Текст книги "Песочный мальчик"

глава четырнадцатая

Марк проснулся поздно. Была ли в этом его вина? Вряд ли. В его распоряжении оказалась настолько роскошная двуместная кровать, что вставать с нее хотелось только в исключительных случаях. Изредка добежать до туалета, или на кухню, за стаканом воды. В кои-то веки, ему никуда не нужно было спешить, и он мог спать спокойно хоть целыми днями. Первые двое суток, проведенные в гостях у Глеба и Наташи, в общем-то, именно так и прошли. Марка начинало морить в сон в начале одиннадцатого вечера, как по часам, а просыпался он далеко за полдень. Не исключено, что эти дни были первыми в его жизни, когда появилась возможность спать по четырнадцать (!) часов. В результате, Марку стало стыдно за это, и с третьего дня он стал заводить себе будильники, чтобы перестать продавливать подушку так возмутительно долго.

Глеб и Наташа, не скрывая, посмеивались над ним. Они считали, что ничего преступного в долгом сне нет. Если организм требует – значит нужно предоставить то, чего ему так не хватает.

– Я бы тебе подарила наволочку, которая разрисована будильниками, да, к сожалению, она в Москве осталась, – в голос смеялась Наташа. – Мне ее одна старушка в больнице подарила, когда с переломом руки лежала. Для тебя это был бы лучший подарок.

– Хватит издеваться, – сердито ворчал Марк. – Тебе легко говорить. Я вот сейчас войду во вкус, потом остановиться не смогу. Так и буду спать беспробудным сном, что и двадцать будильников мне не помогут проснуться.

Супруги выделили Марку комнату на втором этаже. Когда-то это был чердак, который не пользовался ничьим спросом, кроме пауков. Вроде бы, маленькие паучки, а сети раскидывали такие здоровые, что человеку средней комплекции можно было в них несколько раз обернуться. Родители Наташи пришли к выводу, что негоже такой большой и доступной площади оставаться не у дел, так что превращение чердака в полезное пространство, в виде полноценной гостевой спальни не заставило себя ждать. Установили полноценную винтовую лестницу, вместо обычной длинной стремянки. Само помещение чердака решили обставить в минималистичном стиле. Поставили широкую кровать на низких ножках, пару тумбочек, светильников, и пожалуйста – уютное местечко для сна готово. На чердаке было пусть, и небольшое, но, все же окно, которое обеспечивало достаточно освещения. Крыша в доме была утепленной, отопление проведено, поэтому в дополнительном обогреве потребности не возникло. Стоит ли удивляться, почему Марку так хорошо спалось там. И уютно, и красиво, и тепло.

Слева от окна, под треугольной крышей чердака, на стене висели часы. Часовая стрелка с тихой грустью показывала на число двенадцать. Ну, началось. Это как раз то, о чем он и говорил. Марк отчетливо помнил, что заводил будильник на десять тридцать. Почему же он его не услышал? Может, динамик на телефоне сломался? Марк решил удостовериться в этом экспериментально, путем повторного заведения. Через тридцать секунд вероломный звонок просигналил о том, что пора вставать. Марк проснулся… бы. После мучительных душевных колебаний, он пришел к выводу, что это телефон во всем виноват. Он его подставил, взял и не прозвенел, а он сам тут был совершенно не причем. Он бы точно проснулся от такого пронзительного визга.

Марк спустился вниз на кухню. На деревянном кухонном столе лежала записка с крупным, размашистым почерком.

– «Марк, мы ушли в магазин. Вернемся ближе к двум часам дня. Мы не хотели тебя будить, так что оставили записку. Дом полностью в твоем распоряжении, не скучай. P.s.: Ты так мило спал. Свернулся калачиком, как котенок».

Марк недовольно скрестил руки на груди. Чего они там насочиняли? Ничего он не мило спал. Он суровый двадцатипятилетний мужчина, а не котенок. Ну, может быть, не такой уж и суровый, но точно не котенок.

