Текст книги "Злючка"

Взяв со стола подсвечник, Лона мгновенно исчезла и почти сразу же появилась с сообщением, что дверь, ведущая в библиотеку, заперта.

– Джеймс не глуп! – кивнула графиня Данмор.

– Он не имеет права так поступать с вами, миледи, хоть король, хоть нет! – вознегодовала Лона. – Что скажет граф, когда узнает? Отправится за вами, уж это точно.

– Нет, Лона. Если повезет, Тэвис так и не обнаружит моей связи с королем. Просто подумает, что я опять своевольничаю, и очень рассердится… настолько, что найдет другую жену. Я не выйду за него вторично, потому что спала с его племянником. Тэвис посчитает себя опозоренным, хотя я развожусь именно для того, чтобы не обесчестить его, иначе он будет чувствовать, что Джеймс предал, а я не могу так поступить с мужем, ведь он всегда ставил Стюартов превыше всего на свете. Тэвис – человек, который высоко ценит верность и преданность. Пусть считает, что именно я была ему неверна, а не король. Данмор не так высоко вознесен, как Энгус, Аржил или Хантли, но Тэвис – из королевской семьи, а я не буду причиной раздоров в клане.

– Смирись, Белла! Оставь мысли о Грейфере! – воскликнула Лона. – Не нужно жертвовать своим счастьем!

– Отдать Грейфер сэру Джасперу? Никогда! Никогда, пока я жива! А твоя семья? Вспомни, этот негодяй увел всю молодежь, и замок охраняют одни старики, женщины и дети! Сад погибает, потому что некому за ним следить, а половина полей не засеяна, ведь крепких мужчин нет дома. Люди Грейфера этой зимой будут жить впроголодь, несмотря на то что повсюду был хороший урожай, и все благодаря сэру Джасперу Кину, который развлекается при дворе короля Генриха, пока моим людям нечего есть! Нет, Лона, не могу я бросить Грейфер на произвол судьбы.

– А малышка Мэгги? – запротестовала служанка.

– Возьму ее с собой. Не могу же я оставить свою дочь!

Лона покачала головой.

– Тогда граф точно убьет вас, миледи, – мрачно предсказала она. – Девочка – свет его очей!

– Если бы он действительно любил Маргарет, – ехидно заметила Арабелла, – то позаботился бы о возвращении ее наследства, вместо того чтобы пытаться увернуться от выполнения своего долга!

Лона поджала губы, хорошо зная, что если Арабелла задумала что-то, спорить с ней бесполезно. Как хотела девушка поговорить с отцом – самым мудрым человеком, которого встречала в жизни! Вряд ли Фитцуолтер одобрил бы намерение Арабеллы развестись с мужем, только чтобы получить помощь у короля Джеймса в восстановлении прав на Грейфер. Неужели эта маленькая крепость стоит тех несчастий и унижений, которые придется вынести Арабелле и человеку, которого она любит? Лона вовсе не была уверена в этом, но ведь не она была наследницей Грейфера. Знатные люди мыслят по-другому, совсем не так, как простой народ! Лона глубоко вздохнула. Фергюс Макмайкл вот уже несколько месяцев ухаживал за ней, но она держала его на расстоянии и кокетничала с другими, к огорчению бедняги Фергюса. Но все же молодой шотландец не отвернулся от нее.

– Веселись, пока сможешь, девушка, – терпеливо повторял он перед отъездом Лоны из Данмора. – Когда мы поженимся, я не позволю тебе даже посмотреть на мужчину!

– Еще что! – кокетливо отмахнулась Лона. – Ты не просил выйти за тебя замуж, Фергюс Макмайкл, и неизвестно еще, попросишь ли!

Молодой человек весело, понимающе хмыкнул, и от этого смешка по спине Лоны прошел озноб.

– В тот день, когда я впервые увидел тебя, Лона, промокшую и несчастную, как мокрый воробушек, уже тогда понял, что ты моя! – объявил он.

