Текст книги "Психология сознания"

В экспериментах с ЭЭГ и МЭГ можно отследить во времени, когда информация от зрительного стимула входит в сознание. Сигналы ЭЭГ и МЭГ показывают, с временным масштабом в 1/1000 секунды, как развиваются электромагнитные реакции мозга. Сравнивая реакции мозга на увиденные (осознаваемые) стимулы со сходными стимулами, которые не были увидены, мы должны заметить, что в какой-то момент мозг начинает по-разному реагировать на стимулы, которые входят в зрительное осознание, и на стимулы, которые не осознаются. Когда это происходит? Когда и где мозг позволяет зрительному стимулу войти в сознание?

Основная идея экспериментов с ЭЭГ и МЭГ в сфере НКС нам уже знакома: сравнить, что происходит при наличие осознания стимулов и при отсутствии их осознания. Чтобы одни и те же стимулы иногда были невидимыми, а иногда видимыми, их часто демонстрируют на грани субъективного порога восприятия. Это значит, что время предъявления стимулов так невелико или их так трудно отличить от фона, что обычно испытуемый видит их лишь иногда и не видит в других случаях. При такой схеме эксперимента можно сравнить реакцию на увиденные и пропущенные стимулы при прочих равных (по крайней мере, очень близких к равным) условиях.

В подобных экспериментах одному и тому же испытуемому стимул предъявляют десятки или даже сотни раз, потому что реакция ЭЭГ на отдельный стимул настолько мала относительно всей остальной постоянной активности ЭЭГ, что ее почти невозможно различить. Нормальная постоянная ЭЭГ всегда содержит всевозможные виды спонтанной электрофизиологической активности мозга, не связанной ни с какими внешними стимулами. Слабые реакции ЭЭГ, каждый раз вызванные стимулом, усредняются, чтобы сформировать среднюю кривую реакций. Эта кривая нейтрализует всю активность ЭЭГ, не имеющую особого отношения к стимулу. Усредненную кривую реакций на стимул называют связанным с событием потенциалом (ССП), потому что она показывает только те электрические события в мозге, которые определенно связаны с интересующим нас событием, – в данном случае со зрительным стимулом.

Электрические реакции, связанные с событием, демонстрируют первые надежные различия между увиденными (осознаваемыми) и не увиденными (неосознаваемыми) стимулами. Эти различия возникают примерно на 150–200-й миллисекунде после начала предъявления стимула и обычно достигают пика через 250–300 миллисекунд. В исследованиях ЭЭГ эту реакцию называют «негативностью зрительного осознания» (visual awareness negativity) (НЗО), потому что обычно на связанных с событием кривых потенциала мозга она выглядит как отрицательно направленная волна и возникает только при предъявлении стимулов, которые достигают сознания (Koivisto, Kainulainen. & Revonsuo, 2009; Wilenius & Revonsuo, 2007). Эта реакция сильнее всего обнаруживается в задней части головы, в местах, где электроды присоединены к затылочной, височной и задней теменной долям, – в областях скальпа, находящихся как раз над зрительной зоной коры головного мозга.

В исследовании МЭГ подобные реакции на увиденные объекты были локализованы в правой затылочной доле через 250–300 миллисекунд после начала предъявления стимула (Vanni, Revonsuo, Saarinen, & Hari, 1996). Нейрональная активность, которая выявляет НЗО, как полагают, является в мозге электрическим коррелятом феноменального зрительного осознания. Если эта гипотеза верна, мозгу нужно около 0,2–0,3 секунды на то, чтобы обработать информацию о стимуле в зрительной зоне коры головного мозга, – до того, как эта информация сможет войти в сознание.

Может показаться, что это очень быстро, но на самом деле для мозга это довольно медленная реакция. Зрительная информация входит в первичную зрительную кору уже в течение первых 20–30 миллисекунд и быстро обрабатывается во всех зрительных областях в несколько первых миллисекунд. Считается, что такая обработка происходит совершенно автоматически, за пределами сознания. Но при этом эта информация может управлять нашими быстрыми моторными реакциями на зрительные стимулы (в дело снова вступает лишенный сознания зрительно-моторный зомби!).

