Текст книги "Приключения бодхисаттвы"

– Значит, это она украла алмаз? – спросил Ганцзалин. – Тогда чего мы ждем – в погоню!

Глаза у него горели, как у волка, почуявшего добычу.

– Нет-нет, – остановил его Загорский, – мы не знаем точно, насколько она нас опередила, в каком направлении едет и как долго продлится погоня. Нам надо собрать хотя бы самое необходимое. Едем домой, а по дороге я подумаю, куда она могла двинуться.

И они с той же почти скоростью поскакали обратно.

– Нет, но какова лиса, – сокрушался Нестор Васильевич. – Пока мы сидели под замком, она провела все расследование сама. Вероятно, Мэри хотела обворовать черный обоз, но ее опередили ламы. Предположим, она запугала их или подкупила. Но даже зная, что «Слеза Будды» находится во дворце Богдо-хана, исхитриться проникнуть туда, понять, где и под каким прикрытием спрятан алмаз, украсть его и не попасться – нет, это мастер высочайшего класса. Прошу тебя, Ганцзалин, когда мы настигнем мисс Китс, не убивай ее.

– Даже и не думал, – пробурчал Ганцзалин.

Сборы заняли не более десяти минут. Затем они выехали из дома и мерной рысью поскакали к городским воротам.

– С бароном Унгерном мы так и не попрощались, но, признаюсь, меня это не слишком тяготит, – заметил Нестор Васильевич. – Человек он по своему интересный и даже с идеями, но кроме своих идей ничего вокруг не видит. Именно поэтому он так жесток и неразборчив в средствах. Знаю, нехорошо желать ближнему смерти, но Унгерн, похоже, не числится по разряду рода человеческого. Может, он и правда воплощение бога войны, может, просто демон, но надеюсь, что астрологи, предсказавшие ему скорую смерть, правы и мы с ним больше никогда не увидимся.

– Я таких выродков иногда понимаю, – вдруг сказал помощник. – Люди творят столько зла, что хочется их наказать. Причем не одного кого-то, а весь род человеческий.

– Убив человека, лучше ты его не сделаешь, – заметил господин. – В конце концов, для дурных людей есть свои наказания – неблагие перерождения, ад, наконец, полное забвение.

Ганцзалин некоторое время ехал молча, потом поднял глаза на Загорского.

– Я иногда думаю: а что, если нет ни ада, ни рая? – сказал он вдруг. – И нет других наказаний, кроме тех, которые человек претерпевает на земле, в этой единственной жизни. Может быть, если не наказать грешника здесь, его никто и никогда больше и не накажет?

Нестор Васильевич ничего на это не ответил.

Наконец они подъехали к городской стене. Из разговора с дозорными выяснилось, что никаких дам из города не выезжало, и послушников тоже. Однако пару страж назад[21]21
  В китайской системе координат сутки делятся на 12 страж или часов. Час мыши, час быка, час петуха – и так далее. Таким образом, одна стража или один час составляют примерно два европейских астрономических часа.


[Закрыть] из ворот выехал молодой миловидный европеец, сопровождаемый немолодым английским господином.

– Господином? – Нестор Васильевич сдвинул брови. – Значит, она была не одна?

Он посмотрел на Ганцзалина.

– Англичанин, с которым у нее была ссора в Чите, – сказал помощник. – Наверняка это он.

Караул на воротах запомнил, что юноша с пожилым господином поскакали на юго-запад.

– Отлично, – сказал Загорский, – значит, мы поскачем на юго-восток.

– Почему туда? – спросил Ганцзалин.

– Им нужна Британия. Они понимали, что я пущусь за ними в погоню, и решили запутать следы. Причем сделали это хитро. Юго-западный путь, которым они поехали, ведет через Тибет в Индию. Учитывая, что Индия – британская колония, это кажется самым очевидным выбором. Но, во-первых, как мы с тобой знаем, путешествие по Тибету может длиться сколь угодно долго. Во-вторых, зимой перебраться через перевалы Северного Тибета совершенно невозможно. Они это отлично знают и на юго-запад поехали, чтобы нас запутать. Вопрос только в том, куда они повернут на самом деле. Ехать на северо-запад, надеясь из европейской России попасть в Британию, смысла нет: там большевики, которые терпеть не могут английских шпионов, особенно же – перевозящих с собой алмазы неслыханной стоимости. На северо-востоке им тоже делать нечего. Во-первых, там сейчас красная Дальневосточная республика, во-вторых, едва ли из Владивостока ходят пароходы в Англию. Таким образом, остается только один вариант: добраться до Пекина, оттуда по железной дороге до Гуанчжоу, там сесть на пароход и южным морским путем плыть до британских берегов. Однако ехать прямо на юго-восток тоже нельзя, там пустыня Гоби, почти непроходимая в это время года. Думаю, они поедут на восток, чтобы, объехав Гоби, повернуть на юго-запад, и оказаться в Пекине. Так же поедем и мы. Пришпорим коней!

