Текст книги "Плутоний для Фиделя. Турецкий гром, карибское эхо"

Дьявольский номер

Осенью в маленькой моряцкой столовой крошечного города-острова Кронштадта, что в трех десятках километров к западу от Санкт-Петербурга, случилось памятное событие. Лучших моряков Балтийского флота, работавших в этом отдаленном от «большой земли» морском порту, собрали здесь, не найдя для приезда важного московского генерала более подходящего места. Что это будет за генерал и зачем он пожалует в моряцкую столовую, никто толком не знал, но всем своим нутром моряки догадывались, что придет он сюда не для того, чтобы отведать борща или макарон по-флотски. Как только важный генерал прибыл в Кронштадт, начальник базы отдал распоряжение срочно вызвать экипаж «Александровска».

Только что теплоход «Александровск» вернулся из опасного плавания через Атлантику, с Кубы. Он уже совершил туда уже два рейса, в рамках операции «Анадырь» перевозя военную технику, и в том, что и сейчас ему предстоит плыть в том же направлении, моряки почти не сомневались. Генеральские шишки просто так в Кронштадт не поедут. Команда «Александровска» уселась на жестких, с фанерными спинками и скрежещущими ножками, стульях в ожидании новостей. Генерал выпятил грудь, словно собирался командовать парадом, и, достав из кожаного портфеля конверт, объявил:

– Товарищи моряки! Вам сейчас предстоит сделать третий рейс!

– На Кубу? – кто-то иронично бросил из зала. Генерал на миг смутился и ответил: – Точное местонахождение порта назначение находится в конверте, который мы вручим капитану корабля в час отплытия. Этот конверт капитан должен будет вскрыть совместно с товарищем из специальных органов, который поедет с вами…

– В районе Гибралтара. По спецсигналу радиосвязи, – опять весело-иронично кто-то вставил свою реплику. – Лоцман-то будет прежний или в КГБ нового подберут? Товарищ генерал, к чему говорить загадками?

– Такой порядок, – стушевался генерал. – Так положено. А пока могу лишь сообщить вам, что этот рейс – самый ответственный. Я прошу вас проявить выдержку и благоразумие, и по окончании рейса вы все будете представлены к правительственным наградам. Ни в коем случае «Александровск» не должен подвергаться досмотру ВМС США!

– Не иначе, повезем атомные бомбы… – полушутя опять кто-то заметил из экипажа, и народ испуганно приутих.

Генерал-лейтенант шагнул вперед и, обратившись к капитану, спросил:

– У вас есть план экстренного затопления судна? – Нет, товарищ генерал. У нас же обычное гражданское судно. Оно в сражениях не участвует. Зачем же его топить?

– Было – судно, а теперь у вас – боевой корабль! – сухопутный генерал, похоже, кое-что смыслил в моряцкой терминологии. – Боевой корабль холодной войны. Поэтому план экстренного затопления необходим. Команда на выход в море поступит в ближайшие 48 часов. Готовьте теплоход к переходу через Атлантику. На борту будут люди. Хоть пассажиры-то эти не из капризных, но и путь не ближний.

Действительно, уже в ближайшие часы «Александровск» перегнали к особому пирсу для погрузки какой-то секретной техники.

– Как ты думаешь, что повезем на этот раз? – обратился старший механик Владимир Барзунов к капитану «Александровска». – Третья ходка на Кубу! Ну, Хрущ, лихо развернулся! Говорят, он на эту затею уже угрохал двадцать миллионов долларов (считали А. Фурсенко, см. «Адская игра», и С. Микоян, см. «Анатомия Карибского кризиса». – Прим. А.Г.)! А таких, как мы, наверно, – десятки! Лучше бы нам зарплату прибавили, чем правительственные награды вешать за то, что мы возим все эти патроны-макароны…

– А тебе Кубу не жалко? – почему-то ответил капитан. – Ведь придушат же ее америкашки, если мы не поможем! А там ведь тоже люди. И они имеют право жить так, как хотят, а не как им указывают. Они хотят строить свою собственную жизнь, а не обслуживать Дядюшку Сэма, превратив остров в публичный дом!

