Текст книги "Песочный мальчик"

Оказавшись ни с чем, Илья тоскливо вернулся на стартовую позицию к выходу из магазина. Что делать теперь? За большим окном магазина мир постепенно готовился ко сну в алых лучах заката. У Ильи появилось стойкое ощущение, что он всего этого не заслужил. Не заслужил этого прекрасного заката, не заслужил сна, отдыха. Жизнь настолько сильно на него прогневалась, что продолжала упорно насылать неприятности. Целенаправленно и точно, еще и еще.

Илья вышел из магазина, примирившись с мыслью: поиски будут напрасными. Даже если он в действительности умудрился выронить телефон где-то по дороге, то его уже давным-давно подобрал кто-нибудь. Это бесполезно. Сколько времени уже прошло? Покупки, и дальнейшие поиски в магазине отняли у него больше часа. Оставалось только оставить эту борьбу, и мысленно согласиться с тем, что телефон испарился навсегда.

Расширенными от волнения глазами, Илья горько посмотрел в небо. Пухлые розовые облака висели над самой головой. Может быть, солнце и облака укажут ему правильный путь?

– Интересно, а другие люди видят над собой другое небо? Или одно и то же? – смутно подумал он.

Он уже ни на что не надеялся, и ни во что не верил. На дорогу он посматривал скорее так, из принципа. Вокруг него не было ни души. Эти слова были правдивы как в буквальном смысле слова, так и в переносном. Бесформенный вакуум.

Внезапной нарушительницей тишины стала пролетевшая мимо ворона, которая скандально что-то орала. Илья ей позавидовал белой завистью. Хотелось вот так легко, как она, вспорхнуть на край окна, расправить прелестные крылья и взлететь в звездное небо. Он явственно почувствовал, как растворяется в полете, ожидая, что окажется вне реальности.

Досконально изучив дорогу от магазина до дома, Илья, вполне ожидаемо для себя, ничего не нашел. Мысль эта заставила его улыбнуться. Хоть в чем-то он оказался прав. В этот момент, в его разуме прочно засело осознание того, что жизнь кардинально изменилась, и как раньше уже ничего не будет. Настало время, чтобы перестать надеяться на лучший исход, а просто начать действовать. И ничего страшного, если не получится сейчас. Значит, получится в следующий раз. Обязательно получится. Ведь, обычно, это как бывает: хочется получить желаемое за один раз, но так выходит далеко не всегда. Нужно набраться терпения и выдержки, ведь, чтобы спасти собственную жизнь нужно немало мужества. Вот только, что это значит – спасти собственную жизнь?..

Оказавшись дома, Илья потратил еще целых полчаса на поиски. Все это время его не покидала мысль, что он совершает какую-то нелепицу. Телефон просто не мог оказаться там, где он в принципе никогда не лежал. Уж если бы он и оставил его дома, то где-то на видном месте: на столе в кухне, на тумбочке в прихожей или на кровати.

Окончательно смирившись с утратой, Илья снова взялся за бутылку. А что еще оставалось? Он любил ту жизнь, которая у него есть. Была. Для этого мира, он всегда был человеком-источником, питавшим свое окружение исключительно амброзией. С прискорбием сообщается, что этот человек скоропостижно скончался, оставив за собой дотлевающую головешку с эмоциональным багажом. Эта головешка была поглощена пустыми, глупыми словами, на полпути куда-то далеко в космос.

Судьба со своей странной и внезапной жестокостью окончательно срубила Илью под корень, как сосну, верхушка которой чернела на горизонте.

