Текст книги "Плутоний для Фиделя. Турецкий гром, карибское эхо"

Погибать, но не всплывать?

26 октября к востоку от Бермудских островов американцам удалось обнаружить Б-36 (бортовой номер 911), но благодаря мастерской работе командира лодке тогда удалось уйти от погони и прибыть на позицию у пролива Кайкос. Но долго оставаться необнаруженными на небольшой позиции в гуще противолодочных сил американцев лодке не удалось. 30 октября эсминец Charles P. Cecil в точке 23—25N 65—48W установил с лодкой плотный контакт и не терял его почти 36 часов, заставив Б-36 всплыть на поверхность утром 31 октября, после того как на субмарине разрядились аккумуляторные батареи. Вот как об этом вспоминал командир Б-36 Алексей Федосеевич ДУБИВКО:

«Мы подошли к Багамским островам. Всплыли для зарядки аккумуляторов в позиционное положение, то есть одна наша рубка торчит из-под воды. Ночь, штиль, ясная видимость… Вдруг акустик обнаружил шум винтов противолодочного корабля. Срочно начали погружаться. Шум винтов и работающих машин эсминца оглушил экипаж. По корпусу застучал «горох» – охотившийся на нас корабль включил ГАС в активном режиме. Казалось, будто американский корабль провел граблями по нашим головам. Когда мы всплыли, выяснилось, что это случилось не фигурально, а на самом деле. Рамочная антенна пеленгатора на Б-36 была намертво приварена к крыше ограждения рубки. Так вот: атаковавший лодку эсминец сбил ее и оторвал. Иначе говоря, от гибели нас отделяли каких-то метра полтора.

Но это мы осознали потом, а тогда настало время отрываться. Но не удалось. Из-за поломки верхней крышки устройства имитационных патронов лодка не могла погружаться более чем на 70 метров. Но американцам пришлось 36 часов лодку непрерывно преследовать. Обстановка в отсеках – чудовищная.

Люди задыхались и падали от усталости. После того как лодка стала предметом «президентской охоты», я, впрочем, как и другие командиры подлодок нашей бригады, не спал несколько суток и больше всего боялся потерять сознание и свалиться. Выручал нашатырный спирт.

Как только лодка закачалась на океанской зыби, мы подняли на штыревой антенне парадный крейсерский флаг ВМФ СССР. Надо отдать должное командирам кораблей, окруживших нас. Они вели себя достаточно корректно. Два эсминца вскоре ушли, а с нами остался авианосец «Чарльз П. Сессил». С него передали семафор русской азбукой Морзе: «Здравствуйте. Нужна ли помощь?» Ответил: «В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать моим действиям». И они не мешали. Правда, шел эсминец параллельным курсом на дистанции 50–60 метров. И пушки его были развернуты в нашу сторону.

Наша служба радиоразведки перехватила открытое радио, авианосец «Чарльз П. Сессил» сообщал, что он полностью контролирует русскую субмарину, а от президента Кеннеди командиру авианосца «Чарльза П. Сессила» пришел ответ: «Благодарю за работу… Всплывшую русскую субмарину держать всеми силами и средствами». Более суток потребовалось Б-36 для полноценной зарядки батарей. Заодно наконец отремонтировали и укрепили верхнюю крышку выстреливающего устройства. Теперь мы получили возможность нырять на 250 метров. Продумали мы и план отрыва от «Чарльза П. Сессила». Здесь хорошую идею подсказали старший лейтенант Жуков и мичман Панков – тот самый, которому была сделана операция аппендицита на переходе в Бермудский треугольник. По их предложению блоки нашей ГАС подводной связи «Свияга» перестроили на частоту работы гидроакустической станции американского эсминца с целью забить ее импульсы в первые минуты отрыва, когда сами будем уходить на предельную глубину погружения.

