Текст книги "Крылатый"

– Н-да… не судьба…

– Да можно и без гитары обойтись. Орать песни просто так мы, что ли, разучились, а?

– Хм… тогда «Врата, которых нет»?

– Давай!

Прикрыв глаза и отстукивая ритм ногой по паркету, мы хрипло и далеко не так хорошо, как обычно, зато от всей души, запели:

 
Коснись теплом крыла моей души…
Я жду чудес – я закрываю глаза.
В который раз мне сохранили жизнь,
В дороге в небо снова отказав!..[5]5
  Автор и исполнитель песни Тэм Гринхилл.


[Закрыть]
 

Мы почти допели, осталось всего несколько строк, когда распахнулась дверь и зашли мама с дедушкой и отец. Я бы заткнулся сразу, будь один, но… мой светлый брат так редко о чем-то просил. Ну я закрыл глаза, сделав вид, что никого не заметил…

В наступившей тишине гулко прозвучал голос дедушки:

– А я вам что говорил, дети мои? Этих двоих даже смерть не берет, обратно выплевывает – они ей поперек горла становятся. Оболтусы!

Ван вздрогнул, открывая глаза.

– Дедуля пришел, – отстраненно сказал светлый. – Щас мы получим за все…

– Уже получили, дурни! – рыкнул дед.

Я старательно не смотрел на родителей. Ничего я не забыл, хотя хотелось бы.

А мама подошла поближе, обняла поднявшегося навстречу Вана.

– Ну куда же ты один убежал, малыш?

– Не знаю, тетя Иль. Я ведь не все способности хранителя знаю, ну и…

– Понятно, глупый мальчишка. Тебе бы стоило доучиться!

– Знаю… – Ван тяжко вздохнул. – Только мне пути назад нет.

– Мы что-нибудь придумаем по этому поводу, – пообещала мама.

А папа в это время, ободряюще сжав светлому плечо, сел рядом со мной.

– Пап, я твои часы потерял, – повинился я, не поднимая взгляда. – И мотоцикл, наверное, тоже.

– Бедный мой сын, – вздохнул отец и обнял меня за плечи, согревая смерзшуюся в комок душу. – Опять всюду оказался виноватый? Забудь… Мотоцикл твой цел, а на часы плевать мне. Эх, если бы со мной моя первая любовь поступила так, как с тобой, я бы, наверное, до сих пор никому не верил.

– Да какая любовь, отец мой император?! Эта девочка была сильной менталисткой, а у меня защита оказалась никакой… из-за сотрясения головы.

– Головы? – Папа весело хихикнул. – Мозгов нету, да?

– Не ночевали! Одни опилки с тараканами… да еще нотные тетради…

Мама села по другую сторону от меня, и внутри все опять замерзло.

– Малыш…

– Уй, деда, больно! – послышалось шипение брата.

– Обалдуище, чтоб больше на такой риск один не шел, ясно?! Еще не хватало мне тебя так же, как твоих родителей, потерять…

– Д-дедушка… а откуда ты моих родителей знал?!

Я покосился на маму, не поднимая головы. Кем я стал выглядеть в твоих глазах, мамочка?! Но не буду ничего отрицать, не буду лгать ни тебе, ни себе и оправдываться тоже не буду. Не в чем мне оправдываться и незачем.

– Ребенок мой… – Мама взяла меня за подбородок и силой повернула лицом к себе.

Швы на шее дернуло болью, и кровь обожгла под бинтами, но я постарался не выдать себя.

– Ирдес! Посмотри на меня! – Я послушался, и мама легко прочла все мои мысли.

Дрогнув, она крепко обняла меня, и я зашипел от боли, но не отстранился.

– Глупый, глупый мой ребенок! Ну какой из тебя монстр?! Ты просто повзрослел, а я и не заметила…

Да я всегда такой был, просто тебе не показывал! Ох, мать моя императрица, швы, раны! Как больно… Уф, отпустила, спасибо Небу, видать, папа напомнил, что я ранен… И чего она на меня так виновато-виновато смотрит? И отец что-то глаза отвел…

– Говорите уж все сразу, драгоценные родители… – Тетушка паранойя, что ж ты такая злобная?!

– Ты больше не можешь трансформироваться, сын… – Мама закусила губу.

– В смысле – не могу?! Как это – не могу?! Надолго?!..

Не поверив, я тут же попытался изменить руку. Безрезультатно.

