Текст книги "Аяна. Книга 1. Внутренние Земли"

Кто-то в зале «ядовито» хихикнул, но быстро взял себя в руки.

– Ветер носился по огромному каньону и завывал, играя по многочисленным его выступам, не было видно, что там, на дне, но из каньона веяло холодом, несмотря на то что Аквамариновое Око еще неплохо нагревало Простор, но не это беспокоило меня – взобравшись на дробильщика, я видел картину много лучше: по дну Каменистой Долины шли скальные тихоходки, в сущности, они никакие не скальные, они не дрессируются, но в Общине Скальных аянцев животное считается «дрессированным», если они смогли загнать его в вольер…

В зале поднялся смех, какое-то время Кай-Гмар дал окружающим «разрядиться», после сказал:

– Ну, хватит, – и тверже: – Довольно! Проявите уважение к родственнику, продолжай, – и Марг-Наар продолжил, хоть не понял такого «ухаживания» за собой со стороны Правителя. Что и говорить, Кай-Гмар был весьма хитер, гибок и неординарен в подходах к Правлению страной и выстраиванию отношений с кланом.

– Тихоходка – это довольно крупное животное, на треть меньше стенобитня со Степей, и они довольно крупной стаей двигались по Каменистой Долине в сторону поля битвы с крепышами.

Стенобитень

Речная Собака, Скальная «Тихоходка»

Я немного выдохнул от мысли оказаться сейчас между тихоходками и «кипящей» жижей с ее обитателями, я поежился, атмосфера же на Ветреном Просторе была просто восхитительная: наверху на дробильщике вид открывается изумительный, множество скал, гор, хребтов, провалов и впадин испещряли эти земли вплоть до далекой цепи гор почти на горизонте. Свет уже переходил в Зори, и цвета и оттенки с мягко-синих сменились на фиолетово-красные, лучи, переливаясь, играли на скальных поверхностях, ветер, уже несущий прохладу, а не палящий, обжигающий и сухой зной, приятно холодил лицо и колыхал мех на голове, щеках и кончиках ушей, это была поистине замечательная минутка. К реальности меня вернул разлом, преграждающий нам путь ко второй опорной разрушенной колонне Подоблачного Тракта.

Это меня немного деморализовало, но, – он улыбнулся, виду я не подал, колонна была тяглах в 700–800, но путь к ней лежал через долину, в которую возвращаться было нельзя, на юго-западе за Срединной Грядой послышалась череда взрывов, мы не сомневались, что «веселье» началось и у другой нашей группы. Впрочем, наши проблемы это не решало. Вниз, в долину, отсюда было спуститься нельзя – склон был отвесный. Единственный путь, который был, – двигаться на север через горную цепь, искать дорогу там. Кроме того, 3 и 4 опорные колонны были уже на другой стороне каньона, и, насколько хватало моего зрения, края его не было видно. Мы пошли на север по огромному скальному мосту, который аркой висел над Каменистой Долиной, куда волнами шли, ползли, летели, прыгали разные животные, от различных хищных амеб до насекомых и более сложно организованных животных, все это сопровождалось стычками, возней, шумом, смертью. Я, глядя на это сверху, подумал, что нельзя получить, не отдав, все эти твари шли за легкой добычей, а сами стали чьей-то едой, даже не добравшись до места, впрочем, – сам себя одернул – мы только что варились в этой долине и потеряли много хороших солдат. Уныние нахлынуло на меня… Когда «мост» уперся в скалы, из-за которых в свое время прибыли падальщики, перед нами было неширокое небольшое ущелье, сразу за ним раскинулись пески, и лишь совсем вдалеке виднелось что-то сине-фиолетовое. Аквамариновое Око щедро заливало Ветреный Простор фиолетово-синим светом в час Зорей, поползли длинные тени, Око неустанно стремилось за горизонт. Я решил разбить лагерь на северной стороне моста, место было отличное, все хорошо просматривалось, и что со стороны ущелья, что со стороны моста все численное превосходство нападающих сводилось бы к нулю, а нам охранять меньшую по протяженности территорию. Мы начали разбивать лагерь. Сперва выставили дежурных и дозоры, внезапная атака не должна была повториться, – на этих словах он призадумался и замолчал.

