Текст книги "Погоня"

Судьбы обречённых

– Не может быть такого, чтобы она умерла! – Софи была в ярости.

– Я самолично видела её труп. Её и Эрмелины. – Вивьен не унимаясь, отстаивала свою позицию.

– Тогда почему ты ещё жива? Насколько я помню, если бы она умерла на твоих глазах, то ты бы сразу же отправилась следом от разрыва сердца.

– Я увидела её, когда уже было слишком поздно.

– А разве это не должно работать также… – Ратенпешт задумалась на секунду, а затем достала рацию, – Нет, быть не может! Я попробую до неё дозвониться.

Однако, прежде чем она успела нажать на кнопку, доктор самолично появилась в проёме тамбура. И столь озлобленной я её ещё ни разу не видел:

– Вивьен!

Ришар, с ужасом в глазах, замерла на месте, не в силах повернуться. Элл холодно произнесла:

– Протокол: цепь.

Виви окончательно остолбенела, а глаза её и вовсе утратили какую-либо эмоциональность, остекленев.

– Теперь вставай на четвереньки.

Девушка послушно опустилась на пол, а доктор тут же поставила сверху ногу в тяжёлом ботинке, заставив её спину прогнуться ещё сильнее.

– Софи, милая, передай мне пожалуйста свой парфорс.

– Элл, мне кажется, что это избыточно… – сказала Ратенпешт, однако послушно передала орудие самонаказания.

– Есть вещи, о которых забывать нельзя. – произнесла Элл, затягивая ошейник на шее своей пленницы, – Особенно, когда речь идёт о предательстве. Без меня у неё не было бы второго шанса на жизнь. И вот как она мне отплатила за мою доброту! Пусть теперь всегда знает своё место.

Мне было неприятно смотреть на происходящее, однако вмешиваться во внутрь отношений этих дамочек мне было намного более неприятно. Так что я просто пошёл в кабину машиниста и приказал продолжать движение. Уже вскоре мы выехали за пределы города и перед нами вновь пролегала необъятная степь. По ней мы уверенно ехали прямо к черневшим промышленным зданиям, что поражали своими масштабами.

И ехали бы мы без остановок, если бы в маленьком здании прямо по курсу не было бы замечено движение. Оно лежало слишком близко к железной дороге, чтобы проигнорировать возможную угрозу. Поэтому я созвал людей, чтобы собрать небольшой разведывательный отряд. Вместе мы вышли из поезда и осторожно направились к ветхой трёхэтажной постройке.

Вдруг из одного из окон её самого верхнего этажа, показался белый флаг. Вернее белая тряпка, надетая на палку. Вслед за этим послышался громогласный грубый голос, вещавший на родной для меня речи:

– Не стреляйте, мы пришли с миром!

– Мы не то чтобы собирались! – крикнул я в ответ, – Но кто вы чёрт возьми такие?

В здании послышалось какое-то копошение, после которого из него высыпало с десяток человек в зелёных гимнастёрках. Они были вооружены древними пистолетами-пулемётами и рычажными винтовками. Да и общий их видок показывал, что люди эти переживают ныне не самые простые времена.

– Неужели земляки? – удивлённо спросил самый старший и рослый из них, – Вот уж не думали, что встретим в этих местах других русскоговорящих! Мы вообще не думали, что этот мир населён…

– Рус… что? Я не очень понимаю, про что вы говорите. Но скажу, что мы и сами не местные. А вы вот… кажется говорите на нашем языке и черты лица у вас славянские… Да и форма кажется мне знакомой. Откуда вы здесь вообще взялись?

– Мы? У нас вроде как разведывательный отряд. Проводим разведку неизвестной местности перед эвакуацией сюда остальных.

– И от чего же вы эвакуируетесь?

– От ядерной войны. Вернее, от её последствий. Империалисты Англии, Франции, США, Рейха и Японской империи уничтожили друг друга ядерным оружием. И остался один только Советский Союз, поскольку не участвовал в этом конфликте. Ну как остался… В общем, жизнь у нас теперь не сахар. Радиация выжигает, растительность гибнет, ещё и зима бесконечная настала. Нам очень повезло, что мы нашли проход в это место. Здесь, вроде неплохо…

– Я понял только то, что у вас там натуральный апокалипсис. И что вы из, вроде как, коммунарской Босгорской Империи, верно?

