир. – Впрочем, невелика разница.

И он запел своим звонким голосом:

«Луна серебром заливает луга.

Травы уже не дрожат на ветру.

Жалобно крикнула в небе сова,

Что лёгкость полёта у облаков забрала.

Сладко дыханье цветов под вечерней росой.

Как ручей, звенит перелив соловья.

Проклятый дух звуки и запахи выметут.

Слушай, душа моя!

Алая кровь превращается в золото солнца —

Ты не страшись её проливать.

Смолк соловей под медовой лазурью без края и без

конца.

Но ворон курлычет, приветствуя светлую рать,

Которую ночью скроют чужие моря.

Слушай, душа моя,

Вечность в шуме ветров, шелесте листьев,

Птичьем гомоне и комарином звоне,

В плавной бесшумной поступи, долгом подлунном вое.

Суетный мир не пожелает тебе твоей сути

простить,

Но всё так же густеет кровь и зарю обгоняет заря,

И, пусть медленно, сходятся старой раны края,

И потому, светлые очи тая,

Слушай, душа моя!

Слушай, душа моя!

Слушай, душа моя!..».

Странный мотив был у этой песни, и звучала она причудливыми переливами. Она сплеталась с ярким сиянием дня, с ясно-голубым жарким небом, с лёгким движением воздуха и шелестом листьев, с суетливой жизнью тысячи существ вокруг. Артес долго ещё слышал, как последний её отзвук эхом звучит среди стволов деревьев.

– Можно подумать, будто ты не поэт, – сказал Артес, освободившись от чар хрустально-звенящей, словно ручей, песни.

– Нет, – сказал Ладимир. – Правда, психически нормальным ты меня тоже не назовёшь.

Артес немного отстал, чтобы обдумать разговор. Чешуйчатые стволы хвощей сухо звенели сквозными листьями; среди них всё чаще появлялись сосны. Воздух был сонный и влажный – похоже, они приближались к морю.

Артес сбросил с себя дрёму и обнаружил, что то, ради чего он затеял разговор, так и осталось неизвестным.

Он вновь нагнал Ладимира.

– Послушай, что это было за чёрное чудовище, напавшее на меня? Ты знаешь, я не могу назвать себя трусом, но тогда я испугался. От этого создания веяло жутью и таким… как тебе объяснить… как будто это какая-то чёрная злая сила, которую нельзя остановить, смирить или уничтожить. Она словно вытягивала из меня душу.

Ладимир покивал головой и ответил не сразу.

– Мы их называем Сумеречными Тварями, – наконец заговорил он. – И это – порождение людей.

– Что?! – переспросил Артес, не веря своим ушам.

– Люди неспособны создавать. Они ничего не дают природе, а только забирают. Они – разрушители. От них исходит чудовищное количество тёмной энергии. Дурные помыслы, жажда крови, наживы, страх, ярость, ненависть и боль, которую они ежесекундно причиняют планете и всему живому на ней, здесь воплощаются вот в таких тварей. Эти твари появляются на далёком севере, и из-за них в тех краях царит вечный полумрак. Оттуда они расползаются по всему Запределью, оставляя за собой уничтоженные земли. В северных землях, в Краю вечной ночи, их сдерживают атроксы. Здесь, на Великой Ледяной пустоши, далеко к северу, – гарпии. Атроксы убивают их при помощи оружия, гарпии – магией. Но в последнее время Сумеречных Тварей становится всё больше, и они всё сильнее. То, с чем нам пришлось столкнуться, – лишнее тому подтверждение. В Краю вечной ночи атроксам помогаем мы, а гарпии, если не справляются, зовут на помощь Драконов и нас, если мы оказываемся поблизости. Тварь, которая напала на тебя, поглощает магию, поэтому её не смогли задержать гарпии, а твоя магия оказалась против неё бессильна. Скорее всего, за ней по пятам идёт погоня, и мы вполне можем вновь встретиться с атроксами.

– Это ужасно! – произнёс Артес. – Неужели нет никакого способа избавиться от этих монстров раз и навсегда? Почему маги, раз они так сильны, этим не займутся? Почему не сражаются эльфы? Это же всеобщая катастрофа! Почему же с ней борются только три народа?