– Будь готов к тому, что навсегда, – жестко припечатал дед. – Среди этих сволочей были оборотни. Дрянь, которой тебя травили, была создана ими для подавления… для уничтожения второй ипостаси.

– И… и мои крылья тоже?!.. – Судорожная попытка раскрыть их закончилась приступом боли и нулевым результатом.

– Крылья – часть ипостаси, малыш…

Молча поднявшись и почти ничего перед собой не видя, я пошел обратно в палату.

– Этого не может быть!

– Ван… ты тоже должен понять…

– Я говорю – не может такого быть! И понимать отказываюсь! Я прав, говорю, не надо меня перебивать!..

Небо, о великое Небо! Зачем ты отказало мне в смерти, оставив таким… таким?!

Не все темные достигают конечной стадии обращения, далеко не все. В первой стадии обращение лишь частичное – крепкие когти, способные рвать живую плоть, клыки, более прочные кости и кожа. Вторая стадия уже включает в себя бронь чешуи, тогда уж и огонь не берет и не всякий клинок пробьет, да что там клинок – не всякая пуля, но темный сохраняет человеческий облик. Крылья и хвост с копьевидным наконечником – привилегия конечной стадии.

Не бывает, чтобы рыцарь или леди старшего рода не достигли конечной стадии, не бывает! Но я же… стал позором для рода повелителей. Ар’Грах переводится как «Владыка мира», и я… больше не имею морального права носить эту фамилию.

Но, демоны меня дери, это все фигня!!!

Распахнув настежь окно белой стерильной палаты, я невидящим взором уставился в небо. Я потерял крылья… Бескрылый Крылатый… такое мне даже в самых страшных кошмарах не снилось.

Внутри образовалась сосущая пустота, до краев заполненная ледяным мраком. Я не услышал, как вошел Ван. Наверное, он звал меня, но я ничего не замечал, пока эльф резким движением не развернул меня к себе. Светлый с минуту молча разглядывал меня, а потом ударил по лицу с такой силой, что у меня звездочки перед глазами закружились. И добавил еще пару о-очень нелестных эпитетов.

Мгновенно взъярившись, я бросился в драку, забыв о том, что кулак-то едва сжать могу! Скотина ушастая, еще брат называется!!!

Влетевшие на шум в палату Шон и дед растащили брыкающихся нас по разным углам.

– Посмотри на себя теперь, идиот темный! – рявкнул Ван с такой яростью, что я невольно повернулся к висящему на стене зеркалу.

Великое Небо! Рисунок чешуи отчетливо проступил под кожей!

Державший меня Шон внезапно ослабил хватку и отвесил мне такую затрещину, что мое высочество впечатало в стену. Урод! Опираясь на дрожащие руки, я отлип от стены, прожигая брата яростным взглядом. А этот мерзавец улыбался!

– А я что говорил? – послышался голос Вана. – Разозлить как следует.

Стоило смыслу сказанного дойти до окутанного красным туманом сознания, я первым делом взглянул на свои руки. Чешуя! Когти! Боевая Ипостась! Я не калека!!!

Чешуя растворилась. Осталась кожа и капающая из разошедшихся под бинтами швов кровь. Ноги отказывались держать, я сел на пол, прижавшись спиной к стене, и рассмеялся, невзирая на лютую боль во всем теле.

– Я живу в ненормальной семейке! Где мои пирожные?!

– Да ты сам-то псих, каких поискать! Держи, упыряка.

– А мои где?!

– И тебе тоже, второй упыряка!

– Сам ты…

Ван сел рядом со мной на пол, тоже весь в крови и шипящий сквозь зубы при каждом движении. Мы раскрыли принесенную Шоном коробку и с удовольствием принялись за сладкое.

– Ван, а почему ты был уверен, что я могу обратиться?

– Потому что у тебя в спине моя лангетка, неумный темный! И она по-прежнему активна, а этому могло быть только две причины! Первое – твое крыло сломано, вторая причина – крыло есть! И чтобы больше не думал… зараза, о седьмом этаже и раскрытом окне!

– Да ни о чем таком я не думал!

– Дедушке ври!

Когда-то очень давно и не здесь беседовали двое.

– Пап… Если что случится… ты ведь малого не оставишь?

Тяжкий вздох. Второй собеседник некоторое время молчал, наблюдая за мелким шустрым дитем, носящимся по полу и шкодящим везде, где успевал. Хулигану не было и года.

