Текст книги "Аяна. Книга 1. Внутренние Земли"

По Залу шумом прошли возгласы восхищения.

– Я подошел к одному аянцу, мне нужен был походный комплект. Я знал всех своих солдат в лицо и по имени, но этот бедолага, что лежал присыпанный песком, был переломан и изувечен настолько, что я не мог сказать, кто это. Я наклонился взять походник (и как он вообще уцелел?) и, повернув голову, увидел забавное животное, это был аянский еж, совершенно безобидная тварь, чрезвычайно полезная и легко дрессируется.

Аянский Ёж

Пускай вас не пугает внешний вид аянских ежей, это исключительно миролюбивое создание, оно питается металлами и скальными породами. Конечно, если вы улитка с кремнезёмным панцирем или железный краб, тогда вам несдобровать, также в рацион входят мхи и лишайники, поедаемые вместе с камнями, столь мощные и устрашающие зубы нужны для разгрызания породы. Кровь этих животных быстро теряет железо, отдавая его в покровы, поэтому нужна постоянная подпитка этого металла. Прекрасно дрессируется. Размножаются почкованием, сперва формируется небольшой металлический шарик, соединённый тяжем с материнским организмом. Железо и кремнезём составляют основу скелета этих животных. По мере развития выводка, а детёнышей обычно закладывается несколько, они со временем постепенно начинают приобретать черты взрослого ежа и в завершении своего развития, перед тем как перетяжка исчезнет, какое-то время ходят соединённые с матерью, вполне себе сформированные маленькие ежата. Для поиска железа эти животные используют свой хобот, который может сильно вытягиваться, с чувствительной ладонью, которая работает как металлоискатель, создаётся поток частиц, которые отражаются от металлов и улавливаются ладонью, однако в процессе поиска вырабатывается огромное количество тепла, которое отводится через охлаждающее сопло в виде горячего, очень горячего пара.

– Но все уже знали аянских ежей. Еж, посапывая, сканировал песок своим чувствительным пятачком, хоботок начал нагреваться, сперва оранжевый, потом красный, животное торопилось, рыская в песке, цвет от красного переходил в белый, от чего начало подниматься испарение, это создавало ему неудобства, но еж нашел, что искал, и, выдав мощную струю горячего пара из охладительной «ноздри», выкопал бляшку моего близкого друга, моего офицера Налл-Зарона и начал глодать ее. Он тогда тоже погиб. Я поднял походник, и тут я буквально оцепенел: к сухому древу копьями тяжелых скорпионов пригвоздили громадня, он был весь изранен, кровищей своей он залил все пространство около корней и под кроной. Я шел через разорванные обозы, обломки валялись кругом, вонь горелой плоти и огромного количества пролитой крови была невыносимой. Гарь сдавливала грудь, дышать было тяжело, я старался не смотреть по сторонам, мне больно было видеть, вокруг лежали десятки тел переломанных и растерзанных, раздавленных и погибших аянцев, нашпигованных шрапнелью. Убитые и разорванные тягловики с разрушенными в щепки баллистами и скорпионами. Последние этапы битвы больше походили на бойню… Я приблизился к древу с громаднем. Головы у него не было, изорванный ошметок шеи и следы взрыва на древе однозначно давали понять, как он ее лишился, кроме того, в левом боку на уровне вторых пар рук зияла огромная дыра, «проветривающая» позвоночник. Вся масса висела на одном копье, всаженном в правую сторону чуть ниже шеи, и, что меня поразило, правая пара рук усиленно пыталась выдернуть или сломать копье, отчаянно трепыхаясь и корчась от дикой боли, так как, судя потому, что вместо тела громадня висели почти одни изуродованные и истерзанные куски плоти, его жгли и взрывали, но что-то все-таки в нем держало жизнь. Кровь уже перестала течь из ран, но все-таки он жил. Я поднял слегка присыпанную песком рогатину и побрел во Мрак Песчаных Прудов, на северо-восток, к горе, куда мы шли, может, еще кто выжил… Я шел, прогибаемый усталостью, болью, – он помедлил, но потом сказал: – Унижением. Я брел по пескам несколько часов и валился с ног от усталости. На Ветреном Просторе нельзя стоять на месте, иначе запах твой разнесется и привлечет хищников, благо ветер дул на меня, волны пыли и песка, летящие в глаза, – это мелочи. Я увидел оголенный ветрами от песка кусок скалы, а в ней небольшую трещину, вымытую эрозией и расширенную ветром, в ней, скомкавшись всемеро и накрывшись плащом, я и пережил Мрак. По правде говоря, сразу же провалился в сон и очнулся, лишь когда скала начала нагреваться к середине Всхода и соленый пот от жары в трещине освежил боль и жжение в порезах и ссадинах. Аквамариновое Око высоко поднялось над горизонтом, изгнав все тени с Аяны и жаром обдавая Песчаные Пруды на Ветреном Просторе, самой высокой области на планете, начинало новый день. «Значит, проснулся», – подумал я, на самом деле не исключая того, что мог и не пережить Мрак. Словно измятый вещмешок, я выбрался из трещины в скале и продолжил свой путь. Я брел по пескам, вокруг была лишь пустыня, и никаких следов, видимо, другие обитатели Простора знали о громаднях и не совались так глубоко в Песчаные Пруды громадней. Я был полностью поглощен своими мыслями. Там, в пылу боя, я не думал о том, что я могу не вернуться из этого похода, что могу быть искалечен, как говорят солдаты, смерть на миру красна, что в бою в блеске доблести и славы и погибнуть не жалко, но вот в плену или в одиночестве без капли героизма – это так тоскливо…

