Текст книги "Преподобный Сергий Радонежский"

Архимандрит Кронид вспоминал о себе: «Мысленно переношусь к 1880 году, который имел для меня решающее значение. В этом году я должен был призываться на военную службу. Не имея никаких льгот, я не питал ни малейшей надежды на избавление от воинской повинности.

Покоряясь воле Божией, я готов был исполнить с любовью долг перед Родиной, хотя мне очень тяжело было расставаться с обителью Преподобного Сергия. Но в глубине души у меня не ослабевало упование на Всевышнего, Который лучше меня знает полезное для моей души. Вопрос обо мне должен был решиться 1 ноября в Волоколамске. По благословению наместника Лавры архимандрита Леонида я выехал из обители Преподобного Сергия 15 октября 1880 года.

Архимандрит Леонид, как мудрый и любвеобильный отец, благословил меня в путь и дал мне следующий совет: «Иди, чадо, с покорностью воле Божией. Не изыскивай путей в жизни по своей воле. Помни, что всей нашей жизнью, когда мы смиренны, руководит Бог к нашему спасению. Еще верь: если угодно Преподобному Сергию оставить тебя в обители своей, то так и будет, хотя бы это и было выше нашего ума». Затем наместник добавил: «Советую тебе в воинское присутствие явиться в светской одежде».

В дом своих родителей я приехал за четыре дня до срока явки в воинское присутствие. Моя дорогая матушка и отец встретили меня со слезами и сказали: «Дорогой наш сынок! Вероятно, ты нас не любишь, что приехал к нам так поздно, только на четыре дня. Мы не успеем на тебя и наглядеться». Я уверил их, что раньше приехать никак не мог по случаю шитья мне в Москве светского костюма.

Все четыре дня до моего отъезда в Волоколамск матушка моя неутешно плакала. В своих горячих слезах взывала она о помощи к Царице Небесной, чтобы сохранила меня в обители Преподобного Сергия.

На 1 ноября я почти всю ночь не спал. Около часа ночи я забылся в дремоте и вижу сон. Стою я будто бы пред Святыми вратами некой обители неописуемой красоты, похожей на обитель Преподобного Сергия. С правой стороны от угловой башни, вижу, идет крестный ход, в котором шествует много военных чинов, архиереев, иноков и великое множество народу. Видя этот крестный ход, я несколько смутился духом. В это время Святые врата обители будто бы открываются, и из них выходит дивной красоты старец в схиме. Он, видимо, заметил мое смущение и спросил меня: «Чадо! Чего ты страшишься?» Я ответил ему: «Какая-то неведомая сила тревожит меня». Тогда старец, указывая рукой на крестный ход, сказал мне: «Тебе делать там нечего! Иди за мной». При этом, насколько мне помнится, он, кажется, прикрыл меня полой своей мантии. После этого мы с ним направились к другой угловой башне, как бы к Пятницкой. Подойдя к ней я увидел небольшую дверь. В нее-то и ввел меня старец, с которым я поднялся по каменной лестнице, на самый верх. (Дверь и лестница виденные мною во сне, впоследствии оказались существующими в действительности.) Здесь старец поставил меня в нишу, которая двумя ступенями уходила вглубь, и сказал мне: «Стой здесь, пока все пройдет».

После этого я проснулся. Услыхав тихий плач своей матери, я сказал ей: «Успокойся, дорогая маменька, в военную службу меня не возьмут». Мама в радости спросила меня: «Почему тебе, сынок, так думается, что тебя не возьмут?» Тогда я рассказал ей только что виденный сон. Сном этим матушка моя, видимо, была утешена.

В третьем часу утра родитель заложил лошадку, и мы направились в Волоколамск. Это было 1 ноября. По приезде в город мы направились прямо в воинское присутствие. Здесь вначале был отслужен молебен, а потом приступили к жеребьевке. Положившись во всем на волю Божию и осенив себя крестным знамением, я опустил руку в урну и вынул жребий, который тотчас же и вручил председателю.

