Текст книги "Всё о папе, маме, бабушке и восьми детях"

Ханс Кристиан Андерсен и Марта

Мортен, не отрываясь, смотрел на обезьян и думал, что ничего прекраснее в мире не существует. Время от времени он протягивал им печенье, и, когда маленькая обезьянья рука просовывалась сквозь решётку и хватала печенье, он тихонько улыбался, но потом снова становился серьёзным. Папа, мама и остальные долго смотрели на обезьян. Бабушка стояла, склонив голову набок, она то и дело смеялась – обезьяны были такие забавные! Наконец папа воскликнул:

– Здесь написано, что в двенадцать часов будут кормить шимпанзе. Давайте посмотрим!

– Охотно, – откликнулась мама.

– Мы должны всё здесь увидеть, – подхватила бабушка. Она взяла Мортена за руку и хотела идти с ним дальше, но это оказалось невозможно – Мортен словно прирос к земле.

– Идём, мы должны посмотреть и на других обезьян, – позвала его бабушка.

– Я хочу смотреть на этих, – сказал Мортен.

– Надо идти. – Папа поднял Мортена на руки. – Там тоже будет интересно.

Они прошли в другой обезьянник и остановились в проходе, по обе стороны которого были клетки. В одной из них бегали два маленьких мальчика. Но это были не мальчики, а шимпанзе, они бегали на двух ногах, играли в мяч и даже тузили друг друга.

– Ну как, Мортен, нравится? – спросил папа у Мортена и опустил его на землю.

В помещение пришёл служитель.

– Сейчас он бросит им еду, – сказала мама.

Но она ошиблась. Служитель принёс стол и два небольших стула. Он постелил на стол скатерть, поставил две тарелки и положил две ложки. Потом налил в тарелки какую-то кашу и крикнул: «Кушать подано!» После чего открыл дверь клетки, и оба шимпанзе, подпрыгивая, выбежали оттуда и повисли на шее у служителя.

– Я сейчас упаду! – воскликнула бабушка. – Это настоящие обезьяны или переодетые дети?

– Конечно настоящие, – сказал папа.

Смотритель посадил шимпанзе на стулья и велел им приступать к еде. И шимпанзе стали есть, но иногда они вскакивали на стул ногами – наверное, так им было удобнее сидеть. Тогда смотритель говорил им, что воспитанные обезьяны так себя не ведут, и шимпанзе выпрямлялись на стульях, как две свечки. Один из них ел очень быстро, другой часто задумывался или начинал ложкой бить муху, которая то и дело садилась на стол. В конце концов он тоже доел кашу, и смотритель дал им бутылки с водой и соком. На бутылках были надеты соски. На закуску смотритель поставил на стол поднос с капустой и яблоками. После обеда обезьянам следовало отдохнуть, но они начали прыгать.

– Нельзя так прыгать сразу после еды, – сказала бабушка. – Ну, скажи, Мортен, разве они не смешные?

Но Мортен ей не ответил, потому что его рядом не оказалось. Во-первых, ему не понравился запах в этом обезьяннике, а во-вторых, ему больше понравились те обезьяны, которые сидели в клетке за решёткой. Те, которым следовало жить в джунглях и прыгать с дерева на дерево. У Мортена возник план. Он вернулся к обезьянам и позвал их к себе. В то же время он изо всех сил старался руками раздвинуть прутья решётки. Но это оказалось непросто – прутья были из прочного материала и не поддавались усилиям Мортена.

Когда папа, мама и дети вышли от шимпанзе, они услыхали голос Мортена, он обращался к обезьянам:

– Помогите мне с этой решёткой, тогда вы выйдете на свободу и будете жить с нами в домике в лесу. Там кругом большие деревья и почти нет людей. Там вы будете свободными!

Он протянул руку сквозь решётку, и маленькая обезьянка, решившая, что он протягивает ей печенье, тут же схватила его за руку и укусила. Бедняга Мортен заорал благим матом.