Лона снова вздохнула. Настоящий мужчина этот Фергюс Макмайкл. Девушка на мгновение прикрыла глаза и вспомнила силу его рук, тепло губ… Она хотела быть его женой и вот теперь могла потерять. Черт бы побрал Беллу и ее непонятную глупую привязанность к этой полуразвалившейся груде камней, носившей гордое имя Грейфер! Неужели она не понимает, насколько Данмор лучше?! Почему так упорствует в своем заблуждении? Но Лона все-таки любит Арабеллу Грей и останется ей верна даже ценой собственного счастья. По крайней мере увидится с Фергюсом в последний раз, когда они отправятся в Данмор за Мэгги.

Следующие несколько дней они были заняты сборами, поскольку Арабелла решила уехать в Данмор, как только получит развод и заплатит долг королю. Придворным достаточно будет сказать, что Арабелла соскучилась по дочери и, раз мужа все равно здесь нет, захотела вернуться домой. Сплетничать насчет развода не будут, ведь никто ничего не узнает, пока сам граф Данмор не расскажет. Пусть Тэвис сам объясняется как хочет, даже если вздумает намекнуть, что именно он подал прошение архиепископу.

Как-то Арабеллу, вернувшуюся из парадного зала, встретила мрачная Лона и протянула пергаментный свиток. Трясущимися пальцами графиня развязала темно-фиолетовую ленту, которой был обвязан пергамент, и раскрутила его на столе. Перед глазами, качаясь, поплыли фразы официального объявления о разводе Тэвиса Стюарта, графа Данмора, и Арабеллы, графини Данмор, урожденной Грей. Несколько соленых капель упало на свиток, прежде чем Арабелла успела промокнуть их платком; она вытерла мокрые пятна, рукавом смазывая чернила.

– Отошлите это к епископу, миледи, – молила Лона. – Скажите ему, что произошла ошибка и вы не хотите разлучаться с мужем.

– Теперь я могу снова взять девичье имя, – глухо ответила Арабелла и, вновь свернув пергамент, вручила его Лоне. – Положи это в надежное место, Лона, и приготовь ванну. Сегодня ночью я ожидаю короля. Через несколько дней мы отправимся домой в Грейфер. Разве ты не будешь рада снова увидеть отца, мать, Рауэна и сестер?

Лона едва не зарыдала от отчаяния. Очевидно, сердце Арабеллы разбито. Она разрушила свою жизнь и счастье и сама сознавала это. Зачем, почему Арабелла намеренно шла по пути самоуничтожения, когда могла спастись, сказав всего лишь слово!

– Не медли, Лона, – упрекнула Арабелла и судорожно вздрогнула: – Господи, как холодно!

Лона бесшумно скользила по комнате. Сказать было нечего, никакие уговоры не помогут. Поспешив к двери, она позвала пажа и велела принести теплой воды. Через несколько минут появились лакеи с ведрами дымящейся воды, которую несли из самой кухни. Поскольку от кухни до покоев графини путь был неблизкий, Лона налила воду в висевший над очагом котел, чтобы кипяток был все время под рукой.

Арабелла бесцельно бродила из комнаты в комнату, и, когда последний лакей удалился, Лона помогла госпоже раздеться, заколола ее длинные светлые волосы и усадила в ванну, налив туда предварительно вересковой эссенции.

– Ну вот, – заключила служанка материнским тоном, – что сделано, то сделано, Белла. Если собираешься совершить эту глупость, лучше вытри слезы и улыбнись: мужчины не любят плакс!

Резкие слова почему-то немного успокоили Арабеллу. Лона права. Никто не вынуждал ее пойти на это, и она могла бы забыть о Грейфере, но решила иначе. Ничто в мире не дается даром, даже Арабелле Грей. Если король сдержит слово – а получение развода было частью сделки, – тогда она будет верна своему.

Раздался стук; Лона поспешила к двери и вернулась с резной деревянной шкатулкой.

– На паже не было ливреи с гербом, но думаю, его прислал король.

– Открой, – велела Арабелла.

Девушка подчинилась и тут же воскликнула:

– Здесь еще один свиток… Ой! О Белла! Никогда не видела такого красивого свитка!