Председатель огласил вслух, что номер вынутого жребия был 283-й. После жеребьевки начался прием, который закончился 274-м номером. Таким образом очередь до меня не дошла и я остался непринятым.

В 1907 году один московский житель, потеряв неожиданно имущество, расхищенное неизвестными ворами, впал в глубокую тоску и уныние. Целый год после этого он не находил себе утешения. Наконец решился сходить в обитель Преподобного Сергия и попросить себе молитвенной помощи угодника Божия.

Когда он уже подходил к Сергиеву Посаду и видел золотые главы лаврских храмов, им вдруг овладел ужасный прилив отчаяния. Мысль о самоубийстве, как искра, воспламенилась в нем и зажгла его всего. Помысл твердил ему: «Сверни с дороги в лес и там на дереве поясом удавись. У тебя все погибло, и помощи тебе ждать неоткуда». Послушный, он, сняв пояс, уже сделал было петлю и стал готовиться к самоубийству. Вдруг заметил, что ветви деревьев тихо раздвигаются, и видит он чудного старца. Лицо его дышало неземным состраданием. Грозя указательным пальцем, он сказал: «Не дерзай погубить себя и сделаться слугой дьявола. Покайся, и Господь поможет тебе в дальнейшей твоей жизни». Видение на этом кончилось.

Бедняк был так потрясен, что бросил пояс и поспешил с плачем в обитель Преподобного Сергия. Здесь он с воплем покаяния припал к раке Преподобного Сергия и долго рыдал так, что его заметил иеродиакон Анфим, который необыкновенно любил богомольцев и называл их гостями Преподобного. Он подошел к нему и спросил: «Что вы так рыдаете, так плачете?» Нечастный, успокоившись, рассказал отцу Анфиму все вышеизложенное. Молитвой у раки Преподобного этот человек был утешен и вышел из обители, как новорожденный младенец. Он смотрел на мир другими глазами, и душа его совершенно успокоилась. Впоследствии он сообщил отцу Анфиму, что его житейские дела вполне поправились и что он постоянно помнит благодеяние Преподобного Сергия.

Крестьянин Владимир Александрович Кожевников, житель Костромской губернии Андреевской волости деревни Оборсовой, рассказывал о себе следующее.

«Лет двенадцать назад, приблизительно в 1924 году, обстоятельства жизни понудили меня сделать раздел моего дома с братом. При разделе я был смертельно обижен, и со мною сделалось дурно. Когда я пришел в себя, у меня отнялся язык, и шесть лет я был совершенно нем. В 1930 году, 24 января (старого стиля), я со своей женой Евдокией Александровной в шесть часов вечера пришел ко всенощной в загорский храм святых Петра и Павла. В этот вечер совершалась торжественная служба в честь иконы Богоматери «Утоли моя печали». Богослужение было столь усладительно для моей души, что, казалось, я нахожусь на Небе. После всенощной мы с женой попросили протоиерея Мирона отслужить молебен с акафистом Преподобному Сергию. Перед молебном моя жена с сердечной молитвой и слезами накрыла полотенцем дивный образ Преподобного Сергия. Служение молебна и чудное чтение акафиста отцом Мироном были столь трогательны для моей души, что мне представлялось, будто сам угодник Божий Преподобный Сергий присутствует здесь между нами. С этими чувствами я, грешный, принял смелость просить его предстательства пред Богом и Его Пречистой Матерью о даровании мне дара речи с твердой верой в его помощь. По окончании молебна мы с женой приложились к иконе Преподобного Сергия и с миром возвратились домой. Жена занялась хозяйством, а я снял с божницы Псалтирь и стал читать, как обычно, про себя. Но… О дивное и преславное чудо и радость моя неописуемая! Я чувствую, что язык мой начинает двигаться. Пытаюсь читать вслух и вдруг ощущаю в себе способность говорить ясно и твердо, как это было шесть лет тому назад. Своей радостью я поделился с женой, и мы оба пали на колени пред святыми иконами и слезно благодарили Бога, Его Пречистую Матерь и Преподобного Сергия за подаяние. 25 января после поздней литургии мы попросили отца Мирона пред образом Преподобного Сергия отслужить благодарственный молебен Спасителю, Богоматери и Преподобному. Радость наша была велика и благодарность Богу неописуема.

