Текст книги "Похищение"

5

На следующий день я жду Джетро Хоторпа и нервничаю. Надо было дать ему номер моего телефона – не пришлось бы больше с ним видеться.

От постоянного трезвона у ворот только еще хуже. Каждый раз проверяю по видеосвязи, не Хоторп ли это, но у ворот всегда журналисты, а за ними, словно мухи, кружат операторы.

Вчера вечером сообщение о смерти Неда разлетелось по всем каналам. Я бесстрастно смотрела выпуск новостей, свернувшись на диване калачиком. Подтвердили, что тело, найденное на пляже у Хейвен Клифф, принадлежит Неду Хоторпу. Я ждала, пока репортер скажет, что полиция в связи с его смертью больше никого не ищет, и когда этого не произошло, страшно расстроилась. Однако в выпуске упомянули обвинение Неда в изнасиловании, а также факт, что по этой причине его имя трепали в социальных сетях и прессе. Большинство зрителей подумают, что это, вероятно, самоубийство. Но полиция – не большинство, как и Джетро Хоторп.

В полдень звонит телефон – номер не определяется. Я на кухне, навожу порядок в и без того чистых шкафчиках. На столешнице громоздятся пачки макарон, банки еды, стопки тарелок и мисок. Смотрю на экран телефона, потом беру трубку.

– Ради Фонда я смирюсь с тем, что мой сын покончил жизнь самоубийством, – говорит Джетро Хоторп.

Прикрываю глаза.

– Спасибо. Если вы назовете имя адвоката, который занимался нашим брачным договором, я передам ему свои пожелания. В ответ прошу, чтобы меня держали в курсе похорон, мне нужно присутствовать, хотя бы для видимости. Когда все это кончится, вы обо мне больше не услышите.

– Надеюсь, что так, – говорит Джетро Хоторп и кладет трубку.

Не проходит и пары минут, как телефон снова звонит. На сей раз номер определяется, но мне он не знаком. Отвечаю.

– Слушаю.

– Миссис Хоторп, – говорит чей-то голос, – это Пол Карр. Насколько понимаю, вы беседовали с Джетро Хоторпом.

– Да, – я отхожу к столу и сажусь на стул возле него.

– Соболезную вашей утрате.

– Благодарю.

– Извините за неожиданный звонок, но мистер Хоторп поручил сообщить вам, что похороны вашего супруга состоятся в пятницу.

Через четыре дня… От мысли, что мне придется так долго торчать в этом доме, сводит живот.

– Спасибо, мистер Карр.

– Миссис Хоторп…

– Не Хоторп, – быстро перебиваю его я. – Моя фамилия Ламон, но вы можете называть меня Амели.

– Хорошо, Амели. Могу я заглянуть завтра и обсудить брачный договор, который вы с Недом подписали?

– Да, конечно. В десять утра вас устроит?

– Прекрасно. Может быть, вам что-нибудь нужно? Кажется, вам не так-то просто покинуть дом и отправиться за покупками.

– Да, журналисты поджидают за воротами.

– Вы с ними говорили?

– Нет, и не собираюсь.

– Отлично.

Я диктую небольшой список продуктов, которых мне хватит на несколько ближайших дней.

– Если вас это точно не затруднит, – добавляю я.

– Вовсе нет. Мне поручили присматривать за вами до похорон. До свидания, Амели, увидимся завтра в десять.

6

В человеке, который точно в десять утра врывается в дверь с коробкой продуктов под мышкой, трудно узнать того нерешительного и нервного мужчину, которого я видела в кабинете Неда. Он безжалостно обошелся с журналистами, пытавшимися проскользнуть в ворота следом за его машиной. Через интерком я слышала, как Карр угрожает им судебным иском, если они хоть краем ботинка ступят на территорию поместья.

– Амели, – говорит он, ставя на пол портфель, чтобы пожать мне руку. – Рад снова видеть вас. Прошу, называйте меня Пол.

Он настоял, что сам отнесет коробку на кухню, а когда я предложила побеседовать в библиотеке, сказал, что его и кухня вполне устроит. Может, мы и кофе заодно выпьем.

– Мистер Хоторп-старший передал, что вы хотели бы обсудить ваше брачное соглашение, – говорит он, когда я ставлю перед нами на стол две кружки.

– Оно в самом деле имеет законную силу? – спрашиваю я. – То есть я хочу сказать, когда я просила удваивать сумму за каждый день нашего с Недом брака, то даже не представляла, что из этого получится, поскольку попросту никогда не делала расчетов. Я и не ожидала, что он выполнит мою просьбу, и подозреваю, что если бы такое соглашение действительно имело силу, Нед нашел бы повод не соблюдать его.

