Текст книги "Дом воспоминаний"

Подойдя к двери своего дома, Катя тяжело выдохнула, нажала на ручку, и тут же послышался душераздирающий женский вопль то ли от страха, то ли от неожиданности. Перед своим лицом девушка увидела разъярённое лицо с выступающими маленькими прожилками на висках, красные от слёз глаза и нервную улыбку бледных губ. Сначала Катя подумала, что она встретилась лицом к лицу с самим Реламргоном, но эта встреча предвещала нечто ужаснее: перед ней стояла Эрика.

Честно могу сказать, злые матери сравнимы с настоящими сумасшедшими: ты должен молчать в любом случае, даже если тебя будут вынуждать сказать хоть словечко. В таких ситуациях нет варианта лучше, чем вообще не впутываться в такие ситуации. Ты должен жить спокойно, не раздражать, делать всё, чтобы осчастливить своего родного человека. Катя жила так целых восемнадцать лет, и только сейчас, допуская такой прокол, она осознала и прочувствовала весь гнев этих заплаканных уставших глаз.

– Мама, я могу объяснить всё, когда подойдёт отец, – начала говорить Катя, но Эрика зашикала, замотала руками перед лицом и потом упёрла кулаки в бока. О’Коннор начала побаиваться не только за свою жизнь, но и за жизнь тех, кто случайно попадётся под раздачу от матери.

– Такой выходки я никогда не видела в своей жизни! Что ты себе вздумала?! Ты понимала, насколько был велик риск того, что тебя могли убить, изнасиловать или продать куда-то непонятно кому? Чем ты думала? Твой отец мало в жизни настрадался, так ты решила разнообразить нашу семейную скуку?! – Эрика кричала так громко, что соседи в домах начали всерьёз задумываться о берушах. Кате не было стыдно из-за своей выходки. Она чувствовала себя счастливо почему-то.

Эрика не могла остановиться: всё в доме начинало бы бояться и трястись от её истошного крика, будь оно живым.

– Восемнадцать прекрасных лет прошло, ты была такой хорошей, спокойной, трудолюбивой девочкой, а сейчас что? Ты себя видела? Катя, ты изменилась!

– Да, изменилась, мам, – я повзрослела. Я прекрасно понимаю, что натворила глупость, и очень расстроена из-за этого. Пусть наш разговор недолгий, так как ты выиграешь, но я хочу рассказать всё отцу.

В этот момент лицо Эрики нужно было видеть: та самая нотка злости прошла, но на смену ей пришли негодование и растерянность. Женщина действительно впала в ступор после резких слов дочери. Она привыкла думать, что Катя ещё маленький ребёнок и не имеет своего мнения, что очень похоже на многих матерей уже достаточно взрослых детей. К сожалению или радости, Эрика нахмурилась, губы её застыли в холодной и равнодушной потерянности, и через пару секунд женщина сухо произнесла:

– Месяц под домашним арестом.

– Что?! Это же против…

– Скажешь ещё одно слово, и арест увеличится на две недели.

– Что у вас происходит?

В этот момент Катя благодарила всё и вся: на пороге стоял Тоби с тем же самым старым рюкзаком за спиной. Сестра не видела его с последней совместной прогулки на пляже, когда ребята остановили Кинрея от поцелуя с ней, и заметила, что он сильно изменился: у него появилась… щетина? Девушка не поверила в то, что её младший глупый брат возмужал.

– Тоби, ты вовремя! Посмотри, кто вернулся в наш дом! Твоя сестра решила возобновить отношения с семьей после месяца загула.

– Загула?! Так это называется?!

– Какой это ссоры? – спросил с недоумением Тоби, но потом вспомнил отрывками все те слова, что слышал от матери и сестры в день их ссоры. Парень неловко улыбнулся, почесал правый висок и спокойным твёрдым голосом произнёс: – Давайте мы все успокоимся, присядем и обговорим это дело. Думаю, тебе стоит пройти в свою комнату и принять душ, – парень кинул взгляд на лестницу, намекая сестре, что сейчас лучше быстренько выполнить его слова. Девушка без раздумий подхватила сползающий с плеча рюкзак, побежала по лестнице в свою комнату и закрылась на два замка с твёрдой уверенностью, что её в течение ближайшего часа не потревожат.

