Текст книги "Лорд и леди Шервуда. Том 3"

Глава тридцать первая

По небу разливался багровый свет заходящего солнца. Деревья отбрасывали на траву длинные тени, которые медленно таяли, сливаясь с наступающими сумерками. В теплом воздухе повисали крики просыпавшихся ночных птиц.

На мощном суку старого вяза, закрыв глаза, вытянулся Дикон и, казалось, дремал, не выпуская из руки длинный мощный лук. Выше него, совсем невидимый в густой листве, устроился Мач и от скуки болтал рукой, рискуя свалиться.

– Дик! – Мачу надоело скучать в одиночестве, и он свесился вниз, пытаясь дотянуться до Дикона.

Тот ответил Мачу невнятным бормотанием и удобнее пристроил затылок к неохватному стволу, покрытому бугристой корой. Мач досадливо огляделся, достал из-за пазухи крупный орех и прицелился им в Дикона.

– Только попробуй! – предупредил Дикон, не открывая глаз.

Мач беззвучно рассмеялся и окинул взглядом притихший лес. Его брови медленно поползли вверх, он еле слышно свистнул, но, не дождавшись ответа, бросил вниз орех, который ударился о плечо Дикона.

– Дик! – прошептал Мач, услышав сердитый возглас товарища. – Не бранись! Лучше посмотри вниз!

На опушке показался всадник. Рослый широкогрудый конь чубарой масти шел медленным шагом, но всадника, видимо, устраивал такой неспешный аллюр: широкие кожаные поводья были небрежно брошены на шею лошади.

– Рыцарь! – шепнул Дикон, заметив сверкнувшую на груди странника цепь, когда порыв ветра отбросил в сторону полу длинного плаща. – Интересно, что он забыл в Шервуде?

– Потолкуем с ним?! – задорно предложил Мач.

– Пожалуй! – недолго раздумывая, откликнулся Дикон, легко оттолкнулся от сука и спрыгнул вниз, приземлившись прямо перед головой коня.

Конь всхрапнул, осел на задние ноги и попятился назад, но твердая рука всадника, натянувшая поводья, и рука Дикона, схватившаяся за конскую гриву, заставили лошадь замереть на месте. Стрелок и всадник окинули друг друга одинаково настороженными и в то же время любопытствующими взглядами. Всадник был вооружен, но даже не потянулся к мечу, убранному в ножны и прикрепленному к седлу. Донесшийся сверху шорох, осыпавшиеся вниз кусочки коры и сердитый шепот заставили Дикона и всадника одновременно посмотреть вверх.

– Ты не один, смелый разбойник? – спросил вдруг всадник на англосаксонском языке.

– Нет, милорд, – невольно улыбнулся Дикон, – просто мой товарищ слишком высоко забрался и теперь не может спрыгнуть вниз.

Он посмотрел на всадника и встретил смеющийся взгляд ясных и светлых глаз.

– Приветствую вас, сэр рыцарь! – важно обратился Мач на смешанном диалекте. Ему наконец-то удалось благополучно слезть с дерева, не считая большой прорехи в рукаве куртки, и теперь он украдкой пытался стянуть рваные края ткани.

– Можешь не ломать язык, – сказал Дикон. – Если я не ошибся, в жилах нашего гостя течет саксонская кровь.

Он вопросительно посмотрел на всадника, и тот неопределенно покачал головой, то ли соглашаясь с Диконом, то ли нет.

– Сэр рыцарь! – и Дикон весело спросил у всадника, который по необъяснимым причинам нравился ему все больше и больше с каждой минутой. – Почему вы меня назвали разбойником? Вы рисковали смертельно обидеть честного человека!

– Да? – всадник усмехнулся. – А почему я не замечаю на твоем лице выражения смертельной обиды? Да и не монашеское же братство я ожидал найти в лесу, который известен всей Англии и далеко за ее пределами вольным воинством лорда Шервуда!

Не устояв перед заразительной улыбкой всадника, Мач вслед за Диконом посмотрел на незнакомца дружелюбным взглядом и, сам того не заметив, расплылся в улыбке.