Все сразу бросились к нему, чтобы взять его на руки, но мама их опередила. Она подняла Мортена на руки и выбежала с ним из обезьянника туда, где они оставили свои рюкзаки. В папином рюкзаке лежала дорожная аптечка. Мама быстро достала из аптечки дезинфицирующее средство, мазь, салфетку, пластырь и ножницы, но, взглянув на палец Мортена, она не обнаружила никакой ранки.

– Это хорошо, – сказал папа. – А то укусы таких обезьян могут быть очень опасными.

– На всякий случай помажем мазью, – сказала мама. И намазала Мортену палец мазью, а поскольку он кричал и плакал, думая, что обезьяна укусила его по-настоящему, он был рад, что мама перевязала ему палец, – пусть все думают, что на него напала обезьяна.

– Я хочу, чтобы эти обезьяны жили у нас в домике в лесу, – сказал он, немного успокоившись.

– Но ведь эта обезьяна тебя укусила? – удивилась Мона.

– Она не хотела кусаться, она думала, что я протянул ей печенье.

– В нашем лесу им будет плохо, – вмешалась в их разговор мама. – У нас для обезьян слишком холодные зимы.

– Я понимаю, – сказал Мортен, и, прежде чем все успели опомниться, он уже снова был у своих обезьян.

– Нет, мы не сможем вас взять к себе, – сказал он им. – Зимой у нас бывает слишком холодно, поэтому не будем портить вашу решётку.

Несколько обезьян подошли к решётке, но Мортен быстро отскочил от неё и крикнул:

– Я вам не печенье, я мальчик, и меня зовут Мортен. А сейчас мне надо идти!

На это обезьяны ничего не сказали, они только без конца прыгали по клетке, и всё-таки Мортену показалось, что кое-кто из них проводил его грустным взглядом. Поэтому он обернулся, помахал им рукой и вернулся к своим.

– Ты молодец, что попрощался с ними, – похвалил его папа.

– Жаль, что у нас зимой так холодно, – только и сказал Мортен, и неудивительно, потому что всё, что можно было сказать про обезьян, он уже сказал.

Перед тем как они отправились на туристическую базу, бабушка подошла к киоску и что-то купила. Это была большая фотография шимпанзе, обедающих за столом.

– Я повешу её у себя в комнате, – сказала она. – Зимой на неё будет приятно смотреть.

– Ты права, – сказал папа. – А сейчас, путешественники, поторопитесь. – И путешественники поторопились, потому что почувствовали, что подходит время обеда.

Обед в этот день у них получился поздний, а после еды всем захотелось полежать, поэтому все легли спать. Кому-то снились слоны, кому-то зебры, а Мортену наверняка снились обезьяны. На другое утро все были вялые и сонные, и тогда после завтрака папа прочёл им маленькую лекцию.

– Очень давно в маленьком доме, который стоял в городе под названием Оденсе, жил маленький мальчик. Звали мальчика Ханс Кристиан, его отец был сапожником, а мать стирала на людей.

– Я понял, это Ханс Кристиан Андерсен! – воскликнул Мадс. – И хотя он в детстве был бедным, когда вырос, стал очень знаменитым, общался с королями, императорами и всякими важными персонами, потому что писал замечательные сказки и рассказы.

– Да, – перебила его Марта. – Это он написал сказку про Гадкого утёнка, который оказался вовсе не утёнком, а прекрасным лебедем, совсем как сам Андерсен.

– Сегодня мы пойдём и посмотрим на дом, в котором Андерсен жил в детстве, – сказал папа.

И они направились по улице, на которой было написано: «К дому Х. К. Андерсена».

Наконец они увидели его дом. Маленький, низкий, он стоял на узкой улочке среди таких же невзрачных домишек.

– Убогий домишко, – сказала бабушка. – Но всё равно приятно думать, что когда-то здесь бегал Андерсен.