В Зале была волнительная обстановка, столь живой рассказ Марг-Наара заставил каждого покопаться в своем «шкафу со скелетами». Обладатель зелёных глаз будто в отдалении слышал Марг-Наара, уже некоторое время его прекрасные изумрудные, словно листва Великого Древа, глаза смотрели на его старшего брата Кай-Гмара, как звали его самого, не важно, он был никем. Он предался воспоминаниям, жизнь стремительным потоком образов, фрагментов и картинок закружилась у него перед глазами, пока он не остановился на воспоминаниях из детства и юности. Обстановка в Зале располагала к размышлениям: полутемный зал, окутанный мраком, спокойно танцующие языки пламени под факел-очагами, пульсирующие сине-фиолетовым матовым свечением, и убаюкивающие «стенания» о том, как изможденный аянец бродил по пескам. Прошлое затянуло его, он вспоминал родителей. Их отец проводил с ним много времени в беседах, упражняясь в искусстве фехтования, а также оттачивая остроту ума в сложных логических играх еще с раннего детства. Он говорил: «Сын, твой брат Кай унаследует трон Властителя Империей, я ничего не могу сделать с порядком, которому подчиняюсь и сам. Ты должен помочь ему, править это бремя. Ты будешь его глазами, никто не знает о твоем существовании. Вы можете превратить это в козырь, я не всегда буду с вами». Он помнил, как на этих словах его сердце сжалось, и хоть ничего еще не произошло, но в душе волной прокатилось смятение, младший сын очень любил отца. «Гмар-Гмур, – продолжал, – взамен того, что ты посвятишь свою жизнь брату и Империи, я лично подготовлю тебя и постараюсь скрасить твое одиночество, насколько смогу». Младший сын жил с несколькими доверенными аянцами в вилле второго круга. Гмар-Гмур всегда приходил через Некрополь и уходил так же через каменный сад, время шло, уроки отца да и советы были все изощреннее. «Сын, запомни прежде всего, что ты никогда не должен усыплять свою бдительность, в то же время знай: ничто не усыпляет бдительность других, как чувство своего превосходства, иными словами, умный и хитрый не испытывает опасений от глупого и прямолинейного. Внуши другим, что ты глуп, а они умнее тебя, и поверь мне: никто не заподозрит простачка, никто…»

В последний раз Гмар-Гмур пришел к младшему сыну, когда ему было уже 16. Он уже несколько лет жил один и полностью заботился о себе сам. Последняя из помощников закончила свой естественный путь на Аяне, когда ему было 12, и отправилась, как и все до нее, в каменный сад на поляны к семье и предкам. Он помнил, как наблюдал со стороны горящие погребальные костры, забирающие тех, с кем прожил он всю жизнь. Зеленоглазый отлично запомнил этот момент, обладая превосходными данными и острейшим слухом, тогда от волнения он не услышал, как к нему подошел отец и обнял его, а потом они вместе отнесли прах и черепа в Некрополь, сын так захотел, отец не стал перечить.

Гмар-Гмур пришел на виллу к сыну как раз во время тренировки, где очередной фехтовальный манекен уже превращался в груду мусора.