Он сделал еще глоток, и задумался: а что он собой представляет в этой жизни, собственно? Вполне возможно, у нее фактически были бесспорные причины так гневаться на него. В сущности: что он есть такое? Ему было двадцать четыре года, и за все это время он так и не удосужился найти человека, который в случае необходимости смог бы взять его боль на себя. Ну не глупец ли? Вечно носился со своими кукольными волосами, и слегка запачкавшимися футболками. Но ведь истинно важное пряталось совсем не в этом…

Когда Илье было тринадцать лет, он не мог дождаться, когда же, наконец, ему исполнится четырнадцать. Потом он, в какой-то момент, моргнул, и прошло еще десять лет. Он сам не понял, как именно это произошло. Ему казалось, что он рос размеренно, понемногу, вкушая все плоды беззаботной юности, называемые новыми впечатлениями. А потом все случилось мгновенно: он вошел в общество, и стал еще одним «механизмом». Такое происходит, в общем-то, почти с каждым из нас. Мы уже перестаем радоваться простым вещам, перестаем отслеживать свои дни, и позволяем жизни утекать от нас сквозь пальцы.

И вот сейчас, он сидел здесь, на своей кухне. Ему было двадцать четыре года, и он пил в одиночестве. Никогда не знаешь, где и при каких условиях окажешься через десять лет.

Илья озадаченно уставился в окно. Зловещая луна дьявольски усмехалась над ним на фоне вечернего неба. За прошедший месяц кровь столько раз кипела в его жилах. Что ж, пришло время остудить ее, к чему бы это ни привело.

глава шестнадцатая

Четыре часа, предстоящие провести в поезде, Марк хотел скоротать вместе с книгой. Погрузиться и сосредоточиться на чужом придуманном мире, потому что все то, что происходило в реальности, воспринимать размеренно он уже не мог.

Большая часть людей, находившаяся помимо него в вагоне, с любопытством уставилась в окна. Кто-то любовался незнакомым для себя маршрутом, кто-то без особого интереса наблюдал за проносящимися мимо строениями, не зная чем себя занять. Марку было попросту неинтересно все это время таращиться в окно на предельно известные виды. Все это он уже видел кучу раз, ничего нового и удивительного он для себя уже вряд ли открыл бы.

В руках он по-прежнему держал телефон. Почему-то, он до сих пор не убрал его в карман, хотя последний раз пользовался им еще на платформе. Марк разблокировал экран: на дисплее автоматически высветился их с Ильей диалог. Десяток односторонних сообщений с их неровными краями постоянно меняли размер, подсвечиваясь зеленым светом. Они ждали, упорно ждали, что адресат их заметит, и отправит в ответ хоть что-то. Хотя бы единственный символ, или знак. Порой достаточно всего одного знака, чтобы изменить собственный маршрут жизни, и погнаться за сокровищем. Или за мечтой. За чем-то ценным, чему вдруг так необходимо понадобилась помощь или защита. Как корабль, затерянный где-то в море, теряет храбрость продолжать следовать неизвестному пути, как только не увидит свет от маяка.

Марк даже не пытался вновь набирать знакомый номер. Из их диалога становилось понятно, что к телефону Илья не подходил уже неделю. Может быть, просто телефон сломался? Да нет, ерунда, он бы тогда сразу отнес его в ремонт. Он же чуть ли не зависим от телефона и интернета. А может, украли? Опять же, не стыкуется: Илья бы все равно смог зайти в Интернет или позвонить через ноутбук, но он этого так и не сделал.

– Ладно, предположим, что по какой-то причине он на меня обиделся, и теперь игнорирует. Но что ему сделала Аглая Викторовна? Ей-то он, почему не отвечает? – пытался размышлять Марк.

Почему пытался? Потому что у него никак не получалось сосредоточиться из-за двух престарелых мадам, сидящих напротив него. Они были, словно, человеческая интерпретация Слона и Моськи. «Слон» занимала почти полтора места. Ее оглушительный голос мог дать фору любому гудку локомотива. «Моська», к сожалению, или к счастью, не могла похвастаться ни внушительными объемами, ни такими же пронзительными голосовыми связками.