– Магам нет дела до проблем Запределья, – сказал Ладимир. – Кроме того, раз стали появляться такие Твари, как та, что напала на нас, вряд ли маги способны здесь что-то сделать. Против одной или двух – куда ни шло, но против сотни они, думаю, бессильны. А эльфы не считают Сумеречных Тварей всеобщей проблемой. Они даже не особо представляют себе, что это такое – ведь, благодаря атроксам, им не приходится сталкиваться с ними. А способ уничтожить Тварей целиком, без остатка… полагаю, что он существует.

– И какой же? Я немедленно воспользуюсь им, когда пройду все алтари и научусь владеть магией!

– Уничтожить человечество, – спокойно сказал Ладимир.

Артес осёкся.

– Нет, так нельзя, – возразил он. – Ведь есть много людей, которые любят природу, животных, стараются им помочь. Добрых людей больше, чем злых, и добро всегда побеждает зло.

– Что же на протяжении всей истории человечества оно никак победить не может? – холодно удивился Ладимир. – Каковы его конкретные проявления?

– Ну… что касается животных, – медленно заговорил Артес, тщательно обдумывая ответ, – создаются заповедники, где они могут чувствовать себя в безопасности и восстанавливать популяцию. Есть зоопарки, которые занимаются разведением исчезающих животных и возвращают их в дикую природу. Есть люди и организации, которые борются против жестокого обращения с животными. И потом, существует масса благотворительных обществ, которые стремятся помогать всем людям, да и просто много добрых людей, которые бескорыстно помогают другим.

– Каждую минуту на планете исчезает один вид живых существ. Каждую минуту вырубаются огромные лесные массивы. Из одной только Сибири днём и ночью идут грузовики, доверху гружёные брёвнами. Ради нефтяных разработок продаются заповедники. Человечество непрерывно вырабатывает тонны мусора, большая часть которого в природе не разлагается или разлагается в течение немыслимого количества времени. Мало того, оно начало загрязнять и космическое пространство. Радиоактивные отходы… Из-за деятельности людей начались глобальные изменения климата. Животных и растения теснят города, для них уже не остаётся места. Ты себе представляешь масштабы проблемы? А теперь представь, насколько действенны меры, которые люди пытаются применить против всего этого. Капля в море. Если люди продолжат господствовать на Земле, планета обречена.

Артес несколько раз порывался ответить, но всё же промолчал, задумался и вновь отстал.

На привале, когда принцесса уже устроилась на ночь, а Ладимир варил в котелке над огнём травяной чай, Артес подсел к нему.

– Я много думал над тем, что ты сказал. Всё-таки нельзя так действовать. Хорошие люди не должны гибнуть за других. Думаю, когда я пройду все алтари, я смогу найти выход.

Ладимир пожал плечами.

– На здоровье. Правда, выход, как я думаю, здесь может быть только один – выбросить с планеты лишнее. Лишнее – это люди.

– Люди появились не случайно, у них есть цель пребывания на земле.

– А ты никогда не думал, что это просто мутанты? Какую пользу приносят люди планете? Никакой. Если они разом исчезнут, экологическое равновесие, если о нём ещё можно говорить в отношении Земли, не пострадает.

– Возможно, мы просто ещё не знаем цели нашего существования, – возразил Артес. – Но она должна быть!

Ладимир сощурился и слегка сдвинул брови.

– Предлагаю остаться каждому при своём мнении. У меня нет цели переубеждать тебя, так же, как и ты не стремишься меня переубедить. Время покажет, если, конечно, мы ещё это увидим, кто из нас прав.

– Да, конечно, – согласился Артес. – И всё же… мне непонятно. В Запределье Звероподобные – аналог людей. Но здесь всё совершенно по-другому. Нет войн, нет жажды крови, животные и Звероподобные живут в мире и согласии… Почему же люди не смогли так? И какова цель существования Звероподобных в этом мире?

– Я тебе говорил, что не люблю философию? Не помню… Так вот, я её не люблю. И к философским рассуждениям способностей не имею. У Звероподобных изначально был другой подход к жизни. У Драконов цель – защищать свой мир от зла. Что было раньше, до появления Сумеречных Тварей, я не знаю, не интересовался. Кернеты просто не задумываются над такими вещами, ты мог заметить, их отвлечённые темы не волнуют. Насчёт остальных – не знаю, что они думают по этому поводу. И, мне кажется, не так это важно, раз они не мешают природе. Да, а войны-то здесь есть…

– Между эльфами и Звероподобными?