Если вы когда-либо рефлекторно отбивали теннисную подачу или бадминтонный воланчик, хотя даже не видели мяча или воланчика, по которому ударили, то ваша быстрая и успешная реакция, скорее всего, была результатом неосознаваемой быстрой обработки. Для осознания стимула, наоборот, нужен сложный синтез обратной связи между разными областями коры мозга, а это требует времени. Поэтому осознаваемое восприятие и основанные на нем действия обычно происходят гораздо медленнее, чем 0,1 секунды, которая требуется для первой быстрой реакции. (Подробнее о различиях между быстрой и медленной обработкой зрительных стимулов мы поговорим в обсуждении теории Ламме в главе 11).

За реакцией НЗО на ЭЭГ обычно следует другая волна, «поздняя позитивность» (late positivity) (ПП). Это медленная, широкая волна, возникающая примерно через 400–600 миллисекунд от начала действия стимула. Она очень похожа на другие позитивные волны типа P3 на ЭЭГ, которые, как полагают, отражают активность внимания и рабочей памяти. В экспериментах с осознанием поздняя позитивная волна считается коррелятом рефлексивного сознания: активности селективного внимания, классификации, называния и самоотчета об осознаваемом зрительном восприятии объекта (Koivislo, Kainulainen, & Revonsuo, 2009). Таким образом, исследования ЭЭГ также указывают на совокупность реакций, которые вполне можно интерпретировать как наличие феноменального сознания (на что указывает НЗО) и рефлексивного сознания (на что указывает ПП). Кроме того, поздняя позитивность не возникает, если стимул, достигающий феноменального сознания и генерирующий НЗО, не требует особого внимания, определенной реакции или сознательной рефлексии (Koivisto, Kainulainen, & Revonsuo, 2009).

Недавно к арсеналу когнитивных неврологов добавился новый экспериментальный метод, дополняющий вышеупомянутые подходы. Метод транскраниальной магнитной стимуляции (ТМС) не похож на методы томографии мозга, ЭЭГ или МЭГ. Скорее, это способ локального вмешательства в нормальное функционирование мозга контролируемым образом. С помощью ТМС в определенные участки на поверхности коры мозга можно направить короткие магнитные импульсы. Они вызывают необычный взрыв нейроэлектрической активности, ненадолго прерывающий нормальную активность мозга. В экспериментах с ТМС можно наблюдать влияние таких вмешательств на поведение и сознание.

Когда с помощью этого устройства стимулируют зрительную зону коры мозга, можно наблюдать несколько эффектов. При низкой интенсивности магнитных импульсов (что создает лишь небольшой искусственный взрыв активности в зрительной зоне коры мозга), непосредственно стимулируя кору, например зрительные области V1 и V5, можно фактически создавать зрительное переживание. При стимулировании этих областей испытуемые сообщают о том, что видят мгновенные зрительные образы (их называют фосфенами) – короткие вспышки света и зрительные образы. Фосфены бывают разной формы, иногда они имеют тот или иной цвет или движутся. По контрасту, если интенсивность импульсов ТМС высока, то подвергающаяся воздействию часть зрительной коры мозга, похоже, на время прекращает выполнять свои функции. Эта область становится временно слепой к зрительным стимулам (возникает «скотома», или слепая часть поля зрения), или, как минимум, в соответствующей части поля зрения снижается восприимчивость к стимулам.

Результаты исследований с использованием ТМС показывают, что когда возникают зрительные феномены, различные зрительные области взаимодействуют друг с другом. Например, когда возникают движущиеся фосфены, активизируются области V1 и V5. Если импульсы ТМС воздействуют на область V1 и в то же время на область V5, в попытке вызвать движущиеся фосфены, испытуемый не видит фосфенов. Таким образом, кажется, области V1 и V5 взаимодействуют друг с другом в том случае, когда возникают движущиеся зрительные феномены (Silvanto, Cowey, Lavie, & Walsh. 2005).