Всадник по годам выглядел ровесником лорда Шервуда. Его высокое происхождение выдавала не столько рыцарская цепь – единственное украшение его наряда, сколько благородные правильные черты лица и достоинство, с которым держался незнакомец. Такое достоинство могло быть только врожденным, передаваемым из поколения в поколение кровью благородных предков. Несмотря на юношескую стройность и гибкость высокой фигуры, от широких плеч всадника и уверенных в скупых жестах рук исходило впечатление силы, необходимой воину в тяжелых ратных походах. Раскованная и уверенная посадка неопровержимо указывала на привычку много времени проводить в седле. Хладнокровие, с которым он встретил неожиданное появление стрелков, было хладнокровием воина, привыкшего сохранять самообладание в любых, даже самых опасных ситуациях.

Но сейчас он явно не считал, что находится в опасности, и, посмеиваясь, смотрел на стрелков, ожидая, что они ему скажут. А Дикон, глядя на всадника, невольно поймал себя на мысли, что незнакомец очень напоминает лорда Шервуда. Не чертами лица, но манерой держаться и впечатлением, которое производит, хотя лицо всадника ему тоже казалось знакомым.

– Сэр рыцарь, будете ли вы столь любезны назвать нам свое имя и сказать, откуда вы родом и куда держите путь через Шервуд, раз уже знаете, в какой лес вы заехали!

Всадник улыбнулся и задумчиво посмотрел на край закатного неба.

– Вообще-то я – сама любезность, – сообщил он доверительным тоном, в котором угадывалась легкая усмешка, и перевел взгляд на стрелков. – Но свое имя я назову только вашему лорду, ради встречи с которым и приехал в Шервудский лес.

Мач и Дикон переглянулись с одинаковым удивлением, заметив которое, всадник рассмеялся, и в его смехе Дикону снова почудилось что-то знакомое.

– Так что же, господа вольные стрелки, удостоит ваш лорд аудиенции странника, который и сам устал, и коня измучил в поисках встречи с ним? – весело спросил всадник, откровенно забавляясь замешательством Дикона и Мача. – Или вы откажете мне в ужине, ночлеге и беседе с вашим господином?

– Лорд Робин не простил бы нас, прояви мы невежливость и не предложи вам его гостеприимство, – с достоинством ответил Дикон. – Мач, проводи гостя к нам, а я побуду здесь до смены.

Мач кивнул и вывел из укрытия своего коня.

– Дик, – прошептал он так, чтобы всадник не мог расслышать его слова. – Он похож на эльфийского принца! А еще чем-то похож на Робина. И еще на кого-то, только я не могу понять, на кого!

– Сам голову ломаю, – шепнул в ответ Дикон и, хлопнув Мача по плечу, полез обратно на дерево.

Мач сел в седло и махнул рукой, призывая рыцаря следовать за ним. Они поехали бок о бок, насколько позволяла тропинка, и Мач, украдкой поглядывая на спутника, продолжал мучиться вопросом, откуда он его знает, а если знает, то почему не помнит. Налетевший ветер разворошил густые, черные как смоль волосы всадника, и тот, капризно поморщившись уголком рта, взмахом ладони откинул упавшую на лоб прядь. Мач невольно осадил коня.

– Что случилось? – обернулся к нему всадник и насмешливо улыбнулся: – Ты забыл дорогу домой, юный стрелок?

– Знаете, милорд, мне кажется, что я уже встречался с вами, – признался Мач, – но почему-то никак не могу вспомнить, когда и где. Но вот этот ваш жест – я его точно видел!

Всадник внимательно посмотрел на Мача и неопределенно пожал плечами.

– Все может быть! И ты не с колыбели находишься вне закона, и я не всю жизнь скитаюсь по родной стране чужестранцем. Возможно, тебе и доводилось меня видеть в лучшие времена! – Он вдруг лукаво улыбнулся и, подавшись к Мачу, таинственно понизив голос, сказал: – А может быть, дух древнего леса наводит на тебя колдовской морок, юноша?

