Текст книги "Песочный мальчик"

глава одиннадцатая

Мысли в голове у Ильи проносились со скоростью болида «Формулы один». Третий час он, не отдавая себе отчета, листал на телефоне их совместные с Виолеттой фотографии. Пять стадий принятия неизбежного весьма предсказуемо начались с отрицания.

На первых порах, в его опустевшем сознании стал теплиться тусклый луч надежды. Надежды о том, что это была всего лишь неудачная шутка. Жестокий и смешной розыгрыш. Он, будучи полон уверенности в своем мнении, уселся обратно за стол. Илья не сомневался – с минуты на минуту Виолетта ему перезвонит и скажет, что решила вот так вот его подколоть. Они бы вместе посмеялись, и забыли про эту историю, как про страшный сон.

Но она не перезванивала. Илья зачарованно смотрел и смотрел на фотографию ее профиля, в ожидании входящего вызова. Ничего. На какое-то время он даже перестал моргать. Минуты мучительно тянулись друг за дружкой, но и ноутбук и телефон предательски молчали. Все его мысли были заполнены ею, а она все не звонила.

– Этого просто не может быть. Просто крайне неудачная и несмешная шутка. С чувством юмора у нее отношения никогда не складывались. А, может быть, она вообще сделала это на спор, – пытался убедить себя Илья.

Прошло больше часа, но от Виолетты не поступило даже жалкого сообщения. Следуя всем лекалам психологии, отрицание сменилось на гнев. Чтобы успокоиться, Илья пошел на кухню и приготовил себе крепкого чая с мятой. Он свято верил, что польза мятного чая неоспорима. Сейчас он просто выпьет целую кружку этого ароматного напитка и успокоится, а тело и ум сконцентрируются исключительно на позитивных мыслях. Илья взял свою любимую кружку в руки, сделал первый глоток и умиротворенно закрыл глаза.

К сожалению, что-то пошло не так. Природа дала непредвиденный сбой, и мята не смогла помочь Илье привести себя в спокойное состояние. Наверное, какая-то бракованная мята попалась. Допив чай, он поднялся со стула и направился к раковине, закинуть туда пустую кружку. На полпути, он внезапно потерял контроль над разумом, а когда очнулся – увидел свою любимую кружку с Микки-Маусом, лежащей на полу. С ней явно приключилась какая-то ужасная беда, поскольку вместо своего привычного состояния, Илья увидел ее расколотой на десятки мелких кусочков. Если бы она просто выпала из его рук, кусков, скорее всего, оказалось бы меньше, и они были бы крупные. Выходит, что в порыве злости он изо всех сил швырнул ее об кафельный пол. Он внимательно присмотрелся к полу и убедился в своей догадке – на одной из кафельных плиток красовалась маленькая бороздка вмятины. Илья совершенно не помнил, как это произошло, но факт оставался фактом. Им завладела ярость.

Слезы вновь хлынули из его глаз. Больше от бессилия, чем от жалости к любимой кружке. Да и черт с ней, с этой кружкой. Он таких еще не один десяток может купить, а вот кто ему вернет драгоценный алмаз всей его жизни? Бывают дни, которые оставляют нас одинокими. Время от времени, бывают и потерянные дни. Дни, когда ты невольно нажимаешь на кнопку «пауза» в своей жизни, и не хочешь нажимать ее во второй раз. Сегодня был определенно такой день.

Илья дошел до ванной и взял там швабру и совок. Горячие слезы продолжали обжигать его, и без того пылающие щеки, но ему было все равно. Внутри него разливалась холодная пустота, так что пусть хоть снаружи будет какое-то тепло. Илья безжизненно опустился на колени и принялся собирать керамические кусочки, бывшие когда-то его подарком самому себе на новый год. Он собирал их с такой злобой в глазах, словно собирал осколки своего собственного разбитого сердца. Без капли сожаления, он вытряхнул содержимое прямиком в мусорное ведро. Даже постучал по нему боковой стороной совка, с намерением удостовериться, что уж точно ничего не осталось.

