Текст книги "Разбитое сердце"

Глава девятнадцатая

Как только я спустилась вниз, Питер, который, вопреки утверждению Вили, был дома, позвал меня в свой кабинет:

– Не хочу волновать тебя, моя дорогая, но, выйдя на улицу, ты можешь заметить, что за домом приглядывает человек в штатском.

– Зачем?

– Это может показаться смешным, но в Скотленд-Ярде считают, что может быть предпринята попытка проникновения в наш дом.

– Проникновения в дом?! – изумилась я. – Но зачем?

– Ну, они предполагают, что люди, вскрывшие сейф дяди Эдварда, не нашли того, что им было нужно. Идея принадлежит главному инспектору. Возможно, он ошибается, но пока нас не было, возле дома видели подозрительного вида личностей, и потому главный принял решение выставить у дома двоих людей – одного у парадного входа, другого у заднего.

Питер явно преуменьшал масштаб происходящего, чтобы не волновать меня.

– Но что им может быть нужно? – спросила я. – Скорее всего, нужные документы в их руках.

Питер пожал плечами.

– Как знать! Если орудуют агенты нацистов, можно не сомневаться в том, что они не успокоятся. Ведь существует много других интересных для них документов, которые твой дядя, по счастью, оставил в своем рабочем кабинете.

– Видимо, это были очень важные и секретные документы…

– Представить себе не могу, потому что не держу в доме никаких важных бумаг. На мой взгляд, те люди, которых видели возле дома, были самыми обыкновенными грабителями, а может, просто случайными прохожими, которым не было до меня никакого дела.

– Не нравится мне это, – проговорила я. Признаюсь, мысль о том, что за нашим домом следят, встревожила меня.

Питер также выглядел озабоченным.

– Вот что, Мела, может быть, тебе лучше уехать? Мне известно, что твой дед с радостью примет тебя, да и у меня есть родственники в сельской местности, которые с радостью примут тебя.

– Не говори глупостей! Ты же не думаешь, что я боюсь за себя? В первую очередь я беспокоюсь о тебе.

Мне еще не доводилось видеть на лице Питера столь блаженного выражения.

– Ничего более приятного я от тебя еще не слышал! Иногда мне кажется, что тебя вообще не интересует, что со мной будет… даже если я взлечу на воздух.

– Не выдумывай. Раз существует опасность, хорошо, что дом охраняет полиция, – жаль только, что охрана такая малочисленная.

– Это потому, что я еще не столь значительная фигура. Но, Мела, не сомневаюсь, что я стану ею, если ты будешь добра ко мне.

Я взяла свою сумочку под мышку и принялась застегивать перчатки.

– Тогда поспеши – мне хотелось бы быть женой видного государственного деятеля.

Питер приблизился ко мне и спросил:

– Не хочешь поцеловать меня на прощание?

– Я всего только на час, – ответила я, – неужели это настолько необходимо?

Я поддразнивала его, однако на какой-то момент он решил, что я говорю серьезно; а потом, когда я шаловливо улыбнулась ему, заключил меня в свои объятия и привлек к себе.

– Ты очаровательна. И кого же ты намереваешься ослепить своей красотой?

– Только агента по найму жилья. Я намереваюсь помочь Сибил подыскать ей уютную квартирку, где она смогла бы поселиться за твой счет.

– Кто тебе сказал, что плачу я? – удивился Питер.

– Никто, – ответила я. – Но, чтобы понять это, не требуется никакой интуиции. Когда Сибил заговорила о переезде, речь шла о комнатке в Бэттерси или Хэмпстеде – но теперь мы рыщем по Мэйфер[11]11
  Мейфэр – фешенебельный район лондонского Вест-Энда.


[Закрыть] в поисках квартирки, по меньшей мере, с шестью обращенными на юг комнатами.

– Только не упоминай о том, что знаешь, что я помогаю ей, – проговорил Питер.

– Почему нет?

– Она стесняется этого.

– Ерунда! – возразила я. – Ты, Питер, слишком добр. Вот Сибил и Вили и пользуются твоей добротой. Тебе надо подумать хотя бы о себе, если не обо мне.

– Ты получишь все, что захочешь, если только это будет мне по силам на этом свете.