Днем отобедали. Выбрали момент, когда самолетов и вертолетов не было видно, и погрузились. «Чарльз П. Сессил» включил свою ГАС в активном режиме. Он – сигнал, мы в ответ «Свиягой» – такой же. В общем, дезориентировали. Двигаясь зигзагом на глубине 180–200 метров, изменили генеральный курс на 180 градусов. Вопреки ожиданиям, довольно легко оторвались и тем самым сорвали исполнение указания президента США противолодочникам: «Русскую субмарину держать всеми силами и средствами». Больше нас американцы обнаружить не смогли. Познав же на горьком опыте новую тактику противолодочных сил в ночное время (нахождение в засаде без хода и огней, поиск только пассивными средствами обнаружения и т. д.), мы также изменили свою тактику. И наша новая тактика успешно применялась нами в течение двух недель – пока не настало время покинуть Бермудский треугольник и уходить домой. При возвращении в Норвежском море на лодке закончилось топливо, и оставшийся путь шли на масле. А на подходах к Кольскому заливу закончилось и масло, и в базу входили на одних электромоторах!»

Подлодку Б-4 в отличие от других русских лодок американцам вообще не удалось поднять на поверхность. Правда, ее тоже периодически обнаруживали, благо сверхнасыщенность «полигона» противолодочными силами иногда позволяла американцам это делать. Но каждый раз, применяя маневр по курсу и глубине, малошумный режим движения и уходя под слой температурного скачка, командиру Б-4 удавалось отрываться от преследования. Ночами лодка всплывала под РДП и заряжала аккумуляторную батарею. После отмены в связи с изменившейся политической ситуацией прорыва лодок на Кубу Б-4 еще месяц, как и две другие лодки бригады, оставалась на назначенной ей боевой позиции, после чего получила приказ возвращаться в Кольский залив.

Краткий рассказ о характере плавания советских лодок в ходе Карибского кризиса будет неполным, если не упомянуть о беседе с их командирами, которая произошла в январе 1963 г. в кабинете первого заместителя министра обороны СССР маршала Советского Союза А.А. ГРЕЧКО.

Надо сказать, что ее лейтмотивом были упреки в адрес командиров субмарин и резкая критика их действий в море. Было видно, что Гречко не представляет себе подводной специфики.

– Надо было погибать, но не всплывать, – строго сказал Гречко. – Почему подводные лодки всплывали, да еще на глазах американцев?

– Потому что была необходима зарядка аккумуляторных батарей, – отвечали командиры подлодок. И почему, если нам предписывалось погибнуть, запрещалось использовать оружие?

– Потому что считали, что атомные лодки обязательно уйдут от надводных кораблей американцев, – ответил маршал.

– Простите, но у нас были дизельные лодки, – удивились командиры новому обороту дела.

– Как так? В Генеральном штабе, по докладу Главкома ВМФ Горшкова, считали, что в Карибское море направлены атомные лодки.

– Так точно! – немедленно подтвердил присутствовавший там заместитель начальника Генштаба генерал-полковник В.Д. Иванов. – Мы направляли атомные лодки.

Но тут его перебил сам начальник Генерального штаба маршал Н.В. Захаров, имевший непосредственное отношение к операциям «Анадырь» и «Кама», сказав:

– Нет, мы знали, что лодки были дизельными. Им требовалось всплывать для подзарядки.

После этого то ли разбор, то ли беседа, то ли разнос был быстро свернут. Участники того октябрьского похода в Карибское море пусть и с запозданием, но были отмечены государственными правительственными наградами.

Глава VI
В эпицентре

Зачем Хрущев отправил Кеннеди сразу два письма?