Они помчались по заснеженной дороге так быстро, как только способны были их коренастые монгольские коньки – унгерновского аргамака Загорский оставил в городе. Перекрикивая ветер, Нестор Васильевич объяснил Ганцзалину, что Мэри, вероятно, была специально присланным агентом, а пожилой – главным британским шпионом, скорее всего – дипломатическим резидентом. Теперь жизнь журналистки зависит от того, не захочет ли резидент просто забрать алмаз себе. В этом случае, разумеется, он убьет Мэри, а в Британию доложит, что агента ликвидировали монголы и операция сорвалась.

– Впрочем, может быть я и ошибаюсь, и никто никого не тронет, – сказал Нестор Васильевич. – В любом случае, теперь нам надо быть готовым к серьезному отпору.

Лошади галопом несли их сквозь заснеженную зимнюю степь. Поначалу погода им благоприятствовала, но потом задул ветер, поднялась пурга, уже в двадцати метрах было ничего не видать. Чтобы не потерять дорогу, пришлось перейти сначала на рысь, а потом и вовсе пойти шагом.

– Ничего-ничего, – прокричал Нестор Васильевич, одолевая метель. – Они ведь в точно таких же обстоятельствах. Для нас это даже и лучше. Стража сказала, что у них европейские лошади. При хорошей погоде они бегут быстрее. Зато наши монгольские коньки незаменимы на длинных дистанциях и в метель – они более выносливы. Я надеюсь, что из-за своих хитростей наши беглецы потеряли час-другой, так что мы к ним гораздо ближе, чем они думают.

Пурга окончилась так же внезапно, как и началась. Бескрайнюю равнину, по которой они ехали, озаряло бледное зимнее солнце.

– Я наделся успеть нагнать их до ночи, но, похоже, придется заночевать на ближайшем уртоне, – сказал Нестор Васильевич. – Гнаться за ними зимой в темноте смерти подобно, да они и сами не поедут ночью через степь.

Они проскакали еще с десяток верст, и вдруг Загорский остановил конька. На снегу выделялось затоптанное место. Нестор Васильевич спрыгнул, наклонился к земле, изучая следы. Несколько секунд он рассматривал снег, потом отбросил ладонью верхний, легкий его слой и переменился в лице – на земле ясно отпечатались капли крови. Кровавый след тянулся на несколько метров, потом вдруг исчез. Рядом с ним сохранились следы копыт.

– Так, – сказал Загорский. – Тут разыгралась драма или трагедия, точнее пока сказать сложно. Судя по следам, здесь были не местные, монгольские кони. Очень может быть, что тут проехала Мэри с ее таинственным спутником. Полагаю, между ними произошел конфликт и кто-то применил оружие. Мне бы очень хотелось поставить на мисс Китс, но, похоже, первым выстрелил пожилой джентльмен. Если, конечно, можно называть джентльменом человека, который первым стреляет в женщину. После этого он уехал, уведя с собой в поводу коня Мэри. Однако на этом история не закончилась, иначе мы бы имели перед собой хладное тело. Очевидно, появилось третье лицо, судя по отпечаткам копыт, местный житель. Он погрузил Мэри на лошадь и увез ее с собой. Вот здесь пути убийцы и спасителя расходятся.

– За кем поедем? – спросил помощник.

– Ты меня удивляешь, Ганцзалин, – Нестор Васильевич пожал плечами. – В эту сторону уехал похититель алмаза, который мы начали искать еще восемь лет назад и ради которого объехали почти всю Азию, а в эту – барышня, с которой нас связывает недолгое случайное знакомство. Разумеется, поедем туда, где Мэри. Вор никуда не денется, а мы, может быть, успеем еще помочь девушке.