Телефонный разговор был прерван стуком по дереву. Катя насторожилась, попросила собеседника не класть трубку и открыла двери. В комнату вошёл Тоби со слабой улыбкой на загорелом лице, присел на край твёрдой кровати и издал тягостный вздох.

– Ничего не будешь мне должна. Ты свободна, – лениво сказал парень, будто нехотя выдавая какое-то скучное задание на день. Весь его образ глупого и славного ребёнка исчез: он вёл себя более уверенно, смотрел прямо и даже говорил без запинок, что очень напугало его сестру.

– Ты ли это? – усмехнулась Катя. – Тебя подменили?

– С чего бы это? Не веришь, что я могу повзрослеть?

– Ты даже не говоришь глупые фразочки типа «Ага», «Пф-ф» и «Ой-ой-ой»! Тебя точно подменили, – заключила Катя, осматривая уже совсем другого брата.

– Думаю, теперь ты будешь также рада знать, что я больше не стану лезть в твою личную жизнь, пока ты не впустишь меня сама, – после этих слов из динамика телефона раздался истерический визг и смех, и Катя только сейчас вспомнила, что она не положила трубку. Тобиас понял, что смеялась Аня, и только улыбнулся, наигранно зевнул и махнул рукой в сторону телефона.

– Прости, я забыла про наш разговор, – продолжила разговор Катя, взяв телефон в руки. – Да, ты слышала, я сама в шоке… Что? Какая муха их укусила?.. Меня освободили, если верить загадочной улыбке и словам брата, так что через пять минут буду. Удачи.

– Так ты знала, что я договорюсь с матерью, не так ли? – парень подождал, пока сестра положит трубку.

– Нет, но я надеялась. Что с вами двумя случилось? Аня сказала, что Гизиро сам приготовил суп.

– Он просто раскрыл свои способности в готовке, что тут такого?

Катя не любила, когда от неё скрывали что-то, даже если это не являлось важным и полезным. Ей нравился факт того, что человек доверяет ей так, чтобы поделиться своими переживаниями или идеями. Забавно было наблюдать, как теперь заинтересованная Катя с нетерпением выпытывала у непривычно спокойного Тобиаса всё о тех днях, которые он провёл со своими друзьями. На любые предложения сказать правду Тоби отвечал слабой усмешкой, будто его это не интересовало.

– Я у тебя в должниках, – добавила Катя после минутной паузы, чтобы придумать очередной вопрос.

– Как хочешь, – пожал плечами парень, встал и пропустил сестру вперёд.

В зале пахло свежим приторным одеколоном, запах которого прицепился к Джеймсу надолго. Со всех сторон от юноши прогремели непонятные взрывы, дым от них мешал что-либо увидеть, но парень заметил расплывающиеся силуэты тысячи мелких конфетти, медленно падающих на пол. Он всегда знал, что ему приготовят сюрприз на день рождения: так уж принято у Хейзов. Джеймс с широкой искренней улыбкой пытался рассмотреть конфетти, хватал их в воздухе, подкидывал вверх опавшие и смеялся.

На протяжении всех четырнадцати лет, которые он был знаком с Хейзами, его день рождения начинался с одного и того же сюрприза: оглушительного салюта или взрыва. Это стало своеобразной традицией после того, как Джеймс попал в аварию. Этим взрывом ребята пытаются донести до именинника, что, несмотря на страшное происшествие в его жизни, он до сих пор жив и может наслаждаться всем, чем захочет. Этот взрыв символизирует порыв, с которым он должен захватывать приятные моменты и создавать новые.

Дым рассеялся, конфетти упали, и теперь Джеймс смог кое-как разглядеть перед собой весёлые лица Кинрея, Гизиро и… Ани. Парень был приятно удивлён, что в этот раз частью торжества стала и она.

Именинник не успел пройти и двух шагов, как сзади на него накинулось чьё-то тело, крепко обхватило шею и что-то закричало. Во всеобщем крике поздравлений Джеймс ясно различил голос своей подруги, и когда Катя отпустила его, он повернулся, сжал подругу в объятиях и закружился с ней на одном месте. Недалеко слышались аплодисменты и крики, но Джеймс не различал их.