– Да ну вас, милорд! – надулся Мач и пришпорил коня.

Они добрались наконец до лагеря лорда Шервуда. Едва Мач спрыгнул с коня, как из трапезной вылетел Дэнис и с разбегу прыгнул ему на грудь, крепко обхватив руками за шею.

– Дэн! Вспомни о должных манерах! – рассмеялся Мач, подхватывая мальчика на руки. – Что о нас подумает гость, глядя на тебя?

Дэнис бросил взгляд на спешивавшегося всадника и, соскользнув по Мачу, как по дереву, обошел гостя так, чтобы оказаться перед ним если не лицом к лицу, то лицом к его ногам. Запрокинув голову, Дэнис заглянул гостю в лицо, и его янтарные глаза вспыхнули смехом и слегка прищурились.

– Гость подумает о нас хорошо! – заверил он Мача и склонился перед всадником в изящном поклоне. – Приветствую вас, милорд! Позвольте, я расседлаю вашего коня и провожу вас в трапезную, где вы сможете подкрепить силы кубком вина!

– Благодарю тебя, любезный маленький стрелок! – с улыбкой ответил всадник и потрепал Дэниса по голове. – Но к лошади тебе лучше не подходить. Она признает только меня.

– Вашего коня зовут случайно не Воином? – ухмыльнулся Дэнис, сложив на груди руки в точности как отец, и наблюдая за гостем.

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Так! Ваши слова напомнили мне другого коня, который тоже признает только одного хозяина, – с лукавой улыбкой ответил Дэнис. – А как все-таки зовут вашего?

– Деррин.

– И что означает это имя? – полюбопытствовал Мач.

Всадник, который тем временем снял седло и принялся растирать вспотевшую спину лошади, оглянулся на Дэниса и не менее лукаво улыбнулся мальчику.

– Мотылек, – ответил он на вопрос Мача.

– Надо же! – удивился Мач. – Странное имя для боевого коня!

– Деррин в переводе с валлийского языка означает «птица», – снисходительно пояснил Дэнис. – Наш гость пошутил над тобой, Мач!

– А ты, малыш, оказывается, знаешь не только саксонское наречие? – и гость уже внимательнее посмотрел на Дэниса, сумевшего заинтересовать его.

– Не только, милорд! – ответил Дэнис и улыбнулся хитрой улыбкой в знак того, что теперь и для гостя настал черед удивиться.

Он ждал продолжения вопросов, но гость лишь рассмеялся и ни о чем его больше не спросил. Закончив обихаживать своего чубарого друга, он шлепнул коня по крупу и обернулся к Мачу и Дэнису:

– Ну, господа стрелки, проводите меня теперь к вашему лорду!

– А он еще не вернулся, – ответил Дэнис, не сводя искрящихся глаз с гостя. – Вам придется обождать.

Втроем они вошли в трапезную, где Эллен накрывала столы к ужину, а Кэтрин быстро месила тесто для утренней выпечки, рассказывая при этом сказку прильнувшему к ее подолу сыну. Бросив взгляд на гостя, Кэтрин приветливо улыбнулась и, вытерев руки о фартук, сделала приглашающий жест в сторону стола.

– Садитесь, сэр рыцарь! Вижу, что ваш путь не был близким.

Она поставила перед ним высокий кубок и наполнила вином.

– Благодарю тебя, любезная госпожа, – ответил гость, отбрасывая полу плаща и присаживаясь за стол.

Кэтрин, собиравшаяся вернуться к тесту и сыну, ждавшему продолжения сказки, невольно замерла, внимательно посмотрела на гостя и потерла ладонью лоб.

– Милорд, вы отчего-то кажетесь мне хорошо знакомым, хотя я уверена, что не видела вас прежде!

– Действительно, колдовство! – прошептал Мач, услышав от Кэтрин почти те же слова, что он сам говорил гостю.