И они поскакали по следам тяжело груженного монгольского конька. Ехать, по счастью, пришлось недалеко. Вскоре они обнаружили стоящую в заснеженной степи одинокую юрту, рядом с которой бродили две монгольских лошадки. Кони путников поприветствовали своих товарок энергичным ржанием. На шум из юрты тут же выглянул небольшой узкоглазый старичок с седой бородкой и вислыми усами. Увидев Загорского с помощником, монгол всполошился и суматошно замахал на них руками.

– Похоже, это и есть похититель юных дев, – заметил Загорский, спрыгивая с коня.

То же самое проделал и Ганцзалин, только молча. Видя, что незваные гости явно идут в его сторону, старичок на миг скрылся в юрте, а выглянул уже с ружьем. Он мгновенно навел его на Загорского и выстрелил. К счастью, за секунду до этого Нестор Васильевич упал в снег. То же самое проделал и помощник.

– Это не просто старый ловелас, это какой-то огнедышащий дракон, – заметил Загорский, смахивая с разгоряченного лица тающий снег.

– Что делать будем? – спросил Ганцзалин, не высовываясь из сугроба, чтобы не подстрелил его недружелюбный монгольский дракон.

– Ползти, разумеется, – отвечал господин. – Я буду отвлекать врага учеными разговорами, а ты зайди с тыла и возьми его в плен. Только умоляю, не навреди.

– Проще было бы расстрелять его из пистолета, – проворчал китаец, уползая куда-то вбок.

– Проще, но не лучше, – отвечал вслед ему Загорский.

Старик между тем все бегал вдоль юрты и потрясал ружьем, гневно выкрикивая в пустоту что-то неразборчивое.

– Сразу видно, монгол старой формации, – неизвестно кому сказал Загорский. – Не боится отнять жизнь у живого существа. Именно такие воины когда-то завоевали с Чингис-ханом полмира.

Монгол тем временем остановился и стал смотреть туда, где зарылся в снег Загорский. Он ничего не говорил, стрелять не пытался, а просто смотрел. И Нестор Васильевич в старых его глазах разглядел такую тоску и безнадежность, которой до того не видел даже в глазах каменных архатов, то есть людей мудрых и напрочь разочаровавшихся в человечестве.

– Эй, друг! – окликнул Нестор Васильевич старика по-китайски. – Эй, друг, мы ищем раненую девушку! Не у тебя ли она часом?

Монгол опустил ружье и смотрел на него так же безнадежно. Загорский уже думал, что он ничего так и не скажет, но тот все-таки открыл щербатый рот и грустно произнес – тоже по-китайски:

– Девушка убивай. Злой белый человек стреляй девушка, убивай совсем. Старый Очирба́т девушка бери, лечи, спасать нельзя.

Загорский на миг застыл: не может такого быть!

– Ганцзалин! – зычно крикнул он в пустоту, – Ганцзалин, не трогай старика. Я сам.

Он поднялся из снега, поднял руки, показывая, что в них нет никакого оружия.

– Я друг, – сказал, – можно мне подойти? Я помогу, я друг.

Монгол махнул рукой: делай что хочешь. Сам понурил голову, пошел прочь.

Словно ветер ворвался Нестор Васильевич в юрту, огляделся по сторонам. В дальнем углу, прикрытая овечьими шкурами, недвижимая, с закрытыми глазами лежала мисс Китс. Он подошел, склонился над ней, взял за руку. Пульс прослушивался, хотя и слабый. Загорский откинул овечью шкуру – грудь девушки была перевязана какой-то тряпицей, из-под серой ткани выступило большое темно-красное пятно.

– Мэри, – сказал он, – Мэри, это я, Загорский.

Девушка с трудом приоткрыла веки, несколько секунд смотрела на него, вымученно улыбнулась.

– Я хотела вас убить, – сказала она, – так долго хотела. А когда увидела, не смогла… Не убила в первый момент, а потом уже не смогла. Все думала, закончу с камнем и убью. Но не смогла.

– За что же, – спросил Загорский растерянно, – за что вы хотели меня убить?

Она молчала, смотрела куда-то вверх. В юрту неслышно вошел Ганцзалин, опустился у входа на корточки.

