Текст книги "Неопытная искусительница"

Глава 12

Раскаяние, как обнаружил Джеймс, весьма неприятное чувство.

Последние десять минут он был занят тем, что взбалтывал легкими движениями бренди в бокале, наблюдая, как золотистая жидкость плещется о стенки. Но во всем мире не нашлось бы такого количества алкоголя, чтобы утопить в нем его вину. Трезвый как стеклышко, он задумчиво смотрел на хрустальный бокал в руке.

Поскольку все в доме напоминало ему о Мисси, Джеймс ретировался в единственное место, где мог найти утешение, – в «Уайтс».

В клубе кипела обычная активность, но звуки мужских голосов не оказали на него отвлекающего действия, как он надеялся. В воздухе висел сигарный дым, настенные светильники создавали приятный полумрак. Несколько знакомых попытались завести с ним разговор, но, не встретив отклика, отправились на поиски более приветливой компании.

Он погубил ее репутацию.

Эта мысль пронзала его, как раскаленный кинжал. Он погубил невинную девушку. Мысленным взором Джеймс видел дверь, захлопнувшуюся перед его свободой. Не было ни способа, ни места, где он мог бы скрыться от последствий своего поступка. Из-за его несдержанности Мисси практически лишилась шансов сделать хорошую партию, хотя нашлось бы немало джентльменов, которые были бы более чем счастливы взять ее в любовницы. Его кровь холодела при мысли о ее беспомощности перед негодяями и распутниками, которые набрасывались на беззащитных, как хищники. И еще более при мысли о том, что она будет отвергнута светским обществом. Как опозоренная.

Нет, он не может этого допустить. У него нет иного выхода, кроме как жениться на ней.

Его гнев утих. Он больше не испытывал ожесточения, заставившего его наброситься на Мисси с упреками. Как бы ему ни хотелось этого, он не мог снять с себя вины за случившееся. Он был добровольным и весьма активным участником того, что он мог описать как лучший опыт в своей жизни.

Образ Мисси, с разрумянившимся лицом, припухшими от поцелуев губами, растрепанными каштановыми локонами, упругой грудью и темной порослью волос, венчающей средоточие ее женственности, заставил его пульс участиться, а естество – воспрянуть. Джеймс был рад, что сидит и стол надежно скрывает его возбужденное состояние.

Большинство мужчин не задумываясь поменялись бы с ним местами, подумал он, окинув помещение беспокойным взглядом. Он заметил Кодуэла, Содерсуорта и Рамзи. Все наследники титулов, про каждого известно, что он ухаживает за прекрасной мисс Армстронг или ухаживал за ней прежде. При мысли о том, что ни один из них никогда не получит Мисси, Джеймс испытал удовлетворение и какое-то непривычное чувство, неохотно признав, что это чувство собственности.

Его судьба, остававшаяся неясной, когда он входил в массивные двери «Уайтса», теперь была ясно определена, и, как ни странно, идея женитьбы на Мисси больше не казалась похожей на тюремный приговор. Потребовались часы раздумий и переживаний, но после того, как он смирился с поворотом, который сделала его жизнь, дорога, которую Джеймс считал заваленной валунами, теперь представлялась ровной и гладкой, словно посыпанная щебенкой. Он мог бы сделать куда худший выбор, чем Мисси, и, возможно, никогда бы не сделал лучший. Разумеется, у них будет обычный светский брак. Со временем она будет даже рада, что ей не придется одной удовлетворять его потребности. Со своей стороны, он позаботится о том, чтобы она наслаждалась супружеским ложем. Если ее сегодняшний энтузиазм может служить свидетельством, у него не будет оснований жаловаться в этом смысле, по крайней мере до определенного момента, – пусть даже он уверен, что этот момент неизбежно наступит.

Армстронг – вот настоящая проблема. Убедить друга, что из него получится не просто хороший муж для Мисси, но самый лучший, – задача не из легких. Но у него нет выбора, если он не хочет лишиться дружбы Армстронга. Это была гнетущая мысль.