С протянутой руки свисала длинная нить светящихся, отливавших розовым жемчужин с сердцем из черного золота посредине, тоже усыпанным мелким жемчугом.

– О Боже! – в удивлении прошептала Арабелла: такого подарка она не ожидала. Но тут здравый смысл взял верх. – Разверни пергамент, – приказала она, – и поднеси поближе.

Лона подошла к госпоже. Арабелла внимательно вчитывалась в каждую фразу. Да, Джеймс Стюарт сдержал слово, даже более чем. Он не только написал королю Генриху, требуя возвращения Грейфера его юной родственнице, леди Маргарет Стюарт, как говорилось в копии послания, но и обратился к английскому королю со вторым письмом, прося даровать аудиенцию леди Арабелле Грей. Генрих Тюдор никак не мог отказать, не нанеся оскорбления царственному брату.

– Я в большом долгу у короля, – тяжело вздохнув, сказала Арабелла служанке. – Убери подальше письма, не дай Бог их потерять, и вымой меня хорошенько. Я слышала, король ненавидит грязнуль.

– Может, тогда не стоит мыться, миледи? – хихикнула Лона и, сложив пергаменты в шкатулку, поставила на стол.

Арабелла не могла удержаться от смеха, но тут же вновь посерьезнела:

– О, Лона, я так обескуражена и не знаю, правильно ли поступила, но ничего не могу поделать. Словно сами камни Грейфера взывают о помощи!

– Ничего уже не изменишь, Белла, и мне кажется, другого выхода не осталось. Конечно, можешь сказать королю, что передумала, но он страшно разгневается. Мы обе знаем – нужно держать слово, ведь ты дочь своего отца. Лучше возьми себя в руки и улыбнись. Мой отец всегда говорил, что сильные пожирают слабых. Вы всегда были мужественной, миледи, а сейчас не время отступать.

– Верно, – тихо ответила Арабелла и встала из воды.

Сняв полотенце, подвешенное у камина, Лона энергично растерла хозяйку, чтобы та согрелась.

– Сейчас принесу шелковую сорочку, – пообещала служанка.

– Она не понадобится, – раздался голос короля.

Он стоял у потайной двери, которую успел бесшумно распахнуть.

– Можешь идти, девушка, – приказал он. – Ты сегодня больше не понадобишься.

Лона безмолвно присела перед королем и выскользнула из спальни, прикрыв за собой дверь.

– Не люблю, когда мой туалет еще не завершен, – холодно процедила Арабелла, – и в будущем, милорд, знайте – только я сама отдаю приказы своим слугам.

– Горда! – кивнул король. – Горда и прекрасна! Такое достоинство – прирожденное качество. Кто мог бы ожидать его в такой мере от наследницы какой-то полуразвалившейся крепости?!

Глаза его медленно, оценивающе скользили по обнаженному телу – взгляд истинного знатока!

– Черт возьми, мадам, вы еще прекраснее, чем я думал! Невыгодную я заключил сделку, когда согласился отпустить вас всего лишь после трех ночей блаженства!

Голая! Она стоит голая перед посторонним мужчиной! Почему же не испытывает ни малейшего смущения?

– Договор, милорд, есть договор, – спокойно ответила она, – и, насколько я помню, никакого блаженства обещано не было. Вы согласились ходатайствовать за меня перед королем Генрихом, а я за это обещала провести с вами в постели три ночи, но о блаженстве речь не шла.

– Неужели, мадам, вы думаете, что мы не в силах подарить друг другу наслаждение? – усмехнулся король, сбрасывая шелковую рубашку и трико – больше на нем ничего не было. Он стоял перед ней обнаженный и, заметив, что Арабелла упорно смотрит куда-то вдаль, снова хмыкнул: – Говорят, у меня прекрасная фигура, дорогая. Не хочешь взглянуть? Во всяком случае, на тебя я взираю с большим удовольствием!

