Текст книги "Песочный мальчик"

глава семнадцатая

– Торопитесь, господа, торопитесь, – тихо, почти шепотом, напевал себе под нос Марк, периодически посматривая на часы.

Ему уже было все равно, что подумают о нем люди. Да и почему, собственно, его должно волновать мнение окружающих? Мама всегда ему внушала, что восприимчивость к словам людей – самый главный враг человеческого счастья. Нет ничего общего между тем, что подразумевает собой подлинная ценность личности и тем, что о ней думают другие. А теперь… Теперь она хотела, чтобы он помог донести эту очевидную истину до сознания Ильи.

Марк давно питал к Илье своего рода отцовские чувства. Или чувства старшего брата, по отношению к младшему. Что-то в этом роде. Честно говоря, он сам не знал, какими словами можно было описать все его чувственные и эмоциональные импульсы.

Однажды ему приснился странный сон, в котором Илья невзначай назвал его папой. Это произошло совершенно внезапно даже для него самого, но, почему-то, ему это так понравилось, что он на протяжении всего остатка сна так и называл Марка папой. На полном серьезе, или нет – Марк так и не понял, ни во сне, ни наяву. Но в его интонации убедительно излучались легкость и нежность. В общем… это был очень странный сон.

Когда у Ильи умерли родители, поначалу его, словно, поглотила чувственная пустота. Он не проявлял никаких эмоций, или ярких всплесков чувств. Абсолютно ничего. Марк еще тогда понимал, что Илья просто не сумел в полной мере испытать и пережить весь тот спектр эмоций, в то время как с психической точки зрения, состояние его было расшатанным. Илью ничто не огорчало, но ничто и не радовало. Его хватало только на то, чтобы впадать в собственные умозаключения и рассуждения о бренности бытия. Он сам немало удивлялся: почему он такой холодный, черствый и безэмоциональный? Вроде, осознание того, что родителей не стало – есть, а слез нет. Вроде бы, есть понимание того, что никогда уже не удастся подойти, и крепко обнять любимую маму, никогда не удастся пожаловаться папе на какой-то пустяк, все одно – ноль эмоций. Что же он, совсем бессердечный?

Как выяснилось, нет, потому что в один страшный день, его, все-таки, прорвало. Произошло это спустя два месяца после похорон, где смогли найти свое место и плач, и крики, и неконтролируемый смех и много чего еще. Случилось это на его старой квартире в Пскове, Марк тогда был у него в гостях. Он и Аглая Викторовна оказались случайными свидетелями этой истерики. Марк был до сих пор благодарен судьбе за то, что в тот момент он оказался рядом с Ильей. Он по сей день с дрожью по всему телу вспоминал этот день, когда он прижимал неистовствующего Илью к своей груди, лишь бы тот не рвал на себе волосы и не бился головой об пол.

После той жуткой истории Илья очень сильно сблизился с двумя оставшимися близкими ему людьми – с бабушкой, и с Марком. А что, в совокупности, ему оставалось? Кому еще оставалось дарить ему капли сохранившейся в нем любви, когда только ветер был способен вытереть его злые слезы?

В этот самый момент, внутри Марка что-то сильно щелкнуло. Будто, кто-то свыше дернул на себя его внутренний рычаг привязанности. В понимании Марка, Илья лишился самого ценного, что только может быть у человека в этой жизни – родительской любви. Его самого растили с любовью и теплом. Родители всегда заботились обо всем на свете, думали о его дальнейшем образовании и оберегали от любых сложностей. Не то, что бы Марк так уж сильно в этом нуждался, но рациональность всех действий мамы и папы была для него кристально понятна. Так и должно было быть. С точки зрения родственной, духовной и моральной связи со своим ребенком, они все всегда делали правильно, и Марк бесконечно их любил за это. За то, каким человеком они сумели его вырастить и воспитать.

Таким образом, он хотел ассимилировать весь полученный опыт в рассуждении одного из самых дорогих ему людей. Марк хотел помочь переплыть Илье это мрачное море страданий и одиночества. Хотел уберечь от злых воронов, которые пронзительно выкрикивали его имя, готовясь унести куда-то далеко, как любую свою добычу.