– Оно абсолютно законно. Но поскольку вы супруга Неда, то в любом случае должны унаследовать его имущество.

– Мне ничего не нужно. Что бы мне ни причиталось, я хочу пожертвовать все в Фонд Хоторпа. Надеюсь, это не проблема.

– Это можно устроить. Необходимо только, чтобы вы подписали соответствующий документ.

– У вас он с собой? Понимаю, могут пройти месяцы или даже годы, прежде чем имущественный вопрос решится, но я бы предпочла побыстрее покончить с этим.

– У меня все с собой, – говорит Карр, роясь в портфеле.

Я улыбаюсь.

– Похоже, мистер Хоторп уже поставил вас в известность о моих пожеланиях.

Пол не подтверждает, но и не отрицает; но пока он кладет папку на стол и достает документы, меня озаряет и другая мысль. Возможно, его проинструктировали похитители. Я уже догадалась: требуя выкуп за Неда, похитители применили ту же схему умножения, а значит, они знали об условиях нашего договора. И рассказать это им мог только Пол Карр. Возможно, он более важная фигура, чем я думала. Работал ли он на похитителей? Продолжает ли это делать? На миг я задерживаю на нем взгляд, но по лицу Пола ничего нельзя понять.

Читаю документ, ставлю внизу подпись.

– Вы сказали, что вас попросили присматривать за мной до похорон, – говорю я, передавая ему бумаги. – Можно поинтересоваться кто? Сомневаюсь, что это Джетро Хоторп.

Пол спокойно мне улыбается.

– Боюсь, не могу сказать. Однако… – продолжает он, и я смотрю на него с надеждой, – у меня есть для вас некая информация.

– Что за информация?

– Вскоре после вашей свадьбы с мистером Хоторпом со мной связался поверенный, мистер Барристон. У него контора в Рединге. Новости о свадьбе Неда он прочел в газете. Когда он увидел вашу фамилию, то понял, что вы дочь одного из его клиентов, который умер несколько лет назад. Ваш отец – Эдуар Ламон. Мистер Барристон захотел связаться с вами и вышел на меня, как на адвоката мистера Хоторпа, с просьбой сообщить ему ваше местонахождение.

– Я не знала, что у отца был поверенный, – хмурясь, говорю я.

– Мистер Барристон поручил передать вам, что дом, в котором вы с отцом жили в Рединге, достался вам в наследство, он ваш и вы можете поступить с ним как вам вздумается.

Смотрю на него во все глаза.

– У отца было завещание?

– Да.

Пытаюсь уложить в голове сказанное. Зачем папа составил завещание, если у него ничего не было? В мое сознание медленно проникает слово «дом».

– Наверное, тут какая-то ошибка. Отец не мог оставить мне дом. Он ему не принадлежал, мы его всего лишь снимали.

Пол достает из папки лист бумаги.

– Здесь все подробности. Похоже, он купил его на деньги, которые ему оставила теща, ваша бабушка по матери. Если я верно понял, получить наследство после ее смерти вашему отцу удалось не сразу, но, когда все было оформлено, он договорился с домовладельцем о покупке недвижимости.

У меня голова идет кругом.

– Я не знала… Он не сказал мне, что купил дом. Вы уверены?..

– Вполне.

– И он завещал его мне?

– Да.

– Поверить не могу. Конечно, это… чудесно. Значит, мне есть где жить. Но все еще не верится…

– Собираетесь отправиться туда после похорон?

– Не знаю… То есть – можно? Взять и просто поехать туда?

– Не вижу причин, почему нет.

– Прямо сегодня?

– Это вряд ли возможно.

– А если я пообещаю вернуться к похоронам? – не отстаю я.

– Я бы не советовал, – говорит Пол, не сводя с меня взгляда. – Из-за смерти Неда вы оказались в центре внимания журналистов. Если уедете отсюда, они не дадут вам прохода. Не знаю, известно ли вам, но этот дом принадлежит мистеру Хоторпу-старшему, и он позволил вам остаться здесь до похорон. Когда все закончится, вы сможете отправиться в Рединг. – Помолчав, он продолжает: – Когда будете там, свяжитесь с мистером Барристоном. Вот его контакты. – Пол передает мне карточку. – Он спрашивал, есть ли у вас ключи от дома.

– Да, я их сохранила.