В одном из домиков у окна стоял маленький мальчик и смотрел на них.

– Может, он мечтает, что когда-нибудь и к нему придёт слава, – сказала Марта. И тут же подумала, что, наверное, странно быть по-настоящему знаменитым. Но, кто знает, может, когда-нибудь прославится и она сама? Марта понимала, что сначала для этого у неё должна быть горькая судьба, ей придётся много страдать, но зато потом она будет вознаграждена, и в домик в лесу повалят толпы людей, чтобы посмотреть, как Марта жила в детстве. Однако пока об этом лучше было помалкивать, чтобы её не засмеяли.

Рядом с домиком Андерсена был выстроен большой дом, и в нём находился музей. В домике сапожника не хватило бы места, чтобы выставить все экспонаты.

– Сначала мы осмотрим домик, где жил Андерсен, – предложил папа.

По дороге Марта взяла бабушку за руку.

– Бабушка, правда, странно думать, что здесь жил Андерсен. Он и не подозревал, сколько людей будут приходить сюда и говорить: «Подумать только, он здесь жил!» – сказала она.

– А сидел он именно на этом стуле, – сказала бабушка.

– Мне часто хотелось, чтобы наш папа был сапожником, – призналась Марта. – У кожи такой приятный запах. По-моему, уютно, когда по вечерам сапожник сидит и чинит людям обувь или шьёт новую, а его семья тут же рядом, и каждый занимается своим делом.

– Может, у тебя так и будет, – сказала бабушка.

Они перешли в музей. Там все стены были заставлены книжными шкафами и увешаны рисунками. Здесь были иллюстрации ко всем сказкам Андерсена и его книги, переведённые на разные языки. И на всех обложках, будь то книги на китайском, русском, голландском или японском языках, было написано «Х. К. Андерсен». Весь мир при желании мог читать его сказки.

Мортену уже надоело смотреть на все эти книжки, но вот наконец он нашёл кое-что себе по вкусу. В большой стеклянной витрине стояли высокие сапоги, цилиндр, несколько смешных старинных чемоданов – это были те самые чемоданы и сапоги, без которых Андерсен не отправлялся ни в одно путешествие. Он был заядлый путешественник, и, как только у него случались деньги, он сразу же куда-нибудь уезжал.

«Совсем как я, мне тоже всё время хочется ездить по свету, – подумала Марта. – Интересно, какие книги я напишу? Вряд ли это будут сказки, писать сказки слишком трудно. Может, романы или повести? Что-нибудь грустное, но обязательно со счастливым концом. Например, я очень бедна, живу одна в чужой стране и пишу, пишу, мне нечего есть, но в конце концов я становлюсь знаменитой, и деньги начинают течь ко мне рекой, и тогда я возвращаюсь домой к своим родным в домик в лесу и привожу каждому подарок».

Тем временем они вошли в большую комнату, в которой на стенах от пола до потолка висели картины. Не какие-нибудь маленькие картинки, а огромные картины, и все они были посвящены Андерсену. На одной он был изображён ещё ребёнком рядом со своим отцом сапожником, на другой – отроком, который уехал из дома, чтобы учиться, на третьей – в окружении дам в нарядных платьях и господ в странных штанах в обтяжку, потом он в чьём-то поместье; и наконец – Андерсен слушает певицу, поющую на званом вечере. Папа сказал, что певицу звали Йенни Линд и что Андерсен был в неё влюблён. На последней картине было изображено факельное шествие в Оденсе перед большим домом, в окне которого стоял Андерсен, и всё это шествие было устроено в его честь.

– Андерсену повезло, что жители его родного города признали его, – сказала бабушка. – Наверное, это очень приятно.

– Я думаю, он был счастлив, – согласилась Марта. – Но главное для него было, конечно, то, что люди во всех странах хотели прочесть его книги.

