Текст книги "Разбитое сердце"

«Не стреляй! Немецкий солдат – брат тебе. И убить его ты хочешь не больше, чем лишить жизни члена твоей собственной семьи».

– Предназначается к распространению в наших войсках, – сказал детектив. – Уже за одно это полагается суровое наказание; однако здесь нашлось и еще кое-что.

Он похлопал по лежавшей на столе стопке гроссбухов.

– Просто подарок для нас – имена и адреса людей, активно сотрудничавших с этой публикой.

– А кто этот тип, которого они звали Папашей? – поинтересовалась я.

– Пока не установлена его личность, но, будь моя воля, я бы поставил его к стенке.

– Ну, это слишком легкая смерть для подобных ему, – вступил в разговор полисмен, разбиравший листовки.

Я поежилась при мысли о том, в лапах каких людей находилась, вспомнила весь тот ужас, в котором пребывала, когда услышала шаги на лестнице, и тут в комнату вошел Питер, за которым следовал еще один мужчина.

– Мела! – воскликнул он. – С тобой все в порядке, моя дорогая?

Он бросился ко мне и, не обращая внимания на полисмена и детектива, обнял меня за плечи. Я с удивлением заметила, что на лице Питера бушевала настоящая буря, смесь неподдельной тревоги и откровенного волнения.

– Теперь вроде да.

– Увы, миссис Флактон пришлось пережить весьма неприятное для нее время, сэр, – проговорил детектив. – Я как раз рассказывал ей о том, какую большую услуга она нам оказала.

– К черту это! – с жаром воскликнул Питер. – Ты и в самом деле цела и невредима?

– Невредима, – ответила я. – Только заработала несколько синяков, у меня разбита губа и, если говорить честно, едва жива после этого ужаса и страха.

Питер взял меня за руки.

– Никогда больше не делай таких вещей. Никогда! Это просто безумие какое-то!

– Но я, во всяком случае, разоблачила заговорщиков, разве не так?

Я повернулась к улыбавшемуся детективу, почтительно отступившему в сторонку, и увидела, что следом за Питером в комнату вошел шеф полиции. Он взял одну из листовок, пробежал глазами текст и передал ее Питеру. А затем обратился ко мне:

– Вы и в самом деле разоблачили заговорщиков, миссис Флактон, думаю, страна должна быть благодарна вам за это. Не удивлюсь, если эти люди несут ответственность и за творящийся саботаж.

Питер едва глянул на листовку, он смотрел только на меня. Пристальный взгляд его смутил меня, и я опустила голову.

– А не пора ли нам вернуться в гостиницу? – предложила я. – Я даже не знаю, когда отходит наш поезд.

– O, у нас еще есть уйма времени, – ответил Питер, – но нам действительно пора возвращаться. Нужно ли вам еще что-нибудь, шеф?

– Боюсь, что да, – был ответ. – Я хотел бы получить от миссис Флактон заявление с описанием всего, что случилось с ней. Не зайдете ли вы в полицейский участок перед тем, как отправиться в гостиницу?

– Разве это необходимо – упоминать имя моей жены в связи с этой историей?

– Особой необходимости нет, если угодно, – ответил шеф полиции, – но я обязан получить от нее заявление. Впрочем, если мы извлечем достаточное количество улик из всего, что обнаружено здесь – что, на мой взгляд, весьма вероятно, – причин упоминать в деле имя миссис Флактон не будет.

– Буду весьма вам благодарен, если вы избавите мою жену от этих хлопот, – проговорил Питер. – В конце концов, пребывание здесь едва ли было приятным для нее.

С этими словами он легко сжал мою руку.

– Это был настоящий кошмар! – воскликнула я. – Пойдем, посмотришь, где они меня заперли.

Я показала Питеру грязную комнатушку, служившую местом моего заточения, а потом мы поднялись по лестнице и вышли на свежий воздух.

