Текст книги "Разбитое сердце"

Глава четырнадцатая

– Мела! Клянусь всем святым!

Тим шагнул вперед и схватил меня за руку. Я закрыла за ним дверь, а потом повернулась к нему лицом к лицу. Думаю, мы оба имели бледный вид. Он был ошеломлен, словно увидел призрак, меня била дрожь.

– Тим… Ох, Тим, откуда ты взялся здесь? – пролепетала я.

– Не могу поверить в то, что ты реальна, – проговорил он, игнорируя мой вопрос.

Сделав шаг ко мне, он обнял меня за плечи.

– Мне так не хватало тебя, Мела! Ты получила мое письмо?

– Какое письмо? – удивилась я.

– Которое я отправил тебе несколько дней назад. Впрочем, едва ли ты могла получить его. Я послал его в Лондон.

– Конечно же нет. Или ты думаешь, что, получив его, я бы смогла так изумиться, увидев тебя здесь?

– Но ты ведь рада мне, правда?

Я уже собралась ответить ему, но вдруг вспомнила – Питер! Я отшатнулась от Тима, пытаясь собраться с мыслями, вопреки отчаянно колотящемуся сердцу, которое стремилось выпрыгнуть из груди.

– Подожди-ка, Тим, – сказала я. – Давай начнем сначала.

– Отлично, только, Мела, мне нужно столько рассказать тебе. Пойдем, сядем где-нибудь и облегчим наши души. Но ты ведь рада видеть меня, правда?

– Я удивлена.

– Я спрашивал тебя не об этом. Так как ты не получила моего письма, то не знаешь, что в нем. Но, я вижу, ты все злишься на меня, так ведь?

– Злюсь? Я и не думала на тебя злиться.

– Так что же тогда, – продолжал настаивать Тим, несколько смутившись. – Понимаешь, Мела, со всей этой глупостью… с Виннипегом, покончено раз и навсегда.

– Ты имеешь в виду эту Одри Герман? – спросила я ледяным голосом, отметив про себя, что имя его девицы мне удалось произнести с трудом.

– Конечно же! Я был таким дураком – и прекрасно понимаю это – и, когда узнал, что ты уехала, готов был задать себе настоящую трепку за то, что был таким идиотом. Я люблю тебя, Мела, и всегда любил.

Я молча взирала на него, не очень понимая, о чем он говорит, не в силах поверить в то, что я вижу все это не в каком-то фантастическом сне, готовая в любой момент пробудиться. Тим говорит мне такие слова! Те самые, которые я так хотела услышать, о которых в слезах ночь за ночью молилась. И вот наконец я услышала их теперь, когда я уже целый час замужем за другим человеком!

Вероятно, я должна была ощутить всю сладость отмщения – теперь, когда я могла причинить ему такую же боль, какую сама испытала в Монреале, когда я выслушивала слова, рушившие мое счастье, мою жизнь, мое будущее. Теперь настал мой черед… Но слова почему-то не хотели сходить с моих губ. Я была способна только стоять и смотреть на Тима, ощущая себя беспомощной дурой – словно девчонка, забывшая свою роль на школьном концерте.

– После нашей последней встречи произошло столько всего, – говорил Тим. – Но, Мела, я никогда не поверю в то, что ты могла подумать, что я забыл о тебе, что ты мне безразлична. Ах, дорогая, прости меня! Это была всего лишь ошибка, глупая, нелепая ошибка. И когда я понял, каким дураком оказался, было уже слишком поздно. Ты отправилась в Англию, а я готовился к погрузке. Но мне нужно рассказать тебе все. Пойдем же… пойдем куда-нибудь, где можно поговорить в этом мрачном доме!

Он взял меня за руку, и тут наконец я смогла стряхнуть с себя оцепенение.

– Подожди! Сперва мне нужно кое-что сказать тебе.

– Тебе не нужно ничего говорить, – перебил меня Тим, – кроме единственной вещи, которую я хочу слышать, – что ты все еще любишь меня и что я прощен. O Мела, моя дорогая! Глупо было подумать, что кто-то может стать между нами! Мы с тобой всегда были друзьями, друзьями с самого детства, правда?

Он вновь обнял меня за плечи и страстным, но грубоватым движением склонил мою голову на свое плечо. Привычный наш жест – я всегда таким образом дразнила его, утверждая, что он неуклюж, как медведь. Иногда мы даже ссорились из-за этого – если я только что уложила волосы и была готова выйти из дома.

Но сейчас не было ни гнева, ни смеха, мои глаза наполнились слезами.

– Не надо, Тим, не надо!