– Сколько уже такому красавцу исполнилось? Девятнадцать? Большой парнишка? – смеялся Гизиро, когда всё утихомирилось. Блэрри отпустил подругу, посмотрел на Василька и, прижав друга к себе, почесал его затылок.

– С днём рождения!! – Джеймс видел, как к нему подошёл Кинрей с большой тонкой коробкой в руках, протянул её другу и слабо усмехнулся. – Замечу, что ты сделаешь что-то похабно на эту картину, – получишь в то самое прекрасное место.

– Картину? – захлопала ресницами Катя.

– Ты что, купил оригинал «Горения»?!

– Эта картина куда лучше оригинала «Горения», – подмигнул Кинрей, глазами указал на стоящую рядом сестру и похлопал по плечу друга. Джеймс вопросительно взглянул на Аню, но по движениям девушки невозможно было узнать, что она хочет или хотела сказать, поэтому имениннику пришлось разорвать упаковку.

Как только подарочная бумага упала на пол, Катя, стоящая сзади друга, разинула рот не от восхищения, а от удивления. Джеймс же затаил дыхание, внимательно осмотрел картину и посмотрел на Аню, а та с ухмылкой на лице сказала:

– Ты думал, что я не подготовлюсь? С днём рождения, Джеймс.

Парню пришлось долго рассматривать картину: на ней был изображен его портрет. Джеймс осмотрел полотно и к своему удивлению обнаружил, что Аня точно передала даже блеск его правого глаза, снисходительная улыбка на портрете перешла теперь и к её обладателю. Парень был в замешательстве, пока осматривал все детали. Аня лишь смущённо ухмылялась, поглядывала на выражение лица именинника и радовалась. Что-что, а этот подарок юноша действительно запомнит на всю жизнь. По крайней мере, Аня очень надеялась на это.

– Это… – всё, что вырвалось из Джеймса.

– Будешь в старости смотреть на картину и благодарить меня. Мне и этого хватит, – не могла не съязвить девушка.

– Это нечто, – выдохнула Катя. – Как долго ты рисовала?

– Дня четыре ушло только на зарисовку карандашом. Остальные пять дней я рисовала красками, – просто ответила Аня, всё ещё вглядываясь в лицо Джеймса.

– А мы помогали! – влез в разговор Гизиро, отдавая другу подарочную коробку и забирая полотно.

– Чем же? – хитро улыбнулась Катя. – Упаковывали подарок?

– Тебе стоит дальше развивать свою интуицию, – пошутил Кинрей, и Катя весело хмыкнула.

– Аня, спасибо тебе большое! – Джеймс со всей силы сжал приятельницу в объятиях. Аня сделала в ответ то же самое, а щёки её вспыхнули.

– Посмотри и другие подарки!

– Ого! Гай, это просто потрясающе! – воскликнул Джеймс, когда он разорвал упаковку и взял в руки наручные часы. Этот небольшой аксессуар был сделан из металла, а внутри часов медленно плавали туда-сюда маленькие разноцветные рыбешки, похожие на тех, каких видел Энцо в рукояти меча. Джеймс по-детски глупым взглядом всматривался в рыб.

– Там что, рыбы? – удивлённая Катя подошла ближе к другу и посмотрела через его плечо на подарок. Девушка держала за своей спиной ещё один запакованный подарок, о котором Джей мечтал ещё с детства.

– Да, я их развожу в рукояти своего меча, – гордо вскинул голову Гизиро, отчего все засмеялись.

– Кого это там Гизиро разводит, Эн?

– Не уверен, что правильно услышал, но, кажется, блох на себе…

Ребята даже не услышали, как в зал вошли Тобиас и Энцо. Вдвоём немного взволнованные и красные, они подошли к Блэрри, посмотрели на него невозмутимыми взглядами и пуще всех засмеялись. Джеймс даже не успел ничего предпринять, как он снова оказался в крепких объятиях и почувствовал, как кто-то хлопает его по плечу.

– Слепая ты наша шпала, с днём рождения! – Тобиас вручил парню подарок, отошёл и посмотрел на сестру. Катя отвечала брату задорным смехом и радостным взглядом, и казалось, что от девушки исходит какой-то свет.