Наскоро приготовив себе чашку кофе и бутерброд с колбасой, Марк вновь подумал про время. Чем занять себя на целых полтора часа? Может, начать вещи собирать? Нет, рано еще, уезжать только завтра. Стоит ли сделать Глебу и Наташе сюрприз, в виде приготовленного обеда? Как-то неприлично хозяйничать на чужой кухне, лазить по шкафам и все такое. Что же делать?

Марк сделал глоток из чашки с кофе. Какой же вкусный получился, зараза. Бутерброд со стремительной скоростью испарился у Марка во рту еще до того, как закончился кофе. Что же, значит необходимо приготовить еще один.

– Ай! Вот ты паршивец! – выругался Марк, гневно уставившись на нож.

В процессе изготовления второго бутерброда он умудрился порезаться. Взаправду, порезался. Сначала он проспал будильник, теперь его непосредственные рабочие качества стали плавно пропадать. На него что, порчу навели? Как же он теперь будет работать?

Хмуро поморщившись, Марк стал рыться во всех кухонных ящичках, открывая их один за другим. Тут уже не до приличных манер, когда из пальца жизненные силы вытекают. Заглянув в самый маленький ящик, ему, наконец, повезло: он достал круглую металлическую коробку от печенья. К своему изумлению, он обнаружил там не пуговицы с нитками, а лекарства. Отрезав тонкую полоску медицинского пластыря, Марк наклеил ее на палец. В целом, можно смело заявить, что ему не понравилось, как начался этот день.

Марк вымыл пустую чашку и решил устроить себе сеанс водных процедур. Минимум, от сорока минут он, таким образом, сможет избавиться.

Зайдя в ванную комнату, Марк в очередной раз приятно поразился: все-таки, у людей, которые делали здесь ремонт, определенно есть чувство вкуса. Он разделся, пустил воду, и сел в широкую белоснежную ванну. Не то, чтобы ему очень хотелось мыться. Скорее, немного расслабиться. Он лежал неподвижно, закрыв глаза.

Через несколько минут его энергичной натуре наскучило, и он вновь распахнул свои веки. Над фаянсовой раковиной висела полка, заставленная маленькими коробочками с разноцветными склянками. Понюхав одну из них, Марк понял, что это масла для ванны. Ничего себе, какая удача. Улучшить настроение, привести тело в тонус и повысить работоспособность (привет, ножевое ранение, полученное на кухне) ему сейчас не помешает. Марк нашел флакончик, на котором было написано «апельсин», и щедрой рукой плеснул прямо в ванну. Ненавязчивый аромат цитруса быстро заполнил всю ванную комнату.

– Вот это уже совсем другое дело, – блаженно подумал Марк и погрузился в дурманящую ванну.

Разные мысли заполоняли мозг, но Марк смог вовремя его выключить. Он просто лежал и бездумно смотрел на свои руки, очертания которых изменились под действием воды.

* * *

– Позволь, я помогу тебе с ужином? – взмолился Марк, прижав руки к груди.

– Да не стоит, я сама все сделаю, – улыбнулась Наташа.

– Слушай, во мне сейчас столько энергии, что если я не займусь хоть чем-нибудь – я просто взорвусь. Дай я хотя бы салат порежу.

– Ладно, если ты так хочешь, – рассмеялась она.

С довольным видом, Марк занял место девушки, и вооружился ножом. Тем самым ножом, который часами ранее покушался на его жизнь.

Наташа осторожно перевернула куриные котлеты, которые распространяли соблазнительные запахи по всей кухне, и отошла к столу, за которым сидел Глеб.

– Чем занимался, пока нас не было? – поинтересовался он, оторвавшись на секунду от телефона. – Или опять проснулся во втором часу?

Марк, активно резавший помидоры, на мгновение прервался и сухо посмотрел на Глеба. Он со своими шуточками так и напрашивался на то, чтобы ему наваляли. Исключительно по-дружески, конечно же. Хотя, на самом же деле, Глеб оказался недалек от истины.

– Да ничем, – безэмоционально ответил Марк. – Сначала позавтракал, потом целый час провалялся в ванне. Зато расслабился и привел мысли в порядок.

Про то, что он умудрился после целой вечности сна на кровати задремать еще и в ванне, Марк тактично умолчал.