Дэнис посмотрел на Мача и Кэтрин, перевел взгляд на гостя, который безмятежно улыбнулся ему, и разочарованно воскликнул:

– Вы что, до сих пор не сообразили, кто это?! – и, когда все, кто был в трапезной, включая гостя, с удивлением посмотрели на Дэниса, мальчик, сокрушаясь о всеобщей непонятливости, покачал головой: – Это же граф Линкольн! Сэр Реджинальд Невилл! Брат нашей леди Мэри!

– Вы – лорд Невилл?! – и Мач, рассмеявшись, хлопнул себя ладонью по лбу. – А мы с Диконом не могли понять, почему нам показалось, что мы вас знаем, когда вы так похожи на свою сестру!

Реджинальд Невилл, перестав улыбаться, со стуком поставил на стол кубок, который так и не успел пригубить, и впился в Мача взглядом, выразившим и неверие, и надежду.

– Что вам известно о моей сестре?! – отрывисто спросил он. – Вы знаете, где она?!

– Леди Марианна, как и многие другие изгнанники, нашла приют в Шервуде, – ответил ему Дэнис.

– Так она жива?! Она здесь?! – воскликнул Реджинальд, и в его серебристых, точь-в-точь как у Марианны, глазах вспыхнула безудержная радость. – Малыш, я хочу увидеть ее! Немедленно!

– Проще простого, милорд! – с сияющей улыбкой ответила ему Кэтрин. – Ступайте за мной, я провожу вас к Марианне.

Реджинальд поднялся, едва не опрокинув стол, и почти бегом поспешил за Кэтрин. Едва они скрылись в коридоре, как в трапезную вошел Вилл и, окинув всех мгновенным взглядом, заметил необычное оживление.

– Что случилось и чей конь пасется на поляне вместе с нашими лошадьми? – спросил он.

Мач, желая поразить воображение брата лорда Шервуда, поторопился первым изложить ему удивительную новость:

– Вилл, мы с Диком встретили сэра Реджинальда Невилла – брата Марианны! Кэт сейчас повела его к ней. Представляешь?! Я всю дорогу до дома не мог оторвать от него взгляда! – возбужденно блестя глазами, тараторил Мач. – Цвет его волос сбил меня с толку – ведь Марианна светлая, а он черноволосый! Но все равно я мог бы догадаться! Он и волосы откинул ее жестом – один в один! И улыбка у него такая же, как у нее, и смех схож с ее смехом. А уж глаза у них совершенно одинаковые! Твой сын сразу догадался, кто он, едва бросив на него взгляд. Ну и болван же я!

Вилл выслушал Мача с непроницаемым лицом, улыбнулся, но тут же помрачнел. Глубоко вздохнув, он сел на лапник возле очага. К нему подбежал Дэнис и пролез под руку отца. Другой рукой Вилла завладел малыш Мартин.

– Ты и сейчас не слишком сообразителен, если радуешься раньше времени, – с усмешкой ответил Вилл Мачу.

Тот перестал сиять и улыбаться и озадаченно посмотрел на Вилла, лицо которого оставалось напряженным и хмурым.

– Ты не рад такому гостю?!

– Я рад самому Реджинальду, но пока еще не знаю, что принесет его неожиданное появление в Шервуде, – сдержанно ответил Вилл и, угадав по лицу Мача, что тот ничего не понял из сказанного, снова усмехнулся.

– Перестань говорить загадками! – рассердился Мач и с едва приметной ноткой вызова заявил: – А я рад! И прежде всего – за Марианну. Разве ты не знаешь, как горячо она любит брата?

– Ты забыл, Мач, что именно мне это стало известно больше остальных! – ответил Вилл.

Мач по его невеселой улыбке понял, что Вилл подразумевал историю с письмом Реджинальда, из-за которого он с Марианной угодил в засаду Гисборна. Бросив острый взгляд на выразившее досаду лицо Мача, Вилл негромко спросил:

– Как ты думаешь, когда лорд Невилл узнает, что сестра вышла замуж за человека, объявленного вне закона и известного громкой славой лорда Шервуда, он обрадуется или все же будет несколько удручен ее выбором?

– Подумаешь! – пренебрежительно фыркнул Мач. – Робину нет дела до гнева Реджинальда Невилла! Он никому не позволит забрать у нас Марианну, даже ее брату.