Из их бесконечной болтовни, Марк против собственной воли выяснил, что в билете Моськи закралась грамматическая ошибка, вследствие чего возникла путаница с ее личными данными. Проводник поезда, подошедший к женщине сверить билет, сказал, что придется переоформить его за дополнительную плату. Сумма штрафа оказалась совершенно символической, но оплати она его, это позволило бы Моське спокойно доехать до Петербурга и не оказаться высаженной с поезда. И Моська была с этим, в общем-то, вполне согласна, чего нельзя было сказать о Слоне. Когда проводник ушел, Марк оказался случайным свидетелем следующего диалога.

– Видимо, это мой сын, Сергей, ошибся, когда оформлял билет через компьютер, – спокойно сказала Моська, убирая паспорт в сумочку.

– Если бы ты не показала билет, никакой штраф платить бы не пришлось. Сергей тут не причем, – настырно заявила Слон, сложив руки на груди.

– Интересно, каким это образом я могла не показывать билет, если их спрашивали при посадке в поезд?

– Никто не показывал. Я, по крайней мере, точно не показывала, и мне ничего не сказали, – стояла на своем Слон.

– Ты глупости какие-то говоришь, – проворчала Моська. – Каждый билет оформляется по паспортным данным конкретного человека. Они при посадке сверяют их через свои терминалы.

– Я тебе еще раз говорю, если бы ты не светила билетом на весь вагон, никому бы и показывать его не пришлось! Ты просто дура, вот теперь и плати штраф! – победоносно воскликнула Слон, отвернувшись к окну.

– Это ты дура! – рявкнула Моська, чуть ли не на весь вагон. – Ну и заплачу, потому что так правильно! Неужели ты не понимаешь, для чего это необходимо?

– Для чего? – поинтересовалась Слон, надменно взглянув на Моську.

– Если, чего доброго, произойдет страшная авария, когда ни одного человека нельзя будет опознать – по билетам сразу станет понятно, кто ехал на этом поезде! – важно заявила Моська. – Или если человек просто возьмет и исчезнет. По билету с паспортными данными можно будет отследить, что человек ехал в таком-то поезде, по такому-то направлению.

– И все равно ты дура. Сама во всем виновата, – ядовито подытожила Слон.

– Да иди ты в задницу, – в конец рассердилась Моська. – Ее, видишь ли, бесплатно везут в Петербург, в культурную столицу, а она еще и обзывается! Вот это твоя благодарность?

– Боже, да не пошли бы вы обе в задницу? Надоели уже, – подумал про себя Марк, мысленно закатывая глаза.

Женщины еще долго кидались друг в друга бранными словечками. Трещали как сороки на весь вагон, совершенно позабыв, что находятся в общественном месте. Удивительно, что никто из пассажиров не вызвал к ним проводника. В конечном итоге, они успокоились, но лишь потому, что Слон уснула. Моська еще какое-то время недовольно морщилась, а затем тоже свалилась в Царство Морфея.

Марк пренебрежительно посмотрел на них. Он все никак не мог понять, то ли они себя так вели, потому что действовал стереотип о склочных москвичах (из их разговора он понял, что они обе были москвичками), то ли они просто сами по себе не отличались достойным уровнем воспитания. Что ж, в таком случае, поездка в Петербург должна на них сказаться исключительно благоприятным образом.

Блаженно вздохнув от осознания наступившей тишины, Марк потянулся к сумке. Наконец-то, можно расслабиться. Он взял в руки книгу и удобнее уселся в кресле. Это была «Триумфальная арка» немецкого писателя Эриха Марии Ремарка. Марк всегда отдавал предпочтение качественной литературе. В чем-то, даже тяжелой. Он любил такие книги, после которых хотелось сесть с сигаретой в руках напротив холодного и темного окна, где только галогеновые лампы отбрасывают резкие тени. Выделить целый день для каких-то глубинных размышлений. Подумать о том, что город, в котором ты живешь, давно уже не такой, как прежде. В конце концов, подумать о любви, которая причиняет мучительную боль, но, в то же время, дарит безграничную радость. И ничего страшного, что он даже не курил.