– Сынок, уезжай отсюда. Поедем ко мне! Я все сделаю…

– Отец, тебе не кажется, что твое предложение лет на сто запоздало?

– Ничуть, – хмуро ответил старший. Но, опустив голову, снова вздохнул. – Малыш, я хотел бы все изменить…

– Да брось, отец, пустое это… Как там мои братья?

– Осваивают новые игрушки, – усмехнулся старший.

– И как?

– Ворчат и стенают, но справляются.

– Молодцы. Я уж и не надеялся, что эти недоумки однажды повзрослеют.

– Да брось, сын! Они до смертного одра взрослыми не станут.

– Да и пусть. Мне даже жаль порой, что я детство растерял.

– Ну, отцу-то родному не ври! Растерял он, как же…

– Жизнь заставляет взрослеть.

Старший только фыркнул, прекрасно зная, что во всех его давно взрослых сыновьях дети просто бессмертны.

Собеседники были совершенно разными, и только что-то неуловимо схожее в их чертах говорило, что это отец и сын.

– Ты только не оставляй малого, пап. А то мало ли…

– Не оставлю, – ответил старший, поймав ребенка и подняв его на руки. – И тебя не оставлю, как бы ты ни сопротивлялся, сын.

– Да полно тебе! Я слишком давно вырос…

– Ну-ну…

– Ирдес!

– Да, мама?

Императрица вошла в мою комнату и уперла в бока сжатые кулаки. Нас с Ваном уже четыре дня как забрали домой.

– Ты кто такой и куда дел моего сына?! – грозно вопросила моя дорогая мать.

– Я не понимаю о чем ты, мамочка.

– Ирдес… – Мать села рядом со мной на диван, я закрыл ноут на коленях. – Что с тобой случилось?

– Ничего, мамочка.

– Сын! Сейчас же перестань меня злить! В чем причина твоего поведения?!

– Какого поведения, мам?

Мама скрипнула зубами и возвела очи к потолку, видимо считая про себя до десяти.

– Какого… почему ты выполняешь без малейшего возражения все, что я скажу? Почему ты перестал со мной спорить, высказывать и отстаивать свое мнение, сын?

– Ты действительно хочешь это знать, мама?

– Действительно! Я хочу знать, куда делся мой непокорный, сумасшедший сын, для которого безумные выходки – стиль жизни!

Я вздохнул. Честное слово, мне до невозможности тяжело было быть нормальным!

– Когда мы с Ваном… ну, тогда, когда нас приковали к алтарю… когда уже думал, что мне конец… Я пообещал, если выживу, никогда тебе не перечить.

Мама с минуту молчала, потом посмотрела в глаза.

– А теперь забудь об этом обещании, тебе ясно?!

– Ясно, мама!

– Ничего тебе не ясно, сын мой младший наследник! А теперь брысь из дома, и чтобы я тебя не видела, пока в себя не придешь!

– Будет исполнено, мать моя императрица!

Вскочив, я вылетел из комнаты как ошпаренный, едва успев прыгнуть в ботинки и ухватить браслет. Прыгая на одной ноге и затягивая шнуровку, я нос к носу столкнулся с занятым тем же самым Ваном.

– А ты куда? – поинтересовался эльф.

– Мама выгнала! – радостно сообщил я. – Сказала, чтобы, пока в себя не приду, не появлялся!

– А меня – дед! – не менее радостно сказал Ван. – Ты понимаешь, что это значит?!

– Да-а! Гитара, дикий берег, костер и к демонам цивилизацию!

– Да здравствует дикий берег! Звони Легенде, а я Маньякам и Кисе!

– Куда без меня?! – Шон поймал нас обоих за вороты. – В этот раз я с вами, младшие братишки!

– Догони для начала!

Вырвавшись из крепкой хватки, я прыгнул через двенадцать ступенек сразу, Ван через мгновение прыгнул на две ступеньки ниже, и мы помчались прочь из дома…

– Ветер!

– Ась?

– Не ходи с нами, мы тебя плохому научим!

– Хе-хе! И чему это плохому меня могут два ребенка научить?!

– Мы – петь всю ночь под луной у костра под гитару!

– А Сказочник – пить всю ночь под луной у костра под гитару!

– Это, малыши, я умел, еще когда ваших пращуров в проекте не было!