– Да. Как правило, небольшие стычки, но, возможно, будет и всеобщее сражение. Знаешь, хватит философии на сегодня. Ложись-ка спать.

Артес сам чувствовал, что нуждается в отдыхе. В конце концов, наверное, когда он пройдёт все алтари, магия сама ему подскажет ответ. Он встал, но одно соображение его остановило.

– Почему ты никогда не позволяешь мне дежурить на отдыхе? – спросил он.

Ладимир разлил чай по кружкам, одну дал Артесу, другую взял сам.

– Потому что ты не Рысь. Без обид, но вижу, слышу и, самое главное, понимаю я в этом мире больше тебя. Наверное, когда ты научишься владеть своей магической силой, положение изменится, но пока на часах стоять буду я.

– А спать ты когда будешь? – поинтересовался Артес.

– Мы с ребятами меняемся, – сказал Ладимир, подразумевая под «ребятами» лошадей.

Артес недоверчиво посмотрел на жеребцов. Судя по мине, которую скорчил Бешеный, он в первый раз за всё путешествие услышал эту новость.

– Ну ладно, – проворчал Артес. Зная, что проводника не переупрямить, он лёг, укрылся плащом и скоро заснул.

Принцессе самой нужно было поговорить с Ладимиром без свидетелей, но Артес её опередил. Она долго ждала, злилась и наконец заснула. В первый час ночи, когда небо ещё сияло звёздами, она проснулась и увидела, что Ладимир сидит, сгорбившись, у догорающего костра. Красные блики пламени вздрагивали на его чёрных волосах. Артес спокойно спал в стороне, укрывшись плащом; на груди у него, слегка светясь, лежал Седутре.

Аталэйнт села возле Ладимира и застенчиво произнесла:

– Спасибо еще раз, что спас меня.

Ладимир ничего не ответил и не повернулся к ней, лишь уголок его рта на мгновение искривился в судорожной полуулыбке.

Аталэйнт немного подождала. Как она ни противилась, поведение Ладимира всё больше и больше сбивало её с толку. Убедившись, что он и не думает отвечать, она вновь заговорила:

– Ты спас меня, а не Артеса.

Ладимир слегка фыркнул.

– Естественно, принцесса, – ответил он, и Аталэйнт вздрогнула, услышав его голос – она думала, что разговаривать с ней он не будет. – Бешеный – опытный воин, чудовища его не страшат. А ваш Вулкан – избалованный придворный жеребец, который дать сдачи хищникам не может. Ясное дело, что выручать в первую очередь нужно было его и вас заодно.

Аталэйнт пристально посмотрела на него и ощутила досаду. Очень похоже было, что Ладимир не врал. То, что она приняла за выражение чувств к ней, в действительности оказалось следствием расчёта.

Тем не менее надо было довести дело до конца. Ей надоело играть в прятки с своим сердцем. Сейчас или никогда.

– Ты спас меня в очередной раз, а я так тебя и не поблагодарила как следует, – прошептала она и придвинулась к нему. Ещё немного, и она коснётся своими губами его губ…

В последний момент Ладимир повернулся к ней и посмотрел ей в глаза. Странен и пронзителен был его взгляд и подействовал на неё так, как и всегда – она съёжилась и не решилась завершить начатое.

– Я один из лучших воинов Чёрного Братства, – негромко заговорил Ладимир. – Я убил столько охотников за шкурами, что, если бы высохло Холодное море, его можно было бы наполнить их кровью.

– Значит, они были плохими воинами, – сказала принцесса.

– Я убил вашего дядю.

Аталэйнт заставила себя посмотреть ему в глаза и сразу отвела взгляд.

– Вы же всё время были под замком. Ты не приближался к моему дяде. Как тебе это удалось?

Ладимир не ответил, но она поняла, что он сказал правду.

– Впрочем, неважно, – сказала принцесса. – Я никогда его особенно не любила.