– Спасибо. Возможно, однажды я напомню тебе об этом. А теперь мне пора идти.

Я подставила ему щеку, однако он предпочел поцеловать меня в губы. Властный поцелуй заставил меня ощутить острый восторг.

– До свидания, моя дорогая, и побереги себя, – проговорил он, отпуская меня.

– Это я должна говорить тебе эти слова! – ответила я.

Когда я вышла из комнаты, по лестнице уже спускалась Сибил.

– Ты готова, Памела? – спросила она. – Если мы не поспешим, то до ланча не успеем ничего сделать.

– Я готова.

Бейтс заторопился вперед, чтобы открыть перед нами дверь. В это самое время в комнатах слуг раздался звонок. Бейтс открыл дверь. На пороге стоял Тим.

– Тим! – воскликнула я. – Какая неожиданность!

– Приехал сегодня утром. Как поживаешь, Мела?

Я представила его Сибил, после чего я пригласила его разделить наше общество.

– Мы едем к агенту по аренде недвижимости на Ганновер-сквер, – сказала я.

Мы сели в такси. Вести разговор было непросто. Когда мы добрались до офиса, Сибил вышла первой, и Тим едва слышно пробормотал, что ему надо спешить. Воспользовавшись возможностью, я сказала Сибил:

– Я пройдусь по улице вместе с офицером ВВС Грантом. Я недолго. А вы, Сибил, пока посмотрите, что они могут нам предложить.

Сибил направилась в контору, и мы с Тимом наконец остались наедине.

– Я должен был увидеть тебя, – сказал он. – А ты не можешь избавиться от старой перечницы?

Я рассмеялась, понимая, что подобная характеристика могла бы всерьез раздосадовать Сибил, с девичьей игривостью кокетничавшей с Тимом в машине.

– Мне надо было увидеть тебя, – повторил он. – Утром я побывал в министерстве ВВС, а днем мне необходимо туда вернуться. Не знаю, сколько именно времени я пробуду в Лондоне, – скорее, день или два, не более.

– Не знаю, что предложить, – сказала я. – Устроить встречу так трудно. Может быть, придешь к нам сегодня вечером на обед?

– Мне это не нужно: я хочу увидеться с тобой наедине. Что ты делаешь завтра?

– Завтра я свободна.

– Тогда отобедай со мной. Постарайся найти убедительный предлог, чтобы уйти из дома.

– Попытаюсь, однако сделать это будет непросто, ведь Питеру известно, что в Лондоне у меня нет подруг.

– Но ему ты можешь сказать правду? Я – твой соотечественник и, если можно так выразиться, разве я тебе не друг?

– Ты не понимаешь, – проговорила я. – Питер ужасно ревнив.

– Вот еще новость! Я, кстати, тоже, – воскликнул Тим. – Что-то я не узнаю тебя, Мела. Раньше ты легко справлялась с трудностями, а не создавала их.

– Ну хорошо, что-нибудь придумаю. Так или иначе, сегодня приходи к нам обедать.

– А может быть, потом мы сумеем сбежать куда-нибудь и потанцевать?

– Не говори глупостей, Тим, – сказала я. – Питер не восьмидесятилетний старик, чтобы отпускать молодую жену танцевать с молодыми людьми ее возраста. Он вряд ли позволит мне подобные поступки.

– К черту его! Ох, Мела, и зачем, скажи на милость, тебе понадобилось выходить замуж?

Я отвернулась от него.

– Мне надо идти. Сибил удивится, если я буду отсутствовать так долго.

– Ну, так увидимся вечером, – проговорил Тим. – В котором часу вы обедаете?

– В половине девятого.

– Я приду в восемь. Может быть, нам представится возможность поговорить перед обедом.

Я попрощалась с Тимом и поспешила в контору агента.

Однако нашим планам не суждено было исполниться. Сначала, перед обедом, Питер занимал меня разговорами, а потом, уже полностью одетая, я наводила последние штрихи, стремясь предстать в наилучшем виде, и опрокинула пузырек с лаком для ногтей на платье.