– В чем дело, милая? – воскликнул он. – Ты сама на себя не похожа! И не надо смотреть на меня такими печальными глазами. Какая невероятная, немыслимая удача привела меня сюда! А я-то прикидывал, как скоро смогу попасть в Лондон, выпросив увольнительную у своего начальства – я все потом расскажу тебе. И вот я нахожу тебя здесь, совсем рядом с нашим аэродромом.

Он вдруг умолк.

– Господи, ну конечно! Какой же я тупица! Твой дядя носил фамилию Макфиллан, так ведь? Этот замок, должно быть, принадлежит ему или твоему деду?

– Деду, – пробормотала я, едва сдерживая слезы.

– Ну и ну, – продолжал Тим. – Правильно говорят: мир тесен. Случилось же попасть именно в эту точку Британских островов! Просто божественная удача! A я-то думал, что ты сейчас в Лондоне, за сотню миль отсюда! Итак, все хорошо, что хорошо кончается, – не так ли?

Он пылко обнял меня, и тут я наконец смогла проговорить:

– Тим, я вышла замуж.

Он не проронил ни слова, но я ощутила, как он напрягся и медленно убрал руки с моих плеч. Слова полились с моих губ торопливым и сбивчивым потоком. После первого взгляда на потрясенное лицо Тима я просто не могла найти в себе силы посмотреть ему в глаза.

– И как, по-твоему, я могла догадаться, что вообще когда-нибудь увижу тебя? – спросила я. – Ты объяснился со мной так решительно и уверенно. Тогда, в Монреале, ты разбил мое сердце, Тим. Я пришла в отчаяние, едва не сошла с ума от горя. Вот почему я отправилась в Англию.

Я расплакалась и продолжила сквозь слезы:

– Мама решила, что мне лучше уехать; она телеграфировала дяде, и он пригласил меня к себе. Я послала тебе телеграмму. Я подумала, что, если я все-таки небезразлична тебе, ты не отпустишь меня, приедешь за мной и увезешь домой. Ох, Тим, почему ты этого не сделал?

Голос мой дрогнул, какое-то мгновение я не могла говорить. Слезы струились по моим щекам, но я даже не пыталась вытереть их.

– Именно тогда, получив твою телеграмму, я окончательно понял, как сильно люблю тебя и как боюсь тебя потерять, – проговорил Тим. – Ее вручили мне как раз тогда, когда мы поднимались на борт. Я не имел никакой возможности что-нибудь предпринять, а ты уже отплыла. Ты послала телеграмму в лагерь, и я получил с опозданием на целые сутки.

– Что ж, теперь слишком поздно.

– Кто этот человек? – спросил Тим дрогнувшим голосом. – Давно ли ты познакомилась с ним и зачем тебе понадобилось выходить за него в такой спешке?

– У меня было много причин, – только и сказала я. – Впрочем, что толку теперь говорить об этом?

– Что ж, видно, я это заслужил. Сам виноват – отказался от собственного счастья… Ну а теперь, полагаю, мне остается лишь одно – вести себя пристойно и пожелать тебе счастья.

Я молчала, и Тим вдруг схватил меня за руку, так что мне стало больно.

– А ты любишь этого человека? – спросил он. – Действительно любишь?

Должно быть, ему хватило одного взгляда на мое лицо, чтобы понять ответ, чтобы увидеть слезы, туманившие мои глаза, прочитать смятение, гнездящееся в сердце.

– Ты не любишь его! – произнес он торжествующе. – Не любишь! Ты, как и прежде, любишь меня.

В этот самый момент я услышала чьи-то шаги. Меня охватила паника; не следовало попадаться кому бы то ни было на глаза в эту минуту, и я обернулась в поисках убежища. Увидев дверь в ружейную кладовую, я бросилась к ней. Тим последовал за мной. Мы закрыли за собой дверь и замерли во тьме, прислушиваясь к шагам проследовавшим в большую гостиную.

– Что нам теперь делать? – чуть слышно спросил Тим.

– Мне надо поговорить с тобой, – в отчаянии проговорила я.

Тут, в полной темноте, Тим протянул руку и привлек меня к себе – так близко, что я слышала, как бьется его сердце, и ощущала на щеке его прывистое дыхание.

– O Мела! – шепнул он, полным волнения низким голосом, – разве я могу расстаться с тобой?

Я понимала, что обязана сопротивляться ему, и тем не менее не могла этого сделать. И пока я собирала силы для сопротивления, губы мои ощутили прикосновение его губ. Сопротивляться было невозможно. Я понимала только одно: что снова счастлива, что Тим целует меня и что – выйди я замуж за сотню мужчин – все равно буду любить Тима.

