Текст книги "Похищение"

10

Познакомиться с мистером Барристоном очень интересно. Меня радует эта связь с моим прошлым. Он знал моего отца, Пол сказал – они дружили. Жаль, мне не было известно, что у папы был друг. Я рада, что он не проводил дни напролет, сидя в кресле в гостиной, что иногда виделся с мистером Барристоном. А потом меня охватывает чувство вины: я ведь ни разу не спрашивала папу, как он провел день. Может, если бы додумалась поинтересоваться, он бы рассказал.

Энтони Барристон приглашает меня в кабинет, предлагает сесть и выпить кофе. Он сам готовит его в кофемашине, которая стоит позади стола. Это дает мне время присмотреться к нему. Он того же возраста, что и Пол Карр, ему лет сорок или пятьдесят, у него копна темных волос, темные брови. Лицо открытое, доброе, и я сразу проникаюсь к нему симпатией.

– Рад наконец познакомиться с вами, Амели, – говорит он, подавая кофе. – Соболезную вам по поводу смерти вашего отца. Я виделся с ним примерно за месяц до его кончины. Не думал, что это будет так быстро. Я как раз уехал в отпуск… Мне очень жаль, что меня не оказалось рядом и я не смог рассказать вам о завещании вашего отца. Мы долго пытались найти вас сами, потом объявили в розыск. Но никто не сообщил, что видел вас.

– Простите, – говорю я. – Если бы я знала о вас и о доме, я бы никогда не уехала.

– Как вы справлялись одна в Лондоне?

У меня сжимается горло.

– Мне повезло. Я познакомилась с замечательными людьми, они были для меня как семья.

Энтони улыбается.

– Я рад, что вам не пришлось столкнуться с настоящими проблемами. Особенно учитывая, как хорошо отец вас обеспечил.

– Он ни разу не говорил мне, что купил дом. Для меня это стало настоящим потрясением. Наверное, позже я продам его. Хочу пойти в колледж и изучать право. Надеюсь, деньги от продажи дома позволят мне это сделать в следующем году.

– Что ж, тогда очень рад вам сообщить, что если вы не хотите его продавать, то необходимости в этом нет. Кроме всего прочего, после отца вам досталась солидная сумма.

Я не отрываясь смотрю на него.

– Деньги?

– Да. Не знаю, известно ли вам, но ваш отец подал в суд на больницу во Франции – за халатность, которая повлекла за собой смерть вашей матери и младшего брата.

– Да, конечно. Но у него ничего не вышло.

– Напротив, больница наконец признала ответственность, а вы были указаны как бенефициар в случае заключения соглашения.

– Да, но… когда это случилось? – спрашиваю я, голова у меня идет кругом. – Когда они его заключили?

Энтони беспокойно шевелится на стуле.

– Примерно спустя месяц после смерти вашего отца.

– Значит, он так и не узнал? – Мои глаза наполняются слезами, я принимаюсь рыться в кармане в поисках платка. – Это ужасно. Все, чего хотел отец, – чтобы больница признала свою вину. Почему они не взяли на себя ответственность раньше? Я уверена, они знали, что отец болен – его адвокат во Франции им сообщил.

– Мне жаль, Амели, я не знаю всех обстоятельств.

Комкаю платок в пальцах, пытаясь справиться со злостью и разочарованием.

– Не понимаю, почему он не сказал, что купил дом. Это все изменило бы.

– Думаю, он так и сделал бы, если бы знал, что конец близок. Хотите, я подробнее расскажу о соглашении с больницей?

– Да, пожалуйста, если у вас есть время.

Я провожу еще целый час с мистером Барристоном и к концу беседы так устаю, что едва способна соображать. У меня есть деньги – даже больше, чем мне нужно. Я должна быть счастлива. Мистер Барристон думал, что я обрадуюсь, но это не так. Я слишком зла – на больницу, которая так долго тянула; на отца, который умер, не узнав, что выиграл дело. В любом случае я этих денег не заслуживаю – особенно после моего договора с Недом.

– Берегите себя, Амели, – говорит мистер Барристон, когда я собираюсь уходить.

– Спасибо, – отвечаю я, снова повернувшись к нему. – Можно вас кое о чем спросить? Вы когда-нибудь к нам приходили? Мне было бы легче, если бы я знала, что у отца был друг.