– Ты прости, что я ничем тебя не накормила, – начала оправдываться Наташа. – Мы просто утром так забегались, вот я ничего приготовить и не успела.

– Перестань. Я что, маленький ребенок? Не смогу сам себе еду приготовить?

– И все равно, как-то некрасиво получилось. Ты же наш гость.

– Наташ, прекрати. Ничего страшного не случилось. Как видишь, голодная смерть меня не настигла.

– Ну, хорошо.

– Эй, слушайте! Слушайте! – раздался внезапный вопль Глеба, заставивший Марка с Наташей обернуться.

– Что? – хором спросили они.

– Если у Инны родится ребенок, как его можно будет назвать? – интригующе поинтересовался Глеб, с хитрой улыбкой на лице.

– У какой Инны? Не поняла, – помотала головой Наташа.

– Да у любой!

– Все равно не поняла. Как?

– «Иннародное» тело! – выпалил с хохотом Глеб, чуть не скатившись со стула, на котором он сидел.

Марк подавил беззвучный смешок. Наташа уставилась на Глеба, вытаращив глаза. Он что, идиот? Через несколько секунд, когда до нее дошел смысл сказанного, ее глаза медленно сузились, а губы приняли мрачные очертания. В полном молчании, она отошла от стола, и вернулась к плите.

– Марк, напомни мне, пожалуйста, завтра утром записаться на томографию, – холодно произнесла она, перекладывая котлеты со сковороды в тарелку.

Теперь пришел черед Марка удивиться.

– Зачем?!

– Хочу узнать, что было в моей голове, когда я выходила за него замуж, – отрезала Наташа.

– Жгучая страсть и жажда любви, – вклинился с ответом Глеб, разбавляя свой тембр кокетливой хрипотцой.

Наташа снова посмотрела на своего благоверного. В ее глазах так и читалось: что ты несешь?

– Единственная жажда, которая во мне действительно бурлит – жажда запустить сковородой по твоей физиономии.

После сказанного, Наташа тяжело вздохнула, продолжая раскладывать еду по тарелкам.

– Если рассматривать суть дела – я знала, на что шла. Шуточки у него всегда были… на любителя. Не знаю, как обстояли дела в юношестве, но даже за последний год чувство юмора у него изрядно потрепалось, – сухо добавила она.

– Чего ты там бормочешь? – встрепенулся Глеб, самооценку которого явно задели за живое. – Да я хоть сейчас могу забацать комедийный стендап!

– Верю на слово, – устало улыбнулась она. – Только не стоит демонстрировать это на практике, а то мне опять придется отпиваться успокоительным.

– Почему опять? – вновь изумился Марк.

– На нашу годовщину он перебрал лишнего, и решил, что он потрясающий юморист. Не знаю, какие бесы ему это нашептали. Он залез на стул, чтобы все могли его видеть, и устроил настоящее юмористическое представление… как ему казалось. По факту, это оказался просто сборник тупых шуток, – пожала плечами Наташа.

– Вовсе не тупых, – запротестовал Глеб. – Что вы понимаете в хорошем юморе? Эх, деревня.

– Хороший юмор – это когда всем смешно, а не когда твоя собственная мать с ладонью у сердца испуганно просит остановиться.

– А что там такого произошло? – полюбопытствовал Марк.

Наташа рывком повернулась к нему. Внутри нее, словно, что-то взорвалось, а глаза ярко вспыхнули.

– В какой-то момент его разобщенные каламбуры плавно перетекли в анекдоты по категориям. Одной из таких категорий оказалась семья и члены семьи. Его мать, услышав первую шутку, слезно умоляла его остановиться, и знаешь, что он ей ответил?

– Что?

– «Мам, прости, но ты от меня не отделаешься, а в детский дом сдать уже не успеешь», – претенциозно процитировала она слова свекрови.

Марк раскрыл широко глаза, сверля девушку взглядом. Вдруг, он резко прыснул со смеху, представляя себе, в каком шоке находилась мать Глеба, услышав такое. Наташа скрестила руки на груди, сделала несколько шагов взад-вперед, и отчужденно уставилась на Глеба.