Полицейская машина ожидала нас на углу улицы посреди собравшейся толпы, рассчитывавшей на развлечение. Я не сомневалась в том, что они считают меня арестованной, но Питер только усмехнулся, когда я сказала, что чувствую себя преступницей.

– А что будет с этими людьми? – спросила я.

– С ними? Ну, пока их увезли в полицейском фургоне, – сказал Питер. – Сейчас, полагаю, они уже сидят за решеткой.

Шеф отдал еще несколько распоряжений, и я увидела, что листовки и все прочее содержимое подвальной комнаты грузят в другую машину.

Как только мы отъехали, Питер взял меня под руку, притянул к себе и сказал:

– Слава Богу, что все закончилось хорошо!

Он говорил негромко – так, чтобы не услышал шеф, сидевший впереди рядом с водителем.

– Ты волновался?

– Сперва я просто не мог понять, что случилось. Твоя шубка осталась на кресле, и я решил, что ты отправилась в ванную, но время шло, ты не возвращалась, и я встревожился. Я расспросил персонал, находившийся в холле, но никто не видел, как ты вышла. И как раз, когда я решал, что можно предпринять в подобной ситуации, мне позвонил шеф полиции. Он сообщил мне о поступившем от его сотрудников донесении и о том, что на выручку к тебе уже отправлены люди. Только представь, что я почувствовал, Мела. Я только и думал о том, что с тобой происходит, что эти негодяи тебя бьют, унижают.

Он еще крепче обнял меня.

– Я поехал в полицейский участок, и мы сразу же отправились сюда. Я не помню в своей жизни более ужасного времени, я был в отчаянии…

Забавно было слышать в голосе Питера такое волнение, понимать, насколько он на самом деле переволновался. Я так привыкла к его спокойному голосу, к сдержанности и умению владеть собой в любой ситуации. И против желания рассмеялась.

– Ах, Питер! – воскликнула я. – Мне приятно, что ты так искренне волнуешься за меня.

– A я люблю тебя, – ответил он и до боли стиснул мою руку.

После того как мы приехали в полицейский участок, я написала нужное заявление, поставила под ним подпись, обменялась рукопожатиями со своими спасителями, выслушала слова благодарности и восхищения моей находчивостью, и мы вернулись в гостиницу.

Мы пообедали в ресторане. Питер обращался со мной очень ласково и внимательно, и мне начало казаться, что я действительно совершила нечто героическое.

Интересно, как отреагирует Тим, когда я обо всем расскажу ему. И кстати, интересно, стал бы он так волноваться, как волновался за меня Питер. Я просто не могла представить себе Тима в подобном состоянии. Тим любит рисковать, потому что не знает, что такое опасность, он никогда не думает о том, что ситуация может пойти не так, как он предполагает, и, как мне кажется, эта беззаботность в отношении себя самого распространяется также и на меня. Помню, как однажды мы с ним перевернулись на парусной лодке и едва не утонули. Нам пришлось преодолеть очень сильное течение, чтобы добраться до берега. Я знала, как это опасно, потому что накануне здесь утонули два человека, но Тима это, казалось, ничуть не волновало. Он шутил, говорил что-то ободряющее. Я достаточно хорошо знала его и понимала, что он делает это не для того, чтобы подбодрить меня, а просто потому, что ему и в голову не могла прийти мысль о том, что мы можем не выплыть и погибнуть. Словом, могу представить себе, что, оказавшись на месте Питера, после подобного моего приключения Тим ограничился бы тем, что сказал: «Повезло же тебе, моя милая», и перешел бы на другую тему.

Однако на самом деле мне было ужасно приятно, что Питер так доволен и горд мной и до сих пор волнуется, представляя, что обстоятельства могли сложиться не так удачно и я могла бы не уцелеть в этой истории.

После того как мы сели на поезд в девять часов вечера, Питер открыл дверь между нашими купе и спросил, не может ли сделать что-либо для меня.

– Наверное, отправлюсь прямо в постель. Я очень устала, да и времени уже много. – С этими словами я сняла шляпку и провела пальцами по волосам.