У Марка эта крепкая любовь сформировалась моментально, после того, как Илья признался ему после эмоционального прорыва, что он потерял смысл жизни, а его самого поглотили апатия и депрессия. Марк поставил для себя целью стать тем светом в его душе, на который всегда можно было понадеяться. Он пообещал самому себе, что его любовь и забота станут для Ильи факелом, освещающим его дальнейший путь. Что бы ни произошло, он ни за что не отступится от этого.

В очередной раз, Марк мельком взглянул на часы, и понял, что до приезда осталось пятнадцать минут. Поезд уже давно миновал городскую черту, и, теперь, обоснованно сбросив скорость, мучительно долго тащился по питерским кварталам. Пассажиры носились по вагону, как шумные школьники. Кто-то хотел успеть справить нужду перед вокзалом (непонятно, что им мешало сделать это там), кто-то названивал друзьям или родственникам, сообщая о том, что скоро приедет.

Марк хмуро наблюдал, как люди собирают свои вещи и торопливо готовятся к выходу. Сам же он, словно, считал оставшиеся секунды.

– Господи, ну почему так долго?

Наконец, поезд, тяжело дыша, остановился на вокзале. Марк молниеносно закинул свою сумку на плечо и рванул прочь из открывшегося вагона. Он ненавидел спешить: везде сразу образовывался какой-то шум, смог, давка, как назло. Время города, казалось, останавливалось. Ты бежишь, мчишься вперед, хочешь быстрее сесть на поезд в метро, но окружающий мир нежно шепчет тебе прямо в ухо: не сегодня.

Марк прошел, вернее, пронесся на огромной скорости, как Флэш, через весь вокзал, и оказался на улице. Плотный поток машин по всем полосам бесконечного шоссе казался еще полнее и оживленнее, чем обычно. Чуть не врезавшись в какого-то спортивного парня, который из-за чего-то дрался с хмурым алкашом прямо на площади, Марк, практически, ввалился в вестибюль ближайшей станции метро. И тут же передумал.

– Нет, на такси будет быстрее, – сообразил он, выбегая обратно на улицу.

Если бы он знал, как же ошибается – он бы уже расталкивал людей на эскалаторе, спеша поскорее оказаться в вагоне метро.

К его удивлению, ни одного из частников, вечно караулящих свой лакомый кусочек, у вокзала не оказалось. Странно, куда они все подевались? Преддверие полночи, что, самый пик для людей, кому нужно такси? Обычно их тут целая ватага крутится. Марку лишь оставалось тоскливо осмотреться по сторонам.

Он списал отсутствие свободных машин на то, что сегодня была ночь с субботы на воскресенье. Пока еще держалось теплая погода, люди гуляли по прекрасному вечернему Петербургу. Молодежь до изнеможения танцевала в клубах, изрядно напиваясь, как в последний раз в жизни. Много, кому не хотелось сидеть дома в такой восхитительный вечер, и их можно было понять.

Заказать такси через приложение оказалось тоже не так-то просто. Два водителя сначала согласились на заказ Марка, но через несколько минут по причинам, известным, только им самим, отказывались от него. Это, только лишь, изрядно выводило Марка из себя.

– Да что не так-то?! Почему ты отказался? – завопил вслух он, после того, как и второй водитель отвалился.

Вот уж действительно, лучше бы он на метро поехал. Сейчас бы уже проехал половину дороги до своей станции.

С горем пополам, за восемнадцать минут до полуночи, ему удалось сесть в машину, в которой, к сожалению, его поджидала еще одна неприятность. Таксист оказался не очень сообразительным, и, сверх всякой меры назойливым мужчиной. Первые две минуты все шло прекрасно: в салоне царила напряженная тишина, которая Марку, в общем и целом, была по душе. Периодически только попискивал навигатор, указывая водителю, где надо повернуть. Но Марк, будто, чувствовал нечто надвигающееся. В этот раз он не прогадал.