– Что хоть там были за шутки? – спросил Марк, постепенно приходя в себя.

– Уже не помню, – пожал плечами улыбающийся Глеб.

– Ладно, давайте, наконец, ужинать, – тихо сказала Наташа, расставив тарелки на столе.

– Согласен, – радостно кивнул Глеб. – Жрать хочу – не могу. Эти запахи меня с ума сводят.

На протяжении часа они ужинали, болтали о всякой чепухе, смеялась над шутками. В основном, над шутками Марка и Наташи. Когда с едой было покончено, ужин плавно перетек в открытую бутылочку шампанского. Глеб так лихо откупорил бутылку, что пробка подлетела до потолка. Стеклянная люстра, которая мирно висела под потолком, никого не обижая, вероятно, успела попрощаться с собственной жизнью и увидеть свет в конце туннеля. Пробка молниеносно просвистела в нескольких сантиметрах от нее, не потревожив ни одну из хрустальных подвесок. Наташа облегченно выдохнула и подобрала пробку, залетевшую под стол.

Почти в ту же секунду зазвонил телефон Марка. Ребята даже не успели взять бокалы в руки, не говоря уже о том, чтобы произнести хоть один тост. Марк достал из кармана телефон, и с удивлением обнаружил, что звонила Аглая Викторовна. Не то, чтобы Аглая Викторовна очень часто ему звонила. Странно, неужели, что-то случилось? А почему она тогда не позвонила Илье сначала? Или, может быть, дело именно в этом?.. Марк попросил прощения у Глеба с Наташей, и, пройдя через прямоугольную арку, соединяющую кухню с гостиной, ответил на звонок.

– Аглая Викторовна? Здравствуйте, – неуверенно заговорил Марк, предчувствуя недоброе.

– Маркуша, здравствуй, – тихо поприветствовала его она.

Марк сразу же почувствовал беспокойство в ее голосе.

– Что-то случилось? – поинтересовался он, понижая голос на пару децибелов.

– Родной мой, прости, что отвлекаю от дел. Ты, наверное, на работе, а тут я со своими глупыми переживаниями.

– Нет-нет, все в порядке, – поспешил успокоить ее Марк. – Я не на работе. В чем дело?

– Илья не отвечает на мои звонки уже пятый день! – в одну секунду обнажила свое безутешное горе Аглая Викторовна. – Не знаю, может быть, ничего и не случилось, но я уже вся испереживалась. Скажи хоть ты мне, что у вас там происходит?

Марк озадаченно потер лоб и сел на рядом стоявший угловой диван. И вот что ей ответить? Хотел бы он сам знать, что творилось в голове у Ильи, так ведь ему он точно так же не отвечал ни на звонки, ни на сообщения. Сказать об этом ей? Он с такими словами точно доведет до инфаркта несчастную Аглаю Викторовну. Все чаще Марка посещала мысль, что с Ильей действительно происходит что-то нехорошее. После этого звонка, он в этом убедился. Но лишний раз шокировать женщину Марк не стал.

– Аглая Викторовна, дело в том, что я сейчас в Москве, в командировке.

Марк не стал вдаваться в подробности своего затянувшегося нахождения в столице. Назвать только ключевой момент было вполне достаточно. Вряд ли разнервничавшейся женщине так уж интересны детали.

– Мы с Ильей постоянно находимся на связи, – уверенно добавил он. – Может, у него просто с телефоном что-то случилось, и до него не доходят звонки?

– Маркуша, если бы я знала, – совсем сникшим голосом ответила Аглая Викторовна. – Когда ты с ним последний раз общался?

– Сегодня, – предприимчиво соврал он. – Не волнуйтесь вы так. Я уже завтра приеду в Петербург. Обещаю, что сразу загляну к Илье, не заходя домой. Хотя я абсолютно уверен, что он цел и невредим.

– Обязательно позвоните мне, чтобы я всыпала ему по первое число.

– Обещаю, – кивнул Марк и улыбнулся. Улыбка эта была далеко не воодушевленной, а тревожной.