– Ну, как тут не устать, – сочувственно проговорил он. – Но ты действительно уверена, что все и в самом деле в порядке?

– Конечно, уверена, – ответила я, должно быть в сотый раз успокаивая его.

Крепко обняв, он привлек меня к себе.

– Если бы с тобой сегодня что-то случилось, я бы, наверное, умер. Я люблю тебя, Мела, – отчаянно люблю. До сегодняшнего вечера я даже не подозревал, насколько ты дорога мне.

Глава восемнадцатая

Пока мы ехали по улице к дому Питера – а точнее к нашему дому, как я должна была его теперь называть, – оказавшись возле почерневших и разрушенных стен дома, в котором погиб дядя Эдвард, я устыдилась себя самой.

Вся моя привязанность к нему разом ожила в моем сердце. И я устыдилась того, насколько эгоистичной оказалась я и неверной его памяти.

Я очень любила дядю Эдварда и теперь с горечью думала о том, что, выйдя замуж за Питера и обнаружив, что Тим все еще любит меня, смогла пренебречь памятью дяди и погрузиться исключительно в собственные дела и интересы. Я напомнила себе, что, узнав о его гибели, горячо поклялась непременно найти его убийц. Вспомнила, что обещала себе отомстить им; осторожный и куда менее эмоциональный подход Питера к разрешению этой проблемы злил меня. Но именно я, вопреки своему нетерпению, первой сдалась, первой позволила угаснуть пламени своего энтузиазма. Начинать разговор с Питером до того, как машина остановится перед зеленой входной дверью, явно не стоило. Но как давно, казалось мне, пересекла я этот порог в обществе инспектора полиции! Насколько другой я теперь себя ощущала.

Однако ситуация не располагала к подобным откровениям, ибо нам предстояло шокирующее признание: надо было рассказать Сибил и Вили о нашем браке.

Было слишком рано, и обе они еще спали. Наш поезд прибыл в Лондон в семь утра.

Мы устроились в кабинете Питера, где в очаге пылало яркое пламя, и дворецкий Бейтс сказал нам, что завтрак будет готов уже через несколько минут.

– А я вправду проголодалась, – призналась я.

– Как спала, хорошо? – спросил Питер.

– Прекрасно! Я-то боялась, что не смогу уснуть из-за пережитого вчерашнего дня, но, к счастью, вышло наоборот: я уснула сразу, как только моя голова прикоснулась к подушке. Провалилась в сон и проснулась, только когда проводник разбудил меня в половине седьмого.

– Хотелось бы и мне сказать то же самое. А я думал о тебе всю ночь, представляя себе все ужасы, какие могли приключиться с тобой.

– Но ведь не приключились же, правда, так зачем волноваться? Питер, а как ты думаешь, эти люди, Папаша и все прочие, кто работал на него, имели какое-то отношение к убийству дяди Эдварда?

– Не знаю, – ответил Питер. – По-моему, это маловероятно. Конечно, мы можем обнаружить бумаги, украденные из сейфа твоего дяди, и в таком случае у нас не будет оснований сомневаться в том, что имеем дело с его убийцами, однако мне кажется, что их специальность – промышленный саботаж и на убийство они не пошли бы.

– Так, значит, мы ничуть не продвинулись вперед, – вздохнула я.

– Узнаем по прошествии нескольких дней. Шеф полиции обещал связаться со мной, если откроется что-нибудь важное.

Я протянула руки к огню.

– Я чувствую себя виноватой.

– Почему?

Я сказала Питеру о том, что тяготило меня, сказала о тех чувствах, которые нахлынули на меня, когда мы проезжали мимо дома дяди Эдварда.

Питер обнял меня.

– Сделать больше, чем ты, не смог бы никто. Да, специальные службы пока не вышли на след этих преступников, но их обязательно поймают и отдадут под суд.

– Ты и в самом деле так считаешь? – спросила я.

– Не сомневаюсь в этом.