Леан-Зан вдруг сказал, глядя на него с прищуром:

– Да ты что, снова атака во Мраке, и вы ничего не ожидали?

Марг-Наар пропустил это мимо ушей и продолжил:

– Мы разместили на позиции осадные орудия, расставили на подходы ловушки и только после этого начали разводить очаги и устанавливать палатки, близ охранения лагеря установили стойки с оружием, с рогатинами и клевцами, копья здесь, похоже, подходили лишь для немногочисленной группы животных…Зори прошли, мы успели разбить лагерь, пехотинцы воспламенили очаги и поставили палатки. Насытившись, лагерь, как и вся Аяна, погрузился во Мрак. Пожалуй, впервые в Просторе царило полное безветрие, было слышно буквально все вплоть до дыхания в соседней палатке, и когда Мрак был почти на исходе, прозвучал короткий звук горна, но лагерь весь моментально ожил. С моста со стороны опорной колонны номер 2 в левой части лагеря был прорыв позиций, огромные скальные тихоходки уже убили нескольких аянцев, и к ним спешили вступить в бой все новые и новые пехотинцы. Рогатины были кстати. Выучка была на высоте, всего через считаные секунды была «сбита» крепкая фаланга, ощетинившаяся рогатинами, после чего офицеры, увидев, что некоторые еще живы, скомандовали «в бой», необходимо было отбить рубежи лагеря обратно и, видимо, готовиться к новой атаке. Около 30–40 аянцев ринулись на пятерых тихоходок, в несколько рогатин они прижимали и обездвиживали этих животных, но успех, как нам показалось, был невелик, мы зажали их в угол, как они взорвались яростью, они начали двигаться быстрее в несколько раз. Медведь с силой ринулся на солдат и, налетая на рогатину, начал крутиться на месте. Это не позволило пехотинцам сдержать его натиск, и он ввалился в строй из 10-ти аянцев. Он ловко орудовал всеми 8-ю лапами, его сенсорные усы бешено молотили по воздуху. Он свалил солдата и, подмяв его, наступил когтистой лапой на голову и, навалившись всем телом на эту лапу, раздавил ее с глухим хрустом, другие этого даже не видели, медведь встал на задние 4 лапы и начал потрошить оглушенных ударом его тела аянцев, трое, просто от удара отлетев на десяток тяглов, с грохотом плюхнулись. Одной лапой он моментально убил аянца, сломав ему шею, голова с сильным хрустом чуть не отлетела, только кожа и мех удержали ее на теле, изорта и ноздрей бедолаги хлынула кровь, и это, кажется, только «обрадовало» тихоходку. Верхней парой она схватила аянца, который едва поднимался на ноги, и, широко разинув свою трубчатую пасть, показав окружающим множество зубов, расположенных рядами на протяжении всей глотки, с силой начала заталкивать туда аянца. Он неистово кричал, но недолго, во все стороны хлестала кровь и летели кровавые ошметки меха и одежды. Зубы были костяными заостренными кольцами, которые закручивались двумя группами мышц так, что каждый последующий ряд вращался в обратную сторону, в отличие от предыдущего, он скоблил этого солдата. Тем временем четверо из этой группы все еще были живы и успели прийти в себя, кроме того, их ободрил «великолепный» кровавый дождь из ошметков их побратима. Ошибочно подумав, что она отвлечена, двое с рогатинами кинулись колоть этой твари живот, но они не знали, что осязательный ус следил за ними, и когда они приблизились для удара, почти синхронно с их действиями медведь, слегка отклоняясь, встал с четырех лап на 2 самые задние, и, отпружинив, он с ускорением ударил 2-ой парой нижних конечностей им в грудь. Они этого не ожидали, он «поймал» их на замахе и, с силой уронив их, раздавил им грудные клетки. С тяжелым хрипом бедолаги выдохнули еще и приличное количество крови, они чувствовали, как кровь заполняет легкие, пронизанные ребрами и сплюснутые, словно пустая сумка. Тихоходка, убив еще двух солдат и закончив с соскабливанием, затолкала его в полость для переваривания и оплодотворения, иными словами, в клоаку. Стенка клоаки была прозрачной, и окружающим было видно, как в тухлую гниющую жижу (это прошлый обед тихоходки) с шипением и выделением газа упал этот солдат без кожи и меха, он был весь переломанный и скомканный