– Мальчик мой! – медленно протянул Вилл. – Разве дело в Робине? Его-то, действительно, не смертельно огорчит гнев лорда Невилла.

Дэнис подобрался к уху Вилла и тихонько прошептал:

– Отец, а может быть, все обойдется? Ведь если ты и крестный прежде дружили с ним, значит, он похож на вас и сможет понять все правильно. И тогда у леди Мэри не будет причин для огорчения.

– Скоро узнаем, сынок, – ответил Вилл и, улыбнувшись, поцеловал сына в горячую от огня щеку. – Тогда и наступит время радоваться, а пока мы можем только ждать и надеяться. Да, мы дружили с Реджинальдом, но и не виделись с ним после падения Веардруна, а с тех пор минуло десять с половиной лет. Довольно долгий срок, Дэн.

– Знаешь, а мне он понравился! – решительно заявил Дэнис.

– Чем? – спросил Вилл, внимательно глядя на сына.

Дэнис немного помялся, пытаясь подобрать верные слова, которые смогут точно передать то впечатление, что произвел на него брат Марианны.

– Он веселый. Похож на эльфийского принца. Или мага! Когда смотришь ему в глаза, все время ждешь, что он поведет бровью или щелкнет пальцами – и все вокруг тут же изменится, станет другим. – Дэнис беспомощно потряс головой: – Я не могу объяснить толковее.

– И не надо, ты все правильно сказал, – Вилл улыбнулся. – Он валлиец до мозга костей! Они все такие: кровь леди Маред! Если тебе доведется побывать в Уэльсе, сам убедишься.

Кэтрин провела Реджинальда по темному коридору и остановилась перед дверью в комнату Робина и Марианны. С улыбкой прижав палец к губам, она, не постучав, тихонько толкнула дверь и отступила в сторону, выразительно посмотрев на гостя.

Марианна сидела возле камина, склонившись над мужской рубашкой. Распущенные волосы свободными волнами струились по ее плечам, заслоняя от Реджинальда лицо сестры. В ее проворных тонких пальцах быстро сновала игла, зашивая разорванную ткань. Кэтрин хотела окликнуть Марианну, но Реджинальд поспешно приложил ладонь к ее губам, не сводя взгляда с сестры. Марианна подняла голову, рассеянно провела ладонью по лбу, отбрасывая прядь светлых волос, и встретилась глазами с братом.

– Мэриан! – тихо сказал Реджинальд, с улыбкой глядя в глаза Марианны. – Моя маленькая сестренка Мэриан!

Рубашка соскользнула с колен Марианны и белым облачком легла на пол. Марианна неподвижно застыла и молча смотрела на брата, словно не узнавала или не верила в то, что видит его наяву. Прижав к груди ладонь, она медленно поднялась и прошептала, не сводя с него глаз:

– Редж? – Марианна, начав задыхаться, оттянула ворот платья. – Это действительно ты?

Реджинальд поспешил подойти к ней, испугавшись, что она сейчас лишится чувств, – так стремительно заливала ее лицо бледность. Он обнял Марианну и, крепко прижав к груди, нырнул лицом в ее волосы, вдохнув исходившее от них благоухание сока имбирного стебля.

– Моя Мэриан! – прошептал он, целуя сестру в макушку.

– Ты вернулся, брат?! – услышал он в ответ шепот Марианны. – Ты наконец-то вернулся!

Она глубоко вздохнула, вскинула голову и посмотрела Реджинальду в лицо глазами, сияющими от счастья и влажными от нечаянных слез. Кэтрин осторожно закрыла дверь, но брат и сестра не заметили ее ухода. Марианна гладила ладонями лицо Реджинальда, словно на ощупь вспоминала его черты.

– Редж! Неужели это и вправду ты? – сказала Марианна, и в ее голосе прозвучало восхищение. – Каким красивым ты стал! Настоящий британский воин! Если бы отец мог взглянуть на тебя!

