Текст книги "История московского Чингисхана. Цена успеха в деньгах, любви и одиночестве"

Политика, как и восток, – дело тонкое…

Что касается работы, то я остался предоставленным самому себе, не совсем понимал, что буду дальше делать, но больше всего потрясла ситуация разрыва отношений с коллегами. Я никогда не работал только ради денег. Все эти связи были основаны, прежде всего, на человеческих отношениях, которыми я очень дорожил и потеря которых была для меня колоссальной душевной травмой. Уход Батыра, конфликт с компанией «МедиаСтар», множество других печальных историй, которые были неизбежными издержками шоу-бизнеса, настолько разочаровали меня, что я решил оставить эту сферу и посвятить себя чему-то другому.

Незадолго до этого Александра Буратаева, как уже говорил, была избрана в Госдуму и возглавила блок «Молодежное единство».От нее поступило предложение присоединиться к партии «Единая Россия» и стать помощником депутата. Я вступил в партию и стал помогать Александре – мой опыт организации выездных мероприятий оказался очень кстати. Я помогал Саше устраивать различные акции, концерты артистов в поддержку тех или иных политических мероприятий, познакомился со множеством интересных людей. Одним из самых ярких знакомств того времени стало знакомство с одним из влиятельных государственных чиновников.

Именно он намекнул мне на то, что я мог бы попробовать свои силы в качестве депутата Госдумы.

Оренбург – мой родной край – это регион, где исторически казахи составляют большинство населения. Всего же в России согласно переписи проживает порядка 600 тысяч казахов, но их интересы в Госдуме никак не представлены. Даже при царской России в Думе заседало четверо депутатов-казахов, а в сегодняшней России, увы, ни одного.

В то время президентом России стал Владимир Владимирович Путин, он считался молодым руководителем – в то время ему не было даже пятидесяти лет, и я решил, что раз дорога для молодежи открыта, я тоже мог бы принять участие в выборах 2003 года.

Приехав в Оренбург, подал документы как независимый кандидат от «Единой России» по 131-му одномандатному округу. Я искренне верил, что поскольку имею определенную репутацию и авторитет, есть возможность сделать что-то для своего края. Я был молод, полон планов и сил, желал преуспевания государству Российскому и считал, что могу принести немало пользы на посту депутата.

Среди депутатов я оказался самым молодым. Мне было тридцать с небольшим, остальные – люди с довольно обширным опытом, уже в возрасте, съевшие собаку в политике. Зато у меня был дар привлекать людские сердца, завоевывать доверие и, главное, я всегда держал данные слова и обещания. Я считал, что мои шансы весьма высоки, и приступил к организации своей предвыборной кампании сразу же после того, как мы с женой сыграли свадьбу…

Я уехал в Оренбург, оставив супругу в Москве, и полностью окунулся в мир своего детства.

Это был очень яркий и важный период моей жизни, я вернулся на малую родину, где увидел окружающий меня мир совершенно другими глазами. Уезжал отсюда еще мальчишкой, представлял все иначе, витал в облаках. Вернувшись, увидел все то же самое, что неоднократно видел, проезжая по России. Социальное обеспечение, безработица, бедность, пенсии, образование – все эти острые темы, которые тревожат россиян, волновали и моих земляков. Мне хотелось помочь им.

Я был самый молодой и самый нищий из кандидатов. Соревноваться приходилось, повторюсь, с матерыми политиками, за спиной которых находились многочисленные спонсоры и чьи-то интересы. Я был один, с той только поправкой, что спонсоры у меня тоже нашлись. Но они сказали:

– Проводи свою кампанию, выдвигай свою кандидатуру, мы компенсируем тебе все расходы в случае если ты победишь.

Мало кто верил в то, что это вообще возможно.

Таким образом, поскольку денег на предвыборную кампанию было не так уж много, мы сделали ставку на мою креативность и опыт работы в шоу-бизнесе.