Варвара Ветлицкая рассказывала о себе следующее: «Весной 1935 года по жизненным обстоятельствам мне необходимо было переселиться из Мытищ в Загорск Московской области. Сюда я приехала с двумя внуками-юношами. Идя с вокзала к Красюковке, я упала, сильно ударилась о землю, как потом оказалось, сломала правую руку. В больнице мне наложили гипсовую повязку, но я не находила себе места от боли.

С юности для меня было привычно прибегать в скорбях и болезнях к Преподобному Сергию. Теперь, прежде чем приступить к систематическому больничному лечению, я упросила внуков отвести меня в храм Петра и Павла к чудотворному образу Преподобного Сергия, пред которым одним из иноков был отслужен молебен. Стоя пред образом Преподобного Сергия, как пред живым угодником Божиим, я воскликнула: «Преподобный Сергий! Неужели я приехала в твой город, чтобы сломать руку? Воззри на меня милостиво и своим предстательством перед Богом и Пречистой Его Матерью испроси у Них небесную помощь мне, недостойной. Верую, угодниче Божий, что тебе дана благодатная сила врачевать всякие болезни». Так молясь Преподобному Сергию, я вдруг неожиданно для себя перестала чувствовать жгучую боль в руке. Не отдавая себе отчета, стала больной рукой налагать на себя крестное знамение. Раньше я не могла этого сделать. Тут только я поняла, что рука моя совершенно здорова. Полагая земной поклон перед образом Преподобного Сергия, я убедилась, что угодник Божий творит великие и дивные чудеса».

Современные чудеса

Есть свидетельства о чудесной помощи Преподобного Сергия во второй половине XX – начале XXI века. Их немного. Свидетельствовать о чудесах при советской власти было небезопасно. В настоящее время духовное состояние нашего общества также не способствует свидетельству о чудесной помощи, поскольку часто эти свидетельства являют поврежденное духовное состояние свидетельствующего. Поэтому было отобрано лишь несколько свидетельств чудесной помощи Преподобного Сергия в наше время.

Мне рассказывали, что во время наступления немцев на Москву три мальчика г. Загорска, лет 10–11, Боря, Миша, Сережа, пошли под вечер 27 августа, то есть под Успенье, в сторону Черниговской за дровами. Скоро стало темнеть, и вдруг они обнаружили, что заблудились. Долго они ходили, испугались, не видя выхода. Кто-то из них сказал: «Ну что же, надо помолиться». Это было поручено Мише: «Миша, ты помолись, ты умеешь». Миша несколько раз перекрестился. После этого они опять пошли искать дорогу, но все не находили. И тут они увидели, что сквозь ветки уже темного леса показался мигающий огонек. «Наверное, сторож или лесник», – сказали они и пошли на огонек. На открывшейся небольшой поляне они увидели человека «в шапке, какую носят батюшки». В правой руке у него был большой крест, а в левой – «что-то, чем он все время помахивал» (так они, очевидно, восприняли кадило). Тут мальчиков охватил страх, но уже другого рода. Миша оказался в середине, и они начали его толкать локтями с той же просьбой: «Молись, молись». И как только он «замолился», человек «в шапке, как у батюшки», начал осенять крестом. И тогда они увидели светлую дорогу в направлении крестного осенения и побежали по ней. И когда они вышли из лесу и шли уже по знакомому лугу, они поняли, что никакой дороги, собственно не было, а шли они по дороге света. И, подходя к своим домам, они решили: «Завтра в шесть утра пойдем в церковь».