– Дайте угадаю, – внезапно заговорил водитель. – Вы едите на свидание со своей девушкой?

Сказать, что этот неожиданный вопрос поставил Марка в тупик – ничего не сказать. Несколько секунд он без слов смотрел на водителя, соображая, что ответить и, вообще, нужно ли. Увы, все же придется ответить. Но, ешкин кот, на свидание? В самом деле?

– Во-первых, хоть я и неплохо одет, мой внешний вид сейчас явно не подходит для того, чтобы сидеть в дорогом и элитном ресторане. Во-вторых, вы меня забрали около вокзала. В-третьих, у вас точка геолокации в приложении стоит на жилом доме. Ну, и, в-четвертых, моя дорожная сумка для вас какая-то шутка, да? Уж простите, но мне кажется, что вы – человек, с самым худшим чувством интуиции в этом мире.

– Да уж, что-то я оплошал в этот раз, – задумчиво потер макушку мужчина.

– В этот раз? Похоже, я не первый, на ком этот чудик решил проверить свое шестое чувство, – мысленно усмехнулся Марк.

– С чего вы это вообще взяли? Я имею в виду, про свидание? – решил поинтересоваться он, скептически разглядывая водителя.

– Не знаю даже, – пожал плечами водила. – Просто вы так хорошо выглядите. Симпатично, я бы сказал. Да и вечер такой теплый, почти как летний. В такую погожую ночь гулять по Петербургу – то, что доктор прописал.

Марк еще раз удивленно уставился на него. В каком, интересно, месте, он сейчас симпатично выглядел? Вот если бы он сказал, что Марк выглядит как пугало огородное – в это бы он поверил. Дал бы в жбан хорошенько, для профилактики, но поверил бы.

– Спасибо, конечно, за такой, не от мира сего, комплимент, но вы ошиблись, – пожал плечами он, отворачиваясь к окну. К счастью, водила его больше не доставал. Оставшуюся часть пути он рулил, ни разу не раскрыв рта.

Не исключено, что водитель был в чем-то прав. В каком-то смысле, Марк действительно ехал сейчас на свидание. На свидание к тому, кого не хватало все эти, до боли долгие, дни.

Как же сильно Марк мечтал поскорее увидеть Илью. Они обнимутся, где над ними окажется ночное небо, которого больше не будет существовать. Когда он скажет Илье об этом, тот сначала задумается о чем-то, потом улыбнется. И все будет идеально.

Марк убедится, что все в порядке, и нежно разрешит себе успокоиться. Позволит смыть аромат усталости под струями теплого душа. А завтра утром он разбудит Илью, или, может быть, он разбудит его, и они оба улыбнутся. И все будет идеально.

Он докажет Илье, что растопить его боль – возможно. Поможет свести к нулю шум в душе. День за днем, Илья будет узнавать ту часть Марка, которую он до этого никогда не видел, ведь любовь отражает свет тех теней, которые все мы прячем глубоко в сердце. И все будет идеально.

Из такси Марк выскочил за две минуты до полуночи, оказался в подъезде – за минуту.

Потому что нет ничего такого, что ему было бы не под силу изменить. После всех, пролитых Ильей слез, он возьмет реванш вместо него. Реванш, который день за днем он будет посвящать ему.

* * *

Илья вышел на балкон подышать свежим воздухом. Прохладный ночной ветер, насыщенный звуками и ароматами большого города, с силой ударил ему в лицо, как только он открыл окно. Деревья на тротуаре шелестели в свое удовольствие. Стволы с мелодичным скрипом раскачивались во мраке. Выглядели они изумительно.

Окна в доме напротив, в большинстве своем, были темными. Люди уже спали. Ни с одним жителем этого дома Илья так и не познакомился. Любопытно, кто были все эти люди? Что их интересовало в этой жизни? Знакомо ли им было чувство, что их мечтам не суждено сбыться? Боялись ли они, что так будет всегда? Например, в том окне на пятом этаже, где горел розовый свет, и где промелькнула чья-то тень.