Ровно в 10.00 утра 27 октября в кабинете президента Кеннеди собрались все его ближайшие помощники. Обсуждалось поступившее в советское посольство в Вашингтоне новое послание советского лидера Никиты Хрущева, датированное пятницей, 26 октября. Это было пространное размышление о том, как важен мир во всем мире. Текст этого письма поступил в посольство США в Москве в 16 часов московского времени 26 октября с сопроводительным письмом министра иностранных дел СССР Андрея Громыко и был оформлен на имя посла США Ф. Колера. Посольство США в Москве зашифровало и направило текст Хрущева в Госдепартамент США в 19 часов московского времени. Письмо оказалось длинным настолько, что его пришлось передавать частями. Текст этого письма был получен Вашингтоном четырьмя частями, с 18 до 21 часов вашингтонского времени. Джон Кеннеди ознакомился с этим письмом утром 27 октября и озвучил его на утреннем совещании в Белом доме.

Мы процитируем самые значимые фрагменты этого письма (полный текст письма можно найти в первоисточнике, см. Архив внешней политики РФ, фонд 059, опись 46, папка 89, дело 437, листы 45–52).

ПОСЛАНИЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР

Н. С. ХРУЩЕВА ПРЕЗИДЕНТУ США ДЖ. КЕННЕДИ

26 октября 1962 г.

Уважаемый г-н президент!

Я получил ваше письмо от 25 октября.

Из вашего письма я почувствовал, что у вас есть некоторое понимание сложившейся ситуации и сознание ответственности. Это очень ценно.

Думаю, вы правильно поймете меня, если вы действительно заботитесь о благе мира. Мир нужен всем, и капиталистам, если они еще не лишились рассудка, и тем более коммунистам – людям, которые умеют ценить не только свою собственную жизнь. Мы всегда рассматривали войну как бедствие, а не как игру и не как средство для достижения определенных целей, тем более как самоцель. Наши цели ясны, а средство их достижения – труд. Война является нашим врагом и бедствием для всех народов.

Я вижу, г-н президент, что и вы тоже не лишены чувства беспокойства за судьбы мира, понимания и правильной оценки характера современной войны. Что вам война дает? Вы угрожаете нам войной. Но вы же знаете, что самое меньшее, что вы получите в ответ – так это то, что вы испытаете те же последствия. И мы не должны поддаваться угару и мелким страстям, независимо от того, предстоят ли в стране выборы или не предстоят. Это все вещи преходящие, а если война разразится, то не в нашей власти будет ее задержать и остановить, ибо такова логика войны. Я участвовал в двух войнах и знаю, что война заканчивается тогда, когда она уже прокатилась по городам и селам, сея повсюду смерть и разрушение.

Я заверяю вас от имени советского правительства, что ваши доводы относительно наступательного оружия на Кубе не имеют под собой никакой почвы. Вернее, мы по-разному оцениваем те или иные военные средства. Да и в действительности одни и те же виды оружия могут иметь разное толкование.

Вы – человек военный, и вы поймете меня. Возьмем, к примеру, простую пушку, какое средство это, наступательное или оборонительное? Пушка – средство оборонительное, если она поставлена для защиты границ или укрепления района. Но если артиллерию сконцентрировать и придать ей нужное количество войск, те же пушки станут средством наступательным. Так же получается и с ракетно-ядерным оружием.

Вы ошибаетесь, если считаете какие-либо наши средства на Кубе оружием наступательным. Однако не будем спорить, видимо, я не смогу вас убедить в этом. Но я вам говорю, вы, господин президент, – военный человек, и вы должны понимать, разве можно наступать, имея на своей территории пусть даже и достаточно большое количество ракет разного радиуса действия и разной мощности, но используя только эти ракеты? Эти ракеты – средства разрушения, но наступать самими ракетами, даже самыми мощными, даже ядерными ракетами, – нельзя! Наступать могут только люди. Наступать могут только войска. Без людей любые средства, какой бы мощности они ни были, не могут быть наступательными. Поэтому вы совершенно неправильно давали толкование, что какие-то советские средства на Кубе являются наступательными. Но вы говорите, что это – наступательные средства, но, господин президент, неужели вы серьезно думаете, что Куба может наступать на Соединенные Штаты? Или даже мы вместе с Кубой можем наступать на вас с ее территории? Мы не понимаем этого. Разве в военной стратегии появилось что-то новое, чтобы предположить саму возможность такого наступления?! Мы находимся в здравом уме и отлично понимаем, что если мы нападем на вас, то и вы ответите тем же.