Он слегка улыбнулся и дерзко и нежно поцеловал её в губы.

Глава XXII

Когда Артес проснулся на следующее утро, Ладимира не было. Ваджра и Бешеный стояли у догоревшего костра бок о бок, и выражение морды у Бешеного было кислое. Вулкан пасся чуть поодаль. Принцесса спала, укрывшись до подбородка плащом Ладимира.

Солнце уже взошло, и Артес немного удивился – как правило, в это время костёр трещал вовсю, и проводник жарил на нём куски мяса к завтраку. Собственно, сейчас его отсутствие было только на руку – у Артеса появилась возможность целиком погрузиться в изучение карты Джоя, и он не заметил, когда Ладимир вернулся.

Причина отсутствия проводника была проста – он проспал. После ночёвки у атроксов Ладимир в первый раз за всё путешествие заснул. Эта слабость чрезвычайно его злила, и с охоты вернулся он в ещё худшем настроении, чем был накануне вечером во время разговора с Артесом. Принцесса уже проснулась и приводила в порядок свои золотисто-рыжие волосы, в которые, казалось, вплёлся свет утренней зари. Она улыбнулась Ладимиру, и его плохое настроение как рукой сняло. Он взглянул на неё потемневшими от ласки глазами и сел готовить завтрак.

Аталэйнт была радостна как никогда. Ладимир минувшей ночью не ограничился только лишь поцелуем и полностью разрушил представление принцессы о нём как о робком и застенчивом кавалере. В иные моменты она сама испытывала смущение и робость, но очень скоро избавилась от этого. Сейчас она была счастлива и не могла отвести глаз от возлюбленного.

За завтраком Артес, который успел побриться, вымыться и привести себя в достойный вид, сказал:

– Мы находимся сейчас между Белым ручьём и Папоротниковым лесом. Поедем прямо, к старому руслу Коричневой реки, оно выведет нас к Холодному морю. Что скажешь, Ладимир?

Ладимир взглянул на карту, которую Артес держал в руках.

– А, ты сверяешься с этим графическим наброском… Можно, но, думаю, продвижение по болоту займёт много времени.

– Откуда там болото? – удивился Артес. – Русло высохло.

– В прошлом году. В этом река решила вернуться, но, так как засушливый сезон держится дольше, чем следовало, она обмелела, и теперь там чудесное вязкое болото с чёрной грязью.

Артес содрогнулся.

– Нет, пожалуй, так мы не поедем. Есть другой путь?

– Лучше ехать вдоль Зелёного ручья. Он идёт параллельно Коричневой реке и впадает в неё в области дельты.

– Зелёный ручей? – Артес внимательно вглядывался в карту Джоя. – Я не вижу здесь такого.

– А откуда ему там взяться?

– Но в твоей карте он, конечно, есть?

– Естественно. Реки здесь, в смысле, реки Сухих равнин очень капризны и любят менять русло примерно раз в два года – иногда чаще, иногда реже. Ручьи то появляются, то исчезают. Этот появился за последние полгода.

Артес не пожалел, что они поехали вдоль Зелёного ручья. Вода в нём была нежного золотисто-травяного цвета, прозрачная до хрустальности – на дне был виден каждый камешек и стайки чёрных маленьких рыбок. По берегам росли невысокие пушистые хвощи, отделявшие ручей от хвойного леса. Ладимир не всегда ехал впереди; частенько он сдерживал Ваджру и ехал рядом с принцессой, что-то шепча ей на ушко. Артес тогда занимал его место во главе отряда, благо что для того, чтобы ехать вдоль ручья, не нужно было особенных умений. Ему было не до скуки: он вслушивался в шорох хвощей, сухой звон сосновых игл, в мелодичное журчание ручья. Природа раскрывалась перед ним, и он понимал её голоса, которые раньше были для него недоступны.