– Не думаю, чтобы вы пришли только за этим, – строптиво ответила Арабелла, раздраженная тем, что выказала такую трусость перед королем, и широко распахнутыми светло-зелеными глазами дерзко уставилась на стоявшего перед ней мужчину, будто делала это каждый день. Он и вправду был красив: высокий, широкоплечий, длинноногий, с мощной грудью, покрытой рыжевато-каштановыми волосами, такого же цвета, как на голове и внизу живота. Арабелла изо всех сил сдерживалась, чтобы не покраснеть, когда взгляд ее остановился на самой интимной части его тела. Да, природа щедро его одарила! Впрочем, как часто напоминал Тэвис, все мужчины в роду Стюартов этим отличались!

«У нее сильная воля, – думал Джеймс Стюарт, пристально наблюдая за Арабеллой. – Можно было даже посчитать, что у этой женщины большой опыт… если бы не едва заметные розовые пятна на щеках. Вряд ли Арабелла ощущает этот румянец – он слишком слабый».

Подойдя к женщине, король начал медленно, по одной, вытаскивать черепаховые шпильки из ее волос, с восторгом замечая, как бледно-золотые пряди падают на плечи, спускаясь до самого пола, окутывая Арабеллу шелковым плащом.

Джеймс осторожно пропустил тонкие нити между пальцами, наслаждаясь восхитительным ощущением, целуя, пробуя на вкус, вдыхая таинственный, волшебный аромат.

– Великолепно! – с искренним и глубоким восхищением прошептал он. – Никогда я не встречал таких роскошных волос. Как бы я хотел окунуться в них!

– Окунуться в мои волосы? – презрительно усмехнулась Арабелла. – Что за бессмыслица, милорд?

– Нет, – покачал он головой. – Подними волосы и рассыпь по мне. Я должен чувствовать их всем своим телом!

«Тэвис тоже любил мои волосы, – печально подумала Арабелла. – И он часто зарывался в душистые пряди, но никогда не говорил, что хочет в них окунуться. Но раз король так желает… что ж!» Она схватила горсть волос и стала осторожно гладить ими Джеймса.

– Вот так, милорд? – пробормотала она.

– Да, – почти промурлыкал король, закрыв глаза от двойного блаженства – ощущать легкие прикосновения этих бледно-золотых нитей и нежных рук. Наконец веки его чуть приоткрылись. – Поцелуй меня, Арабелла, – скомандовал он, схватив ее за талию и чуть приподняв.

Арабелла никогда не целовала мужчину, кроме Тэвиса, конечно, и мгновенная волна ужаса сжала сердце. Нет. Она не может… вот так…

Но, превозмогая поднявшуюся бурю страстей, она приложилась губами к его рту. Однако король через мгновение отстранился, тихо смеясь.

– Как, милая, ты все еще стесняешься меня? – нежно спросил он. – Как очаровательно! Наверное, я слишком многого хочу. Ведь ты и вправду не знала никого, кроме моего дяди… совсем невинна, правда?

Подхватив Арабеллу на руки, Джеймс осторожно опустил ее на кровать.

– Правда, милорд. Я не распутная женщина! – откровенно призналась Арабелла.

И снова Джеймс Стюарт почувствовал укоры совести, но тут же отбросил покаянные мысли. Он король, а король обладает властью над подданными, какой у простых смертных быть не может! Арабелла сама решила развестись с мужем – Джеймс не просил ее, да и не было в этом никакой необходимости!

– Нет, Арабелла, – согласился он, ложась рядом, – ты не развратница.

Нагнув голову так, что лица их почти соприкасались, Джеймс тихо попросил:

– Разомкни губки, дорогая.

И когда Арабелла повиновалась, язык его быстро скользнул в ее рот, нежно коснувшись языка.

Арабелла мгновенно застыла и попыталась отстраниться, но Джеймс не отпускал.

– Нет, милая, – покачал он головой, – дай мне свой сладкий розовый язычок, чтобы мой мог любить его. Сейчас почувствуешь, как они переплетаются и ласкают друг друга.