Конечно же, пришлось срочно переодеваться, и только в двадцать минут восьмого мне удалось наконец спуститься в гостиную. К собственному удивлению, я услышала там голоса, a открыв дверь, обнаружила, что Тим сидит на диване, непринужденно беседуя с Вили. Насколько же навязчивыми и бесцеремонными бывают некоторые женщины! Просто не могу представить себе более неприятную женщину! На Вили было белое платье с прозрачными кружевами, придававшее ей вид хрупкий и, надо сказать, весьма привлекательный.

Я не настолько глупа и наивна, чтобы не заметить, что Тим был ничуть не озабочен моим опозданием. Было очевидно, что Вили откровенно флиртовала с ним, так как, когда я вошла, Тим в смущении вскочил с дивана со словами:

– Добрый вечер, Мела, – и по его голосу я поняла, что он чувствует свою вину.

– Привет, – холодно ответила я и обратилась к Вили. – Как это мило с вашей стороны, вам пришлось заменить меня и развлекать офицера Гранта.

– О, это было даже приятно, – возразила Вили, ничуть не смущенная моим сарказмом. – Он такой интересный человек.

Тим улыбнулся ей, и я была готова отвесить по пощечине им обоим, хотя к концу вечера чувства мои требовали более жесткого отмщения. Даже теперь не могу вспомнить этот обед без жаркого гнева.

Вили вела себя самым отвратительным образом, и не могло быть и тени сомнения в том, что Тим поощрял ее. Конечно, он всегда был идиотом, когда дело касалось обращения с женщинами – кому же еще знать это, как не мне. И потом я считаю, что воспитанный молодой человек не должен был одобрить недопустимую развязность Вили.

Однако Тиму ее поведение, похоже, нравилось, более того, Питер поощрял их. Он явно придерживался того мнения, что мы с ним, как люди семейные, должны снисходительно отнестись к невинному флирту этих двоих. К тому времени, когда мы оставили столовую, чтобы выпить кофе наверху, я почти лишилась дара речи от злости.

Но худшее ждало меня впереди. Вили своим сладким воркующим голоском, в который, как мне всегда казалось, переложили кленовой патоки, произнесла:

– O боже! Как мрачны военные новости! Как я хочу, чтобы мы смогли забыть их хотя бы на короткое время, как хочется просто потанцевать, порадоваться жизни и забыть о том, что в мире творятся такие ужасные вещи.

Тим тут же клюнул на наживку.

– Почему бы и нет? Не сомневаюсь, что вы сможете познакомить меня с самыми веселыми местами Лондона.

Питер вопросительно посмотрел на меня.

– А тебе не хотелось бы отправиться куда-нибудь потанцевать, Мела? – предложил он.

– Ни в коем случае, – бросила я. – Давайте лучше посидим дома и поговорим.

Я ни за что не хотела отпускать Тима и Вили вдвоем на танцы – если бы это зависело от меня, но я не учла сообразительности Вили.

– Ну, конечно! – воскликнула она, всплеснув руками. – Как я могла не догадаться?! Насколько же мы бестактны! У Мелы с Питером медовый месяц, и мы испытываем их терпение. Нам давно пора оставить их наедине.

Она повела глазами на Тима, и он попался в силки как глупый молодой кролик. Словом, прежде чем я успела сообразить, что происходит, Вили и Тим отправились на такси в какой-то ночной клуб, а я осталась дома с Питером.

Сибил обедала в гостях, и, насколько я могла судить, Питер, вернувшийся в столовую, проводив эту парочку, уже представлял нас сидящими по обе стороны камина – я с вязанием в руках, а он за чтением «Таймс».

Величайшим усилием воли я заставила себя сдержаться и не зареветь.

– Похоже, что Вили его поймала, – проговорил Питер и, так как я не ответила, продолжил: – Возможно, это решение проблемы, заставлявшей меня думать о том, что делать с моей подопечной, хотя я представить себе не могу, чтобы Вили решилась осесть в Канаде после войны.

– Не сомневаюсь в том, что ты не хочешь, чтобы она уезжала в такую даль, – сделала я выпад.

– Мне все равно, где она будет жить; главное, чтобы была счастливой и в безопасности.

– Не думай, что я поверю в твое безразличие, тем более что Вили рассказывает совершенно другую историю.

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Питер.

– А как давно появилась здесь Вили?

– Ты не ответила на мой вопрос, – строго сказал Питер. – Что ты хотела этим сказать, Мела?