– А говорят, при Батисте было лучше.

– Кто говорит? Хозяин казино? Борделя? Владелец плантации, сгнобивший в грязи, под солнцем десятки наемных рабов? Любой человек имеет право на добро и справедливость, но мораль несовместна с законами больших денег… Все эти бизнесмены, в золотых очках да смокингах, подобны библейским «гробам окрашенным» – снаружи красиво, а внутри – гниль! Штаты – такие! Вот их и раздражает Куба, которая показала всему миру подлинные человеческие ценности.

– Пусть так, – согласился механик. – Пойду, проверю все узлы машины и движок. А то путь-то неблизкий. Шесть тысяч морских верст!

– Я вот, знаешь, о чем думаю? – медленно ответил капитан. – О плане затопления судна. Если мы повезем людей, то как же его топить?

«Александровск» – белоснежный корабль – гордо стоял на рейде в золотых огнях и лучах прожекторов. Хватало одного взгляда мельком, чтобы понять – он не предназначен перевозить табак или кофе, равно и для того, чтобы набивать свои трюмы крылатыми ракетами и атомными бомбами. Он был слишком величав для грязной работы. Об этом свидетельствовали большие круглые окна в отсеке для экипажа, таких никогда не делают на грузовых кораблях, а эти замечательно большие окна щедро пропускали внутрь кабины лучи солнца, которые немедленно освещали весь нехитрый интерьер внутри. И уж этот корабль (язык не поворачивался его назвать «судном») никак не был рассчитан на то, чтобы в его трюмах, в духоте и жарище, словно корабельных крыс, перевозить людей! Но именно таким был приказ.

Погрузка подразделения бойцов 51-й ракетной дивизии с дьявольским номером 666 прошла быстро и организованно. Два-три ненавязчивых вопроса, заданных капитаном «Александровска» пассажирам, – и весь экипаж уже знал о том, что придется перевозить ядерные боеголовки к ракетам Р-14, фронтальные крылатые ракеты, ядерные боеголовки к тактическому мобильному комплексу «Луна» и тому подобные взрывоопасные вещи для 51-й ракетной дивизии генерала Игоря Стаценко.

Коробки с боеголовками для Р-14 сгрузили под видом сельскохозяйственной техники в носовые отсеки «Александровска». Таких взрывоопасных деревянных коробок было двадцать четыре штуки! Одновременно грузили и коробки с другим грузом, не менее опасным грузом… Когда же на «Александровск» поднялся личный состав, то штурман вздрогнул и перекрестился. Через Атлантику предстояло перевозить ракетный полк со знаковым номером 666! Именно этот полк отвечал в 51-й ракетной дивизии за боеготовность Р-14. «Да часть наших ребят уже на Кубе», – успокаивали штурмана. Действительно, часть полка Коваленко уже заняла боевые позиции плато Эсперон района Гуанахай. Там они «строили учебный центр» и для этого «проводили геологические работы», как говорилось в легенде. Но батареи стартового обеспечения отправлялись на Кубу только сейчас… «Ой, не к добру этот дьявольский номер! – пробормотал штурман. – Чувствую, ввязались мы в адскую игру…».

Впрочем, плавание начиналось вполне спокойно, несмотря на ветреную осеннюю погоду и волнения Балтики. «Александровск», вышедший из Кронштадта в открытое море в те дни, когда уже заканчивалась навигация, сопровождала советская подлодка. Она шла на некотором отдалении и ничем своего присутствия не выдавала. В разгар кризиса на заседании Политбюро Хрущев объявит: «Подлодки пусть идут на Кубу, а «Александровск» пусть идет в ближайший порт». Но это случится позже.