как тряпка. Не зная, кем он был, никогда не угадаешь, если посмотреть на него сейчас, из отверстий на плечах 8-ми лап начал выделяться тошнотворный газ от переваривания. Глядя на это, оставшиеся два солдата опешили и топтались на месте, не зная, что делать. Вдруг послышался знакомый крик: «Вспышка с тыла!» Они, машинально «нырнув вперед», легли на этих словах, через доли секунд, после того как эти двое едва успели лечь, в тихоходку с пронзительным свистом влетели один за одним тяжелые с зазубринами вперед гарпуны. Три гарпуна медведя буквально расшили на три лоскута, словно тряпичную куклу, он безмолвно рухнул на землю. Я тем временем руководил в лагере, отправил разведчиков осмотреть путь в песках и, конечно, снять ловушки, лагерь спешно собирали. Но в первую очередь мы купировали сектор прорыва и теперь, выставив орудия, расстреливали тихоходок в упор усиленными гарпунами. Кузнецы зря время не теряли еще после боя с крепышами, воспользовавшись тем, что солдаты дали нам время и своими жизнями не допустили врага глубже в лагерь, увеличивая неразбериху. Другие тихоходки тем временем метались по допустимому сектору и никак не позволяли создать аянцам сплошную линию. Они уже были изранены, и аянцы, маневрируя, не давали им места, чтобы прыгнуть или разогнаться. Вдруг вторую тихоходку получилось обступить, и, с силой загнав рогатины в скалу через лапы задержать на месте, баллисты незамедлительно сразили её. Судя по моим наблюдениям, другие не особо расстраивались, в отличие от нюхачей. Но успех был временным – третья тихоходка тоже караулила, результат себя не заставил долго ждать, она вихрем влетела в группу солдат, затоптав двоих, пронзив их тела когтями и, перебирая лапами, похрустывая, сломала им все кости. Солдаты попытались скрыться врассыпную, растеряв оружие. Медведь застал их врасплох, один удар – и когтистая лапа пропорола четыре хлещущие кровью рытвины. Солдат пронзительно кричал, другой удар сломал вторую шею, схватив за хребет, бросил тело в убегающего и свалил его с ног. Он уже рванул к этому аянцу, как в него прилетела зипун-бомба, и с коротким «з-з-зть» у него не стало головы. Он с большим шумом обрушился на землю, и стал превращаться в скукожившийся кусок кожи, большой кусок. Два оставшихся медведя действовали более слаженно, всегда оказываясь по обе стороны от солдат, и в этом кружащем танце они и пребывали все это время. Медведи пытались предпринять атаки, но натыкались на рогатины и отступали, было видно, что шансы не в пользу аянцев. Я отправил в бой только вставших в строй сколопендр. Стрелять мы не могли – солдаты были в зоне поражения, а оттянуться и не спровоцировать тихоходку на атаку невозможно. Дробильщики резво, как всегда, кинулись в бой. Приблизившись вплотную к медведю, он, изогнув тело, с силой ударил жвалами и лбом в колючем, тяжелом, защитном железном шлеме, медведь оторвал его от земли и, перекинув через стену обозов, сбросил его с моста. Он с грохотом упал в каменистую долину, арка моста многократно усилила этот звук, а ветер разнес эхом по всему Простору. Я быстро подумал: «Это не к добру». Меня окликнули разведчики – путь по пескам чист, ущелье свободно от ловушек. «Подрывники пусть минируют вход в ущелье, мы скоро уходим», – начал было отдавать команды я, но меня перебил очень удивленный разведчик: он принес голые кости, очищенные почти добела, и куски шерсти с одеждой. «Это караульные?» – спросил я. «Те, что пропустили атаку тихоходок», – ответил аянец. Пока я выслушивал отчеты, две сколопендры уже разорвали медведя и теперь лакомились тихоходчинкой, звонко урча и похрустывая чешуйками. Тем временем начинался Всход. И, как всегда, первые лучи Аквамаринового Ока пали на высокие горы и хребты, осветили они и вторую колонну, и я действительно напрягся от увиденного: из огромной дыры в колонне без остановки выходили скальные тихоходки, кто-то выползал на обратной стороне, их были десятки. Я скомандовал дрессировщику идти ко мне, и мы, запрыгнув на дробильщика, на нем добрались до края моста и свесились над краем.