– Жизнь, за что ты меня так ненавидишь? Какое плохое зло я тебе сделал? – мрачно произнес он.

Илья с грохотом захлопнул дверцу ящика, где стояло ведро с мусором. Тут же сел на холодной пол и прижался спиной к стене. Руки безвольно упали на колени. Злость и обида затопили все его сознание. Человеку оказалось достаточно десяти минут. Десяти минут, чтобы своими никчемными словами выбить почву у него под ногами на всю оставшуюся жизнь. Илья наклонил голову к правому плечу, а потом и вовсе уткнулся в него губами, сдерживая пронзительный крик.

* * *

Он начал одеваться, когда было пять минут седьмого. Даже не заметил, что надел футболку на левую сторону. Да и какая разница – под длинным худи и ветровкой все равно ничего не видно. Зашнуровав высокие кеды, Илья взял в руку телефон. Тот жалобно пискнул, сообщая владельцу о пятипроцентном заряде батареи. Мысленно махнув рукой, Илья положил телефон обратно на полку. Брать его с собой было бессмысленно. Он выключился бы раньше, чем Илья вышел из подъезда. Неудивительно, ведь он несколько часов мучил его, заставляя показывать одни и те же фотографии. Еще и на зарядку забыл поставить.

Нацепив на одно плечо рюкзак, Илья вышел из квартиры и запер ее. Хорошо, что хоть про это он не забыл. Будучи не похож сам на себя, он перед уходом даже не посмотрел на себя в зеркало, хотя, обычно, делал это по десять раз, ведь непослушные волосы всегда норовили лечь не по красоте. Сейчас ему было абсолютно плевать, как выглядели его волосы.

Третью стадию торгов Илья, по какой-то причине, пропустил. Положение о том, что все его трудности скоро закончатся в опухшей голове так и не появилось. Скорее, наоборот. Ему уже не хотелось ни написать Виолетте, ни позвонить, в попытке узнать, была ли эта выходка затянувшейся шуткой. А уж тем более не хотелось унижаться скандалами и шантажом. Хотелось только забыться, хотя бы на какое-то время.

Илья спускался на эскалаторе в метро. Невольно в памяти всплыла картинка, как они с Виолеттой вместе спускались на этом самом эскалаторе. Он поцеловал ее, и они взялись за руки. Если бы он тогда знал, чем это все закончится – пожалуй, не целовал бы ее так сладко. Он моментально разозлился на самого себя за это воспоминание:

– Интересно, в этом городе вообще есть места, которые не будут напоминать мне о ней? – с досадой подумал он.

В метро оказалось невероятно многолюдно. Собственно, ничего удивительного – вечер воскресенья. В вагоне уставшие люди возвращались домой с прогулки или работы. Кто-то наоборот, еще только ехал гулять и веселиться. С живой музыкой выступали талантливые музыканты. Несмотря на забитый до отказа вагон, Илья чувствовал себя одним-одинешеньким на всем белом свете. Он тоже бы и рад предаться беззаботному веселью и уйти в разгул. Беда вся в том, что внутреннее состояние у него было настроено отнюдь не на мажорный лад.

Поезд медленно остановился, делая очередную остановку на станции. Постоял секунд двадцать, и так же беспечно двинулся дальше. Куда Илья ехал? Он и сам не знал. Он просто ехал. Держался за поручни, равнодушно смотрел на мелькающие за окном фонарики и ехал. Мир вокруг него, казалось, замер. Какое-то время в голове было пусто и мертво, а потом опять вспомнились эти страшные слова, которые он услышал несколько часов назад. Илья почувствовал, как его тело каменеет, а легким не хватает воздуха. Он поискал глазами свободное сидение, но попытка оказалась тщетной. Когда поезд доехал до следующей станции, он, буквально, вывалился из вагона, и как можно скорее сел на ближайшую скамейку.

– В чем смысл ехать неизвестно куда, если от себя все равно не убежишь? Надо выйти на улицу, – подумал он, придя в себя.