Слова эти возымели почти гипнотическое действие на Арабеллу. Она не могла оторваться от странного эротического танца языка, как ни старалась… Его язык оказался таким сильным и, казалось, покорял и укрощал ее. Арабелла вздрогнула – по спине прошел холодок возбуждения. До этого момента женщине не приходило в голову, что она может откликнуться на ласки Джеймса. Арабелла искренне верила, что всякая порядочная жена находит утешение только в объятиях мужа. Возможно, она и вправду развратна душой… или не в силах устоять перед искушением? Но если король останется недоволен, он может отказаться помочь ей. Ведь Арабелла не знает наверняка, действительно ли он написал королю Генриху Английскому. И неожиданно, к своему величайшему смущению, она услышала собственный стон.

– О да, милая, – прошептал король, – не страшись ни меня, ни страсти, которую я разбужу в тебе. – Он осыпал ее лицо горячими поцелуями, чуть прикусывая мочку уха. Золотистая головка откинулась назад, и король впился губами в нежную шею, в то местечко, где бешено бился пульс. Потом язык начал медленно лизать тонкую кожу, смакуя шелковистую душистую поверхность.

Арабелла вновь вздрогнула, внезапно поняв, что король заключал соглашение, намереваясь провести с ней каждую секунду из этих трех ночей. О нет, Джеймс Стюарт не хотел наспех заняться с ней любовью и тут же уйти! Не собирался использовать ее как обычную шлюху! Он желал Арабеллу всю, целиком, и эта мысль ужасала ее. Ни один мужчина не имел права требовать такого от женщины.

Он опять накрыл губами слегка пульсирующую впадинку на шее. В прикосновении к этому теплому, сладко дышащему собственной жизнью местечку было что-то необъяснимо чувственное. И хотя Арабелла позволила Джеймсу все, он чувствовал, как нарастают в ней смущение и противоборство его желаниям… чувствовал и понимал: Арабелла смущается, потому что невинна. Джеймс ощущал поднимающееся в ней желание, и именно с этим желанием она инстинктивно боролась. Джеймсу Стюарту не часто приходилось иметь дело с порядочными женщинами, но как сильно он ни хотел Арабеллу, все же сознавал, что получит истинное наслаждение только тогда, когда поможет ей преодолеть внутреннее сопротивление, превратив его в страсть. И эта мысль тоже привлекала его – здесь крылась загадка: знала ли Арабелла настоящее блаженство?

Наверное, ведь недаром у дяди была репутация истинного Стюарта.

«Почему он не овладеет мной побыстрее и не оставит в покое?» – нервно думала Арабелла. Ее еще никогда не подвергали такому испытанию, и неизвестно, сколько еще сможет она сохранить холодную отрешенность. Джеймс был так нежен… а она не ожидала нежности.

Губы снова поползли по телу, язык ласкал обнаженную кожу. Именно эти ласки вызывали в Арабелле нервную дрожь. Казалось, король пробует на вкус ее плоть, смакует, наслаждается…

До сих пор Джеймс, сдерживая себя, не касался Арабеллы, но больше не мог противостоять искушению. Перекатившись на спину, он сел, опираясь на подушки, и притянул Арабеллу к себе, между расставленных ног. Сжал нежные груди, сдавил пальцами вызывающе торчавшие соски.

– Я ни у кого не встречал таких хорошеньких грудок, милая, – пробормотал он. – Совсем как спелые плоды, сочные и сладкие.

Нагнув голову, он откинул длинные золотистые пряди и нежно поцеловал ее в плечо.

Руки у Джеймса были такими сильными, но он ни разу не причинил ей боли. На какое-то мгновение Арабелла позволила векам опуститься и представила, что это муж ласкает ее, но прикосновения короля были совсем иными. Ее муж… Нужно перестать думать о Тэвисе Стюарте как о муже. У нее больше нет мужа и не осталось причин чувствовать себя виноватой. Джеймс Стюарт – красивый мужчина, опытный любовник и делает все, чтобы доставить ей наслаждение. И по правде говоря, участь ее вовсе не была столь ужасной. Почувствовав, что Арабелла слегка расслабилась, Джеймс спросил:

– О чем ты думаешь, душенька?

– Думаю, – ответила она, тщательно выбирая слова, – вы неплохой человек, потому что умны и сообразительны и станете хорошим королем, поскольку не боитесь схватить то, чего желаете.