В этот момент появившийся Бейтс сообщил нам, что завтрак готов, и мы перешли в столовую. Позавтракав, Питер сказал, что у него уйма работы, а я отправилась наверх, проследить за служанкой, разбиравшей мои чемоданы.

Я провела в своей комнате не более нескольких минут, когда дверь открылась и в комнату вошел Питер.

– Что случилось? – удивилась я. – У тебя какое-то дело?

– Разве это обязательно? – спросил меня Питер с улыбкой. – И не стоит так уж удивляться тому, что я здесь, – это не слишком любезно с твоей стороны.

– Прости, – смутилась я.

– А я вот зачем к тебе шел, – начал он. – Как ты думаешь, нам следует объяснить причину нашего скоропалительного брака Сибил?

– Предоставляю право объясняться тебе.

– Я не хочу… – начал Питер.

Однако чего он не хочет, мне так и не довелось узнать, так как за дверью послышался бодрый голос.

– Можно войти?

Облаченная в домашнее платье Сибил вошла в комнату, не дожидаясь моего ответа.

– Как поживаете, дорогое дитя? – спросила она и тут лишь заметила Питера. – Дорогой мой, рада видеть тебя дома. Прости, что не спустилась вниз, но я и представления не имела о том, что твой поезд прибывает так рано.

Пока она несколько экспансивно целовала нас, я услышала за дверью другой голосок. Это была Вили. В своем халате из бледно-розового атласа, отороченного лебяжьим пухом, она выглядела невероятно обворожительно, это пришлось признать даже мне.

– Я решила, что весь шум и гам поднялись ради возвращения Питэйра, – воскликнула она. – Питэйр, дорогой, такая радость вновь видеть вас дома!

Она пылко расцеловала его в обе щеки и повернулась ко мне.

– Так же и вас, Мела. Нам так не хватало вашего общества. Нам было так одиноко, не правда ли, Сибил?

– В самом деле, – согласилась Сибил. – И чем вы там занимались? Рассказывайте нам все новости… Что захватывающего было на севере?

– Занимались мы там многим, – ответил Питер.

Хотя голос его звучал очень спокойно, мне было понятно, что он волнуется.

– Ну, самое главное, у нас с Мелой есть действительно потрясающая новость для вас.

– Какая же? – спросила Сибил, переводя взгляд с меня на него и обратно, в то время как Вили метнула в мою сторону подозрительный взгляд.

– Мы с Мелой поженились.

На мгновение наступила оглушительная тишина – я даже слышала собственное дыхание, – а потом Сибил воскликнула:

– Мои дорогие, я и подумать не могла! Когда это произошло? Я…

Она в растерянности смолкла, и Питер рассмеялся.

– Понимаю, что для вас это потрясение, но в то же время надеюсь, что вы поздравите нас.

– Конечно же… поздравляю, – проговорила Сибил, – и надеюсь, что вы будете счастливы.

Со слезами на глазах она вновь расцеловала Питера и меня. И хотя мне, несомненно, было небезразлично, что думает и чувствует Сибил, мое внимание было обращено главным образом на Вили. Мне еще не приходилось видеть, чтобы у кого-нибудь на лице эмоции столь стремительно сменяли одна другую. Гнев, подозрение, сожаление, негодование поочередно промелькнули менее чем за минуту – наконец с завидным энтузиазмом она воскликнула:

– Но это так волнительно! Как это чудесно! Надеюсь, вы будете счастливы!

– А теперь расскажите все по порядку, – потребовала Сибил. – Где же вы венчались и почему проделали все это в такой тайне?

Питер был готов к расспросам.

– Мела хотела, чтобы обряд был совершен в Шотландии, так чтобы мог присутствовать ее дед, – ответил он, – однако основной причиной стало наше обоюдное желание – вполне понятное при сложившихся трагических обстоятельствах – избежать гласности и всех пересудов, обычно сопровождающих светский брак.

– С вашей стороны это весьма непростительно лишить нас такой радости! – несколько театрально воскликнула Сибил.