Прорыв сквозь блокаду

Возле Гибралтара режим секретности на «Александровске» резко усилился. Военным запретили в дневное время суток подниматься на палубу. Температура в трюмах доходила до 40 по Цельсию, началась душегубка. Гуляли по палубе группами по пять-семь человек, по ночам, а днем предписывалось спать на нарах, люди начали путать время суток, доходили до полуобморочного состояния и, преследуемые нашествием дурных мыслей, видели скверные, тревожные и затейливые сны. Мучились жаждой, вставали, покрытые каплями пота, обреченно смотрели в потолок, на желтую электрическую лампочку, на свешивающееся пыльное одеяло соседа, вздыхали, вытирали пот и снова ложились, напряженно думая о том, что их ждет впереди, и не находили ответа на это, словно запутавшись в мудреной арифметической задаче с ускользнувшей ошибкой.

Время тянулось медленно, счет суткам терялся. До ракетчиков, коротавших время за житейскими разговорами в своей трюмовой раскаленной тюрьме, дошли слухи, что судно проходит Азорские острова, те самые, что считались центром морского пути между Старым и Новым Светом. Земля Азорских островов, помнящая Колумба, которого здесь по ошибке приняли за морского пирата и даже упекли великого мореплавателя на несколько дней за решетку, готовила «Александровску» первое испытание. К кораблю подкатилась волна дьявольского гула, он нарастал, колотил в виски тревогой и опасностью и, словно огромный невидимый колпак, обрушился на корабль, поглотив его. Над «Александровском» кружил американский военный самолет, словно хищная птица, заметившая добычу. И сидящие в трюмах люди, не видя этого самолета, всем своим телом ощущали опасность, сердце замирало в груди, цепенели пальцы, к горлу подкатывал комок, и бились стальными кувалдами в корпус корабля волны Атлантики. Потом рев стал слабее, и сознание стало возвращаться медленно, отрывками, словно солнечные вспышки в тумане, и призрак угрозы, наконец, стал неосязаем, как морской горизонт ночью.

Но это было лишь начало. А вот дальше начались настоящие кошмары. Кеннеди объявил блокаду. Это означало, что все суда, приближающиеся в зоне в 500 морских миль от берегов Кубы (примерно 927 км), обязаны подвергаться досмотру. «Александровск» либо должен прорваться сквозь блокаду, либо быть затоплен. Был, конечно, и третий путь – вернуться в советский порт, но до Кубы оставались считаные часы плавания, да и силы людей, находящихся в трюмах, были уже на исходе.

Советское Политбюро, предупрежденное о том, что «сегодня с экстренным выступлением особой важности выступит президент США Джон Кеннеди», уже собралось на экстренное заседание в Кремле. Пусть «Александровск» идет в ближайший порт – прозвучал вердикт Хрущева. Что значит в «ближайший порт»? Ближайшие порты находились на Багамских островах, принадлежащих Великобритании! Но никаких других подробностей от Кремля не поступало!

Капитан «Александровска» прикидывал, как развернутся события. Очевидно, что мгновенно в силу блокада вступить не сможет и даже самые скороходные корабли ВМС США не сумеют мгновенно выдвинуться на исходные позиции. Значит, несколько часов у «Александровска» есть, чтобы прорваться через эту невидимую границу раньше, чем американские корабли замкнут свое кольцо… Сколько же именно часов им отпущено на этот рискованный маневр – десять, двадцать, тридцать?

Конечно, есть опасность, что американские корабли окажутся рядом, двигаясь навстречу «Александровску». Что тогда? Досмотр? Затопление судна? Страшно подумать. Надо любыми путями избежать столкновения с ВМС США. Но – как?

Радист «Александровска» подбегает к капитану: – Поступил сигнал с сопровождающей нас подлодке. – А! Приятно знать, что мы не одни в море! – Подводникам приказано идти на Кубу. Они спрашивают, не нужна ли нам какая-то помощь?

Капитан на секунду задумывается, сведя брови к переносице.