Они вернулись на туристическую базу. Марта шла в глубокой задумчивости и вдруг сказала:

– Надеюсь, Хюльда и Хенрик осторожно топят печку и не сожгут наш дом.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответила мама. – Пока они там живут, с нашим домом ничего не случится.

– Папа, сколько лет стоят деревянные дома, как наш? – так же неожиданно спросила Марта некоторое время спустя.

– Такие дома простоят и сто лет, если за ними будут хорошо ухаживать, красить, следить, чтобы не текла крыша, вовремя ремонтировать.

– А ты не думаешь, что наш дом следует покрасить уже в этом году?

– Нет. Ведь Хенрик покрасил его год назад.

– И все вещи в нём тоже сохранятся сто лет?

– Большинство, конечно, сохранится.

– А если в нём заведётся жучок?

– Мы будем следить, чтобы он не завёлся.

– Да, обязательно. – Марта замолчала, но выглядела очень задумчивой.

– С чего это Марту вдруг так волнует наш дом? Соскучилась? – спросила мама у папы.

– Не думаю. Но кто знает, какие мысли бродят в голове у нашей маленькой девочки, – ответил он.

И он был прав, потому что, если бы папа и мама могли прочесть мысли Марты, они бы удивились ещё больше.

Теперь она представляла себя уже знаменитой писательницей. Она ездила по Америке и читала людям свои сочинения, а в домике в лесу суетились её родные, потому что каждый день перед домом выстраивалась большая очередь из тех, кому хотелось взглянуть на дом, в котором Марта провела всё детство. Мортен уже достаточно вырос и мог служить экскурсоводом.

«Вот её кровать, – говорил он. – А вот её письменный стол, за этим столом моя сестра делала уроки. А в сарае вы можете увидеть её лыжи. Знаете, она любила бродить по лесу одна. Однажды она вернулась домой верхом на лошади, а мы даже не знали, что она научилась ездить верхом. А это её велосипед. На кухне вы можете увидеть её тарелку и чашку. Смотрите, но не слишком задерживайтесь, моя сестра может вернуться из Америки в любую минуту, и тогда вас здесь быть уже не должно: она не любит, чтобы её окружали чужие люди, когда она работает.

– Что с тобой, Марта? – воскликнул папа и схватил её за плечо. – Ты чуть не попала под автомобиль! Что мы будем делать, если тебя собьёт машина?

Марта словно очнулась и огляделась по сторонам. Казалось, она не могла понять, где находится.

– Неужели я чуть не попала под автомобиль! – удивилась она.

– Для нас это было бы ужасно, – сказала мама.

– И для всего человечества тоже, – заметила Марта.

– Что это ты болтаешь? – спросил Мадс.

– Тебе этого не понять. Вот Ханс Кристиан меня бы понял.

И они пошли дальше. И никто из встречных прохожих и из тех, кто шёл рядом с Мартой, не знали, что с ними идёт знаменитая Марта из домика в лесу, а потому она пока без помех могла и дальше спокойно предаваться своим мечтам.

Иногда мечтать необходимо каждому из нас.

Когда они вернулись на туристическую базу и поели, папа показал им, что он успел купить в музее Андерсена. Это были восемь маленьких книжек со сказками и одна большая. Маленькие книжки он раздал детям, а большую протянул бабушке.

– Ты лучше всех на свете рассказываешь детям сказки, – сказал он, – но и тебе самой тоже нужны сказки.

– Но ведь я не понимаю по-датски, – сказала бабушка.

– Но ведь читать ты можешь? Вот и читай их так, будто они написаны по-норвежски. У тебя всё получится. Думаю, Андерсену понравилось бы, что ты читаешь их нашим детям, и они всё понимают.

– Конечно, мы понимаем по-датски, – сказала Милли. – Это очень просто.

– Не очень, – сказала Мона. – Хотя, по-моему, датский язык звучит красиво. Я понимаю всё, что говорят датчане, но сама так говорить не умею. Наверное, если бы я пожила здесь с недельку, я бы научилась.