Я заметила под наигранным оживлением ее тревогу и поняла, что она обеспокоилась собственным будущим и тем, как возможные перемены отразятся на ней самой.

Какое-то время мы еще поговорили, a потом Питер удалился, сказав, что ему нужно заняться работой, a Сибил отправилась переодеться. Я осталась с глазу на глаз с Вили. Она прошла по комнате и взяла сигарету из стеклянной сигаретницы, стоявшей на столе.

Закурив, она бросила на меня пронзительный взгляд из-под темных ресниц, а потом бесцеремонно села на кровать, накинув на ноги полы халата.

– Какая ты умница, Мела, – сказала она медовым голосом, в котором я легко распознала ядовитые нотки.

– Умница? – подняла я удивленно брови.

– Именно! Ты не потратила напрасно ни одной секунды, чтобы добиться своей цели.

– Ты под целью имеешь в виду Питера?

– Ну, конечно. И вы с ним так ужасно счастливы?

Я тут же вспомнила, как быстро Тим понял, что мое замужество, как он выразился, поддельное, и решила не давать Вили оснований прийти к такому же заключению.

– Очень и очень счастлива, – проговорила я торжественно.

– Тебе повезло! – признала Вили, после чего поднялась с кровати и подошла к камину. – Тем не менее, – проговорила она негромко, – полагаю, что Питэйр очень плохо обошелся со мной.

– Вот как?

– Мне сложно объяснить это тебе. Не сомневаюсь в том, что Питэйр ничего не сказал тебе о нас. У англичан не принято говорить о женщинах, которым они симпатизируют, но Питэйр и я… ну… как бы это сказать? Мы так много значили друг для друга – и вот теперь…

Она в недоумении пожала плечами и выразительно развела руками.

– Ты хочешь сказать, – спросила я без церемоний, – что вы с Питером были любовниками?

Вили посмотрела на меня круглыми глазами.

– Как ты догадалась? – спросила она едва слышно.

– Я не верю тебе.

– Конечно, тебе неприятно слышать подобные вещи, – проговорила Вили.

– Не важно, что мне приятно, а что нет. Но я неплохо знаю Питера и не сомневаюсь в том, что он не позволит себе любовную интрижку с девушкой, живущей под его кровом и пользующейся его покровительством. Не знаю, чего ты хочешь добиться, рассказывая мне подобные сказки, но готова держать пари на любую сумму в том, что в них нет ни единого правдивого слова.

Если когда-либо женщина хотела бы убить женщину, так это Вили меня в тот самый момент – на самом деле, будь у нее тогда в руках какое-нибудь оружие, у меня были бы все основания для испуга. Но на деле гнев просто лишил ее дара речи, и, не произнеся ни слова, она выскочила из комнаты. Когда я осталась одна, то попыталась понять, что именно убедило меня в том, что эта особа лжет, и пришла к выводу, что основанием послужил сам Питер. Достаточно было просто побыть в его обществе, чтобы ощутить цельность его натуры, его принципы и порядочность. Я интуитивно понимала, что он просто не мог запятнать себя тайной близостью с Вили, пока она живет в его доме на попечении Сибил.

Однако мне не было отпущено время на дальнейшие размышления – в дверь снова постучали.

– Войдите, – ответила я.

На пороге стоял Макс.

– Питер все рассказал мне! – воскликнул он. – Я в гневе на вас!

– В гневе? На меня? – изумленно повторила я.

Макс взял меня за руки и поднес обе мои руки к своим губам.

– Вы изменили мне! Вы же знаете, что я первым полюбил вас, еще до того, как эта идея осенила Питера! – патетически воскликнул он.

– Какой вы забавный! – воскликнула я со смехом.

Макс даже о собственных переживаниях говорил так весело и легко, что его слова невозможно было воспринимать всерьез.

– Вам бы все смеяться, – проговорил он с укоризной. – А я страдаю, при мысли о том, что я потерял вас, меня одолевает депрессия.