– Домой не приходил. Но мы и правда дружили. Мы встречались здесь, у меня в офисе, несколько раз вместе обедали. Он был очень хорошим человеком.

Я киваю.

– Мне пора, я и так отняла у вас много времени.

– Вовсе нет, – отвечает Энтони, – но вам, наверное, нужно время, чтобы все обдумать. Представляю, каким это стало для вас потрясением. Может быть, вам лучше вызвать такси?

– Спасибо, но я пойду прогуляюсь по магазинам. Нужно купить кое-что в дом.

Я отправляюсь в торговый центр, жалея, что мне не с кем поговорить о своих чувствах. Но больше никого не осталось. Все, кого я любила, умерли.

11

Сложив руки на груди, стою у дверей строительного супермаркета и жду, когда он откроется. Магазин находится за пределами города, добираться сюда пришлось на автобусе. Чем больше в салон набивалось пассажиров, обычных людей, спешащих по своим делам, тем сильнее нарастала моя паника.

Внешне моя жизнь за несколько недель превратилась из кошмара в сказку. Я больше не пленница, я в безопасности, у меня есть деньги. Но кошмар не закончился. Я не могу есть, не могу спать. Когда я бодрствую, все время что-то обдумываю, но ни на чем не в состоянии сосредоточиться. Выбросить бы из головы мысли о похищении, о моем тюремщике, о человеке, с которым я вступила в схватку, царапала и кусала…

Когда я ходила за покупками, дважды была настолько уверена, что он где-то рядом, что оборачивалась: мне казалось, тюремщик стоит позади. Это всего лишь разыгравшееся воображение, но чувство было совершенно реальным. И тогда я поняла – мне от него никогда не избавиться. До конца своих дней я буду представлять, как он направляется ко мне в кромешном мраке каморки с заколоченным окном.

Продавец отпирает дверь в магазин.

– Как вам не терпится! – говорит он мне с улыбкой. Он в черной футболке, на ней оранжевая бирка с именем: «Скотт».

– У вас есть в продаже ДСП? – спрашиваю я.

– Конечно, – отвечает он. – Давайте покажу.

Я иду за ним по магазину, шаги эхом отдаются под высокими потолками.

– А зачем вам доски? – любопытствует Скотт.

– Простите? – смущаюсь я.

– ДСП. Что делать будете?

– Просто нужно.

Мы подходим к секции, разделенной перегородками, в которых стоят прислоненные друг к другу доски.

– Какого размера?

Сообщаю Скотту размер, и он вытаскивает одну из них.

– Что-нибудь еще?

– Да, молоток и гвозди.

– Идемте сюда.

Он берет лист ДСП, и я шагаю за ним в другую секцию, где он выбирает для меня молоток с черной ручкой и, чуть дальше, коробку гвоздей.

– Двухдюймовые, – говорит продавец. – Должны подойти.

Мы отправляемся на кассу, я рассчитываюсь, молоток и гвозди убираю в сумку и беру доску.

Скотт недоверчиво на меня смотрит.

– Точно справитесь?

– Да. Спасибо.

– Хорошего дня, – кивает он.

Доска не тяжелая, но большая, и держать ее неудобно. Я несу ее на остановку автобуса, и когда тот подъезжает, пробираюсь по салону, задвигаю доску между сиденьями, а потом усаживаюсь, неловко уперевшись в нее коленями.

Добравшись до дома, заношу ее внутрь, прислоняю к стене. Сделав передышку, тащу ее по лестнице в комнату отца. Вчера приходили работники, забрали кровать, комод и шкаф, так что она совершенно пустая.

Достаю из сумки молоток и гвозди, поднимаю лист ДСП и прислоняю к нужному месту. Но тот каждый раз выскальзывает, когда я пытаюсь освободить одну руку, чтобы взять гвоздь и молоток.

– Черт! – кричу я.

Доска падает уже в третий раз – прямо мне на ногу.

Я опускаюсь на пол, руки ноют. Без посторонней помощи не справиться. Но помочь некому – я одна.

Подумав немного, опять беру сумку и достаю телефон.

– Спасибо, что пришли и все сделали. Знаю, просьба показалась вам странной, – часом позже говорю я мистеру Барристону, – но мне больше не к кому обратиться.

Он стоит посреди папиной комнаты, рукава его рубашки закатаны. Вдоль линии волос на лбу выступили бисеринки пота.