– Небось, дух захватывало, – сказал Кай-Гмар.

– Что? – переспросил Марг-Наар.

– Дух, говорю, небось, захватывало, – повторил Правитель, – вы на голове многоножки, вывешены над пропастью, а под ногами и перед вами весь Ветреный Простор в сапфировых лучах восходящего Аквамаринового Ока. У меня бы захватывало. Ладно, продолжай.

– Конечно, да, но разговор не о том. Кляксу от медведя снизу уже разглядывали несколько скальных тихоходок, причем сколько-то карабкались по почти голому отвесному склону, с 8-ю лапами это уже и не выглядело сложной задачей. Я, подскочив на месте, чуть не забыв, что вишу на высоте около сотни тяглов, собрался куда-то идти, потом, опомнившись, заорал во все горло: «Пехота, все на кромку, сомкнуть ряды, опрокинуть поднимающихся». Благо лагерь уже вовсю собирался и формирование колонны шло полным ходом. «Верни меня к орудиям», – скомандовал я, мне начинало нравиться «гонять» по полю боя на сколопендре. Я, кстати, после всего этого содержу за свой счет дробильщика и являюсь его дрессировщиком. Как только меня доставили к артиллерийскому порядку, многоножка вернулась на край для обороны. Край был отвесный и почти ровный, на выросты чешуек сколопендры быстро устанавливали осадно-штурмовые обвесы, и она, уцепившись за край моста, словно шипастый маятник, с разгона срезала лапы тихоходкам, и те срывались вниз, при этом падая на своих собратьев, столпившихся для подъема. Кровавых клякс внизу становилось все больше, но общая масса неизбежно приближалась. Двух дробильщиков было явно мало, пока одна многоножка маятником срезала со склона, другая, уцепившись в край и изогнувшись, ударяла в спину поднимающимся скальным медведям и, прокусывая их жвалами, скидывала их вниз. Пехотинцы в состоянии боевого ража предвкушали бой, более того, дробильщики очень сильно поднимали боевой дух. Я подбежал к наводчику самой тяжелой баллисты, что у нас была, и спросил, может ли он закинуть огнебомбу в полость колонны. Он утвердительно кивнул. «Тогда приступай». Прицеливание заняло считаные секунды, он спустил тетиву, с шелестом рассекаемого воздуха бомба, закрепленная за копье, «ушла» к цели и четко угодила в тоннель. В колонне раздался мощный взрыв, слегка обрушивший её, пламя и дым повалили от туда, после чего наступила тишь. Пыль начала оседать – и ничего, я выдохнул, и ошибся с выводами – из колонны, взмыленные и подгоревшие, взъерошенные и взбешенные лавиной, неслись скальные тихоходки. Я не хотел в это верить, но это был очевидный факт, и в этой колонне было гнездовье по разведению, построенное Скальными, и я готов был спорить – в трех других тоже выводки каких-нибудь хищных тварей. Но готов ли я был заплатить нашими жизнями за эти сведения?

– Погодите, – сказал Гар-Хат, – а с караульными-то что?

Его теперь очень интересовала любая информация о пропадающих аянцах.

– А, так это душащий полоз, он душит, обвивает и впитывает растворенную жертву всей стенкой тела, пищеварительные поверхности закрываются выростами стенки тела.