– Не сомневаюсь, – сказал папа. – Но бабушке учить датский не надо.

– Вот и хорошо, – обрадовалась бабушка. – Сначала я прочитаю эти сказки про себя, а потом прочитаю их вслух.

На том и порешили.

Марен не такая, как всегда

В тот день, когда они посетили дом и музей Андерсена, они легли спать пораньше, потому что на другое утро им предстояло ехать дальше. Легли все, вернее, почти все.

Мортен, Мина, Милли, Мона, Мадс, Марта и Мартин, папа, мама и бабушка легли, но про Марен этого сказать было нельзя. Вернее, сначала она сидела в кровати и рассматривала свою книгу, потом написала письмо девочке, с которой училась в одном классе в Тириллтопене, а когда кончила писать, почувствовала, что сна у неё нет ни в одном глазу. Тогда она встала и вышла в ванную комнату, там она оделась и спустилась вниз. Ей захотелось купить лимонаду, или, как тут говорили, содовой, сесть где-нибудь и смотреть на окружающих.

Внизу в большой гостиной было много людей, которые ещё не собирались ложиться спать, среди них многие пришли в одиночку, поэтому никто не обратил внимания на то, что Марен была одна. Может, сегодня вечером кто-нибудь будет петь? Марен нравилось вечернее пение на туристических базах, особенно когда пели хором. Но тут, по-видимому, никто петь не собирался. Все, как и сама Марен, писали письма или открытки, некоторые читали. Пришли трое ребят с гитарами и начали едва слышно на них наигрывать, они то тихонько пели, то беседовали о чём-то, то просто перебирали струны.

Марен удобно устроилась на стуле и слушала. Как раз сейчас ей особенно нравилось, что она сидит тут одна, а её братья и сёстры спят. Иногда неплохо побыть одной. Как будто она в одиночестве совершает кругосветное путешествие. Она встала, чтобы купить открытку. С открыткой можно сделать вид, будто она кому-то пишет. Можно было написать Хюльде и Хенрику или кому-нибудь из подружек, с которыми она вместе училась. В киоске она нашла открытку с видом на домик Андерсена в Оденсе. Не успела она вернуться на своё место, как один из мальчиков встал рядом с ней, посмотрел на её открытку и просиял:

– Ханс Кристиан Андерсен!

– Yes, – ответила Марен, она сразу поняла, что мальчик англичанин или по крайней мере говорит по-английски.

– Do you speak English? – спросил мальчик.

– Yes, – ответила Марен, и тут же ей показалось, что глупо всё время говорить только «yes», поэтому она набралась храбрости и спросила:

– Do you come from England? – То есть: «Ты приехал из Англии?»

Мальчик кивнул и сказал:

– Yes, I do.

Тогда Марен пришлось сказать, откуда приехала она. Так они разговорились, и, хотя Марен не очень хорошо говорила по-английски, оба прекрасно понимали друг друга.

Они вернулись в гостиную и сели к тому столику, за которым раньше сидела Марен, вскоре к ним подошли ребята с гитарами. Марен не успела опомниться, как вокруг неё собралось уже человек десять, все говорили, каждый на своём языке, но по их лицам было видно, что они рады этой встрече.

Наверное, не только Марен казалось, что она путешествует одна в целом мире. Некоторые пели, другие рассказывали, куда они направляются.

Мальчик, который первым заговорил с Марен, сказал, что его зовут Джордж, что он объехал почти всю Европу, но никогда не был в Норвегии и непременно посетит её в следующий раз.

Через некоторое время кто-то предложил пойти всем в парк – ночь была тёплая и красивая. Они танцевали на траве, беседовали друг с другом, смеялись и рассердились, когда пробило одиннадцать часов – в одиннадцать двери базы закрывались, и все должны были соблюдать тишину. Иначе и быть не могло: здесь собралось много людей, и кому-нибудь предстояло встать очень рано. Марен рассказала Джорджу о своей большой семье и о том, что они завтра уезжают. Джордж огорчился, он надеялся, что завтрашний день они проведут вместе, но кое о чём они успели на завтра договориться.

