Текст книги "Аяна. Книга 1. Внутренние Земли"

Полипы (парусники) Ветреного Простора являются эндемичными видами, не встречающимися больше нигде на Аяне, и представлены двумя формами. Сидячая форма, как следует из названия, не способна к перемещению, и вся жизнь животного сводится лишь к охоте, поглощению пищи и размножению, что влияет на формирование транспортной формы, не известно. Когда приходит время, брюшко закрывается, и из позвонка, который возвышается над землёй, начинает расти ещё несколько позвонков. Полип вытягивается в длину и по очереди начинает формировать конечности, и последним вырастающим сегментом является «бутафорская» голова. Так образуется транспортная форма полипа, на это уходит несколько недель. И снова непонятным является тот факт, что полип лишь бродит по Простору, но заякориваться для смены жизненной формы всё равно возвращается в «родные» края. После того как бродячая форма уходит, позвонок формирует ещё один венчик (брюшко) для охоты и продолжает жить. За жизнь сидячая форма способна породить до 30 бродячих форм, поэтому бедствия в виде волн бродячих, пожирающих всё вокруг, носят циклический характер. Конечно же, стоит отметить, что до момента возвращения для заякоривания доживают единицы. Для заякоривания бродячий полип зарывается бутафорской головой вперёд на глубину до половины тела и цепляется за грунт, после чего прикапывает себя лапами, которые впоследствии отсыхают, а крайний позвонок возле «брюшка», увенчанный бритвенно острыми костными шипами, начинает вжиматься в грунт за счёт стягивания тяжей, идущих по внутренней стороне позвонков, к бутафорской голове. Когда все позвонки, кроме шипастого, оказываются в земле, этот процесс прекращается, а брюшко, словно цветок, раскрывается, готовое к охоте. Внутренняя часть лепестков выстлана клетками, выделяющими пищеварительный сок и способными усваивать переваренную до бульона пищу, остатки просто выплёвываются. Также «приманка» устлана специальным слоем клеток, который способен издавать направленные волны и как сонар на некотором расстоянии уже знать о приближении пищи и необходимости начинать «завлекать» добычу.

– Все взоры были обращены на меня. Когда первый полип показался на кромке бархана, я скомандовал стрелкам: «Прекратить огонь! И не убирайте пальцев с курков». Офицеры разнесли мой приказ. По рядам стрелков слышалось по цепочке передаваемое: не стрелять, не сводить глаз с целей, сохранять готовность к стрельбе. Падальщики, завидев бродячих полипов, издав истерический, пронзительный, немного свистящий вопль, оставив нас, моментально ринулись навстречу уже несущимся, словно горный поток, вниз по песчаным барханам полчищам бродячих полипов. Я провозгласил начало зрелища, и те, что не были на позициях, обратили свои взоры на битву, что была у нас как на ладони. Нет ничего лучше, чем смотреть, когда враги насмерть грызутся перед тобой. Бродячие полипы были весьма опасными противниками, их тело было как на шарнирах, а движения их были словно механические, четко выверенные, кроме того, они были очень быстры. На конечностях размещались четыре острых когтя, способные складываться в «острые пики», которыми они умело орудовали. Две волны неслись навстречу друг другу, но полипы приготовили сюрприз. За десяток тяглов до столкновения первая их линия, изогнув тело и уперевшись в песок, служила для подбрасывания несущихся в атаку сородичей. За считанные секунды в воздухе оказались десятки бродячих. Они обрушились на падальщиков шипастым дождем. Ряд птиц был поглощен брюшком, которое представляет собой огромную шипастую ротовую полость, желудок для переваривания и кишечник для впитывания в одном. Костяные полосы, опоясывающие «брюшко», служат для убийства пойманной жертвы. Падальщики замирали от испуга, видя, как сверху на них обрушивалась разинутые брюшки, по стенкам которых уже стекала кислота в предвкушении трапезы. Мы убили до этого множество птиц, и, видимо, запах трапезы был всюду, а багровый след тянулся на сотни и сотни тяглов из пустыни к гнездовью. Стенки их глоток вибрировали, а кости похрустывали в ожидании. Поглотив падальщика, «ловушка» моментально захлопывалась, кости в мышечной стенке брюшка моментально сжали его, словно пресс со скручиванием, так что оно уменьшилось в объеме вдвое, а то и втрое. Пронзительный короткий предсмертный визг и хруст ломающихся птиц пронеслись по полю боя. Поскольку бродячих закинули прямо в «толщу» бегущий в атаку группы птиц, то какое-то количество падальщиков оказалось в тесках между двумя группами бродячих. Маневр полипов сбил птиц с толку, в их рядах началась сумятица и разлад, наступательный потенциал и тем более натиск сошли на нет, они быстро за это заплатили, несущиеся и только распаленные бродячие полипы первые две линии просто распотрошили, даже не останавливаясь. На бутафорских головах жвала работали без остановок, убивая, отрезая и протыкая головы, тела, конечности птиц. «Еда», откушенная такими головами, просто вываливалась обратно. Три пары лап с острейшими когтями представляли, пожалуй, наибольшую опасность, и да, мы офигели от того, что «голова» у них не настоящая, все жизненно важное – в шипастом позвонке сразу за брюшком. Их лапы протыкали и поднимали над собой падальщиков, трепыхающихся и вопящих, изливающих