«Именно этого мне и не хватало», – подумала я.

Однако я была слишком потрясена, чтобы ощущать радость и слишком возбуждена, чтобы чувствовать свою вину. Я знала лишь то, что нахожусь во власти неизбежности, что Тим вновь вернулся в мою жизнь и что у меня нет сил бороться с собственным сердцем.

– Мела! Мела! – вновь и вновь повторял он мое имя в промежутках между поцелуями; а потом мы снова услыхали шаги и замерли, щека к щеке, ожидая, когда они снова затихнут.

– Нам надо обсудить все это, – сказала я, едва осмелившись заговорить.

– Какой в этом смысл? – воскликнул Тим. – Я хочу забыть обо всем, кроме того, что нашел тебя и что ты любишь меня.

– Не говори так! – сказала я и, уже произнося эти слова, подумала, что едва ли вообще есть смысл в разговорах. Какой в них толк, что могли они изменить? Я вышла замуж за Питера, вышла окончательно и бесповоротно, и факта этого не мог отменить никто – даже Тим.

– Мы не можем оставаться здесь так долго, – в отчаянии проговорила я. – Меня, наверно, уже ищут.

Я услышала, что Тим вздохнул, почувствовала, как он провел рукой по лицу, и приняла решение.

– Слушай, Тим. Мы должны держать втайне наше знакомство.

– Почему?

– Потому что я хочу видеть тебя. Потому что, ох, не могу тебе этого объяснить, но это станет невозможным, если Питер – мой муж – узнает все о тебе. Понимаешь, я сказала ему, что люблю другого. И если он узнает, что ты оказался здесь, то сделает все возможное, чтобы воспрепятствовать нашим встречам. Мы не сможем ни на что надеяться, ни теперь, ни в будущем, если он поймет… – я умолкла. – Как ни ужасно это звучит, но я не могу не видеть тебя, Тим, просто не могу! И не могу объяснить это кому-то еще.

– Я понимаю тебя, конечно же понимаю. Послушай, дорогая, никто не знает о том, что я здесь. Я выскользну за дверь и объявлюсь уже официально.

– Тебе надо позвонить в колокольчик, – посоветовала я. – Там сбоку нащупаешь длинную висячую цепочку.

– Хорошо. Но вот что… тебе придется придумать, как мы сможем встречаться с тобой. Впрочем, это будет нетрудно – я ведь пришел сюда попроситься на постой.

– Завтра мы с Питером уезжаем, но, как мне кажется, я сумею изменить планы.

– Постарайся, дорогая. Но если я сейчас уйду, мне все равно придется переговорить с тобой с глазу на глаз сегодня же ночью, чтобы рассказать тебе все, что произошло со мной.

– Попробую, – пообещала я, – но, Тим, будь внимателен при следующей встрече. Помни – мы с тобой не знакомы.

– Не забуду. До свидания, дорогая.

Он привлек меня к себе, но на сей раз я позволила ему поцеловать себя только в щеку. Крепко обняв меня, он осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу.

– Все чисто.

Тим на цыпочках пересек коридор и выскользнул во входную дверь наружу. Тяжелая задвижка лязгнула, опускаясь за ним. Наступила долгая пауза, должно быть, это Тим пытался нащупать в темноте цепочку дверного звонка. Наконец я услышала далекий звон.

Я бегом бросилась вверх по лестнице в свою спальню. Вбежав к себе, я заперла за собой дверь и бросилась лицом вниз на кровать, пытаясь отдышаться и усмирить свое отчаянно колотившееся сердце.

– Тим! Тим! – повторяла я снова и снова.

Мне казалось, что мир вокруг меня неторопливо вращается – Тим и Питер бесконечно кружили вокруг меня, то пропадая вдали, то снова представая перед глазами.

«Это какое-то безумие! – думала я. – Это слишком невероятно, чтобы быть правдой!»

Тем не менее я понимала, что спасения нет и что я оказалась в ситуации куда более опасной и тревожной, чем все те, в которые я попадала прежде.

Я любила Тима – и не могла усомниться в этом даже на мгновение – и тем не менее мне приходилось считаться с Питером. С моим собственным мужем, а винить в том, что он стал им, следовало скорее меня, чем его.

«Если бы я только знала! – негодовала я. – Если бы только я могла заглянуть в будущее и узнать, что такое может случиться!»

Я вдруг вспомнила, что священник рассказывал вчера о канадцах, встреченных им на аэродроме. Предположим, я отправилась бы туда и встретила там Тима… Отказалась бы я в этом случае выйти замуж за Питера, вернувшегося сегодня с брачной лицензией? Ответа на этот вопрос у меня не было. Я не знала, как поступила бы в подобном случае.