Узкая тропинка между деревьями и мусорными баками была значительно утоптана. Обычно, ее застилали ветки и сломанные сучья, мешающие свободному проходу. Илья обратил внимание, что сейчас тропа была полностью открытой. До крайности удивительно. Он задумался о том, приходилось ли ему до этого видеть ее чистой? Вроде бы, нет.

Вот, по тропинке в одночасье прошел человек. Ветер в ветвях, в это время, зашумел еще сильнее, напоминая какой-то чудовищный шепот. Запозднившийся прохожий бдительно озирался на ходу. Должно быть, торопился поскорее попасть домой. Интересно, из чего состояла его жизнь? Не иначе, как из роз и шипов, как и жизнь любого человека. Догадывался ли он, что сейчас за ним наблюдает человек, существование которого сопровождали только шипы? Ко всему прочему, еще и ядовитые. Догадывался? Едва ли.

Улыбнувшись своим мыслям, Илья сел в кресло, которое стояло на балконе. Он достал из кармана пачку сигарет и с удовольствием закурил. Для себя он уже принял решение, от которого отказываться уже было поздно. Обратного пути не существовало.

Это решение выросло в нем в один момент. Быстро, и без сожалений. Потому что, это оказалась та жизнь, где не осталось места вере. А, может быть, эту веру просто забыли. Это оказалась та жизнь, в шутках которой юмора больше не осталось.

Илья сделал еще одну затяжку. Он уже даже не кашлял от сигарет. Сизая струя дыма медленно поднималась в ночное небо. Странное чувство неприкаянности и изнеможения крепко обнимало его за плечи. И, тем не менее, как же комично получилось! Несмотря на то, что теперь, когда боль причиняло буквально все, всю ее можно было с легкостью уместить в человеческой ладони. Но с него довольно. Хватит пускать корни в землю его грез. Он и так позволял это делать достаточно долго. В данный момент, он хотел, чтобы все оставили его в покое. Все оставили его одного.

Исчезнуть навсегда. Исчезнуть в этот день, жизнь которого близится к концу. Илья просунул голову в дверной проем, соединяющий балкон с кухней, и посмотрел на микроволновку. Электронные часы показывали время: 23:56. Всего лишь каких-то четыре минуты, после которых яркий луч этого дня стремительно погаснет на веки вечные. Он сменится на другой, точно такой же день, который рано или поздно, также исчезнет с этого света. И про них никто даже не вспомнит. Точно как и про него. Ему хотелось поскорее освободиться от этих неизвестных оков. Стянуть с себя эти тяжеловесные сети, которые опутали его, словно он был каменным домом, который обвил коварный ядовитый плющ.

23:57. Илья потушил сигарету, и поднялся с кресла. В очаровательном небе висел серебристый полумесяц. Горизонт был кристально чист, а во дворе на улице – ни души. Небрежно проведя пальцами по стеклу, Илья взобрался на подоконник. Резкий порыв ветра ударил по его телу, и он слегка пошатнулся.

23:58.

– Я уже обещал измениться однажды, или повзрослеть, – уловил он обрывки собственных мыслей. – Или, хотя бы, постараться повзрослеть. Видимо, не сложилось. Как там говорится: попытайте удачу в следующий раз?

Он дарил этой жизни всего себя. Он защищал ее и оправдывал, когда с кем-то происходили неприятности. Говорил, что жизнь никогда ничего не делает просто так. Во всем крылся какой-то глубинный смысл. Был ли «в этом», до сих пор, какой-то смысл? Была ли хоть крупица истинного в его неопытных умозаключениях? Крайне сомнительно.

Илья считал себя океаном, так как был уверен, что он действительно глубок. Если кто-нибудь поискал бы достаточно хорошо, то смог бы найти редкие, необыкновенные сокровища. Жаль, что никто так и не вспыхнул желанием устроить поиски.

Странное дело, но Илья даже не плакал. В нем не было ни единой эмоции, ни единого чувства, словно, он опять вернулся в свои девятнадцать лет. Ему сопутствовали только осознанность и целесообразность того, что он собирается сделать. Он-то думал, что самообладание покинет его, и он зарыдает так горько и безудержно, как не рыдал еще никогда. Даже с этим не получилось. Забавно.