– Ты такой старый?! Ну ладно, дедулька, мы тебя предупредили!

– Щас кто-то за «дедульку» получит ремня!

– Поймай!..

– Слушай, Ван! Ты же недоучка?!

– Ты за языком-то следи! Я – не закончивший обучение.

– Непринципиально, светлый! Мне к концу лета поступать в темную академию в человеческих землях, а потом обратно в империю, тоже на учебу. Пошли со мной, а?!

Эльф поперхнулся и заржал.

– Светлый в темной академии?! А-ха-ха, круче этого только эльф – рыцарь Тьмы!

– А ты хочешь?!

– Не тупи, а?!..

Часть третья
Смертный бог

…Мне нравится спать на берегу под шум прибоя. Вот только когда тебя сонного хватают за ноги, за руки и резко бросают в этот самый прибой твои же драгоценные друзья, хочется утопить этих ржущих на берегу сволочей!

Не, я понимаю, пробуждение – это у меня всегда процесс крайне веселый, особенно для других, но в воду-то за что?! Ну, заразы!..

Я вылез на берег, намереваясь придушить хоть кого-нибудь, но эти… мм… нехорошие человеки рванули в разные стороны! Леха в лагерь, а двойняшки в стороны по берегу. Повертев головой и так и не выбрав цель, я плюнул на это дело, поставив пометку отомстить и, стянув мокрую одежду, полез купаться в теплую с ночи воду. Уф, хорошо-то как!..

В морской воде плавать гораздо интересней, чем в пресной. И ощущения совсем другие. В общем, мне нравится! Определенно, да. Не согласен больше жить без моря. Вот только как бы доказать маме, что мне без этой воды и морского бриза больше никак не жить?

Эх… проблемы с трансформацией никуда не делись. Даже не через раз получается, а один раз из сотни! Крылья остались, на том спасибо. Да и то только благодаря лангетке Вана. Эльф, получивший всего одну дозу гадости из пневмошприца, тоже лишился второго облика, учитывая, что у него и так проблемы с обращением были…

Ась? Чего?! Кто вам сказал, что у эльфов нет боевой ипостаси?! За вами никогда не гонялся разъяренный светлый в боевом обращении? Вам повезло, особенно если вы темный! Вообще, мои ушастые собратья предпочитают не распространяться о своей способности к оборотничеству, тем более что среди них это редко проявляется. Я понимаю, конечно, для всех светлые – все такие белые и пушистые, а темные – черные и чешуйчатые твари, как между нами может быть хоть что-то общее?! Да-да, и мясо эльфы не едят, и оборотничать не способны… и вообще, цветочки растят, о природе заботятся, песенки поют, все такие мудрые, чистые и светлые… ага-ага, дальше сказки рассказывать?! Это из той же серии баек, которые гласят, что темные не гнушаются закусить человечинкой!

Фу, бредятина…

Вон только что это воплощение всего доброго и светлого с матерными воплями рухнуло в воду, брошенное туда друзьями! Я подгреб поближе к вынырнувшему брату. Мы переглянулись, поняв друг друга без слов, рванули на берег. Друзья опять разбежались, но мы, не раздумывая, кинулись за Маньячкой. Расчет был прост и верен. Даня бросился на помощь пойманной и вопящей сестре, и мы, после недолгой борьбы, окунули обоих в воду. Правда, и сами там оказались, но нам-то что, и так мокрые!

– Заразы! – взвыли в голос двойняшки.

– От таких слышим! – так же в голос ответили мы с братом.

Переглянувшись, расхохотались все вчетвером. Я обожаю своих друзей!

Брат загорел в цвет бронзы. Причем загорел как-то легко, за пару дней. Я сам обгорел и облез трижды, прежде чем удалось придать коже такой же оттенок. И темные волосы (цвета черного пепла, как всегда говорила мама) выгорели до рыжины, позор на мою голову! Ко всем моим веселым кличкам теперь прибавилась еще и приставка «рыжий».

Вышедший на берег сонный Шон не избежал участи быть облитым в четыре руки. Целый месяц мы шастали по островам залива в поисках мест поинтересней, а последние три дня (и ночи, кстати, тоже!) праздновали Кисино двадцатилетие.

После пятиминутной борьбы Шон был брошен в море, где чуть было и не притопил нас четверых.

– Хватит надо мной издеваться! – возмутился сидящий на мелководье брат, прожигая взглядом не скрывающих веселья таких хороших нас. – Издевайтесь друг над другом!