Ладимир был в странном состоянии. Он был счастлив – и от прошедшей ночи, и просто оттого, что Аталэйнт сейчас ехала рядом с ним, но его не оставляло ощущение, что он совершил омерзительный поступок. В войске Братства не было женатых воинов. Как-то так получалось, что стоило воину жениться, и его быстро переводили в хозяйственные службы. Корвус объяснял это тем, что у него нет желания лишать семью кормильца. Настоящая причина, которую Ладимиру рассказали, когда он сам стал воином и довольно долго прослужил, крылась в том, что князь Див не считал воинов, имевших неосторожность полюбить, пригодными к службе. Любовь окрыляла душу, но губила разум; хладнокровный расчётливый боец превращался в радостного дурака, уверенного, что всё ему по плечу, либо, если любовь оказывалась безответной, в дурака унылого, стремившегося поскорее пасть смертью храбрых. Ни те, ни другие Ворону были не нужны. Сам он никогда никого не любил, и похоже было на то, что это чувство ему недоступно. Лучшие воины Братства были или разгульными кутилами вроде Мстислава, или аскетами вроде Раваны. Ладимира не прельщали кутежи и продажные женщины, и он предпочёл второй путь. Из всех привязанностей он выбрал привязанность к друзьям, ради них он был готов на всё, как и они ради него.

Когда он понял, что полюбил Аталэйнт, в его душе настало смятение. Он солгал Бешеному, когда сказал, что давно приметил шестиногов; на самом деле, он их увидел лишь тогда, когда они напали. Если восприятие Рыси уступает восприятию лошади, она перестаёт быть Рысью, тем более если Рысь Чёрная. Но… ведь сейчас Ладимир слышал, как шустрые ящерицы скользили по гладким стволам, как их подстерегали голодные змеи, как осыпалась старая хвоя, как ступали по ней длинные лапы гривастых волков. Может быть, тот раз был всего лишь ошибкой? Ведь даже Чёрная Рысь может ошибаться, она же живое существо, а не великий дух. Невозможно, чтобы прекрасное чувство, влившее солнечный свет в его сердце и давшее ему крылья, погубило его мастерство воина. Это чувство дарит, а не уничтожает. И что, если Корвус, воин, равного которому не знала ни Земля, ни Запределье, убивает свет в других, потому что не способен взрастить его в себе? Что, если ум его богат так же, как скудна его душа? Разве виноваты другие в том, что наделены чувствами, в то время как Корвуса природа обделила?

Корвус вернул его в мир живых, это верно. Но ведь тем самым он получил легендарного воина, предания о котором живут во всех народах Запределья. Он заботился о нём, и это правда; но ведь Корвус заботился и о других воинах, понимая, что их сила – это его сила. И Ладимир понемногу начал осознавать, что тот, кем он восхищался всю свою жизнь, вовсе не одинокий, никому не верящий и тоскующий предводитель могущественной силы, положивший душу на то, чтобы обезопасить и поднять тех, кто доверился ему, а обычный карьерист, сумевший за счёт своих необычайных способностей достичь столь высокого положения, о котором и мечтать не мог никто из смертных.

Занятый своими думами, Ладимир не заметил, как изменилась местность, зато это сразу увидел Артес. Деревья поредели, всё чаще стал появляться кустарник с узкими длинными острыми листьями, пепельно-серую землю сменил жёлтый песок, и перед путешественниками открылась безбрежная прозрачная гладь Холодного моря.

Ветер с моря приятно холодил кожу путешественников. Во время похода Артес загорел, и его кожа оттеняла ставшие совсем светлыми волосы с голубой полоской. Черты лица уже больше походили на зрелого мужчину, чем на мальчика – скулы заострились, под глазами пролегли тени, губы чаще всего были крепко сжаты. Даже на высоком лбу пролегла тонкая морщинка, словно художник, едва касаясь кистью, прочертил прямую, еле заметную линию.

Случай с ядовитой тварью показал ему, насколько опасен этот сказочный мир. Джой был прав, что послал его сюда с проводником – самому ему было бы тяжелее справиться, поход занял бы очень много времени и не ясно, чем бы закончился. Ладимир же своим поведением показал, что совсем не заинтересован в гибели Артеса, развеяв его сомнения на этот счет. Тем не менее, поведение его оставалось загадочным. Иногда Артес думал, что тот пытается что-то ему сказать, намекнуть. К сожалению, Артес всегда отличался прямодушием, никогда не играл в придворные игры, не плел интриг и не привык разгадывать загадки поведения других людей. Обычно его интуиция сама подсказывала ему, есть ли подтекст в словах собеседника. Друзья Артеса тоже предпочитали открыто говорить то, что думают, а с остальными он никогда не обсуждал настолько глубоких и личных тем, чтобы их ложь могла как-то повредить Артесу, задеть его интересы или заставить открыть свои тайные мысли.