Не успел Марк открыть книгу, как активизировался новый источник шума. На этот раз, это был его собственный телефон. Он тяжело вздохнул, после чего слабо улыбнулся. Вновь наступил обычный вечер, когда ему не удастся почитать. Марк взял с собой книгу еще на дорогу в Москву, предполагая, что когда он будет ехать обратно, она окажется уже прочитанной. Вот еще, губу раскатал. Что в гостинице в Москве, что на даче у Глеба с Наташей, все время находился какой-то отвлекающий фактор, или даже несколько, которые препятствовали тому, чтобы Марк провалился в захватывающее чтение. В итоге, он не прочитал и страницы.

– Алло, – негромко сказал Марк, прислонив трубку к уху.

– Здравствуй, сынок, – теплым голосом отозвалась Ольга Константиновна с той стороны трубки – Я тебя не потревожила?

– Привет, мам. Да нет, не потревожила, – непринужденно ответил Марк.

– Что новенького у тебя?

Марк начал машинально ковырять резиновую прослойку вагонного окна. Вполне ожидаемо, вопрос, который он ненавидел почти больше всего в этой жизни, прозвучал самым первым. Он задумался о том, стоит ли сейчас рассказывать обо всем, что с ним произошло за последнюю неделю, или лучше дождаться более удобного случая? Ни о том, что Марк угодил в больницу, ни о том, что его поездка в Москву внепланово растянулась больше, чем на неделю, Ольга Константиновна еще не знала. Если бы Марк углубился в детальный рассказ, не опуская подробностей, на это понадобился бы, наверное, целый час. А он не был уверен в том, что мобильная сеть будет стойко держаться на протяжении этого часа. Да и не хотелось ему лишний раз расстраивать мать. Он решил остановиться на компромиссном варианте.

– Мам, ты помнишь Глеба Володина из моей школы?

– Конечно, – кивнула Ольга Константиновна. – Если не ошибаюсь, он ушел после девятого класса. Такой румяный, русоволосый парнишка?

Марк неслабо удивился, услышав это. Судя по описанию, она действительно поняла, кого он имел в виду. Казалось бы, всего лишь его одноклассник, которого она не видела еще дольше, чем он сам. А она помнила. Поразительно.

– Ничего себе. Откуда ты его так хорошо помнишь?

– Не знаю, помнишь ли ты, но когда вы еще были в начальной школе, у вас была такая… банда? Шайка? Не уверена, как это сейчас правильно назвать, – рассмеялась женщина. – Свора из шести или семи мальчишек. Вы еще постоянно в футбол вместе играли. Так вот, как вы между собой тогда общались, так и я дружила с другими мамами. И с мамой Глеба в том числе. Гуляли, болтали о всякой всячине.

– Фантастика, – искренне изумился Марк. – Не помню такого, правда.

– А в чем дело-то? – поинтересовалась Ольга Константиновна.

– А, ну так вот, – спохватился Марк. – Я чисто случайно пересекся с ним в метро. Оказывается, он живет в Москве теперь. У него уже и жена есть. Мы посидели, поболтали, и он предложил мне погостить у них на даче недельку. Я только сейчас еду обратно в Петербург.

– Чудеса в решете, – выдала Ольга Константиновна. – Подожди-ка, а как же работа?

– Можно сказать, что у меня образовался незапланированный отпуск, – увильнул от полного ответа Марк. – Не переживай, я потом тебе все подробно расскажу. Послезавтра мне уже снова на работу.

– Интересное кино, – не унималась она. – Потом – это когда же?

– Когда буду в спокойной обстановке. Дома, например. Вдруг тут связь неожиданно пропадет.

– Наверняка что-то случилось, а ты просто не хочешь говорить, чтобы мать не расстраивать. Я права?

Марк подавил невольный смешок. Глупо было предполагать, что Ольгу Константиновну удастся обвести вокруг пальца. Она же его как облупленного знает. Мать, как-никак.

– Что за бред, ничего не случилось. Просто слишком долго рассказывать.