кровь, видно было, как стекленели их глаза, как жизнь покидала их, и на дальнейшее они уже реагировали, словно тряпка на палке. Бродячие же разрывали тушки и швыряли их в стороны, причем другие охотно ловили эти ошметки брюшками, не отрываясь от боя. Если подумать, они вообще не делали лишних движений. Но пусть у вас не складывается впечатление, что падальщики не сражались, многие из них весьма умело вели бой и знали, что «голова» – это пустышка, а потому били в позвоночник. Обладателям жала это было проще сделать. Я приметил птицу с выбитым одним глазом, наверно, потерянным в сражениях на Просторе. Этот «ветеран» был очень опытен и прекрасно знал, на что способны бродячие и их тактику ведения боя. Он начинал атаковать в парении сверху. Хвостом с жалом парировал ряд атак, приземлился на бутафорскую голову, выбив глаза когтями лап. В него устремилась конечность со сложенными в острую пику когтями. Извернув шею, падальщик схватил ее клювом и быстрым мощным ударом сверху вниз, словно гильотиной, своим хвостом сломал ее. Выплюнув переломанную конечность бродячего полипа, птица, спрыгнув с головы, отскочила назад ровно в ту секунду, когда полип наносил удар второй лапой. Падальщик увернулся буквально в последний момент, и бродячий уже ничего не смог сделать. С треском пробиваемого панциря он вонзил пику в свою же бутафорскую голову, даже не дернувшись при этом. Из раны потекла полупрозрачная зеленовато-бежевая весьма густая жижа, как гель. На этом падальщик не остановился, едва лапы коснулись песка, а когти муравья заякорились в его же «голове», одноглазый рывком метнулся на бродячего, сильным ударом жала пробил кость второго от брюшка позвонка и проткнул его насквозь. Все тело бродячего моментально обмякло, и он свалился на песок, брюшко стало биться в агонии, раскидывая кислоту, которая шипела и выделяла тонкие струйки серого газа. Большие шипы, защищающие брюшко, теперь сослужили плохую службу, они, по сути, зафиксировали его на песке, сделав беззащитным, один короткий удал жала между шипов прекратил эти «биения». Эта бойня длилась несколько часов, и Зори клонились к Мраку. Бродячие, прорвав оборону основных сил падальщиков, развеяли их по окрестностям опушки и этой низинки, где и разворачивалась битва. Птицы стойко сражались, но без организованного сопротивления у них не было и шанса. Все происходящее уже скатывалось в бойню, бродячие группами по трое ловили и добивали всюду маячащих ошарашенных и потерянных падальщиков. Силы авангарда полипов уже орудовали в гнездовьях, яйца и молодые из ясельных ниш поглощались брюшками охотнее жесткого мяса взрослых падальщиков. Молодняк истерически пищал, когда бродячие нанизывали их на когти конечностей, преобразованных в пику. Я обратил внимание на то, что моим солдатам это действительно начинало наскучивать, да и Зори уже заканчивались, и скоро появятся звезды, в общем, пришло время все заканчивать. «Артиллеристы! – скомандовал громко я, и все солдаты встрепенулись. – Пора добавить огня, несколько залпов по крайним порядкам бродячих, огонь! Загоните их в лес». Звук спускового механизма, затем рассекаемого воздуха – и пламя растянулось вдоль опушки давно высохшего леса, в котором кипела битва, и кипела с новой силой, потому что к падальщикам пришло очередное подкрепление, все-таки гнездовье было огромным. Мы стояли на бархане у опушки, а лес тянулся влево и вправо от нас, на сколько хватало взгляда. Темно-фиолетовый мрак окутал Аяну, но оранжево-красное зарево сильно освещало округу. Ветер, что дул сильно в сторону леса, зажег опушку резким порывом, подхватив песок с горящей смесью и унеся ее, поджигая сухостой. Небо было чистое, звезды горели, словно раскаленные добела, бродячие полипы, не считаясь с потерями, гонимые стеной пламени, через смерти, кровь и горелую плоть прокладывали себе путь в глубь мертвого леса, град ударов сыпался на них отовсюду. Эта картина наскучила мне. «Залп в лес на самый дальний радиус», – уже спокойно скомандовал я. Скорпион сработал и со свистом отправил копье с прикрепленной зажигательной бомбой, и там вдалеке место, где бомба взорвалась, сперва осветилось вспышкой, но еще через несколько секунд повалил густой дым и начало заниматься яркое зарево. «Уходим», – скомандовал я, если ветер сменится, как это часто было, здесь будет опасно. Я глянул на звезды и ещё раз сверил маршрут, а огромный густой столб дыма будет гарантом правильного пути во время Света. «Теперь-то мы не потеряемся», – приободрил мысленно себя я. И некоторое время спустя наша колонна двинулась во Мрак Ветреного Простора. За нашими спинами неистово бушевало пожарище, ничего удивительного, сухое дерево превосходно горит. Вместе с тем обитатели гнездовья и незваные гости, которых загнало в лес пламя, сейчас пребывали в аду. Падальщики, охваченные пламенем, сновали по горящим ветвям, пока не падали замертво на ходу от болевого шока, яйца лопались и шипели от высокой температуры, из каких-то вываливались несформированные зародыши птенцов с еще редким пухом, почти голые. Охваченный пожаром лес тонул в звуках предсмертной агонии и треска горящих деревьев. Мы шли, не оборачиваясь. Ветер изменил направление, и поток горячего воздуха ударил нам в спину, вместе с ним ветром принесло и запах гари, и смрад горящей плоти.