Я уже решила, что не буду повторять слов, сказанных Вили в моей спальне, однако гнев на Тима заставил меня забыть о собственном решении.

– Вили сказала мне, что вы с ней были любовниками, – ответила я. – Как ты понимаешь, эта новость не может радовать меня.

Питер подошел ко мне вплотную.

– Это ложь, – провозгласил он.

– Ну конечно! Я и не ожидала услышать от тебя разоблачение вашей тайны, – проговорила я, отчасти повторяя слова Вили.

– Я сказал тебе правду, – невозмутимо сказал Питер. – Это ложь, и ты прекрасно знаешь, что это ложь.

– Откуда мне знать? – удивилась я, сделав круглые глаза.

Питер положил свои руки мне на плечи и до боли стиснул их.

– Я говорю тебе правду и рассчитываю на то, что ты поверишь мне.

– В таком случае имею ли я право сказать твоей гостье, что она – лгунья?

– Всякий, кто расскажет тебе подобную небылицу, является лжецом, и ты можешь открыто сказать ему об этом. Но я сомневаюсь в том, что Вили могла сказать подобную вещь.

– То есть ты считаешь лгуньей меня? – с горечью проговорила я. – Еще бы! С мужской точки зрения Вили – само совершенство, нетрудно понять. Мила, юна, невинна и обойдена судьбой! Лично я ни капли не сомневаюсь в том, что она совсем не такая, и ты сам мог бы заметить это, если бы не был таким простаком.

Говорила я бурно и агрессивно. Питер, все еще державший меня за плечи, чуть встряхнул меня.

– Не надо, Мела. Терпеть не могу, когда ты говоришь такое о другой женщине. Вили прошла через очень суровые испытания, не будем забывать об этом. Подумай, как бы ты себя чувствовала, потеряв родной дом, отца, и мать, и всех своих близких.

– Именно это я и потеряла, выйдя за тебя замуж, – выпалила я. – И чувства Вили я понимаю куда лучше, чем ты думаешь, а еще – я очень жалею, что вышла за тебя!

Увидев выражение лица Питера, я повернулась и бросилась вон из комнаты. Захлопнув за собой дверь, я взбежала по лестнице в свою спальню.

И лишь оказавшись в одиночестве в своей постели, ощущая, как успокаиваются волны горячего гнева, уступая место обиде и злости, призналась себе в том, что вела себя несправедливо. Свой гнев на Тима и Вили я обрушила на Питера, нанесла ему жестокую рану… Я в эту минуту ненавидела себя за то, что оказалась такой несдержанной.

И тем не менее, вспоминая про Тима и Вили, я ощущала, что всякое мое действие будет оправданным. Конечно, я обвиняла ее, а какая бы женщина думала иначе на моем месте? В конце концов, кто такой Тим – глупый мальчишка, клюнувший на хорошенькую мордашку и очарование ее заграничных манер.

– К черту их обоих! К черту! – говорила я своей подушке, колотя пятками по кровати, как бывало в детстве во время моих «буйных припадков», как называла их мама.

Я пробыла в одиночестве около получаса, когда в дверь мою постучали. Я не стала отвечать, но стук повторился, и я услышала голос Питера:

– Впусти меня, Мела.

– Уходи, – сказала я. – Я устала и хочу спать.

После недолгой паузы он спросил:

– Ну, можно хотя бы войти и пожелать тебе спокойной ночи?

– Нет! Я хочу побыть одна.

Я услышала, как он вздохнул и направился прочь. Но когда он ушел, я ощутила себя ужасно одинокой, я жалела себя и злилась на Питера за то, что он повиновался мне. Мне уже хотелось, чтобы он не послушал меня и ворвался в комнату.

Мне хотелось, чтобы меня утешили, и тем не менее я топорщила шерстку, готова была огрызнуться, цапнуть любого, кто проявит ко мне доброту. Мне представлялись жуткие кары, которые я готова была обрушить на Вили; я даже представляла ее шпионкой, ответственной за смерть дяди Эдварда.

Я ненавидела ее так, что была готова на все, а потом мне стало стыдно.

По природе я очень вспыльчива, но и отходчива в той же мере. Встав с постели, я посмотрела на себя в зеркало. Лицо мое было мокрым от слез, волосы растрепаны, платье помялось. Я сняла его, влезла в домашнее платье, которое было на мне во время венчания, а потом поработала над лицом, чуть припудрила нос, причесалась и спустилась вниз.