– Так мы и так издеваемся, – хихикнула Маньячка. – Но тебя же забавнее мучить. Ой!

Зевающая Юля отвесила Мане и Дане дежурные подзатыльники, склонилась к морской глади, плеснула воды в лицо, поглядела на Шона.

– Ну что ты расселся? Вылазь и иди сушись.

Мы с Ваном мрачно переглянулись. Мой… хм… дражайший старший брат нагло увел у нас навигатора. Глядя на этих двоих, я начинал подозревать, что Киса скоро станет членом семьи ар’Грах. Я, конечно, тут не советчик и в принципе дело не мое, но новый навигатор Призракам не нужен, да и вообще… Глупо признавать, но меня мучает ревность! Вот. Признался, только что-то от этого не стало легче! Маньяков, вон, тоже гложет та же ревность. И Вана. Его особенно сильно. Н-да, вот такой идиотизм…

Шон вылез и с ворчанием пошел сушиться. При взгляде на Юлю, конечно, возникало желание ее тоже искупать, но решиться на это никто из нас (кроме Вана, конечно) не смог бы. Рысь есть Рысь, привыкли мы как-то ей подчиняться. Так что Юля осталась сухой. А вот зевающий Феникс, оказавшийся на берегу минутой позже, был встречен по полной программе!

– Всех поутоплю!.. – пригрозил мокрый бог, впрочем не теряя при этом своего нынешнего облика.

Не знаю, с чем он столкнулся, пока был один, и что произошло (не рассказывает, хоть пытай!), но Феникс изменился. Человеческий, не считая странного оттенка крови и цвета глаз, облик, и… он стал очень печален и задумчив. На все вопросы отмахивался и говорил, что еще не все знает и вообще страдает тяжелой формой потери памяти вследствие неясных ему самому причин. А всякие темные и светлые могут идти со своими расспросами по известному адресу! Мы, само собой, не шли. И не сдавались в попытках раскусить нашего собственного бога. Хех, как быстро я записал бога в собственность!

От макушки до пят мокрый Феникс при помощи телекинеза оторвал от моря пласт воды и щедро полил нас. И узнал о себе много нового, потому что вода оказалась ледяной!

– Вот заболею, будет на твоей совести!.. – закончил я свою пламенную речь.

– На чем, на чем? – с хитрой улыбкой поинтересовался Ветер. – Насчет совести – это не по адресу, малыш!

В ответ я приложил его самой легкой «стрелой Тьмы». Ветер утратил материальность и через миг появился уже абсолютно сухим, только легкие мелкие снежинки разлетелись веером. Ну не гад?! А еще бог!

Тут в бухту, где мы обосновались, завернула лодка из соседнего лагеря.

– Эй, люди! – позвала с носа лодки смешная конопатая рыжая (ненавижу рыжих!!!) девчонка. – Вы случайно не слышали ночью ничего подозрительного?

Участники «безумной четверки», то есть мы с Ваном и Маньяки, дружно переглянулись и попрятали ухмылки.

– Подозрительного? – состроила любопытную мину Маньячка. – Это чего?

– Ну, всякое… – Лодка остановилась в двух метрах от нас. – Кажется, тут дикие звери водятся. Мы даже волков слышали…

Девчонка поежилась, настороженно озирался ее старший спутник, сидящий на веслах.

– Не, не слышали. – Ресницами похлопать невинно и чуть наивно улыбнуться, не обнажая клыков.

Безотказный прием. Девочка так и застыла, забыв, зачем пожаловала.

– Да за вашими гитарами и самих себя услышать сложно! – Ветер стоял рядом и весело скалился. Ой, а что это у меня так руки чешутся двинуть ему в морду?! – И сами не спите, и другим не даете.

– А то ты с нами ночь напролет не пел?! – возмутился Ван. – И кто кому спать не давал, большой вопрос!

– Так это вы играли? – спросил парень с лодки. – А я думал, кто-то ушлый стереосистему притащил!

– Ой, эльф!.. – едва слышно воскликнула девчонка, углядев ушки и присущие светлым черты в прятавшемся за нами Ване.

– Эльф, эльф! – сунулся вперед злобно фыркнувший светлый. – Здесь вообще людей нет, кроме вас двоих, непрошеные гости, что дальше?! Не стоило обращаться к нам как к людям!