В то время было принято проводить встречи с избирателями – назначалось время, арендовался зал, и кандидаты один за другим зачитывали свою предвыборную программу, отвечая на вопросы тех, кто пришел. Само собой, на эти встречи мало кто ходил, поскольку это было формально, неинтересно и, скажем так… слегка надоело.

Первое, что мы сделали с нашей предвыборной командой – нашли интересную фишку, которая стала основой всей кампании. Дело в том, что поскольку моя фамилия начинается на «д», а имя на «а», то инициалы звучат как «ДА».Отличное слово, основа согласия. Кроме того, все самые дорогие сердцу слова начинаются на букву «д» – «доброта», «дом», «достаток», «дети», наконец.

– Фамилия нашего кандидата – Давлетяров, – вещали мои помощники. – Буква «д» – это наша буква, символизирующая собой все самое лучшее, что есть в нашей жизни! В нашем списке есть кандидаты на разные буквы. Есть на букву «ж», на букву «г», даже на букву «х»… – в этот момент один из ораторов делал паузу, а народ буквально покатывался со смеху, сразу же поняв аналогию.

Чуть позже я понял, что вел себя по отношению к оппонентам не очень корректно, но в тот момент нас охватил настоящий предвыборный азарт.

Кроме того, мы договорились с участником шоу двойников, двойником Верки Сердючки, и устроили в Оренбурге бесплатный концерт артиста. Мы поняли, что людям нужен праздник, а моя профессия – устраивать праздники. Наш артист пришелся как нельзя более кстати, и так понравился публике, что люди хлопали и кричали, не хотели нашу «Сердючку» отпускать. В самый разгар концерта, допев коронную «Хорошо, все будет хорошо», «Сердючка» обращалась в зал, где в это время сидел я, и произносила:

– Батюшки, кого ж я вижу-то! Это ж наш земляк, парень из Москвы, приехал в депутаты баллотироваться, а земляки-то не знают! Ну-ка попросим его подняться на сцену! – и артист жестом приглашал меня подняться.

Под аплодисменты довольных зрителей – а они в этот момент были готовы к любому шоу, хоть слона выводи – я поднимался на сцену, раскланивался и произносил речь:

– Друзья мои! Соотечественники! Меня зовут Арман Давлетяров, и я не стану вешать вам на уши лапшу, а просто расскажу о себе. Родился я в Оренбургской области, окончил школу. Здесь живут мои родные, друзья, мама…

Говорил я настолько искренне и с таким воодушевлением, что люди очень тепло меня принимали, аплодировали, задавали вопросы.

Затем мы с предвыборной командой объезжали предприятия – в день проводили до пятнадцати встреч на предприятиях, в школах, больницах. Везде после чувствовался душевный подъем, люди проникались ко мне симпатией.

Дело в том, что многие избиратели не верят в то, что их кандидат может что-либо сделать для края. Поэтому очень часто, когда депутат приезжал на предвыборные встречи, он получал обвинения в свой адрес – мол, приехали дармоеды, только денежки народные тратите, и ничегошеньки больше не делаете.

Но когда люди видели кандидата живьем, могли с ним поговорить, рассказать о своих нуждах и ожиданиях, высказать опасения, то напряжение спадало – мы все понимали, что никто не всесилен, а я со своей стороны могу сделать ровно то, что могу. Ни афиши, ни реклама на телевидении не имеют такого мощного эффекта, как личные встречи. Поэтому мои рейтинги начали расти как на дрожжах.