– Сестренка! – рассмеялся в ответ Реджинальд и, счастливо вздохнув, еще крепче сжал Марианну в объятиях. – Если бы я только мог представить, что найду тебя здесь, то загнал бы коня, лишь бы скорее увидеть тебя!

Брат с сестрой рассмеялись и обменялись горячими поцелуями.

– Когда же мы виделись с тобой в последний раз? – спросила Марианна, стиснув руки Реджинальда тонкими горячими пальцами.

– Когда я приезжал к тебе в обитель, прежде чем отправиться в крестовый поход. Помнишь, мы с тобой удрали, перебравшись через монастырскую стену? – смеясь, ответил Реджинальд, не в силах отвести от лица сестры нежного взгляда. – И вместо благословения я получил от настоятельницы столько упреков за нашу проделку!

– Так ведь и на мою долю упреков досталось не меньше! – тоже смеясь, возразила Марианна.

– Тебе-то поделом! Разве не по твоей просьбе я прихватил с собой второго коня? Помнишь, как долго мне пришлось уговаривать тебя вернуться в обитель, а тебе так хотелось еще прокатиться галопом?

– Да! – эхом ответила Марианна, и ее глаза затуманились. – Как же чудесно было в тот день мчаться по лугам рука об руку с тобой! Я потом часто вспоминала нашу прогулку, и с годами воспоминания оставались такими же яркими, словно мы расстались только вчера. Они были моим единственным утешением, когда я уже почти потеряла надежду на твое возвращение. Вести от тебя приходили с таким запозданием, что мы с отцом не знали, что и думать. Только надеяться…

Реджинальд тяжело вздохнул и выпустил сестру из объятий. Он медленно прошелся по комнате и, глядя поверх головы Марианны, негромко сказал:

– Меня ранили, Мэриан. Едва рана затянулась, как началась лихорадка. Если бы не король, который пообещал сарацинскому лекарю, что снимет с него голову, если тот не вылечит меня, я мог бы и не вернуться из Палестины. Ты представить себе не можешь, как много достойных людей, смелых и благородных рыцарей, нашли там свою гибель! И не столько от стрел и мечей сарацин, сколько от гнилой воды, тухлой пищи и жары, от которой задыхаешься в доспехах, словно поджариваешься на адской сковороде.

Он провел ладонью по лицу, прогоняя овладевшие им наваждения, и посмотрел на Марианну:

– Но при первой же возможности я послал в Англию письмо. Разве вы с отцом так и не получили его? Мой гонец не вернулся, и я ничего не смог узнать ни о его судьбе, ни об отце и тебе.

При упоминании о письме плечи Марианны дрогнули. Она усмехнулась, и в ее усмешке отразилась еще не отжившая боль.

– Я получила твое письмо, Редж. Отец к тому времени уже был мертв. Не ошибусь, если то же самое предположу об участи твоего гонца. Это письмо пришло ко мне далеко не простым путем.

– Твои слова для меня непонятны, Мэриан, – нахмурился Реджинальд, не сводя глаз с сестры.

– Потому что ты многого не знаешь, а в нескольких словах невозможно все рассказать, – глубоко вздохнула Марианна и наклонилась, поднимая с пола уроненную рубашку.

Реджинальд молча смотрел, как она аккуратно складывает тонкое полотно, и видел, что сестра погружена в раздумья, которые были невеселыми, судя по ее лицу.

– Ты изменилась, сестренка, – тихо сказал Реджинальд. – Возможно, я просто давно не видел тебя. Но ты даже двигаешься иначе – бесшумно, словно пантера. И твои глаза! Раньше они всегда были веселыми, полными озорства, а сейчас мне постоянно чудится в них печаль. Мэриан! Я действительно многого не знаю, но хочу все узнать от тебя. Сейчас! – и Реджинальд с требовательным ожиданием посмотрел на Марианну. – Что случилось с отцом? Как он умер? И почему ты оказалась здесь, в Шервуде?

Убрав рубашку в сундук, Марианна медленно опустилась на постель и подняла на Реджинальда серебристые глаза – спокойные и печальные одновременно.