Эй, а Маньяки?! Но двойняшки что-то не спешили доказывать свою принадлежность к человеческой расе, только криво усмехнулись.

Бедный мой братец. Совсем нервов не осталось. Или полное игнорирование, когда кто-то «тыкает пальцем», или злобное раздражение.

Маня тут же повисла на разозленном Апокалипсисе, Даня тоже придержал друга:

– Ван, спокойно! Давай мы тебя лучше опохмелим, а?! А то у тебя наверняка голова еще болит, мы же не спали всю ночь…

– Я же эльф! – еще больше взъярился Ван. – У меня не только уши острые, но еще и биохимия организма иная! Может, мне в зоопарк сдаться, чтобы все проходящие пальцем тыкали?!

Не зная что делать, я растерянно смотрел на брата, чувствуя его злость и раздражение. Лучшее было вообще не соваться под горячую руку.

– Простите… – подавленно пробормотала девчонка.

– Ван, хочешь орать – ори на меня, – пересилив себя, все-таки вступился я за людей. – Я-то к твоим воплям и психам давно привычный.

Меня окатило волной такой ярости, что даже коленки едва не подкосились. Ого. Да что это с ним?!

Ветер покачал головой и положил ладони на плечи светлого. Несколько мгновений эльф стоял с закрытыми глазами, и черты его разгладились. Меня больше не било откатами его ярости.

– Спасибо, Ветер, – успокоившись, сказал он. – Мне уже легче.

Развернувшись, он ушел в лагерь.

– Что с ним? – спросил я у Ветра.

– Тебе лучше знать, – ответил бог.

Может быть. Только мне сие действительно неизвестно! Разве что подозреваю нелады в… хм… личной жизни, в которую я не лезу.

– Извините, – повернулся я к людям, – мой брат не любит излишнего внимания к своей персоне.

– Ничего, бывает. – Рыжая девчонка грустно кивнула. – Мы не будем больше вам мешать.

Лодка уплыла. Стоя на берегу, я потянулся душой к брату, но наткнулся на стену глухого молчания. Не-е, пожалуй, я сейчас к нему не полезу, себе дороже. Двойняшки тоже вернулись в лагерь обсыхать и вытираться. Не заморачиваясь особо, я натянул на себя мокрые джинсы с футболкой без рукавов. Высушился ставшим привычным за дни дикой жизни ритуальным жестом с парой слов, взглянул на бога. Тот стоял у моря и смотрел на восход. В глазах с алым отблеском снова поселилась глубокая печаль.

– О чем грустишь, Ветер? – снова попробовал я подбить клин под его тайны.

– О несбыточном, – ответил бог, не отрывая взгляда от горизонта.

Понятно, этого тоже лучше пока обойти стороной. Но клинья потихоньку вбиваются, да, определенно…

Почесав в затылке и вспомнив, чья сегодня очередь кашеварить, я украдкой огляделся по сторонам и спешно ретировался, выпустив крылья. Спину дернуло острой болью, прежде чем меня захватила эйфория полета. Так я и летал на пределе скорости по кромке между небом, морем и землей, особенно облюбовав один скалистый берег, пока желудок не потребовал компенсацию утренним безумствам.

Вспоров воду у самого берега, я плавно опустился на песок и в лагерь вернулся тихо-незаметно, скромненько примостившись рядом с Маньячкой.

– Где опять шлялся, когда сегодня твой наряд на костер?! – грозно вопросила Киса, сверкая на меня глазами.

– Правда мой?.. – с самым искренним удивлением поинтересовался я. – А я думал – Шона…

– Мелкий, не наглей, а? – грустно сказал брат, зная, что просит о невозможном. – Ирдес!

А что я, а я ничего, я вообще, вон, птичку увидел… Где? Да вон же… улетела!..

Голодным меня, естественно, не оставили. Ага, попробовали бы… я б их самих съел! Ну, или пожевал. Даже Ван и Ветер оттаяли за «завтрачной» перебранкой.

– Ну что, ищем новое место? – высказал Даня висящий в воздухе вопрос.

– Давайте не будем! – в голос взвыли Глюк, Сказочник и Шон.

Киса посмотрела на мрачного эльфа, на тяжко вздыхавшего Шона, на вдохновленные физиономии двойняшек и в общем-то радостного меня. На одном месте мы не задерживались не только из любви к приключениям на пятую точку, но и из-за эльфа в нашей компании. Никому не нужно лишнего внимания, Вану, да и нам, наследникам трона, тоже.