Илья поддался новой стихийной эмоции, и вышел из метро. Весьма сумрачно понимая, где он находится, он решил просто пойти прямо. Ничто не длится вечно, ровно, как и эта дорога. Придет момент, когда она или закончится, или предоставит ему неплохое место для созерцания. Он останется в плюсе, в любом случае.

На своем захватывающем пути в никуда, Илья решил совершить минутную остановку. Он зашел в маленький круглосуточный магазинчик и купил бутылку пива. Тоже, абсолютно внезапно и стихийно. Ему лишь хотелось освободить свою усталую душу, пока печаль вовсе ее не прикончила. Вероятно, он посчитал, что пиво поможет ему с этим справиться. Да, как бы ни так.

Холодный охватывающий ветер дул ему прямо в спину. Илья брел без разбора по узкому тротуару вдоль бесконечного шоссе. Временами подрагивал, когда ветер пробирал до самых костей. Звонкий гул клаксонов проезжающих мимо машин прерывал его беспорядочные мысли.

Тонкая полоса тротуара внезапно оборвалась, заманчиво предлагая Илье свернуть в сторону серого и унылого двора. Он смутно помнил, как проскочил через какую-то мрачную арку, как поднимался по шаткой, наполовину прогнившей лестнице, которая в любой момент была готова рухнуть от старости. В конце всего, Илья оказался перед входом в какой-то парк, где он никогда до этого не был.

– Почему бы и нет?

Он шагнул в расступившуюся перед ним липовую аллею. Вечерние тучи рассеялись, и перед ним предстал великолепный пейзаж ранней осени. К сожалению, его душа, а вернее, то призрачное нечто, что от нее осталось не смогло бы по достоинству оценить эту красоту. Илья свернул с широкой дороги на узкую тропинку, а затем – на покрытую гравием. Пройдя весь парк насквозь, он вышел на песочную, до ужаса истоптанную тропку, которая привела его к берегу большого пруда.

Илья осмотрелся по сторонам, и в нескольких метрах от себя увидел скамейку, а рядом с ней величественный и необъятный дуб. В полутьме, что царила в парке, вода в пруде казалось чернильно-темной. Она отсвечивала нелепой кляксой среди всего пространства. Единственной нарушительницей ее непоколебимых очертаний была сиротливая чайка. Она бездумно плавала на поверхности и, кажется, никуда не спешила. В сущности, как и он сам.

Отдаленный глухой шум что есть мочи пронесся по парку. Илья напряг слух, но так и не понял, откуда исходил звук. Для самого себя он пришел к выводу, что это была или какая-то сумасшедшая птица, или такой же человек.

Илья потер уставшие веки пальцами и сел на скамейку. Самочувствие было препротивное, но уже привычное. Изнуряющая слабость, на грани небытия, продолжала терзать его тело. Мучительно хотелось пить, а внутри все горело. Илья открыл бутылку с пивом и сделал несколько больших глотков.

Теплая улыбка Виолетты ярким рисунком неожиданно появилась в его сознании. Самая любимая улыбка в его жизни. Она была необыкновенной, и она делала все вокруг таким же необыкновенным. Каждый новый день Илья воспринимал как благо, когда в нем появлялась ее улыбка. Он сделал еще один глоток.

Душа от счастья всегда уходила в пятки, когда она обнимала его. Что еще он мог желать от этой пластмассовой и пустой жизни, если она держала его в своих крепких объятиях? Этой теплотой он мог поделиться с кем угодно, даже с небесами. Он вновь поднес бутылку к губам и глотнул из нее.

При каждом ее трепетном поцелуе он ощущал, что кислород поступает ему прямо в сердце. Все его естество наполнялось цветами и звуками, способными изменить целый мир. В тот же миг хотелось преподнести ей на ладони весь этот бестолковый мир. Илья сделал еще глоток.

К каждой душевной ране, пусть самой незначительной, проникал яркий свет, когда она дарила ему свою нежнейшую любовь. На следующее утро боль испарялась. У него, точно, появлялся оберег от всех будущих неприятностей. Он снова прильнул губами к бутылке. Опустошив ее, выкинул в урну.