– Не стоит так переживать.

– Вы хотите сказать, что оставляете мне каплю надежды?

– Ничего подобного, – ответила я с деланой строгостью, однако, похоже, не преуспела в своем намерении.

Макс был таким забавным и очень симпатичным. Его густые темные волосы, ослепительно белые зубы – он казался персонажем, вышедшим из волшебной сказки.

– Я не надеялась застать вас здесь, – сказала я, чуть помедлив.

– Казарма ждет меня только через неделю, поэтому у меня еще есть шанс отбить вас у пылкого, как оказалось, Питера.

– Постарайтесь только, чтобы Питер не услышал подобных слов, – посоветовала я, и в этот самый момент в комнату вошел Питер.

– И что это я не должен услышать? – спросил он, и я сразу поняла, что он разъярен присутствием Макса в моей спальне.

– Мы просто шутили, – поторопилась я с ответом, однако взгляд Питера оставался мрачным.

– Мела, мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, – произнес он, выразительно глядя на Макса, который немедленно направился к двери.

Когда он закрыл ее за собой, Питер, едва сдерживая ярость, обратился ко мне:

– И что это он наговорил тебе и почему оказался здесь?

– Он пришел поздравить меня, – ответила я, – и мы всего лишь шутили.

– Я не признаю подобного рода шуток, – проговорил Питер.

Я поняла, что сейчас не стоит ни смеяться над его ревностью, ни относиться к ней пренебрежительно.

– Прости, – смиренно сказала я, – но это всего лишь Макс.

– Что это значит… «всего лишь Макс»? – потребовал ответа Питер. – Этот молодой человек позволяет себе недопустимые вольности в твоем отношении.

Дух противоречия овладел мной в этот момент. Меня раздосадовало то, что Питер, являющийся моим мужем чисто номинально, подобным образом устанавливает свои порядки. К тому же Макс был симпатичен мне, и было просто нелепо, что Питер раздувает из нескольких слов целую историю.

– Не стоит делать из мухи слона, – проговорила я твердо. – Макс славный веселый парень, и я не думаю, что вела себя с ним – или он со мной – недолжным образом, способным обеспокоить тебя.

– И тем не менее твое поведение меня беспокоит, – возразил Питер. – Не забывай, что я застал тебя целующейся с ним всего через несколько часов после появления в моем доме. И я не одобряю подобное поведение своей жены.

– A какое поведение своей жены ты одобряешь?

– Моя жена должна вести себя так, как подобает леди, – ответил Питер, и тут я поняла, что он и впрямь разгневан.

Я также была возмущена. Мне казалось, что он унижает меня, намекает на то, что я веду себя недостойно, кроме того, я чувствовала, что он просто несправедлив. Макс еще совсем мальчишка, просто абсурдно, что Питер может воспринимать его всерьез.

– Я всегда подозревала, что англичане ужасно старомодны, – произнесла я самым саркастическим тоном, – а теперь уверена в этом. Мы, канадки, – женщины вполне современные и считаем, что жена не является собственностью своего мужа и, следовательно, должна исполнять все его желания.

– Этого я не ожидаю, – возразил Питер. – Однако я не потерплю в твоем окружении мужчин, пристающих к моей жене. Будь любезна, запомни это.

Я подумала: а что сказал бы Питер, знай он про Тима, – и впервые почувствовала, что боюсь Питера. Что-то подсказывало мне, что дразнить его опасно.

– Не сердись, Питер, – проговорила я. – У тебя нет никаких оснований беспокоиться, и вообще не стоит начинать с размолвки совместную жизнь.

Он, казалось, успокоился, взял меня за руку и поцеловал ее.

– Прости, Мела, но я предупреждал, что буду ревновать тебя.

– Предупреждал, но я рассчитываю на то, что ты будешь разумным.