Король рассмеялся:

– Ты интересная женщина, Арабелла. Пока я стараюсь разбудить в тебе страсть, ты оцениваешь мои способности к правлению.

Слегка повернувшись, Арабелла взглянула на него:

– Наверное, всегда важно знать, с кем имеешь дело, милорд. Вы видите во мне просто женщину, которую нужно завоевать на алтаре любви, но я считаю себя воином. Моя цель – возвратить Грейфер, и я сражаюсь за эту цель, как мужчина, только иным оружием.

– Значит, вы отдаетесь только во имя победы? – слегка раздраженно спросил король. – Неужели совсем не находите меня привлекательным?

Арабелла поняла: настало время распроститься с детскими идеалами. Не имея опыта в подобных вещах, она все же сознавала, что мужское самолюбие более ранимо, чем женское.

– О, Джейми Стюарт, – тихо сказала она, – меня всегда воспитывали в строгих правилах, но неожиданно я обнаружила, что быть плохой женщиной так приятно! Совесть грызет меня, хотя должна признать, ты более чем привлекателен и непозволительно красив. Может, поэтому я немного боюсь.

Неужели с ее губ срываются эти медовые слова?

– Боишься, любимая? Почему? – встревожился король. – Не нужно меня бояться. Я хочу только любить тебя.

– Именно любви я и боюсь, милорд, – прошептала Арабелла. – Не могу любить тебя, Джейми Стюарт, потому что тогда не захочу уехать, а ехать необходимо.

Чувственный рот Джеймса вобрал в себя губы Арабеллы, глаза нежно улыбались.

– Знаешь, я хотел бы, чтобы ты осталась, милая… но понимаю, нужно отправляться в Лондон…

Длинные пальцы вновь начали ласкать груди Арабеллы.

– Стоит ли думать об отъезде, когда для нас все только начинается, – прошептал он голосом, хриплым от всевозрастающей страсти.

Арабелла снова закрыла глаза, пытаясь задушить укоры совести. Для разговоров больше не было времени, а король слишком хорошо знал женщин, чтобы обманываться ее притворной влюбленностью. Он может согласиться с нерешительностью и застенчивостью, но эта сдержанность скоро исчезнет, а стыдливость превратится в желание, иначе король может разгневаться.

Джеймс повернул ее к себе, сжал в объятиях и, наклонив голову, лизнул сосок, искусно, медленно обводя языком твердый розовый бугорок. Груди Арабеллы всегда были очень чувствительны. Она тихо охнула, легкая дрожь наслаждения пронзила тело.

Король немедленно почувствовал перемену в женщине и, повернувшись на спину, притянул ее на себя и поднял так, чтобы свободнее наслаждаться нежными холмиками, целовать их, лизать и, наконец, чуть прикусив розовые бутоны, по очереди сосать каждый.

Будто огненные молнии экстаза пронзили Арабеллу… Она услышала чей-то тихий стон и словно сквозь туман поняла, что это ее собственный голос. Груди горели и набухли от жгучего желания. Ее пальцы запутались в рыжих локонах, бесцельно гладили голову мужчины в безумной попытке найти облегчение. Она совсем не помнила, как очутилась на спине, а Джеймс продолжал ласкать, целовать, покусывать ее тело. Губы коснулись шелковистой кожи живота, а голова продолжала опускаться все ниже, и сердце Арабеллы бешено заколотилось от ошеломляющей мысли – Джеймс не собирается останавливаться.

Его великолепное орудие, раскаленное, пышущее нетерпением, было твердым. Господи Боже, он почти не мог сдерживаться. Джеймс чувствовал, что если протянет руку и коснется себя, его громадное древко, древко Стюартов, с треском переломится. Как желал он погрузиться в эту маленькую расщелину… но нет… не сейчас. Пальцы его коснулись холмика Венеры, и Арабелла вздрогнула. Быстро раскрыв ее влажную раковину розового перламутра, король наклонил голову и коснулся языком напряженного бутона.