«Ты так изведешь все имущество», – сказал отец, улыбаясь идущему к нему от стойки с оружием сыну. Зеленоглазый, конечно, уже знал, что отец идет. Они горячо поприветствовали друг друга. Гмар-Гмур очень подробно расспросил сына о том, как его дела, как навыки, что новенького в жизни, и, может, он хотел что-то поменять. Младший сын, недолго думая, ответил, что у него все есть, ведь рядом отец. Это ввело Гмар-Гмура в некий ступор, но вида он не подал. Он посмотрел на чистое небо над ними. Шел первый час Света, и свежесть и легкая прохлада Всхода потихоньку вытеснились жарой. Вдруг он посмотрел прямо в зеленые глаза младшему сыну и прямо сказал: «Мы уходим отсюда сегодня вместе, ты больше сюда не вернешься, я все подготовил для тебя. Ты будешь жить в Цитадели Разлом пыточных дел мастером. У тебя будет доступ к заключенным и пленникам, так ты сможешь получать информацию из первых уст. Привилегий у тебя не будет, те, кто принимали тебя на службу, уже служат на самых дальних степных рубежах». Младший сын спокойно слушал о своей судьбе, он превосходно знал своего отца, спорить, когда он уже все решил, бесполезно. Вдруг Гмар-Гмур осекся и, все так же глядя на сына, робко слегка улыбнулся, немного помолчал и продолжил, уже взяв себя в руки, он внешне не показывал, но в душе очень волновался. «Все написано здесь, – он передал сыну свиток. – И это подождет, еще одно – сегодня мы прощаемся». Глаза младшего сына округлились, едва сдержав слезу, он кинулся к отцу и очень крепко обнял его, сердце бешено колотилось, обида и горечь переполняли его. Какое-то время сын стоял недвижимый и не отпускал Гмар-Гмура, потом, совладав с эмоциями, тихо сказал: «Пошли». Это место, старые вещи больше были не нужны, у него теперь новая жизнь, и эти два образа – старый и новый – в ней не знакомы.

«Но прежде чем ты уйдешь, я должен познакомить тебя с твоим братом». Это по сути не нашло никакого отклика на лице младшего сына. Он слышал о старшем брате Кай-Гмаре не особо много, он знал, что Кай будет Правителем, и готов был по просьбе отца помочь ему. Они пошли к винтовой лестнице в Некрополь к саду виллы близ центрального входа. Сама лестница была вписана в ансамбль статуй каких-то героев-воинов Аяны, наверно, какого-то рода, увядшего в результате многочисленных войн прошлого. Отец с сыном спустились в Некрополь. «Звезды» тускло светили на каменном своде, из тьмы на них молчаливо взирали глаза мемориальных бюстов.

«Ты не спросишь меня, почему именно Разлом?»

«Нет, – коротко ответил сын, – этот выбор очевиден, там базируется ударная армия, и там мне самое место, чтобы следить за верностью солдат и командования, ведь успешный мятеж всегда начинается с армии», – отстраненно говорил младший сын. Мрак Некрополя окутывал все вокруг, сокрыл он и лицо Гмар-Гмура, который был весьма горд за сына, выросшего очень прозорливым и умным. Оставшуюся часть пути по Некрополю они шли, сохраняя молчание. Они оказались перед входом в Обсидиановую Пирамиду, а точнее, в ее казематы.

«Сын, – сказал отец, – дальше запоминай дорогу. Выбираться ты уже будешь один. Когда выйдешь из Пирамиды, двигайся на запад и держись сапфировых глаз на крайней поляне, я приготовил для тебя все необходимое. Ну, пошли».

Отец и сын вошли в Пирамиду и долго еще петляли по коридорам и переходам, то поднимались на уровень, после спускались на два, потом поднимались на три. Сын просто шел, не задавая вопросов, за отцом, который, не тратя ни секунды, вел его в недра Пирамиды, как вдруг Гмар-Гмур остановился перед дверью, спустя секунду рывком распахнул ее и вихрем вошел в комнату. Небольшая, уютная, очень богато украшена и обставлена дорогой мебелью, диваны были обтянуты красным бархатом, ножки были резные, столики были также резные с узорчатыми столешницами.

«Располагайся», – отец немного мельтешил, речь его дёргалась, и эту небольшую панику заметил и младший сын. После чего подошел, положил руку сыну на плечо, пронзительно посмотрел прямо в глаза и сказал: «Мне очень нелегко, пришла пора нам прощаться, пришла пора тебе стать никем. Но знай: куда бы нас ни завела эта дорога, я всегда гордился тобой, буду гордиться и впредь. Прощай, сын». Он обнял его, после рывком развернулся и пошел к двери. «Я приведу твоего брата», – и вышел прочь, больше его зеленоглазый не видел.

Совет продолжался, и весь Зал слегка оживился, это выдернуло зеленоглазого из размышлений.

– Да ладно? – восклицал удивленный Старший Комендант Цитадели Краба. – Они живы, и ты встретил их в пустыне?