Закончив разговор с Аглаей Викторовной, Марк погрузился в тяжкие думы. Что ж, он потерял бдительность. Он умудрился полностью потерять контроль над ситуацией. Умудрился потеряться в своей собственной игре. Все это время он возводил вокруг себя стены. Чтобы что? Чтобы дольше продержаться? Имея понимание, что так неправильно, все равно не смог открыться. Все готовится рухнуть в единственный момент, когда в поле зрения появляется неизвестность. Жизнь начинает таять как лед, и исчезать в одну секунду. Единственное, что остается – надеяться на что-то лучшее.

* * *

И все-таки, он сорвался. Изначально, он хотел поехать завтра, как и планировал. Не сложилось. После звонка Аглаи Викторовны прошел всего один час. Ровно на час хватило метаний Марка из стороны в сторону. Он жаждал ответов. Тех, что не смог узнать раньше. Тех, что были завуалированы в обуглившуюся оболочку тишины, которая никак не помогала прояснить ситуацию.

Глеб и Наташа стояли в дверном проеме. Этот внезапный отъезд шокировал их в высшей степени. Они смотрели на Марка, который собирал свои вещи со скоростью ветра, и неуклюже пытались выяснить, что же случилось. То, что отвечал им Марк, они понимали ровно наполовину. Остальное же было просто набором бессвязных слов.

Марк вызвал такси, кинул свою сумку на плечо, и подошел к супругам, чтобы попрощаться. Остолбеневшие, они продолжали неподвижно взирать на него. Вместо глаз у них были четыре гигантских адронных коллайдера. Марк даже не заметил их странных взглядов. Эхом в его ушах звучала неведомая трагедия. Времени на то, чтобы объяснить всю ситуацию подробно в его мятежной душе уже не осталось. Да они все равно бы не поняли.

Марк тепло простился с супругами, к которым за эти дни он успел привыкнуть. Все же, это были два замечательных человека. Одного из них судьба неожиданно и приятно преподнесла ему через целых семь лет вдалеке, от собственного дома. Второй же, вернее, вторая – так полюбилась за этот короткий промежуток, что стала, чуть ли, не сестрой. Марк крепко обнял Наташу, похлопал Глеба по спине и выбежал на улицу.

Такси уже ждало его. Час спустя, он стоял в очереди к одной из касс железнодорожного вокзала, чтобы купить билет на ближайший поезд. Тот выезжал спустя пятнадцать минут.

Он все еще думал об этом. О том, что же Илья сделал. Стоило ли надеяться, что ничего ужасного на самом деле не произошло? Может быть, они оба, вместе с Аглаей Викторовной просто переборщили с эмоциями? Или, все-таки, было какое-то рациональное зерно в том, что нашептывала интуиция?

Марку никогда не было нужно большее. Морской соленый воздух и воспоминание, об их старой квартире. Она мерещилась ему все чаще, как галлюцинация. И он отчетливо видел в ней Илью. Разглядеть, что же он там делал, или, уже сделал – не получалось. Фундаментальное, что Марк смог явственно почувствовать – его шепот:

– Найди меня в углу этого великого пространства.

глава пятнадцатая

Илья проснулся после глубокого пятичасового сна. Напиваться целыми днями не так-то просто, но крепкий сон помогает легче вживаться роль горького страдальца. Утром жуткое похмелье, а организм восстал против вас, не желая извергать содержимое желудка наружу? Виски в голове пульсируют острее заточенного конька? Не стоит изобретать велосипед – просто поспите еще часов десять, и вы снова в форме. Однако у этого способа есть одно весомое но – душевные раны исцелить он, увы, не сможет.

По своей жизненной неопытности, Илья возлагал на этот метод большие надежды. До него еще не дошло, что пытаться решить проблемы с помощью алкоголя – все равно, что засунуть давно испортившийся продукт в морозилку. Сколько бы его не леденили, пытаясь продлить ему жизнь, когда вы достанете его обратно – он останется точно таким же испортившимся.

