Текст книги "Погоня"

Горькая старка

 
Место: На подъезде к Пустозерску
Дата:20.23 26.06.1985
До Крайовы: ~7100 км
 

– Скоро мы въедем на территорию Сибири! – моё радостное заявление, почему-то абсолютно не тронуло Халлера.

Мне думалось, что он будет становиться всё радостнее с каждым шагом к родине. Однако, всё оказалось совсем наоборот. Вместо ответа, он лишь с горечью уставился в свою чашку с кофе, в которой бессмысленно мешал напиток ложкой.

– Не вижу счастья на лице, Ян.

– А чему мне радоваться? – безжизненным сухим голосом отозвался старик, – Моя война, длинною в двадцать лет, обернулась поражением и я, с позором, несу себя к ногам победителей.

– Что же, у тебя нет этого волнующего чувства возвращения? Неужели твой глупый отказ от всего, что ты оставил в Богемии стоит того, чтобы лишать себя семьи и родной земли? Может, конечно, ты действительно едешь на смерть, но разве лучше будет умереть на чужбине в качестве изгоя, где тебя никто толком и не отпоёт?

– Ты сам то, понимаешь, что несёшь? Пан Карпов, я, конечно, понимаю, что вас чуть было не распяли на радость толпе, и извините уж, за официоз, но ваши суждения явно требуют проверки профессионального психотерапевта.

– Как агрессивно. У меня просто хорошее настроение и не только потому, что я был спасён из лап народного суда. А ещё и потому, что сам из этих мест и крайне рад тому, что наконец, после несколько месяцев разлуки увижу жену и детей. И мне искренне непонятно, как вы можете сохранять мрачное выражение лица, приближаясь к дому?

– Честно? Я бы предпочёл вас видеть вечно мрачным и недовольным, так вы хотя бы не раздражаете. Да и ваша прямолинейность, когда вы пытаетесь поделиться своей радостью, бесит нечеловечески. И конечно я недоволен. Меня продали и обрекли на верную смерть, и я даже не знаю, во сколько оценили мою старую голову. И девки эти ненормальные, и местные политические дрязги, и проблемы с логистикой. Голова болит уже!

– Если тебя это так беспокоит, я могу рассказать тебе то, что знаю сам. Это конечно, было приказано держать в тайне. Да и скорее всего это далеко не вся реальная история, но, я думаю, это будет правильнее.

– Ну садись, рассказывай, раз уж хочешь.

Прежде чем сесть, я быстрым шагом направился к бару, в вагоне ресторане, где мы находились, взял с него початую бутылку старки и только затем плюхнулся напротив Халлера. Сделав пару крупных глотков прямо из горла, я получил его язвительный комментарий:

– Теперь понятно, почему ты сегодня такой.

Оторвавшись от бутылки, я всё же решился предложить и ему опрокинуть стаканчик:

– Не хотите, Ян? Что ты вот это уже холодное кофе мешаешь битый час? Хряпни тоже.

– Нет, спасибо, мне одной операции на печени хватило.

– Ты же всё равно вбил себе в голову, что умирать едешь! Какая разница, в таком случае, посадишь здоровье или нет?

– Смерть надо встречать с трезвым взором. Да и давай, рассказывай уже, что хотел.

– Ну как хочешь. Начну с того, что ты и так знаешь. Тебя, вместе с твоими ребятами, отправили в комплекте с Доктором Глиммер и спутницами. Но знаешь ли ты, что Император решил не избавиться от тебя, а помочь Арбер Цвейту объединиться?

– Что ты такое несёшь? Империя с арберами в затяжной холодной войне.

– А вот, я знаю от маршала Кишевича, моего начальника, что Император имеет стратегические планы на союз с коммунистами. Но пока, ни он, ни они не могут в открытую сказать о кулуарных договорах и кидают друг другу подачки. Анжей не может напрямую отправить военную помощь арберам, его не поймут союзники, а потому «возвращает» тебя и твоих вояк, да ещё и с лёгкой рукой освобождает коммунистов из сибирских лагерей. И это не вызывает у союзников Империи никаких подозрений, поскольку всё выглядит как избавление от давней проблемы. Арберы, взаимно отказываются поддержать движение за независимость в ДРР. Ну и этот проект Глиммер, тоже является частью их сотрудничества, правда я не слишком понимаю, в чём он состоит.

Халлер, задумчиво посмотрел в окно, а затем лёгким движением вылил остывший кофе в открытую форточку и протянул мне пустую кружку:

– Чёрт с ним, наливай своё пойло!