– Ну, не совсем так, мы шли к одной точке, и выжило их к моменту встречи лишь семеро. Никогда не забуду эту встречу у очага, мы смотрели друг на друга как на покойников. «Значит, вы тоже выжили, – сказал мой офицер Горк-Барк. Он сидел у очага с оторванной ниже колена ногой. – Я очень рад, что вы здесь! – он говорил деланным бойким тоном. – Я бы встал вас поприветствовать, да вот нога подвела, – он попытался показать позитивный настрой, но это слабо получилось.

Марг-Наар продолжал:

– Оборванный и изголодавший, уставший и измотанный, ушибы и ссадины стонали постоянно и монотонно, словно эта боль была со мной всегда, весь в песке и пыли, я предстал в сине-фиолетовом свете очага перед своими солдатами. Зрелище, видимо, было жалким… «Как ты выжил? – хрипло спросил я. – Ты был позади нас в обозах». «Чудом, – ответил одноногий Горк-Барг. – В один миг обозов не стало, большинство из тех, кто были с нами, погибли сразу. Мы как раз добили громадня, сваленного дробильщиком близ обозов. Я нанес свой последний удар рогатиной и только собрался выдохнуть, как вырвался фонтан песка и дробильщик выволок Вас на поверхность, после чего прозвучало несколько взрывов. Я не мог видеть, что там происходило, туша дохлого громадня закрывала обзор. Не прошло и нескольких секунд, как из песка с неистовым гневом появился окровавленный громадень и ринулся на северный артрасчет, после чего с пронзительным свистом в наши обозы влетело взрывное копье. Оно угодило в обоз с очагами и взорвалось, раскаленные очаги, раздробленные шрапнелью в крошки, с ускорением от взрыва врезались в другие обозы. Повозок не хватало, их много было потеряно в других боях, кроме того, после событий в каменистой долине взрывчатка была рассредоточена по нескольким обозам. Раздробленные очаги раскаленными осколками кристалла нашпиговали обозы, вызывая пожары и подрывая повозки одну за другой. Ад обрушился на центр нашего построения, хаотические взрывы сотрясали округу. Я видел, как Вы с небольшим отрядом бежали к северному артрасчету и как Вас срезало очередным взрывом, после прогремела еще серия взрывов как раз возле Вас, я думал, Вы погибли… Другие громадни ринулись на звуки грохота и треска, сопровождающие каждый взрыв, честно, я не знаю, как я выжил», – фиолетовое свечение бликами поигрывало на уставшем лице одноногого офицера, небо было затянуто тучами, Мрак был особо густой. Он продолжил рассказ: «Бомбы рвались одна за другой, аянцев превращало в труху, которая разлеталась по округе, пламя свирепствовало. Шрапнелью мне срезало ногу, а солдата в нескольких тяглах просто разорвало надвое. Я лежал, истекая кровью и корчась от острой, накатившей на меня боли, и не верил, что все еще живу. Взрывные волны хлестали порывистыми потоками ветра отовсюду, честно говоря, в тот момент даже нельзя было сказать, откуда на самом деле дул ветер. Запахов не было, клубы пыли и песка поднимались, и тут же их уносило очередным взрывом. Громадни, тупо стремящиеся на грохот, словно мотыльки, летящие на очаг и обжигающиеся, разлетались на части, разрываемые шрапнелью и частями телег, оружия и прочей амуниции. Они вылезали в эпицентре взрывов и моментально погибали, разлетаясь в стороны в виде обожженных, дымящихся, изуродованных кусков, грохаясь на песок. Кровь лилась рекой, весь центр нашего построения был испещрен воронками. Гибель офицеров и натиск громадней, рвущихся к месту взрывающихся обозов, смешали наши порядки, и бойня продолжилась. Северный артрасчет был уничтожен. Западный артрасчет, израсходовав боеприпасы, поднялся в атаку на громадней в центре нашего построения, они меня и нашли и не дали истечь кровью. Не знаю, сколько я провалялся, но взрывы уже стихли, пехотинцы и младшие офицеры начали формировать линию. Восточный артрасчет, прикрываемый дробильщиком и пехотинцами, вел беспрерывный огонь, взрывных боеприпасов осталось всего несколько штук, их берегли. Я очнулся уже на носилках, меня как раз проносили через юго-восточную часть обозов. Кругом валялись изуродованные тела и конечности, внутренности и головы, амуниция была искромсана в клочья, фрагменты топоров, гвоздей, кинжалов и стрел торчали из изорванных шрапнелью тел громадней, с некоторых из них местами вся плоть была сорвана с кости. Всюду множество воронок, а так же вонь обгорелой плоти. Я валялся на носилках словно в дурмане от боли, шока, вони и зелий. Я заметил ужасный писк в ушах и что я больше не слышу ничего. Через какое-то время мы оказались у восточного артрасчета, солдаты, увидев меня, выполнили воинское приветствие. Я к этому времени немного оклемался. Мы явно не выдерживали натиска, создать плотный строй не получилось, и нас разбили на две группы: на восточном артрасчете было 20 аянцев, и на южном артрасчете заняли оставленные позиции еще пять аянцев, они смогли снять с убитого тягла уцелевшую баллисту и теперь вели огонь, явно привлекая к себе внимание». «И все это время я просто валялся в песке», – пробежало в голове Марг-Наара, сидящего у очага рядом с одноногим офицером Горк-Баргом, который продолжал рассказ: «Мы поняли, что это наш шанс и что эти ребята жертвуют собой, чтобы мы могли уйти, тогда дрессировщик сказал: «Мы с