Ему было совершенно не с кем поделиться своим горем. Он сбился со своего пути, и некому было ему помочь. Химические волны, мимолетному соблазну которых он слабо поддался, уносили его далеко за небосвод, куда-то туда, где процветают психические и нервные расстройства.

У него никогда не было внутренней опоры. Внутри Ильи пылала, безусловно, сильная и активная энергия, но как у любого крепкого дома, который должен иметь под собой крепкий фундамент, каждый человек должен иметь в себе непоколебимую опору. Природа такой опоры в Илье не предусмотрела. Ровно по этой же причине, Илью нельзя было отнести к решительным людям. Множество благоприятных для себя возможностей он попросту упускал.

Его таланты заключались в том, чтобы быть нежным и добрым. Он всегда мог наладить теплые и дружеские отношения даже с тем человеком, который изначально казался «потерянным». Он умел отлично понимать других, но, как это часто случается, не умел понимать самого себя. Примирять враждующих, улаживать конфликты любой сложности, доводить до конца то, что осталось незаконченным – вот, в чем основывалась его истинная стезя. Сыграть на серебряных струнах души, лишь бы успокоить человека? Легко. Привнести в жизнь изобилие и процветание? Пожалуйста. Но как внести изобилие и процветание в свою собственную жизнь? Как крепко поставить себя на ноги? Ответом была лишь задумчивая растерянность. Мягкий по натуре Илья, в зависимости от ситуации, мог быть крайне беспокойным. Все происходящее в последние дни – прямое тому доказательство.

Илья бездыханно опустился перед холодильником на корточки. Из того, что он считал едой в привычном ее понимании – пельменей, яиц, полуфабрикатов – внутри не оказалось ровным счетом ничего. А под ложечкой-то ох как сосало. Илья захлопнул дверцу, и тем же манером вернулся к кухонному столу. Вот как в холодильнике была сплошная стерильность, так и в его голове в тот момент. Сплошное перекати-поле с примесью слабости, вялости и разбитости. Он попытался на чем-то сосредоточиться, но непроглядный туман застлал все его мысли. Огрызки от мыслей.

Изобилие вариантов, представших перед ним, явно не пестрило разнообразием. Утомленно вздохнув, Илья стал натягивать на себя джинсы. Весомых причин продолжать эту никчемную жизнь по-прежнему не находилось, но и умереть от голода тоже не хотелось. Это даже близко не то, как он хотел бы закончить свою жизнь. Вернее, не то, чтобы он хотел ее закончить, просто этот способ казался ему уж слишком медленным, а главное – нелепым.

Захватив ключи, телефон и рюкзак, Илья бросил на себя секундный взгляд в зеркало.

– Господи, лучше бы не смотрел.

Закрыв входную дверь, Илья убрал ключи и телефон в передний карман джинсов. Вечером он поставил телефон на зарядку, но было ли в этом действии хоть немного смысла, если он перестал выполнять свои прямые обязанности почти неделю назад? Вопрос оставался открытым. Как и сейчас, он запихнул его в карман, даже не разблокировав. Про то, чтобы прочитать сообщения, и просмотреть все пропущенные звонки речи даже не идет. Страшно представить, сколько там всего накопилось. Не трудно понять, что Илья за все это время так ни разу никому и не ответил. Ну а что? У него были другие, более интересные дела.

Как назло, лифт отказывался работать. По крайней мере, на его этаж он ехать точно не желал. Илья прислонил ухо к металлическим дверям: гудит. И в чем проблема? Почему он в упор игнорировал четвертый этаж? Илья продолжал отчаянно жать кнопку. Упрямый механизм готов был ехать куда угодно, но только не к нему. В конце концов, Илья плюнул, решив спуститься вниз по лестнице. Все же, четвертый этаж – не сороковой. Пусть его голова вращалась как крылья мельницы, но он сумеет преодолеть каких-то восемь лестничных пролетов.

Почти сумел. Оказавшись между первым и вторым этажами, Илья случайно чуть не сбил поднимавшуюся по лестнице на второй этаж старушку.