Глюк и Сказочник громко возмущались по поводу того, что они только обустроили себе лежанки, выкопали толковое кострище, натянули гамаки и вообще, мол, достали всякие нелюди со своими переездами! «Всякие нелюди» ответили «всяким людям» ехидными оскалами. Ну а я в соседней бухте нашел интересный лаз …

– Вечером рейд, – самым будничным тоном напомнил я.

Глюк ругнулся вполголоса, переглянувшись со Сказочником. Очки программеру я, кстати, новые заказал, да. А до старых еще не добрался – все никак не могу домой вернуться. А что касается Харона… Я в этом не участвовал. Это отвратительно – подозревать своих, не доверять, искать предателя, а хуже всего – находить этого предателя, решать его судьбу. Мерзко это. Но Призраки сами оградили меня от принятия решения и исполнения приговора – мне все стало известно, лишь когда место третьего-второго во второй семерке оказалось вакантным. Здесь тоже ничего решать не буду. В команде я только исполнитель, слава Небу.

– Тогда остаемся до послезавтра, – решила Рысь.

И внутри что-то дернулось, словно предупреждая, что надо рвать когти отсюда побыстрее, а не ждать послезавтра, которое имеет риск не наступить. Но, подергавшись, затихло, не найдя рациональных причин для тревоги.

День прошел в веселой суете. То есть все как обычно – попытки утопить снова отлынивающего от дежурства меня, заготовка дров на следующие сутки, да и просто кто чем занимался. Эльф развеселился, от утренней вспышки гнева не осталось и следа. И все-таки он меня тревожил. Что-то странное с ним происходило, я ощущал это всей кожей, но пока не мог понять. После обеда, когда мне все-таки пришлось отдежурить у костра под бдительным оком навигатора, я, прихватив светлого братца, нагло смылся из лагеря.

– Фонарик взял?

– На кой фиг?

– На всякий случай.

– Да взял, взял… неоновый, правда.

– Дык тем лучше!

Я уже говорил, что мое зрение на несколько порядков лучше человеческого? Даже Ван видит не так хорошо, правда, только в темноте. У светлых сородичей немного другие спектры восприятия.

Невзрачный провал в скале, куда без крыльев не очень-то легко добраться, прятал за собой узкий извилистый лаз в неизвестность. Ну как я мог не полезть, а Ван не увязаться за мной?! Только Ветер отговорился своей клаустрофобией, и Маньяки просто отказались лезть в эту «черную дыру» сомнительного происхождения.

– Тьфу ты! Задолбался я уже! – проворчал Ван, протискиваясь вслед за мной по слишком узкому проходу.

– А мне дышать тяжело, – проворчал в ответ я. – Я к небу привык. Но не жалуюсь же!

– Да ну! А сейчас ты что делаешь?

– Тебе отвечаю! Дыхание береги.

Ван продолжил бурчать, но уже тише. Вечно недовольный, вредный, злобный, ядовитый гад, который еще и ничего не имеет против мордобоя. И как тебя только угораздило родиться эльфом?!

Рука вдруг ухнула в пустоту, и я чуть не полетел следом. Лаз закончился несколько неожиданно – проломом в стене где-то под потолком обширного зала. Вывернувшись из пролома, я прыгнул вниз и прислушался, ожидая появления застрявшего брата. Кроме его невнятной ругани, чихания и злобного поминания всей моей слишком любопытной родни до десятого колена, слышались удары капель о камни и смутные шорохи эха.

Ловко спрыгнув и встав рядом, эльф поежился и шепотом попросил:

– Фонарик включи.

Узкий луч синего света, направленный в потолок, позволил нам рассмотреть зал. Серые плиты стен, частично рассыпавшиеся колонны, раньше поддерживавшие потолок, не оставляли сомнений в том, что это место – творение рук человеческих. Хм… скорее всего человеческих.

– Фрески! – со странной веселостью отметил светлый, колупнув пальцем трехсантиметровый слой пыли на стене. – Были когда-то.

Ррр, что, очередной храм?! Везет… то есть ни фига не везет же нам на них натыкаться! В последнее время, кроме паранойи, я умудрился подхватить резкую и наверняка смертельную для раздражителей аллергию на религиозных фанатиков.