Джеймс поднес к губам бокал – первый за весь вечер – и сделал основательный глоток. Не пропадать же попусту отличному виски.

Проглотив содержимое бокала, он надел пальто и направился к двери. Неожиданно у него возникло ощущение, что за ним наблюдают, которое усилилось, когда Джеймс приблизился к выходу. Скользнув взглядом по комнате, заполненной элегантно одетыми джентльменами, он без труда обнаружил источник своего беспокойства.

Сидя за угловым столиком над своим четвертым стаканом – если три пустых, выстроившихся перед ним, могли служить указанием, – сэр Джордж Клифтон не сводил с него прищуренных глаз, даже не пытаясь скрыть своего интереса.

Джеймс помедлил, вопросительно приподняв бровь. Что он сделал, чтобы заставить этого типа наблюдать за ним с таким злобным выражением? Клифтон поднял полупустой стакан в откровенно издевательском приветствии, прежде чем проглотить его содержимое. Затем резко поставил стакан на стол.

Судя по отяжелевшим векам и остекленевшим глазам, он пребывал в изрядном подпитии, и только поэтому Джеймс не стал связываться с ним, требуя объяснений столь явной враждебности. Бросив еще один озадаченный взгляд на неподвижную фигуру, сгорбившуюся в углу, он вышел из клуба.

Виктория никогда не думала, что человеческое лицо может так побагроветь. Мать избавила ее от этого заблуждения.

Повернувшись к ночному горшку с содержимым того, что отверг ее желудок, она вытерла уголки губ влажной салфеткой, затем медленно поднялась на ноги, сознавая, что сейчас разразится тирада, неизбежная как гром после удара молнии.

– Кто отец? – осведомилась маркиза с тихой яростью. Без всякой преамбулы и лишних вопросов. Ее матери хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию, когда она вошла в комнату и застала дочь склонившейся над ночным горшком.

Виктория дрожала всем телом. У нее мелькнула мысль о том, чтобы отрицать правду. Возможно, она еще сумеет найти выход из того кошмара, в который превратила свою жизнь. Но за бешенством, сверкавшим в карих глазах матери, она разглядела убийственную решимость. По ее спине пробежал озноб.

– Джеймс Радерфорд. – Не в силах встретить взгляд матери, она уставилась на свои босые ноги.

Последовало молчание. Оно продолжалось так долго, что Виктория с трудом удержалась от искушения поднять глаза и посмотреть, что заставило мать онеметь. Потрясение? Ярость? Недоверие?

– Он знает? – поинтересовалась маркиза вкрадчивым тоном.

Виктория покачала головой, по-прежнему не поднимая глаза. Для ее матери было бы огромным утешением видеть ее должным образом наказанной и раскаивающейся. Она вдруг подумала о своей старшей сестре Лилиан и почувствовала, как на глазах выступили слезы. Слезы были слабостью, которую Виктория не могла себе позволить.

– Ты должна сказать ему. Естественно, он должен обратиться к твоему отцу и попросить твоей руки.

Виктория отважилась бросить взгляд на мать. На раскрасневшемся лице маркизы было написано удовлетворение, уголки тонких губ приподнялись, глаза победно поблескивали.

Годами множество женщин пускались на всяческие ухищрения, чтобы заманить красивого наследника графского титула к алтарю. В глазах света она, Виктория, сотворила бы настоящее чудо, сделав столь вожделенную партию. А мать ликовала бы, красуясь перед своими приятельницами и упиваясь их завистью и ревностью.

Виктория заставила себя почтительно кивнуть.

– Когда родится ребенок?

– В феврале.