Мы с вами нормальные люди, так как же мы можем с вами допустить неправильные действия, которые вы нам приписываете? Это способны сделать только самоубийцы, которые решили перед своей смертью разрушить весь мир. У нас с вами есть расхождения по идеологическим вопросам, однако мы исходим из того, что ни идеологические, ни экономические проблемы не должны разрешаться военным путем. Мы исходим из того, что необходимо мирное сосуществование разных социально-политических систем.

Вы сейчас объявили пиратские меры, которые применялись в Средние века, когда нападали на проходящие в международных водах корабли, и вы назвали это «карантином» вокруг Кубы. Неужели вы думаете, что мы только тем и занимаемся, что возим оружие, атомные и водородные бомбы? Я вас заверяю, что на тех кораблях, которые идут на Кубу, нет вообще никакого оружия. То оружие, которое было необходимо для обороны Кубы, уже находится там. Я не хочу сказать, что никаких перевозок оружия не было вовсе. Однако Куба сейчас уже получила все необходимое для своей обороны.

Не знаю, можете ли вы понять меня, поверить мне, но я хотел бы, чтобы вы поверили себе сами и согласились бы с тем, что страстям нельзя давать волю, ими надо владеть. А в каком направлении развиваются события сейчас? Если вы будете останавливать наши суда, то вы сами понимаете, что это будет пиратство. (…) Зачем это делать? К чему это приведет?

Давайте нормализуем отношения. Мы получили обращение и.о. генерального секретаря ООН г-на У Тана с его предложениями, и я уже дал ему ответ. Его предложения сводятся к тому, чтобы наша сторона не перевозила никакого вооружения на Кубу в течение какого-то отрезка времени, пока будут вестись переговоры, – другая сторона не предпринимала никаких пиратских действий против судов, совершающих плавание в открытом море. Я считаю это предложение разумным.

Вы спрашивали, что случилось и чем были вызваны поставки нашего оружия на Кубу? Мы были очень опечалены одним фактом, и я говорил об этом в Вене, что в апреле 1961 года был высажен военный десант и было совершено нападение на Кубу, в результате которого погибло много кубинцев. Вы сами сказали мне тогда, когда мы с вами встречались в Вене, что это было ошибкой. Я с уважением отнесся к этому объяснению. Далеко не все люди, занимающие такое высокое положение, как вы, признают свои ошибки, и я ценю вашу откровенность. Я со своей стороны ответил, что и мы обладаем мужеством, чтобы признавать наши ошибки, совершенные в истории нашего государства, и мы не только признали это, но и резко осудили. (…)

Вы когда-то говорили, что Соединенные Штаты не готовят вторжение (…). Ни для кого не секрет, что над Кубой постоянно висела и продолжает висеть угроза вооруженного вторжения, нападения и агрессии. Только это и побудило нас откликнуться на просьбу кубинского правительства предоставить им помощь для укрепления обороноспособности этой страны. (…)

Если вы отзовете свой флот – то это все сразу же изменит. (…) Тогда будет стоять иначе и вопрос об уничтожении не только оружия, которое вы называете наступательным, но и всего другого оружия. Я выступал от имени Советского правительства в Организации Объединенных Наций и внес предложение о роспуске всех армий и уничтожении всего оружия. Так как же я могу делать сейчас ставку на это оружие?

Оружие приносит только бедствия. Когда его накапливают, оно наносит ущерб экономике, а когда его пускают в дело, оно сеет смерть и уничтожает людей с обеих сторон. Поэтому только безумец может считать, что оружие – это главное средство в жизни общества. Нет, это вынужденная растрата человеческой энергии. Если люди не проявят мудрость, тогда они в конце концов дойдут до того, что столкнутся, как слепые кроты, и тогда начнется взаимное истребление.