– Да-а-а-а, – протяжно произнес с широкой хищной улыбкой и слегка мечтательным взглядом Грок-Гур, он участник многих кавалерийских рейдов и набегов. – Запах гари и обожженной плоти – верные спутники осад, набегов, войны.

Марг-Наар продолжал:

– Черный массивный столб дыма вздымался все выше в сине-фиолетовое небо, усыпанное безмятежными звездами, молчаливо и безучастно взирающими на нас свысока. Зарево от бушующего пожара полыхало на горизонте, и, невзирая на то что ушли мы уже довольно далеко, его все так же хорошо было видно. Наша колонна двигалась еще несколько часов во Мрак, после чего мы разбили лагерь и наконец-то смогли отдохнуть. Пожалуй, впервые за несколько дней на Ветреном Просторе я почувствовал, что удивить меня уже нечем, – Марг-Наар улыбнулся, выдержал паузу, а потом продолжил: – Ух, как я ошибался. Мы стояли лагерем вплоть до первого часа Света, после неспешно собрались и через несколько часов тронулись в путь. Я занял место на дробильщике и наслаждался свежим ветром, который дул нам навстречу, унося вонь и гарь от пожарища, хотя многое вокруг говорило о пепелище. Много падальщиков бродили, словно потерянные, по пустыне, кто-то испустил свой дух, когда добрался сюда, и его плоть уже служит пищей, домом, инкубатором животным разной сложности организации. Недалеко от нас, буквально через пару барханов, раскинулись поля полипов сидячей формы, их раскрытые брюшки торчали из земли и ловили изголодавших и раненых падальщиков, после чего, переламывая их, иссушивали. После растворения в желудочном соке это все выглядело очень эффектно, и тут я понял, что это не растения, а животные, которые и создавали бродячих. Они вырастали из брюшка, и последней частью, которая связывала двух животных, была бутафорская голова. Сначала же, получается, венчик брюшка отращивает несколько позвонков и ноги, это происходит не одновременно, и некоторые стояли на одной паре конечностей, кто на двух. Вокруг также орудовали бродячие полипы, которых можно легко спутать с какой-нибудь формой или видом тягловиков. Мы отдалялись от бывшего гнездовья дальше и дальше, и дохлые опаленные падальщики и пожирающие их насекомые и твари оставались позади, и пески снова становились пустыми и безжизненными. Око, одаривающее Аяну чистым синим светом, молчаливый наш спутник и наблюдающее за нами словно заботливая мать, неспешно двигалось по небу, приближаясь к горизонту, и ознаменовало своими фиолетово-синими лучами начало Зорей. Яркий свет лучей снова ударил нам в глаза и ослепил нас. Мы шли на северо-восток целые сутки, «И вот награда за целый Свет пути по пескам», – подумал я. И дух у меня захватывало, – сказал он почти по слогам последнее слово шутливым тоном, обращаясь к Кай-Гмару, который громко расхохотался. – А вид и впрямь был захватывающий. Ветреный Простор заливало пурпурными красками. Ветер свежими потоками носился, быстро меняя направление. Я однозначно понял, что нагонять по времени мы ничего не будем, пятые сутки на Просторе научили нас не торопиться. Мы разбили лагерь, и к первому часу Мрака большинство моих солдат были уже на отбое, караулы были усилены, но менялись чаще, чтобы все солдаты отдохнули. Бои на Просторе были всегда затяжные, а монстры – стремительны и очень опасны, усталость и малейший просчет могли стоить жизни. С первыми лучами Всхода жизнь в лагере проснулась, забурлила, и уже через пару часов колонна тронулась в путь. Ветер нес утреннюю прохладу, приятно обдувая лицо и тело. Я снова был на дробильщике, вид открывался все тот же, что и вчера, – далекие горы за горизонтом, и мы посреди огромной песочницы. К началу Света ветер наконец-то определился с направлением, Аквамариновое Око жарило, а температура неуклонно росла. Горячий ветер теперь бил нам в лицо, а порывы его подхватывали мельчайшие песчинки, которые, ускоренные потоком, обжигали лицо, словно удар плеткой. Это длилось несколько часов, я боялся уже, что мы вновь угодим в песчаную бурю, но она прошла несколько южнее нас. Ветер начал стихать, а колонна тем временем приближалась к большому сухому древу посреди песков. Вместо листвы с ветвей свисали гирлянды полупрозрачной слизи с растворенными в ней крупицами разных оттенков: коричневого, черного, голубого цветов. Сухое древо в этой пустыне было немногим меньше Великого Древа Внутренних Земель. его поверхность была сглажена песками, словно отшлифованная. Пока мы приближались к нему, я заметил, что давно уже не видел никакой живности вокруг, потому что это место называется Песчаные