– Прости, – снова проговорил Питер, а потом обнял и поцеловал меня. – Какое счастье, что этот юный шимпанзе отправится вон из моего дома на следующей неделе! Потом придется переговорить с Сибил и предложить ей произвести кое-какие изменения. Быть может, я сумею уговорить ее взять Вили к себе.

– Чтобы мы могли остаться «наедине со своей славой»?

– Ну, знаешь ли… Я хочу, чтобы между нами никто не вставал, я хочу находиться в своем доме наедине со своей женой.

Хотя он не задал свой вопрос впрямую и я понимала, что он ждет моего ответа, но тем не менее не могла произнести тех слов, которые он от меня ожидал. Я не могла притвориться, что мечтаю остаться с ним наедине, когда на самом деле надеялась увидеть Тима, дождаться его приезда в Лондон.

Наступило неловкое молчание, наконец Питер сказал:

– Я поднялся наверх затем, чтобы сказать тебе, что мне звонили из Глазго. Звонил сам шеф. Он сообщил мне, что они просмотрели все захваченные в типографии материалы и взяли показания у всех арестованных, однако, насколько он может судить, никакой связи между этими людьми и убийством твоего дядя не замечено.

– То есть мы вернулись к самому началу, – удрученно сказала я. – Столько всего произошло, а мы ни на шаг не приблизились к цели.

– Увы, ты права, – согласился Питер.

Но я-то видела, что он как раз считает, что мы-то сами продвинулись довольно далеко. Я отошла к окну.

– И что же нам теперь делать?

– Днем наведаюсь в Скотленд-Ярд. Нам остается только надеяться на то, что у них уже есть зацепка, a если нет, тогда нам придется ждать и надеяться на то, что обстоятельства могут выясниться с течением времени.

– Я по-прежнему хочу отомстить за дядю Эдварда, – решительно проговорила я, глядя в окно на улицу.

– Я тоже. Можешь выбрать время и сходить к миссис Хьюитт… А вдруг она вспомнила что-нибудь еще.

– Она уже и так невольно вовлекла нас в расследование, – заметила я.

– Оно того стоило, – уверенным тоном отозвался Питер и открыл дверь. – А теперь, Мела, пока.

– Пока.

Он помедлил.

– Ты не сердишься на меня?

– А разве тебе не все равно?

Питер вернулся в комнату, неожиданно громко захлопнув за собой дверь. Он приблизился ко мне и, взяв меня под подбородок, запрокинул мою голову назад.

– Ты плохо действуешь на меня, – проговорил он недовольным тоном. – Я никак не могу сконцентрироваться на работе. Любое мое дело заканчивается тем, что я начинаю думать о тебе, ты просто околдовала меня. Живи мы в средневековье, я бы приказал сжечь тебя на костре!

Я через силу рассмеялась – стоять с запрокинутой назад головой было весьма неудобно, и все же мне нравилось ощущать силу Питера, его затаенный темперамент.

– Я должна точно соблюдать все требования к жене политика и помогать ему в достижении его целей – я все поняла. Иди и работай, Питер.

Вместо ответа он с жадностью припал к моим губам. В его поцелуе не было свирепости, лишь властность, притягивавшая меня к нему, лишавшая меня собственной воли и сил, делавшая меня вялой и податливой в его руках.

И когда я с полузакрытыми глазами припала к его плечу, он выпустил меня. Ничего не говоря, чуть прихрамывая, неровной походкой он направился к двери и вышел из комнаты.

«Надо бы разобраться и понять, что же я чувствую на самом деле?» – спросила я себя, но и после размышлений по этому поводу ответа у меня не было.

Мне нравится, как Питер целует меня, я не могу этого отрицать, пусть и оказываюсь в какой-то мере изменницей в отношении Тима. Можно ли любить одновременно двух мужчин? Я усмехнулась собственному вопросу.

Питера я не люблю, об этом не может быть речи, но он симпатичен мне. Он хороший человек, его поведение безупречно, и, несомненно, это честь – быть его женой. Я до сих пор с трудом осознавала, что более не являюсь Памелой Макдональд. Дома меня ожидали две телеграммы, и Бейтс подал их мне во время завтрака.