Давайте же проявим государственную мудрость. Я предлагаю, со своей стороны, мы заявим, что наши корабли не везут никакого оружия. Вы же заявите о том, что Соединенные Штаты не вторгнутся своими войсками на Кубу и не будут поддерживать никакие другие силы, которые намеревались бы совершить вторжение на Кубу. Тогда отпадает и необходимость в пребывании на Кубе наших военных специалистов.

Господин президент, я обращаюсь к вам, чтобы вы хорошо взвесили, к чему могут привести агрессивные и пиратские действия, которые вы объявили, США намерены осуществлять в международных делах. Если вы это сделали в качестве первого шага к развязыванию войны – ну что ж, видимо, ничего другого у нас не остается, как принять этот ваш вызов. Господин президент, нам с вами не следовало бы сейчас тянуть за концы веревки, на которой вы завязали узел войны, потому что чем сильнее мы с вами будем тянуть, тем сильнее мы будем затягивать этот узел. И может наступить такой момент, когда этот узел окажется затянут до такой степени, что уже тот, кто его завязывал, не в силах будет развязать его, и тогда придется рубить этот узел. А что это значит, не мне это объяснить, потому что вы сами отлично понимаете, какими грозными силами обладают наши страны.

Поэтому, если нет намерения затягивать этот узел и тем самым обрекать мир на катастрофу термоядерной войны, то давайте не только ослаблять силы, натягивающие концы веревки, давайте принимать меры для развязывания этого узла. Мы на это согласны.

Вот, господин президент, мои соображения, которые продиктованы искренним стремлением разрядить обстановку и устранить угрозу войны.

С уважением Никита Хрущев.

26 октября 1962 г.

(Цитировано по: АВП РФ, фонд 059, опись 49, папка 89, дело 437, листы 45–52).

Итак, Кеннеди зачитал своему комитету очередное письмо Хрущева. Оно было принято с одобрением. Особенно американским военным понравилась метафора с завязыванием узла на веревке войны и ассоциация со случайно столкнувшимися под землей слепыми кротами. Но не только художественные образы русского лидера заслужили одобрение американских военных, но и сам факт того, что в этом письме, как они посчитали, Хрущев решил вступить на путь миролюбивых переговоров и вывести ракеты с Кубы без всяких на то для Америки условий. Но тут неожиданно последовало второе письмо Хрущева, датированное тем же днем…

Двойная игра Хрущева?

И вдруг! Еще не завершилось утреннее заседание в кабинете у Кеннеди, а по линии спецсвязи начало поступать новое письмо от Хрущева! Это письмо было также датировано 26 октября, а кроме того, в нем сообщалось, что оно было передано в вечернем эфире 26 октября московского радио! Читая его, Кеннеди не верил своим глазам. Хрущев решил занять решительную позицию и озвучил деловое предложение, или, если угодно, торг: «Куба в обмен на Турцию».

Когда Кеннеди зачитал новое послание Хрущева своему военному штабу, добавив, что русский политический лидер даже запустил его в радиоэфир, то среди военных появилась растерянность. Они-то были уверены, что Хрущев выведет ракеты с Кубы просто так, без всяких условий! Ведь в предыдущем огромном письме от 26 октября не озвучивалось никаких условий, а только предложение «не затягивать узел на веревке войны». Но метафора – это не деловое предложение.

После того как пришло новое послание Хрущева, в котором говорилось про ракеты в Турции, американцы стали гадать: «Может быть, в Союзе произошел военный переворот, и это письмо от имени Хрущева написал кто-то другой, пришедший вместо него к власти? А если переворота и не произошло, то, значит, на Хрущева надавили его же военные!»

Главным фактором, который удерживал американских военных от мгновенной агрессии, станет Берлин, куда, по словам Кеннеди, Хрущев немедленно введет советские войска, как только США начнет себя вести чересчур агрессивно по отношению к Кубе.