дробильщиком поможем южному артрасчету, у них есть взрывчатка, и мы отвлечем их от вас, кто со мной? Мы можем понести семерых». Незамедлительно откликнулись еще 7 аянцев, 4 подрывника и 3 пехотинца. Мы быстро попрощались, это очень тяжело – оставлять своих людей, но мы должны были донести данные об этой части Ветреного Простора, – на этих словах он указал на довольно плотный планшет с картами и документами, лежащий поблизости, – иначе все жертвы зря. Вдруг к нам прорвался громадень, и всего лишь через секунду его пригвоздило копье баллисты к дереву, а следом другое взрывное устройство расщепило голову, кровь хлестала из ран. Громадень возился, скобля сухую кору древа маленькими когтями, и пытался выдернуть копье, на котором висел, все пространство под ним у корней было залито его кислотной кровью и шипело. Не теряя времени, мы устремились во Мрак на восток. Аянцы, жертвующие собой, ринулись на юго-запад к своим, чтобы продать свои жизни подороже. Взрыв вспышкой озарил округу, потом еще и еще. Мы двигались к скалам. Наши братья прикрывали нас, взрывами они маскировали наши передвижения, и мы едва выбрались из этой мясорубки, изможденные и истекающие кровью, но незамеченные громаднями, и взрывы становились слышны все хуже, хотя гулкий грохот и вспышки зарева за горизонтом не прекращались еще около часа. Финальным же аккордом был неимоверный мощный взрыв, озаривший округу на несколько секунд и даже пригнавший порывистый ветер взрывной волной, после все стихло, это значило, что для наших побратимов, героически погибших, прикрывая нас, все кончилось. К этому времени все они были мертвы». «И я все это время просто валялся в песке», – удрученно повторял про себя Марг-Наар, сидя у очага. «Кажется, ударило безветрие, Мрак не способствовал скорости движения, а моя оторванная ниже колена нога начинала сводить меня с ума, гордость не позволила мне валяться на носилках, и я шел, опираясь на импровизированный костыль, сделанный из сломанного древка рогатины, зелья уже не справлялись. Мы дошли до скал и были уже на грани: столь долгий, сложный, кровопролитный бой и сразу после изматывающий переход по пескам полностью вымотали нас. Найдя пещеру и бегло осмотрев ее, мы расположились на ночлег, выставив дозорного. Очаги зажигали, закрывая плащами, чтобы скрыть свечение. Мерзкая тварь нюхач все это время висела на потолке у входа, заякорившись хвостом и когтями в скале, и ждала, пока мы успокоимся. Никто не заметил эту тварь, замершую в черноте свода пещеры, и поплатились за это. Нюхач обрушился на дозорного, стоявшего у входа в пещеру, сверху, схватил жертву своей костяной спинной глоткой, и, падая при этом на спину, нюхач сомкнул костяные зубы, используя свою массу, переламывая кости, превращая тело аянца в сочную кровоточащую костную котлету. Через отверстия в костяных зубьях выделяется пищеварительный сок, который растворяет жертву и усваивает переваренную пищу участками спины в основании зубов вдоль позвоночника. Дозорный погиб мгновенно, раздавленный, переломанный и схваченный в костяную глотку, испуская кровь, которая сочилась по нюхачу, который резким движением со спины перевернулся и вскочил на лапы. Весь этот переполох, естественно, поднял всех на уши. Животное попыталось нанести удар хвостом, но более быстрый боец-аянец успел опередить его, пронзил хвост копьем и тут же пожалел об этом – острая внезапная боль вызвала вспышку ярости, нюхач встрепенулся и опорожнил глазную полость на солдата. Кислота из восьми ноздрей вырвалась едким ядовитым потоком и окатила бедолагу с ног до головы. Кислота с шипением и выпуская пары газа сжигала плоть и тело вопящего от ужасной боли солдата, с которого сперва слезла шерсть, потом кожа покрылась волдырями и окрасилась в желто-кровавый цвет, глаза вспенились и вытекли, вскоре наружу выступили кости, и он постепенно стекал в лужу и упал, продолжая растворяться, пещеру быстро затянул мерзкий запах кислотных паров. Мрак тем временем медленно подкрадывался ко Всходу. Другой солдат, подоспевший вовремя, воспользовался заминкой нюхача и убил его, размозжив животному голову клевцом, при этом удар был настолько сильный, что просто выдрал клок из головы с ошметком глаза, которые зацепились за зубья молота и теперь свисали с них. Всадив еще один контрольный удар уже в недвижимый труп, солдат плюнул в нюхача: Эта тварь сдохла, и двое наших наглухо. Вонь стояла дикая, но мы не могли сейчас оставить укрытие и, осмотрев пещеру уже тщательнее, ушли на долгожданный отдых. Дальше в путь мы двинулись лишь в пятом часу Света. Мы долго не могли решить, в какое время суток пути безопаснее». «Я среди песков прошлепал напрямик и в Свет, и в Мрак, в песках нет жизни, мне повезло, не знаю, сколько бы я еще протянул», – вставил Марг-Наар, ожидая, когда пища в очаге насытится. «Дальше мы потеряли еще одного во Мрак, его спящим атаковал душащий полоз, ко Всходу его уже не было. Потом двое погибли в стычке с рыскателями, очень опасные птицы, мы забрели в место их ночевки, и нам повезло выжить и отбиться от них, и только мы остановились перевести дух здесь, на окраине песков, потому что платить кровью за еще один Мрак в пещере мы не могли».