Совесть и честь соединяли меня с Питером, однако мое сердце принадлежало Тиму, моему любимому, человеку, которого я всегда любила.

Я встала с кровати и подошла к зеркалу. Собственный вид привел меня в ужас. Я была бледна, как смерть, волосы мои были растрепаны, глаза покраснели, припухли от слез.

– И что же мне теперь делать? – спросила я у своего отражения. Не честнее ли пойти немедленно к Питеру, сказать ему, что Тим был в замке и что я по-прежнему люблю его.

«Вчера, – подумала я, – это можно было бы сделать. Сегодня – после всего того, как Питер признался мне в своих чувствах, – я не могу этого сделать».

Память о его признании в любви пугала меня, странным образом пугало и его возможное презрение.

Я не могла разобраться в себе, не могла решить, что же мне делать. Но я понимала, что мы с Тимом ведем себя не совсем благородным образом. И еще мне казалось, что будь Питер на месте Тима, он бы не стал так поспешно отказываться от этой Одри Герман и клясться в вечной любви ко мне. Впрочем, сравнивать Тима с Питером было невозможно. Тим – человек порывистый, увлекающийся. Подобно мне самой он способен вспыхнуть, воспламениться идеей, а в следующий момент назвать ее скучной. Общность душ и сулила нам, как казалось мне, счастье в будущем.

Да, Питер, несомненно, был другим, но что было мне известно о Питере? Я могла испытывать уверенность лишь в одном: в том, что этот новый, открывшийся мне пылкий мужчина, за которого я вышла замуж, был не из тех, кому можно легко признаться в любви к другому.

«Нет, – сказала я себе. – Буду мудрее. Единственное, что мне остается делать, – это скрывать свое отношение к Тиму, по крайней мере до тех пор, пока я не найду какой-либо выход из ситуации».

Приняв такое решение, я причесалась, напудрилась, чтобы скрыть следы своих слез, a потом медленно спустилась вниз – в зал и услышала голоса, доносившиеся из большой гостиной. Я узнала голос Тима – как же хорошо мне были знакомы все его интонации и звонкий мальчишеский смех. Его сменил спокойный басок Питера – я не разобрала его слов. Наконец раздался еще более густой, резонирующий голос деда. Я открыла дверь.

Какое-то мгновение мне казалось, что я вышла на сцену, ибо все трое мужчин повернулись ко мне, которой предстояло еще преодолеть то расстояние, что отделяло меня от них, стоявших возле камина.

– А, вот и ты, моя дорогая, – проговорил дед. – Позволь тебе представить – это офицер ВВС мистер Грант… моя внучка миссис Флактон.

– Здравствуйте! – одновременно выпалили мы с Тимом.

– Моя внучка тоже родом из Канады. Может, вы даже встречались прежде?

– Едва ли, – поспешила я с ответом, – но, возможно, у нас найдутся общие знакомые.

– Я в этом уверен, – согласился Тим, улыбнувшись мне.

– Господин Грант интересуется, не можем ли мы взять на постой шестерых офицеров, – пояснил дед, – и я предложил, чтобы он вернулся и отобедал с нами. Жаль, что я не могу пригласить остальных, но нас в нашем захолустье снабжают строго по карточкам.

– Вполне понимаю вас, сэр, – ответил Тим, – и с вашей стороны было очень любезно пригласить меня. С восхищением принимаю ваше приглашение. A теперь, если вы простите, я должен вернуться обратно и сообщить командиру о вашем согласии. Он будет вам весьма благодарен. В настоящее время наш лагерь переполнен – здесь не ожидали такого количества гостей из-за океана.

– Что ж, мы рады приветствовать вас, – проговорил Питер. – Вы прибыли с одним из учебных авиационных подразделений, не так ли?

– Верно, – ответил Тим, а затем сказал: – Быть может, вы найдете среди моих сослуживцев знакомых, миссис Флактон. А вы сами откуда родом?

Глаза его блеснули при этих словах, и мне трудно было удержаться от смеха, когда я с притворной скромностью ответила:

– Из Монреаля. A вы?

– Очень странно! Я тоже из Монреаля. И как это мы с вами не встретились на родине?!

– Быть может, вы принадлежали к числу отчаянных и шумных мальчишек, которых я еще в школе терпеть не могла и старательно избегаю с тех пор.

– Видимо, эти мальчишки изрядно досаждали вам. А какую фамилию вы носили до брака?

– Макдональд. Памела Макдональд.