– С праздником, – немногословный Энцо улыбнулся, тоже отдал подарок парню и осмотрел присутствующих. – Как насчёт праздничного боя?

Повсюду летали яркие горящие конфетти, поток ветра разбрасывался ими как какими-то тряпочками. Мимо Кати пролетел бушующий вихрь, упавший прямо на землю и разъединившийся на двух парней – Энцо и Джеймса.

Энцо не мог прийти в себя после жёсткого удара по голове. Джеймс с кровожадной ухмылкой поднялся, вытер кровь на щеке и плюнул в сторону. Ему тоже хорошо досталось от Брауна: несколько больших синяков на животе, многочисленные ссадины, ожоги и одна неглубокая рана на правой ноге. Пока Энцо приходил в себя, правый глаз Джеймса нервно перебегал из стороны в сторону, а под ним нетерпеливо крутились в разные стороны три небольших треугольнообразных жёлтых глаза, выжидая любой атаки соперника. Выглядел Блэрри с этими глазами страшновато, ведь они крутились сами по себе, издавая неприятный резкий звук, когда замечали, что кто-то собирается нападать на юношу. Они очень помогли парню в следующий момент: Джеймс успел отскочить, когда на него пулей летел раненый Тоби.

Парень еле-еле успел притормозить, но всё же хорошо впечатался в стену, издав долгий стон от боли. Рана на руке неприятно болела, но из-за злости и недоумения Тоби не помнил в тот момент, что происходило дальше: вот он стоит над Кинреем, у которого из головы сочилась такая же яркая багровая кровь; а тут его уже тащат подальше от измученного парня, он видит перед собой лицо Гизиро и где-то далеко слышит обеспокоенный голос сестры и возмущённый крик Ани. Последнее, что он услышал перед потерей сознания, были слова сестры:

– Ты его чуть не убил! Какая у тебя рана, ужас! Аня, иди к Кинрею, что там с ним?

– Они сильно друг друга потрепали, – произнесла Аня, сидя около старшего брата. Кинрей слабо улыбался и вытирал пот со лба, постоянно что-то мыча себе под нос.

– Это точно! Вы видели, как Тоби увернулся от удара вначале? Это было потрясающе! – восхищался Гизиро, повторяя все движения, которые видел сам. – А Джеймс? Видели его? Так закружиться, как он, никто не сможет!

– Мелкий болтун, – на выдохе произнёс Энцо, лежа около Тобиаса. С Катиного лица не сползала испуганная улыбка. – Как там он?

– Живой, всё отлично, – ответила Катя, всё время косясь на лежащего у Ани Кинрея. Девушка видела смеющегося Джеймса и покрасневшую Аню, болтающую с парнем о чём-то своём. Энцо проследил за её взглядом, мягко улыбнулся, дотронулся до руки подруги и положил её с груди брата на холодный пол. О’Коннор перевела взгляд на друга и увидела его резко позеленевшие глаза, которые указывали в сторону, будто говоря, что она должна быть именно там. Девушка благодарно кивнула, осмотрела ещё раз своего уже спящего брата и поплелась к ребятам. К Энцо и Тобиасу подбежал Гизиро.

– Эн, это было просто потрясно!

– Неужели? – насмешливо спросил парень, положа руку на голову Тоби. Когда он дотронулся до него, то вся кровь, которая была на лице парня, подлетела вверх, закружилась над всеми ранами и, резко забурлив, словно кипяток, моментально проникла под кожу Тоби как ни в чем не бывало, не оставив ни единого следа.

– Что ты сделал? – с интересом спросил Гай, присев рядом с друзьями.

– Просто немного излечил его, – невнятно прошептал Энцо, наблюдая за хохочущей Аней.

– Да, схватил прямо между ног! Было так мерзко, какой же стыд, ужас, – смеялся Джеймс, постоянно корчив рожицы. Катя не сдерживалась и тоже смеялась, держа руки на лбу Кинрея.

– Фух, ладно, перестаньте смеяться! – выдохнула Аня, смахивая последнюю слезинку и успокаиваясь.

– Тебе не больно? – наконец спросила Катя после долгого смеха, смотря на лежащего у неё Кинрея. Парень только пуще рассмеялся, покачал головой в разные стороны и с тяжёлым вздохом открыл глаза.