Рано утром маме пришлось будить старших детей. Младшие, как правило, всегда просыпались сами. Обычно тяжелее всех вставала Марен, но в тот день она вскочила одной из первых. Она проснулась за час до того, как мама начала их будить. Мама ещё только потягивалась и поглядывала на часы, а Марен уже была одета.

– Я хочу немного прогуляться, – шепнула она маме и выбежала из комнаты.

Ей было интересно, проснулись ли другие обитатели базы. Да, многие уже встали. Когда Марен спустилась вниз, английский мальчик уже её поджидал. Он даже успел сбегать за булочками и на своём примусе приготовить чай. Марен помогла ему вынести всё в парк. Ей было любопытно, найдётся ли у них и сегодня тема для разговора – казалось, что вчера они уже обо всём поговорили.

Конечно, им нашлось о чём поговорить, но следовало торопиться, чтобы успеть сказать всё до отъезда Марен.

Спустилась позавтракать и семья Марен. Потом все снова поднялись наверх, чтобы уложить вещи. Вскоре они были готовы к отъезду.

– Между прочим, а где Марен? – спросила мама. – Её вещи пришлось уложить мне. Мона и Милли, сбегайте в парк, может, она там. Нам надо выехать из города, пока на дорогах мало машин.

Мона и Милли побежали в парк искать Марен. Они обежали все дорожки, но Марен нигде не было.

– Давай поищем её на детской площадке, – предложила Мона. Там на площадке были хорошие качели, и Мона надеялась, что они с Милли успеют немного покачаться.

– Но сначала мы поищем Марен, – строго сказала Милли.

С этим Мона согласилась.

На площадке они в изумлении остановились: на качелях сидела Марен и вместе с каким-то большим мальчиком. Они качались медленно, разговаривали и смеялись, и Марен была совсем не такая, как обычно. Милли хотела подбежать к ней, но Мона остановила её:

– Не пугай её, Милли, видишь, она влюбилась. Когда человек влюбляется, он становится не таким, как всегда. Мне это сказала одна девочка из моего класса, у которой есть старшая сестра, да я и сама это знаю, потому что была влюблена, только никому об этом не говори.

– Что же нам делать? – Милли растерялась.

– Притворимся, что не видим их, и покатаемся на маленькой карусели. Пусть Марен сама нас увидит и вспомнит, что нам пора ехать.

Но когда Марен увидела их, она подбежала к ним и сказала:

– Пожалуйста, попросите папу подождать с отъездом. Всего один час! Мы ещё не обо всём поговорили, и, наверное, не увидим друг друга до следующего лета.

– Хорошо, – серьёзно сказала Мона.

Вскоре она прибежала обратно:

– Не волнуйся, всё в порядке. Мы выедем из города и будем ждать тебя. А папа приедет за тобой через два часа.

– Молодчина, Мона! – обрадовалась Марен, и Мона подумала, что раньше Марен никогда её так не называла.

Все сели на велосипеды и успели выехать из города, пока движение было не слишком большое. За городом папа сказал:

– Вы тут отдохните, а я возьму велосипед Мартина и съезжу за Марен.

Вы помните, конечно, что к папиному велосипеду была прицеплена коляска с ипподрома и освободить его было бы не так просто.

– Марен полезно немного отдохнуть от нас, – сказала мама.

– Она, верно, кого-то встретила там, на базе, – решила бабушка. – Так же, как я встретила Розу. Общение с новыми людьми всегда приятно.

Когда папа и Марен приехали из города, Марен немного побаивалась, что её начнут расспрашивать, с кем она познакомилась на базе, но мама велела детям оставить Марен в покое, она только сказала:

– Я рада, что ты там познакомилась с новыми ребятами, Марен. Жаль, что мы их не видели.