– У него тоже имеется комплект. Мистер Барристон интересовался, не хотите ли вы, чтобы перед вашим приездом он пригласил клининговую службу. Дом три года пустовал. Возможно, вы не знаете, однако они с вашим отцом были друзьями, и когда ваш отец заболел, то попросил мистера Барристона приглядывать за вами. Стать вашим, так сказать, неофициальным опекуном. Думаю, речь шла о школе-пансионе. Когда вас не смогли отыскать после смерти отца, мистер Барристон подал заявление о вашем исчезновении. Вас так и не нашли, и он продолжал присматривать за домом и надеялся, что однажды вы все-таки вернетесь.

– Не понимаю, – ошарашенно пробормотала я. – Почему отец ничего мне не рассказал? Он никогда не упоминал о мистере Барристоне, не говорил, что мне есть к кому обратиться за помощью. Когда он умер, я подумала, что осталась совершенно одна.

– Возможно, он не хотел волновать вас признанием, что умирает. Мистер Барристон очень сожалел, что был за границей, когда ваш отец умер, а к тому времени, как вернулся, вы уже исчезли. Он не догадывался, что у вас никого нет. Думал, что за вами присмотрят друзья или соседи – по крайней мере, до его возвращения.

Совершенно ошеломленная, я делаю глоток кофе.

– Спасибо, что все рассказали, – говорю я, обхватывая чашку ладонями. – Мне так важно знать, что отец обо мне позаботился. – Я смотрю Полу в глаза. – Я точно не могу уехать до похорон в Рединг и вернуться к пятнице? Мне здесь ужасно не по себе. Да и всегда было неуютно, – добавляю я, жалея, что не могу рассказать обо всем случившемся.

– Совершенно уверен, – твердо отвечает он. – Журналисты помчатся за вами и будут обивать ваш порог. А после похорон эти новости моментально устареют. Такова печальная правда: вскоре в заголовках будет красоваться что-то другое. После смерти нас помнят недолго, разве что те, кто хранит о нас память в сердце. – Он берет со стола папку и убирает в портфель. – Как адвокат вашего покойного супруга я буду присутствовать на похоронах. Могу я предложить заехать за вами в пятницу в одиннадцать часов, и мы отправимся вместе?

– Спасибо, это было бы чудесно.

– Я найду машину, которая отвезет вас в Рединг после похорон. – Он достает из внутреннего кармана визитку и протягивает мне. – А пока, если вам что-то понадобится, просто позвоните.

7

Прикрываю глаза, и из прошлого всплывают воспоминания о доме в Рединге. Вижу отца – он сидит в кресле в гостиной, веки опущены, рот полуоткрыт, его дыхание пахнет лекарствами. Вижу коричневую входную дверь, узкий коридор, лестницу с узорчатым ковром.

Хочется плакать. Папа обо мне позаботился, он думал, что мы с мистером Барристоном встретимся вскоре после его смерти. Он не мог знать, что умрет так быстро, а его поверенный будет в отъезде. Моя жизнь сложилась бы совсем иначе… Я бы уехала в школу-пансион, за мной бы присматривал мистер Барристон. Сейчас я бы уже училась в колледже на втором курсе, завела бы друзей. Жила бы, любила, в каникулы путешествовала бы по Европе. А вместо этого я стала жертвой похищения и свидетельницей двух убийств.

Меня охватила такая тоска по дому в Рединге… Нужно уехать подальше отсюда, вырваться на волю. Вот только по-настоящему освободиться не получится никогда. Я все время буду помнить о похитителях.

Вспоминаю о Поле Карре и о том, что о нем было сказано в инструкции.

Через некоторое время с тобой свяжется Пол Карр, адвокат Неда. У него для тебя информация, можешь ему доверять. В случае проблем обращаться можно только к нему. Никому больше не звони.

Последний пункт инструкции эхом отдается у меня в голове. Никому больше не звони. Я и не звонила. Но ведь я уже сделала все, что от меня требовалось. Теперь-то можно отыскать Кэролайн?

Мне так хочется ее увидеть! Она – все, что у меня осталось, больше никого нет. Взяв телефон, набираю номер подруги.

Взволнованно жду, когда она снимет трубку. Как я все это ей объясню? Мне запрещено делиться тем, что я узнала или увидела, запрещено говорить о ложном похищении. Я могу признаться Кэролайн, будто Нед обманом заставил меня выйти за него, но все равно придется притвориться, что мы на самом деле уехали в Хейвен Клифф на две недели, что Нед и правда был подавлен – настолько, что решил покончить с жизнью. Мысль, что мне никогда нельзя будет рассказать о пережитом, невероятно тревожит.

Почти с облегчением слушаю механический голос, который сообщает, что номер больше не обслуживается. Затем хмурюсь: Кэролайн не стала бы менять номер, не сообщив мне. Но так было раньше… Сердце ноет. А вдруг она больше не желает иметь со мной ничего общего, ведь я ей не сказала, что вышла за Неда?