Остальные кандидаты меня всерьез не принимали – они боролись друг с другом, а во мне, самом молодом да «зеленом» они не видели серьезного конкурента. Я считал это преимуществом. Поскольку шел от «Единой России», никто мне никаких препятствий не чинил, хотя и не помогал. К тому же смотрелся я несколько инородным телом – представляете, зима, люди без работы, без зарплаты, а тут приезжает из Москвы холеный молодой человек, ухоженный, красиво одетый, благоухающий парфюмом…

Надо сказать, реакция на меня была поначалу однозначная – «понаехали тут». Я на это:

– Я один из вас. Родился и вырос здесь, в простой семье, знаю не понаслышке, как вам живется. Однако я смог найти секрет успеха, добиться благополучия для себя, встал на ноги, а теперь хочу помочь и вам тоже. Если вы дадите мне шанс, то, живя в Москве, я смог бы представлять ваши интересы и улучшить вашу жизнь…

Люди верили мне. А я верил в свой успех, видя их участие и поддержку, у меня не было никаких сомнений, что я выиграю.

Однако я все же переоценил свои силы. Сыграл роль тот факт, что мне пришлось рекламировать и продвигать свое имя, а до этого никто ничего в Оренбурге обо мне не знал. В отличие от местных кандидатов, которые были известны и понятны. Тем не менее в результате выборов я набрал 21000 голосов. За победившего кандидата проголосовало немногим больше.

Этот рискованный проект с выборами стоил мне немалых денег. Расклейка объявлений, организация встреч, аренда помещений, концерты артистов. Все накопления, которые я сделал за несколько лет жизни в Москве, все было потрачено на предвыборную кампанию, а последние недели пришлось работать и вовсе в долг, я одолжил у друзей необходимую сумму. Когда выборы закончились, оказалось, что я в долгах как в шелках, как жить – не знаю, перспективы неясны, а дома жена, с которой еще предстоит налаживать отношения.

На следующий день после возвращения в Москву меня, наконец, «накрыло» – я в полной мере осознал, что не просто проиграл, а поставил на эту «темную лошадку» все, что у меня было, абсолютно все, и теперь я оказался в сумасшедших долгах – цифры приводили меня в ужас.

Суматошный ритм предвыборной гонки, сопровождающийся азартом и выплеском креатива и адреналина, вытянувший из меня не только все силы, но и финансы – свои и чужие, – сменился мирным ледяным спокойствием предновогодней Москвы. Контраст был разительный – я много недель жил этими выборами, бежал, бежал, и вдруг разом будто остановился.

* * *

Любые выборы – это колоссальные расходы. В этой ситуации я был попросту камикадзе. Это был ва-банк: мне компенсировали бы все расходы, если бы я выиграл. Но я не выиграл.

Я оказался в нокауте. Сам факт проигрыша, как ни крути, способен морально раздавить любого человека. Ведь идя на эти выборы, я, естественно, мечтал выиграть – и, как мне казалось, все правильно рассчитал. Не учел я одного. Достаточного опыта в такой деликатной сфере, как политика, у меня пока еще не было. Пусть я и работал вместе с Александрой Буратаевой, но я был слишком молод, слишком оптимистичен, недостаточно искушен в политических вопросах.

Если прибавить ко всему этому еще и возникшие финансовые трудности, то можно немного понять, в какую яму сам себя загнал. А впереди маячили новые расходы – мне необходимо было до конца оплатить подрядчикам все сделанные для меня предвыборные работы.

Не знаю, кто и как поступил бы на моем месте, но в тот момент я принял единственно верное решение – отложил все дела, купил на последние деньги путевки себе и жене на морское побережье и отчалил на две недели загорать, купаться, валяться на пляже, чтобы полностью отключиться от произошедшего и немного сообразить, как мне вписаться в этот поворот судьбы.

Для чего нужны друзья

Выборы дали мне возможность приобрести очень ценный опыт – сейчас я вижу, как много ошибок было сделано в ходе предвыборной кампании. Но главное – я был совершенно не готов столкнуться с настоящей провинцией, ведь я жил в Москве долгие годы и не до конца представлял себе, что творится на малой родине.