Где-то коротко и яростно провыла сирена. Такая же звучала, когда внутри него взрывалась целая Вселенная, лишь только она брала в свою нежную руку его. Держась с ней за руку, он был готов пойти на край света. Подняться к облакам, а может, и выше. Он знал, что у этого путешествия будет необычный финал, но даже в самом худшем кошмаре не мог вообразить, что такой. Единственное, куда он все еще мог подняться – на ноги. Убраться куда подальше от этой чертовой скамейки, этой чертовой чайки, из этого чертова парка.

Илья почувствовал, что его шаги ускоряются. Странно, ведь он даже не касался земли. Насколько это сложно – держать свое предназначение? Илья не знал. Но одно он знал точно: лучше он будет и дальше предпочитать мечтать. Потому что это было так, именно так. Он отрывался от реальности, а она – по-прежнему, оставалась единственной на свете. Только, почему-то, на другом конце земли. По-прежнему, как свеча, которую не помешало бы зажечь. Как песня, которую Илья так и не сумел спеть.

* * *

В висках засела тупая, бьющая боль. Тяжеленная голова раскалывалась, а во рту чувствовался неприятный горький привкус. Илья медленно открыл глаза и, внезапно, одним толчком сел на кровати.

– Который вообще час?

Он схватил телефон, лежащий у кровати, и разблокировал экран. Первое, что он увидел, это два пропущенных от Натальи, и только потом время. Белые цифры с противным сиянием говорили, что время близилось к половине десятого.

– Мне конец, – пронеслось у него в голове.

Илья заглянул во вкладку будильника, и с разочарованием в самом себе обнаружил, что он его даже не заводил. Почему – остается только догадываться. Хорошо еще, что он проснулся сейчас, а не в середине дня. На работу тогда, скорее всего, можно было вообще не выдвигаться, а сразу начинать искать новую.

– «Я уже вылетаю, не переживайте», – напечатал он короткое сообщение Наталье. Звонить ей времени уже не осталось.

Илья даже не понимал, что писать такое своей собственной начальнице – как ступать по невидимой колючей проволоке.

– «Только не убивайте меня», – быстро добавил он.

На улице уже вовсю светило солнце, вот только Илью сегодня это не особо радовало. Как последний ангел, сложивший крылья за миг до падения, он несся на работу. Сначала он хотел вызвать такси, но за минуту до выхода передумал. От его дома до работы не существовало прямого маршрута, только в объезд. Илья пришел к выводу, что пока бы он прождал машину, пока бы они доехали – прошло бы ровно столько же времени. Решив положиться на свои ноги, он отказался от этой идеи.

Ему пришлось совершить то, что происходило крайне редко – побежать, сломя голову, на красный свет светофора. В этот момент он вспомнил напутствие из сонника, который считал, что «если вы не остановились на красный свет, то вас будет ждать успех в каком-то очень рискованном деле, или вы сможете избежать подстерегающей вас опасности». Эта мысль заставила его приободриться, чего нельзя было сказать о водителе грузовика, под колеса которого Илья чуть не угодил.

– Ты совсем…? Дальтоник…! Смотри куда прешь! – проорал он ему вслед.

По счастливой случайности, Илья этого не услышал.

Земной шар все еще крутился вокруг своей оси, а Илья все еще продолжал бежать на работу. Взъерошенные и мокрые от пота волосы торчали в разные стороны, создавая довольно оригинальную прическу, но ему было не до них. Он смотрел только вперед, стараясь не обращать внимания на появившуюся одышку. Если бы он только мог вернуться во вчерашнюю ночь, он бы завел десять будильников. Если бы он только мог.

Илья сделал последний на его пути поворот. На горизонте показалась финишная прямая в виде магазина, где он работал. За мгновение до того, как он ввалился в дверь, ему, вдруг, стало очень страшно. В животе что-то дискомфортно защекотало. Кто знает, как все обернется, когда он откроет дверь и шагнет внутрь? Он не стал даже пытаться прислушиваться к себе, углубляясь в предчувствия. Как выяснилось – себе дороже. Все же, Илья нашел в себе немного смелости и потянул ручку входной двери.