Все его сознание сосредоточилось на том, чтобы, в конечном итоге, положить приятный конец своему существованию, отойдя в небытие. Была в этом, и, какая-то загадочная пикантность, ведь он не знал, что его ждет в минуту финала: конечная мука? Эйфория? Монументальное озарение? В одном он был уверен точно: после всех страданий, он, наконец-то, окажется рядом с родителями.

23:59. Стоя в оконном проеме, Илья повернулся спиной к улице. Если бы ему сказали, что его жизнь закончится вот так, он бы ни при каких обстоятельствах в это не поверил. Илья посмотрел с высоты вниз, безжизненным взглядом окончательно спятившего человека. Ну что же, вот и все. Еще чуть-чуть, и он станет частичкой обетованной земли. Частичкой флоры, где растения будут склоняться к его ногам.

00:00.

Толчок.

Свободное падение.

Теперь его домом станут цветы. Хочется верить, что кто-нибудь будет с любовью поливать этот благоухающий сад. Хотя бы иногда.

глава восемнадцатая

Марк открыл входную дверь своим ключом. Оказавшись на пороге квартиры, он, в растерянности остановился. Свет горел во всем комнатах, даже в коридоре, где он стоял. Его глаза, как у человека, в состоянии сильного удивления, смотрели расплывчато. Не произнося ни звука, он пытался выбрать, куда ступить в первую очередь: на кухню, или в комнату. Неизвестность заставляла его разрываться.

Для начала, Марк решил проверить комнату. Тихо отворив дверь, он заглянул внутрь. Вроде бы, пусто. Илья, словно, танцевал с миражами, и тихо от него ускользал. Марк задумчиво прошелся по периметру комнаты. С подозрительностью уставился на шкаф. Нет, это уже совсем бессмысленно. Зачем ему прятаться в шкаф? От привидений? Он решил поиграть в прятки сам с собой?

К его огорчению, в кухне тоже никого не оказалось.

– Черт тебя дери, Илья! Только не исчезай, не играй на струнах моей, и так уже расстроенной души, – сокрушенно подумал он.

Потрясенный Марк бесцельно бродил по кухне. Он никак не мог сообразить, почему во всей квартире горел свет. Можно представить, что внезапно в квартиру вломились террористы, повалили на пол ничего не подозревающего Илью, связали его и похитили. Вырисовался подающий большие надежды сюжет для детектива. Но так ли все хитро было на самом деле?

Марк терпеть не мог, когда происходило что-то, не поддающееся законам логики. Его терзали сотни вопросов, ответы на которые не находились. Он уселся на диван и начал глупо смотреть по сторонам. Случайно, он обратил внимание, что балконная дверь была открыта. Маловероятно, что Илья вдруг решил проветрить кухню, тем более, учитывая, что на улице было холоднее, чем в доме.

Так дальше продолжаться не могло. Какого дьявола тут, вообще, творилось?

Марк собрал всю свою смелость в кулак, и отправился прямиком на балкон.

Небо было неимоверно ясным. Бесчисленные звезды украшали его, будто конфетти. Марк оперся руками на подоконник, мечтательно взглянув вверх. Едва ли эти мечты можно было счесть жизнеутверждающими.

– Тысячи звезд, но тебе принадлежит лишь одна, – проскочило у него в голове.

Глаза Марка невольно устремились вниз. Ему пришлось изрядно проморгаться, чтобы зрение приспособилось к полумраку. Прищурившись, он смог различить темное пятно, которое, то открывалось, то снова пряталось за густой листвой деревьев.

Точно, услышав его просьбы, ветер милостиво сменил свое направление, открывая полный обзор для Марка. Он вновь напряг свои глаза, и в этот раз отчетливо определил, что пятно было… человеческим силуэтом. Моментально, он, как будто, пробудился из снежного плена, в котором родился. Нет. Нет-нет-нет! Не могло такого быть, нет! Это не может оказаться Илья! Совершенно исключено! Не был он на такое способен! Он мог наломать дров, но он никогда ничего не боялся! Он бы так не поступил!