В гостиной было темно, и я решила, что Питер должен быть в кабинете. Стараясь не шуметь, я открыла дверь, намереваясь сделать ему сюрприз, однако и в кабинете было темно, только угли рдели в камине. Войдя, я включила верхний свет и позвонила в колокольчик. Когда появился Бейтс, я спросила его:

– Мистер Флактон вышел из дома?

– Да, мэм, всего лишь несколько минут назад.

– А вам неизвестно, куда он направился?

– Не имею ни малейшего представления, мэм.

Меня сразу оставил прежний пыл, и я расстроилась. Пришел конец и моему гневу, и надеждам на примирение.

«Питер скоро вернется», – сказала я себе, взяла с полки какую-то книгу и устроилась возле огня в большом кожаном кресле.

Волнения утомляют, спустя некоторое время, я начала клевать носом, а потом погрузилась в сон, от которого пробудилась, увидев перед собой Питера.

– Привет, – проговорила я сонным голосом.

– Ты уснула, Мела.

– Я спустилась, чтобы извиниться, а ты, как оказалось, вышел.

Я еще не совсем пришла в себя, но сумела заметить, что на лице Питера появилось радостное выражение, а в глазах вспыхнул огонек.

– Милая моя, – пробормотал он.

Опустившись возле меня на колени, он прижал мою голову к своей груди.

– Я вела себя непростительно, и мне стыдно, – прошептала я.

Он поцеловал меня, и я сразу ощутила уют, безопасность и покой. Что может вообще иметь значение, пока Питер находится рядом со мной, чтобы беречь меня… заботиться обо мне, чтобы любить меня, что бы ни происходило?

– Я люблю тебя, Мела, – повторял он, целуя мой лоб, мои волосы, мои губы…

Глава двадцатая

Телефон возле моей кровати зазвонил прежде, чем я по-настоящему проснулась. Служанка окликнула меня, и лившийся из окна солнечный свет ослепил мои глаза, едва я открыла их. Я взяла трубку.

Звонил Тим:

– Доброе утро, Мела, дорогая моя, ты одна?

– Да. Твой звонок меня разбудил.

– Боже мой! – воскликнул он. – А я уже не первый час на ногах. Ленишься, я вижу, ты совсем здесь обленилась. А помнишь те дни, когда мы успевали искупаться до завтрака?

– Надеюсь, ты не собираешься предложить мне окунуться в воды Серпентинки?[12]12
  Озеро в Гайд-парке в Лондоне.


[Закрыть] – спросила я.

– Нет, у меня есть план получше, слушай! – проговорил он бодрым голосом. Прикрыв глаза, я вспомнила веселые предвоенные дни, когда Тим по утрам будил меня своим звонком и начинал:

– А давай-ка, Мела… – и предлагал план развлечений на предстоящий день.

– Мне предоставили автомобиль, – говорил он. – Парень из министерства посоветовал мне поездить по сельской Англии. Он назвал мне веселые местечки, которые можно посетить. Я приеду за тобой примерно через час.

– Не говори глупостей! – ответила я. – Не могу же я так вот сразу сорваться с места.

– Почему, собственно, нет? – вопросил Тим. – Конечно, если твой муж не настолько занят, как ему следует быть… Сегодня в газетах достаточно скверных новостей, от которых у любого политика голова может лопнуть.

– Но что я скажу ему?

– Скажи ему правду. Боже милостивый, он же не какой-нибудь турок?! Надеюсь, что в Англии уже слышали об эмансипации.

Я хотела было сказать, что всякий влюбленный мужчина стремится скрывать свою возлюбленную под чадрами и вуалями от прочих мужчин, однако, зная, что Тиму подобное объяснение едва ли придется по вкусу, я ограничилась тем, что сказала:

– Такое дело надо обдумать. Не надо пороть горячку.

– Ох, да не могу я рассуждать все утро! – ответил он нетерпеливо. – Я звоню из автомата. Будь человеком, Мела, придумай что-нибудь, если не хочешь сказать ему правду.

Выпад не заставил меня взвиться, как, вне сомнения, рассчитывал Тим, напротив, я пребывала в нерешительности.