Весь растрепанный, едва волоча от усталости ноги, он дополз до зала. Наталья стояла возле одной из двух касс и добавляла мелочи для размена.

– С добрым утром, – сухо поприветствовала она Илью, не отрывая взгляда от кассы. – Не знала, что у нас в магазине произошли изменения, и смена у дневных работников стала начинаться в десять, а не в девять.

– Простите меня, это вышло случайно, – моментально начал каяться Илья. – Клянусь, этого больше не повторится.

Женщина бессильно покачала головой и посмотрела на Илью. Что она могла сделать в этой ситуации? Она закрыла кассу, после чего неторопливо подошла к нему.

– Мне жаль, но этого действительно больше не повторится, – негромко произнесла она, скрестив руки на груди.

– Что вы хотите сказать? – вытаращил глаза Илья. Мысленно, он уже приготовился к худшему.

– Илья, я всегда тебя защищала, и покрывала все твои опоздания, как могла, но я не всевышняя. Я всего лишь директор магазина, а не управляющая всей сетью, которые, кстати, были в курсе всех твоих опозданий. Лично я, точно как и всегда, наорала бы на тебя сейчас, может, дала бы небольшой подзатыльник и отправила бы переодеваться. Ну, вычла бы час из твоей зарплаты за сегодня, но не уволила бы, поверь. Увы, именно этим утром им понадобилось приехать сюда. Увидев, что нет одного из сотрудников, они особо долго раздумывать и выяснять причины. Если тебя это хоть немного утешит – они уехали за пять минут до твоего прихода.

Наталья тяжело вздохнула, ей очень не хотелось говорить этих слов, но она была вынуждена.

Илья почувствовал себя кораблем в море, который шел на свет маяка, указывавшего ему путь. Все бы и ничего, казалось, вот только маяк теперь погас.

– То есть, я уволен?

– Мне жаль, Илья, но да, – сочувствующе кивнула Наталья. – Можешь ехать в офис, чтобы забрать документы.

– Не нужно сожалений, ведь сожалеть не о чем, – пожал плечами Илья, после чего крепко обнял Наталью.

В тот момент он абсолютно не понимал, что он делает и что говорит: разум полностью отключился, считая, что, в принципе, все произошедшее вполне закономерно.

– Желаю тебе всего наилучшего. На самом деле, я рада была с тобой работать, – тепло произнесла его уже бывшая начальница, сложив руки в замок. – Ты, конечно, олух царя небесного, но голова у тебя толковая. Покупатели на тебя никогда не жаловались, скорее даже наоборот: всегда восхищались твоей тактичностью и мягкостью.

– Спасибо, а я был рад работать с вами.

Он сложил форму и все свои вещи в пакет, еще раз попрощался с Натальей и вышел из магазина. Да уж, это определенно не то, чего он хотел. Видимо, хорошие времена окончательно и бесповоротно подошли к концу.

Когда-нибудь, он вырастет над морем отвесной скалой. Научится летать, с самой вершины. Мир будет казаться естественным и настоящим. Вчера этого не произошло. Сегодня, к несчастью, тоже. Но когда-нибудь.

глава двенадцатая

– Марк, это даже не обсуждается, – тараторила в трубку директриса его пекарни. – Ты возьмешь неделю отпуска для того, чтобы полностью восстановиться. Иначе я тебя просто не допущу до работы.

Марк лежал на нагретой больничной постели. Лучи утреннего солнца проникали сквозь приоткрытые жалюзи и уютно рассеивались по всей палате. В небольшой комнатке он был один. Куда же делся седовласый старичок? Он так ни разу и не увидел его пробужденным. Наверное, его уже выписали, а он даже не успел с ним познакомиться.

Медленно потерев глаза после крепкого сна, Марк стал обдумывать слова Ларисы Викторовны. У него было ощущение странного дежавю: если начальница хотела сослать его в неоплачиваемые каникулы, тогда он еще ой как поспорит с ней. Такое развитие событий его совершенно не устраивало. А вот если же они оплачиваемые – тогда уже другой разговор. Искушение подобно ветру, но, почему бы не попытать удачу?