– Всё отлично, Кать. Спасибо.

– Всегда обращайся, – одарила парня ясной улыбкой девушка, отчего тут же смутилась, как и сам парень. Джеймс и Аня пристально наблюдали за каждым движением Кати и Кинрея, пока Блэрри не сказал:

– Я чур буду свидетелем на вашей свадьбе.

– Тогда я тоже, – пожала плечами Хейз, поймав на себе довольный взгляд именинника. Пара смутилась ещё больше, а Аня и Джеймс с наглыми улыбками продолжали:

– Я организую такую свадьбу, что сами Непоколебимые будут в числе гостей!

– А я сделаю Кате такой макияж, что потом от клиентов отбоя не будет у меня!

– А давай прямо сейчас их поженим?

– С языка сорвал!

Ребята засмеялись, а вот Катя и Кинрей густо покраснели, посмотрели друг на друга, как бы сочувствуя каждый за своего друга, и неловко отодвинулись.

– Ребят, появилась замечательная идея! – вдруг отозвался Джеймс. Гизиро и Энцо устремили свои взгляды на вставшего парня. – Как только Тоби очнётся, мы можем пойти кое-куда! Давайте к часам девятнадцати пойдём, что скажете?

– А куда именно? – приподняла брови Катя.

– Хм… я создам группу и там напишу, договорились?

– Как скажешь, – Кинрей поднял большой палец кверху и прокашлялся.

Энцо лежал на диване и помирал от скуки в буквальном смысле слова. Оставалось совсем немного времени до грандиозного праздника, но парень не желал идти теперь на него. Он просто боялся, что снова будет молчать в компании друзей. С ним часто такое бывало: парень вроде как и был рад выйти со своими друзьями на улицу, но в то же время постоянно молчал и винил себя в том, что портит родным время своим молчанием. Из-за этого парень частенько врал Тоби, что занят, чтобы не причинять какие-то неудобства.

Аня прознала его стратегию, и однажды девушка завалилась к нему в дом с несколькими пачками его любимых чипсов и с двухлитровым паком яблочного сока и бесцеремонно улеглась на диван, включив какой-то мультфильм. Энцо это даже понравилось, и ребята чудесно провели время вместе, общаясь. Благодаря Ане парень хотя бы ненадолго выкарабкался из вечно грустного состояния.

В доме было темно. Браун не любил включать свет без надобности, что очень нравилось Родри, когда он был дома и работал на ноутбуке.

За дверью послышались шорохи. Энцо даже бровью не повёл: он четко слышал хриплый от боли голос Гизиро, звавшего друга. Парня немного удивило то, что за ним пришли, и когда он встал, открыл двери и увидел лица Хейзов, то сразу понял, что его хотят втянуть в какую-то авантюру.

– Привет, Эн! – прозвучал голос Гизиро.

– Привет, ребят. А где Катя и Тобиас? – осмотрел друзей Энцо.

– А вот мы специально пришли к тебе. Не найдётся лишних гирлянд? – широко улыбнулась Аня, зажигая в парне что-то до этого момента неизвестное. Её улыбка очаровала Брауна, и он ещё долгое время не мог понять, почему.

Напутствия родителей для Кати и Тобиаса показались настолько скучными, что ребята даже не пытались услышать их. Когда же стрелка часов указала точно на девятнадцать часов, брат и сестра одновременно подорвались, побежали к двери и выбежали во двор. Им вслед последний раз крикнул что-то Рэй, но ребята были рады остаться без поучений родителей хотя бы в этот вечер.

– И всё же мне интересно, – начала Катя, как только остановилась посреди двора, – что с вами произошло? Про Энцо и слышать не хочу: он повзрослел ещё четыре года назад.

– Ну, просто в жизни каждого есть такой момент, когда ты начинаешь понимать, что стоит прекратить быть малым дитём.

Катя решила, что для старого Тобиаса это прозвучало очень заумно, но, кажется, нынешнему взрослому Тоби эта фраза доставила только удовольствие. Продолжение неожиданного заявления прервал оклик Кинрея где-то рядом, и когда Катя повернулась на звук, то увидела его в окружении Ани, Гизиро и Энцо. Ребята столпились так тесно и встали на цыпочки, что невозможно было понять, что они хотели этим сказать.