Я шел баллотироваться в Госдуму с огромным желанием сделать для людей что-то действительно хорошее и стоящее. В то время я занимался и на курсах у Норбекова, искал себя, стремительно развивался и рос как личность. Появление семьи тоже сыграло немалую роль в моей биографии – я почувствовал возросшую ответственность за близких людей и основательность в планах и суждениях.

Поэтому не дивидендов я искал на выборах, не удовлетворения своего тщеславия.

Да, могу подтвердить ранее высказанные мнения, что Москва и регионы – словно две разные планеты.

Во время предвыборной кампании мы поговорили со всеми – начиная от пенсионеров, интеллигенции, врачей и заканчивая администрацией городов и сел, доярками, трактористами. Это были представители разных социальных слоев, но общим у них было одно – все они были в большей или меньшей степени недовольны своей жизнью и тем, что творится вокруг.

Люди высказали множество пожеланий, обращали внимание на какие-то острые темы, которые, естественно, меня глубоко задевали. И я знал, что избиратели мне верят, готовы отдать свои голоса. В достаточно короткий срок я стал популярен, так как страстно желал начать эти проблемы решать.

Если бы решил снова баллотироваться в Госдуму, многое сделал бы по-другому, особенно чувствуя свой потенциал и возможности. Однако, скорее всего, больше не буду принимать участие в политических играх, и вот почему…

Еще до выборов мне довелось гостить вместе с Александрой Буратаевой в Саратове, у Любови Слиски, вице-спикера Госдумы. Внимательно посмотрев на меня, она сделала неожиданное заключение:

– Арман, дорогой, я смотрю в твои глаза и понимаю – это не для тебя, не твое. Все-таки в политике должны быть люди другого склада характера, более жесткие, что ли. А ты для политика слишком добрый.

Со временем я в полной мере оценил ее слова – ведь работа политика заключается в том, что он предпринимает шаги, которые могут повлечь за собой массу различных последствий, причем как для конкретных людей, так и для страны в целом. Приходится лавировать и делать нелегкий выбор между интересами меньшинства и благополучием большинства. Когда в меньшинстве твои друзья или близкие люди – это сделать неимоверно сложно. Для меня практически невозможно. А для профессионального политика это – сама жизнь. Мне кажется, я не очень многое потерял, проиграв выборы. Не жалею ни о чем.

Когда мы с женой вернулись в Москву после отдыха, мне было уже намного легче, к тому же я осознал: ничего уже не вернешь, жизнь продолжается и надо продолжать работать дальше и, конечно же, раздавать долги. В конечном итоге, на что мне было жаловаться – есть жилье, есть собственная компания «Музыкальное единство», есть любимая жена, которая всеми силами меня поддерживала, есть друзья, есть полезные знакомства и связи. И, наверное, не стоит жаловаться на судьбу, заламывать руки и отчаиваться. Все постепенно уладится.

Из музыкантов, постоянно сотрудничавших с «Музыкальным единством», оставались Полина Гриффитс, Мурат Насыров и Томас Невергрин. Роман Полины и Томаса был в самом разгаре, они жили вместе, строили планы по развитию музыкальной карьеры.

Им обоим был нужен хороший менеджер, который мог бы заниматься их раскруткой и продажей концертов.

Я снова вернулся в шоу-бизнес, поняв, что лучше всего мне заниматься тем, в чем я хорошо разбираюсь. Невозможно было сбрасывать со счетов почти десять лет напряженной работы – тем более что остались необходимые связи, опыт, авторитет. В конце концов, люди мне доверяли.

Больше двух лет я работал в Госдуме, когда готовился к выборам, и мне было психологически сложно возвращаться к гастрольной деятельности. С одной стороны, поездки доставляли мне удовольствие – прежде всего оттого, что у меня все получалось. С другой стороны, я понимал, что все это давно перерос, хотелось чего-то большего. Но другого выхода пока не было. И снова жизнь ставила меня в такие рамки, что на пути к важной цели я должен был сначала отступить на шаг назад.