– Нам надо выбрать курс на Кубу, расчищенный от американской эскадры. Нужна дополнительная информация по пеленгу встречных кораблей, чтоб не напороться на них. Если мы объединим данные с наших локаторов с данными подводников по их ГАС…

– Понял. Радист вернулся довольно быстро, с обеспокоенным лицом, и доложил:

– На пути к нашему порту Мариэль обнаружены американские авианосцы. Подводники предлагают нам двигаться в порт Ла-Изабелла. Там вроде бы все чисто…

После общения с коллегами с подлодки стало как-то спокойнее. Корабельный хронометр показывал местное время и часы по Гринвичу, и стали отчетливо слышны удары секундной стрелки напольных часов с бронзовым циферблатом, украшавших нелепой роскошью кают-компанию. Над океаном разгорался новый день. Сквозь сырую мглу развернулся простор лазоревых волн, и вдали над ними показалась светлая лавина облаков, полных бликов розового золота, которые неслись мимо восходящего солнца, как паруса призрачного фрегата. Волны начали блестеть, как стекло, теплый ветер боролся со свежестью; и наконец солнечные лучи разогнали эльфов рассвета, и начался день, полный тревоги и надежды, последний день плавания.

Но когда, казалось, цель была уже почти достигнута, прямо перед «Александровском» вырос из морской пелены американский эсминец. Он только что вышел из военного порта со стороны Флориды, и он спешил занять свое место на боевой позиции, преодолев всего за сутки марафонское расстояние. Этот эсминец, конечно же, был информирован, что, словами Макнамары, «американский флот ищет советское судно, специально предназначенное для перевозки боеприпасов». Но белоснежный изысканный «Александровск» никак не походил внешне на подобный корабль! И все же эсминец, идущий навстречу, им явно заинтересовался, сбавляя ход.

Движимый каким-то смутным предчувствием, капитан «Александровска» посылает в Москву радиограмму.

– Говорит пассажирский теплоход, «Александровск». Проходим Багамы. Рядом с нами американский эсминец. Что нам делать?

Радиограмму в Москву посылают без всякой шифровки, открытым текстом, так что американцы легко могут ее перехватить и изучить содержание. Из Москвы приходит немедленный ответ.

– Вас в списке для предъявления нет. – В каком списке для предъявления нет? – переспрашивает, и снова без шифровки, «Александровск» Москву.

– Вас нет в списке грузов, подлежащих досмотру. Игра на грани возможного. Поравнявшись с «Александровском», американцы дали на борт теплохода световую телеграмму.

– Good morning! – Добрый день, – ответил «Александровск». – Оk, good bye! – и американский эсминец поспешил дальше, искать советский корабль, «специально приспособленный для перевозки ядерных боеприпасов».

«Александровск» подошел к кубинскому порту Ла-Изабелла. День клонился к закату. О том, что в этот порт, ничем не оборудованный для разгрузки тяжелого и опасного груза, направляется советское судно особой миссии, сообщили командованию дивизии Игоря Стаценко. Ракетчики поняли: тяжеленные ящики с боеприпасами придется снимать с корабля буквально на голых руках! И.А. Плиев, командующий войсками на Кубе, послал через А. Алексеева по каналам КГБ шифровку о том, что «Александровск», «являющийся главной целью блокады американцев, благополучно прибыл в кубинский порт».

Когда «Александровск» пришвартовался, была уже глубокая ночь, и часы отсчитывали первые минуты 24 октября. Влажная тропическая ночь набросила над Островом свободы черный шелковый плащ, усыпанный бриллиантами созвездий. «Александровск» стоял в порту Ла-Изабелла, освещенный перламутровым свечением бортовых огней. И слышно было, как волны прибоя шелестят о его корпус и устало поскрипывают канаты, наброшенные крупными узловатыми петлями на массивные черные тумбы.

Морская блокада вступила в полную силу.