НАША ВЕРСИЯ

Ответ на вопрос, зачем Хрущеву понадобилось писать два письма, на наш взгляд, таков. Первое, пространное и миролюбивое письмо, переданное по линии спецсвязи, было призвано смягчить впечатление от второго послания. Хрущев почувствовал агрессивность американских военных и боялся, что если они получат сразу же письмо с предложением торга «Куба в обмен на Турцию», то в США отреагируют не с позиции разума, а с позиции агрессии. Действительно, деловое предложение Хрущева «Куба в обмен на Турцию» вызывало у американских военных резкое недовольство. Они не хотели уступать «ни пяди земли», как своей, так и чужой, и размышляли, как давить на Хрущева. Хрущев обозначил проблему ракет НАТО в Европе, в Англии, Италии и особенно в Турции. Он предлагал классический политический торг – Куба в обмен на Турцию. И это заявление он передал по московскому радио, а уже спустя считаные часы оно появилось и на страницах «Правда». Иными словами – документ, где расставлены все точки над i.

Отметим, сам Джон Кеннеди сразу же услышал в этом предложении голос разума и интерпретировал его иначе. Как напишет в воспоминаниях о Карибском кризисе Роберт Кеннеди, «президент посчитал, что по советскому радио Хрущев озвучил свое предложение потому, что тогда еще не работала линия прямой телефонной связи между США и СССР, после ракетного кризиса она была сразу же установлена. Хрущев спешил, он боялся, что мы начнем вторжение, он знал, что наши службы слушают советский эфир, и таким образом спешил донести до президента США свое предложение по разрешению кризиса».

Действительно, именно это предложение, «Куба в обмен на Турцию», в тот же самый день «черной субботы», 27 октября, от имени Джона Кеннеди по «неофициальным каналам (Скали – Феклисов) и будет озвучено в адрес Хрущева! Историки, пишущие про Карибский кризис, потом запутаются, кто же первый придумал как разрулить кризис и найти решение в турецко-карибском гамбите: Хрущев или же Кеннеди? Хронологически эти идея была озвучена в один и тот же день – субботу, 27 октября. Отметим, что про Турцию Кеннеди говорит уже на первом заседании исполнительного комитета, 16 октября, уже тогда пытаясь найти ответ на вопрос «почему Хрущев установил на Кубе ракеты». А 27 октября утром Кеннеди получает документальное подтверждение того, что его догадка оказалась абсолютно правильной. Процитируем это письмо Хрущева, вызывавшее такое недовольство среди военных в Белом доме и одновременно одобрение Джона Кеннеди.

ПОСЛАНИЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР

Никиты Сергеевича ХРУЩЕВА

ПРЕЗИДЕНТУ США ДЖ. КЕННЕДИ

26 ОКТЯБРЯ 1962 ГОДА.

Копия и.о. генерального секретаря ООН, г-ну У Тану.

Передано в московском радиоэфире в 17 часов 26 окт.

Уважаемый г-н президент!

Я с большим удовлетворением ознакомился с вашим ответом г-ну Тану о том, чтобы принять меры, с тем чтобы исключить соприкосновение наших судов и тем самым избежать непоправимых роковых последствий. Этот разумный шаг с вашей стороны укрепляет меня в том, что вы проявляете заботу о сохранении мира, что я отмечаю с удовлетворением.

Вы в своем заявлении высказались за то, что главная цель не только в том, чтобы договориться и принять меры для предотвращения соприкосновения наших судов и, следовательно, для углубления кризиса, который может от такого соприкосновения высечь огонь военного конфликта, после чего уже всякие переговоры будут излишни, так как другие силы и другие законы начнут действовать – законы войны. Я согласен с вами, что это только первый шаг.