Рыскатель

Рыскатель хищная, очень опасная птица, известно о них мало. Если вы вдруг встретили рыскателя, то сперва лучше его убить, а потом наблюдать. Это общественные животные, живут в неглубоких пещерах и скальных проломах с постоянным доступом к поверхности. Обладают очень быстрой реакцией и невероятной скоростью, нападают группами, окружают добычу. Очень сложно наблюдать за ними и оставаться незамеченным. Обладают, помимо пары глаз, находящихся на голове, ещё одной парой глаз, сидящих на тонких подвижных столбиках, они помогают предупреждать опасность и выискивать даже самую мелкую добычу. О размножении можно сказать лишь то, что они гермафродиты, поголовно все носят с собой свой инкубатор с яйцами.

Яйца движутся по клоаке и как бы втягиваются камерами пустых инкубаторов. Птенцы выводкового типа, голые и слепые, к охоте не способны, способны лишь есть и, что очень важно, сильно растопырить лапы, ведь кто-то из птенцов всё свои развитие проводит на нижней стороне брюшка и есть угроза просто выпасть. Хотя, конечно, родитель да и все остальные в группе очень строго следят за потомством. Если родитель погибает, его птенцов забирают остальные, усаживая в освободившиеся и ещё не приготовленные для яиц инкубаторы. Возраст и степень развития птенцов на отдельно взятом родителе всегда разные.

«И тут появились Вы. А я, значит, передаю Вам командование и присоединяюсь к личному составу в Вашем распоряжении, нас в живых…»«Да, ты сказал раньше, семеро», – заметил я. «Правда?» – возмутился Горк-Барг, ну да ладно, хотя он, похоже, мне не поверил. Пока мы общались, мне подготовили спальное место, и я едва помню, как лег на него, одна мысль очень сладко витала в моей голове. Я не один, и мы выживем! Время для отдыха пролетело моментально, мне показалось, что я едва закрыл глаза, чтобы через миг снова их открыть. Наше небольшое укрытие, теперь это хорошо было видно, представляло собой неглубокую впадину в песке на краю скальной гряды, в ней мы и разожгли очаг, там же под бесконечным небом родной Аяны мы и уснули. В час Мрака и, наверное, от сильной усталости я этого вчера даже не заметил. На юго-западе, пусть уже размытый и не такой густой, но все еще стоял чёрный столб дыма, мой немой спутник, пока я блуждал в песках Прудов громадней. Аквамариновое Око безучастно к нашим проблемам, к нашей возне, щедро одаривало Аяну светом и теплом, и вновь верхушки скал Ветреного Простора заискрились светло-синими и белыми вспышками.

– Вид был восхитительный, да вот только нас хотели убить из-под каждого камня, – с насмешкой сказал Марг-Наар.

По Залу прокатился смешок, кто то даже сказал: «Может, тебе книгу написать? Довольно живо рассказываешь», – и снова волна смеха.