Пруды Громадней, и в какой-то момент большой комок слизи соскользнул с ветки и со звуком «шлеп» упал и размазался по песку, после чего второй кусок слизи упал, и третий. Это привлекло мое внимание, мы стали двигаться более настороженно. Была уже вторая половина Света, все вокруг, кажется, было безжизненным, пески вокруг идеально просматривались, только вот я был как на иголках. Я чувствовал, что мы в огромной опасности. Жижа уже шлепалась с древа почти без остановки. Я очень тщательно стал вслушиваться и уловил далекий приглушенный шелест, как будто сыпался песок. Я смотрел по сторонам и снова видел лишь песок и древо да горы на горизонте, к которым шли. Столб дыма все еще стоял на юго-западе, и пожар, видимо, в том лесу еще не закончился. Мое беспокойство достигло предела, и я приказал пехоте вооружиться и идти в боевом построении. Скорпионы и баллисты зарядили прямо на тягловиках, которых разбили на 4 группы по сторонам света внутри круга, образованного пехотинцами. Кто-то из них вооружился клевцами, кто-то взялся за алебарды, ну а кому-то проще было управляться с копьем, к тому же у подрывников было достаточно времени на создание ручных гранат, бомб и прочей взрывающейся утвари, впрочем, из-за инцидента в Каменистой Долине наши запасы взрывчатки сильно поредели. Таким образом, откуда бы ни напал враг, его непременно встретят огнем наши артиллеристы. Сухое древо было почти голое, внизу у корней было просто море жижи. Приглушенный шум нарастал, и тот факт, что шум двигался, был неоспорим, и становилось все очевиднее, что движется он к нам. По мере приближения мы стали различать не меньше десятка приближающихся звуков сыплющегося песка, причем с разных сторон. Напряжение нарастало, шуршащие звуки были здесь. Секунда тишины – и началось: прямо из песка, создавая его всплески, стали вырываться исполинские, вчетверо больше аянских руки, голые, белые, без меха, хитина и без когтей, но с весьма развитой мускулатурой. Наше боевое построение было малоэффективно, хотя при таком нападении колонна была бы уничтожена в считаные часы. Очаги напряженности вспыхивали повсеместно в строю. Руки хватали еще не сообразивших, что к чему, солдат и утаскивали в песок, после были слышны звуки ломающихся костей и глухие предсмертные крики. После руки, но уже окровавленные, снова появлялись на поверхности. Впрочем, артиллеристы, стоящие в сторонах света внутри нашего построения, видели эту картину и не знали, чем помочь. Я напрочь забыл, что орудия заряжены, их надо срочно разряжать, но приказа не было. Зоркие глаза наводчиков все-таки заметили в некотором отдалении от нас воронку песка с руками, и через секунду в нее уже была заброшена бомба. Взрыв прогремел для большинства так неожиданно, что мы буквально подскочили на месте. К этому моменту уже начинались Зори, и взрыв яркой вспышкой осветил округу, на мгновение совершенно сменив привычные фиолетово-синие тона Зорей на оранжево-жёлтые, хоть и тёплые на вид, но Аяна в этих тонах стала какой-то чужой. После вспышки света мгновенно прозвучал грохот, и нас обдуло потоком ветра ударной волны. Воронка с руками вместе с фонтанами окровавленного песка выбросила и части непонятных тел, какая-то огромная зубастая глотка с торчащими, сейчас уже изученными, переломанными руками. Внутри изуродованной и опалённой взрывом глотки можно было также различить гортанную трубку, весь просвет которой усыпали стреловидные острейшие зубы. Песок буквально заходил под нашими ногами, и почти в центре нашего построения, где шли обозы, с сильным всплеском песка появился громадень.

Из всех животных, населяющих Аяну, нет более опасного и свирепого, кроме того, обладает невероятным потенциалом к выживаемости. Этому они обязаны очень странному образу жизни и размножения. Доподлинно неизвестно, каким образом увеличивается количество особей громадней, известно лишь, как они растут. Средний громадень имеет рост 4–5 тяглов, но предельный размер, равно как и предельный возраст, неизвестен. Большую часть времени проводят в Песчаных Прудах в толще песка. Голова располагается на длинной шее, имеет необычное строение, оба типа гамет образуются в нижней части головы недалёко от места примыкания к шее, протоки по которым двигаются уже оплодотворённые гаметы, выходят в хобот и полое жало. Также голова является вместилищем некой глазной массы, в которой растворены в виде взвеси светочувствительные пигменты, способные вытягиваться в глазовидные придатки, в которые устремляются пигменты и формируют глаз.