ТМС помогает установить, где расположены нейрональные механизмы зрительного осознания. Этот метод имеет преимущество перед другими, о которых мы говорили выше: с помощью ТМС можно выяснить не только то, какие области коррелируют с сознанием, но и то, какие из коррелирующих областей действительно важны и какого рода их активность необходима для зрительного осознания. Все остальные методы просто коррелятивны – они показывают, что осознание стимула и активность той или иной области имеют тенденцию возникать одновременно. Но такая корреляция не говорит о том, что именно делает эта область. С помощью ТМС можно помешать области выполнять свою задачу, а потом проверить, как отсутствие активности в этой области меняет сознание. Угнетая активность той или иной области и сравнивая полученные данные с данными ее нормальной работы, можно выяснить, по крайней мере косвенно, как нормальное функционирование этой области способствует осознанию. В этом смысле эксперименты с ТМС больше напоминают изучение кратковременных, небольших повреждений или временных нейропсихологических расстройств, чем создание функциональных карт при томографии мозга.

В целом исследования с помощью функциональной томографии мозга и электромагнитного исследования мозга выявляют сходные данные относительно нейрональных коррелятов зрительного осознания. Когда зрительная информация включается в феноменальное сознание, активируются области коры мозга вдоль вентрального зрительного тракта. Эта активность быстро распространяется по всему пути, но чтобы зрительная информация достигла зрительного осознания, необходимо сложное взаимодействие, обмен обратной связью между разными областями коры мозга.

Поэтому чтобы информация включилась в сознание, нужно какое-то время – как минимум около двух десятых секунды, и это отражается в хронологии того, как возникают первые надежные электрические реакции на сознание. Сразу же после того как информация впервые входит в феноменальное сознание, она направляется в рефлексивное сознание, особенно если эта информация необходима для выполнения текущей задачи, достижения цели или принятия решения. Этап рефлексивного сознания коррелирует с активацией лобно-теменных областей мозга, которые, как известно, необходимы для внимания и рабочей памяти. Также известно, что с данными когнитивными механизмами коррелирует определенная волна связанных с событием потенциалов на ЭЭГ («поздняя позитивность»). Она указывает, что зрительная информация достигла рефлексивного сознания.

Такое представление о нейрональных коррелятах зрительного осознания поддерживают данные исследований больных с нейропсихологическими расстройствами, у которых отмечаются повреждения в вентральном зрительном тракте. Если вентральные области не только коррелируют со зрительным осознанием объектов, но и необходимы для его функционирования, то нарушения в этих областях должны приводить к нарушениям зрительного осознания, когда человек не видит объектов или каких-то их особенностей.

Вот что при этом происходит: повреждение в области V4 приводит к ахроматопсии или исчезновению из зрительного осознания феноменальных цветов, повреждение латеральной затылочной коры (lateral occipital cortex) угнетает способность осознанно воспринимать целостные зрительные объекты (хотя действия под влиянием неосознаваемой зрительной информации все еще возможны), и т. д. (Подробнее см. более ранний раздел, посвященный нейропсихологии сознания, главы 4–6). Похожие эффекты можно также временно создавать у нормальных здоровых испытуемых с помощью ТМС зрительной зоны коры мозга.

Исследования в области нейрональных коррелятов сознания продолжаются, и в ведущих научных изданиях по когнитивной нейробиологии почти ежедневно публикуются новые результаты. Так что экспериментальный подход к исследованию НКС все ближе и ближе подводит нас к пониманию нейрональных механизмов сознания. Помогут ли все эти эмпирические данные окончательно решить философские проблемы, связанные с отношениями между сознанием и мозгом, пока неясно.