Глава V
Под прицелом

Куба на военном положении

Солнце входило в зенит. Над землей, влажной и рыжей, как заготовка в руках гончара, поднималась испарина, и казалось, что остров дышит. Ворс кокосовых пальм, бегущий зеленой зыбью вдоль побережья, вздрагивал от налетающих пассатов, и альбатросы тоскливо реяли в небесной синеве, высматривая в прибрежной голубой воде пугливую рыбешку. Вдоль песчаной косы, далеко уходящей в море остроконечным серпом, деловито вышагивали чайки с черными пятнышками на крыльях, щелкая желтыми клювами и оглашая воздух тревожными и печальными криками.

В этот день тревога поселилась в каждой улочке и переулке старой Гаваны, и старинные квадратные часы с римскими цифрами, украшавшие серый, в колониальном стиле, собор, медленно отсчитывали минуту за минутой, нервно дергая стрелками. На базарной площади, где продавались свежие фрукты и рыба, в морских портах и на плантациях, в магазинах, больницах, детских садах, школах и институтах – везде разговоры были об одном и том же. И рубщики сахарного тростника, и сборщики кофе, и погонщики волов, и водители фургонов, и грузчики в портах, и повара общественных столовых – все произносили одни и те же слова, как заклинания: «янки», «блокада», «война», «Фидель», «ракеты».

Угроза войны, страшная и отвратительная, уже тянула свои щупальца к острову. И даже дети, ежедневно отводимые своими мамами в детские садики, словно почувствовали неладное и поутихли, перестав шалить и смеяться; их черноглазые мамы и воспитательницы больше не улыбались. А потом и вовсе произошло страшное: детские сады и школы закрылись, и перепуганных, плачущих детей разобрали по домам.

В маленьком баре Старой Гаваны «Боттикито эль Медиа», изрисованном вдоль и поперек любимыми изречениями посетителей – таков уж был колорит этого шумного и тесного заведения с грубыми деревянными столами, – темноволосые официанты перестали с услужливой улыбкой подавать коктейли мохито и выключили праздничную сальсу. Да и сам бар проработал считаные часы, а потом на него навесили тяжелый железный замок. Фидель проводил тотальную мобилизацию.

Кубинский команданте, объявивший военное положение, периодически появлялся на экранах стареньких телевизоров, черно-белое изображение которых разрушалось частыми грозовыми фронтами. Команданте, в военном костюме защитного цвета, призывал людей собрать всю волю для борьбы с врагом. Насколько бы спокойно и уверенно Фидель ни говорил, но возникало ощущение, что цельный мир ломается на куски. Казалось, что ты стоишь на шатком мостике над бурной горной водой, которая несет на себе отколотые от берегов деревья, и топит их в своем водовороте, и продолжает затягивать в зеленую муть все живое.

Тема надвигающейся катастрофы сплотила людей. Слово «война» заставляло незнакомых людей останавливаться посреди уличной дороги и вступать в длительные и пространные споры. Обсуждали, какова вероятность нанесения американцами удара с воздуха и будет ли вторжение, что станут делать Советы и что ждет Кубу.

Фидель, обладающий каким-то звериным чутьем, понял, что американцам стало известно о советских ракетных базах на Кубе, еще до того, как Кеннеди объявил об этом по телевидению вечером 22 октября. Кубинский лидер мобилизовал армию.

Потом, уже когда кризис закончился, Фидель сетовал на недоверие русских, мол, если бы его пустили на ядерные установки и его люди приняли бы прямое участие в монтаже советской боевой техники, то удалось бы избежать и роковых с советской стороны оплошностей. Уж, во всяком случае, с маскировкой Фидель не допустил бы русского «авось», когда известно, что остров прекрасно просматривается с воздуха, но двадцатиметровые ракеты собираются и устанавливаются без всякой маскировочной сетки, и почему-то русские надеются, что аэрофотосъемка с американских самолетов-разведчиков эти «голые» ракеты никак не зафиксирует…

На сакраментальный вопрос, есть ли на Кубе советские ракеты, Фидель ответил в телеэфире так: «Мы приобретаем в Союзе оружие, которое мы считаем необходимым приобретать для нашей обороны. Мы не обязаны давать подробный ответ по этому вопросу империалистам».