Пигменты укладываются в стопки, а слизь формирует над ними светофокусирующую линзу. Кроме зрительной функции, глазная масса может выступать в виде атакующего средства или для защиты. Эта масса очень кислая и токсичная и моментально разъедает живую плоть и некоторые материалы, обжигая кислотой. Это осуществляется за счёт движения костной пластинки с внутренней стороны костяной решётки. Пластина, словно забрало, опускаясь вниз, срезает глазные придатки, скидывая их на жертву. Кроме того, в основании имеется несколько очень развитых мышечных дыхалец, способных сделать глубокий вздох и под давлением с силой опорожнить глазную массу, могут метнуть этот кислотный обжигающий комок на 5–7 тяглов, что делает их ещё более опасными. Процессы питания и размножения у громадней очень тесно связаны. Когда добыча поймана и готова к поглощению, громадни накалывают ее жалом из хобота. В этот момент в основании хобота сформированная яйцеклетка под давлением воздуха из мешков около гортани устремляется по протокам к жалу, на её пути образуется плёночка из семенной жидкости, и яйцеклетка буквально оборачивается в неё, тем самым оплодотворяясь и образуя зиготу.

Схема строения половой системы Громадня

Зигота при помощи жала попадает в кусок мяса (две зиготы), после чего громадень запихивает эту тушу в одну из своих глоток с руками и плотно закупоривает её костяными зубами. Дальнейшее развитие детёнышей происходит уже в закрытой пасти на боку. Промежуточной стадией развития детёнышей является мозговой паразит, дрессированный Скальными.

Мозговой Паразит

Впоследствии два детёныша выбираются из бокового рта, отправляются в противоположный от головы конец тела, пронизывают покровы и вгрызаются в позвоночник, каждый из зародышей со своего бока, после чего врастают в позвоночник и образуют каждый новую зубастую боковую глотку с руками. Этот процесс занимает 4 года. Громадни – хищники, их образ жизни абсолютно не изучен.

– Он выпрямился, на его теле можно было насчитать девять пар зубастых глоток. Его извивающаяся голова, словно змея, стала озираться по сторонам, из костяной сетки начали подниматься желеобразные глазные столбики. Сперва гель образовал щупальцевидные выросты, а потом тонкой струйкой в эти щупальца закатились пигментные клетки, гель образовал линзу, собирающую свет и отбрасывающую его на пигментные клетки, сама жижа проводит нейроны, так эта тварь видит. Большинство солдат были на внешнем контуре, и поэтому этот громадень свалился на головы моих ближайших офицеров и мою. Мы ощетинились оружием и прежде всего рассредоточились, пытаясь взять его в кольцо. За каждым из нас пристально наблюдали по несколько глазных столбиков. Никто не ожидал от такой махины столь быстрой реакции и скорости движений. Скад-Нэр ринулся на громадня с рогатиной, но тот крутанулся на руках и тыльной стороной ладони ударил его. Он пролетел с десяток тяглов и ударился спиной в перевернутый обоз. Громадень, оттолкнувшись всеми руками, рванул на Скад-Нэра и, преодолев расстояние, их разделяющее, за доли секунд, со всей силы и всей своей массой врезался в Скад-Нэра и размозжил его, при этом проломив обоз насквозь и вынеся с обратной его стороны в разные стороны разлетающиеся части тела с потрохами вместе с замазанными в крови обломками телеги. Мы немедленно вступили в бой, удары клевца, рогатин и алебард вонзались в тело громадня, и с каждым новым взмахом мы выдирали мясо клочьями, но это не были смертельные раны, и он рывком метнулся в сторону, при этом сгреб в охапку первой парой рук офицера, который стоял на его пути. Эта было исполинского размера животное, восемь пар с мощно развитой мускулатурой рук выходили из восьми зубастых глоток по бокам. Громадень высоко поднял самой верхней парой рук офицера, это был сын Скад-Нэра, Нирз-Скад, и ему повезло ничуть не больше отца, после чего с силой обрушил на «замок», который громадень образовал двумя парами нижних рук, с сильным хрустом, слившимся с чудовищным криком боли и скорой смерти, сломал Нирз-Скаду спину. После чего могучие руки разорвали тело на две части. Из разорванной брюшной полости вывалились кишки и другие внутренности, также отчетливо была видна белизна кости сломанного позвоночника. Кровь хлынула на громадня, окрасив его и песок в алый цвет. Изогнув голову на длинной шее и выпустив хобот с оголенным жалом, он жалил эти куски, помещая в мясо капсулы с личинками, после чего руки утянули свою добычу в зубастые глотки, которые сомкнулись, скрыв и тело, и руки. Мы не знали, что нам делать, мы не могли за ним поспеть, он был слишком быстр. Шум битвы занимал все пространство, лязг стали, свист проносящихся боеприпасов, стоны и крики умирающих, боевые кличи вошедших в раж воинов, а также взрывы – все смешалось в этом кровавом водовороте. «И снова гарь и запах крови, как всегда», – подумал я. Свет