Я наполнил его кружку до краёв и сам сделал ещё несколько глотков из горла. А затем Ян спросил:

– А какого чёрта император так подобрел к тем, кто желал его свержения всё его правление?

– А это уж только он сам знает. Но в нашем генштабе уже ходят разговоры о большой войне, где мы выступим бок о бок с арберами. И разговоры эти настолько активные, что скорее всего все участники Пакта Старой Крови, в курсе о том, что Император готовит предательство. Вряд ли Республика Оливия и Федерация Ярлов будут сидеть сложа руки, но, судя по всему, в голове у государя-батюшки, на старость лет, вдруг созрел некий безумный план, который он хочет воплотить благодаря Глиммер и её работе. И знаешь, только потому что он её поддерживает, я согласился сопровождать эту экспедицию. Ибо знаю, что он понимает, что делает.

– А я вот, теперь, ещё больше не понимаю. Раньше мне было просто обидно, а сейчас совсем какая-то муть! Какой-то порочный альянс с коммунистами, какие-то тайные научные исследования, какие-то заговоры. Я вот что думаю, в это всё лучше уже больше то и не лезть. Мы солдаты, вот и не должны задумываться о таких вещах.

– А я тебе о чём говорил? Радуйся, что скоро вновь сможешь побывать на родине. Радуйся и пей. Всё равно завтра умирать!

Он залпом осушил свою кружку и вновь протянул её мне. Я долил остатки того, что плескалось на дне тары и отправился в бар за новой. Мы пару часов распивали эту бутылку, пока за окном пролетали бесконечные леса, практически заброшенные деревеньки у дорог, быстрые сибирские реки и скромные полустанки. Когда она наконец закончилась, к нам неожиданно присоединилась Глиммер.

В неизменном белом халате и с большой чашкой в руках, она подошла к столику, где мы сидели и своим обычным нежным голоском поинтересовалась:

– Могу я присоединиться? Софи сегодня рано уснула, а мне до ужаса скучно сидеть в купе в одиночестве и слушать её храп.

– Ну садитесь, пани Глиммер! – ответил Ян за нас обоих, – Может и выпьете с нами?

– Отчего же нет? Наливайте, что у вас там есть.

Удивившись такому ответу, я всегда считал, что доктор слишком интеллигентна для алкоголя, я плеснул ей совсем чуть-чуть старки. Пару мгновений Элл, с интересом и долей нерешительности, рассматривала янтарную жидкость, затем, выдохнув, приложилась к кружке и практически сразу вернула её обратно на стол, закашлявшись.

– Уф, чёрт! Какая гадость! Горькая, что ужас!

– Хех, а что вы ожидали, пани? Сорокапроцентная старка тот ещё зверь! – выпалил заметно повеселевший Халлер.

– Пожалуй, что так. Впредь, больше не буду и пробовать пить. Мало того, что голову мутит, так ещё и вкус отвратный. Не понимаю, как вы можете загонять в себя литрами эту дрянь.

– Так в этом и смысл! Сколь бы не была ужасна жизнь, сколь бы она не была безумна, алкоголь смоет все проблемы и укутает тебя в небытие!

– Так ужасы жизни нужно встречать лицом к лицу, а не прятаться от них в стакане.

– Не представляете, но пару часов назад я говорил то же самое! А теперь вот, пью и в ус не дую.

– Я несколько более последовательна в своих убеждениях.

– Твоё право. Впрочем, у тебя вскоре будет шанс насмотреться на «ужасы», мы же скоро приедем в Качинск?

– Да. Я так понимаю, что вы имеете в виду тот трудовой лагерь, откуда надо будет забрать ваших солдат? Предлагаете съездить туда с вами? Почему бы и нет? Всё равно делать мне особенно то и нечего.

– К слову о лагерях, а пани Ратенпешт ведь сидела в таком же? Ну, до того момента, как ты сделала с ней то, что сделала. – внезапно спросил Карпов.

– Софи сидела в цитадели для особо опасных преступников. Мне казалось, ты знаешь.

– Нет, у меня как-то и мысли не было поинтересоваться касательно того, куда её отправят, после нашей первой встречи. После того как мы схлестнулись, я вообще думал, что ей дорога прямиком в морг. Она потеряла столько крови…

– Софи сильная, смерти её так просто не взять. Она пережила схватку, пережила и заключение, всё с одной единственной рукой. То ли идея о всеобщем благе, то ли месть тебе подогревали огонь внутри неё и заставляли бороться за своё существование.