До сих пор нет никаких революционных данных или теорий, которые позволили бы хотя бы начать устранять «объяснительный разрыв». Даже если мы выясним где, когда и какая нейрональная активность участвует в создании зрительного переживания, поймем ли мы, как нейрональная активность возникает или как она создает субъективные зрительные феномены?

1. Придумайте самый лучший эксперимент НКС. Попробуйте представить себе, какой эксперимент мог бы выявить нейрональные корреляты сознания наиболее явным образом. Какой была бы задача испытуемого? Какие методы измерения вы бы использовали? Как результаты эксперимента помогли бы устранить объяснительный разрыв?

2. Если феноменальное сознание и рефлексивное сознание возникают почти одновременно, когда человек видит стимул, возможно ли измерить отдельно НКС для феноменального сознания и НКС для рефлексивного сознания? Какой эксперимент нужно провести, если мы хотим изучить НКС только для феноменального сознания?

III. Теории сознания

Науке, имеющей дело с сознанием, нужна теория, которая объясняет, что такое сознание и каково его место в мире. В этом разделе мы кратко обсудим некоторые из самых известных теорий сознания, выдвинутых в рамках науки о сознании. Эти теории разделены на два типа: философские (глава 10) и эмпирические (глава 11). Первые называются «философскими», потому что выдвинуты философами, а не учеными-нейробиологами. Они основаны не на подробных эмпирических отчетах, а на общих метафизических решениях проблемы сознания. Эти теории радикально противоречат друг другу относительно фундаментальной природы сознания и его места в мире.

Их можно воспринимать как попытки найти метафизические точки отсчета или предпосылки эмпирической науки о сознании. В главе 11 мы рассмотрим современные эмпирические теории сознания, в первую очередь теории нейрональных основ сознания. Эти теории не занимаются метафизическими вопросами об истинной природе сознания, скорее они стремятся связать определенные феномены сознания с определенными когнитивными и нейрональными механизмами в мозге. При этом они также во многом противоречат друг другу. Однако, по крайней мере, есть несколько основных вопросов, по которым эти теории согласуются друг с другом. Такое единство между разными теориями позволяет надеяться, что когда-нибудь будет создана единая, общая теория сознания.

Теория, как предполагается, должна объяснять факты, а «объяснение» помогает понять, что происходит в реальном мире. Теории помогают выяснить, какие феномены существуют в мире, из чего они состоят, как различные феномены взаимодействуют между собой, создавая причинно-следственные связи, и, в целом, как устроен мир. Атомистическая теория материи объясняет, из каких элементарных единиц состоит вся физическая материя, клеточная теория в биологии объясняет, на что похожи микроскопические элементы биологических тканей и организмов, а эволюционная теория объясняет процесс, посредством которого возникли разные виды живых организмов на этой планете.

Теория сознания должна описывать и объяснять сознание: рассказывать нам, что такое сознание и как оно связано с другими явлениями в мире, в особенности с мозгом. Описать сознание означает дать его определение, ввести понятия, которые ясно и системно описывают основные особенности сознания, привести показательные примеры этого феномена и дифференцировать его от других феноменов, с которыми его можно легко перепутать. Объяснить сознание означает связать его с другими феноменами, описав механизмы и принципы, лежащие в его основе или несущие ответственность за его возникновение, и показав, как сознание взаимодействует с мозгом и как оно руководит нашим поведением.

Поэтому общее объяснение должно вести к глубокому пониманию природы, структуры, происхождения и функций того или иного феномена. Идеальная теория сознания должна предоставить объяснение, позволяющее понять сознание таким, каково оно есть, и определить его место в природе. По сути, сознание и есть то, что мы есть, – в конце концов, оно и создает переживание нашего субъективного, личного существования в этом мире. Теория сознания обязательно также скажет нам, каково наше место во Вселенной: мы – фрагменты вечной нематериальной субстанции души, или хрупкие, временные совокупности биоэлектрических полей в мозге, или мы все время ошибались и сознание на самом деле нечто совсем другое, не соответствующее нашим интуитивным догадкам и традиционным объяснениям.

