Текст книги "Похищение"

35
Настоящее

Тишина вокруг удушающая, одиночество сегодня кажется еще тяжелее. Принимаюсь теребить в руках плед. На нем подсохшие кусочки пищи, наверное, овсянка. Почему Джетро Хоторп до сих пор не заплатил выкуп? Пусть он злится на сына, но разве он не хочет его вернуть? Одного он уже потерял, а судя по тому, как Хоторп-старший заботится о своем Фонде, люди ему небезразличны. Знает ли он, что я тоже здесь? Должен знать. На миг я представляю, каково это, когда тебя спасают, полиция врывается в дом, повсюду крики, слепящие прожекторы. Все кажется таким настоящим, что я щурюсь в темноте.

Подхожу к окну. Оно напоминает, что где-то там существует внешний мир, и мне кажется, что я задыхаюсь сильнее, чем прежде. Мне нужно увидеть дневной свет. Веду рукой по левой стороне доски, вспоминая, как пыталась просунуть ложку между деревяшкой и оконной рамой, чтобы расширить проем. Эх, будь у меня хоть что-то еще…

Задумываюсь на мгновение, потом иду в туалет, отрываю крышку от коробки с тампонами, рву ее пополам и еще раз пополам. Сжимая в руке четыре кусочка картона, возвращаюсь к окну, жалея, что нельзя оставить свет в туалете при открытой двери: тогда бы я видела, что делаю.

Взяв кусочек картона, нахожу слабое место – там, откуда удалось вытащить гвоздь, – и проталкиваю бумагу в щель между доской и окном. Входит довольно легко, поэтому я проталкиваю еще один кусок поверх первого. Нагнувшись, прижимаюсь глазом рядом с картоном и прищуриваюсь. Ничего, ни малейшего проблеска дневного света. Вставляю еще кусочек, смотрю еще раз. И сердце замирает – я все-таки вижу тонкий лучик или это мое воображение? Беру четвертый кусок картона, складываю пополам и вставляю поверх остальных, чтобы расширить щель еще немного. Снова прищуриваюсь: да, это дневной свет, я уверена.

Ужасно волнуюсь. Знаю, что не смогу оторвать доску, с этим я уже смирилась. Но возможность своими глазами видеть, что время не стоит на месте, возможность следить за тем, как день превращается в ночь, сквозь крошечную щель, которую я проделала, – огромное достижение.

Смотрю еще раз, впитывая дневной свет. Затем, испугавшись, что тюремщик придет и увидит, что я сделала, прячу кусочки картона в шкафчик.

36
Прошлое

Услышав шум в холле внизу, я соскочила с кровати. Поспешно выбежала на лестницу и посмотрела вниз через перила. У парадной двери стоял мужчина, известный мне как Джетро Хоторп. Он был прекрасно одет – темный костюм и галстук, безупречно белая рубашка. Нед, протестующе вытянув руки, пытался не пустить его дальше.

– Что ты тут делаешь, папа?

– Что, черт возьми, это такое? – прогремел Джетро Хоторп, отталкивая его. – Как ты умудрился так облажаться с прессой? Это во всех новостях! Ты же говорил, что обвинения сняты?

– Так и есть, – подтвердил Нед.

– Но как журналисты об этом пронюхали?

– Давай поговорим в моем кабинете, хорошо?

Дождавшись, пока они скроются, я сбежала по лестнице и на цыпочках прокралась по коридору в библиотеку. Осторожно закрыв за собой дверь, тихо подошла к двойным дверям у противоположной стены.

– Это профессиональный риск, папа, – услышала я голос Неда. – Людям не нравится, когда контракты расторгают.

– Проясни-ка ситуацию. Эта женщина решила обвинить тебя в изнасиловании, чтобы отомстить? Не по какой-то другой причине?

– Именно так.

– Думаешь, пресса это проглотит?

– Почему нет? Я рассказал полиции, как было дело, и они поверили.

– Ненадолго, – мрачно отрезал Джетро Хоторп. – А вдруг она передумает и все же подаст заявление?