– Коммунистической России.

– Пусть так.

– А вы, получается белые?

– Белые?

– Ну монархисты, вроде как.

– Ну вроде как да.

– Жаль, тогда видимо ваш мир не захочет нас принимать.

– Почему же нет? У нас там есть и свои коммунары. Мы даже сейчас с ними эту экспедицию организовали. Правда они у нас немцы, в основном. Но у Империи есть колония в виде Дальневосточной Рабочей Республики, там вам будут тем более рады. Хотя… как сказать «есть»…

– У вас всё сложно?

– Ну, не настолько как у вас, конечно. Но всё же дела идут не очень.

– Ну а когда всё было хорошо?

– Тоже верно. Вы, кстати, не хотите выпить вместе?

– О нет, у нас тут ещё работы не початый край! Родине мы сейчас нужны и ради неё надо осмотреть этот пустующий мир, прежде чем обременять беженцами ваш.

– Ну, если здесь вдруг не понравиться, вы можете пройти прямо по этой железной дороге до туннеля. Там, думаю, вас рады будут встретить и принять. По крайней мере, попытаться стоит.

– Что ж, благодарю, товарищ! Было бы славно как-нибудь ещё повидаться! – он протянул мне свою громадную ручищу.

– Почему бы и нет. – я пожал поданную руку, – Меня, к слову, Андрей Карпов, зовут.

– Михаил Тухачевский, будем знакомы.

Завод

Завод предстал перед нами мрачной громадой. Хтоничные переплетения труб и конвейеров затягивали взгляд своей странной естественностью, будто бы они не были созданы, но сами выросли, будто корни гигантского механического дерева. Одно помещение, полное загадочных механизмов, переменялось на другое.

Нас, путешественников, здесь было немного: я, Карпов и его люди, Халлер и его люди, Глиммер, а также ставшая совсем безучастной Вивьен. Мы чеканили шаг, устремляясь всё глубже и глубже в пучину фабрики. Наши фонари то и дело выхватывали недвижимые и не до конца собранные остовы автоматонов, а также иных адских роботизированных машин.

Едва ли можно было ожидать, что эти недоделки, оставленные здесь навечно, будут двигаться. Да и моё недавнее открытие, верно, помогло бы избежать большинства проблем. Однако я всё равно не могла найти себе места, предчувствуя что-то нехорошее. И оно действительно случилось.

Когда мы наконец нашли странную машину, представлявшую из себя нагромождение непонятных систем, присоединённых к форме в виде человека с прочными железными креплениями. Видимо туда должны были помещаться люди, чтобы их затем преобразовывали в энергию с помощью вытягивания души. Или же, эта машина была нужна не для напитки энергией, но для переноса сознания. Думаю сама Глиммер пока ещё не очень понимала принцип её работы, однако ей не терпелось воспользоваться новой игрушкой.

Но не это было страшно, а то, что как только мы с Карповым подошли к машине поближе, в след за заворожённой Элл, за нашими спинами раздались щелчки затворов. Мы вдвоём медленно повернулись. На нас смотрели дула винтовок. Халлер, державший пистолет, направленный прямо на Карпова, сказал:

– Прости, друг, так хочет Родина.

– Ты не посмеешь в него выстрелить. – произнесла я, заслоняя капитана собой, – Чтобы тобой не двигало, я отвечу насилием на насилие и выпущу тебе кишки.

– Это приказ нашего с тобой командования. АрберЦвейт не хочет, чтобы Империи досталось хоть что-то. – сказал старый генерал.

– Давно ты стал рьяным сторонником арберов? – спросил Андрей.

– Это было сложным решением для меня. Но я понял, что должен искупить свой грех перед Родиной и чем-то пожертвовать. – ответил Халлер.

– Боюсь, мы сейчас в патовой ситуации. – сказала я, – Вы не убьёте его, пока я дышу. Я не позволю.