Общая теория сознания должна также во всех подробностях объяснять или предсказывать, что происходит с сознанием в исключительных обстоятельствах, например при различных травмах мозга или во время сна, анестезии, внетелесного и предсмертного переживания. Существование и особенности такого переживания должны естественно и логично следовать из Единой теории сознания. Я уверен, что нам всем было бы очень любопытно увидеть такую теорию!

В современной литературе представлено множество теорий сознания. К сожалению, ни одну из них пока нельзя назвать Единой теорией. Наличие множества разнообразных теорий сознания – это и хорошо, и плохо. Хорошо в том смысле, что разные теории исследуют разные подходы к объяснению сознания и поэтому помогают находить самые плодотворные подходы, ведущие к наиболее правдоподобным объяснениям. А плохо, потому что все эти теории настолько разнообразны, что даже неясно, описывают ли они все одно и то же явление, когда используют слово «сознание». Кроме того, почти все теории концентрируется на объяснении нескольких избранных аспектов осознаваемого переживания. Остается неясным, можно ли применить их также и к другим явлениям как к целому, на общем уровне.

В любом случае, окончательная цель науки о сознании, конечно, заключается не в получении миллиона разных теорий сознания, несовместимых друг с другом, а скорее в создании Единой теории сознания, описывающей и объясняющей все возможные типы феноменов сознания раз и навсегда. Но сейчас, на ранней стадии развития науки о сознании, мы даже не знаем, в каком направлении нужно искать общую теорию сознания. Философы ищут объяснения сознания повсюду. Давайте же посмотрим, что они предлагают. Возможно, это и есть правильный путь.

Обзор современных философских теорий сознания

Выводы

Вопросы для обсуждения

Даниэль Деннетт – один из самых влиятельных философов нашего времени. Он начал свою карьеру в конце 60-х годов и с тех пор развивает концепцию сознания, поддерживающую его общие представления о природе разума. Чтобы понять теорию сознания Деннетта, необходимо ознакомиться с его основными философскими взглядами. Во-первых, он полагает, что вся наука основана на объективных, независимых суждениях. Наука о сознании не является исключением из этого правила.

Поэтому наука о сознании не может быть основана на методологии, которая полагается на самоанализ или на субъективные самоотчеты. Субъективные впечатления и догадки о том, что такое сознание, не должны учитываться в науке о сознании. Напротив, она должна быть основана на объективных наблюдениях и эмпирических данных о физическом, преднамеренном поведении многих людей, особенно об их вербальном поведении. Поэтому те, кто изучает сознание, должны рассматривать сознание других людей таким, каким оно представляется со стороны внешнего наблюдателя, не обращаясь вовнутрь, к собственным переживаниям и самоанализу.

Деннетт – сторонник когнитивной нейронауки, науки, рассматривающей разум прежде всего как систему для обработки информации, и поэтому он осмысляет сознание как особую разновидность обработки информации. Согласно определению Деннетта, сознание – это та часть обрабатывающейся информации, к которой у человека есть доступ («доступ-сознание»). Но что это означает? Чтобы человек имел доступ к той или иной информации, он должен быть способен выражать эту информацию в преднамеренном поведении, особенно в вербальном поведении.

Для изучения сознания Деннетт предлагает методологию, которую называет гетерофеноменологией (в противоположность аутофеноменологии, или наблюдению собственного осознаваемого переживания путем интроспекции). Основная задача исследователя сознания состоит в том, чтобы собрать вербальные отчеты испытуемого – отчеты, описывающие то, что он переживает, «на что это похоже» для него. Такие объективные вербальные данные – это «нарративы», описывающие содержание переживания испытуемого. Поэтому все, что исследователь может узнать о сознании, содержится в массивах вербальных и других поведенческих данных, полученных от других людей.