Так или иначе, сотрудничество с Полиной и Томасом помогло мне не только морально адаптироваться после проигрыша на выборах, но и поправить финансовые дела.

* * *

Когда я вспоминаю первые после выборов недели в Москве, всегда удивляюсь – как я вообще сумел выкрутиться? Если бы я был один, то, вероятно, никак. Но именно в этот момент я сделал для себя важный вывод – у меня есть верные друзья, на которых можно положиться.

Первый человек, кто здорово мне помог, был, конечно же, Баглан Садвакасов. Родной мой Бага. Причем я ни секунды не сомневался, что он окажет мне поддержку. Когда я приехал к нему домой, Бага лежал со сломанной ногой (почему-то с ним часто приключались подобные истории), закованный в гипс до самого бедра, а рядом с кроватью стояли костыли:

– Бага, мне срочно нужны деньги, – сказал я. – Необходимо сделать оплату за выборы, а я на мели. Выручишь?

– Думаешь, я деньги под подушкой держу, что ли? – засмеялся Бага. – Деньги в сейфе, а сейф в банке…

– Поехали!

– Обалдел совсем… – Бага покряхтел, покряхтел, но поднял себя с кровати, чтобы помчаться со мной в зимний студеный вечер в казенный дом.

Я помог Баглану доковылять до такси, посадил его на заднее сиденье ногой поперек – совсем как в фильме «Приключения итальянцев в России», и мы поехали за деньгами.

Смотрелись мы комично в огромном учреждении, где повсюду мрамор, охрана, через металлоискатель следуют два чернявых парня, один еле-еле ползет на своих костыликах, а другой его под руку поддерживает. Пока Баглан предъявлял документы и заполнял бланки, я ожидал его в коридоре. Вернулся Баглан, поддерживаемый охранником, охая и ахая, но с нужной мне суммой. Я был спасен!

Вторым человеком, которого я также с благодарностью буду вспоминать всю свою жизнь, стала Алла Духова, руководитель балета «Тодес», одна из самых преуспевающих леди российского шоу-бизнеса. Узнав через друзей о том, что у меня возникли финансовые затруднения, она сама позвонила мне и предложила:

– Арман, дорогой, я узнала от людей, что у тебя есть проблемы с деньгами. Ты мне по этому поводу даже не звонил, но у меня есть возможность тебе помочь. Я дам тебе столько денег, сколько нужно, а ты вернешь, когда сможешь. Не нужно никаких процентов, хочу просто по-дружески поддержать.

Это был очень важный момент, поскольку с Аллой Духовой мы много лет дружили, общались, но я даже на секунду не мог себе представить, что мне может предложить свою помощь женщина. В моей картине мира Алла – не просто коллега, это действительно искренний, хороший и любимый друг, одна из тех, с кем не нужно постоянно созваниваться по телефону, постоянно присутствовать рядом и тесно общаться для того, чтобы понимать: тебе по-настоящему доверяют, ценят и в тебе нуждаются. Могу сказать, что отношусь к Алле с таким же теплом, и знаю, что она не просто так добилась столь потрясающих успехов в своем деле. Она нужна всем.

Моя долговая история тянулась долго. Но что сделано, то сделано, зато этот эпизод моей жизни отчетливо обозначил, кого я действительно могу считать своим другом и на кого рассчитывать, кто мне близок и переживает за меня, а кого можно отнести просто к категории коллег или хороших знакомых.

Дело в том, что броситься на помощь и подставить плечо может только тот, кто действительно любит и ценит тебя. Мы ведь помогаем нашим братьям, сестрам, детям, родителям. Конечно, у каждого своя жизнь, свои истории – далеко не во все из них мы вписываемся. Но иногда жизнь преподносит удивительные открытия…

Любовь среди «медведей и валенок»

Охота к перемене мест и интересные перспективы свели в холодной России двух абсолютно чуждых нашей культуре людей – Томаса Невергрина и Полину Гриффитс. До этого я возил на гастроли «А-Студио», Мурата Насырова, «Отпетых мошенников», многих других артистов, но могу сказать, что когда во второй раз столкнулся с иностранными артистами, мне было чему удивляться. И Полина, и Томас оказались уникальными людьми, не похожими по характеру и привычкам ни на кого из исполнителей, с которыми я когда-либо работал.