Ваша озабоченность безопасностью США мне понятна, потому что это первая обязанность президента. Но эти же вопросы и нас волнуют, и эти же обязанности лежат на мне, как на председателе Совета Министров СССР. Вас обеспокоило то, что мы помогли Кубе оружием с целью укрепить ее обороноспособность – именно обороноспособность, потому что не может Куба, какое бы оружие она ни имела, равняться с вами, так как величины это разные, тем более при современных средствах истребления. Наша цель была и есть – помочь защититься Кубе, и никто не может оспаривать гуманности наших побуждений.

Вы хотите обезопасить вашу страну, и это понятно. Но этого же хочет и Куба, все страны хотят себя обезопасить. Но как же нам, Советскому Союзу, и нашему правительству оценить ваши действия, которые выражаются в том, что вы окружили военными базами Советский Союз, окружили военными базами наших союзников, расположили военные базы буквально вокруг нашей страны, разместили там свое ракетное вооружение. Это не является секретом. Американские политические деятели демонстративно об этом заявляют. Ваши ракеты расположены в Англии, расположены в Италии, в Турции и нацелены против нас. Ваши ракеты, нацеленные против Союза, расположенные в Турции, могут долететь до Москвы менее чем за четверть часа.

Вас беспокоит Куба. Вы говорите, что вас беспокоит она, потому что находится на расстоянии от берегов Соединенных Штатов Америки всего в 90 миль по морю. Но ведь и Турция рядом с нами, наши часовые прохаживаются на границе и поглядывают друг на друга. Вы что же, считаете, что вы имеете право требовать безопасности для своей страны и удаления того оружия, которое вы назвали наступательным, а за нами этого права не признаете?!

Вы ведь расположили ракетное разрушительное оружие, которое вы называете наступательным, в Турции, буквально под боком у нас. Как же согласуется тогда признание наших равных в военном отношении возможностей с подобными неравными отношениями между нашими великими государствами? Это никак не возможно согласовать.

Это хорошо, г-н президент, что вы согласились с тем, чтобы наши представители встретились и начали переговоры, видимо, при посредстве и.о. генерального секретаря ООН У Тана. Следовательно, он в какой-то степени берет на себя роль посредника, и мы считаем, что он может справиться с этой ответственной миссией, если, конечно, каждая сторона, которая втянута в этот конфликт, проявит добрую волю. (…)

Поэтому я вношу предложение: мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить и заявить в ООН об этом обязательстве. А ваши представители сделают заявление о том, что США, со своей стороны, учитывая озабоченность и беспокойство Советского государства, вывезут свои аналогичные ракеты из Турции. Давайте договоримся, какой нужен срок, для вас и для нас, чтобы это осуществить. И после этого доверенные лица Совета безопасности ООН могли бы проконтролировать на месте выполнение взятых обязательств. Разумеется, от правительства Кубы и правительства Турции необходимо разрешение этим уполномоченным приехать в их страны и проверить выполнение этого обязательства, которое каждый берет на себя. Видимо, было бы лучше, если бы эти уполномоченные пользовались бы доверием и Совета Безопасности, и нашим с вами – США и Советского Союза, а также Турции и Кубы. Я думаю, что, видимо, не встретит трудностей подобрать таких людей, пользующихся доверием и уважением всех заинтересованных сторон.

Мы, взяв на себя это обязательство, с тем чтобы дать удовлетворение и надежду народам Кубы и Турции и усилить их уверенность в своей безопасности, сделаем в рамках Совета безопасности заявление о том, что Советское правительство дает торжественное обещание уважать неприкосновенность границ и суверенитет Турции, не вмешиваться в ее внутренние дела, не вторгаться в Турцию, не предоставлять свою территорию в качестве плацдарма для такого вторжения. Кроме того, мы будем удерживать тех, кто задумал бы осуществить агрессию против Турции как с территории Советского Союза, так и с территории других соседних с Турцией государств.