Взрослые, сопоставив их рассказ с направлением этой обратной дороги, поняли, что Преподобный осенял не только их, но и свою Лавру, свой «град», и некоторые, уже решившие эвакуироваться, остались на месте, успокоенные в том, что город их под небесной защитой.

После возвращения Лавры Церкви отец Алипий несколько лет был ее насельником, исполняя послушание реставратора. Однажды во сне ему явился Преподобный Сергий и сказал: «Скорее иди в храм». Отец Алипий отвечает ему: «Один я ничего не смогу сделать, если что случилось, а скажу – не поверят. Управь все сам святой Отче!». Утром, по пробуждении, перед братским молебном, отец Алипий поспешил в храм и что же видит: в центре храма дотлевает тумбочка, с вечера стоявшая у стены. Отец Алипий уходил последним, никто попасть в храм не смог, сам Преподобный Сергий спас храм от неизбежного пожара! (Во время реставрации снимали с олифой старую краску со стен, месте с промасленными тряпками, которые имеют свойство самовоспламеняться, все наслоения лежали вдоль стен, в том числе и на тумбочке).

Недавно умерший в Лавре отец Гавриил (портной Лавры) рассказывал мне, как в 1949 году к нему приехал в Лавру дальний родственник, Дмитрий Иванович Королев. Он был настолько не в себе, говорил все, что приходило в голову. Отец Гавриил велел ему причаститься. Дмитрий причастился и поехал домой. В первую же ночь дома ему было видение. Входит в комнату старец, похожий на Преподобного Сергия и говорит ему: «Поезжай опять в Лавру, там ты получишь помощь». Дмитрий проснулся и стал просить, чтобы его снова везли к Преподобному Сергию. Поехали. Он еще раз причастился, и болезнь как рукой сняло.

Услышал как-то рассказ одной женщины. Ей жилось тяжело. Большие испытания и несчастья выпали на ее долю и надломили ее дух. Крест скорбей совсем пригнул к земле, угасла радость жизни и всякая надежда. В тихий ночной час она искала успокоение в молитве: «Боже мой, погибаю, Сергий Преподобный, помоги!»

В ту ночь она особенно звала на помощь угодника Божия. Наконец в изнеможении забылась перед иконами… Тихий свет прорезал ночную тень в ее комнате… Участливо наклонившись, перед ней стоял Преподобный Сергий. Его ясный, кроткий и сияющий образ источал непередаваемое утешение и радость. «Трудно тебе, детка, – отечески произнес старец, – не горюй, я помогу тебе…». Очнулась бедная страдалица, рядом никого, но в душе… в душе – мир и надежда. Радость жизни снова затеплилась в ее сердце, воспрянула душа. Свет небесной лампады Преподобного озарил ее душу, осветил ее жизнь радостью веры, согрел теплом любви, помог обрести смысл жизни.

Медики отказались от больной: безнадежная. Испытаны все средства человеческие. Болезнь была неизлечимая, но Екатерине Степановне хотелось жить. Она поехала к Преподобному Сергию, горячо помолилась ему, как только может молиться человек, обреченный на смерть. Взяла от святой раки маслица в пузыречек и вернулась к себе домой. Так она делала три раза. Святое масло от Преподобного она понемногу пила утром натощак. После третьего посещения Лавры ей стало значительно лучше, а затем она совсем выздоровела. Ее муж тоже не выходил из больницы, но после приема святого масла он тоже пошел на поправку.

Период своего обучения, когда воспоминания о поездках в Лавру так отрывочны, закончу последним, не похожим на другие моментом. Было это тогда, когда решался вопрос о распределении «молодых специалистов» по окончании института. Предварительное распределение было, и мне предлагалось место не так далеко, всего в 200-х километрах от столицы. Все бы ничего, но уже на воскресенье или на рождественскую или пасхальную ночь к Преподобному не выберешься. Только этого и жаль. Работать все равно где-то надо, и мысль об этом по незнанию особенно не тревожит. Но вот Лавру жаль до боли в сердце. Вернее – себя жаль. Лавра стояла и будет стоять, а вот я-то как буду без нее? Конечно, в отпуск можно приехать, но лишь раз в год. Надо не думать пока о будущем. Пока… Пока же есть несколько свободных часов. Махнуть в Лавру? Как бы предварительно проститься, – нет просто так приехать, забежать к Преподобному в Троицкий и бегом обратно.