– Отлично. Семь месяцев вполне приличный срок, чтобы заткнуть сплетников. Но это оставляет нам мало времени на подготовку к свадьбе. Не более трех недель. Нужно дать ему возможность поухаживать за тобой, а затем сделать публичное объявление о помолвке. Возможно, на одном из грандиозных балов. – Глаза матери блестели, очевидно, от приятного волнения. – На этот раз не будет никакой тихой свадьбы в семейном кругу. Все будет сделано в соответствии с общепринятыми правилами, хотя и в сжатые сроки. – Она деловито потерла пухленькими ладошками, словно вся история уже благополучно закончилась. – Радерфорд – прекрасная партия. Можешь считать, что тебе повезло. – С этими словами маркиза повернулась и вышла из комнаты, шурша шелковыми юбками.

Несколько секунд Виктория не двигалась с места, затем забралась на кровать с балдахином. Устроившись посередине постели, она расправила подол ночной рубашки и натянула одеяло до подбородка.

Ей следовало радоваться, что все так хорошо уладилось с матерью. Взбучка, которой она боялась, не состоялась – в значительной степени благодаря тому, что осуществление одного из самых заветных желаний матери было на подходе. Правда, во время первого сезона маркиза хотела заполучить для нее сына герцога Кентского, но когда лорд Грэм женился на дочери барона, ей пришлось умерить свои аппетиты. Затем был лорд Чедвик, но он имел склонность к отшельничеству. Лорд Гренвилл, казалось, предназначался для Миллисент Армстронг, хотя Виктория всегда сомневалась относительно этого брака. Впрочем, он никогда не проявлял к Виктории интереса. И тогда мать нацелилась на лорда Радерфорда, наследника состояния, превосходящего их собственное, и знатного титула. Ни одна мать, пребывающая в здравом уме, не могла бы желать большего. Для маркизы такая партия, как Джеймс Радерфорд, была бы большой удачей.

К сожалению, Виктории предстоит более сложная задача. Она должна рассказать обо всем Джеймсу. Она заставила его поверить, что в тот вечер, когда приходила к нему домой, между ними ничего не было. Тогда это соответствовало ее целям. Она рассчитывала найти другой выход и поклялась себе, что обратится за помощью к Джеймсу в последнюю очередь. Но вышло так, что именно ему придется все расхлебывать.

Что он скажет, когда она сообщит ему о ребенке? Боже, как она ненавидит обман, но разве у нее есть другой выход? Никакого. Слава Богу, за годы знакомства с Джеймсом Радерфордом она поняла одну вещь: он человек чести. С ее губ слетел вздох смирения. Он поступит благородно, как истинный джентльмен.

Короткая записка, поступившая на следующее утро, застала Джеймса еще в постели. Переведя свое тело в сидячее положение, он взял у Рэндольфа сложенный листок, запечатанный воском.

– Мне сказали, что это срочно. Лакей ждет ответа внизу, – сообщил тот.

Джеймс быстро пробежал глазами послание. Его брови нахмурились.

– Передай ему, что я буду там, – коротко бросил он.

– Я приготовлю вам ванну, – сказал камердинер, выходя из комнаты.

Спустя час Джеймс, приняв ванну, одевшись и взгромоздившись на сиденье своего фаэтона, направлялся в Гайд-парк, задаваясь одним вопросом: что понадобилось леди Виктории? Ее записка была лаконичной до предела:

«Лорд Радерфорд.

Мне необходимо поговорить с вами. Это срочно. Пожалуйста, встретьтесь со мной в Гайд-парке, у большого вяза на Роттен-роу.

Виктория Спенсер».

Он не сомневался, что это касается того дела, которое привело ее в его резиденцию месяц назад. С тех пор он старался избегать ее общества. Должно быть, она в отчаянном положении, раз решила связаться с ним подобным образом.

Он нашел ее в том месте, которое она указала в записке. Вяз был самым большим в парке и часто использовался как ориентир. В это время утра здесь почти не было гуляющих и еще меньше экипажей и всадников. Остановив фаэтон перед ее коляской, Джеймс спрыгнул на землю.

На леди Виктории была голубая шляпка, украшенная белыми и голубыми цветочками, платье из голубого муслина, с короткими рукавами и квадратным вырезом. Она не могла бы выглядеть лучше, не считая беспокойно сжатых губ.