– Отец? Его убили. Все наши владения перешли под опеку короны. Я объявлена вне закона, а для таких людей нет иного приюта, кроме Шервуда.

– Ты объявлена вне закона?! – повторил Реджинальд так, словно ослышался. – Ты?! Сестренка, что ты говоришь?!

В дверь громко постучали, и, не услышав ответа, в комнату нерешительно заглянул Алан.

– Марианна, Робин уже вернулся? – спросил он и, увидев незнакомого мужчину, смешался и поспешил отступить за порог. – Прости! Я проходил мимо, услышал мужской голос и решил…

– Робин обещал быть к ужину, – спокойно ответила Марианна. – Дождись его, Алан! Он хотел о чем-то поговорить с тобой.

Алан согласно кивнул и, еще раз извинившись, закрыл дверь. Реджинальд, стоя посреди комнаты, молча слушал их разговор. Когда они с Марианной опять остались вдвоем, он перевел взгляд с двери, закрывшейся за стрелком, на сестру и приподнял бровь, вопросительно глядя на Марианну. Встретившись с ней глазами, он вдруг заметил волнение, которое отразилось не только во взгляде, но и на лице Марианны. Тогда он внимательно, неторопливо, не упуская ни одной мелочи, осмотрел комнату и понял, что она принадлежит не только Марианне. Многое указывало на то, что она делит эту комнату с мужчиной. И поскольку кровать в комнате была одна, значит, Марианна и ее разделяет с ним.

Подойдя к хранившей молчание Марианне, Реджинальд положил ей на плечо руку, которая придавила ее своей тяжестью.

– Мэриан, – негромко окликнул он сестру, и в его голосе явственно прозвучал металл. – Объясни мне, почему в твоей комнате ожидали увидеть лорда Шервуда?

Марианна вскинула голову и посмотрела в глаза Реджинальда, требовавшие ответа. Выражение его лица напомнило Марианне отца, когда она открыла ему свои чувства к Робину. Глаза Марианны смятенно дрогнули, но она тут же овладела собой, и волнение уступило место спокойствию и достоинству.

– Потому что здесь живу не только я, но и он, – отчетливо сказала Марианна, не сводя глаз с брата.

По лицу Реджинальда пробежала хмурая тень. Его губы жестко сжались, и в таком же жестком прищуре сузились еще минуту назад светлые от радости глаза.

– Значит, за свое покровительство он потребовал от тебя такой платы? И ты согласилась?

– Он никогда и ничего не требовал от меня! – с гневом ответила Марианна, глубоко оскорбленная словами брата и его пренебрежительным тоном.

Она резко поднялась и встала перед Реджинальдом лицом к лицу, глаза в глаза.

– Робин – мой муж, и я стала его женой по доброй воле.

– По доброй воле, – повторил Реджинальд и отвернулся от Марианны. – Хотел бы я знать, что сказал бы отец, будь ему известно, что ты и лорд Шервуда, объявленный вне закона…

– Отец знал, – заверила брата Марианна и жестко усмехнулась, – и, как ты правильно полагаешь, он не одобрил меня. Напротив, упрекнул, что я забыла о чести рода, и пригрозил мне проклятием.

– А для тебя ничего не значит честь Невиллов? – осведомился ровным голосом Реджинальд, по-прежнему не глядя на Марианну и упорно не желая встречаться с ней взглядом.

Марианна почувствовала острую боль в груди. Она смотрела на лицо Реджинальда, хранившее спокойствие камня, и на ее глаза навернулись слезы, несмотря на все усилия Марианны избежать их.

– Что ж, Редж, – устало вздохнула она, – ты сейчас отречешься от меня? Принесешь меня в жертву родовой чести, безжалостно отсечешь дурную ветвь с древа нашего благородного рода?

Реджинальд медленно, словно это стоило ему неимоверного усилия, опустил глаза на Марианну и тяжело усмехнулся.