– Ну, ладно, ладно, я продолжаю, – успокоил всех в зале Марг-Наар, атмосфера стояла непринужденная, и, кажется, никто и не помнил реального повода встречи, но это было не так, зеленоглазый пристально наблюдал за всеми, стреляя взглядом то в одного, то в другого. Его мало заботило прошлое, сейчас же существовала серьезная проблема, пока младший сын Гмар-Гмура размышлял, рассказ продолжался: – Наш небольшой отряд свернул лагерь, и пришла пора решать, что делать дальше. Мы достигли абстрактной цели в виде края скального хребта, ограничивающего Песчаные Пруды громадней с востока, и теперь очевидно, что, исходя из целей нашего рейда, мы должны были пойти на юго-восток к третьей разрушенной колонне Подоблачного Тракта, но это было бы самоубийство для нас. Мы решили донести полученные сведения любой ценой, даже если дойдет лишь один из нас, отчет должен быть доставлен во Внутренние Земли. Очевидно было одно: обратной дороги не было, вперед мы идти не могли, наши запасы почти кончились. Перспектива была удручающая, мы не знали, насколько мы далеко от своих, эти территории не были нанесены на карты. Я скомандовал: «За мной!» И повел всех на верхнюю кромку песчаной чашки, в которой мы были. На Севере в нескольких часах пути массивная горная гряда рассекалась надвое, и был виден горизонт. «Там будет ясно, будем мы жить или нет», – подумал я, но тем не менее мы определились с направлением. «Двигаемся на север к вон тому прогалу в скалах», – и мы поплелись, шурша песком под ногами. Ветер завывал в многочисленных трещинах и скальных пещерах Гряды, что оставалась позади нас, шли мы медленно. Безногий Горк-Барг хоть и очень старался, но все равно сильно нас задерживал, он понимал это, и его это очень злило. Мы брели по пескам – 8 аянцев, шедших цепочкой след в след, мы поднялись на кромку бархана, окаймляющего Песчаные Пруды, и буквально оторопели на месте: расстояние между горами, которое сперва казалось небольшим, на самом деле было огромным провалом, огромной трещиной в скале. Они отлично знали, что это был за разлом, и с этой точки открывался превосходный вид на все Восточные Владения Внутренних Земель. Здесь были видны Переправа с Хребта, укрепления резервных войск, Сердце с его пышными садами в виллах знатных семей и узкими улочками обширного третьего круга, Тракт, ведущий к дрессировочным ямам и к Разлому, и Сколопендровый Лес во всем своем великолепии. У меня в сердце екнуло, я всей душой ощутил тепло родных мест, впервые за восемь суток ада на Ветреном Просторе я по-настоящему вспомнил о доме, но мы ощутили и чудовищную иронию – нас разделяло несколько сотен тяглов отвесных скал и река Бурная. Дом был так близко и далеко одновременно. Но бодрости духа прибавилось, я решил однозначно: мы идем домой! И наша небольшая группа двинулась к левой створке разлома. Приблизившись вплотную к кромке Провала, мы обнаружили узкий карниз, по которому можно было пройти, мы уже точно знали, куда мы двигались. Огромная панорама нашей родины и Сердца Внутренних Земель была отличным и мотиватором, и ориентиром. Мы все обрадовались, что здесь можно пройти, но я заметил уныние у искалеченного молодого офицера, он понимал, что ему будет в особенности нелегко. «Не падать духом, мы доберемся до дома», – сказал я ему, но он промолчал, и мы пошли. Ветер бил порывами, козырек был довольно узкий, местами хотя выступ расширялся, очевидно было одно – что это хожая тропа Скальных, но с армией пройти здесь невозможно, и вроде все было хорошо, все мы приободрились и не заметили, как наступили Зори. Внутренние Земли преобразились, зажглись огни городов и деревень, длинные тени растянулись по земле.