– Неужели её держали в столь жутких условиях, что приходилось бороться?

– Никто не церемониться с бунтарями. И Ратенпешт ждала участь хуже смерти, но даже несколько месяцев в аду, не сломали её волю к жизни…

Интермедия – Этап первый

Унижение. Это единственное, что я испытывала за прошедшие несколько месяцев. И дело тут вовсе не в том, что мой дерзкий план, по свержению правительства не удался. И даже не в том, что вследствие этого провала, я оказалась в босгорской тюрьме, без трёх конечностей. Это можно пережить. Можно перетерпеть плевки и издёвки. Можно с горестью проглотить и оскорбления.

Не пугает меня и отвратная тюремная еда, и местные строгие порядки, совсем неделающие поблажек моему печальному физическому состоянию. Если в камере обыск, нужно встать лицом к стенке, да даже без ног, на обрубках. Если наступил обед, то нужно отправляться есть вместе со всеми, в общую столовую, естественно своим ходом.

Ну, по крайней мере вечером местную жиденькую баланду разносят по камерам. Правда, и тут для меня был приготовлен особенный сервис со швырянием стальных тарелок на пол камеры.

Впрочем, даже учитывая то, насколько меня здесь не любили, были в моём заключении и светлые моменты. Ну, точнее один единственный светлый момент – библиотека. Несмотря на то, что она была в свободном доступе. Кроме меня её особенно то никто и не посещал. А потому в ней можно было ощутить тишину и погрузиться в несколько более светлый мир. Жаль, только, отпускали почитать меня, дай бог через раз. Да и с собой больше одной книги брать не разрешали. Но это лучше, чем ничего.

Естественно, идеологическую литературу сюда не завозили, так что и подтачиваться в коммунарной теории у меня не было возможности. Однако я изучила те области знаний, которые, в обычных обстоятельствах никогда бы не затронула. Психология, астрофизика, искусствоведение, теология и история.

С последней, кстати, довольно интересная ситуация. Я примерно припоминаю то, как нам подавали важнейшие исторические события. И та версия истории очень разниться с этой. Вроде бы всё одно и то же: те же исторические личности, те же действия, те же трагедии, но подача абсолютно иная. Великая война здесь не горе для трудового народа всех стран, а великая победа босгорской национальной идеи над германской.

И ведь, с такой подачей, в сущности и не поспоришь. Кто будет отрицать то, что Империя и её союзники победили в войне с Альтмаиром? Это факт. Но вот акценты совсем разные. Где одни видят горе и разрушенную Европу, другие видят ещё одно подтверждение своей исключительности.

Впрочем, такое проявление эгоцентризма вполне резонно для неразвитого буржуазного общества, это, между прочим, доказывают и те работы по психиатрии, которые мне довелось прочитать. Ранее я и не задумывалась о том, что мировоззрение и поведенческие особенности могут зависеть не только от социальных норм, но ещё и от экономической формации общества.

Правда, какая формация может создать человека, подобного Доктору Глиммер, мне, если честно, не ведомо. Она поразила меня ещё при нашей первой встрече. Но не своими «безумными идеями», которыми их почему-то нарекают все вокруг, нет, вовсе нет. А тем, что имея такие способности и такой склад ума, она была всё ещё жива и в состоянии действовать.

Наш мир терпеть не может гениев, а потому то и дело ломает их и убивает. Всё потому, что они действительно способны сломать устоявшийся порядок вещей. И тут Элл имеет много общего с Подлунским, великим философом-коммунаристом. Он тоже был маргинализирован тем обществом, в котором жил. Его считали безумцем. И что теперь? Теперь за ним идут миллионы рабочих по всему миру, а над буржуазией завис дамоклов меч Арбер Цвейта, чётко следующего идеям мыслителя.

Глиммер, как мне кажется, ждёт та же судьба. Не только потому, что она также является светилом новой эпохи. А потому, что она, во многом является продолжателем идей Подлунского о равенстве и братстве, хоть сама этого и не осознаёт. Её идеи сделать всех равными путём всеобщей биологической эволюции чётко дополняют идею эволюции общественной и закрывают многие недочёты коммунистической концепции мироустройства. Впрочем, когда мы только познакомились, всего этого я не знала.