Аталэйнт старалась быть рядом с Ладимиром и беспечно болтала. У нее было отличное настроение, и Принцесса старалась придумать, как бы развить зародившиеся романтические отношения с оборотнем. В ее голове уже нарисовался план с проживанием в его доме, как она будет готовить ему обеды из пойманной дичи, чистить, у них будет куча ребятишек, и Ладимир сможет защитить ее от всего враждебного мира.

Артес, который исходя из своих интересов подчёркнуто игнорировал перемену в отношениях своих спутников, чтобы не дай Боже ничего не изменить, стал больше разговаривать с Седутрэ, словно советуясь с ним, хотя лесной дух мог только светиться в ответ разными оттенками.

Корабль, на котором они должны были поплыть, походил на одну из парадных яхт Джоя. Он был небольшим, но элегантным, с отделкой из темного дерева и позолоты, красивыми голубоватыми парусами и фигурой русалки на носу.

Команды на корабле не было, как и капитана. Судно просто было пришвартован к небольшому подобию пирса, торчавшего довольно нелепо посреди просторного, усыпанного галькой пляжа.

Артес быстро взобрался на борт и встал у руля. Он мог управлять разными кораблями и получал от этого огромное удовольствие. Аталэйнт воду не любила и боялась, поэтому она старалась держаться ближе к Ладимиру.

Ладимир посмотрел на яхту, что-то обдумал и расседлал лошадей. Снаряжение он сложил подальше от воды и прикрыл плащами. После этого с принцессой под руку он поднялся на корабль, а лошади, к удивлению Артеса, без тени волнения остались на берегу. Только Бешеный внимательно следил за хозяином, Ваджра и Вулкан взялись обгладывать кустик с узкими листьями.

Яхта плавно отплыла от берега, и, рассекая прозрачную зеленоватую воду, понеслась в сторону острова, обозначенного на карте. По расчётам Артеса, они должны были доплыть до выбранного места за два дня, если ветер не изменится. Артесу пришло в голову, что ветер может зависеть от него, раз уж он прошел алтарь Воздуха, но молодой человек еще сомневался в своих силах и возможностях.

Плавание проходило гладко. Море было спокойным, ветер дул в нужную путешественникам сторону.

Ладимир и Аталэйнт сидели на носу корабля, предоставив Артесу управление судном; принцесса прижималась к плечу возлюбленного. Ладимир что-то тихонько шептал ей на ушко.

Артес посмотрел на принцессу, и мысленно порадовался, что она влюбилась в Ладимира и оставила его в покое. С другой стороны, он не мог не любоваться ею. Аталэйнт была очень красивой и очень настоящей. Капризной, избалованной, но доброй, отважной.

Артес задумался, как Ладимир ухитрился в нее влюбиться. Казалось бы, между проводником и принцессой не было ничего общего. Для Артеса, несмотря на ее несомненные достоинства, Аталэйнт не могла быть ничем, кроме друга. В его представлении истинная леди не обманывает своих дядь, отцов, не сбегает из дома, не рискует своей репутацией, и, что самое главное, не бегает за любимым. Леди должна быть разумной, хорошо воспитанной, нежной, кроткой, заниматься вышиванием или, в худшем случае, верховой ездой. Максимум риска для нее должно представлять общение с мясником, когда слуги больны или у них выходной…

Артес не очень помнил свою мать, но именно такой она рисовалась в его грезах. Он подумал, что Мадлен отвечает его мечтам. Затем, посмотрев на Аталэйнт, жмурившуюся, словно рыжий котенок, под лучами ласкового солнца, припомнил некоторые вещи, которые представляли Мадлен не в самом лучшем свете. Она правда казалась ему такой, какой он хотел бы ее видеть, но в отличие от Аталэйнт он чувствовал, что в ней было какое-то притворство.