С ощущением приставленного к ножу горла, Марк понесся прочь из квартиры. Только сейчас он понял, почему во всей квартире горел свет. Идиот! Все же лежало на поверхности! Как в черно-белом кино, где бесконтрольно мигающие кадры плавно сменяются на другие, он выбежал из подъезда. Когда он выбежал на улицу, оконное стекло во входной двери мелко задрожало в своей хлипкой раме, находясь неимоверно близко к тому, чтобы разлететься на кучу осколков.

Насколько же сильно потерял контроль над своими чувствами Марк. Он не мог себе мысленно представить, что вынашиваемые им так долго, и так болезненно, слова, могли остаться не услышанными. Не мог вообразить, что есть вероятность остаться лишь глупой тенью в этом театре действительности. И в то же время, он надеялся. Надеялся, что, может быть, это окажется не он.

За несколько секунд миновав торец дома, Марк подбежал к месту назначения. К месту назначения чувства собственного сокрушения, потому что это был он. Именно он, и никто другой. Совершенно разбитый, Марк опустился на колени перед Ильей.

Ему хотелось лишь одного: чтобы Илья обнимал его до восхода солнца, и не выпускал из своих объятий. Чтобы он обнимал так крепко, насколько способны обнять его нежные руки. Без разницы, если будет неприятно, или больно. Его руки все равно не были способны причинить ему вред. Просто, чтобы он делал это.

Неподвижное тело Ильи лежало на животе, с раскинутыми в стороны руками. Осторожно перевернув его на спину, Марк сразу же обратил внимание на бесчисленное количество ссадин и кровоподтеков на лице. С непрошеной жалостью, он посмотрел в закрытые глаза Ильи.

За всю свою жизнь, Марк успел много всего пережить. Как, например, когда ему было тринадцать лет, он увидел, точно как и сейчас, лежащее на земле человеческое тело. Только тогда все было гораздо хуже.

Несчастная женщина решила свести счеты с жизнью, сбросившись с крыши многоэтажного дома. Ее бездыханное и окровавленное тело Марк и увидел, когда возвращался домой из школы. Тогда он воспринял увиденное совсем спокойно. Никакого ужаса или страха он так и не обнаружил, к большому изумлению для самого себя.

Теперь он понял почему. Эта женщина приходилась ему, по сути, никем. Да, ему было очень жаль ее, и ее близких людей, но в душе у него не было никакой боли или потрясения. Он всего лишь это «увидел». Сейчас же, ему «пришлось пережить это по-настоящему». Ощутить в полной мере такой сильный прилив паники и страха, что кровь за мгновение остыла в жилах.

Прерывисто задышав, Марк стал ощупывать шею Илью в том месте, где бьется пульс. Должен был биться. За четверть минуты ему удалось различить всего несколько жалких колебаний. Марк почувствовал, что еще чуть-чуть, и он сам потеряет психическое равновесие. Его лоб покрылся мелкими капельками пота, а руки ощутимо пробрал тремор. Затем, он попытался прислониться ухом к грудной клетке, чтобы послушать, бьется ли сердце. Настойчивый свист ветра мешал ему сконцентрироваться, но Марк свято верил: оно бьется. Оно будет биться, невзирая ни на что. Его сердце с сердцем Ильи соединяла прочная нить, и пока билось его сердце – Илье ничто не могло угрожать.

Медлить было больше нельзя. Марк не стал дожидаться, когда бушующий ветер стихнет, чтобы еще раз проверить сердцебиение, и быстро вызвал скорую помощь. Он торопливо объяснял диспетчеру, что бригада нужна экстренно, потому что есть угроза для жизни. Еще бы не экстренно. Человек упал с высоты, и не подавал признаков дыхания.

Пока ехала машина, Марк нечленораздельно шептал обрывки каких-то фраз Илье на ухо. Он сам не понимал, что говорил, но так ему было легче. Марк верил, что сквозь темную ночь Илья слышал и «слушал» его.