– Вы помните, что вы сделали с моей матерью?

– С вашей матерью? – Загорский внезапно побледнел, на миг сравнявшись в бледности с самой Мэри.

Она молчала, лежала с закрытыми глазами, дышала тяжело, прерывисто. Снова заговорила, не открывая глаз и не глядя на Нестора Васильевича.

– Ее звали Элен, – голос девушки звучал слабо, но отчетливо. – Элен Болдуин. Вы ударили ее камнем по голове и бросили умирать в башне молчания… Не вы сами ударили – ваш Ганцзалин. Но вы бросили ее умирать.

Ганцзалин неожиданно пошевелился.

– Она хотела нас убить, – сказал он угрюмо.

– Но не убила, – отвечала Мэри, глаза ее по-прежнему были закрыты. – А вы бросили ее умирать, совсем одну, без всякой помощи и без надежды на спасение.

С минуту Загорский молчал.

– Я сожалею, – сказал он срывающимся голосом, – все эти годы я горько жалел, что так вышло. Это то, что не давало мне жить нормальной жизнью, лишало меня душевного спокойствия и обычного человеческого счастья. И я не стал бы сопротивляться, если бы вы решили меня убить.

– Я знаю, – отвечала Мэри. – Но я не смогла убить отца.

Загорский застыл, как громом пораженный. Несколько секунд он молчал, потом выговорил хриплым голосом.

– Вы хотите сказать… Что вы… Что я…

Он умолк. По-прежнему не открывая глаз, она слабо улыбнулась. Да, он все верно понял. Она его дочь.

– Кровь, – печально сказал Ганцзалин, – родная кровь. Вот почему вас так тянуло к ней. Отец и дочь. Эта тяга сильнее любви, сильнее самой жизни.

– А как же… – пролепетал Загорский, – как же фамилия? Ведь вы… ведь ты – Мэри Китс.

Ганцзалин с неудовольствием поглядел на хозяина: как же все-таки бывают глупы эти так называемые гениальные люди!

Мэри с трудом открыла глаза, но смотрела не на Загорского, а куда-то на полог юрты.

– Как она могла дать мне твою фамилию, когда ты сначала провалил ее задание, а потом бросил ее умирать? Нет, это было невозможно… Она вышла замуж за очень хорошего человеке, тот удочерил меня. О том, что он мне не отец, я узнала в шестнадцать лет, уже после того, как он погиб в автомобильной аварии. Я решила пойти стопами матери – только для того, чтобы в один прекрасный миг пересечься со своим настоящим отцом, переиграть его и потом убить. Но ты… При всем своем уме ты такой наивный и такой добрый. Убить тебя было бы все равно, что убить ребенка. И я не смогла.

С минуту они молчали. Потом Нестор Васильевич заговорил, и в голосе его звучали одновременно растерянные и торжествующие нотки.

– Значит, у меня есть дочь… У меня есть – взрослая дочь.

Она перевела на него взгляд, исполненный нежности и тоски, и сказала:

– У тебя была дочь…

Он глядел на нее растерянно: что, что она говорит? Нет, нет-нет, это невозможно. Но она права, она тяжело ранена, ей надо молчать, ей нельзя говорить.

– Уже можно, – сказала она угасающим голосом. Из уголка рта вытекла тонкая струйка крови. – Как мне нравится русский язык… Как мне нравится в нем слово «ты»… И я наконец при последнем миге могу сказать «ты» отцу.

– Мэри, – проговорил он хрипло, беря ее за плечи. – Не смей! Не умирай! Я спасу тебя! Я вылечу… Я бодхисаттва, для меня нет невозможного. Я спасу тебя, ты будешь жить…

Она закрыла глаза, стала хватать воздух ртом. В груди у нее что-то клокотало. Ганцзалин с содроганием услышал, как горестно вскрикнул Загорский, увидел, как обнял он дочь, прижал ее к себе: – Не уходи, прошу! Не уходи!

Но в трагических обстоятельствах хотя бы один человек не должен терять головы. И таким человеком оказался Ганцзалин.

– Кто в тебя стрелял? – спросил он грозно. – Имя человека, который убил тебя?!