неминуемо шел к Зорям. Мы хотели снова уже броситься в еще одну самоубийственную атаку, как на «сцену» влетела сколопендра. Погонщик сдерживал натиск громадней на восточном направлении, как вдруг увидел, что в обозах в центре колонны бесновался громадень, и с криками, призывающими солдат отправиться в центр обозов и помочь офицерам и командованию, ринулся на помощь. К тому времени, как они смогли добраться до нас, громадень уже убил двоих. Дробильщик скользил по песку, набирая скорость, земля то и дело сотрясалась от взрывов и ударов многих рук, а округа, которая погружалась в сине-фиолетовые тона, освещалась оранжево-красным от каждого взрыва, отбрасывая длинные тени, мгновенно растворяющиеся после вспышки пламени. Дробильщик смог развить приличную скорость и примерно в 50-ти тяглах, скручивая тело в спираль, словно змея, оттолкнулся и кинулся на громадень. Сколопендра врезалась в него сходу и свалила его, проткнув его тело своими острыми лапами, она выпускала в его тело яд, а также пригвоздила его к земле. Моментально среагировав, мы понимали – это наш шанс, мы обрушили десятки колющих и рубящих ударов, мы принялись молотить и потрошить тело этой твари. Режущим оружием сдирали мясо, клевцами дробили позвоночник и ребра, кости рук, голове громадня досталось не меньше. Несмотря на то что он был истерзан и отравлен, многие руки из глоток все еще воевали, одни молотили кулаками дробильщика в бока и голову, пока многоножка не отхватила ладонь, а другую руку – по локоть. Удары мотолыг (культей) вместо кулаков угрозы уже не несли. Но все равно удерживать его было чрезвычайно трудно, и дробильщику по-прежнему прилетали болезненные удары. Из верхних пар рук только одна могла представлять опасность. Она сбила с ног несколько подоспевших на помощь аянцев копьем, что выхватила у молодого капрала при штабе Силк-Мраага, и смогла освободить голову, которая тут же начала подниматься, чтобы занять позицию над полем боя. Громадень крутанулся вокруг своей оси и смог скинуть с себя дробильщика, который с грохотом улетел в сторону, поднимая клубы пыли, быстро уносимые ветром. Во время вращения от громадни, пожалуй, исходила наивысшая опасность. Он схватил безоружного Силк-Мраага и еще двоих солдат. Дробильщик оправился от этой встряски и снова поспешил в бой, эта тварь теперь стояла к нему спиной, и многоножка рассчитывала на сильный и внезапный удар, но она не придала значения тому, что глазная масса громадня сформировала множество глазных столбиков и они теперь вовсю рыскали по округе, и сколопендра не была «сюрпризом». Когда она приблизилась и готовилась атаковать, тело внезапно повернулось, и ее встретили несколько ударов, но хитиновый усиленный панцирь выдержал, и это лишь остановило ее. Тем временем пара рук затащила в глотку капрала Силк-Мраага и начала его скоблить в зубастой трубке. Он сначала пытался сопротивляться, бил ногами, потом его крик перешел в истерический вопль, кровь хлестала ручьями, а вместо борьбы теперь уже были судороги и предсмертные конвульсии, еще немного погодя он обмяк. Дробильщик изловчился и, поднырнув под руку, скользнул телом влево и отхватил ее выше локтя своими жвалами, после чего приготовился закончить бой вертикальным броском в шею снизу вверх, но его опередил подоспевший подрывник, он бросил зипун-бомбу в основание головы, прозвучало столь любимое «з-з-зть», и клок шеи и полголовы затянуло в поле антиматерии, от головы осталась только костяная решетка, при этом глазная масса огромным комом вывалилась из остатка головы и упала на сколопендру. Сильное шипение сопровождалось бурным выделением газа, и сколопендра извивалась от боли, дрессировщик едва смог ее успокоить, чтобы мы сдернули амуницию. Глотка, что потрошила капрала, выплюнула его останки, половина тела оскоблена от меха, и содрана кожа с мышцами. Кожа на голове была содрана, в черепе просто была выгрызена дыра, через которую эта тварь сожрала мозг. Едва мы успели перевести дух, как этот «труп» вскочил и раскидал нас по сторонам, шея безжизненно трепалась, а руки били по воздуху, как будто он вслепую пытался по нам попасть. Дробильщик ударом второй половины тела с разворота свалил этой полудохлый ошметок, и мы резво кинулись наносить удары по нему. За обозом копошился лейтенант, он не заметил, как в фиолетово-синих тонах аянских Зорей над ним совершенно бесшумно навис огромный сгусток жидкой глазной массы, сформировавший глаз и теперь молча взирающий на аянца. Лейтенант определился с оружием и, схватив клевец, машинально развернулся на месте, хотел было поспешить вступить в бой, но, увидев глаз, оторопел от неожиданности. Заминка стоила ему жизни, громадень отсек этот сгусток, этот глаз, и он свалился на лейтенанта. Жижа полностью залила этого несчастного, с дикими воплями, шипя и выделяя струи тошнотворного газа, его сжигала кислота