– Должен признаться, такого у меня ни один клиент не просил, – с улыбкой отвечает он. – Но у меня есть дочь. И я был бы рад, если бы кто-нибудь ей помог. Повезло, что вы застали меня на месте. К тому же мне полезно прогуляться в обед.

– Спасибо, – говорю я.

Мистер Барристон осматривает комнату.

– Ремонт затеяли? – спрашивает он.

– Да. Кажется, мне нужны перемены.

– Правильно, – кивает мистер Барристон.

Я спускаюсь за ним по лестнице.

– Что ж, удачи вам! – желает на прощание он.

– Еще раз спасибо, – с благодарностью повторяю я, и поверенный, помахав мне, уходит.

Я возвращаюсь в спальню и до наступления сумерек тружусь не покладая рук: снимаю потертый ковер и обдираю обои. Закончив, возвращаюсь к себе в комнату, стаскиваю с кровати белье, поднимаю матрас и волоку в комнату отца. Кладу его в дальнем углу вдоль стены. А потом закрываю дверь. Окно заколочено, в комнате абсолютно темно. Я иду к матрасу, ложусь на него, натягиваю одеяло и закрываю глаза. И впервые за неделю спокойно засыпаю.

12

Сентябрь плавно перетекает в октябрь. Я сижу за зеленым кованым столиком, который купила для сада, и слушаю радио на телефоне, вытянув ноги перед собой и подняв лицо к солнцу. Стоит прекрасный осенний день, и я внезапно ощущаю прилив счастья. Стараюсь удержать это чувство – но, как всегда, мешают нахлынувшие воспоминания, одни и те же воспоминания о Кэролайн, Жюстин и Лине. О Хантере.

Я так хочу обрести покой, и чтобы мой разум перестал тревожиться. Но разве это возможно, ведь я столько всего видела…

Начинается выпуск новостей.

Житель Эппинг-Фореста обнаружил останки, предположительно, двух тел. Полиция пока не комментирует произошедшее и просит избегать поездок в этот район.

На меня наваливается странное оцепенение. Будто под гипнозом, беру телефон, открываю новостное приложение. В экстренном выпуске повторяют то же, что я только что слышала: в Эппинг-Форест найдены человеческие останки – предположительно, двух человек.

В груди глухо стучит. Я иду в дом и, сжавшись в комок на диване, листаю новости в разных источниках, проверяю услышанное. Больше ничего не говорят, лишь снова и снова вижу мрачный заголовок. Подтягиваю ноги к груди, обхватываю колени руками и утыкаюсь в них головой, пытаясь защититься от эмоциональной травмы… Но боюсь, она неизбежна.

Это происходит на следующий день.

На телефон приходит уведомление от BBC News. Нажимаю и вижу только одну строчку: «Тела, найденные в Эппинг-Форест, принадлежат женщинам». В отчаянии жду, когда новость загрузится целиком, читаю ее, потом еще раз. Информации мало: лишь то, что может подтвердить полиция – пытаясь идентифицировать трупы, они проверяют всех женщин от двадцати до сорока лет, объявленных в розыск.

Где-то в глубине души мне хочется – очень хочется! – анонимно позвонить в полицию и назвать имена Жюстин и Лины как возможных жертв. Но вдруг меня выследят? Мне могут задать вопросы, на которые я не смогу ответить из страха подставить не только себя, но и похитителей. Вдруг во время допроса меня расколют?

Я думаю о близких пропавших женщин – им предстоят ужасные мучения, пока они будут ждать подтверждения, есть ли среди найденных их дочери, сестры, матери или жены. Меня терзает мысль о том, что идентификация тел может затянуться на долгие недели, а я могла бы помочь расследованию, если бы не боялась.

Снова и снова я оплакиваю Лину и Жюстин. Тоска по ним накатывает огромными сокрушающими волнами. Я не могу есть, не могу спать, даже завернувшись в одеяло, лежа на матрасе в комнате с заколоченным окном.

Позже, несколько дней спустя, появляются новости, которых я так боялась; и все же они приносят облегчение. Благодаря анонимному сообщению тела, найденные в лесу, опознаны: это Жюстин Элан и Лина Мелькуте, бывшие сотрудницы журнала «Эксклюзив», которым руководил Нед Хоторп. Магнат покончил с собой шесть недель назад. Прежде чем пресса начинает строить догадки о причастности Неда к убийству девушек, полиция делает заявление: в их гибели виновен Эймос Керриган, связанный с преступным миром. В августе его кто-то застрелил в упор. Бандитские разборки – так считают копы.