– Не уходи. Илья, пожалуйста, останься тут, рядом со мной. Хотя бы на пару минут, а лучше, на ближайшие шестьдесят или семьдесят лет. Ты слышишь меня? Послушай меня, послушай. Только не засыпай навсегда, прошу.

Нежно улыбнувшись, Марк вновь склонился над Ильей, и некоторое время гладил его по голове. Руки Ильи были холодными. Марк взял его правую руку и прислонил к своей груди.

– Ты слышишь стук? Знай, что оно остановится ровно в ту же секунду, когда остановится твое, – глухо проговорил он, не в силах бороться с дрожью в собственном голосе.

Все, что происходило после, Марк различал неопределенно. Отрывисто помнил пульсирующий синий свет на крыше машины скорой помощи. Помнил, как нес Илью на руках до машины. Фельдшер скорой помощи задавала ему какие-то вопросы, но что именно она спрашивала, Марк почти не осознавал. Отчетливее всего зафиксировался в его памяти отрывок, когда он держал Илью за руку, и что-то негромко ему говорил, пока они ехали в ближайшую больницу. В тот момент Марку показалось, что пальцы Ильи слабо дрогнули, хотя он сам по-прежнему оставался без сознания.

Изо всех сил Марк хотел провести остаток ночи с ним в больнице. Какой ему был смысл возвращаться домой? Все его естество, сознательное и бессознательное, рвалось к Илье, но врач и медсестры сумели его переубедить. Да он и сам понимал, что находился на грани физического и эмоционального истощения. Лучше будет хорошенько отоспаться, и прийти к нему завтра утром или днем.

– Как только я немного отдохну, я сразу вернусь, обещаю, – перед уходом сказал он Илье, и ласково погладил его по щеке. – Я всё время буду по тебе скучать.

По его светлым маленьким бровям, по его тонкому носу и милым губам. Увидев его бледное, стеклянное лицо, он снова вспомнил о том, о чем сожалел больше всего: что не оказался в квартире на несколько минут раньше.

Последнее, что он увидел перед уходом, как вокруг каталки с Ильей сгрудились медсестры, во главе с главным врачом. Взгляд Марка тревожно скользнул по темнеющей на голове ране.

Спокойно уснуть у Марка тоже не получилось. Глаза жгло от мучительной бессонницы, и, поскольку сон не приходил, он вновь и вновь вскакивал с кровати и бестолково бродил по комнате из стороны в сторону. Дурные мысли по самым разным поводам отравляли кровь и душу, отогнать которых ему было не под силу. Несколько раз Марк, казалось бы, подгадывал правильный момент, чтобы заснуть, но при каждой попытке терпел полное фиаско – мысли упрямо возвращались.

Единственное, что отогревало его заледеневший разум – понимание того, что Илья остался жив. Это было самое главное. Марк боялся даже представить, что бы с ним случилось, если бы история их дружбы, все-таки, увидела свой трагичный финал. Как бы он с этим справился? Как бы с этим справилась Аглая Викторовна?

Непредвиденно, мощным вихрем Марка закрутил порыв гнева и злости. Как Илья мог поступить так безрассудно? Неужели, это действительно то, чего он хотел? Вот так вот уйти, наплевав на чувства и эмоции других. Просто взять, и эгоистично похоронить всю любовь, что дарили ему люди. Марку во всех самых мрачных оттенках наболевшей палитры четко представилась картинка, как он безропотно стоит, склонившись к Илье, а он, лежа на алтаре и мягко улыбаясь, тихо говорит ему: «Ну что же, мой дорогой? Пока-пока. Желаю тебе всего наилучшего. Хотелось бы мне, чтобы я был благодарен тебе меньше, но я не могу. За все, что ты для меня сделал. Умоляю, не нужно сожалений или слез. Это мой осознанный выбор. Мне наверняка будет очень больно, но не волнуйся. Я справлюсь. Да, это не то, чего я хотел, но какие у меня альтернативы? Я решил положить всему этому конец. Тебе завтра тоже будет больно. Невыносимо больно. Ведь ты лишишься чего-то ценного в своей жизни. Но не переживай, ты обязательно все преодолеешь. Я верю в тебя».