Леди Виктория неуверенно улыбнулась, когда он подошел ближе.

– Спасибо, что так быстро откликнулись, лорд Радерфорд.

Ответная улыбка Джеймса была сдержанной.

– Как я мог не откликнуться на такую срочную просьбу?

– Давайте сядем в карету. Воздух слишком сырой.

Он помог ей забраться в карету. Обитая темно-красной кожей, с бронзовыми ручками, она впечатляла роскошью и комфортом. Темные шторы на окошках были наполовину задернуты, пропуская слабый свет. Подождав, пока Виктория сядет, Джеймс уселся напротив.

– Надеюсь, теперь вы расскажете мне, что случилось? Причем настолько срочное, что мне пришлось встать с петухами. – Его попытка пошутить была встречена молчанием, заставившим его забеспокоиться по-настоящему.

Леди Виктория вздохнула, но горло перехватило, и звук получился похожим на всхлип. Она сидела, нагнув голову, и поля шляпки скрывали ее черты, кроме губ, которые непроизвольно подрагивали.

Джеймс увидел, как по ее щеке скатилась слеза и упала на руку, затянутую в голубую перчатку. Еще месяц назад он бы не поверил, что леди Виктория способна плакать. Его беспокойство возросло.

Подавшись к ней, он приподнял пальцем ее подбородок и посмотрел в глаза.

– Что случилось?

– Я… я жду ребенка, и этот ребенок ваш, – прошептала она, залившись слезами.

Джеймс отдернул руку так быстро, что ее голова упала, словно изящная шея была не в состоянии носить подобную тяжесть. Инстинктивно отпрянув, он откинулся на свое сиденье и замер в неподвижности с отвисшей челюстью.

Леди Виктория тревожно наблюдала за ним. Ее губы тряслись, голубые глаза блестели от слез, руки дрожали, но его мозг замкнулся и он едва замечал женщину, сидевшую напротив. Его мир разлетелся вдребезги.

– В тот вечер… когда я пришла к вам домой, мы с вами… я хочу сказать, что мы… – Она прерывисто вздохнула, подбирая слова. – Я не могла заставить себя признаться, что позволила себе… быть скомпрометированной… И мне не хотелось, чтобы вы чувствовали себя обязанным жениться на мне, поскольку я знаю, что это не входило в ваши планы. – Она отвернулась к окну, представив его взору изящный профиль. – Но ребенок все изменил. Я не смогла бы обременить моего отца незаконнорожденным внуком, а моя мать… моя мать уже обо всем догадалась.

Джеймс не шевелился, скованный ужасом, который перекрыл доступ крови к мозгу, подавив логику и лишив способности мыслить. Как в тумане он медленно покачал головой, словно этот жест мог опровергнуть то, что он только что услышал.

– Вы заверили меня, что ничего не случилось, – произнес он сдавленным тоном.

Она повернулась к нему лицом, на котором застыло затравленное выражение.

– Мне было стыдно.

Его сердце содрогнулось, как от сокрушительного удара. Переживания, вызванные вчерашним инцидентом с Мисси, не шли ни в какое сравнение с тем, что он ощущал сейчас.

– Но там не было крови… – Он чувствовал себя как выброшенная на берег рыба, отчаянно борющаяся за свою жизнь.

Ее глаза потрясенно расширились.

– Уверяю вас, милорд, я была девственницей, – заявила она со смесью вызова и смущения.

Джеймс прикрыл глаза, предавшись на мгновение мыслям о Мисси. Неужели это было только вчера, когда он смирился с тем, что она станет спутницей его жизни? Перед его мысленным взором предстал ее образ, и его грудь мучительно сжалась. Он погубил не одну, а двух девушек, и может спасти только одну из них.