– Да нет, не похожи на религиозные, – верно ощутил мои чувства брат. – Смотри, цветными камешками были выложены. Красивые…

Угу, кому как. Что-то серое, под слоем серого – смутно напоминающее что-то… ага, опять серое. Интересно, может, Ван еще и художник? Чего еще я не знаю о брате?!

– Пошли лучше другой выход поищем, – предложил я, отрывая увлеченно водящего пальцами по стене светлого от его занятия.

Выход нашелся. Заваленный. И еще случайно обнаруженный пролом в стене под потолком, явно ведущий куда-то в лес. И люк в полу, закрытый довольно массивной каменной плитой с ржавым железным кольцом. Поднять плиту так и не удалось – та, казалось, присохла к полу намертво.

– Может, это обманка для особо любопытных? – почесал в затылке Ван, отчаявшись сдвинуть плиту. Взглянув на часы, хмуро добавил: – Возвращаться пора.

Но, решив напоследок еще разок попробовать вскрыть люк, светлый надавил на кольцо и попытался сдвинуть вправо плиту. Внезапно она поддалась и со скрипом сдвинулась сантиметров на десять.

– Ван, стой! – вскрикнул я, почувствовав, как от тайника повеяло тленом.

Это был особый запах. Не такой, как на кладбищах и в склепах. Такой, как в могиле тварей Хаоса. Или скорее прах Бездны. Не надо вскрывать это, лучше вообще не тревожить такие места!

– Уходим, быстро, – прошептал Ван и взлетел, чтобы даже шагами не создавать лишнего шума.

Через полчаса мы выползли из узкого лаза навстречу клонящемуся к закату солнцу. Время еще было, и мы с удовольствием окунулись в море, смывая с себя пыль.

– Ну что, в лагерь? – лениво спросил нежившийся на солнышке Ван.

Мы обсыхали на утесе, под которым была пещера. Так просто на эту вершину было тоже не добраться – приходилось или лезть по отвесной скале, или продираться сквозь почти непролазные заросли с другой стороны. А здесь – травка, цветочки, вишня вон растет… Я скосил глаза на брата.

– Не хочу. Мне и здесь неплохо. Я отсюда в Сеть полезу.

– Смотри, опять обгоришь, – предостерег эльф.

– Не-а. Уже не обгорю.

– Как знаешь. – Светлый усмехнулся уголком губ, поднимаясь и натягивая почти просохший камуфляж, из которого последнее время не вылезал. – Но я твои ожоги лечить не буду!

– Да куда ж ты денешься, – безмятежно отозвался я.

– Посмотрю, как ты мучаешься.

– Не-а, не получится из тебя садиста…

– Вот и проверим!

На этой оптимистичной ноте эльф образовал лейтэр и улетел, оставив меня в одиночестве. Откопав в браслетной сумке свои наручни, обруч и КПК, я вынул из запястья антенку. Эту последнюю версию мы на пару с Глюком дорабатывали и заменили среди своих совсем недавно. Прописав всю нужную информацию прямо в антенну, мы сделали ее практически самодостаточной. Даже с телефона теперь можно выйти в Сеть без всяких проблем. Субстанция иглы послушно приняла нужную форму, и я воткнул ее в порт КПК. Н-да, я так привык, что у меня все это есть… иногда забываю, что такие технологии миру пока недоступны.

Погружение прошло без проблем. Семерка собралась в «Чистилище». Венди первым делом потянулась ко мне и Вану.

«Ясного неба, ребята!»

Чем-то ее мыслеобразы напоминали мне веселый щебет маленькой птички.

«Ясного, мелкая», – ответил улыбкой я.

«Нашелся тут крупный! – возмутилась «птичка». – Мы здесь все одинаковые! Откуда ты знаешь, что я мелкая? Может, я и тебя больше!»

Ван только скептически хмыкнул и ответил сложной эмоциональной мыслеформой, заставившей Венди гневно замахать на нас руками.

«И как вы еще друг друга не поубивали?» – поинтересовался командир, имея в виду нас с братом.

Мы переглянулись и ответили клубком эмоций, искрами смеха и несколькими обрывками воспоминаний о наших «боях». Отсмеявшись, Дрэйк сообщил на общей волне:

«Задание стандартное, плановый вылет, полигон уже знакомый. Приходим, разрушаем контур наметки разрыва, сжигаем «мозги» компам и тихо убираемся восвояси».