– Не передумает. Я заплатил ей, она вернулась на родину, во Францию. Никто не станет там ее разыскивать.

– Ты от нее откупился? – Судя по голосу, Джетро Хоторп нахмурился.

– Именно так.

– А я-то думал, ее обвинения беспочвенны.

– Так и есть! Но что еще мне оставалось делать – допустить, чтобы начался судебный процесс? Представь, как это повлияло бы на твой драгоценный Фонд.

– И все равно от обвинений в изнасиловании смердит, – огрызнулся Джетро Хоторп. – Ты видел, какую статью выпустили в «Мэйл», пока ты ездил жениться? «Нед Хоторп – Славный парень или Сексуальный маньяк?» Они это так не оставят. И что за дурацкая свадьба? Только не ври, будто женился по любви.

– Это не твое дело, папа.

– Надеюсь, тебе хватило ума заставить ее подписать брачный контракт. – Наступило молчание. – Да ты совсем спятил? – взорвался Джетро Хоторп. – Ты хоть представляешь, на какую сумму она сможет претендовать, если вы разведетесь?

– У нас есть соглашение. В случае развода она получит пятьдесят тысяч, не больше.

Я сделала шаг назад. Пятьдесят тысяч?

– Она это подписала, верно?

– Нет, но я попрошу Карра составить бумаги.

– Хочешь сказать, она это подпишет?

– Да.

– Тогда ты еще глупее, чем я думал, – фыркнул Джетро Хоторп. Послышался скрип отодвигаемого стула. – Мне пора. – Пауза. – Помни, Нед, если всплывет хоть что-то, любой пустяк, но это повредит Фонду, я публично от тебя отрекусь.

37
Настоящее

В глубоком сне я едва успеваю ощутить на своих плечах чужие руки, и вот уже мне на голову надевают капюшон, связывают за спиной кисти и выводят из комнаты. Окончательно осознаю реальность происходящего перед тем, как нужно спуститься по лестнице в подвал – тут необходимо сосредоточиться. Разве сейчас не середина ночи? Зачем меня ведут туда так поздно? Бешено бьется сердце: я вспоминаю дверь, через которую мы с Недом прошли три недели назад – ту, что вела в этот подвал с улицы. Может, туда мы и направляемся? Наружу? У похитителей лопнуло терпение? Я представляю, как меня ставят на колени, потом воображаю звук выстрела. Голова кружится. Начинаю шататься, спотыкаюсь и едва не падаю со ступенек. Но руки тюремщика держат меня крепко и в то же время бережно, и, как ни странно, это успокаивает.

Слышу звук открывающегося замка, меня вталкивают в какое-то помещение и дальше все идет как обычно: меня привязывают к стулу, снимают капюшон, закрывают повязкой глаза. Меня захлестывает волна облегчения.

– Нед считает, что мы должны тебя прикончить, – слышу я голос другого похитителя. На сей раз он стоит не позади меня, а впереди.

– Если вы думаете, что Джетро Хоторп заплатит, когда ему доставят мое тело, то сильно ошибаетесь. – Я говорю спокойно, но руки трясутся.

– И почему же?

– Потому что я для него ноль. Лучше отрежьте что-нибудь у Неда и отправьте отцу по почте. Но, похоже, никто не спешит его возвращать, так что вы и тут потратите время зря.

Справа доносятся придушенные звуки. Нед тоже здесь. Наверное, ему заткнули рот.

Слышу странный звук – это отрывают скотч от кожи.

– Что ты на это скажешь, Нед? – спрашивают его.

– Убейте ее, – рычит Нед.

Его голос звучит глухо, но ненависть в нем прекрасно слышно. Наверное, он все еще в капюшоне. Я улавливаю запах, но не такой резкий, как в прошлый раз. Должно быть, его посадили подальше.

– А знаете, почему он хочет, чтобы вы меня убили? – говорю я. – Чтобы самому не пачкать руки. Я кое-что о нем знаю – о том, что он сделал. За это его надолго упекут за решетку. Если отпустите, расскажу… – Полоса скотча закрывает мой рот, не позволяя продолжить. Кручу головой, но без толку.