Вдруг из-за их голов высунулась какая-то светящаяся круглая штука, начала качаться из стороны в сторону и издавать какие-то странные звуки. Катя и Тобиас стояли в замешательстве, пока группка ребят не разошлась в стороны, и не увидели, что круглая штука оказалась головой… Лукаса. Всё тело мужчины было окутано в десяток разноцветных гирлянд, перевязано ленточками и усыпано со всех сторон конфетти.

О’Конноры одновременно округлили глаза, издали протяжный свист и вовсю засмеялись. Их смех подхватили и другие, а сам Лукас только глупо улыбнулся, попытался вытянуть руки из гирлянд и, когда понял, что он не может сделать это самостоятельно, с долей иронии в голосе пробурчал:

– Я знаю, что у моего брата такие верные и прикольные друзья, которые так и рвутся помочь мне снять всё это… я не прав?

Джеймс стоял напротив зеркала и осматривал красную хлопковую рубашку на себе. Левый глаз уже был перевязан бордовой повязкой.

На широкой двуспальной кровати из красного дерева лежали подарки от ребят. На мягких, словно вата, подушках лежал портрет, прикрытый тонкой тканью. Около него лежала коробочка с часами, подаренными Гизиро.

Блэрри подошёл к тумбочке и взял с неё ещё одну коробку. Он повертел её в руках, затем открыл и достал чехол для очков. Удивившись такому ненужному подарку, парень улыбнулся, но всё же раскрыл чехол и увидел очки.

Это был подарок Кати. После той страшной аварии Блэрри мечтал только об одном: нормально видеть. Из-за своего упрямства парень отказывался от операции, которая смогла бы облегчить его страдания. Катя уже давно знала, о чём именно мечтает её лучший друг.

Когда-то очень давно О'Коннор обнаружила, что её соты способны восстанавливать какой-либо дефект в организме человека, и когда она это осознала, то тут же принялась искать способ превратить какую-то часть своего виариина в приятный сюрприз для друга. Однако все попытки не были увенчаны успехом. И вот только сейчас девушка смогла сделать бесценный подарок.

«Всё-таки сдержала своё слово».

Блэрри снял повязку, надел очки и снова посмотрел на своё отражение в зеркале. В этот момент в дверь постучали.

– Войдите.

– Джеймс? – от тонкого нежного голоса сердце парня резко забилось. Джей повернул голову и увидел в дверном проёме Аню.

– Ого…

Именинник потерял дар речи, увидев подругу. Аня была ослепительно привлекательна: на ней было прекрасное лавандовое платье-карандаш чуть ниже колен на тонких бретелях. С шеи девушки свисал небольшой кулон в форме какой-то монетки. Классические лодочки на устойчивом каблуке с заострённым носком подчёркивали её тонкие ноги. Аня осмотрела растерянного паренька и язвительно улыбнулась.

– Ты на связи? – ехидно узнала у друга девушка. Она подошла к парню и приобняла его за плечи.

– Конечно на связи. Ты прекрасна, – пропел Джеймс, заметив на шее приятельницы небольшие шрамы. – Не думал, что всё так официально будет.

– Это ещё полбеды. Ты когда выйдешь на улицу, удивишься очень сильно.

Аня подошла к окну, стуча каблуками. Отдельные пряди выпрямленных волос красиво и нежно упали на её лицо, а глаза быстро перебежали от окна на дрожащие руки.

– Ты взволнована чем-то? – Джей посмотрел на хрупкую фигуру подруги, снял очки и надел на глаз повязку. Девушка повернулась к нему и пожала костлявыми плечами в ответ.

– Такое странное ощущение просто. Как будто это всё неправда.

– Ну не знаю. Мне всё нравится, – оскалился Джей, спрятав все подарки, кроме портрета. Он нашёл в каком-то из шкафчиков золотые запонки и умело заколол их на рубашке. – Откуда у тебя такой талант?

– То есть?

– Ну, талант рисовать.