Мэри открыла рот, но сказать ничего не смогла. Она задыхалась, кашель сотрясал все ее маленькое, ослабевшее тело. Загорский сжимал дочь в объятиях, чудовищным напряжением сил отгоняя витающую над ней смерть.

– Как хорошо… – вдруг сказала она, открывая глаза. – Как же хорошо…

– Имя! – прогремел Ганцзалин. – Его имя!

Девушка собралась с силами и вместе с кровью выплюнула все-таки имя убийцы.

– Áртур, – прохрипела она. – Это Áртур Дэ́вис…

Имя это произвело эффект разорвавшейся бомбы. На миг Загорский оцепенел, глядя на Мэри с каким-то мистическим ужасом.

– Не может быть, – прошептал он. – Этого просто не может быть.

Но с еще большим ужасом глядел на Мэри Ганцзалин.

– Артур, – сказал он, – Артур. Эта змея давно должна была быть в аду! Как вышло, что вы оказались рядом с ним?

Но Мэри уже ничего не ответила. Безжизненная и холодная, она лежала на руках Загорского и статский советник, сделанный из железа, захлебывался над ней в рыданиях, как ребенок.

Глава пятнадцатая. Вор, шпион и убийца

Поезд Ханько́у-Гуанчжо́у свистнул, выпустил столб пара и окончательно остановился. На перрон, не торопясь, сошли два джентльмена. Один, повыше, манерами и одеждой напоминал англичанина. Впрочем, человек, повидавший на своем веку англичан, вероятно, усомнился бы в его британском происхождении – уж больно буйной выглядела седая шевелюра, а каре-зеленые глаза под черными бровями слишком много излучали страсти для среднестатистического жителя туманного Альбиона.

Второй джентльмен, пониже ростом и с глазами не просто раскосыми, а именно косыми, сильно смахивал на китайца, хотя одет был тоже на европейский манер. Строго говоря, он и был китайцем, но сами китайцы имели некоторые основания, чтобы в этом сомневаться. Нет, не исключено, что косой джентльмен был гражданином Поднебесной, но явно не принадлежал к главной китайской народности хань. Иностранец, повидавший разные китайские племена, возможно, разглядел бы в нем представителя народности хуэ́й. Однако, судя по всему, представитель этот хуэйский давно не жил на своей родине и совершенно, как сказали бы те же китайцы, оевропеился.

– Похоже, мы успели, – сказал своему спутнику тот, который повыше. – Об одном прошу тебя: не убивай Дэвиса, пока я с ним не поговорю.

– Ничего обещать не могу, – буркнул Ганцзалин (ибо это, разумеется, был он, так же как и высокий англичанин не англичанин был никакой, а чистокровный русак Нестор Васильевич Загорский). – Когда отходит наш пароход?

– В два пополудни, – отвечал Загорский. – Я еще из Пекина послал телеграмму в здешнее пароходство, нам надо выкупить билеты и оказаться на пристани до того, как начнется посадка.

– Мерзавец может нас узнать, – заметил Ганцзалин, знаком подзывая носильщика и показывая ему на два кожаных чемодана, которые кондуктор вынес из поезда.

– Может, – согласился Загорский. – Но на этот случай я кое-что приготовил…

Они взяли рикшу и спустя час стояли уже на пристани реки Чжуцзя́н[22]22
  Чжуцзян (кит.) – Жемчужная река.


[Закрыть], любуясь круизным лайнером «Звезда Востока». Если бы кто посмотрел на них в этот миг, никогда бы не распознал в рыжебородом носатом британце, одетом в пробковый шлем и белый костюм, Загорского, а в стоявшей неподалеку пожилой леди в капоре его верного помощника. Теплое весеннее солнце провинции Гуандýн припекало так, что хотелось раздеться до исподнего, но такую роскошь могли себе позволить только китайцы. Вскоре по пристани забегали носильщики и рикши, подвозившие пассажиров.

– Внимание, – негромко сказал рыжебородый, – не пропусти момент, когда он взойдет на борт.

Немолодая леди только прорычала в ответ что-то неразборчивое. Время шло, лайнер наполнялся пассажирами, которые, разместившись в каютах, выходили на палубы бросить последний взгляд на причудливые очертания Гуанчжоу, где колониальная архитектура мирно соседствовала с исконно китайской.