Первыми иностранными артистами, с которыми я работал, была группа «Смоки» – они приезжали в Россию в начале 2000-х годов, тогда я еще трудился в компании «МедиаСтар». Мы организовали гастрольную поездку группы по некоторым городам России, затем дали концерты в Казахстане.

Тогда я понял, что западные артисты, несмотря на свой высокий статус, бывают порой равнодушны к каким-то атрибутам успеха. В частности, когда в Алма-Ате у нас случилось недоразумение с гостиницей и вместо лимузинов «Smokie» («Смоки») пришлось везти в аэропорт на обычных автомобилях, музыканты ничем не выразили недовольства. Главное для них в тот момент было – успеть вовремя на запланированные концерты. Зато я пережил тогда массу неприятных минут, пришлось бегать и улаживать все финансовые и организационные вопросы в сжатые по времени сроки.

Но, несмотря на уже имеющийся опыт общения с иностранными артистами, Полина с Томасом казались людьми не от мира сего. Особенно Томас. Вырос он в другой культуре… Знаете… Американцы по менталитету все же чем-то похожи на россиян – такие же «рубаха-парни», открытые в общении, только чуть жестче, может быть. А вот европейцы уж очень не схожи с нами. Более сдержанные, более консервативные, более организованные. Не только я удивлялся и паниковал, но и сам Томас постоянно выказывал крайнюю степень изумления, соприкасаясь с теми или иными аспектами российского бытия.

Например, меня поразило, что Томас всегда – абсолютно всегда – пристегивался ремнями безопасности в автомобиле. Садился на переднее сиденье рядом с водителем, защелкивал ремень безопасности, и так ехал. Ни один из артистов не ездил на переднем сиденье, а тем более с пристегнутым ремнем.

Для нас в России такая забота о безопасности в новинку, и водители принялись истово соблюдать это правило только после того, как ужесточили штрафы. А Томас это делал по своей воле. Феноменально. В райдере он, таким образом, вписывал, что во встречающих машинах должны быть ремни безопасности. Это раз. И второе – по дороге из аэропорта автомобиль нигде не должен был останавливаться, даже на автозаправочных станциях.

Но даже не это потрясло меня в Томасе больше всего. Самый показательный случай, который врезался в память – первая наша гастрольная поездка в один из российских городов.

Улучив время, мы отправились гулять по городскому скверу, где бегало много детворы и работал парк аттракционов. Дурачась, мы с Томасом залезли на одну из каруселей, в тележки, запряженные лошадками, и принялись кататься – словно дети, резвящиеся под присмотром взрослых. Навеселившись, мы вышли из сквера, и тут произошло невероятное.

– Арман, а сколько стоит билет, за который ты заплатил? – спросил меня Томас.

А я, покупая в кассе билеты на «лошадки», естественно, спонсировал обоих. Я назвал сумму, не чувствуя подвоха.

И вдруг Томас достал деньги, протянул и вежливо так произнес:

– Вот, возьми, пожалуйста…

– Что это? – уставился я на купюру, не поверив своим глазам.

– Деньги за билет, который ты мне дал… – снова очень вежливо пояснил Томас.

– Но Томас, я могу хоть раз заплатить?! – воскликнул я, недоумевая, как можно из-за такого пустяка так дергаться.

– No, no, no, – замахал Томас руками, затем все-таки отдал мне эту бумажку, и после я весь вечер вспоминал и удивлялся его манерам.