– Постарайся понять меня, брат, – тихо сказала Марианна. – Я действительно объявлена вне закона. За мою голову даже назначена награда. Я связана брачными обетами с тем, кто возглавляет вольных стрелков всего Шервуда. И я не стану лгать, утверждая, что моя жизнь в Шервуде так же безоблачна и полна роскоши, как во Фледстане. Но я не соглашусь обменять свой удел на королевскую корону, если мне поставят условие расстаться с Робином.

Реджинальд выслушал ее и после долгого молчания спросил:

– Ты так сильно любишь его, Мэриан?

Он увидел, как в глазах Марианны, устремившихся взглядом куда-то вдаль, отразилось нежное упоение, и так же нежно она улыбнулась, отвечая на вопрос брата:

– Он словно глоток свежего ветра в душный день! – посмотрев на Реджинальда, она сказала с поразившей его откровенностью: – Верный друг, учитель, защитник, целитель, сила, о которую разбиваются все, кто пытается сломить его, нежный любовник – его нельзя не любить!

Реджинальд молчал, глядя на сестру пристальным взглядом. Марианна, которая с замиранием сердца ждала его приговора, вдруг заметила на лице брата печать глубокой многодневной усталости, физической и душевной. Ее сердце сжалось, взгляд оттаял. Уже смирившаяся в душе с любым его решением, готовая принять все, что бы он ни сказал, Марианна несмело обняла Реджинальда за плечи и приникла к его груди.

– Редж! Даже если ты больше не пожелаешь знать меня и считать сестрой после того, что узнал сегодня, я все равно буду любить тебя до конца своих дней, – услышал он ее голос, больно уязвивший Реджинальда прозвучавшей в нем обреченностью. – Я прошу тебя только об одном! Прежде чем ты уедешь, обними меня и поцелуй во имя прежней любви ко мне!

– Мэриан! – глухо воскликнул Реджинальд, и его руки стиснули плечи Марианны. Он прижал сестру к груди, порывисто ласкаясь щекой о ее мягкие светлые волосы. – Сестренка, ты слишком дорога мне, чтобы я растоптал тебя ради ненасытного зверя, которого называют родовой честью! Если ты говоришь, что твой супруг достоин твоей любви, значит, так оно и есть. И ты ни в чем не поступилась честью, послушавшись голоса сердца.

Он нежно сжал ладонями влажные от слез скулы Марианны, заставил ее поднять голову и посмотреть ему в глаза.

– А теперь я хочу, чтобы ты все мне рассказала! – потребовал он. – Как погиб отец, почему ты оказалась вне закона, как ты жила все это время! Расскажи мне обо всем, что произошло, Мэриан!

Он увидел в ее глазах огромное сомнение, почувствовал, что ей будет нелегко исполнить его требование, что в ее душе идет борьба между гордостью и любовью к нему, ее брату.

– Все, Мэриан, все! – настойчиво, но ласково повторил Реджинальд. – У тебя прежде не было тайн от меня, и не должно быть ни сейчас, ни впредь.

Его настойчивость и любовь к нему победили ее нежелание рассказывать все, как он того требовал.

– Хорошо, Редж, – вздохнув, согласилась Марианна. – Я ничего от тебя не скрою.

И она рассказала ему обо всем. За ее долгим повествованием они потеряли счет времени. Огонь в камине давно погас, за окном сгустилась ночная тьма, а брат и сестра даже не заметили этого. Они сидели на полу на медвежьей шкуре, Реджинальд слушал Марианну, обнимая ее и гладя по волосам. Когда ее невеселый и ужаснувший его рассказ подошел к концу, Реджинальд сгреб Марианну в охапку и, прижав к груди, долго молчал.

– Бедная моя! – наконец выдохнул он, глядя в темноту невидящими глазами. – Дорого бы я дал, чтобы оказаться в Англии в те дни!

Дверь в комнату открылась, и в прямоугольнике света возник черный мужской силуэт. Марианна провела ладонью по мокрому от слез лицу и, бросив взгляд в сторону двери, устало повторила:

– Робин еще не вернулся.

– Жаль! – раздался в ответ до боли знакомый голос, в котором звучала милая ей привычная улыбка. – Я очень надеялся застать его!