Полоз – это змея, и весьма внушительных размеров. От обычных змей их отличает то, что их стенки тела имеют пазухи, в обычных условиях крепко прижимаемые к телу. Эти мышечные пазухи выстланы слизистой оболочкой с ворсинками, как в кишечнике. Двигается очень тихо, почти бесшумно, после того как, как чаще бывает, спящая добыча была задушена, полоз обвивает её и раскрывает пазухи тела, выделяя из желёз пищеварительный сок, полоз впитывает добычу всей поверхностью тела, оставляя после себя кости, обтянутые кожей, и облезлый мех.

Душащий Полоз

– Тем временем первые тихоходки на свою голову подбирались к кромке. На краю уже было около 70 аянцев с клевцами и рогатинами. Первый медведь, высунувшийся из-за края, получил сильный удар сверху вниз молотом, который с сильным хрустом смешал в кучу все кольца-зубы, полностью раздробив башку, тихоходка замерла, двое других солдат оттолкнули ее рогатинами, и она со звонким «шлеп» расшиблась о дно долины, раздавив еще кого-то. Это вызвало хохот на верхней кромке моста, они любили битвы в прямом бою, а не исподтишка. Когда нам подали сигнал, что колонна готова, я скомандовал отходить в ущелье. Дробильщики остались прикрывать, только мы тронулись, как услышали звуки несущегося на нас медведя Скальных. Они в итоге догадались залезть на ту сторону ущелья и перейти по скальной арке-мосту. Это создавало угрозу отрезать дробильщиков от нас, пришлось сдать край, и мы не успевали уйти и подорвать ущелье, закупорив тем самым дорогу через него. Решение было только одно – мы должны были пожертвовать ещё одним дробильщиком. Наша колонна устремилась ко входу в ущелье, дробильщики догнали нас, скальные тихоходки очень быстро настигали нас. Их ведь ради шутки называли тихоходками, от четырёх пар лап убежать нереально, они невероятно быстры. Время просто бешено закрутилось, вот оно, ущелье, поворот вправо, поворот влево. Дорога по ущелью сильно петляла, дробильщик остался прикрывать нас и пожертвовать собой, как всегда, беспрекословно выполняя приказ дрессировщика, который ему был и за мать, и за отца. Дорога продолжала петлять в этом узком ущелье, прямой участок и ещё несколько поворотов, потом путь берёт круто налево-налево-налево и прямо, и мы выбрались, перед нами предстали бескрайние пески. Всход тем временем давно уже уступил место Свету. Не успели мы и опомниться, как раздался мощный оглушительный взрыв, над горами, через которые мы бежали, взметнулся столб черного дыма и пыли, следом еще один более мощный взрыв, он нас даже немного потряс. Послышался звук обвала, взрывная волна принесла жар, который потоком горячего воздуха какое-то время дул из ущелья, а потом вонь горелой тихоходки, предсмертного боевого клича дробильщика мы не слышали. Мы не стали ждать новых приключений и немедленно тронулись в путь.

– Что? Пожалел, небось, что отдал дробильщика? – подколол его Грок-Гур.

Марг-Наар ничего не ответил, он думал об этом, но знал, что так было правильно. Он продолжил:

– Мы серьезно отклонились от курса, здесь не были видны колонны, а пути назад уже нет. Кроме того, мы потеряли 16 пехотинцев. Цепь гор, что шла по правую руку, делала изгиб и заканчивалась немного за горизонтом, так что не было смысла идти вдоль горы. «Быстрее будет пойти кратчайшим путем», – подумал я, но для этого надо было пересечь пустыню, что простиралась насколько хватало взора, а может, и дальше. Свет обещал быть жарким… Мы шли несколько часов, и, должен сказать, данный песчаный регион не был безжизненной вымершей зоной, как, например, Поющая Долина. Например, забавные существа слепыши на глазуне.