– Может быть, Джордж приедет к нам в гости будущим летом, – сказала Марен.

– Прекрасно! – обрадовался папа. – Следующая остановка Копенгаген! Нас ждёт переправа на пароме. Сейчас мы находимся на острове Фюн, а Копенгаген – на острове Зеландия.

– Значит, по дороге у нас будет передышка, – сказала мама.

– Но до парома ещё надо доехать, – заметил папа.

Они ехали и смотрели по сторонам. Впрочем, не все. Глаза Мадса были устремлены только на дорогу, он ничего не видел вокруг и был погружён в раздумья. Мадс пытался вспомнить, с какой ноги он встал сегодня утром, когда проснулся. Его желание разобраться в этом можно было понять, потому что, как только он встал, всё пошло шиворот-навыворот. Он на всех огрызался, и потому у всех испортилось настроение. Они ехали по шоссе, и плохое настроение Мадса, казалось, было приклеено у всех на спинах, как номера у велосипедистов во время соревнований, – все, кроме Марен, ехали с мрачными лицами.

– Ты сегодня встал не с той ноги, – сказала Мадсу бабушка.

Поэтому он теперь и пытался припомнить, с какой ноги встал, ведь он мог встать с той же ноги и завтра, тогда и завтрашний день пойдёт насмарку.

– А какая нога не та, правая или левая? – спросил он у бабушки.

Но бабушка только покачала головой и сказала, что бывает по-разному и потому точно она сказать не может.

Мадс хмуро крутил педали. Все остальные тоже крутили педали и молчали. Погода была серая и холодная, и каждый был погружён в свои мысли.

Днём они увидели невдалеке ветряную мельницу. За время своего путешествия они видели много таких мельниц, но эта стояла совсем близко от дороги. Может, они могли бы сделать возле неё привал?

– Давайте передохнём здесь, – предложил папа. – Думаю, и перекусить было бы неплохо.

– Как скажешь, – сказала мама. – Я бы в такую погоду вообще дома сидела, но, если вам так не терпится ехать, поедем дальше.

– Я никого ни к чему не принуждаю. Не хотите здесь останавливаться, не будем.

– Как это не хотим? – сказала мама. – Вечно ты споришь!

– Я спорю? – Папа весь ощетинился. – Здесь спорит кто угодно, только не я!

– Лучше бы мы сейчас были в домике в лесу, а не здесь, – заметила Мона. – Там мы никогда не сердимся друг на друга.

– Я уже соскучилась по своей комнатке, – сказала бабушка.

– А я по Самоварной Трубе! – подхватила Милли.

– А я по бабушкиным курам! – сказал Мортен.

– Перестаньте! – воскликнула Марен. – Мы путешествуем за границей, стыдно ныть и тосковать по дому.

– А вдруг нас услышат датчанские люди! – Мортен даже испугался.

– Не датчанские люди, а просто датчане, – поправила его Мона.

– Пусть говорит, как хочет, Мона. Не считай себя самой умной, – сказала Милли.

Мадс молча их слушал. Голоса у них были недобрые. Надо что-то придумать, решил Мадс, надо спасать положение. И он придумал, потому что лицо у него сразу подобрело.

– Остановимся поближе к этой мельнице, ведь мы никогда не видели мельницу вблизи. Едемте скорее! – позвал он.

При этих словах все как будто проснулись и быстро покатили к ветряной мельнице. Мадс намного опередил остальных. Он точно знал, что должен делать. Он проберётся внутрь мельницы! Там он, конечно, увидит мельника и спросит, нет ли у него на мельнице кровати. Тогда он попросит разрешения прилечь на минутку на его кровать. Ляжет и тут же встанет. Но уж на этот раз он встанет с той ноги, с какой нужно. Если он ошибётся, он сразу поймёт это, снова ляжет и встанет уже с другой ноги.