– Это, хотя бы, не отпуск за свой счет?

– Естественно нет, – уверила его Лариса Викторовна. – Неделя полноценного отпуска. Ты все равно уже больше года работаешь, а в отпуске так и не был.

– А кто же будет работать? – не унимался Марк.

Со стороны Ларисы Викторовны этот поступок был, конечно, очень сердечным, вот только понимала ли она, какими проблемами ей это обернется?

– Марк, это не твоя забота, – отмахнулась она. – У тебя сейчас единственная цель – стабилизировать свое здоровье и обновить силы. Вот об этом и думай. А вопрос по поводу работников предоставь мне, я с этим сама разберусь.

– И когда мне теперь выходить на работу? – со скепсисом поинтересовался он.

– Двадцать третьего, – ответила Лариса Викторовна после секундной паузы. – Заявление о предоставлении отпуска задним числом я напишу от твоей руки. Подпишешь его, когда вернешься.

– Ну, хорошо. Я вас понял, – задумчиво проговорил Марк.

– Вот и умница, – бодро отозвалась она. – Отдыхай, не буду больше тебя тревожить. Всех благ, счастливо!

Попрощавшись с начальницей, Марк завершил вызов и положил телефон рядом с подушкой. Что ж, с этого момента он находился в отпуске. Если бы кто-то ему сказал, что его отпуск начнется с больничной койки – он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Судьба – штука непредсказуемая, всегда нужно быть готовым к любому развитию событий.

Все же, это хорошо. По правде говоря, это даже правильно. Если есть такая возможность, передышку нужно обязательно делать. Весьма странным образом, но она теперь появилась и у него.

Марк поднялся с кровати и подошел к окну. Хотелось впустить в палату немного свежего воздуха. Пытаясь сладить с хитроумной конструкцией жалюзи, Марк пару раз выругался. Похоже, упрямый шнур управления заело, из-за чего он не хотела двигаться ни туда, ни сюда. Провозившись с ним еще минуту, механизм ему, наконец, поддался. Марк выглянул наружу: небо безгранично растянулось накинутым на человеческие головы полотном. Такое необъятное, но такое открытое, готовое защитить от любой невзгоды.

С противоположной стороны, насколько хватало глаз, перед Марком распростерлись могильные плиты, надгробия, кресты. Сложно было придумать более неудачное соседство. В одном месте ты оказываешься для того, чтобы восстановить свою утраченную, но не в конец, жизнеспособность, а в другом – когда лишаешься ее окончательно. Какое же это, должно быть, «блаженство» – каждый день просыпаться, выглядывать в окно и видеть мир не в бликах солнечного света, а в бликах гранитной тишины и мраморной скорби. Марк с сочувствием взглянул на две круглые высотки, которые стояли с правой стороны от больницы. Часть их окон точно так же выходила на кладбище. Господи, как же там люди живут? От всего сердца хотелось им пожелать душевной силы и внутренней психологической стабильности. Хотя, с другой стороны, они сами выбрали, где им жить. Вряд ли эти дома появились здесь раньше, чем кладбище.

* * *

Марк посмотрел на себя в зеркало, висевшее над маленькой фаянсовой раковиной в его гостиничном номере. Лицо у него выглядело как мокрый комок газетной бумаги, который достали из ботинка. Довольно странно, однако. Он так хорошо выспался в больнице, как не высыпался уже несколько месяцев. Все его вещи были аккуратно собраны в дорожную сумку, она лежала у входной двери и ждала своего звездного часа, уныло поглядывая на Марка. Скоро ли он там?

Обведя взглядом маленькую прямоугольную комнату, которая с очень большой натяжкой претендовала на такой серьезный титул, как гостиничный номер, Марка в который раз поглотила чернота. И вот такую оценку дает начальство его кропотливой работе? Серьезно? Он свято верил, что находился у них на более высоком счету, но, по всей видимости, ошибся. Эта комнатка вместе со всем ее содержимым выглядела одной большой насмешкой.