– Ну, не знаю, что и сказать.

– Соглашайся же, Мела, – просил меня Тим, – ты же знаешь, как весело нам будет, потом меня, скорее всего, очень скоро отправят на север – возможно, другой возможности повидаться нам не представится.

Этому доводу я противостоять не смогла. Тиму хватило ума воспользоваться единственным аргументом, против которого, как ему было прекрасно известно, возразить я была не в силах: мы с ним и в самом деле могли никогда больше не встретиться.

– Хорошо, договорились, только не надо заезжать сюда за мной. Через полтора часа я буду возле Вестминстерского аббатства.

– Не опаздывай и возьми с собой теплое пальто. Я запланировал удивительный тур по Сассексу и Суррею.

– В таком случае мне придется взять с собой чемодан, – рассмеялась я.

– Неплохая идея, – прокомментировал он.

Едва мы распрощались, я выскочила из постели. Принимая ванну, я пыталась придумать, что сказать Питеру. На самом деле, когда я спустилась к завтраку, избежать разговора на эту тему оказалось не слишком сложно – Питер был занят объемистой почтой и газетными новостями.

– А что ты собираешься делать сегодня, Мела? – спросил он и, прежде чем я успела открыть рот, добавил: – Похоже, у меня сегодня напряженный график: собрание комитета и завтрак, потом заседание палаты общин. Не представляю, когда я освобожусь. Прости, дорогая, тебя ждет скучный день, однако мы можем выяснить, что будут делать Сибил и Вили, когда они спустятся вниз.

– Не беспокойся, – сказала я торопливо, – что-нибудь да придумаю.

Оставалось только благодарить Сибил и Вили за опоздание к завтраку. Когда они наконец спустились, Питер уже выходил из комнаты и не стал задерживаться, чтобы спросить об их планах на день. Дела Питера неожиданно предоставили мне предлог, в котором я нуждалась.

Я взбежала наверх, быстро переоделась и спустилась, чтобы попрощаться с Питером.

– Куда ты собралась так рано? – спросил он.

– Я подумала, не заглянуть ли мне к Рози Хьюитт.

Питер кивнул.

– Неплохая идея, но если ты чуть задержишься, я могу подвезти тебя.

– O, мне хотелось бы пройтись пешком, – поспешно ответила я. – До свидания, Питер. Наверно, тебя уже не будет дома, когда я вернусь?

– Боюсь, что так. Береги себя, дорогая.

– Постараюсь, – я улыбнулась и, все еще ощущая себя виноватой, повернулась к двери.

Не знаю, что было причиной тому, спешка, с которой я покидала комнату, или судьба, но я зацепилась рукой за спинку высокого кресла и выронила из руки свою коричневую сумочку.

Она раскрылась, и содержимое рассыпалось по всему полу: губная помада закатилась под кресло, пудреница раскрылась, платок, карандаш и деньги разлетелись во все стороны.

– Какая незадача! – воскликнула я.

Опустившись на четвереньки, мы с Питером стали собирать мои пожитки. Тут часы на каминной доске прозвонили час, и я поняла, что Тим уже ждет меня. Я поспешно затолкала вещи в сумочку и защелкнула ее. Питер открыл небольшую серебряную коробочку, которую заметил под диваном.

– Румяна? – удивился он. – Ты в них не нуждаешься, Мела, ты прекрасна и без них, а раскрашивать розу – дело пустое.

– Это ты так считаешь. Увидел бы ты меня неприбранную с утра.

– Надеюсь, что однажды увижу, – многозначительно ответил Питер, пока я забирала у него коробочку.

– До свиданья, – проговорила я и выскользнула наружу, оставив Питера стоящим посреди кабинета и провожавшим меня взглядом.

Я бежала всю дорогу до Вестминстерского аббатства. Тим встретил меня с выражением явного нетерпения на лице.

– Я уже думал, что ты так и не придешь, – сказал он с укоризной.

– Я не могла выбраться из дома раньше, – пропыхтела я, садясь в небольшую двухместную машину, – ты и не представляешь, каких трудов мне это стоило.

– Тебе надо сразу установить свои правила. В первые недели брака тебе следует отстоять свою независимость, и она останется с тобой до конца жизни.