Просто, в один момент, ко мне в камеру зашла несколько странная посетительница в белом халате в сопровождении двух агентов Министерства Тайных Наук. При виде меня у неё загорелись глаза, словно бы она смотрела не на человека, а на ценный антиквариат, откопанный где-то на свалке.

Если честно, я действительно чувствовала себя забытым и заброшенным антиквариатом, а эта чёртова тюрьма вполне походила на свалку…

– Она! Мне нужна именно она! – радостно воскликнула девушка, обращаясь к спутникам.

– Вы уверены, пани Глиммер? – спросил её один из агентов, – Это Kriegsfuchs, известный агент Арбер Цвейта. Она вряд ли будет настроена на сотрудничество. Да и пан Крушевич, вряд ли обрадуется тому, что вы выбрали именно её. Если хотите, я могу запросить досье и вы сами убедитесь, что она…

– Ничего не надо! Лучше оставьте нас наедине, я хочу немного с ней поболтать.

– Но это будет противоречить протоколу, который пан…

– … Крушевич дал вам, да-да, я знаю! А теперь прочь из камеры! Считайте, что он уже дал разрешение поступить так, как я хочу.

С некоторым опасением, но всё же не слишком противясь, оба сопровождающих ушли, закрыв за собой железную дверь. Ещё раз окинув меня взглядом, она ласковым голосом приказала:

– Раздевайся.

– Что прости?

– Снимай свою робу, мне нужно понять, сколько работы предстоит проделать. – также ласково ответила Элл и сделала шаг в мою сторону, а затем ещё один и ещё.

Прежде, чем она успела подойти на расстояние вытянутой руки, я вынула из-под подушки припрятанный на крайний случай осколок стекла и единственной рукой направила в её сторону.

– У лисички прорезались зубки? – как ни в чём не бывало спросила она, – Это хорошо, что ты готова драться даже в таком положении. С каждой секундой, начинает казаться, что более идеального кандидата я не найду. А теперь положи своё оружие, я обещаю, что не сделаю тебе больно.

– Кандидат для чего? Может, прежде чем я получу ещё одно пожизненное наказание, ты наконец скажешь, что сейчас происходит?

– Считай, что тебя наконец посетил врач, который сможет излечить твои увечья. Более того, я смогу сделать тебя гораздо сильнее чем раньше. И может быть, даже помогу тебе сбежать, чтобы ты свела свои личные счёты, какие бы они там не были. Последние, конечно, только если ты будешь хорошо себя вести и будешь покладистой девочкой.

– Излечить? И как же?

– Довольно просто, пришить новые конечности. Они будут немного особенные… Но тебе повезло, что я точно знаю, как сделать всё так, чтобы ты смогла пользоваться ими словно родными. Ну и вряд ли у тебя будет больше доверия… Но всё равно скажу, что это правительственный эксперимент.

– Ты что это, работаешь на имперцев?

– В том-то и прелесть, что нет. Это временное сотрудничество, которое принесёт пользу всем участникам процесса. Я получу подругу, которая будет готова прийти на помощь если то мне потребуется. Ты, сможешь обрести свободу. Подвох всего один, тебе предстоит некоторое время побыть подопытным кроликом для Министерства. Поверь, условия содержания там будут гораздо лучше, чем здесь. Да и я вытащу тебя через несколько месяцев, как только придумаю как.

– Звучит не очень надёжно. Ты всё ещё меня не убедила.

– Тебе ведь больше нечего терять, ты зверь, загнанный в угол, растерявший всю свою дикую стать. – тут она пошла в наступление, легко отодвинув мою руку, – В кого превращается лев, лишённый лап и клыков? В беспомощного котёнка, который может вызывать лишь жалость. – Глиммер стала нависать надо мной и я, не удержавшись на своих ногах-обрубках упала на спину, на кровать, – Позволь вернуть тебе былую силу, вновь сделать хищником, который будет наводить ужас на лес. Нет, даже лучше, я могу слепить из тебя совершенного зверя, вершину пищевой цепи! – между нашими лицами было меньше трёх сантиметров и голос доктора, всё ещё остававшийся ласковым, теперь до чёртиков пугал, ставши практически неестественным, – Доверься мне и мы станем очень хорошими друзьями.

– Чёрт! Ладно, я согласна на твою авантюру, только научись соблюдать моё личное пространство!

Она мягко улыбнулась и отпрянула от меня, терпеливо ожидая, пока я наконец вновь поднимусь.

– Помочь снять эту жуткую робу?