Звоню Кэролайн на работу. Трубку снимает мужчина, а когда я прошу позвать Кэролайн к телефону, говорит, что ему очень жаль… Несколько недель назад она попала под машину и, к сожалению, скончалась. Уронив телефон, падаю на колени, и по безмолвному дому эхом разносятся мои горькие и отчаянные рыдания. Я все думаю, что умру от этой боли, умру от чувства вины. А мысль, которая чаще других вспыхивает в моей голове, такова: если бы Нед не был мертв, я бы прикончила его голыми руками.

8

Солнце проглядывает сквозь облака, по кухне разбегаются его лучи. Открываю глаза и поднимаю от стола голову. Кэролайн умерла.

Получается, мне нельзя было знать о ее смерти? Вот почему мне велели ни с кем не связываться – вдруг я это выясню? Или похитителям самим ничего не известно?

Медленно встаю, иду к выходу во внутренний дворик и невидящими глазами смотрю в сад. С тех пор как я уехала из дома в Хейвен Клифф в субботу, я почти не была на улице. Во мне разгорается злость – неужели похитители специально требовали, чтобы я задержалась здесь, в этом доме, до похорон? И понимаю, что нет – ведь никто, кроме Джетро Хоторпа, не знает, что я видела, как убили Лину.

Где теперь похитители? Вернулись к своим женам, детям? Или замышляют очередное похищение, которое и не похищение вовсе? А как насчет Лукаса? Где он? Нужно его найти – иначе я никогда не получу ответов, которые позволят мне жить дальше. Я должна понять почему. Почему я должна была врать полиции и говорить человеку, что его сын – убийца? Почему меня во все это втянули…

Все, чего я хочу, – уехать. Кэролайн умерла, и в Лондоне меня больше ничего не держит. Однако придется ждать похорон Неда. Я не желаю изображать скорбящую вдову, но это цена, которой я покупаю свободу. А уж потом я найду Лукаса и докопаюсь до правды.

9

Похороны Неда – отпевание и кремация – оказываются милосердно короткими. Я стою отдельно от его родителей, притворяясь, будто не замечаю пристальных взглядов семьи Хоторп.

Я думаю не о Неде, а о Кэролайн. У меня нет доказательств, но я знаю, что ее убили и что за этим стоит Нед. Когда я слышу слова «безжалостно и преждевременно отняли у нас», из моих глаз начинают струиться слезы. Никто из тех, кто смотрит на меня, не усомнится, что я горюю по Неду. Хотя Пол должен догадаться. Ему-то известно гораздо больше. Уверена, Карр каким-то образом связан с похитителями.

Сегодня утром, когда он заметил, какая я бледная, я хотела рассказать ему о Кэролайн. Но если он узнает, что я пыталась с ней связаться, то может доложить похитителям, а их инструкции запрещали мне любые контакты, кроме Пола.

Вчера вечером я погуглила, как погибла Кэролайн, и нашла выпуск новостей от 11-го августа, где сообщалось о наезде, произошедшем накануне. Упоминалось имя Кэролайн: ее сбили на утренней пробежке. Все сошлось: у Неда было три дня, чтобы выследить мою подругу.

Служба заканчивается, и Пол везет меня в свой офис в Лондоне, где поджидает такси, чтобы доставить меня в Рединг.

– Удачи, – говорит Пол, перекладывая мои чемоданы из багажника своей машины в такси, и пожимает мне руку. – Если вам что-то понадобится, мой номер вы знаете.

– Спасибо, – неловко улыбаюсь я. – Думала, вы должны за мной присматривать только до похорон.

– Не возражаю, если нужно будет приложить больше усилий, – улыбается в ответ Пол.

– Спасибо, – повторяю я.

Мы направляемся в Рединг, и я благодарна, что водитель такси всю дорогу молчит. Езда в такси убаюкивает, и вскоре я засыпаю.

– Миссис Хоторп…

– Ламон, – машинально поправляю я.

– Простите, мэм. Мы на месте.

Смотрю в окно на коричневую дверь дома моего детства. Среди прочих строений он выделяется обшарпанностью. С тех пор как я уехала, прошло три года, улица выглядит иначе. Двери домов по обе стороны от нашего выкрашены – одна в красный, другая в синий. В обоих коттеджах новые окна. А дом, где мы с папой прожили восемь лет, будто застыл во времени.

Сжимаю в кулаке связку ключей. Шофер открывает для меня дверь машины и настаивает, что отнесет чемоданы в дом. Войдя вслед за мной в темный узкий коридор, он ставит багаж на пол.