Охваченный яростью, он проклял алкоголь, лишивший его памяти в тот вечер. Как это может быть, что он не помнит, что переспал с леди Викторией? Наверняка у него должны были остаться воспоминания, пусть смутные и расплывчатые, о том, что он лишил женщину невинности. Господи, если он не в состоянии вспомнить, как оказался в собственной спальне, почему должен помнить что-либо другое? Та ночь казалась такой же пустой, как и перспектива будущего, простиравшегося перед ним.

Джеймс взъерошил волосы, нервно дергая темные пряди. Он задыхался в тесном пространстве кареты. Ему хотелось выйти на воздух. Ему хотелось бежать. Но он продолжал сидеть в натянутом молчании, пытаясь найти выход из безысходной ситуации, в которую попал.

– Вы были у врача? – тихо спросил он.

Леди Виктория кивнула, глядя на него с глубокой печалью в огромных глазах.

– Его зовут доктор Сэмюел Литчфилд. Уверена, он подтвердит, если вы захотите проверить сами, – ответила она, справедливо предположив, что он не замедлит это сделать. Если человека принуждают к браку подобным образом, было бы опрометчиво даже для самого доверчивого мужчины не убедиться в реальности заявленной беременности, а Джеймс едва ли относился к числу людей, склонных чересчур доверять кому-либо. Особенно женщинам.

Джеймс коротко кивнул.

– Вы сказали своей матери, что отец – я?

Леди Виктория снова кивнула, уныло понурившись.

– А отцу? – спросил он, глядя на склоненную голову.

Она покачала головой в таком яростном отрицании, что затрепетали белокурые локоны, обрамлявшие лицо.

Наверное, следует радоваться, предположил Джеймс, что ему не грозит визит могущественного маркиза Корнуолла. Впрочем, учитывая, как обстоят дела, Джеймсу придется нанести визит маркизу, чтобы попросить руки его дочери.

– Я свяжусь с ним через пару дней, – сказал он.

Беременность означала, что свадьба будет поспешной, и это, разумеется, даст пищу для разговоров светским сплетникам. Джеймс не сомневался, что его брак вызовет множество пересудов. Зная его отвращение к этому институту, все будут строить догадки и ждать затаив дыхание объявления о ребенке. А потом примутся считать оставшиеся месяцы со злорадным усердием.

Он вздохнул, признавая поражение, и устало потер лицо. Не прошло и суток, как его нареченная поменялась, как и будущая жизнь. При мысли о Мисси горло снова перехватило, в груди поселилась тупая боль. Он внутренне сжался, представив себе ее реакцию, когда его обручение с леди Викторией станет достоянием гласности. Проглотив ком в горле, он распахнул дверцу кареты и выбрался наружу.

Умело правя фаэтоном, Джеймс мчался по улицам, тесным от карет, лошадей и людей, поворачивая так резко, что экипаж опасно накренялся, становясь на два колеса, прежде чем с грохотом выровняться.

Первое, что он сделал по прибытии домой, – это поручил своему лакею устроить две встречи: одну с доктором Литчфилдом, а другую – с Мисси.

Странно было сознавать, что никто даже не догадывается, глядя на нее, что она лишилась невинности.

В глазах ее матери, сестер и Беатрис не читалось любопытства. Никто из домочадцев не заметил, что за напускным спокойствием кипят противоречивые эмоции: стыд, страх, неуверенность и слабые проблески надежды. Глядя на нее, никто не мог бы сказать, что она больше не девственница, а следовательно, ее жизнь погублена окончательно и бесповоротно.

И потому это утро ничем не отличалось от любого другого.

Мисси только что вернулась с прогулки в Гайд-парке, когда Стивенс вручил ей записку, подождав, пока она останется одна в утренней комнате. Пробежав глазами короткое послание, она написала ответ, а он передал его лакею Джеймса, ожидавшему в прихожей.