Так между нами и повелось. Если мы обедали где-то в кафе или выпивали по чашке чая, он скрупулезно высчитывал, насколько я потратился, и возвращал мне эти деньги. В моих глазах это была просто квинтэссенция холодного капитализма, и я считал все это слишком уж большой щепетильностью, граничащей с придирчивостью. Но потом я все-таки проникся этой логикой и понял, что в таком этикете немало плюсов.

Когда вас связывают с человеком только деловые отношения, а ты платишь за своего визави раз, другой, третий, то в конечном итоге может сложиться ощущение, будто рядом с тобой халявщик, особенно если речь идет о мужчине. А в рабочих отношениях подобное недопустимо.

Томас был по-своему прав – и я стал вести себя на предложенный им манер. Мы чуть ли не до копейки подсчитывали, кто, сколько потратил и на что, потом делили расходы. Я как восточный человек, конечно, сильно напрягался по этому поводу, зато Томас считал это абсолютно справедливым, даже нормой. Так продолжалось до тех пор, пока мы не притерлись друг к другу. Томас пообвыкся тут, в России, и перестал вскакивать каждый раз, когда приносили счет, а я перестал обращать внимание на его желание не быть никому ни в чем обязанным.

Еще одно важное качество, которое кардинально отличало Томаса от остальных артистов, – это скромность. Томас не считал себя звездой, его никак не заботил его собственный статус, не важно было, на каком автомобиле он едет (хотя он понимал, что хорошая машина и хороший номер в гостинице – это часть его имиджа, но не более), его не заботила стоимость его одежды и прочие материальные признаки успеха.

Кроме того, он очень спокойно реагировал на тщеславные проявления нашей родной российской эстрады – то есть не замечал их. Работа была превыше всего. Он безо всяких уговоров приезжал, куда необходимо, отрабатывал свой концерт независимо от времени суток, получал свои деньги и спокойно уезжал работать на другую площадку.

Рядом с ним я попросту набирался опыта, перенимал взгляд на жизнь, манеры западной культуры отношений и, что самое приятное, с утра до вечера практиковал английский. Томас по-русски почти не говорил, и поначалу мы общались с ним чуть ли не жестами, так как я всегда изучал немецкий, а английский знал чуть-чуть…

Репертуар у Томаса и Полины тоже был англоязычный. Поэтому еще одной важной задачей стало изучение английского языка.

Общались мы на первых порах весьма оригинальным образом. Поскольку говорить по-английски я почти не мог, и телефонные переговоры с Томасом были практически исключены, Томас… слал мне смс-ки на английском. Я ловил эти смс-ки, тут же бежал к кому-либо, кто владел английским, мне переводили. Затем я просил своих «спасителей» ответить Томасу по-английски. С устной речью помогала Полина, которая постоянно выступала переводчиком – весь первый год я сам не мог ни слова вымолвить, ни понять. Полина, разумеется, была не в восторге от такого расклада:

– Да что же это такое?! – возмущалась она. – Я вам что, переводчик? Сколько можно язык-то учить, боже мой!

Это было адресовано как мне, так и Томасу. Полина, в отличие от Томаса, русский освоила. А мы с ним, как два сапога пара – ни я по-английски, ни он по-русски. Смехота.

Меж тем, как я уже говорил, у Полины с Томасом был бурный роман, который плавно проникал во все сферы нашего бытия. Как говорится, романом никого не удивишь, но то, что вытворяли Полина с Томасом, однозначно выбивалось из всех доселе виданных мной историй.

Для начала скажем, что и Полина, и Томас, как люди творческие, перманентно демонстрировали взрыв эмоций. Перепады настроения следовали один за другим: то они безумно любили друг друга, то устраивали скандалы. Причем выяснять отношения они вполне могли прилюдно. Но что это были за выяснения!

Впервые я увидел их… дерущимися. У меня на глазах, в моем номере. Полина изо всех сил дубасила Томаса за какую-то провинность, и я стоял и думал, не позвать ли на помощь. А главное, думал я в этот момент: что будет с нашей совместной работой, если они окончательно рассорятся?