– Ни за какие коврижки не поверю, что твое начальство просто взяло, и отпустило тебя вот так в отпуск. Да еще и внепланово, – упрямо сопротивлялась женщина. – Ладно уж. Не хочешь рассказывать сейчас – дело твое. Но я все равно добьюсь от тебя правды!

Они оба синхронно рассмеялись.

– Что у Ильи в жизни происходит? – неожиданно спросила Ольга Константиновна.

Марк безотчетно вздрогнул от того, насколько внезапным было упоминание Ильи. Опять перед ним образовалась своего рода дилемма: Марк прекрасно понимал, что Илья находился в определенном состоянии, обо всех подробностях которого впечатлительной маме лучше не рассказывать. Что это было за состояние, Марк и сам не до конца понимал, только лишь в общих чертах. Но он чувствовал всеми фибрами своей души, что что-то было не так. Не иначе произошло что-то серьезное за время его отъезда, в дополнение к уже произошедшему расставанию между ним и Виолеттой.

Как зеркало, любвеобильно относящее человека к виртуальности, все мысли Марка относили его туда, в Петербург. К Илье. Ему хотелось поскорее перемолоть зерна истины. Разобраться, было ли какое-то рациональное обоснование всем его душевным терзаниям.

И как теперь отвечать этот на вопрос? Учитывая это его неоднозначное состояние, или нет? По совести, или гуманно? Марк решил остановиться на первом варианте.

– Я не знаю, – принимая поражение от собственного сердца, ответил он. – Честно, не знаю.

– В каком смысле?

– Мне кажется, он потерял самого себя.

– Ты еще долго будешь говорить загадками? – рассердилась Ольга Константиновна. – Что это значит?

– Ну, как бы тебе сказать, – замялся Марк. – За время моего отъезда, он ни разу мне не ответил. Ни на звонки, ни на сообщения. Аглая Викторовна сказала, что ей он тоже не отвечал. В сети он в последний раз был неделю назад. Боюсь представить, что все это время творится в его голове, раз он даже телефон в руки не брал. Он просто отгородился стеной от всего мира.

– Я же тебя просила не оставлять его одного сейчас, – голос Ольги Константиновны дрогнул. – Марк, пойми: любая отчужденность является всего-навсего лишь маской. Одиночество, в такой ситуации – хуже врага. Да в любой ситуации, но здесь – особенно. Что ему остается? Тосковать в одинокой квартире? Ты считаешь, так должен поступать человек, когда его лучшему другу нужна помощь? Уехать в другой город и веселиться? Марк, ты меня очень расстроил этим поступком.

– Мама, перестань! – Марк перешел, чуть ли на шепот. То ли, стараясь не потревожить никого из соседей, то ли, из-за собственного стыда. – Ты думаешь, я себя не корю за это? Но я совершенно уверен, что с Ильей все в порядке. У меня какая-то необъяснимая уверенность в этом. Я обнаружу его в целости и сохранности, когда приеду.

На самом же деле, не был он ни в чем уверен. Он лишь пытался внушить это самому себе. Единственная мысль, в которой он был точно уверен: истинная суть любого отъезда заключается в том, чтобы испытать свои чувства, а сбежать – способ начать все сначала.

– Я надеюсь, ты отправишься к нему сразу же, как приедешь.

– Само собой, – Марк рассеянно посмотрел в окно. – Я очень сильно хочу помочь ему полюбить себя снова.

Марк резко тряхнул головой. Он сам от себя не ожидал, что скажет такое, поэтому, поспешил добавить:

– Не знаю, почему одна единственная ошибка позволила ему потерять веру в себя.

– Марк, послушай меня внимательно. Он мог совершить хоть миллион глупейших ошибок, но что можно в современном мире требовать от людей? Они, по большей части, никогда не умели ценить уникальность. Поэтому, они всегда и отворачиваются, когда что-то происходит. Нет правильного времени, или правильного места, чтобы обнаружить богатство своей собственной души. Люди всегда будут пытаться впаривать какую-то ерунду, говорить то, что считают своей правдой, по отношению к тебе. Стоит ли их слушать, если одобрение всегда живет внутри, а не снаружи?