– Похоже, в этом что-то есть, Нед, – произносит все тот же тюремщик. – Все верно: зачем твоему отцу платить, если мы отправим ему ее тело?

– Потому что он испугается, что я стану следующим.

– Но она права – твоя семья, кажется, не намерена за тебя платить. Прошло три недели. Твой отец ходит по тонкому льду. Он знает, куда отправлять деньги, и в курсе, что чем дольше тянет, тем больше придется выложить. И все же не торопится. – Молчание. – Знаешь, что твоя мать делала вчера, Нед? Играла в теннис. И не просто играла – она победила в матче. У меня даже фото есть. Разве так ведет себя женщина, у которой пропал сын? Тут одно из двух: либо твой отец не сказал ей, что тебя похитили, либо ей наплевать. Как думаешь, в чем дело?

Мне почти жаль Неда.

Он не отвечает, и тюремщик продолжает нагнетать:

– Мне нужно знать, Нед, ты чем-то разозлил семью? Вот почему им плевать, вернешься ты или нет?

– Они не верят, что вы настроены всерьез, вот и все, – отвечает Нед. – Поэтому вам и надо ее грохнуть. Дайте им понять, что вы безжалостны.

– Может, ты и прав.

– Сам знаю.

– То есть ты не возражаешь, если мы ее убьем?

– Уж сделайте одолжение, – хрипло смеется Нед.

К своему ужасу, слышу, как взводят курок пистолета. Меня охватывает паника; я не хочу умирать вот так, привязанной к стулу. Дергаюсь, пытаясь выпутаться из веревки, крикнуть сквозь скотч, но путы держат крепко. И вдруг – ужасный грохот, в ушах страшно звенит, а затем наступает тишина, такая мертвенная, будто меня и впрямь застрелили. Жду, когда нахлынет боль – но ее нет, только рука закрывает мне рот, чтобы я не издала ни звука, тюремщик прижимает к себе мою голову, не позволяя шевельнуться. Они убили Неда?

– Дерьмо. – Слышу его голос. – Вы правда ее пристрелили?

– Ты сам сказал ее убить.

– Она умерла?

– По мне так да. Пуля в голову обычно смертельна. – Молчание. – Убери тело отсюда, пока все кровью не залило. Позаботься, чтобы его доставили к порогу Джетро Хоторпа. Если не получится подобраться ближе, перебросьте труп через забор. Джетро его быстро заметит.

Веревка, которой я была привязана к стулу, разрезана, меня охватывает шок, все тело обмякает, и меня тащат из комнаты, как тащили бы труп, держа под мышки; ноги волочатся по полу, пока мы не оказываемся в коридоре. Как только за нами захлопывается дверь, тюремщик поднимает меня, прижимает к себе и быстро несет вверх по лестнице, следя, чтобы ноги не ударялись о стены.

В моей каморке он опускает меня на матрас, срывает скотч со рта. У меня шок, я начинаю задыхаться. Сворачиваюсь в клубок, стараясь заглушить боль в груди, но тюремщик не дает: поднимает на ноги и прислоняет спиной к стене. Из глаз льются слезы, я хватаю воздух короткими паническими вдохами, отчаянно пытаясь наполнить легкие. Ничего не получается. В голове мутится. Я умираю.

И тут что-то пробивается сквозь охватывающий меня ужас – глубокое и размеренное дыхание моего тюремщика настолько близко к моему уху, что я чувствую его тепло. Я цепляюсь за него, стараясь дышать в такт, долгий вдох, долгий выдох. Получается не сразу. Мое дыхание замедляется, боль в груди стихает. Меня охватывает дрожь, к горлу подступает горький комок, я сглатываю его и продолжаю дышать – медленно, спокойно.

– Спасибо, – шепчу я, когда обретаю способность говорить снова.

Он прижимает палец к моим губам, призывая молчать. Что-то окутывает мои плечи – это плед. А потом мой тюремщик уходит.