Из воспоминаний историка Александра Фурсенко: «Фидель был настроен очень агрессивно и воинственно, – пишет А. Фурсенко (см. «Адская игра»). – В разгар кризиса министру обороны СССР Родиону Малиновскому был задан вопрос: «Как вы считаете, зная вооружение и численность вооруженных сил Кубы и зная вооруженные силы США, – сколько времени надо будет затратить, чтобы разгромить силы Кубы?» Родион Малиновский, немного подумав, ответил: «Двое суток».

А между тем советское правительство дало указание своему представителю в ООН Валериану Зорину поставить «вопрос о немедленном созыве Совета безопасности ООН в связи с нарушением устава ООН и угрозой миру со стороны США».

В ходе этих слушаний 25 октября, где находились представители СССР, США и Кубы, атмосфера накалилась до предела. Именно тогда представитель в ООН от США, Эдлай Стивенсон, размахивая перед Зориным фотографиями советских ракет на Кубе, задал свой исторический вопрос:

– Есть ли советские ракеты на Кубе, да или нет? Не ждите перевода!

– Я не в американском суде, господин Стивенсон, – ответил Зорин.

А кубинцы, наблюдая эту сцену, недоумевали. Какой смысл скрывать очевидное? Ведь Зорин сам же спровоцировал Стивенсона на скандальный жест. Ведь это именно Зорин настаивал в ООН на внеочередных слушаниях, связанных с агрессией США, – потому Стивенсон и прибежал в зал заседаний с этими фотоснимками! А теперь Зорин отказывается расхлебывать кашу, которую сам же заварил! Как же так? Начались дебаты. Корявые, неловкие. Люди уходили от прямых и очевидных вопросов, лишь запутывая себя и собеседников, переходя на личные оскорбления и эмоции. Брифинг в ООН напоминал судебное заседание, да еще сборище скандальных репортеров, но не дипломатов, для полноты картины разве что не хватало знаменитого хрущевского башмака.

– Ошибочно было со стороны русских отрицать помощь Кубе, – затем говорил Фидель, когда ему рассказали о скандале в ООН.

– Но Союз уходит от ответственности, ведет себя так, словно инициатором ракет стала сама Куба!

– Зачем русские вообще инициировали это заседание?! Как позже выяснилось, Джон Кеннеди дал Эдлаю Стивенсону исключительно большие полномочия на том брифинге, чтобы требовать от и.о. генерального секретаря ООН, дипломата с Бирмы господина У Тана – гарантий, что СССР пообещает убрать с Кубы не только площадки для запуска ракет, но и все находящееся там ракетное оружие. Однако вечером 25 октября в Вашингтоне, на очередном заседании Совета национальной безопасности, директор ЦРУ Джон Маккоун и представители Пентагона пришли к единому мнению, что дневной скандал в ООН им ничего не дал!

На совещании у начальника Генерального штаба РВС Кубы Фидель Кастро дал оценку сложившейся обстановке, особенно – беспрерывным полетам американских самолетов над кубинской территорией. И сказал, что следует отдать приказ армии Кубы – сбивать все низко летящие американские самолеты.

– Это не так-то просто, – заметил Рауль. – Самолеты-разведчики летают на больших высотах. Достать их может только русская зенитная ракета.

И тем не менее Фидель выступил в телеэфире и предупредил армию США: «Все американские самолеты, вторгающиеся в воздушное пространство Кубы, будут сбиваться. Куба не признает бандитское и пиратское право иностранных самолетов нарушать свое воздушное пространство, так как это наносит существенный ущерб ее безопасности и создает предпосылки для нападения на ее территорию».

Судя по всему, это заявление американцы пропустили мимо ушей, будучи уверенными, что кубинские ракеты их самолетов не достанут. И когда утром 25 октября в Белый дом принесли донесение, что американский истребитель F-104, пролетающий над островом на низкой высоте, подбит кубинским зенитным орудием, в штабе Кеннеди воскликнули:

– Не может быть! Надо начинать вторжение! Немедленно!