В гостиничном номере было чисто и светло, но на этом все его преимущества заканчивались. Слева от входа располагалась вышеупомянутая раковина и мусорное ведро. Стоит ли говорить, что отдельной ванной комнаты в номере предусмотрено не было? Пожалуй, это и так понятно. Начальство, видимо, посчитало, что это слишком дорогое для них удовольствие. Общей душевой на этаже Марку будет за глаза достаточно. С правой стороны от входа расположился высокий шкаф для одежды. Два крупных отделения для верхней одежды и несколько маленьких ящичков для белья, аксессуаров и прочих штуковин. Ничего интересного, или же занимательного за его душой не находилось. Как говорится, спасибо, что живой, спасибо, что еще не развалился. В середине комнаты стояли две одноместные кровати, каждая у своей стены. Марк сначала хотел их сдвинуть вместе, но потом лишь отмахнулся от этой затеи. Он пришел домой настолько уставшим и измученным, что чувствовал себя лошадью, которую запрягли на весь день в плуг. Когда от усталости валишься с ног – уже не до перестановок. Да и для чего, собственно? Будто он собирался кого-то сюда приводить. Территория у окна также не отличалась обилием современной мебели. Даже не современной, а просто мебели. С одной стороны стоял деревянный письменный стол с парой стульев, а с другой – ящик с двумя дверцами, и старый советский телевизор. У Марка был с собой ноутбук, но, все же, на второй день любопытство взяло над ним вверх, и он решил включить это архаическое нечто, некогда стоявшее в первом ряду современной техники.

Включиться-то он включился, вот только толку от этого было с голубиный клюв. Экран засветился синим светом, побуждая Марка к дальнейшим действиям. Он взял в руки пульт, и стал поочередно нажимать на все кнопки, пытаясь разобраться, как же здесь все устроено. Никаких признаков жизни телевизор не подавал, сохраняя на экране упрямую пропаганду синего цвета. Вроде, он был жив, но скорее мертв. Марку было трудно смириться с тем, что старинная железка времен СССР оказалась умнее его, но поделать он так ничего и не смог. В итоге нервы у него сдали, и он не просто выключил телевизор, а еще и выдернул шнур из розетки. Ох уж эта сладкое слово – месть.

– Ну, что я могу сказать? Это были три незабываемых дня. Ладно, четыре. И да, незабываемых – это не в хорошем смысле слова, – сказал Марк сам себе, окидывая прощальным взглядом свои временные хоромы.

Он взял свои вещи, повесил их себе на плечо, и с грохотом закрыл входную дверь с обратной стороны. Без капли ненависти, конечно же.

Распрощавшись навсегда с этим номером, и с этой гостиницей, Марк на пару со своей дорожной сумкой оба спускались в метро. Заранее покупать билет на поезд он не стал. Во-первых, в свете последних событий, становилось неизвестно: удастся ли ему попасть на этот самый поезд, или вновь произойдет какой-то неожиданный «инцидент». Вторым в этом списке значился тот факт, что скоростные поезда из Москвы в Петербург и наоборот ходили почти с такой же частотой, как поезда в столичной подземке. Марка, кстати, до сих пор коробило от этого факта. Ух, проклятые москвичи! Вечно им достается все самое лучшее. Того и гляди, скоро поезда вообще начнут раз в тридцать секунд ходить. Короче говоря, он пришел к выводу, что будет гораздо проще купить билет на ближайший поезд сразу на вокзале.

Оказавшись в метро, Марк запрыгнул в первый подошедший поезд и сел на свободное сидение. В такое время поезда, обычно, ходят полупустыми, так что ему не составило труда найти место, куда можно было пристроить свою пятую точку. На следующей станции после той, где он сел, в вагон зашел очень высокий мужчина и расположился на сидении прямо напротив его. Он увлеченно разговаривал по телефону, не обращая внимания ни на что вокруг. Один раз он мазнул взглядом по лицу Марка, по всей вероятности, не придав этому никакого значения. Мужчина был одет в теплый шерстяной свитер и черные джины. На первый взгляд, вещи казались дорогими, без простецкой вычурности.