От усталости, от экзаменационных волнений и беспокойства всю дорогу проспала. От электрички бегом в Лавру, на той же скорости надо и обратно, только по Лавре чуть медленнее – не лететь же как угорелая, надо приличнее пройти. Приложившись, уже в воротах, под Предтеченским храмом, мысленно говорю: «Аввушка, я еще приеду, это не в счет! Ты так устрой, чтобы смогла приехать. Устроишь?» И как ответ, беззвучный, но ясный: «Никуда я тебя не отпущу». Это – мне?! А вдруг это что-то «не то»? Или какая-нибудь галлюцинация? Или это мои желания обрели такую форму?

На пути в столицу опять сплю. Время поджимает, надо спешить. Метро, знакомая улица, по которой почти бегом, знакомая лестница. Осталось один коридор проскочить и вдруг голос, уже вполне реальный: «Подождите!» Преподаватель параллельной группы, с которым мы только здоровались, вдруг предупредил, что в списках рабочих мест есть одно, которого не было предварительно, назвал адрес. Единственное место в столице! «Если хотите – подпишите его!» Право подписать, то есть согласиться именно на это место работы, давала хорошая успеваемость. Первый выбирал из всего предложенного, следующий уже из оставшегося. У меня была возможность подписать именно это место и остаться на законном основании в Москве, что, конечно, и было сделано. Значит, не надо никуда ехать от Преподобного!

С именем Преподобного Сергия связано было переживание сравнительно недавно скончавшийся москвички А.А., о котором она писала в завещании дочери. Само завещание было написано в 1956 году, задолго до смерти.

«Когда зимой мы с тобой жили у Т. А., я спала у окна. Однажды к утру открывается дверь, входит старец. Он наклоняется ко мне и так тихо-тихо, ласково говорит: «Только бы окрестить…». Несколько раз повторил это. Я, пораженная, проснулась, а голос так и звучит, даже сейчас его помню. Слова эти относились к папе, хотя перед этим я о нем не думала. Оделась, умылась, пошла в Лавру. Когда дошла до калитки, поняла: «Боже мой! Это же Преподобный Сергий посетил меня!» Остановилась, и в этот момент не то что поняла, а явно, абсолютно познала: Преподобный Сергий жив, как мы, существует, есть мир невидимый! До этого момента я так реально, точно, этого себе не представляла. Я не шла, а летела как на крыльях, в душе было так светло! «Не забуди, якоже обебещался еси, посещая чад твоих, Сергие, Преподобне отче наш!» И я убедилась воочию, что он истинно посещает, страшно сказать, чад своих».

Окрестить надо было мужа А. А., что и сделали родные.

О чудесной помощи Преподобного Сергия рассказал и настоятель Ахтырской церкви отец Борис Можаев.

Он работал врачом. Заболел. Лежал в палате без сознания. Жена тоже врач по специальности, услышала от заведующего отделением приговор: «Смерть – вопрос короткого времени». Со страшной тоской поехала к Преподобному в Лавру.

«Тяготит, камнем давит не столько то, что она, молодая, но уже с крепко подорванным здоровьем женщина, останется с двумя детьми, никому вообще-то ненужная, обреченная на одиночество, относительную нищету, но больше тоска оттого, что уходит в вечную гибель, на вечные муки, без надежды на прощение и спасение близкий человек, с которым худобедно делили радости и невзгоды уже 15 лет».

Впоследствии муж ее говорил: «Видимо, горяча и искренна была ее молитва. Она восстала от раки с чувством, что камень с души упал. Ничего не изменилось, но тоска пропала».