– Нет уж, спасибо, сама справлюсь.

Неуклюже, за столько месяцев я всё ещё не наловчилась этого делать, я кое-как стянула с себя потёртую бесцветную униформу, оставшись нагой и в совершенном смущении.

Глиммер же стала с интересом изучать моё тело, прощупывая своими тонкими холодными пальцами каждый шрам и каждую болячку.

– Хм, у тебя много следов от осколков, да и судя по специфичному расположению шрамов, взрыв был с той стороны, где у тебя ноги. Это была пехотная граната, верно? Ты была без защиты и кинулась головой от взрыва. Весь удар осколков пришёлся на ноги и повреждения были столь обширны, что врачи решили полностью ампутировать их.

– Ты это по шрамам нагадала?

– Это не так сложно, всего лишь немного аналитики. Хотя, не везде она помогает. Вот твоя рука, ты же лишилась её не из-за взрыва, разве не так?

– Всё так, её отрубил гвардеец в рукопашном бою незадолго до взрыва. Подонок ответил за это жизнью.

– Так, а что насчёт вот этого шрама от пулевого отверстия, тут, под грудной клеткой?

– А это от той твари, из-за которой я здесь. Карпов, собака, гвардейский капитан, сначала удачно окружил здание, где моя интербригада укрывалась, так что мне пришлось прикрывать их отход, а он, затем, даже не смог добить меня по-человечески.

– Ха, действительно, пуля прошла прямиком под сердцем, не задев его и выскочив с другой стороны! Ещё одна удивительная удача. Разве добивать выстрелом в голову не надёжнее?

– Именно! Он не хотел меня убивать, не дал мне умереть в бою, как полагается солдату. И заметив, что я всё ещё двигаюсь, решил отдать меня под суд, унизив и низложив с погибшего героя до политической заключённой в инвалидном кресле. Надеюсь, что такая горькая жертва, хотя бы помогла общему делу и мои ребята всё ещё живы.

– Какое прелестное благородство, смешанное с абсолютным эгоизмом. Ты нравишься мне всё больше. И, пожалуй, идеально подойдёшь. Готова к операции?

– Что, сейчас?!

– Нечего тянуть, у меня всё готово.

И действительно, через десять минут, агенты МТН принесли все необходимые инструменты и вкатили каталку со странным телом на ней, накрытым плотным полотном. Моя койка же стала операционным столом. Было жутко давать свою жизнь в руки Глиммер, но вот маска с наркозом опустилась на моё лицо и я уже ни о чём не беспокоюсь…

Проснулась я также резко, как уснула. В камере, за это время многое поменялось, доктор сидела на стуле и читала книжку с настолько затёртой обложкой, что ни названия, ни автора было не разобрать. Рядом с ней валялись два трупа, оба агенты Министерства, что сопровождали доктора.

Я вскочила с лежанки и только сейчас до меня дошло. Ноги! Странные, конечно, словно бы выгнутые назад и покрытые шерстью, но настоящие конечности, на которых можно ходить. И ведь получалось, даже несмотря на то, что они явно были не человеческие. Я словно бы всегда знала, как правильно держать равновесие и в том мне помогал… Хвост? Чёрт, эта штуковина ощущается очень странно… И рука, даже лапа скорее…

– Рада новым клыкам? – не отрываясь от книги, ласково спросила Элл.

– Что здесь чёрт возьми произошло?

– Я выполняю свою часть обещания и дарю тебе свободу.

– Поэтому ты убила этих людей?

– Формально это ты их убила, а затем напала на меня, сильно покусав. А затем, вскрыла дверь моим ключом, устроила шорох в тюрьме и отправилась мстить своему Карпову или как его там.

– Какая продуманная легенда. А как ты симулируешь нападение на себя?

Вместо ответа она указала на свою шею.

– Это ты мне что предлагаешь, реально тебя укусить?

– Именно, только нежно, постарайся не задеть сонную артерию. Я скажу, что упала в обморок, когда ты на меня набросилась и потому выжила. Давай, кусай уже.

Это было странно, но я сделала как она сказала, легонько приложившись зубами к шее Элл и пустив немного крови.

– Да… Этого вполне достаточно, – заключила доктор, – а теперь отправляйся мстить. Главное, не забудь потом сдаться властям, я знаю, что у тебя будет достаточно сил, чтобы стать окончательно свободной, но всё-таки поддайся и дай себя заковать.

– А чем займёшься ты?

– Завоеванием.