Мимо рыжебородого в сторону лайнера, оживленно беседуя, прошли муж с женой – богатая местная пара, одетая тоже по-европейский.

– Нгы-мгы, мгой-нгой, – передразнила их пожилая леди. – Никогда не понимал этого чертова кантонского[23]23
  То есть гуандунского.


[Закрыть] диалекта.

– Не ты один, мой милый, не ты один, – хладнокровно отвечал Нестор Васильевич и озабоченно оглянулся по сторонам. – Однако скоро отплытие, а мистера Дэвиса до сих пор нет. Что это значит, хотел бы я знать?

– Это значит, что либо мы пропустили его и он уже на борту, либо он по каким-то причинам не плывет на этом лайнере, – сказал Ганцзалин. – Между прочим, он тоже мог закамуфлироваться, чем он хуже нас?

– Ты всегда найдешь способ испортить мне настроение, – поморщился Нестор Васильевич.

Ганцзалин только плечами пожал и поинтересовался, что им делать теперь.

– Если мы сейчас упустим лайнер, мы упустим Дэвиса навсегда, – сказал Загорский. – Поднимаемся на борт.

Они взбежали по сходням на палубу в самый последний момент. Матрос вытаращил глаза на пожилую леди, прыгавшую по ступеням с проворством обезьяны, однако ничего не сказал и лишь проводил ее изумленным взором.

Наконец сходни были подняты, судно снялось с якоря и двинулось вниз по течению Жемчужной реки. Из трех пароходных труб вверх потянулся дымок, пассажиры оживленно переговаривались, глядя, как мимо них неторопливо проплывает пристань.

Тем временем Загорский с Ганцзалином осваивали каюту второго класса.

– До Лондона плыть не меньше месяца, – говорил Нестор Васильевич. – Если Дэвис на борту, мы все успеем. Но если он не сел на пароход, времени у нас совсем мало – примерно до Мака́о. Дальше «Звезда Востока» выйдет в открытое море и уже там покинуть пароход будет крайне затруднительно. Таким образом, у нас в запасе примерно пять часов. За это время мы должны выяснить, плывет ли с нами Дэвис. Если нет, придется возвращаться назад и браться за его розыски на континенте.

– Могу я снять эту старушечью амуницию? – с отвращением спросил Ганцзалин.

Нестор Васильевич подумал немного и махнул рукой: снимай.

– Он вряд ли опознает тебя спустя столько лет, – заметил Загорский. – Тем более, китайцев здесь полно, и ты ничем особенным среди них не выделяешься. А мне все-таки лучше остаться в этом камуфляже.

Так и порешили. Разбили пароход на зоны, поделили между собой. Нестор Васильевич должен был обойти каюты первого и второго класса, а также все публичные места, за Ганцзалином оставался третий класс и служебные помещения.

– Вряд ли, конечно, он будет прятаться на камбузе или в машинном отделения, – сказал Загорский, – однако чем черт не шутит, ставки уж больно высоки. И будь осторожен: если Дэвис поймет, что мы уже на борту, он может так затаиться, что мы никогда его не найдем.

И они отправились на поиски. Пароход был огромен, и даже просто обойти его казалось делом непростым. И тем более было нелегко за несколько часов заглянуть во все каюты, предварительно вскрыв их или хотя бы постучавшись, и сунуться во все служебные помещения. Однако благодаря многолетнему навыку обыск все-таки был проведен. Но британского шпиона Артура Дэвиса на корабле так и не обнаружилось.

Тем временем за окном стемнело.

– Макао по правому борту, – сообщил Ганцзалин. – Высаживаемся или плывем дальше?

– Какова вероятность того, что мы пропустили его сначала, когда он всходил на корабль, а потом – когда мы обыскивали лайнер? – спросил Нестор Васильевич и сам себе ответил: – Очень низкая. Он, вероятно, допускает, что мы за ним гонимся. Но он, скорее всего, думает, что мы пошли по ложному следу, ведущему через Тибет в Индию. И уж наверняка он не знает, что мы поговорили с Мэри, и она нам рассказала, кто он такой. Таким образом, вряд ли бы он вел себя слишком осмотрительно и принял все возможные меры предосторожности. Из этого я делаю вывод, что Артур Дэвис по неизвестным нам причинам не сел на «Звезду Востока». Следовательно, мы возвращаемся в Гуанчжоу. Но для начала надо покинуть корабль.