– Я понимаю. – произнёс генерал, – Но мне дали распоряжения на этот случай. Элл, скажи, ты ведь внедрила протоколы не только в Вивьен?

– Верно. – Элл была на удивление спокойна, – Софи тоже может быть отключена от свободной воли. Но что такого ты можешь мне предложить, чтобы я пошла на предательство подруги?

– Глиммер! – Карпов был в недоумении.

– Мне, если честно, нет дела до ваших разборок. Как и до твоей жизни. Я получила то, что хотела. И Софи теперь может делать что хочет. Однако, я предполагаю, что у вас, Ян, есть что-то, что могло бы заставить меня вмешаться?

– Да. – генерал казался не менее невозмутимым, чем доктор, – Я обладаю информацией о вашей матери, которой мне велено поделиться только в том случае, если вы встанете на мою сторону.

– Хм, – несмотря на притягательность предложения, Элл почему-то медлила, – Это хорошее предложение, но почему вы думаете, что я не могу добыть эту информацию из вас самолично? Думаете я на это не способна?

– Тогда, боюсь, вы не сядете на поезд. Прямо сейчас мои люди разоружают гвардейцев. У вас нет союзников снаружи и если со мной что-то случиться, они испортят состав.

– Неужели нет компромисса? – спросила я, надеясь, что Глиммер окажется тем человеком, каким я её видела.

– Боюсь, что нет. – произнёс Халлер, – До этого я думал о том, чтобы вместе с боем пробиваться на той стороне, пусть это и было бы самоубийственно. Однако теперь я решил не ослушиваться приказа принести твою голову, Андрей. Ничего личного.

– Боже, какие же вы все двуличные твари! – Карпов всё ещё пребывал в смятении, – Для вас всех «ничего личного», как девиз по жизни?

– Не для всех. – неожиданно сказала Глиммер, – То что я решила выслушать предложение Халлера, не значит, что я готова его принять. Но нам с вами нужно найти какой-то выход из сложившихся обстоятельств и я всё ещё не готова встать на чью-либо сторону.

– И что мы будем делать? Стоять и смотреть друг на друга? – генерал, на деле, едва ли терял терпение.

– Видимо именно это мы и будем делать. – не менее спокойно сказала Элл. – Или вы сами сложите оружие и поможете погрузить машину в состав.

– Так вы склоняетесь…

– Я ни на чью сторону не склоняюсь. Но я не тот монстр, которым вы все меня почему-то считаете. – она многозначительно посмотрела на Вивьен с остекленевшими глазами, – Я действую исключительно рационально и во благо светлых идей.

– Что рационального в этом конфликте? – спросил Ян.

– Это я у тебя мог бы спросить. – мрачно заметил Карпов.

– Опять же, я не хочу лезть в ваш внутренний конфликт. – констатировала Глиммер, – Но дружба с Софи для меня важнее, чем информация о матери или хорошие отношения с вашим руководством. Что они мне сделают? Остановят меня? Тогда они мало того, что потеряют много крови, так и не смогут узнать того, что смогла выяснить я за время своих экспериментов с вульпинами и их технологиями. А мать… я её даже не помню и уже похоронила, ровно как и отца.

– Но она жива. – произнёс Халлер.

– Даже если так. – Глиммер вещала с обычным баюкающим тоном, – У меня теперь новая семья, которую я конструирую на отцовском наследии. И Софи член этой семьи, даже если она заступается за человека, который мне крайне неприятен. Так что я пока не услышала ни одного аргумента, почему бы мне стоило идти на предательство.

Халлер громко выдохнул, ещё с минуту помялся и опустил свой пистолет:

– Не надо насилия, хорошо. Но он – генерал указал на Карпова, – не может вернуться обратно. Я могу перевезти на ту сторону его людей в качестве военнопленных. Также, наверное, я могу представить личный жетон в качестве доказательства его смерти. Но он сам должен остаться здесь. Или вы думаете, что мы сможем скрыть его под какой-нибудь полкой? Или, может, замаскировать под обычного военного с такой приметной рожей?

– И куда же мне деться? – спросил Андрей.