Слепыш

Колония Слепышей на Глазуне

Глазун

Слепыши и глазуны – это ярчайший пример симбиотических связей живых организмов. Как следует из названия этих животных, слепыши обвивают глазунов, при помощи своих хвостов встраивают свои нервные придатки в нервную систему глазуна и используют его, чтобы видеть и атаковать добычу, причём слепыши могут выступать и приманкой, они отрастают из трёх первых от хвоста сегментов. После того как кто-то, например, хватает одного из них, они моментально все кидаются на добычу, удерживают её острыми конечностями и жвалами. Но чаще охотятся на насекомых и медовые цветки, которые заносит сюда ветром с Внутренних Земель. Взамен слепыши, переварив пищу, по пищеводу, который расположен над хордой, кормят глазуна, протыкая стенку его тела, которое практически целиком представляет собой желудок. Глазуны в симбиозе с колонией слепышей весьма быстро растут, ведь эти животные встречаются и по отдельности. В моменты большой опасности – тревогу, кстати, даёт глазун – слепыши разбегаются врассыпную, а последний откусывает глазуна и, обвивая и не выпуская его из хвоста, убегает в поисках укрытия. Впоследствии один отрастает от подошвы, а другой её формирует, так и происходит размножение глазунов.

– Из растительности было много мелких кустарников, но меня больше остальных поразили удильщики.

Удильщик

Удильщик – довольно необычное растение, на первый взгляд имеет множество признаков животного организма, однако по клеточному составу таковым не является. Среди органелл присутствует даже клеточная стенка, а также хлорофилл, который содержит пигменты фикоцианин, аллофикоцианин и фикоэритрин для фотосинтеза в фиолетово-красных Всходах и Зорях на Аяне. Хотя, конечно, фотосинтез – это пассивная подпитка, и не более. Это растение является активным хищником, выворачивает придаток с плотно прижатыми иглами и имитирует «червя». Когда приманку схватят, придаток растопыривает иглы и обвивает «горе-охотника», после чего створки быстро смыкаются.

Распространение происходит за счёт транспортной стадии, поглотив пищу, створки смыкаются, и питательные вещества уходят в корень, после чего «бутон» отсыхает от корней и отправляется в путь по просторам Аяны. Ареал распространения огромен со множеством вариаций как по размеру, так и по внешнему виду.

Встречая других особей, спариваются для обогащения генома, после чего прорастают и переходят в сидячую форму.

– Туда-сюда сновала какая-то живность, по округе мельтешили падальщики. Вдруг в нос ударил очень сильный запах разлагающейся плоти. Мы, наученные горьким опытом в Ветреном Просторе, приготовились к возможной стычке, но за песчаным барханом мы получили ответ – это была пара десятков скальных черепов, изумительные добрые создания, очень легко дрессируются, но вот их способность – останавливать кровь в тканях и вызывать некроз, они, иными словами, делают свою голову тухлой и вонью привлекают падальщиков, после чего панцирем-ловушкой ловят их, откусывая собственную голову, потом она сама прирастает к шее.

Черепаха

Эти животные распространены по всей Аяне и представлены в широком диапазоне видов, от сухопутных до водоплавающих. Считается, что древнейшим подвидом данных групп животных являются черепахи Ветреного Простора. Они выделяются среди прочих своим методом охоты, основой рациона являются ПАДАЛЬЩИКИ. Черепаха раскрывается как ловушка, после чего закидывает голову в раскрытый панцирь. Черепаха может останавливать кровообращение тканей на теле, вообще это удивительное создание, и вы скоро убедитесь в этом, конкретно в случае охоты некрозы из-за недостатка кровообращения возникают на голове, и она незамедлительно начинает источать неимоверно сильный тлетворный запах, который в условиях Ветреного Простора сразу же разносится по всей округе, привлекая падальщиков. Когда птица садится в ловушку, чтобы полакомиться приманкой, стенки с ускорением захлопываются, за это отвечает особая группа мышц, закрывая и растворяя падальщика. Пожалуй, самым удивительным является то, что откусывает и свою голову, но её кровь не просто насыщена железом – она имеет магнетические свойства, и откушенная голова впоследствии прирастает к шее, по количеству рубцов на шее можно судить о возрасте черепахи. Прекрасные создания, кроткие и безмятежные, легко дрессируются, живут большими группами до 30 голов. Аянцы используют черепах, к сожалению, прежде всего в военном деле – от мощных самонаводящихся боеприпасов с огромным количеством взрывчатки и поражающих элементов до «штурмовых» черепах, в панцирях которых проделываются бойницы, внутрь умещается тяжёлый осадный многозарядный арбалет и стрелок-дрессировщик с внушительным количеством боеприпасов, при этом черепах, конечно, облачают в доспехи. К сожалению, на Аяне, как, впрочем, и везде, реалии войны диктуют и моральный кодекс, и этические нормы.