С точки зрения Деннетта, исследователь не должен поддаваться искушению относиться к этим вербальным отчетам – нарративам – как к внутренней феноменологии, субъективному, качественному миру, где все описанные события действительно имели место или действительно возникли во внутреннем переживании испытуемого. Обыденные представления о сознании способствуют такой наивной интерпретации, считает Деннетт. Он называет такую интуитивную, но неверную теорию «декартовским театром» в мозге: мифическим местом, где все переживания и качества представлены мифическому «субъекту», маленькому человечку, «живущему» в мозге, который и является аудиторией декартовского театра.

Деннетт подчеркивает, что, кроме нарративов, которые мы создаем, не существует никакого внутреннего субъекта или селф, не существует никакого внутреннего феноменального мира или центра сознания в мозге и нет никаких квалиа. Он пытается опровергнуть привычное повседневное отношение к сознанию как к единому месту субъективного переживания, находящемуся где-то в мозге, там, где все фрагменты переживания объединяются в театре сознания и представляются субъекту (декартовский театр). С точки зрения интроспекции нам может казаться, что содержание сознания представлено нам как единый феноменальный мир. Но на самом деле такого мира – объективно, физически – не существует в мозге. А того, чего не существует объективно или физически, не существует вообще, – по крайней мере, по мнению Деннетта.

Согласно Деннетту, нейроанатомия и нейрофизиология не дают никаких объективных данных, подтверждающих наличие такого мифического места в мозге. Кроме того, Деннетт полагает, что декартовский театр приводит к философскому парадоксу, известному как проблема гомункулуса (гомункулус – маленький человек). Если в мозге «живет» какой-то внутренний, мифический субъект, наблюдающий квалиа сознания, то этот внутренний субъект в свою очередь должен так или иначе воспринимать или осознавать свои внутренние представления. То есть у него в голове тоже должно быть маленькое сознание, создающее представления и имеющее аудиторию, и так далее, в бесконечной регрессии все меньших и меньших гомункулусов, где истинное объяснение сознания найти невозможно.

Поэтому Деннетт отвергает идею о декартовском театре. Для объективной, независимой науки таких вещей не существует. Данные нарративы – описания субъективного переживания – нужно воспринимать не буквально, а скорее как «художественную литературу», которую создают различные подсистемы и модули мозга. Когда мозг создает такую «литературу», системы речи в мозге используют любую информацию, к которой у них есть доступ. Получившиеся нарративы необязательно обладают внутренней целостностью или совершенной последовательностью во времени, потому что в разное время доступ к системам речи получают разные фрагменты информации, хранящейся в мозге. В теории Деннетта сознание идентифицируется с объективной физической информацией, которая выражается в наблюдаемом преднамеренном поведении и в речи, – сознание превращается в последовательный и связный нарратив только «на выходе». То, что мы называем «собой», не является внутренней целостностью, это – вымышленный субъект, главный герой нарратива, или, по терминологии Деннетта, центр тяжести нарратива.

Разные потоки информации в мозге, которые получают доступ к системам речи, – это разные «сценарии», созданные на основании теории. Потоки информации в мозге конкурируют друг с другом за доступ к системам речи – или за то, чтобы мозг узнал о них, как метафорически пишет Деннетт. «Сценарии», которым это удается, и составляют содержание сознания. Сознание состоит из того информационного содержания мозга, которое побеждает в конкуренции за доступ к нему, добивается «известности» или «политического влияния» в мозге и таким образом управляет поведением и контролирует его (Dennett, 2005).

С философской точки зрения Деннетт – своего рода функционалист (хотя трудно точно сказать, к какому типу функционализма относится его теория, и сам он не дает ясных комментариев по этому поводу). По его мнению, чтобы описать и объяснить сознание, вполне достаточно стандартного подхода когнитивистики. Чтобы объяснить сознание, нужно описать лишь то, как тем или иным типам информации удается победить в конкуренции за доступ и как эта информация затем управляет внешним поведением. Объяснение человеческого сознания принципиально ничем не отличается от объяснения того, как поведением сложного робота управляют определенные типы тщательно отобранной информации.