Арабелла застыла на мгновение и тихо вскрикнула от неожиданно нежного прикосновения.

Король поднял голову:

– Разве дядя не дарил тебе этого блаженства, дорогая?

– Н-никогда, – всхлипнула она.

– Не бойся, Арабелла. Я дам тебе небывалое наслаждение, – прошептал он и, наклонившись, вобрал губами упругий бугорок, язык ласкал крошечный холмик сначала медленно, ошеломляюще медленно, а потом, когда Арабелла почти потеряла голову от страсти, – быстрыми легкими касаниями, доводившими ее до безумия. Сердце, казалось, вот-вот разорвется от невероятного экстаза.

«Такого не бывает», – пронеслось в мозгу Арабеллы.

Никогда, никогда не доводилось ей испытывать ничего подобного. Почему с Тэвисом не знала она такого блаженства? За закрытыми веками словно взрывались огненные искры. Она стонала все громче; тело, охваченное пламенем, лихорадочно извивалось.

– О-о-о, да! Милорд, да!

Слишком велико наслаждение, слишком огромно. Конвульсии сотрясли обнаженное тело.

Джеймс Стюарт был поражен и ошеломлен. Почему его дядя никогда не доставлял Арабелле такого наслаждения? Неужели Тэвис один из тех глупцов, которые уверены, что жену нужно любить по-другому, чем остальных женщин? Джеймс вновь навис над Арабеллой, глаза их оказались на одном уровне.

– Испытала ли ты экстаз, дорогая? – спросил он, хорошо зная, каким будет ответ, и, когда Арабелла, словно во сне, кивнула, тихо прошептал: – Настало время подарить и мне восторги страсти. Отдайся мне, Арабелла!

Она обвила руками шею короля и, притянув к себе его голову, обожгла поцелуем; маленький язычок, заигрывая, скользнул в его рот. Почувствовав, что он приготовился войти в нее, Арабелла раскинула ноги пошире, чтобы принять его, но лишь вершина копья проникла в узкую влажную расщелину.

Арабелла подняла недоумевающие глаза и вопросительно взглянула на Джеймса.

– Давай сыграем в забавную игру, милая, – предложил он, блестя синими глазами. – Посмотрим, кто кого захочет первым.

Их губы вновь встретились.

Арабелла с веселым изумлением подумала, что мужчины, в сущности, взрослые дети. Но этот ребенок был не по годам умен, знал, как насладиться женской плотью, и, конечно, будет ожидать, что она сдастся. Может, так и сделать? Нет… нет… именно этого хочет Джеймс. Пусть хоть раз потерпит поражение, решила Арабелла, страстно отвечая на поцелуи.

«Хочу ее! Силы небесные, как я хочу ее», – думал Джеймс, истязая ее ласками, но Арабелла не сдавалась. Поцелуи становились все лихорадочнее, и наконец Джеймс Стюарт не смог вынести напряжения. Медленно, намеренно медленно он вошел в розовый грот, застонав от облегчения. Тихий смех женщины воспламенил короля еще больше, и он мощными толчками врезался все глубже, пока именно она не вскрикнула, моля об экстазе, и когда наконец Джеймс отозвался на мольбу, женщина задергалась в судорогах снова и снова, ее золотистая голова утомленно поникла, дыхание стало таким слабым, что король встревожился: уж не убил ли он ее?

Уставшая, насытившаяся Арабелла лежала в объятиях столь же удовлетворенного короля. Она получила ответы на все мучившие вопросы. Да, не только муж, но любой мужчина может дать женщине плотское наслаждение. И хоть она не испытывала неприязни к Джеймсу, между ними не было той неподдельной теплоты, какая возникала всегда после акта любви между ней и Тэвисом.

У нее и короля не было ничего общего, кроме нескольких пережитых вместе часов дарованного друг другу удовольствия. Любви не было, и сердце Арабеллы ныло от одиночества. И вместе с отрезвлением пришло ужасающее сознание того, что впереди длинная, ужасно серая жизнь… много, много лет одиночества.

Но Грейфер стоит утраченного счастья. Стоит ли?..