38
Прошлое

Я сидела в тени дуба, прислонившись спиной к стволу, и изнывала от удушливой жары и отчаяния. Все утро я провела, с беспечным видом прогуливаясь по территории, хотя на самом деле яростно искала выход из владений Неда. Со всех сторон участок огорожен стеной высотой в двенадцать футов, покинуть его можно только через ворота, а они, как и парадная дверь, управлялись дистанционно. Смириться, что я в этом доме пленница, было трудно. Меня начала охватывать паника.

Вчера за ужином я поинтересовалась, когда мне можно будет выйти, и Нед с раздражением ответил:

– Журналисты все еще околачиваются вокруг. Стоит выйти, как они тебя затопчут. Я привык иметь дело с прессой. Знаю, что сказать, умею дозировать информацию. Думаю, в одиночку тебе будет сложно с ними справиться. – Нед помолчал. – Я всего лишь защищаю тебя, Амели. И не хочу, чтобы ты наболтала лишнего.

Или того, что противоречит его версии событий.

– Но мне нужно увидеться с подругами.

– Увидишься, через три недели.

– От Кэролайн ничего не было?

Нед промокнул рот салфеткой.

– Если бы было, я бы уже тебе сказал. – Он подался ко мне. – Послушай, я просто прошу оставаться здесь, пока мы не объявим о разводе. Тогда ты сможешь уехать, вернуться к себе и растрезвонить всему миру, будто мы совершили ошибку.

– А что насчет ноутбука? Его не привезли? Ты говорил, что заказал новый пару дней назад.

– Попрошу Хантера за этим проследить. – Нед строго взглянул на меня. – Надеюсь, мне не нужно напоминать тебе, Амели, что ты сама на все это согласилась.

Верно, так и было. При мысли о деньгах я залилась краской стыда. Я возьму их и все отдам на благотворительность, чтобы ничто не связывало меня с Хоторпами.

Я сняла шляпу от солнца и принялась обмахиваться ею. Не было ни ветерка. Даже птицы притихли, утомившись от жары. Тихое журчание воды, которую разбрызгивал один из многочисленных фонтанов в саду, приятно отвлекало. Если бы Нед не напал на Жюстин, я с радостью провела бы месяц в этом прекрасном доме. Вот что еще я поняла: даже если вынести за скобки весь ужас реальности, брак, в который я с такой легкостью бросилась, навсегда останется в моей биографии. Этого я не учла – в моем прошлом навеки отпечатается факт, что уже в двадцать лет я вышла замуж и развелась.

Я мучилась, что до сих пор не заговорила с Недом о его нападении на Жюстин. Мне было ужасно стыдно, я чувствовала себя почти соучастницей. Однако я не доверяла Неду и вранью, которое он мне скармливал. Жюстин ездила в Париж, чтобы взять интервью у Офелии Тесье, как сказал Хоторп. Она во Франции, но уехала потому, что Нед заплатил ей за снятие с него обвинений. Если это правда, то становится ясно, почему Жюстин не отвечает на звонки Кэролайн. Наверное, ей слишком стыдно признаться, что она позволила Неду купить ее молчание.

Я неловко поерзала на колкой, как солома, траве. Мне ли судить Жюстин, что она за деньги отказалась от обвинений. Интересно, ей тоже предложили сто тысяч? Я вспомнила разговор Неда с отцом и его ложь, что наше соглашение обошлось ему в пятьдесят тысяч фунтов. «Удачи тебе, Нед», – мрачно подумала я. Ведь если он попытается надуть меня хоть на пенни из той сотни – что ж, благодаря отцу у меня имелся план на этот случай.

39
Настоящее

Я потрясена и измотана, из глаз капают слезы. Я пыталась понять, в чем смысл того, что произошло в подвале, и никак не могла. Столько раз прокручивала в голове ту сцену, что звук выстрела постоянно отдается в ушах. Но я все еще не понимаю… Зачем они притворились, что убили меня? Почему хотят убедить Неда в моей смерти?

Вспоминаю, как Нед отнесся к этому – ему наплевать. Мои слезы текут быстрее. Никаких сожалений, что ту, которая несколько недель была его женой, а по сути стала лишь способом сгладить последствия его действий, – застрелили. Никаких упреков, обвинений, только один вопрос: «Она умерла?»