– Даже не знаю. Я не училась, оно… само как-то. Мама в детстве показала, как правильно нарисовать лицо человека, и я повторила. Мне понравилось придумывать всякие странные прически для людей, которых я рисовала. Плюс потом мне отец постоянно помогал, он тоже обожает рисовать. Какой у тебя рост, кстати? – спросила Аня парня.

– Почти два метра. Метр и девяносто сантиметров, – ответил Джей.

– Высокая шпала, – тихонько буркнула себе под нос Аня. Случайно и как раз вовремя блеснула мысль, девушка язвительно ухмыльнулась и как бы невзначай кинула: – А те десять сантиметров у тебя в штанах остались?

Джеймс резко повернул голову к приятельнице и будто испепелил её взглядом, однако не повёлся на такую шутку и спросил:

– Интересно, кто же тебе такую ложь рассказал? Если хочешь, можешь проверить это сама.

Взгляды ребят пересеклись. Аня была готова убить парня, и Джей это знал.

Ох уж эти свирепые округлые глаза! Девушка пристально смотрела на приятеля. Джеймса шокировала необычайная и странная красота разгневанной приятельницы, и он отвечал ей не менее притворным взглядом.

– А знаешь, Блэрри, – протянула мелодично Аня, перейдя на шёпот и подойдя к другу. Черты лица смягчились, рот удлинился в мягкой и нежной ухмылке. – Я поняла…

– Что? – шёпотом спросил Джеймс, наклоняясь к лицу девушки. Он парил в облаках, не различал того, что происходило вокруг: настолько сильно увлекали его за собой приоткрытые дрожащие губы перед ним.

– …что чувствую разницу между нормальными людьми и мудаками вроде тебя, – так же мелодично пропела Аня, язвительно улыбнувшись под конец. Джеймс вытаращил глаз на неё – он ждал совсем не этого!

Девушка поспешила уйти прочь из комнаты, перед этим сказав, чтобы Блэрри выходил через десять минут. Джеймс остался на месте, перебирал её слова у себя в голове и, в конце концов, натянул ухмылку на лицо.

– Хочешь играть – будет тебе игра, – шёпотом произнёс парень. Она уже выдала свою любовь. Он это знал и был уверен в этом на все сто процентов.

«Я нравлюсь ей, это точно. Девушка превращается в стерву, когда кто-то смог дотронуться до её девственных чувств».

Праздник выдался на славу. Ребята не то, что удивили своего друга, они ошарашили его. Такого сюрприза он явно не ожидал.

Встретив именинника во дворе его же дома с огромными гелиевыми шариками и конфетти, ребята вручили коробочку, где внутри Джеймс нашёл листок с заданиями. Квест решили устроить как раз девочки, втянув в это и друзей.

Джеймс выполнял задания и светился от счастья. Одно задание его развеселило и смутило особенно: ему надо было выбрать одного человека и расцеловать его около ста раз, при этом говоря, что ему в этом человеке нравится. Получилось очень иронично, что парень выбрал… Аню. Девушка сначала отнекивалась, но затем нехотя согласилась. Джей целовал её щеки, руки, лоб, и только один раз он подарил ей поцелуй в шею. От этого лицо девушки вспыхнуло румянцем, а довольный собой Джей произнёс последние слова, обнял подругу и язвительно улыбнулся.

Ребята веселились, отрывались по полной и действительно радовались моменту. Они вспоминали выпускной, играли в конкурсы, даже искупались в море. После нескольких часов настал час главного подарка для Джеймса.

Вокруг разносились крики о помощи и плач. Огонь бушевал, ветер разносил языки пламени по деревьям, и вокруг всего этого беспорядка стоял силуэт мужчины. Люди разбегались в панике.

Вдруг перед мужчиной предстал растерянный Кинрей. Его глаза устремились на бледное девичье тело, лежащее прямо под ногами мужчины. Парень понял, чьё это тело, и вмиг оказался рядом с девушкой, чьи золотисто-чёрные волосы были в саже и пепле.

Нельзя было понять, что происходило в семье О’Конноров после случая с Катей. К ней никого не подпускали: даже Тобиасу запретили тревожить сестру. Парень только сильнее нервничал, высказывал всё друзьям и тайно надеялся, что сейчас с его Катей всё хорошо.