заживо, мех моментально истлевал, а на коже образовывались волдыри и пузыри, лопаясь, изливали кроваво-зеленую жидкость. Лейтенант увядал под натиском кислотной глазной массы громадня, его сопротивление таяло на глазах, пока и вовсе не прекратилось. Он вместе с амуницией, что на нем была надета, превратился в кровавую парящую лужу всего за несколько минут. Громадень, который и выпустил этот газ, был в песке прямо под обозами и еще не вступил в бой. Он сейчас образовал множество мелких глазков и присматривался к полю боя, решив напасть из-под земли, когда его не будут ожидать. Зори властвовали над Аяной. Аквамариновое Око торопилось за горизонт. Ветер, как всегда, метался по Ветреному Простору, но только уже никакой свежести не было, куда бы он ни подул. Запах гари, обожженной плоти, крови и смертей заполнил собой огромные территории вокруг Песчаных Прудов громадней. Взрывы сотрясали землю, поднимая огромные песчаные всплески. Песнь битвы, все та же неутомимая и блистательная, звонкая и смертельно опасная, продолжала громко звучать на многие сотни тяглов за пределами Песчаных Прудов, но мы уже не беспокоились, вряд ли кто-то был опаснее громадней. Битва с ними представляла собой какой-то смертельный танец, очень быстрый и непредсказуемый. На внешнем контуре громадень вихрем крутился вокруг своей оси и при этом метался по сторонам. Мои солдаты, не успевшие отойти, разлетались в разные стороны. Кого-то он умудрялся схватить, а другие получали сокрушительные удары могучих рук, подбрасывающие бедолаг в воздух. Удары кулаков были столь сильны, что моментально ломали ребра и вдавливали их в легкие, они грузно шлепались после таких ударов и, испуская лужу крови, больше не шевелились, а бой продолжался дальше. Кроме того, громадни начали применять такую технику повсеместно. Вокруг темнело, а потому вспышки взрывов ярче стали озарять округу. Громадень тяжелыми грузными ударами массивных кулаков вколачивал упавших в грунт, тем самым превращая несчастных в отлично отбитую костную котлету. Осколки костей торчали мелким ломом из этих кровоточащих куч. Пока он добивал упавших, он стоял на одном месте, ровно столько, сколько нужно было, чтобы прицелиться. Со свистом, переросшим в грохот, в тело громадня влетело взрывное копье. Снаряд мгновенно детонировал. Яркая вспышка озарила темнеющую округу. Грохот взрыва же потерялся в звуках других взрывов, раскатами проносящихся по Ветреному Простору. Взрывом раскидало потроха и ошметки верхней половины тела, обуглившиеся куски лежали на песке и слегка дымили, разнося стойкий запах горелой плоти. Офицеры, которые видели подготовку артиллерии, командовали найти укрытие, и большинство успело залечь до взрыва, другие же теперь бродили контуженные, совершенно не понимая, что к чему. После того как прогремел взрыв, атака продолжилась. Солдаты поднялись и вступили в бой с корчащейся от боли второй половиной тела. Одни его руки судорожно били по песку, другие молотили воздух. Как и глазная масса, как и слюна с пищеварительным соком, кровь громадня так же чрезвычайно кислотна. Пехотинцы, укрывшиеся в момент взрыва, не обращали внимания на то, что их плащи парили, съедаемые кислотой. Лишь переломав, расчленив и раздробив оставшуюся часть тела громадня, когда руки его были отрублены и он уже перестал не только трепыхаться, но и вообще подавать хоть каких-нибудь признаков жизни, была дана команда: «Плащи снять!» С волной шуршащей ткани все рывком сдернули плащи, исполнив приказ, и бой продолжился. На южном фасе наши силы не смогли сдерживать натиск, артиллерийская батарея была уничтожена, пехота начала оттягиваться к центру, а офицеры стремились удержать строй. Дым сигнальных шашек взметнулся ввысь, и тотчас артиллерия ответила на зов и обрушила на головы все новых и новых громадней, появляющихся на поле боя, огненный дождь. Череда взрывов пронеслась по южному краю нашего построения, взметая фонтаны песка. Неугасающее зарево несколько десятков секунд освещало почти все поле боя, грохот от них сливался и слышался сплошной канонадой. Впрочем, взрывы гремели по всему полю боя. Я немного застоялся на месте, и это чуть не стоило мне жизни. Я увлеченно колол громадня, сваленного дробильщиком, как вдруг изображение резко сменилось: вот я вижу небо, потом вижу, как поднимаюсь над громаднем, которого я осыпал ударами, а он лежал неподвижно и, исколотый в труху, изливал на песок кровь, пищеварительную кислоту и другие выделения, все это парило и смердило ужасно. Другой громадень из песка схватил меня за ногу и взмахом огромной руки потащил меня в песок в свою огромную глотку на боку. Я был полностью дезориентирован, а песок застилал мне глаза. Вдруг песок разверзся, и я увидел огромную зубастую глотку и две мощные гигантские лысые руки, одна держала меня, а вторая тянулась ко мне. Наша возня образовала подобие