Эймос Керриган, который, как я думала, и избавился от тел Жюстин и Лины, мертв! Новость потрясает меня, а потом я понимаю: его должны были убить, ведь от Керригана тянется ниточка к Неду. Пока искали мотив убийств моих подруг, появилась теория, что Керриган был наркодилером и девушки угрожали выдать его полиции. Похоже, кто-то хочет увести расследование подальше от Неда и предпринимает немалые усилия, защищая его имя. При мысли об этом я чувствую жгучую горечь.

Я пытаюсь разобраться в собственных чувствах, в горле комок от непролитых слез. Хорошо, что тела нашли, теперь Жюстин и Лина могут упокоиться с миром. Но кто устроит похороны Лины? Кто придет с ней проститься? У нее ведь нет семьи. А Жюстин? Приедут ли ее родные из Франции или служба пройдет в Бордо, там, откуда она родом?

Не знаю, что случилось с «Эксклюзивом» после смерти Неда, – я не общалась ни с кем из сотрудников журнала с тех пор, как уехала с Хоторпом в Вегас и вернулась уже его женой. Представляю, что подумала Вики, да и все остальные коллеги, когда узнали о нашем браке. Никаких поздравлений среди сообщений в своем телефоне я не нашла. Наверное, меня сочли авантюристкой, охотницей за богатым мужем.

Беру новый ноутбук, который недавно купила, захожу на главную страницу сайта «Эксклюзива». Не жду ничего особенного, разве что упоминание о закрытии журнала в связи со смертью Неда Хоторпа. Но, к моему удивлению, «Эксклюзив» все еще работает, теперь им руководит Вики. Наверное, она чувствует себя ужасно – ведь Вики узнала, что сообщения от Лины, где говорилось, будто она вернулась в Литву, писала не сама Лина, а кто-то другой.

Проматываю страницу, читая посты. Люди выражают соболезнования по поводу гибели Жюстин и Лины, кто-то из коллег спрашивает о похоронах и прощании в церкви. День идет своим чередом, и вот уже не только на сайте «Эксклюзива», но и на других платформах по всему миру говорят о бдении по погибшим, и я рада, что история моих подруг тронула столько сердец.

Звонит телефон: это Пол Карр.

– Как у вас дела, Амели?

На этот вопрос ответить трудно, ведь я не знаю, что ему известно.

– Уже лучше, – говорю я.

– Не сомневаюсь. Думаю, вы знали Жюстин Элан и Лину Мелькуте со времен работы в журнале.

– Да, знала.

– Могу я чем-то помочь?

– Нет, спасибо. Вы очень добры, я это ценю.

– Что ж, вы знаете, где меня найти, если я вам вдруг понадоблюсь.

– Да, спасибо.

Я кладу трубку и задумываюсь: позвонил он мне по собственной инициативе или его попросили похитители?

13

Брожу по магазину косметики и пытаюсь выбрать шампунь, но вдруг замечаю, что оказалась в мужском отделе. Лампы светят слишком ярко, у меня начинает болеть голова. Я надеюсь, мне станет легче, когда Лина и Жюстин обретут покой. И все же я никак не могу избавиться от печали, которая гнетет меня после смерти моих подруг. Я не в силах справиться с чувством вины за их гибель. Есть ведь еще Дэниел, мужчина Кэролайн… Я должна была ему позвонить, но слишком боялась. Боялась, что проболтаюсь о том, какую роль сыграла в смерти той, кого он любил. Ведь если бы Кэролайн не пришла к дому Неда в день интервью, она осталась бы жива.

Машинально хватаю с полки гель для душа, открываю крышку и надавливаю на флакон, вдыхаю запах. Пахнет эвкалиптом. Закрываю его и беру другой; на этот раз попадается апельсин. И не успеваю я оглянуться, как начинаю перебирать бутылки гелей и шампуней, принюхиваясь к ароматам и ставя на место, в поисках запаха, который продолжает меня преследовать: свежескошенная трава и цитрус. Так пахло от моего тюремщика.

Так пахло от Лукаса.

Бутылка падает у меня из рук на пол. Я поворачиваюсь и мчусь к дверям, толкнув женщину, которая держит за ручку малыша.

– Эй! – возмущается она, но я не останавливаюсь. Просто не могу.