– Спасибо, – говорю я.

И он уходит, закрыв за собой дверь.

Толкаю дверь справа: за ней гостиная, где папа проводил почти все время. Тут же всплывает воспоминание: вот он сидит в кресле, постепенно слабея, пока болезнь завладевала им. Прохожу в небольшую столовую, где мы обычно обедали, а я делала уроки, мечтая стать адвокатом. В конце коридора – крошечная кухня. На стене по-прежнему висят старые деревянные часы, но они давно остановились. Выглядываю в окно: небольшую прямоугольную лужайку недавно кто-то подстриг.

Поднимаюсь на второй этаж. Моя спальня прямо над гостиной, в соседней ночевал папа, она расположена над столовой. Только сейчас я понимаю, что моя комната больше. Над кухней ванная цвета зеленого авокадо, который я всегда ненавидела, под лестницей – чулан, а все вместе это обычный жилой дом.

На кухонном столе лежит конверт. Открываю его и достаю листок бумаги.

Дорогая Амели,

Во-первых, примите мои искренние соболезнования в связи с вашей утратой.

Во-вторых, с возвращением. Надеюсь, вы найдете дом чистым и уютным. К вашему приезду я заново подключил воду и электричество. Я также взял на себя смелость купить новые чайник и тостер, а в холодильнике и шкафах есть продукты на первые несколько дней, если вам вдруг не захочется выходить из дома.

Могу я предложить встретиться в моем офисе в понедельник в 11 часов утра? Если по каким-то причинам вам это не подходит, пожалуйста, сообщите мне по указанному ниже номеру, и мы перенесем встречу.

Очень надеюсь познакомиться с вами,

с уважением, Энтони Барристон

Положив письмо на стол, я в полной тишине наливаю себе чай. Наполняю чашку, смотрю, как чайный пакетик кружится в кипятке, добавляю молока.

Внезапно все это кажется невыносимым – не только доброта Энтони Барристона, но и возвращение в дом, где я столько лет прожила с папой, и чай, заваренный в его чашке. Я опускаю голову на кухонный стол, позволяю пролиться слезам и плачу, пока они не заканчиваются.

Чай остыл. Я наливаю еще одну чашку и, прислонившись к столешнице, пью, вдыхая аромат и поглядывая в окно над раковиной. Поставив чашку на стол, беру ключ от задней двери – на прежнем месте, в том самом ящике. Отпираю дверь, распахиваю ее и выхожу на улицу. Меня окутывает запах свежескошенной травы, и я вдруг возвращаюсь в непроглядно-темную комнатушку, а тюремщик наклоняется ко мне и ставит на пол поднос.

Отмахнувшись от жуткого воспоминания, осматриваюсь: за дверью небольшая мощеная площадка, серая и пустая, за ней пестрая трава и забор, покосившийся внутрь. Я не помню, как играла в детстве в этом садике. Смутно вспоминается только зеленая скакалка, которую папа подарил мне на день рождения.

Готовлю себе еду, несу ее в столовую. День выдался долгий, я чувствую, что буквально отключаюсь. Может быть, здесь, в доме моего детства, я наконец смогу поспать.

Наверху я беру постельное белье из комода в папиной комнате, где всегда держала его. Чувствую легкий затхлый запах. Не знаю, работает ли еще стиральная машина, но я слишком устала, чтобы разбираться с этим сейчас. Ложусь на матрас своей детской кровати и укрываюсь одеялом. Занавески задернуты, дверь плотно закрыта, но я все еще вижу полку на противоположной стене и ряд книг, подпертых с одной стороны моей шкатулкой для украшений, а с другой – жестяной коробкой из-под печенья, где я хранила другие свои сокровища. Закрываю глаза. С тех пор как я оказалась на свободе, прошла неделя, но я еще ни разу не спала дольше двух-трех часов подряд.

Я принимаю решение: завтра пойду по магазинам, куплю мусорные мешки, переверну весь дом, разберу одежду, которая здесь осталась, что смогу – отдам на благотворительность, прочее – в переработку. В понедельник после встречи с мистером Барристоном съезжу в центр Рединга и куплю все новое: постельное белье и полотенца, посуду и столовые приборы. Обдеру обои в моей комнате и выкрашу стены в бледно-голубой, как напоминание о моей комнате в доме Кэролайн.

Слезы обжигают горло. Не могу думать о Кэролайн и не рыдать, поэтому переключаюсь на Лукаса. Составляю план, как его отыскать. А потом думаю о своем тюремщике: где он, что сейчас делает…