Такое же заявление в рамках Совета Безопасности даст американское правительство в отношении Кубы. Оно заявит, что США будут уважать неприкосновенность границ Кубы и ее суверенитет и обязуются не вмешиваться в ее внутренние дела, не вторгаться сами и не предоставлять свою территорию в качестве плацдарма для вторжения на Кубу а также будут удерживать тех, кто задумал бы осуществлять агрессию против Кубы как с территории США, так и с территории соседних с Кубой государств.

Конечно, для этого нам надо было бы договориться с вами и дать какой-то срок. Давайте договоримся дать развитию событий какое-то время, но не затягивать, 2–3 недели, не больше месяца.

Находящиеся на Кубе военные средства, о которых вы говорите и которые вас беспокоят, находятся в руках советских офицеров. Поэтому какое-либо случайное использование их во вред Соединенным Штатам Америки исключено. Эти средства расположены на Кубе по просьбе кубинского правительства и только в целях обороны. Поэтому если не будет вторжения на Кубу или же нападения на Советский Союз или других наших союзников, то, конечно, эти средства никому не угрожают и не будут угрожать. Ведь они не преследуют цели нападения.

Почему я хотел бы этого? Потому что весь мир сейчас волнуется и ждет от нас разумных действий. Самой большой радостью для всех народов было бы объявление о нашем соглашении, о ликвидации в корне возникшего конфликта. Важно договориться с тем, чтобы сделать людям хороший подарок и обрадовать их вестью также о том, что достигнуто соглашение о прекращении испытаний ядерного оружия и, таким образом, больше не будет заражаться атмосфера. А наши и ваши позиции в этом вопросе очень близки.

Все это, возможно, послужило бы хорошим толчком к отысканию взаимоприемлемых соглашений и по другим спорным вопросам, по которым у нас с вами идет обмен мнениями. Мы готовы к этому.

Вот мои предложения, г-н президент.

С уважением к вам Никита Хрущев.

Этот текст послания был передан по московскому радио в 17 часов московского времени 27 октября.

Одновременно текст вручен посольству США в Москве.

Опубликовано в газете «Правда» 28 октября 1962 года.

Между тем утром 27 октября Исполнительный комитет начал совещание с обсуждения данных разведки, этот день стал самым длинным и тяжелым днем кризиса. Директор ЦРУ Джон Маккоун снова отметил, что работы на пусковых площадках идут быстрыми темпами и что все советские ракеты средней дальности готовы к запуску. Аналитики штабов подтвердили, что ракеты уже приведены в состояние готовности, это подтвердили ночные наблюдения. Согласно фотоснимкам, сделанным в ходе разведывательной миссии, 3 из 4 пусковых площадок для баллистических ракет средней дальности в Сан-Кристобале и две площадки в Сагуала-Гранде приведены в состояние боеготовности. Предпринимаются меры по налаживанию комплексной системы ПВО.

На дипломатическом фронте представители Кубы говорят, что Гавана открыта к сотрудничеству в ООН. При этом они отмечают, что их предварительное условие – доказательство, что США не собираются атаковать Кубу. Но таких доказательств США пока не дает. После отчета Маккоуна министр юстиции Роберт Макнамара доложил о развитии ситуации в карантинной зоне и о месторасположении судов, принадлежащих странам советского блока, находившихся на Кубе. Танкер «Грозный» находился в 600 милях от Кубы и наконец-то приближался к зоне карантина. На некоторое время «Грозный» был потерян американскими ВМС, патрулирующим зону карантина, из виду. Однако судно обнаружили рано утром разведывательные самолеты стратегического военного командования. Этому судну в ходе карантина американцы придавали особенное значение, хотя это был всего лишь танкер, перевозящий нефть. Однако для США был важен сам факт – осмелится ли хоть какое-то советское судно пересечь запретную линию? «Грозный» был ближе всего к ней. Во время операции по пеленгу «Грозного» один из американских самолетов RB-47 разбился при взлете, и его экипаж из 4 человек погиб. И это было лишь начало трагичных инцидентов.