Участок Грозовой Тропы на выходе в Каменистые Пустоши

– На нашу долю выпало немало трудностей в последние несколько дней, и мы разбили лагерь на следующей «широкой» нише. Под словами «широкая ниша» понимается выступ чуть шире спального мешка. Разогрев крохи еды в очаге, мы передавали еду по цепочке, также сменили повязку на ноге Горк-Барга. Это было восхитительное чувство, не знаю только, я или еще кто не смог сразу уснуть, я прямо-таки не мог глаз отвести от родных краев. Также я заметил, что сорваться здесь – что плюнуть, и, поумерив свои фантазии, я стал засыпать. Между нами и домом еще было 9 суток пути по Ветреному Простору, на котором и часа хватает, чтобы ситуация из нормальной переросла в критическую. На этих тревожных мыслях и под гул и завывание ветра, играющего на выступах и многочисленных трещинах в отвесных скалах, я и уснул. Но солдат, оставшийся бодрствовать, разбудил нас еще во Мрак. По его тревожному лицу я понял, что у нас проблемы. Я был обращен лицом на запад и не сразу обернулся, с востока со стороны Озера Великого надвигался грозовой фронт, меча молнии и изливая ливневый дождь, дул сильный ветер, вокруг уже ощущалась повышенная влажность. Мы находились очень высоко, некоторые облака даже были ниже нас, и нам повезет, если нас не убьет молниями, которые просто разрывали небо яркими вспышками. До нас стал доходить отдаленный грохот грома в свечении молний, озаряющих Мрак. Стеклянный Цилиндр Жемчужины Островов, столицы Островной Общины аянцев выглядел просто восхитительно, но на это нет времени. Я быстро взял себя в руки, ветер тем временем усилился. «Мы не можем вернуться, – заметил я, – значит, идем вперед, может, здесь есть пещера». «Другого выбора нет», – заметил подрывник Сиен-Уин, и мы спешно собрались и пошли. Во Мраке идти по этому выступу было чертовски сложно. До Всхода было еще несколько часов. «Почему нам так не везёт» – думал я, аккуратно вышагивая по выступу. Благо аянцы превосходно сложены физически и среди них множество канатоходцев, так что они блестяще держат равновесие. Но судьба приготовила еще пару сюрпризов для нас. За очередным поворотом нас ожидала вертикальная стена, тупик, карниз продолжался наверху террасы. Мы, бежавшие спереди, машинально замахнули на эту преграду, используя испещрения скалы и участок стены, примыкающей к скале, образующий угол. И тут я встал как вкопанный, одноногий Горк-Барг никак не мог забраться на эту преграду без ноги, эта мысль словно копье баллисты пронзила мое сознание, я окликнул остальных, и все остановились. «Мы тебя не оставим! – крикнул я Горк-Баргу. – Что будем делать?» – тяжело дыша, спросил я остальных. Грозовой шторм приближался, черные тучи накатывали на Внутренние Земли, вот уже шторм бушевал над Цитаделью Разлом, десятки вспышек озарили небо и тучу изнутри, гром раскатами вторил каждой молнии. Начался дождь, время поджимало, кто-то сказал: «Свяжем плащи». «Попробуем», – согласился я. Мы быстро скинули плащи, но зря, несмотря на то что у Горк-Барга также был плащ, их длинны все равно не хватало, и жаркий спор продолжился. Ветер тем временем усиливался, дождь перерастал в ливень, и, несмотря на то что Всход уже начался, из-за грозовых туч всё ещё было темно, и лишь удары молний ярко озаряли округу. Молодой одноногий офицер Горк-Барг стоял внизу этой огромной скальной террасы и понимал: для него это приговор, а самое главное, его собратья тратят на него жизненно важное время. Мысли сами собой побежали в его голове. «Я молодой, – думал он про себя. – Мать порыдает и успокоится, а у них дети, семьи, и если каким-то вдруг чудом я пройду здесь, что будет дальше? Я не буду обузой, да и родные земли прямо передо мной». Всход как раз ознаменовал восхождение Аквамаринового Ока, которое всегда появлялось на небосводе со стороны Цитадели Краба и заливало мягким сапфировым светом Внутренние Земли сегодня в противовес грозовому шторму и его черным тучам, искрящимся молниями и грохочущими канонадой грома, нависшими над Цитаделью Разлом и Краем Степей. Горк-Барг продолжал мысль: «Родные земли прямо передо мной, надо лишь сделать шаг», – последняя часть фразы отозвалась эхом в его сознании – сделать шаг. Активное обсуждение о том, как ему преодолеть стену, занимало все внимание остальных, никто и не заметил, как, сняв разгрузку и бесшумно стянув ее на выступ, спокойно сошел в пропасть. Стоявший лицом к Горк-Баргу солдат только и успел выпучить глаза, закричал: «Стой! Не делай этого». Но было уже поздно. Он камнем рухнул на скалы внизу и скрылся в тумане, который всегда стоял близ воды реки Бурной. Никому из аянцев, с ужасом взирающих сверху на эту картину, не было видно, что падающий Горк-Барг закрыл глаза и, пока ветер свистел в ушах, улыбался, устремляясь к неминуемой гибели, но он знал, что это уже Владения Внутренних Земель и его останки будут покоиться на Родине, а все остальное – мелочь. Мы стояли, буквально окаменевшие от ужаса, ветер хлестал порывами, ливень шёл уже стеной. Времени горевать не было, грозовой шторм неумолимо надвигался, высекая молнии, которые ударялись о скалы и выбивали дымящуюся воронку. Вся поверхность была испещрена такими рытвинами. Дождь хлестал, мы, промокшие до нитки, уже бежали по уступу, не оборачиваясь, плащи трепались, словно промкшие тряпки.