В их доме был старый, советский лифт, у которого был запрограммирован абсолютно непутевый механизм работы: на второй этаж он не ехал, из любой точки. Даже если нужно было спуститься с последнего этажа. Либо на первый, либо на третий, а там уже на своих двоих. В самом лифте даже кнопки такой предусмотрено не было.

Илье чудом удалось самому удержаться на ногах. Пенсионерка слабо покачнулась, стараясь не выронить из рук два полных пакета. Ухватившись в последний момент рукой за перила, она с брезгливостью посмотрела на Илью.

– Треклятые наркоманы, плодятся как кролики, – пробубнила она, и, удобнее взяв пакеты в руки, медленно поплелась наверх.

На улице стояла сухая, солнечная погодка. Вечер был безветренным, солнце клонилось к закату. Листья березы уже всецело становились охристо-золотыми и постепенно начинали опадать. Кленовые кроны ничуть им не уступали. Желтая, кирпично-красная, даже пурпурная листва выглядела столь же прекрасно.

Илья неспешно шел до ближайшего магазина. Из его глаз выкатилась бесконтрольная слеза, которую он поначалу даже не почувствовал. Обнаружил ее он только тогда, когда блестящая капля скатилась прямо к подбородку. Возможно, на его сердце стало бы чуть легче, если бы он осознал, что деревья ему сочувствуют. Деревья тоже плачут, ведь их слезы – осенние листья. Они были готовы подарить ему капельку любви и сочувствия, если бы только он их заметил. Принял за основу. Они бы научили его перезагружать собственную жизнь, преображаться, после периода беспокойства, а самое главное – любить себя. Если бы только он их заметил.

Побродив какое-то время среди скучных полок супермаркета, Илья уныло заглянул в свою корзину. Он взял упаковку самых дешевых пельменей, маленькую коробочку чая, по две упаковки макарон и сосисок. Да уж, негусто. Такой себе, минимальный набор человека со скромным уровнем достатка. Стоп, с каким еще скромным?.. Теперь у него вообще никакого достатка не было.

Ему сразу вспомнились студенческие годы, когда Аглая Викторовна куда-нибудь уезжала на длительный период, вследствие чего он был вынужден кормить себя самостоятельно. Примерно так выглядели его съестные покупки. Ну, может, тогда качество и, соответственно, цена продуктов были чуть выше. Тогда он еще мог себе позволить шикануть, ведь платил он, в сущности, не своими деньгами. А, и еще то, что он любил разбавлять свои «взрослые» покупки всякими чипсами, сухариками и пирожными. Илья бесцветно улыбнулся своим мыслям, и подумал о Марке. Тот тоже каждый раз, когда Илья кидал в корзину чипсы или газировку, по-тихому их убирал.

– «Еще мне потом спасибо скажешь за здоровую печень», – всплыли его слова в голове.

За что спасибо, интересно? Живем один раз. С философской точки зрения: в этом мире ты никогда не знаешь, кто ты, и чего хочешь. А если, все же, знаешь, чего хочешь? Тут уже включается исключительно практическая точка зрения. Уж если чего-то действительно хочется, то почему бы и нет? Никакие законы никогда не запрещали, и не будут запрещать, есть чипсы, и пить лимонад, в конце концов. В общем-то, ничего удивительного. Марк всегда относился к нему так, словно он его вторая мама. Или папа. Да, неважно.

В алкогольный отдел Илья зашел в подавленном настроении. Соблазнительные бутылки и банки тотчас взяли его под полный контроль. Они нацелили на него свои обольстительные чакры, словно шепча: возьми нас. Возьми нас всех. Такие манящие и невинные, входили в сознание без стука. Мгновение, и воздух озарила вспышка.

– Может взять чего-нибудь?.. А, нет. Дома же еще оставалось.

Илья принял для себя единственно верное решение, и заспешил к крайней кассе, где толпилось всего четверо или пятеро человек. Он оказался в магазине в такой час, когда пять человек в очереди – это еще немного. В других кассах очередь выстроилась, чуть ли не под десять человек. Уставшие люди бродили по магазину, кто после учебы, кто с работы, думая, что бы дома приготовить такого, по-быстрому. Пожалуй, никому не хотелось после тяжелого дня проторчать у плиты еще целый час, а то и больше. Тысячи голубей летели, как скрипки играли, в то время как очередная женщина снова и снова выискивала товары по акции.