– А ты-то что знаешь о браке? – с иронической усмешкой спросила я Тима. – Ты ведь никогда не был женат.

– В этом моей вины нет, – кротко возразил Тим.

Он осторожно лавировал между машинами и ехал непривычно медленно, потому что, по его словам, никак не мог привыкнуть к особенностям местного движения. Скоро людные улицы и дома остались позади. Теперь мы ехали по широкому шоссе, и Тим мог гнать сколько душе угодно. Кругом были зеленые поля и живописные деревеньки, и всякий раз я вскрикивала от восторга, когда мы проезжали по ним.

День выдался чудесный. Кажется, был один английский поэт, который писал о счастье жить в апрельской Англии – воздух, безусловно, был полон особой магии, золотое солнце слепило, почки на деревьях и зеленых изгородях начинали раскрываться, a в одном месте, проезжая мимо леска, мы заметили под деревьями целый ковер из ослепительно-синих пролесок.

Но еще прежде чем мы выехали из города, я велела Тиму остановиться, а сама направилась в телефонную будку и позвонила домой. Мне ответил Бейтс.

– Это вы, Бейтс? Говорит миссис Флактон. Я не вернусь к ланчу.

– Хорошо, мэм. Что-нибудь передать мистеру Флактону?

– Нет, спасибо, – ответила я торопливо, – не стоит отвлекать его от дел.

Спешно повесив трубку, чтобы Бейтс не спросил что-нибудь еще, я вернулась в машину к Тиму.

– Я не собираюсь осложнять себе жизнь последствиями нашей поездки, – сухо сказала я, – мне просто хочется насладиться поездкой.

– Что ж, – произнес Тим. – А вообще-то могла бы и обо мне подумать.

Я хотела возразить, что волнуюсь не за себя, а из-за Питера, но, конечно, подобная реплика не была бы встречена с пониманием. Мы ехали вперед, и Тим снял левую руку с руля и положил на мое колено вверх ладонью.

Я хорошо помнила этот жест, давно уже ставший привычным, напоминавший о прежних проведенных вместе счастливых временах. Я положила руку на его ладонь, и Тим стиснул мои пальцы.

– Ты счастлива? – спросил он.

– Ужасно.

Этот вопрос и ответ были для нас почти что паролем и отзывом.

Мы ехали вперед, сворачивали с главных дорог, проезжали по узким аллеям, видели поросшие соснами холмы, озера с серебряной, игравшей на солнце водой, a однажды за пологими холмами и долинами я даже сумела разглядеть лоскуток моря.

– Теперь мне понятно, – сказала я, – почему люди так и не могут забыть Англию, почему память об этой земле они, например моя мама, сохраняют даже после долгих лет разлуки.

– Симпатичная свалка, – ворчливо признал и Тим, но я-то знала, что он испытывает такой же восторг, как и я.

Мы пообедали в крошечной деревушке, где все дома были крыты соломой, а панели окон были составлены из мелких ромбов; пожилой мужчина – местный житель – сообщил нам, что они сохранились со времени правления королевы Елизаветы. Возможно, он просто прихвастнул, но вся деревня и вправду словно сохранилась с тех времен. На лужайке даже нашлись старинные колодки.

Обед в местном пабе оказался неплохим – жареная курица, яблочный пирог и местный сыр. Тим пил пиво, я – сидр, пахнувший яблоками.

– Как здесь хорошо! – воскликнула я, когда мы уже выпили кофе и сидели на высоких деревянных сидениях возле камина перед огнем.

– Правда хорошо.

– А здорово бы было, если бы это был наш медовый месяц, если бы мы могли объехать на машине всю Англию, останавливаться в таких вот уютных местечках, знакомиться с разными новыми местами и быть совершенно счастливыми вдвоем?

– Тебе хотелось бы этого? – спросил Тим.

– Ты знаешь, что да.

Тим ничего не сказал, но по его лицу я могла угадать, что он не меньше, чем я, сожалеет о том, что разделило нас и привело к моему браку с другим человеком. Однако долго быть несчастным или унылым Тим не умел, и скоро мы уже отправились навстречу новым впечатлениям.

Мы ехали все дальше и дальше. Выпили чаю уже в другой деревне, на этот раз не настолько привлекательной, и хотя само заведение называлось по-староанглийски – «Ye Olde Grey Gables Tea Roome»[13]13
  Старая чайная под серой островерхой крышей.