«Должно быть мы все притворяемся, так или иначе, – рассуждал Артес, меланхолично поворачивая руль. – Я тоже кинулся очертя голову в эту авантюру, что мне совсем не свойственно, чтобы доказать ей свою храбрость. Но так уж ли я смел? Ведь несколько раз я готов был бросить все, предать свою мечту, остаться человеком. Каким бы я стал, не случись всего этого? Очередным повесой, частью нашего общества? Даже Ладимир намного честнее с собой, идет к цели, не сомневается в своих решениях. Для безумца это вовсе не плохо. Да и кто из нас двоих безумен, если рассудить? Ладимир помогает мне пройти все алтари за какую-то таинственную награду от Джоя. Аталэйнт, может быть, и взбалмошная особа, но на все готова ради любимого… а ведь Мадлен не пошла бы со мной в это путешествие. Даже если бы я попросил, я чувствую это».

Вечерело. На прозрачно-синем небе стали зажигаться одна за другой привычные звезды, расположенные совсем иначе, чем в обычном мире. Полярная звезда весело сияла на юге, а Южный крест висел, указывая на восток. Артес сверился с компасом, с картой, которая была приспособлена к обычным земным измерениям, и продолжил направлять корабль вперед.

Внезапно по морю пошли волны. Ладимир, ничего не объясняя, отправил Аталэйнт в каюту и облокотился о борт корабля. Артес вопросительно посмотрел на него, но рысь по-прежнему смотрела в воду. Однако ясно было, что Ладимир не стал бы просто так удалять принцессу с палубы, и Артес пытался вглядеться в воду. Море забурлило, и под сутолокой белой пены и тёмных волн Артесу померещилось что-то чёрное. Он едва успел увести корабль в сторону, как из воды начал появляться остров.

Конечно же, и Артес, и Ладимир читали о таких всплывающих островах, а Ладимир даже смотрел фильмы, но увидеть подобное чудо вживую было удивительно.

Примерно через полчаса остров показался целиком. Покружив вокруг него, ориентируясь только благодаря рассеянному свету звезд, путешественники причалили к бамбуковому помосту. Ночевать решили на корабле, не очень доверяя этому чуду природы.

Утром Артес проснулся из-за пения какой-то птички, которая сидела на окне его каюты. Он вышел на палубу, где уже завтракали Аталэйнт и Ладимир. Принцесса ела вяленое мясо, яблоки, сухарики и пила кофе, а Ладимир опять задумчиво жевал какую-то корочку.

– Кто пойдет со мной на остров? – налив себе в жестяную кружку кофе, поинтересовался Артес.

– Я бы прогулялась, – сказала Аталэйнт, вытирая руки серой салфеткой подозрительного вида. – Ладимир, может быть, мы походим около воды?

Проводник загадочно посверкал глазами, ответил какой-то странной тирадой, но в целом вроде как согласился.

Все трое сошли на берег. За ночь песок немного просох. На растущем возле кромки волн кусте сидела птичка. Она смешно покивала путешественникам сиреневой головой с хохолком, и вдруг, к их изумлению, нырнула в воду. Сквозь прозрачную толщу было видно, что птичка стала красивой фиолетовой рыбкой. Ладимир тут же осмотрел кусты, и пришел к выводу, что и они под водой оборачиваются водорослями.

В глубь острова с берега вела усыпанная камнями дорожка. Гуськом молодые люди пошли по ней и, пройдя около трехсот метров, достигли поляны, с которой открывался панорамный вид на остров. Оказывается, они причалили на горной стороне, поэтому им предстояло спускаться вниз по довольно крутому холму. Вся долина была затянута утренним туманом, поэтому разглядеть что-то было трудно.

По мере того, как путешественники преодолевали спуск, из тумана проступали контуры высоких деревьев и кустов с диковинными цветами. В кронах пели проснувшиеся птицы, а под одним кустом мелькнул пушистый ярко-рыжий лисий хвост.

Наконец они достигли самого низа. Перед Артесом, который шёл первым, раскинулась небольшая деревня. Домики, построенные в японском стиле, ютились на небольших холмах. С горы с шумом стекал водопад, образующий реку с множеством притоков. Через каждый поток был перекинут каменный мостик, с поросшим на них мхом. Около домиков были миниатюрные садики с кривыми низкорослыми деревьями, за изящными каменными заборами, украшенными иероглифами.