Теория Деннетта подверглась серьезной критике. Ведь она, кажется, рассматривает «сознание» таким образом, что этот термин начинает означать нечто очень отличающееся от того, что мы первоначально намеревались объяснить. Знаменитая книга Деннетта, вышедшая в 1991 году, называется «Объясненное сознание» (Consciousness explained), но ей дали другое, довольно ироничное название: «Сознание, уничтоженное объяснением». Читатели ожидали найти в ней объяснение феноменального сознания, его квалиа и субъективного переживания, но Деннетт считает все это просто иллюзиями. Он определяет сознание просто как информацию, которая имеет доступ к системам вербального и невербального выражения. Таким образом, он дает объяснение функциональной роли сознания (как информации, получившей доступ к нему), но ничего не говорит о феноменальном сознании, ведь он считает, что его просто не существует, – это просто на удивление живучий декартовский миф.

Как философская позиция теория Деннетта включает в себя элементы элиминативного материализма, бихевиоризма и функционализма. В аргументах Деннетта можно услышать эхо бихевиористского отрицания сознания, ведь он отрицает квалиа и феноменальное сознание на том основании, что их существование невозможно подтвердить объективно, с точки зрения независимого наблюдателя. Стратегия аргументации Деннетта также напоминает аргументы элиминативистов, так как Деннетт пытается показать, что наши обычные, повседневные или народно-психологические представления о сознании ошибочны.

Однако Деннетт не предлагает полностью устранить из науки концепцию сознания. Достаточно устранить только понятия «квалиа» и «феноменальное сознание». «Реальное» сознание, которое останется после такого устранения, очень отличается от того, чем на первый взгляд является сознание. Это сложная, параллельная система обработки информации, похожая на последовательности в вычислительной машине, и поэтому у нас возникает впечатление целостного «субъекта» или «самости», которая выражает себя в речи и управляет собственным преднамеренным поведением.

Концепция сознания Деннетта широко обсуждалась в философской литературе, но не нашла поддержки у других философов. Как эмпирическая теория, позиция Деннетта близка к теории глобального рабочего пространства (о ней мы поговорим в главе 11) и другим концепциям, идентифицирующим сознание с общим когнитивным доступом, а не просто с феноменальными квалиа. Так что у подхода Деннетта есть сторонники среди эмпирических исследователей сознания. До некоторой степени Деннетт их поддерживает. Теория самости Деннетта как «центра тяжести нарратива» более правдоподобна, чем его теория сознания. Данные исследований здоровых испытуемых и пациентов с нейропсихологическими расстройствами показывают, что «селф» – это что-то вроде теории или истории, которую наш мозг себе рассказывает; эта история довольно изменчива и не всегда согласуется с объективными фактами.

Основная проблема теории Деннетта – это упрощенное представление о природе разума. Деннетт не учитывает, обесценивает или игнорирует именно те аспекты сознания, которые можно назвать самыми интригующими и которые больше всего нуждаются в объяснении. Кроме того, похоже, он считает, что мы, люди – не более чем сложные роботы, просто механически обрабатывающие информацию безо всякой феноменальной, качественной субъективности. Трудно назвать такое представление о сознательных существах воодушевляющим или хотя бы приемлемым, ведь оно, похоже, отрицает единственный факт реальности, в котором мы можем быть твердо уверены: то, что у нас есть собственные феноменальное сознание, квалиа, внутренние переживания, и они весьма отличаются от внешнего вербального поведения, которое можно наблюдать извне, и существуют независимо от него.

Конечно, знание, которым все мы обладаем о наших собственных квалиа, – это не объективное знание постороннего наблюдателя. Но если наука о сознании отрицает фундаментальные неопровержимые факты субъективного переживания, она не сможет добиться успеха. Если бихевиористский функционализм не совершит неожиданного и убедительного возврата к исследованиям разума, подход Деннетта вряд ли станет основанием для будущей Большой общей теории сознания.