Но дверь на мельницу оказалась заперта, мельник не жил здесь, потому что мельница не работала уже много лет. Ей оставалось только стоять и служить напоминанием людям о том, что когда-то на ней мололи зерно, а также быть украшением пейзажа, с этой ролью она справлялась особенно хорошо. Мельница была такая красивая со своими большими крыльями! Мадс огляделся. Невдалеке росли кусты и деревья. Наверное, вместо кровати можно лечь и там, пока сюда не приехали все остальные.

Ни папа с мамой, ни бабушка с детьми даже не заметили отсутствия Мадса. Они с интересом разглядывали мельницу. Бабушка села, прислонилась к ней спиной и заметила, что такие старые строения понимают гораздо больше, чем новые.

Младшие дети бегали вокруг мельницы, Мартин достал альбом для рисования, чтобы запечатлеть мельницу во всех ракурсах, Марен просто сидела и мечтала. А Марта сочиняла рассказ о ветряной мельнице.

Мама сварила на примусе кофе и какао. Папа нарезал хлеб и поглядел на мельницу.

Тем временем Мадс лежал в кустах и следил за всеми, но скоро глаза у него закрылись сами собой, и он крепко заснул. Наверное, он спал довольно долго, потому что его вдруг хватились. Папа, мама, бабушка и дети звали его и бегали вокруг мельницы. Папа вбежал в кусты, крича во весь голос:

– Мадс!

Мадс вскочил, но при виде папиного лица тут же лёг. Опять он встал не с той ноги! Лицо у папы было сердитое – и неудивительно, ведь он испугался, увидев вскочившего рядом с ним сына. Но когда Мадс снова лёг, папа испугался ещё больше. Правда, Мадс быстро встал, стараясь не перепутать ноги. Теперь на лице у папы было написано облегчение, и Мадс поспешил сказать:

– На этот раз, папа, я, по-моему, встал с той ноги.

Папа взял его за руку, и они вернулись к остальным.

– Мадс заговаривается, – шепнул он маме. – Садись, пожалуйста! – Он усадил Мадса, дал ему бутерброд и чашку какао, бабушка села рядом. Все дети смотрели на брата, и Мадс ласково им улыбнулся. Тогда они отошли в сторонку и переглянулись.

– Мадс заболел, и очень серьёзно, – сказала Милли. – Он смотрит на нас и улыбается.

– Как будто это вовсе не мы, – сказала Мона.

– Наверное, он нас не узнал, – решила Мина.

– Той ногой оказалась левая, – сказал Мадс бабушке.

– Странно, а у меня правильной ногой бывает то одна, то другая – иногда они словно меняются местами, тогда я стараюсь встать сразу на обе, и всё бывает в порядке, – сказала ему бабушка. – Не думай больше об этом, про ногу я говорила только потому, что ты с утра был не в духе. На тебя это не похоже, но ничего, бывает. Беги сейчас к детям и подразни их немного, а то они думают, что ты заболел.

Мадс быстро покончил с едой и на руках подошёл к остальным детям, при этом он, по обыкновению, строил им рожи, и тогда все сразу поняли, что он здоров. Как ни странно, но и они тоже почувствовали себя значительно лучше. Теперь уже никто из детей не тосковал по домику в лесу. Нет, сейчас им больше всего хотелось поскорее увидеть Копенгаген.

– Копенгаген – это столица Дании, – сказала Мона и гордо посмотрела на Милли.

Но Милли тоже кое-что знала.

– И там есть парк Тиволи, – гордо сказала она. – И он гораздо больше того, который у нас в Осло!

– А многие дома украшены росписью и скульптурами, – сказала Марта.

– А сколько там автомобилей! – воскликнул Мортен. – И датчанских людей!

– И датских детей! – назидательно сказала Мина. – И датских собак, и датских кошек.

– Поживём – увидим, – сказал папа.