Даже не одежда больше всего привлекала Марка в этом человеке. Его лицо. Темные ореховые глаза и хмурые брови. Острые очертания, и чуть вьющиеся русые волосы на голове. Лицо казалось ему до боли знакомым. Имя мужчины вертелось у Марка на языке, никак не желая выходить наружу. Ощущение, что вот-вот ухватишься за него, ан, нет – снова и снова оно ускользало.

– Где я мог его видеть? Мы определенно точно встречались раньше. Но где? – силился вспомнить Марк.

Он продолжал пристально изучать мужчину, стараясь не привлекать своим проницательным взором его внимание. Тот уже закончил разговаривать и, убрав телефон в карман джинсов, рассеянно посматривал по сторонам.

Марк продолжал колебаться. Один из вариантов, кем бы мог оказаться этот человек уже прокрался в его мозг. Чем больше Марк всматривался в него, тем сильнее росла в нем уверенность, что он прав. Но если, все же, нет – это же будет грандиозное фиаско. Хотя, с другой стороны, кому какое дело? В вагоне находилось не больше десяти человек. Никто даже не обратит внимания на его конфуз. Даже если он и ошибется – не велика беда. Полный энтузиазма, Марк, чуть ли не прыжком пересел со своего места на место рядом с мужчиной, которое тоже было свободным.

– Прошу прощения, можно вас отвлечь на секунду? – выпалил он.

– Можно, – растерянно ответил мужчина, с подозрением уставившись на Марка.

– Вас, случайно, не Глеб зовут?

– Ну, да. Глеб. А вы кто? – с недоумением спросил он.

– А фамилия, я предполагаю, Володин? – уже не скрывая улыбки, продолжал Марк.

– Все верно, но вы-то кто? – продолжал недоумевать Глеб, косо таращась на него.

Марк блаженно вздохнул. Вместо того чтобы потухнуть, огонек надежды разгорелся до полноценного костра, на котором можно было пожарить изумительный зефир на палочке.

– Меня зовут Марк, ты помнишь меня? Мы с тобой вместе учились в одной школе в Пскове. С первого по девятый класс, пока ты не ушел в колледж.

Глеб пристальным взглядом окинул Марка с ног до головы. Через несколько секунд его лицо вытянулось от изумления, а глаза засияли, как ночные звезды.

– Марк?! Это правда, ты? Марк Милишан?

– Так точно, – исполненный щенячьей радости кивок от Марка не заставил себя ждать.

– С ума сойти. Сколько лет мы не виделись? – Глеб подался вперед и сгреб Марка в охапку, похлопывая по спине.

– Получается, что семь.

– Невероятно.

Глеб одухотворенно рассматривал Марка, продолжая держать его за плечи. Прямо как мамина подруга, которая впервые за долгое время увидела ее, уже выросшего сына, и теперь с трогательным очарованием отвешивала комплимент за комплиментом.

– Слушай, а ты сейчас куда едешь? Ты в Москве живешь? – закидывал его вопросами Глеб.

– Нет, ты что. Я в Москве исключительно в качестве гостя. Был здесь в командировке, так сказать. Сейчас как раз на вокзал еду.

– Черт, обидно, – моментально загрустил Глеб. – Такую встречу неплохо бы отметить. Хоть бы посидели где-нибудь.

– С этим нет никаких проблем, – успокоил его Марк. – Я как чувствовал, что не стоит покупать билет заранее.

– О! Это же в корне меняет дело, дружище! – переполненный эмоциями Глеб вновь притянул Марка к себе и обнял так крепко, что у того на мгновение потемнело перед глазами. В общем-то, да, Глеб всегда мог похвастаться изобилием чувств. В этом ему не занимать.

Вконец задушив Марка, двухметровая шпала, наконец, выпустила его из своих цепких объятий. Со стороны это выглядело так, будто маленький ребенок обнимает котенка, при всем при том, что Марк сам мог похвастаться высоким для мужчины ростом.