воронки, некоторое углубление в песке, мне совершенно не за что было ухватиться, и меня затягивало в песок, как вдруг извне мощный удар сломал руку, что меня держала, это был дробильщик. Он заметил, что меня схватили и утащили в пески. Он сломал громадню одну руку, после чего откусил ладонь на второй руке, потом же, незамедлительно схватив меня челюстями, вырвал буквально уже из пасти громадня и вернул на поверхность. Как только я оказался на земле, подрывники тут же закинули в песчаную воронку несколько гранат. Прозвучало несколько глухих хлопков, и вроде бы это утихомирило громадня, территория вокруг обозов была очищена. Вокруг же бой продолжался, и интенсивность и накал не спадали, аянцы гибли, громадни продолжали свой натиск, а самое главное, артиллерийских боеприпасов было не так уж много, львиную долю мы потеряли во время детонации в Каменистой Долине, эх, как же нам сейчас не хватало этих боеприпасов. Бой шел не в нашу пользу, и сражение мы проигрывали, кроме того, нам еще предстояло воевать во время Мрака. Не успели мы и слова сказать, как, резким толчком взметнув море песка, на поверхность вырвался разъяренный громадень с окровавленными обрубками вместо рук и изуродованной взрывами глоткой на середине тела, другие 7 пар были полностью здоровы и представляли огромную опасность. Он рыскал по сторонам своими глазными «щупальцами». Громадень обнаружил источник взрывных боеприпасов и ринулся к тягловику с баллистой, конечно же, заряженной. Мы хоть и устремились за громаднем, но сразу же безнадежно отстали, он невероятно быстро оторвался от нас и добрался до своей цели. Одной из своих рук он схватил тягловика за голову и потянул в сторону обозов, второй же замахивался для сильного удара. С ужасом для себя я обнаружил, что баллиста на тягловике нацелена точно в центр нашего построения. На обозы, где и находился я, через мгновенье громадень обрушил свой кулак на основание брюшка тягловика, бедное животное успело лишь пискнуть, и его переломало пополам, вдавив в песок, баллиста сработала. Взрывное копье с неистовым вращением вырывается из баллисты и несется на нас, увлекая за собой и нашу смерть. Бывалые солдаты рассказывали, будто в моменты, когда костлявая уже взяла тебя за руку и потянула к себе, когда надежды нет, а смерть неминуема, ты вспоминаешь все то лучшее и прекрасное, чего лишаешься ты в эту трудную минуту, но вот на меня несется копье со взрывчаткой и шрапнелью, а я с тупым выражением на лице не могу даже лица родителей вспомнить. Копье со свистом пронеслось мимо меня, и за секунды до мощного взрыва сразу позади меня я подумал: «Мне конец». Яркая вспышка – и почти мгновенно оглушительный грохот, уходящий в звонкий писк, все сотряслось, мы буквально потеряли связь с реальностью, никто уже не слышал ни криков раненых, ни свиста шрапнели. Взрывная волна с силой ударила меня в спину и отбросила вперед, сбила с ног, я с силой шлепнулся на песок, все перемешалось, следом прозвучали еще взрывы, и вокруг разлетелись бомбы и другая амуниция. Центр нашего построения сотрясала серия мощных взрывов. Несколько бомб, дымя, приземлились возле меня, я едва начал приходить в себя после первого взрыва, и последнее, что я помню, – оглушительный взрыв, вспышка, и как меня куда-то увлекает за собой взрывная волна, после чего удар от падения в какую-то воронку, сильная боль по всему телу, и меня завалило множеством обломков. Поле боя долго еще сотрясалось взрывами и битвой, но я этого уже не слышал, все потемнело, и для меня закончилось еще до того, как я ошметком влетел в воронку, после чего меня засыпало. Я не знаю, сколько прошло времени, но первое, что я услышал, – это тишина, Мрак еще окутывал меня, и я ничего не видел. Через некоторое время я услышал шелестение песка и легкое посапывание, а после короткое металлическое позвякивание. Еще немного погодя я очнулся, я услышал свое тяжелое дыхание, голова просто раскалывалась. Я постарался пошевелиться, и это отозвалось острой болью по всему телу. Я с трудом выбрался из-под завала. Кроме того, что я был практически погребен под песком, так сверху еще была гора обломков амуниции, оружия и прочего хлама. Голова сильно гудела, на моем лице и на меху возле ушей чувствовалась запекшаяся кровь. Я туманно помнил, что же видел последним перед отключкой. Когда я поднялся на ноги и осмотрелся, то понял, что мои худшие опасения оправдались. Стоял глубокий Мрак, ветра почти не было, небо было черное и безоблачное, звезды ярко освещали Ветреный Простор, а посему масштабы катастрофы оценить было несложно. Наша колонна была уничтожена, поле боя было испещрено множеством воронок от взрывов, кругом валялись дымящиеся обломки обозов и куски тлеющей плоти. Всюду лежали тела моих солдат и фрагменты тел, кроме того, на поле осталось и немало громадней. Наши люди многих забрали с собой.