Не успели ее мать и сестры появиться в комнате, как она привела свой план в действие. Заявив, что ей нужно отдохнуть перед балом у Флоршемов, который должен был состояться этим вечером, Мисси уклонилась от намеченной поездки в Воксхолл-Гарденз. Виконтесса все же разрешила ей уклониться от дневных развлечений. Мать вполне понимала тяготы светской жизни. Юным девушкам требуется сон, чтобы оставаться бодрыми и свежими до рассвета.

Ровно в два часа дня, через полчаса после того, как мать и сестры отбыли из дома, явился Джеймс. Мисси, одетая в лавандовое платье, которое ей очень шло, ждала его в гостиной, сама не своя от волнения.

Не в состоянии усидеть на месте, она прохаживалась по комнате. Когда он вошел, она стояла у камина. Беспомощная перед его магнетизмом, Мисси замерла, упиваясь его видом. Сердце оглушительно билось в ее груди.

Он был облачен в темно-серый сюртук, черные брюки, белую рубашку и начищенные до зеркального блеска сапоги. От его высокой фигуры исходил жар, но лицо оставалось замкнутым и холодным. Губы, целовавшие ее так, как она не могла себе представить, чтобы мужчина целовал женщину, были сжаты в суровую линию. Голубые глаза сверкали, как осколки льда. Встревоженная, Мисси глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

– Ты хотел поговорить, – произнесла она, глядя на него в упор.

Джеймс проследовал в комнату и остановился в нескольких шагах от нее, возле обтянутого набивным ситцем диванчика, перед которым был сервирован чай. Он не стал садиться, и она не сочла нужным предлагать ему это.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовался он, опустив положенные любезности, с таким видом, словно речь шла о чем-то столь обыденном, как выбор цветов для сада.

Вопрос был таким прямым и внезапным, что застал Мисси врасплох. Она заколебалась, пытаясь найти честный ответ. Боже, она не думала, что ей придется принимать решение. Она надеялась, что Джеймс решит все сам. Ее рыцарь явится, чтобы подхватить на руки и сделать ее пошатнувшийся мир надежным и понятным, как раньше. Ей не приходило в голову, что он спросит ее об их дальнейших действиях.

Она снова прерывисто вздохнула.

– Я ничего не жду, если это то, о чем ты спрашиваешь. У меня нет ни малейшего намерения навязываться тебе.

«Храбрые слова, – насмешливо произнес ее внутренний голос. – А что ты будешь делать, если он повернется и уйдет не оглядываясь?» Последовало тягостное молчание. Джеймс шагнул к ней, остановившись на расстоянии вытянутой руки, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо.

– И что ты будешь делать? Ты безнадежно скомпрометирована. Теперь тебе ничего не светит, кроме как стать чьей-то любовницей или женой какого-нибудь распутника. Или ты намерена удалиться в деревню и вести жизнь старой девы? – В его голосе прозвучали насмешливые нотки, словно он сомневался в последнем.

Отвернувшись от его стального взгляда, Мисси нашла точку на обоях с бело-голубым рисунком и сфокусировалась на ней. Это избавляло ее от необходимости смотреть в глаза мужчине, только что поставившему крест на ее мечте, и без того едва ли осуществимой.

– Никто ничего не узнает, – натянуто отозвалась она.

– А твой муж? Как ты объяснишь отсутствие девственности?

– Это не всегда заметно.

– Я не собираюсь разговаривать с твоей спиной, – отрывисто произнес Джеймс, коснувшись ее плеча с намерением повернуть к себе. Но затем, словно обжегшись, отдернул руку. Мисси могла слышать его хриплое дыхание.

Странное спокойствие снизошло на нее. Она медленно повернулась к нему.

– Что не заметно? – спросил он, сузив глаза.

– Что женщина больше не девственница. – В своих самых диких фантазиях она не могла представить, что будет обсуждать подобные вещи с мужчиной.

– О чем, к дьяволу, ты говоришь? – Он сделал еще один шаг, и их тела оказались так близко друг к другу, что маковки ее грудей почти касались серебряных пуговиц его жилета. Мисси резко вздохнула и почувствовала пряный аромат сандалового дерева. Бледно-голубые глаза Джеймса смотрели на нее с таким жаром, что она боялась растаять, и презирала себя за слабость.