– Наверное, нет, – ответил Марк, понимая, что вопрос был риторическим.

– Конечно же, нет! – воскликнула женщина. – Если в жизни есть место для надежды и любви к себе, то в ней появится и свет. А если в жизни есть свет, то и одиночество не будет иметь никакой силы.

Марк заметил, что солнце плавно садилось за горизонт. За этот день он успел многое переосмыслить, и, вероятно, впереди оставалось не меньше. Он хотел поторопить этот вечер. Очутиться рядом с ним, с тем самым, где капли божественной мечты исцелили бы все раны. Физические, или ментальные – неважно. Но что он мог сделать? Часы шли планомерно, Марк был не в силах ускорить их ход. Вероятно, длительное ожидание тем и лучше. Сладостное и пылкое желание заставит этим вечером шаги двоих застучать в такт бьющимся сердцам. Стоит лишь потерпеть. И все же, сердце у него было не на месте.

– Как там папа? – решил поинтересоваться Марк, стараясь отвлечься от дурных мыслей.

– Эволюционирует, – пошутила Ольга Константиновна, перестав сердиться. – Я, все-таки, добилась своего, и завтра мы пойдем с ним на прием к терапевту. Потом, видимо, и к кардиологу.

– Надо же, – расплылся в улыбке Марк. – Интересно, что же его сподвигло.

– Не что, а кто. Ты с ней сейчас разговариваешь.

– Ничто в этом мире не способно оказаться слаще вкуса победы, не так ли? – съехидничал Марк.

– Конечно, – авторитетным тоном согласилась женщина. – Тебе, кстати, привет от него.

– Ему тоже передавай.

– Разумеется, – кивнула она. – И все же, Марк… Пожалуйста, огромное-преогромное пожалуйста, сразу как приедешь, сходи к Илье. Эта жизнь сладостна, но, порой, она не знает границ. Из-за этого, к сожалению, иногда и происходят такие вещи. Жизнь заставляет сражаться человека, когда его силы на исходе. А может быть, они давно уже кончились. Но всегда есть день, чтобы начать все заново. Нужно лишь только предоставить этому человеку помощь, в виде своего дружеского плеча, за которым он мог бы спрятаться от всех проблем, как за железным щитом. Неужели, у тебя не найдется для Ильи такого щита? Он заслуживает этого. Мы все заслуживаем.

Марк провел вспотевшей рукой по волосам. И почему эта женщина всегда пыталась перебороть его мужское нутро, стараясь развести на слезы своими красивыми речами? Эти витиеватые проповеди, кстати, не всегда понимал даже он, что уж говорить про его отца, который выслушивал их, наверное, каждый день.

– Обязательно найдется, – тихо ответил он, выпустив из себя грузный выдох.

– Я на тебя рассчитываю, мой дорогой.

Марк отсоединился и убрал телефон в карман. Вновь углубившись в свои мысли, он, в какой-то момент, случайно издал громкий смешок, и тут же сам себе закрыл рот рукой. К счастью, никто из пассажиров этого не заметил.

– Все-то у нее просто! Естественно, это же не ты сорвалась с одного места, и сломя голову несешься в другое! Рассчитывает она. Я тоже сам на себя рассчитываю! Знать бы еще, к чему это все приведет.

Марк уныло уставился на книгу. Ему не хотелось этого признавать, но их сладострастное слияние снова переносилось. Вновь не в этот раз. После такого задушевного разговора необходимо было ликвидировать хаос, творящийся в разуме и успокоить бушующие чувства. Марк поморщился, и закинул книгу обратно в сумку.

Всегда есть время для ошибок. Всегда есть какая-то задачка, которая пока еще не нашла своего решения. Но любой молчаливой душе становится нужно спасение, когда единственным ее отзвуком становится слеза, которую так никто вовремя и не смахнул.