Потом я слышала ссору; где-то в доме, наверное, на кухне, люди кричали. Один из голосов принадлежал второму похитителю, а другой звучал приглушенно – может, это был тот мужчина, который обычно приходил ко мне в комнату? Тот, кто приложил палец к моим губам, чтобы я молчала? Закрываю глаза и проваливаюсь в сон.

Когда я снова просыпаюсь, он в моей комнате.

– Не понимаю, – шепчу я. – Объясните, что там случилось, зачем вы притворились, будто застрелили меня?

Но он, как обычно, не отвечает. Я закричала бы, если бы могла. Руки просто зудят – так и хочется снова швырнуть поднос ему вслед.

И тут меня озаряет – а ведь оружие всегда при мне. Почему я о нем раньше не подумала? Мысленно проигрываю сцену: вот он наклоняется, чтобы поставить поднос, а я переворачиваю на него кашу. Пока тюремщик пытается понять, что происходит, хватаю поднос и ударяю его им по голове. Затем действую по прежнему плану – выскакиваю из комнаты, запираю дверь, но на сей раз не стану красться по коридору, я побегу. Теперь путь мне известен, и я уже знаю, что препятствий нет, а дальше за двойной дверью по коридору – дверь кухни, из-под которой виден свет. Знаю, что она не заперта, что там есть стеклянная дверь в пол. Знаю, что на кухне полно предметов, которыми я могу это стекло разбить. А еще там имеются ножи, чтобы защищаться.

Пусть тюремщик добр ко мне, но, если понадобится, я его ударю. Я зла на него. Он вроде бы и спас мне жизнь, но ничего не изменилось. Меня все еще держат в этой каморке, в темноте. А если Джетро Хоторп заплатит выкуп и они не пойдут мне навстречу, а выпустят вместе с Недом, я уже никогда не буду в безопасности. Нед меня найдет, а когда найдет, прикончит меня по-настоящему.

40
Прошлое

Нед смотрел на меня через стол, и я чувствовала его взгляд.

– Что-то не так? – спросил он.

– Просто интересно, как у Жюстин прошло интервью с Офелией Тесье, – сказала я. – Когда мы уезжали из Вегаса, ты упомянул, что она ради этого поехала в Париж.

Он взял салфетку – как обычно, когда хотел потянуть время, – и промокнул губы. Продолжит врать или на этот раз скажет правду?

– Боюсь, я был не вполне с тобой честен, – признался Нед. – Но исключительно из лучших побуждений. Я знаю, как тебе нравится Жюстин, поэтому не хотел тебя расстраивать. Мне пришлось ее отпустить.

– Отпустить? То есть ты ее уволил?

– Боюсь, что да.

– Но почему?

– Потому что узнал о ней кое-что неприятное. Нечто такое, что могло бы запятнать репутацию нашего журнала.

– Неприятное? Но что? – Нужно было ему подыграть, у него ведь находился ключ от двери, ведущей на волю. – Просто я хорошо знаю Жюстин и не могу представить, чтобы она могла как-то навредить журналу. Она же никогда не напивается, не употребляет наркотики, или…

Глаза Неда вспыхнули.

– Все было именно так, – перебил меня он. – Я выяснил, что она принимала наркотики. А, как тебе известно, политика нашего журнала это запрещает – из-за того, что случилось с моим братом. У меня не осталось выбора, я был вынужден ее отпустить.

Мне вдруг стало дурно. Когда Нед разговаривал с отцом, он ни разу не упомянул, по какой причине расторг контракт Жюстин, а Джетро Хоторп не спросил. Не знаю, что придумал бы Нед, если бы его приперли фактами, но теперь сама подсказала ему идеальный повод для мнимого увольнения моей подруги.

– Не верю, – заявила я. – Я знаю Жюстин, она бы не притронулась к наркоте.

Нед отодвинул свой стул.

– Что ж, Амели, это послужит тебе уроком: мы не всегда так хорошо знаем людей, как нам кажется.