Не всегда с неба падает дождь, и не всегда, когда вы стоите в очереди на кассе, перед вами грустное дитя слезливо выпрашивает у мамы купить ему шоколадку. Но, Илья же был везунчиком, как-никак.

Целый мир различных чувств и эмоций проносился перед ним. Порадовавшись за ребенка, который получил, что хотел, Илья начал выкладывать товары на передвижную ленту. Ему бы и хотелось погрузиться в этот океан жизни, но сил на это у него не осталось. Будто он находился в каком-то подвале или погребе, а солнце, которого он так долго ждал, наконец-то выглянуло из-за туч. Какой в нем теперь был смысл? Ему уже и даром не нужно было это солнце.

– Оплата картой? – прервал поток его мыслей голос кассира.

Илья убедительно кивнул и полез в карман за телефоном. Он всегда расплачивался с его помощью, если была такая возможность. Но и сам пластик Илья тоже всегда носил с собой, мало ли что. В правом кармане телефона не оказалось, поэтому Илья запустил свои юркие пальцы в левый, где… телефона тоже не было.

Илья ощутил легкую панику. Он стоял в нерешительности: а где же телефон? Оглядевшись по сторонам, он увидел невероятное скопление людей позади себя, которые были готовы загрызть его из-за того, что он так долго копается. С каждой последующей секундой промедления их укусы становились бы только сильнее.

– Что-то не так? – насторожился мужчина-кассир, сощурившись.

– Да нет, просто телефон найти не могу, – растерянно ответил Илья.

– Может быть, вы его дома оставили? – пожал плечами он. В общем-то, что с него можно было спрашивать?

– Да-да, наверное… Хотя, странно. Я отчетливо помню, что брал его с собой, – пролепетал Илья, продолжая смущенно бегать глазами по сторонам.

Кассир уже подметил, что Илья был не совсем трезв. В надежде избавиться от него поскорее, мужчина сгреб его продукты в сторону, и решился уточнить, после тяжелого вздоха.

– Я так понимаю, оплатить товар вы не сможете?

– Нет-нет, я расплачусь. Карточка у меня тоже с собой.

– Скорее всего, телефон у вас дома лежит, а вы его просто забыли, – попытался смягчить ситуацию кассир, увидев, что оплата прошла.

– Наверное, вы правы, – тревожно ответил Илья, складывая свои покупки в пакет. – Всего доброго.

Илья в нерешительности отошел от кассы, и подошел к одному из металлических столиков у выхода. Виски пульсировали с такой страшной силой, словно в череп запустили копье, и вот оно так и висело там, застрявшее между ухом и лбом. Его мучил один простой вопрос: куда же ему теперь идти? Илья еще раз судорожно проверил содержимое всех своих карманов: только банковская карточка и ключи. В рюкзаке телефона оказаться не могло, но Илья проверил и его. В большом отделении кошелек, с целой кипой пластиковых карточек внутри, отчужденно лежал на дне, как затерянный где-то в пустыне цветок. Маленькое отделение по количеству содержащихся внутри предметов колоссально отличалось: блокнот, шариковая ручка, две початые упаковки жвачки и блистер с таблетками от головной боли. Ничего, даже отдаленно напоминавшего его новенький смартфон.

– Так, ну не мог же я его потерять, – попытался сконцентрироваться Илья. – Или он, на самом деле, остался дома, или его украли.

Если так подумать: несмотря на то, что у него были узкие и маленькие карманы, телефон мог запросто вывалиться где-то в магазине или по дороге. Может, если заново прочесать весь маршрут, который он прошел за вечер, случится чудо, и телефон найдется? В любом случае, он решил сделать именно так. Больше двадцати минут он потратил, чтобы вспомнить, какого именно пути он придержался между рядов с товарами в магазине. И все равно – тщетно. Охранница тоже, только лишь плечами пожала, когда Илья обратился к ней с вопросом: не приносил ли кто-нибудь утерянный телефон?