Выскочив из магазина, принимаюсь отчаянно нарезать круги по торговому центру, ища выход. Едва не пла́чу, а люди, которые проходят мимо, уже посматривают на меня с недоумением.

– С вами все хорошо, милая? – Передо мной стоит пожилая дама с тележкой, полной покупок.

– Да… Я немного заблудилась, – запинаясь, говорю я. – Никак не могу выбраться.

– Идите вон туда, мимо кафе. Выход там.

– Спасибо! – отвечаю я и бегу прочь. – Спасибо!

Выбегаю наружу и мчусь дальше, пока не выбиваюсь из сил, хватая ртом воздух. Я не хочу, чтобы это оказалось правдой, но это реальность: я думала, что Лукас руководил похищением из своего дома в Вильнюсе, а он все время был рядом, в Хейвен Клифф. Он – мой тюремщик.

Мой разум взрывается, пока я иду домой, опустив голову, втянув ее в плечи. Вот почему он никогда со мной не разговаривал – опасался, что я узнаю его по голосу. Оказавшись дома, замираю в коридоре, окутанная тишиной. Потом иду на кухню, сажусь за стол, достаю из кармана телефон. Дрожащими руками набираю в поисковике: «стокгольмский синдром».

Эмоциональная реакция, которая может возникнуть у жертвы после пребывания в плену: ощущение, будто она сблизилась с похитителем, что скучает по нему, оказавшись в разлуке. Людей, страдающих от стокгольмского синдрома, мучают воспоминания, жертвы могут испытывать бессонницу, ночные кошмары; они повышенно подозрительны к окружающим.

Так вот, значит, что со мной?

Поднимаюсь наверх и, не раздеваясь, ложусь на матрас, кутаясь от стыда в одеяло. Как я могла сблизиться с человеком, который убил Хантера? Я закрываю глаза, мечтая провалиться в забытье. Но оно не наступает.

14

Спустя несколько дней у меня снова звонит телефон. Это снова Пол Карр.

– Амели, вы, наверное, слышали, что в следующую среду в церкви состоится церемония прощания с Жюстин Элан и Линой Мелькуте.

Я чувствую облегчение. Последние несколько дней я не заходила на страницу «Эксклюзива» в социальных сетях.

– Спасибо, что сообщили, – говорю я. – Мне бы не хотелось ее пропустить.

– М-м… – Повисает неловкая пауза. – Боюсь, вас просят не приходить.

Мое сердце грохочет.

– Почему?

– Похоже, это связано с интересом, который пресса проявляет к вам. Они беспокоятся, что вы окажетесь в центре внимания.

– Кто? – требовательно спрашиваю я. – Кто запрещает мне туда идти?

– Надеюсь, вы понимаете…

– Нет, не понимаю. Не могли бы вы связаться с тем, кто поручил вам передать это послание, и сказать, что мне необходимо там присутствовать. Я хочу со всем этим покончить.

– Боюсь, связаться я ни с кем не могу, – голос Пола звучит печально. – Но меня не просили бы это передать, если бы послание не было чрезвычайно важным. – Он снова умолкает. – Можете ли вы подтвердить, что прислушаетесь к нему?

Вины Пола тут нет, он просто передает сообщение.

– Да, конечно. До свидания, Пол.

Я вежливо прощаюсь, но в моей душе все кипит. Я сделала все, о чем меня просили люди, которые так жестоко сломали мою жизнь. Но я им не поддамся. Я приду в церковь, нравится им это или нет.

В столовой я открываю ноутбук и захожу на страницу «Эксклюзива». Там теперь еще больше сообщений о Жюстин и Лине, а также подробности о службе, которая состоится в среду в церкви Святой Анны, недалеко от офиса «Эксклюзива». Отмечаю время – два часа дня – и делаю то, о чем раньше и не думала. Ищу статьи о нашей с Недом свадьбе.

Поразительно, сколько этому уделялось внимания, особенно в желтой прессе. Правда, Нед считался одним из самых привлекательных мужчин в Англии, поэтому, вероятно, удивляться нечему. Я читаю разные статьи и выясняю то, что мне и так уже известно: состояние Неда досталось ему в наследство от деда; его отец и дед рассорились – в основном из-за того, что Джетро Хоторп не одобрял, как Нед-старший баловал внука. Но есть и что-то новенькое: в восемнадцать лет Нед так сильно избил какого-то парня, что тот угодил в больницу. Полгода спустя Хоторп-младший попал в автокатастрофу, его красный «феррари» врезался в дерево, а девушка, которая была с Недом в машине, получила травмы, несовместимые с жизнью.