– И как мы это сделаем? – спросил Ганцзалин.

– Очень просто. Под покровом темноты спустим на воду спасательную шлюпку и доберемся до Макао.

Ганцзалин проворчал, что это опасно, и их могут застукать. Нестор Васильевич отвечал, что есть другой вариант – прыгнуть в реку и плыть до берега самим. Здесь всего километров семь-восемь, часа за три доплывут.

– Я китаец, – сказал на это Ганцзалин, – а китайцы не плавают.

– Небольшое уточнение – не умеют плавать, – заметил Загорский. – Если столкнуть китайца в воду, он поплывет как миленький. Правда, продолжаться это будет не очень долго – точно до того времени, как он потонет. Ну так что, воруем шлюпку или плывем так?

Обратный путь от Макао до Гуанчжоу занял у них почти целый день. Впрочем, возвращение, по мнению Ганцзалина, не сделало положение более ясным. Искать англичанина в Гуанчжоу – все равно что иголку в стоге сена. Правда, можно попробовать порыскать в иностранном сеттльменте[24]24
  Се́ттльмент (от английского «поселение») – обособленные кварталы в китайских городах, на рубеже XIX–XX веков сдававшиеся в аренду иностранным государствам. Сеттльменты пользовались правом экстерриториальности и хорошо охранялись.


[Закрыть], но…

– Что – «но»? – полюбопытствовал Загорский, с интересом оглядывая пеструю колониальную архитектуру центра, где они поселились. Вечером воздух очистился, стал свежим и гулять по городу было одно удовольствие. – В чем заключается твое «но», дорогой мой Ганцзалин?

«Но» заключалось в том, что Дэвис старался покинуть Китай как можно более незаметно. Это значит, что вряд ли бы он отправился в сеттльмент, где обнаружить его гораздо проще.

– Прекрасно, – улыбнулся Загорский, – я доволен твоей дедукцией. Однако сделай следующий шаг и пойми все-таки, как искать эту иголку.

Ганцзалин немного попыхтел, после чего выложил Загорскому ход своих рассуждений. Британский шпион хотел покинуть Китай не только незаметно, но и как можно скорее – все-таки на его совести по меньшей мере убийство английской журналистки. Это значит, что только очень серьезные обстоятельства могли заставить Дэвиса изменить планы и остаться в Гуанчжоу. Но вот что это за обстоятельства? Вероятно, непреодолимой силы?

– Горячо, – одобрительно заметил Нестор Васильевич, – очень горячо. Как мы знаем, ни землетрясений, ни наводнений, ни других стихийных бедствий в последнюю неделю здесь не случилось. Тогда как понять, что за обстоятельства помешали Дэвису выехать из Гуанчжоу?

Ганцзалин еще немного подумал и сказал, что, может быть, с Артуром Дэвисом что-то случилось. Что-то не очень приятное и даже криминальное. А поскольку иностранцы в Китае на виду, то происшествие это вполне могло попасть в газеты.

– Блестяще, – сказал Загорский, смеясь, – ты вполне созревший детектив, и я, таким образом, могу умирать спокойно: мне есть на кого оставить этот мир. Итак, можно считать, что мы уже обнаружили Дэвиса.

Ганцзалин почесал в затылке и возразил, что неприятности с британцем могли случиться в любой день, а газет, скажем, трехдневной давности в продаже не найдешь, не говоря уже о давности недельной.

– Ну, во-первых, все номера имеются в редакциях, – не согласился с ним Нестор Васильевич. – Во-вторых, есть публичные библиотеки, где хранится подписка. И, наконец, есть недельные дайджесты. Вот с них, пожалуй, и начнем. На всякий случай купим и англоязычные, и на китайском языке.

План Загорского полностью оправдался. Выяснилось, что за три дня до этого состоялась вооруженная стычка между двумя иностранцами. Некий грабитель неустановленного подданства напал на пожилого британского джентльмена в его гостиничном номере – очевидно, с целью ограбления. Британец был ранен и доставлен в больницу при католическом соборе Святого сердца на улице И́дэ́лу́. Похитителя ищет полиция. Что именно было украдено, осталось тайной.