– Не волнуйся, уж это я усвоила, – прошипела я, и он вышел из комнаты.

41
Настоящее

Подхожу к окну, держа в руках кусочки картона, вставляю их в щель между рамой и доской. Наклоняюсь, чтобы посмотреть, но не вижу ни единого проблеска света. Озадаченно выпрямляюсь. Овсянку мне приносили не так уж давно, я должна была увидеть хоть полоску света. Пытаюсь проковырять щель пальцем, расширить ее, как уже делала раньше, но по-прежнему ничего не вижу. Неужели в тот раз это была лишь игра воображения?

Вдруг слышу голоса: внизу разговаривают. Иду в свой угол и отодвигаю матрас от стены.

– У меня новости, Нед, – говорит тюремщик. – Мы подбросили тело твоей жены на порог Джетро и, похоже, добились нужного эффекта. Он хочет поговорить.

– Надо было раньше ее грохнуть, – бурчит Нед.

– Возможно, но если бы мы сделали это, выкуп был бы меньше.

– О чем это ты?

– Знаешь, сколько мы просили изначально?

– Нет.

– А ты угадай.

– Не знаю. Миллион?

– Мы попросили фунт, Нед. Один фунт за твое возвращение. И знаешь что? Твой отец отказался. Только представь.

Услышав про фунт, я хмурюсь. Почему они назвали такую сумму?

Тот же вопрос приходит в голову Неду.

– Думаешь, я в это поверю? – фыркает он. – Что вы попросили фунт, а мой отец отказался платить?

– В том и дело. Потом мы ему сказали, что, если он не заплатит, на следующий день сумма увеличится до двух фунтов, и продолжит увеличиваться вдвое за каждый день отсрочки. Знаешь, что он сделал? Он засмеялся.

У меня замирает сердце.

– Какого хрена? – кричит Нед. – Да кто вы такие? Что эта сука вам рассказала?

Вздрагиваю от ярости, которая слышится в его голосе, но в мозгах у меня эхом отзывается вопрос Неда. Кто эти люди?

– Да, твой отец сначала не воспринял нас всерьез, – продолжает тюремщик, не обращая внимания на вспышку злости пленника. – Но ты у нас уже двадцать три дня, и в итоге промедление обойдется ему в кучу денег.

– Думаешь, отец не в состоянии позволить себе несколько тысяч фунтов? – храбрится Нед.

– А ты посчитай. Двадцать три дня. И ты поймешь, что там будет куда больше нескольких тысяч.

Внизу хлопает дверь, и я слышу, как Нед ругается вслед тюремщику. Я лежу, чересчур ошарашенная, чтобы пошевелиться. Как это вообще возможно? Они не могли знать о нашем брачном соглашении, это всего лишь совпадение.

42
Прошлое

Нед позвал меня к себе в кабинет. С ним был мужчина – в дорогом костюме и галстуке, начищенных туфлях, очках в черной оправе. Рядом с ним на полу стоял черный портфель. Мужчина сидел напротив Неда, примостив ноутбук на краю стола.

– Дорогая, это Пол Карр, адвокат моего отца. Он принес документы, чтобы ты их подписала.

Дорогая – знак, что я должна ему подыгрывать. Это обращение заставило меня скрипнуть зубами.

– Какие? – спросила я.

– Брачный контракт, – объяснил Нед. – На случай, если мы когда-нибудь разведемся.

Я села в кресло рядом с Полом Карром и взяла бумаги, которые протянул мне Нед. Там говорилось, что мы с ним поженились в четверг, 1 августа 2019 года, в Лас-Вегасе. Условия были просты: если мы расстанемся, я получу пятьдесят тысяч фунтов.

Пятьдесят тысяч. Я склонилась над документом, чтобы Нед не заметил, что я злюсь. Да как он посмел? Но я готовилась и точно знала, каким будет мой ход.

Я подняла голову.

– Извини, дорогой, я не могу это подписать.

– Что ты имеешь в виду?

– Просто мне кажется, что пятьдесят тысяч – это не совсем справедливо.

Хоторп помрачнел.