В этот день, когда она молилась у Преподобного, муж вдруг пришел в сознание. Сначала – ненадолго, а ночью уже окончательно. И стал поправляться. Выздоровел. Стал верующим и принял священство.

Однажды вечером, перед закрытием Троицкого собора в Лавре, когда все богомольцы идут на службу в Успенский собор или в Трапезную церковь, группа военных просила разрешения осмотреть древний собор. Гробовой монах разрешил и сам рассказал о Лавре, о ее основателе – Преподобном Сергии, о многочисленных чудесах при его жизни и после кончины. Военные слушали, удивляясь больше тому, что есть еще на свете странные люди, которые могут жить в этих древних стенах, веря в чудеса и пребывая в молитве.

Послушали, вежливо поблагодарили и направились к выходу. Один из них, Евгений, на мгновение задержался и, не отдавая себе отчета, вдруг мысленно обратился к Преподобному Сергию: «Если ты есть и меня слышишь, то устрой так, чтобы мне годика на два заболеть. Все просят исцеления, а мне бы – заболеть».

Вернувшись к своим делам, он забыл о командировке и об экскурсии в Лавру: сколько всяких музеев повидал он на своем веку. Однако через несколько дней он почувствовал недомогание. Решил, что в дороге немного простудился, пройдет. Других болезней не знал и в своем здоровье не сомневался. Вскоре его нашли на полу в своем кабинете без сознания. Очнулся он в больничной палате, увидел испуганные глаза жены и никак не мог понять, что же с ним случилось – тела как будто не было. Не только встать – даже пошевелиться не мог. Осознав свое положение, решил: «Бороться!». Как умел, пробовал утешить жену, которую очень любил. Он совершенно не представлял себе, что его ожидает, и потому не испытывал ни страха, ни подавленности. Его переводили из больницы в клинику, из госпиталя в «центр», и не в один. Полгода он менял места, и нигде ему не могли помочь. Наконец, исчерпав все возможности, привезли домой. Друзья, родные делали все, что где-то кому-то чудесно помогало, но здесь все было бесполезно. Евгений мог лишь полулежа читать. Он изучил все восточные и народные методы лечения, занимался гимнастикой, которую рекомендовал мудрый Восток, делал дыхательные упражнения, но ничего не менялось. Жена объездила всех знахарей и целителей – без толку.

В одно весеннее утро он проснулся спокойным, почти радостным, и вскоре почувствовал такое отвращение и ко всем упражнениям, и ко всем книжкам-лечебникам – ко всему. Он понял, что надежды нет. Захотелось умереть. Жена была рядом, пробовала уговорить, отвлечь, утешить. У Евгения приступы тоски сменялись равнодушием. Как-то жена сказала, что хочет пойти в церковь. Он безучастно отпустил ее.

Когда жены не было, он плакал от горечи, от тоски, от своей обреченности. Жена стала спокойнее. Он удивлялся, но ни о чем не расспрашивал. Заметил только, что у жены появились книги с крестиками на обложках. Евгений их не читал. Один только раз взял одну в руки, прочитал: «Житие Преподобного Сергия Радонежского, чудотворца». Полистал, положил на место.

– Евгений, вставай. Сегодня исполнилось ровно два года. Ты помнишь?

Рядом с кроватью стоял незнакомый человек, пожилой. Кто он? Как вошел? Наверное, жена, уходя, забыла закрыть дверь. Но странно: от звуков этого голоса тело как бы стало наливаться теплом, оживать. Захотелось двигаться. Евгений встал.

– Теперь ты здоров, – услышал он, но никого уже не увидел.

Бросился к дверям – заперты. Когда вернулась жена, то увидела его на коленях перед раскрытой книгой. Он встал, обнял ее, и они оба опустились на колени перед книгой с раскрытой страницы на них смотрел тот, кто совсем недавно был тут и сказал: «Ты здоров!»

Евгений действительно исцелился, обрел веру и приезжал к Преподобному Сергию благодарить за исцеление.