[Закрыть] – было вполне очевидно, что оно является очень дорогой подделкой. Вспомнив наш добрый обед, мы не стали здесь задерживаться и скоро продолжили путь.

Лишь в шесть часов я взглянула на часы и сказала:

– Пора возвращаться в Лондон, Тим.

– Нет, еще рано, – сказал он. – Давай поужинаем вместе.

Я затрясла головой.

– Я не могу, как ты не понимаешь! Мне и так предстоит трудное объяснение по поводу того, где я провела весь день. К тому же, Питер вернется домой к вечеру; заседания парламента теперь заканчиваются не очень поздно.

– Я не собираюсь портить прекрасный день ради того, чтобы вовремя вернуть тебя твоему мужу, – упрямился Тим.

– Но ты должен это сделать.

– Я отказываюсь. К тому же тебе известно, как далеко от Лондона мы находимся?

– Не имею малейшего представления.

– Около восьмидесяти миль.

– Ох, Тим! Ты сошел с ума! Ты ставишь меня в ужасное положение.

– А ты помнишь, что я сказал тебе по телефону сегодня утром? Это может оказаться нашей последней возможностью побыть вместе.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну, это секрет, но поговаривают, что нас переведут на восток.

– Ох, Тим!

Я просто не могла выразить свои чувства в этот момент. Тима ждет опасность… Тим отправляется в какую-то неведомую страну, откуда может никогда не вернуться…

– Так ты поужинаешь со мной, согласна? – спросил он с надеждой.

– Хорошо.

Тим улыбнулся мне, и, прекрасно зная его, я поняла, что радость эта оттого, что он добился своего.

– Тим, скажи, – потребовала я, – ты и в самом деле отправляешься за границу или придумал это лишь для того, чтобы я не торопила тебя с возвращением в Лондон?

Не глядя мне в глаза, Тим уставился куда-то в пространство и, помедлив секунду, проговорил:

– Ну, вообще-то поговаривают об этом.

– Ах, Тим, – попыталась я возмутиться, – так нечестно! Ты и в самом деле готов на все, чтобы добиться своего.

– А что, нельзя? – спросил он смиренно.

Я рассмеялась, глядя на его поникшее лицо. Как это похоже на Тима! В его отношении к жизни главным было стремление удовлетворить собственные желания, получить свою выгоду, в чем бы она ни состояла.

– Ты же не нарушишь свое обещание? – спросил он меня.

– Не нарушу, но я должна позвонить домой еще раз, иначе Питер будет волноваться.

Примерно через полчаса мы наткнулись на совершенно очаровательную гостиницу в крохотной деревушке. Под потолком – дубовые балки, а древесную муку на полу в баре, должно быть, здесь специально копили не один век.

Постояльцев не было видно, крошечная столовая оказалась предоставленной нам одним. За каминной решеткой пылал жаркий огонь, на стенах были развешаны старые забавные фотографии, на которых были мужчины, занимающиеся бегом с препятствиями в ночных рубашках. Они смешили меня, пока я дожидалась соединения с Лондоном.

Наконец телефон зазвонил, и с бьющимся сердцем я сняла телефонную трубку. Ответил Бейтс.

– Мистер Флактон дома? – спросила я.

– Это вы, мэм? Мистер Флактон вернулся домой около часа назад. Он очень волновался за вас.

– Но сейчас он дома?

– По-моему, он отправился к миссис Хьюитт, – ответил Бейтс. – Я слышал, что он говорил о чем-то подобном леди Сибил.

– Хорошо, когда он вернется домой, Бейтс, скажите ему, что у меня все в порядке, я вернусь позже. Я нахожусь за городом в компании друзей.

– Я передам ему, мэм. Не сомневаюсь, он будет рад это услышать.

– Благодарю вас, Бейтс.

– Меня поймали на лжи номер один, – сказала я Тиму. – Единственное, что я могу сделать теперь, это признаться. Сказать, что встретила тебя на улице, и ты уговорил меня поехать с собой.

– Моя спина вынесет и это, – усмехнулся Тим. – И не надо так волноваться – беспокойство тебе не идет. Это не твой стиль!