Неприятная дрожь в груди со временем только усиливалась. Марк прошел на кухню и, налив в чайник холодной воды из крана, нажал на кнопку. Он решил заварить кофе, а, вместе с этим, успокоить и нервы. Домой к себе он не поехал, решил вернуться в квартиру к Илье. Здесь он чувствовал себя безопаснее. Словно, состояние Ильи зависело от того, в какой квартире сейчас находился Марк.

Взглянув на время, Марк обнаружил, что уже наступило утро. Однако, этот рассвет уже не разбудит его золотистыми нитями солнца. Марк сидел за кухонным столом, попивая крепкий кофе. Что у него внутри, что за окном, свирепствовал сильнейший ветер.

– Все-таки, надо поспать хотя бы несколько часов, – подумал он, делая очередной глоток.

Тело ломило от усталости. Марк на скорую руку вымыл пустую чашку и кинул ее в сушилку для посуды. Нужно было срочно добраться до кровати, и немного отдохнуть. Завтра будет новый день. Вернее, уже сегодня. Но он достоверно знал, что именно в этот день, сегодня, он, в конечном итоге, распахнет двери, ведущие к счастью. Впустит солнечные лучи и беззаботное безумие в свое сердце. Сегодня он придет к Илье, увидит из коридорного окна его застывший образ с лучистыми глазами, и, в ту же секунду их жизни начнутся с чистого листа.

Когда Марк лег в кровать, блаженное отсутствие негативных ощущений окутало его, словно приятная дымка. Он, наконец, понял, что такое любовь. Любовь – это бороться со своими страхами. Любовь – это не грех, не тайна, и не выбор. Какой бы она ни была. Любовь, порой, эгоистична, но она, в то же самое время – свидетельство острой потребности в человеке. Умение принимать его со всеми достоинствами и недостатками.

* * *

Едва уловимые звуки.

Какие-то странные картинки с расплывчатыми очертаниями, похожие на сон.

С каждой секундой звуки становились чуть громче.

Внезапное чувство боли.

Глаза, распахнувшиеся сами собой.

Первое, что увидел Илья – пронзительно-белый потолок. Все его мышцы были расслаблены. Ослабли даже глазные веки. Странное ощущение угнетающей обездвиженности. И еще, почему-то, очень хотелось есть.

Илья попробовал слегка пошевелиться, тут же почувствовав, что это была плохая идея. Практически все мышцы, отвечающие за функциональную силу тела, моментально отозвались тупой болью, но особенно сильно – где-то, в районе лодыжек. Из-за жуткого приступа головной боли у Ильи на несколько секунд заложило в ушах, из-за чего он перестал слышать что-либо, кроме шума.

Несмотря на все отвлекающие факторы, к Илье понемногу стало возвращаться чувство реальности. Он ощущал небольшую спутанность собственного сознания, но постепенно, она проходила. Он уже хорошо понимал фундаментальную мысль: ему удалось остаться в мире живых.

Никаких размышлений по этому поводу Илья не осуществлял. Он не понимал, да и не силился понять, произошло это к лучшему, или к худшему. Интересовало его только одно: почему он потерпел неудачу?

На удивление, память оставалась, чуть ли не единственным свойством в его организме, способным функционировать должным образом. Или, почти должным образом. Илья явственно помнил, что в процессе падения с балкона он за что-то зацепился, и очень сильно ударился спиной. Вероятно, это было дерево. Во второй половине сентября кроны деревьев еще достаточно густые для того, чтобы смягчить падение. Не будучи уверенным в своей догадке, Илье, все же, пришлось остановиться именно на ней. Других объяснений у него не считывалось.

Вполне вероятно, что не последнюю роль сыграл тот факт, что Илья решил покончить с собой, находясь под градусом. В момент удара об землю тело было расслабленным, а всякое действие имеет точно такое же противодействие.