– Так сколько ты хочешь?

– Миллион.

– Миллион! – Нед от удивления открыл рот. – Ты же шутишь, правда?

Я усмехнулась.

– Конечно, шучу. Даже если мы когда-нибудь разведемся, мне не нужны твои деньги.

Нед снова нахмурился.

– Но мы должны прийти к какому-то соглашению.

Так и думала, что он это скажет. Если дойдет до развода, ему нужно будет доказать, что я вышла за него ради денег и что он не принуждал меня к браку.

– Почему? – с невинным видом спросила я.

– Потому что нам нужен письменный договор. Мы ведь все обсудили в Лас-Вегасе: когда вернемся, я подготовлю документы на случай нашего расставания, а ты их подпишешь.

Я посмотрела ему прямо в глаза.

– Не припоминаю, чтобы речь шла о пятидесяти тысячах.

– Но такой был уговор, – ответил Нед, вынуждая возразить ему.

Я еще немного посмотрела на него, потом опустила взгляд, признавая поражение.

– Ну, ладно. Если надо что-то подписать, пусть будет сумма в один фунт.

– Фунт? – уставился на меня Нед.

– Фунт, который будет удваиваться каждый день, пока мы женаты, и так до развода.

– Удваиваться? Не понимаю…

– Все просто, – объяснила я. – В первый день фунт. На второй этот фунт превращается в два, на третий – в четыре, на четвертый их будет восемь, на пятый – шестнадцать, на шестой – сегодня – тридцать два…

– Я умею считать, – сказал Нед. Он насмешливо взглянул на меня. – Ты и правда этого хочешь?

– Да.

Пол Карр нахмурился.

– Но если вы будете женаты в течение… некоторого времени, сумма может получиться довольно…

– Месяц, – быстро сказала я. – За первый месяц нашего брака вполне достаточно.

Нед слегка кивнул в знак понимания. Месяц – это был срок, на который мы договаривались оставаться в браке, прежде чем разойтись.

И все же Пол Карр поднял бровь.

– Месяц? То есть мы останавливаем, так сказать, счет на тридцати днях. Вы это имеете в виду?

Я вспомнила об отце, который меня вдохновил. Я не знала, к чему приведет умножение, но зато помнила, как он засмеялся и сказал, что я умная, когда я попросила дополнительный день. Возможно, в нем все дело.

– Тридцать один, – сказала я и пристально посмотрела на Неда. – В конце концов, в некоторых месяцах тридцать один день.

Он снова кивнул. В августе был тридцать один день, и мы поженились первого числа.

– Договорились, – сказал Нед. – Если ты на самом деле этого хочешь.

– Да.

Пол Карр поерзал на стуле.

– Думаю, будет разумно, если я сделаю кое-какие расчеты…

– У меня нет времени, – нетерпеливо сказал Нед. – Просто составьте документ.

– Но я действительно…

– Сейчас же! – рявкнул Нед.

Спустя пять минут два экземпляра исправленного соглашения с жужжанием выползли из принтера на столе Неда. Он пробежал взглядом один из них, затем подписал оба и передал мне. Я внимательно прочитала.

В случае разрыва отношений между Недом Джетро Хоторпом и Амели Мод Ламон, Амели Мод Ламон после необходимых расчетов получит следующую сумму: фунт в первый день их брака, удвоенный до двух фунтов во второй день, и далее удвоенные суммы за каждый последующий день брака, в течение тридцати одного дня.

Я перечитала соглашение еще раз. Откуда они узнали, что мое второе имя – Мод? Затем увидела собственный паспорт, который в последний раз держала в руках в аэропорту, – тот лежал на столе перед адвокатом. Я подписала оба экземпляра, Пол Карр сверил наши подписи, добавил свою и вручил один комплект бумаг Неду.

Я потянулась через стол и забрала паспорт, не сводя глаз с Неда. Однако тот меня не остановил – возможно, из-за того, что в кабинете присутствовал адвокат его отца.

– Можешь идти, – сказал Нед.

Выходя в коридор, я чувствовала, как он смотрит мне в спину.