– Похоже, я где-то слыхал ваше имя, – проговорил Тим, старательно морща лоб.

Он с таким мастерством играл свою роль, что я пообещала себе однажды как-нибудь поквитаться с ним за то, что он выставил меня такой дурой своими вопросами.

– Ну, Макдональдов в мире немало, – невозмутимо заметил Питер.

Его слова напомнили нам обоим о том, какую опасную игру мы затеяли. Тим торопливо протянул мне руку.

– Итак, до свидания, миссис Флактон. Надеюсь, вечером мы с вами продолжим обмен воспоминаниями о родине.

– До свидания, – ответила я, как мне казалось, безразличным голосом.

Тим обменялся рукопожатиями с дедом и направился к двери, Питер пошел его проводить. Тим показался мне необычайно привлекательным, когда повернулся к нам с последним прощанием. Я ощутила на себе его выразительный взгляд и вновь захотела посоветовать ему вести себя осторожно.

Я направилась к камину и протянула руки к огню.

– Хороший мальчик, – сказал дед. – Всегда рад им помочь. Здесь у меня стояли какие-то ребята, когда сооружался аэродром, но во всем остальном я ничем не мог быть им полезен.

Вернулся Питер.

– Холодает, – заметил он, присоединяясь к нам, a потом заботливо взял меня под руку. – Ты кажешься мне встревоженной, Мела. Что-то случилось?

Я покачала головой и в то же время удивилась тому, что Питер оказался настолько проницательным.

– Ничего. А сколько сейчас времени?

– Самое время выпить перед обедом. Могу ли я попросить Манро подать нам хереса, сэр? – спросил он у деда.

– Конечно, – последовал ответ.

Питер позвонил в колокольчик.

Дед ушел в библиотеку, и мы остались вдвоем. Я чувствовала себя ужасно. Питер закурил сигарету.

– Какой симпатичный молодой канадец. Ты о нем ничего не знаешь?

Не знаю почему, но я ощутила, что вопрос этот задан не просто так.

– В Монреале Грантов не сосчитать. Надо будет расспросить о нем отца в следующем письме.

– Меня удивляет то, что он не знает тебя. Неужели в вашем городе много таких красавиц, как ты?

– Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, а правда.

Тут появился с хересом Манро. Он опустил поднос на стол, и Питер наполнил мой бокал.

– Мне нравится здесь, – проговорила я. – Зачем нам уезжать непременно завтра? Нельзя ли погостить у деда еще сутки?

– А я думал, что ты хочешь поскорее вернуться в Лондон.

Я наклонилась к камину, чтобы Питер не мог увидеть мое лицо.

– Возможно, ты сочтешь меня непоследовательной, – проговорила я, – но я начинаю терять надежду на то, что мы вдвоем сможем отыскать убийцу дяди Эдварда. Я понимаю, что это именно я уговорила тебя принять участие в охоте, заставила тебя поверить в то, что мы можем преуспеть там, где потерпела неудачу полиция, но теперь я не настолько уверена в этом. События последних дней лишили меня такой уверенности.

– Это были самые лучшие дни моей жизни, – проговорил Питер негромко.

– Но почему? – не подумав, спросила я.

– Они подарили мне тебя.

Слова эти раздосадовали меня.

– А я не была бы настолько уверена в этом, – вызывающе проговорила я.

– Неужели я слишком самонадеян? – спросил Питер. – Как тебе известно, я не напрашивался. Я обещал себе, что буду самым благородным образом относиться к тебе, что не стану торопить и дождусь того, что ты полюбишь меня. Теперь я обещаю то же самое тебе и постараюсь выполнить свое обещание.

Он говорил так искренне, что в этот миг я устыдилась себя, потому что обманывала его. Тем не менее сказать ему правду было немыслимо! Я боялась – боялась не только Питера, но и того, что больше не смогу увидеться с Тимом.

И тут я решила, что раз и навсегда должна взять ситуацию в свои руки – что должна объяснить Питеру, чего жду от нашего брака, и не позволить страху или трусости сбить меня с ног.

– Я хочу, чтобы мы были друзьями, Питер, – проговорила я. – Настоящими друзьями. И я полагаю, что в той ситуации, в которой мы оказались, дружба будет наилучшим основанием для построения наших отношений.

Питер понял, что я имею в виду. Какое-то мгновение он колебался, и я поняла, что, с его точки зрения, я требую от него слишком многого. Он взял мои руки в свои.

– Что ж, будем друзьями, Мела, – вздохнул он и, наклонившись, поцеловал меня в лоб. – До тех пор пока я не заставлю тебя полюбить меня, – добавил он с решимостью в голосе.