На следующий день после произошедшего Хейзы старшие чуть ли не пулей влетели в дом О’Конноров, прошли с Эрикой и Рэймондом в комнату Кати и там же закрылись. Тоби лично видел страх на лице Джона и красные глаза Аманды, когда супруги поздоровались с ним. Парню всё это казалось каким-то странным сном, ненастоящим, каким-то глупым трюком. Он даже толком не понимал, что происходит не только в его семье, но и с другими ребятами.

Энцо всё время был со своим другом и помогал ему, как только мог: однажды он даже сам обнял его и сказал, что всё отлично и Тоби не следует волноваться. Тоби был крайне удивлён резкой смене характера Брауна, хотя отлично понимал, что сейчас именно поддержка никому не помешала бы.

Аня и Гизиро постоянно писали в общую группу, другие неохотно отвечали, и на этом переписка заканчивалась. Ничего нового не происходило в жизнях ребят, потому что все ждали, когда взрослые хоть что-то скажут про состояние Кати.

Про свой «неудачный» день рождения Джеймс рассказал и своей матери. Единственное, что озадачило парня, было то, что кроме взрослых к Кате пускали ещё и… Кинрея. Да, самым удивительным оказалось то, что именно Кинрею разрешали посещать Катю. Однако парень ничего не говорил о её состоянии: он входил в комнату, закрывал её на ключ и засиживался там на долгие часы. Тоби, Энцо и Гизиро как-то раз пытались подслушать, что там происходило у них, но вышел небольшой конфуз: за шпионством проследил Рэй, и поэтому парням тогда хорошо досталось от него. Энцо в тот момент смирился с тем, что никто из ребят не получит ответы на однообразные вопросы: «Что происходит?», «Что с Катей?», «Почему нельзя её увидеть?»

Гизиро и вовсе стал рассеянным: он перестал посещать уроки борьбы, постоянно сидел в своей комнате (или на кухне) и постоянно пил чай. Аня ни разу ещё не замечала такого странного поведения у него, ведь сам по себе парень чрезвычайно открытый, весёлый и шумный, а сейчас он стал противоположностью самому себе.

Девушка осознала тогда, почему именно Кинрей ходил к Кате, почему Гизиро стал таким, почему даже Энцо почти «растаял», – они все как-то привязались друг к другу. Она заметила, что её друзья начали общаться лучше и более открыто друг с другом. Особенно выделялась эта привязанность и этот интерес у Кинрея к Кате. Уже не было сомнений: родилась любовь.

***

«Пожалуйста, пусть никого не будет дома… Пожалуйста, не надо…»

Эти слова крутились в голове Кати, как только она открыла глаза. На часах было без пяти семь утра, что очень обрадовало девушку: она понимала, что родители могли быть на работе, а Тоби иногда любил ночевать у Энцо, и теперь девушка умоляла, чтобы он был у Брауна. В этот раз ей не повезло, потому что она услышала странное насвистывание, доносящееся из кухни.

Катя спустилась вниз, подошла к двери и тихонько вошла на кухню; а когда увидела пучок седины на затылке сидящего за столом силуэта, то разрыдалась и, пройдя дальше, кинулась к Рэймонду. Мужчина отставил кружку с кофе, опустился на пол и сжал свою дочь в самых уютных и родных объятиях. Он чувствовал каждое движение своей кровинки, чувствовал, как она трясётся, шепчет что-то и всхлипывает. Ему так хотелось в тот момент избавить Катю от всей тяжести, захотелось вдруг даже огородить её от всего мира.

– Катя…

Она не отвечала отцу: девушка только громче зарыдала, уткнулась носом в грудь и крепче сжала футболку отца. Рэймонд понял, что сейчас дочери ничего не угрожает, поэтому он только улыбнулся, поправил её золотисто-чёрные длинные пряди и нежно-нежно поцеловал в макушку головы. Он не делал этого уже более шестнадцати лет.

Ребята всё-таки узнали из новостей, что приключилось с рестораном, в котором они праздновали день рождения Джеймса. Случилось короткое замыкание, которое и спровоцировало пожар в самом помещении. Однако многих терзали сомнения насчёт достоверности информации. Кинрей рассказал, что видел у тела Кати какого-то мужчину, но из-за дыма лица было не увидать. Никому не понравилось то, что привиделось Хейзу.