– Так-так, – нахмурился Нестор Васильевич, – я почти уверен, что пожилой британец и есть наш Артур Дэвис. Надеюсь, грабитель был банальным налетчиком и алмаз в целости и сохранности. В любом случае, шпиона мы нашли, и в первую очередь надо встретиться именно с ним.

– Встретиться и попрощаться, – сказал Ганцзалин, и глаза его вспыхнули адским огнем.

Был уже вечер, и больница, разумеется, закрылась для посещения, однако Загорского с Ганцзалином это не остановило.

– Надо ковать железо, пока горячо, – объявил Загорский. – Ждать мы не можем, наш шпион уж больно склонен попадать в разные передряги, того и гляди случайно вывалится в окно или покончит жизнь самоубийством. Судя по карте, улица И́дэ́лу́ здесь недалеко, дойдем пешком, рикшу брать не будем.

Запертые на ночь двери больницы они преодолели без всяких затруднений. Дежурная сестра милосердия, внезапно обнаружив перед собой двух незнакомых мужчин, изумилась невероятно. Однако Загорский, пустив в ход все свое обаяние, быстро ее успокоил, после чего перешел к расспросам о здоровье своего любимого дяди Артура Дэвиса, который недавно был помещен в их госпиталь…

– Вот тоже вопрос, – сказал он Ганцзалину, пока они шли к собору Святого сердца, – под каким именем Дэвис ездит по Китаю? Будем надеяться, что именно под этим, которое назвала нам Мэри, то есть под своим собственным.

Он угадал – и сейчас ни о чем не подозревающая сестра давала подробный отчет о здоровье дяди любящему племяннику: Загорский благодаря своей моложавости вполне подходил на эту роль.

– Но как же вы прошли? – сестра умолкла и глядела на Загорского с удивлением. – Ведь двери-то закрыты изнутри.

– Ничего подобного, двери открыты, – уверил ее Нестор Васильевич.

– Это очень странно, – пробормотала она, – пойду посмотрю.

И побежала к дверям. Загорский сказал, что ждать ее возвращения они не будут и пойдут проведать дядю прямо сейчас. Ганцзалина он оставил у дверей – на тот случай, если появится сестра милосердия и захочет узнать, о чем это беседуют дядя и племянник.

– Отвлеки ее чем-нибудь, убеди, что это крайне трогательная встреча после долгих лет разлуки и посторонние тут не нужны, – велел Нестор Васильевич.

– Жить в разлуке – хуже муки, – оскалился Ганцзалин. – Не беспокойтесь, уж я ее развлеку.

Нестор Васильевич начал было говорить, что он не затем привел Ганцзалина в госпиталь, чтобы тот соблазнял монашек, но потом махнул рукой и вошел в палату.

К счастью, в палате размещался только один человек, так что соседей у Дэвиса не было. Британец лежал в больничной постели, на тумбочке рядом горел ночник, тускло освещая лицо пациента. В этот раз Нестор Васильевич узнал его сразу, хотя со времени их последней встречи прошло больше сорока лет. Годы пощадили британца гораздо меньше, чем Нестора Васильевича, даже в профиле его видно было что-то стариковское. Однако, судя по всему, физически он был еще крепок. Да и сейчас пребывал во вполне удовлетворительном состоянии – во всяком случае, сиделки рядом не было. Это означало, что следует быть осторожным – раненая гадюка становится еще опаснее.

Как ни тихо вошел в палату Загорский, англичанин что-то почуял: легкое движение воздуха от раскрытой двери, колебание теней на стене, что-то еще.

– Кто тут? – спросил он.

Загорский, стоявший на пороге, в один миг переместился на несколько метров вглубь палаты и оказался возле кровати. И когда раненый шпион сунул руку под подушку, рука эта оказалась зажата, словно тисками, железными пальцами Нестора Васильевича. Ослабленный ранением Дэвис не мог бороться с врагом, да он и не думал.

– Отпустите, – попросил он негромко, – отпустите. Даю слово ничего не делать.

Загорский вытащил из-под его подушки револьвер и уже только после этого позволил себе отпустить Дэвиса.

– Черт, – сказал тот, потирая запястье, – вы мне чуть руку не сломали.

– Это самое меньшее, что я мог для вас сделать, – отвечал Нестор Васильевич с какой-то пугающей любезностью. – Надеюсь, вы меня узнали?