Но нет… Проходила пара часов, и я уже видел их внизу в баре, страстно целующимися и воркующими, как два голубка. Я даже помыслить себе не мог, что такая амбивалентность чувств возможна – и, признаться, за всю жизнь ни разу нигде такого больше не видел. После каждого показательного скандала оба спокойно выходили на сцену и прекрасно пели, после чего вместе возвращались домой.

Постепенно количество и стоимость концертов нарастали, у Томаса появился отличный хит «Since you've been gone», затем еще один, который они с Полиной пели дуэтом, и дела наши пошли на лад. Я снова оказался гастролирующим менеджером, который ездил с ними по городам и весям, без устали договаривался, устраивал, организовывал. Периодически я всех их сильно ненавидел, периодически любил.

В те годы я вдруг осознал, что, несмотря на мою привязанность к этим людям, на мою любовь к профессии, все-таки это – работа. Просто работа. И воспринимать этот процесс необходимо именно таким образом. А я на работе буквально жил, пропускал все это через себя, проникался этим и не в полной мере понимал, что у каждого из нас своя дорога. Сейчас мы сотрудничаем, завтра можем попросту разойтись, поскольку у кого-то из нас планы поменялись. Я понял, что не нужно подпускать так близко к сердцу всех, с кем трудишься. У меня был печальный опыт с Муратом Насыровым, с Батырханом Шукеновым, но спустя годы я совершенно иначе смотрю на все те истории, много проще и спокойнее.

Мурат к тому времени уже стал самодостаточной единицей, и я никоим образом не вмешивался в его творчество. С ним мы договорились, что специально для него я предоставлю от компании «Музыкальное единство» администратора, который будет везде с ним ездить, но сам я перестаю заниматься продюсированием Мурата как артиста. К тому времени Мурат вполне был способен заниматься собой самостоятельно, и он весьма обрадовался такому моему предложению. По контракту он все еще оставался артистом моей компании, ей же полагались какие-то дивиденды от его концертов, но по факту занимался Муратом уже другой человек.

Мы периодически пересекались с Муратом, но все реже и реже. Все так же нас связывал Баглан – он постоянно рассказывал новости о Мурате, мы вместе виделись в компаниях, на концертах, презентациях, тусовках. Но былой близости уже не было. Тем не менее оставалось нечто неуловимое, что сложно выразить словами – что именно, знали только я и Мурат.

Раздав долги, я решил, что пришла пора двигаться дальше. У меня оказалось достаточно времени для себя, я испытывал настоящий информационный голод, хотел учиться, развиваться, расти и, наконец, осваивать все новые и новые горизонты.

Поступил на психологический факультет Академии Госслужбы. Мне хотелось делать что-то в государственном масштабе, на более высоком уровне, понимать нужды людей и помогать им. Могу сказать, что большую роль в выборе места учебы сыграла моя попытка баллотироваться в Госдуму – столь высокий уровень ответственности предполагал высокий уровень знаний.

Забавный эпизод произошел на экзаменах по английскому при поступлении в академию.

Несмотря на то что к тому времени я бегло разговаривал по-английски (спасибо Томасу), мне, к моему удивлению, поставили «тройку».

– Но почему «тройка», если я почти каждый день говорю по-английски? – возмутился я.

– Тот человек, с которым вы говорили по-английски, – с достоинством ответили мне, – имеет акцент…

– Как так?! Он же свободно владеет языком, мы постоянно общаемся! – продолжал я настаивать на своем.

– Ну, знаете ли… – преподаватель развел руками, а я почувствовал, что окончательно запутался в этих иностранных премудростях.

Когда я рассказал Томасу эту историю, он очень долго смеялся, но, в сущности, преподаватели были правы. Ведь с Томасом у нас сформировался довольно своеобразный английский, а сам Томас на самом-то деле родом из Дании.