Одна была от мамы, другая от папы. Увидев на конвертах мое собственное имя, я вдруг усомнилась в том, что они предназначены мне… миссис Питер Флактон.

Как странно! Но еще более странными выглядели поздравления мамы и папы по поводу моего бракосочетания. Хотелось бы знать их мнение о Питере, и я вдруг с полной уверенностью поняла, что он им понравился бы, особенно маме. От подобного зятя не отказалась бы ни одна теща – уравновешенного, надежного, честного и богатого.

О чем еще могут мечтать родители для своей дочери?

Страдая из-за Тима, я поняла, что мама и папа в отличие от меня отнюдь не пылали энтузиазмом в отношении нашего брака, как мне прежде казалось. Они считали его слишком безрассудным и, хотя женитьба должна была заставить его стать серьезнее, предпочли бы видеть мужем своей дочери человека постарше.

«А вот Питер старше, – думала я теперь, – и он бесспорно куда более серьезен и уравновешен».

Интересно, а компенсирует ли это в их глазах тот факт, что мне придется жить в Англии, вдали от них.

Оставшись в одиночестве в своей спальне после ухода Питера, я вдруг ощутила, как на меня накатила волна тоски по дому. Мне вдруг захотелось немедленно вернуться в Монреаль, оказаться рядом с папой и мамой. И не важно, будет там Тим или нет, я просто хотела быть дома в окружении людей, любивших меня, заботившихся обо мне и ценивших меня.

В эти минуты я ощущала себя такой незащищенной и ранимой – «пришельцем в чужой земле». Все теперь было так запутано – гибель дяди Эдварда, Тим и Питер, а еще Вили и Макс, все смешалось, как части головоломки, не желающие соединяться в единое целое.

«Что же мне делать?» – подумала я и впервые в жизни поняла, что на этот раз не знаю, что предпринять.

Я попалась! Оказалась замужем за мужчиной, который любил меня, хотя я его не любила. Я стала одним из предметов, принадлежащих ему. Я со страхом думала о будущем, и уверенность по капле оставляла меня, и я уже испытывала почти нестерпимое желание сбежать домой под крыло к маме.

– Дурочка ты, вот что! – сообщила я собственному отражению в зеркале, однако легче мне от этого не стало.

Пребывая в прежнем волнении, я напудрила нос и переоделась, а потом спустилась в гостиную, где Сибил и Вили сидели рядышком на софе перед камином. Как только я вошла, они сразу умолкли, и я поняла, что разговор шел обо мне. Сибил поднялась и, взяв меня под руку, с чувством произнесла:

– Мы с Вили как раз говорили о том, можем ли мы вообще оставаться в этом доме, а если да, то на каких условиях.

– Об этом вам следует говорить с Питером, – с осторожностью заметила я.

– Но Питер, полагаю, исполнит любое ваше желание, – промолвила Сибил.

– Я предпочту оставить этот вопрос на его усмотрение. Будет так, как решит он.

– Мела, да ты просто образцовая жена, – язвительно заметила Вили.

– Так и есть, – согласилась я. – Не понимаю, почему тебя это удивляет?

Обмен фразами выглядел невинно на посторонний взгляд, однако в нем угадывался обмен колкостями и напряженность в наших взаимоотношениях, которую почувствовала даже Сибил. Она растерянно смотрела то на Вили, то на меня, a потом сказала со вздохом:

– Конечно, Мела права – нам придется поговорить с Питером. Может быть, это можно сделать прямо сейчас?

– Его, вероятно, уже нет дома, – проговорила Вили. – Он сказал мне, что у него назначено какое-то важное свидание.

При этом она окинула меня таким уничтожающим взглядом, что я поняла – она преднамеренно пытается пробудить во мне любопытство. Надо сказать, отчасти ей это удалось, и я задумалась о том, когда же она виделась с Питером и что они сказали друг другу.