– Мы шли еще несколько часов, но горы за горизонтом не становились ближе, пески же были столь же бескрайними, как когда мы увидели их в первый раз. К исходу Света в пустыне сложно было сказать, на сколько мы продвинулись. Кроме того, активность падальщиков начинала настораживать. Они уже стаями буквально перемахивали через повозки и тягловиков с орудиями в нашей колонне, паря после прыжка на перепончатых крыльях. По дальним барханам маршировали бродячие полипы Ветреного Простора. Они не строили жилищ, не имели маток, а просто перемещались по необжитым Просторам в поиске тех, кому не повезло или не повезет. Свет клонился к Зорям, и свежая прохлада волной прошла по необъятным пескам этой пустыни. Вокруг была только голая ровная поверхность. Мы не стали долго выбирать место для лагеря и расположились на том месте, где шли. Впервые за трое суток Мрак прошел без происшествий. Дозорные были расставлены так, что каждый был в поле зрения двоих. Колонна тронулась в путь к 6 часам Всхода. Край горы был так же за горизонтом. Эти сутки отличались от предыдущих очень сильным порывистым ветром, который, постоянно усиливаясь, дул нам навстречу. Преодолев очередной бархан, мы замерли от удивления. Огромная волна песка тяглов 20 неслась на нас, что и говорить, она застала нас врасплох, солдаты едва успели надеть накидки и туго стянуть капюшоны. Нарушать колонну уже не было времени, и это только помешало бы. Мы едва спустились с того огромного бархана, на который так кропотливо взбирались, как сперва шелест, а немного погодя и песчаная тьма обрушились на нас. Ветер с силой ударил по колонне, очевидно было одно – тягловики отказывались идти навстречу песчаному бурану. Аквамариновое Око скрылось за вуалью песчаной бури, и, словно в черную беззвёздную ночь, не было видно ровным счетом ничего. Сколько нас полоскало в этих вихрях песка, мы не знали, аянец безошибочно может определить время лишь по Оку и звездам. Колонна не могла останавливаться, иначе нас бы похоронило заживо под горами песка. Вдруг все внезапно стихло, штиль упал на Простор. Все закончилось так же стремительно, как и началось. Но, к огромному моему сожалению, кругом был только песок и никаких гор уже не было видно. Я подумал, что Ветреный Простор хотел нас уничтожить. Поднявшись на дробильщике, я не увидел ничего, кроме необъятного песка и нечто тёмное серо-синее в относительном отдалении от нас, на самом деле это были гнездовья падальщиков, и были они на юго-западе от нас, тогда как нам надо было двигаться на северо-восток, но нам это было тогда неизвестно. В итоге колонна двигалась к огромному гнездовью падальщиков. По мере приближения птицы вели себя все агрессивнее. Солдаты взяли в руки самострелы. Падальщики большими группами нападали на нас, отражать их атаки труда не составляло, мы косили их десятками и продолжали двигаться дальше. Если сначала между атаками было по полчаса, по часу, то после первых трех-четырех атак частота нападений начала возрастать, пока не превратилась в сплошной поток идущих на смерть падальщиков. Это становилось проблемой, амуниция не бесконечная, и боеприпасы расходовались быстро. Мы шли, пробиваясь с боем, прорубая дорогу себе среди полчищ врагов, ох если бы мы сразу знали, куда шли, потому что, когда наша группа поднялась на очередной бархан, я просто остолбенел от накативших эмоций – перед нами был давно высохший старый лес, деревья в котором были довольно высокими, и это его я увидел с дробильщика после песчаной бури, и это его я видел, когда мы пришли сюда через ущелье. Я мгновенно рассвирепел, мои зрачки сузились, а шерсть встала дыбом. Мы почти весь Свет шли в ПРОТИВОПОЛОЖНУЮ сторону. Я с огромными усилиями подавил жажду издать неистовый рев!