Даже не знаю, почему я так потрясена. В Лас-Вегасе Нед рассказывал, что пара эпизодов с его участием разозлили Хоторпа-старшего, поскольку тому пришлось отложить запуск Фонда. И все же он умолчал, что из-за него погибла девушка, а парень оказался в больнице. Неудивительно, что Джетро Хоторп как огня боялся любого скандала с участием сына.

Продолжаю поиски, вдруг найдется что-то еще, и уже собираюсь остановиться, когда натыкаюсь на публикацию 2008 года о смерти бывшей подруги Неда Хоторпа, которая задохнулась во время сексуальных игр.

Затаив дыхание, я медлю, боясь читать дальше. Но там всего четыре строчки. В заметке сказано лишь, что девушка по имени Таня Хотон раньше состояла в отношениях с Недом. С кем она занималась сексом, когда умерла, не упоминается. Полиция расследует обстоятельства ее смерти. Я ищу похожие статьи в том же году, в следующем, и дальше – вплоть до сегодняшнего дня, надеясь найти результаты этого расследования. Но ничего нет. Совсем ничего. Значит, кто-то постарался все замять.

Во мне разгорается гнев, который уже ничем не унять: Неду все сходило с рук, и все только потому, что его отец так влиятелен. Твержу себе: нет, я не знаю наверняка, причастен ли Нед к смерти Тани Хотон, но все на это указывает – от способа убийства до способов заметать следы.

Вспомнив, что хотела выяснить, что именно СМИ писали о нашем с Недом браке, возвращаюсь к тем статьям. Обо мне совсем немного. Журналисты явно копались в моем прошлом: есть упоминания о том, что я сирота, и в семнадцать лет, после смерти отца, считалась пропавшей без вести. Но основное внимание сосредоточено на нашем знакомстве с Недом и внезапной свадьбе. В интервью Вики и другие сотрудники «Эксклюзива» говорили о том, как были удивлены, поскольку и не подозревали, что мы встречались. Охотницей за богатством меня никто не называл, по крайней мере открыто. Но читая их слова, я вижу, что за ними скрывается.

О самоубийстве Неда статей намного больше. Из них я узнаю, как его травили после обвинения в изнасиловании и какая кампания развернулась в прессе. Становится понятнее, почему он мог принять решение покончить с собой. Но мне не нравится, что его выставляют жертвой – он слишком виноват.

Есть еще кое-что, что я хотела, но не решалась сделать. Тем не менее, заглянув себе в душу, набираю в поисковике: «В Дорсете найдено тело мужчины». Открываются несколько ссылок, я быстро, с колотящимся сердцем, их просматриваю, отметая каждую, пока не натыкаюсь на ту, которую надеялась не найти: в среду, четырнадцатого августа, на шоссе Б-222, недалеко от Хейвен Клифф, обнаружен труп мужчины. Вероятно, жертвы бандитского нападения.

Комната будто плывет перед глазами, я хватаюсь за стол и жду, когда голова перестанет кружиться. В то время все мои мысли занимало убийство Лины, которое произошло за несколько дней до того, как убили Хантера. И мне казалось неправильным горевать о едва знакомом человеке. Но сейчас меня захлестывают волны горя – я думаю о том, что могло бы случиться, если бы Лукас не приказал его убить.

Лукас. Невыносимо вспоминать о нем: теперь я знаю – это он меня похитил. Но пока только он может ответить на мои вопросы. Мысли вновь возвращаются к звонку Пола, который запретил мне проститься с Жюстин и Линой. Пресса якобы примется осаждать меня, но с чего бы? Церемония прощания целиком и полностью посвящена Жюстин и Лине. Даже если кто-то меня узнает, никто не спросит, почему я пришла, все знают, что я работала в журнале. Предупреждение держаться подальше связано с кем-то еще, кто придет туда, – и похитители не хотят, чтобы я с ним столкнулась. Этим человеком может быть только Лукас. И если Лукас приедет из Вильнюса или Лос-Анджелеса на службу, значит, существует вероятность, что он остановится в своем «доме вдали от родного края», в особняке в Хейвен Клифф.