Президенту стоило немалого труда усмирить гнев своих военных.

А на Кубе народ ликовал. По центральным улицам Гаваны прокатились демонстрации. Народ нес революционные флаги и выкрикивал лозунги: «Родина или смерть!», «No pasarán!». И хоть подбитый истребитель F-104 был не сбит, а со шлейфом дыма улетел в сторону Флориды, но кубинцы были уверены, что здорово напугали империалистов. Они еще не знали, какой сюрприз им готовит эпизод с самолетом-разведчиком U-2, который в «черную субботу», 27 октября, собьет высотная советская ракета С-75… Но к радости кубинского народа по поводу подбитого американского истребителя F-104 прибавилось и беспокойство. «Никита, Никита, не забирай то, что дал!» – скандировали кубинцы, подразумевая русские стратегические ракеты и обращаясь к Хрущеву.

В Кремле реальность американской агрессии против Кубы оценивали как очень высокую. Это подтверждалось и данными разведки, и сообщениями по линии МИДа.

25 октября в Москву пришла шифровка от советского посла в Вашингтоне Анатолия Добрынина, в которой он докладывал о высокой вероятности военной акции Вашингтона против Гаваны:

«Сегодня ночью, около трех часов по Вашингтонскому времени, наш корреспондент – сотрудник ближайших наших соседей – был в баре пресс-клуба Вашингтона, где обычно всегда собирается много корреспондентов, в том числе и вхожих в Белый дом.

К нашему репортеру подошел бармен (сын старого русского эмигранта, и потому с симпатией говорящий о русских) и шепотом сказал, что он подслушал разговор двух видных американских журналистов, Доннована и Роджерса, о том, что президент США Кеннеди якобы уже принял решение о вторжении на Кубу сегодня или завтра ночью.

Наш репортер имел также возможность лично переговорить с Роджерсом, корреспондентом «Нью-Йорк Дженерал Трибьюн», который постоянно аккредитован при Пентагоне. Роджерс подтвердил это сообщение.

Мы принимаем меры для перепроверки этих сведений».

О тревожной обстановке на Кубе сообщала также советская разведка. Резидент КГБ, исполняющий обязанности советского посла на Кубе, Александр Алексеев, утром 26 октября послал в Москву шифрованную телеграмму:

«Докладываю обстановку по Кубе. Начиная с 23 октября участились случаи вторжения американских самолетов в воздушное пространство Кубы и их полетов над территорией острова на различных высотах, в том числе и сверхмалых. Только лишь за 26 октября совершено не менее 11 таких полетов. Порты Кубы находятся под непрерывным наблюдением кораблей и авиации США.

На военно-морской базе Гуантанамо происходит накапливание военно-морских и сухопутных сил, там в настоящее время находится 37 кораблей, в том числе 2 авианосца. К вечеру 26 октября кольцо блокады Кубы замкнулось полностью и проходит по Багамским, Подветренным и Малым Антильским островам и Карибскому морю».

Сам Фидель Кастро потом говорил так: «Мы, конечно, располагали определенной информацией о том, что планировали американцы, но мы руководствовались важным военным принципом. Лучше быть максимально мобилизованным, даже если ничего не произойдет, нежели не провести мобилизацию, полагаясь на радужные надежды, и стать жертвой нападения» (цит. по: М. Макарычев. «Фидель Кастро», серия ЖЗЛ, М., 2008, с. 389). Итак, выходит, что Фидель проводил мобилизацию, руководствуясь лишь этим теоретическим военным принципом – перестраховки? Историк, участник Карибского кризиса академик Александр Фурсенко парадоксально считает, что Фидель… попал в информационную ловушку, которую ему расставили американские спецслужбы с целью надавить через кубинского команданте на самого Хрущева.

Об этой парадоксальной версии – ниже.