По залу прошел возглас восхищения. Чистый гнев всегда ценился в клане Правителей Империи Внутренних Земель.

– Впрочем, мои солдаты поняли, что случилось нечто не особо хорошее. «Подрывников ко мне, – скомандовал я, – самые дальнобойные скорпионы готовить к бою на переднюю линию и сопутствующее сопровождение. Выполнять!» Мои офицеры без лишних слов ушли прочь, приказы они поняли. Немного погодя появился старший подрывник. «Готовьте зажигалки, сжечь все!» Я указывал пальцем на лес, из которого волнами пёрли падальщики. Для подготовки потребовалось некоторое время. Тем временем, невзирая на постоянно выскакивающих, парящих и меняющих траекторию движения падальщиков из леса, жизнь в гнездовье кипела. Падальщики – социальные животные, создающие многоярусные гнезда из соломы и пыли с Простора, смешанной со слюной, кроме того, на деревьях различались постройки разного назначения, жилые гнезда всегда опоясывали собой инкубаторы и ясельные ниши с молодняком. Инкубаторы вмещали до 30-ти самок, и их самцы были в жилых гнездах по периферии, охраняя их. После высиживания самки вселяются к самцам, а в ясельной нише «резвятся» детеныши, слабых съедают, после чего происходил вылет молодняка и расширение гнезд, либо замещают погибших на вылазках самцов. Яйца, оставленные погибшей самкой, так же быстро находят новую наседку. Падальщики быстро вступают в новый брак после гибели партнера. И если бы ветер не дул от нас, то, наверное, можно было бы оглохнуть от шквала звуков, издаваемых гнездовьем и его выводками. Многочисленные чириканья, пищания, гогот, шипение и клацанье – все сливалось в сплошной раздражающий гул. Аквамариновое Око тем временем стремилось раствориться во Мраке за горизонтом. Наступили Зори, и потянулись длинные тени. На этот раз мы стояли лицом на запад, а потому Око, садящееся на востоке, било нам в спину. Ах, как прекрасна Аяна в часы Зорей, каждый ее уголок. Этот темно-сине-фиолетовый свет словно легким полотном укрыл земли Ветреного Простора, и верхушки скал заискрились бликами и яркими красными, фиолетовыми и сапфировыми вспышками. Позиции были подготовлены, в основании бархана, на котором мы стояли, отбрасывая длинные тени, тянущиеся к лесу, я разместил пехотный порядок, вооруженный алебардами, – в зале прозвучало несколько одобрительных возгласов. – На песчаном склоне выше пехотинцев стояли самострельщики, а на верхней кромке размещались два дивизиона дальнобойных скорпионов, колонна и наше охранение. Подрывники закончили создание горючих смесей и зарядили ее в капсулы, шрапнель здесь была лишней. Офицер-артиллерист подошел ко мне. «По вашему приказу два дивизиона скорпионов к бою готовы, ожидают сигнала к атаке!» – четко отрапортовал он.

Стрелки похоронили очередную волну падальщиков, алебардщики добили жалкие клочья, которым «посчастливилось» выжить под градом арбалетных болтов, контратакуя алебардами, когда падальщики так беспечно приблизились, что называется, на удар. Только я собрался отдать приказ открыть огонь, даже руку, по-моему, поднял, – улыбнувшись, сказал Марг-Наар, в зале засмеялись, – как раздался голос дрессировщика, стоящего на дробильщике: «С севера надвигается огромная группа бродячих полипов».