– Остаться здесь, вероятно. – Ян явно внутренне сожалел о подобном решении, – Ты можешь объединиться с теми беженцами из другого мира…

– Ха, – Карпов издал крайне нервный смешок, – Теперь я, получается, изгнанный военный?

– Получается так. – Халлер был мрачен.

– Тогда, верно, у меня нет выбора…

– И у меня тоже. – сказала я уверенно и взяла Андрея за руку.

– Конец —

Послесловие – Тысячи лет одиночества

Я развалился на лежаке, расположившимся на самом верху высоченного небоскрёба. Перед моими глазами во все стороны растелилась бесконечная серая степь, тут и там переливающаяся фиолетовыми пятнами из цветов. Дул лёгкий и тёплый ветер. Тусклое неземное солнце светило над опустевшим миром.

Я открыл банку пива и откинулся на спинку шезлонга, наслаждаясь моментом. Рядом стояла Софи. Она держала в руках письмо с Земли, написанное Глиммер и кратко его пересказывала:

– Элл пишет, что организовала производство конвертеров душ в Ронии. Она хочет использовать их для того, чтобы исполнить свой план и создать армию.

– Ну хоть у неё ничего нового. – мрачно заметил я.

– За то Вивьен вернулась в норму. Глиммер посчитала, что та усвоила ошибку и переварила своё наказание.

– Что ж, очень за неё рад. Как там наш генерал-предатель?

– Элл пишет, что Халлер после путешествия совсем сошёл с ума. Он сбежал из АрберЦвейта в Та-Кхемет и, нарекя себя перерождением Анубиса, растворился с фанатиками среди пустынь.

– Поделом ему, наверное? – я отхлебнул из банки «за его здоровье».

– В АрберЦвейте нашли своё применение технологии. Они сделали… Волшебные посохи?

– Что… прости?

– Это вроде как высокоэнергетическое оружие, которое использует энергию владельца, уменьшая срок его жизни, но выпуская смертоносные лучи энергии. И выглядят эти штуки, как посохи магов. Видимо у наших инженеров что-то не то с фантазией.

– Учитывая какие у вас странные танки, я не особо удивлён. – я ещё раз отпил пенного, – Лучше расскажи, есть ли какие-то новости с Родины?

– В Империи всё пока тихо. Центр на военном положении, а колонии готовятся к войне друг с другом. В общем, кажется мы скоро увидим закат гиганта.

– «Никто не правит вечно», так же ты говорила? – я громко выдохнул, будучи не в силах за раз произнести следующие слова, – Я вроде как уже принял тот факт, что больше не увижу Империю. Но, по крайней мере, я не застану её окончательное падение и разрушение, и запомню в мирном застое. Уже хорошо!

– Фаталистично. – заметила Софи.

– А что нам ещё остаётся? Ну, раз уж мы здесь навсегда.

– Повезло, что мы здесь не одни.

– Ну да, – я усмехнулся, – компания у нас что надо: беженцы коммунары из альтернативной вселенной, наши лисята и где-то тут бродящий бог апокалипсиса.

– Ты так говоришь, будто бы не доволен, что мы решили воспитывать тех лисят.

– Почему же? Ты же знаешь, что я лелею их не меньше твоего! Да и к коммунарам я стал крайне дружественно относиться. Лидер их, Тухачевский, отличный мужик, правильный. Только, конечно, помешан на языческих богах… Но, справедливости ради, у меня бы на его месте тоже в голове что-нибудь щёлкнуло. Они все слишком многое пережили…

Я вдруг задумался на секунду, а потом вдруг, неожиданно даже для себя самого заключил:

– Знаешь, это место навевает на меня какую-то странную меланхолию. Оно осиротело на тысячи и тысячи лет. И пожалуй, ещё целую вечность будет одиноким. Как мы с тобой, изгнанники из родного мира. Как эти коммунары, беженцы от чужой войны. Как наши лисята, последние в своём роде. Как Самаэль, в своей божественности. Мы все одиночки. И так будет вечно. И прах наш развеется по степи. И расцветёт он тысячью прекрасных цветов среди пустого и холодного космоса.