Мисси нервно облизнула кончиком языка губы. Его глаза проследили за этим движением.

– Моя мама говорила, что не всегда можно определить, была ли женщина непорочна. Помимо полового акта, есть и другие способы лишения девственности. – Если бы мать услышала ее сейчас, то, наверное, упала бы в обморок, хоть и была не из слабонервных.

Взгляд Джеймса переместился с ее полных губ на глаза, когда смысл этих слов дошел до него.

– Значит, ты не собираешься говорить своему будущему мужу, что ты больше не девственница? Хочешь, чтобы бедняга поверил, что он у тебя первый? – Его голос сочился презрением.

– А какая разница, что я буду делать, раз никто не заставляет тебя вступать в нежеланный брак со мной?

Последовала долгая пауза. Мисси ожидала, что он станет протестовать или заверять ее в любви, но этого не случилось, и она была разочарована. Джеймс отступил на шаг, выпрямившись во весь рост и устремив на нее тяжелый взгляд.

– Ты права: меня не должно касаться, что ты намерена сказать своему будущему мужу.

Если бы Мисси была одна, то упала бы на колени от сокрушительного удара, нанесенного его словами. Но она лишь отвернулась, сдерживая поток слез, рвущихся наружу.

– Надеюсь, мне удалось облегчить твою совесть. – Она часто заморгала, стараясь не расплакаться. – Я никогда никому не скажу о наших отношениях, так что можешь не опасаться того, что в один прекрасный день мой брат появится у твоего порога и потребует объяснения. С моей стороны тебе ничто не угрожает. Ты ясно дал понять, что не нуждаешься в моем внимании, и впредь я не буду навязывать его тебе.

Глубина горя Джеймса не поддавалась измерению. Он пытался говорить, но слова не шли, застревая в горле. Он не осмеливался коснуться ее, опасаясь, что все окончательно испортит.

Боже, она выглядела такой хрупкой и расстроенной, ее серо-голубые глаза блестели от непролитых слез, обычно цветущее лицо казалось бледным.

К тому же его терзала мысль, что рано или поздно Мисси выйдет замуж – она была слишком страстной, слишком чувственной, чтобы прожить всю жизнь без мужчины, – и это не он будет лежать рядом с ней по ночам, не его детей она будет вынашивать. Мисси будет принадлежать какому-то безликому мужчине. Сердце Джеймса сжалось словно в тисках.

Ребенок! Эта мысль чуть не свалила Джеймса с ног, словно кулак опытного боксера. Неужели судьба может быть настолько жестока, чтобы нанести ему еще один сокрушительный удар теперь, когда ему приходится думать о леди Виктории и ее ребенке? Сколько нужно времени, чтобы женщина обнаружила, что беременна?

– Но что ты будешь делать, если выяснится, что ты ждешь от меня ребенка? – Он сунул руки в карманы брюк, чтобы удержать их вдали от нее.

На мгновение ему показалось, что в глубине ее глаз мелькнул страх.

– Сегодня утром у меня начались месячные, – ответила она без всякого выражения. – Я не в положении.

После этих слов у Джеймса возникло странное чувство потери, объяснить которое он не мог. Наверное, он теряет рассудок. У него уже есть одна женщина, утверждающая, что он отец ее нерожденного ребенка, наличие другой стало бы полной катастрофой. Ему следует радоваться, что он не обрюхатил их обеих.

– В таком случае нам повезло.

Мисси отрывисто кивнула.

– Пожалуй, мне пора. – Он прошелся рукой по волосам.

Она промолчала, отведя взгляд.

– Я сам найду дорогу. – Джеймс помедлил на пороге. Ему хотелось сказать что-нибудь ободряющее, что вернуло бы озорные искорки в ее красивые глаза, но, учитывая обстоятельства, он никак не смог бы ее утешить. Даже не обернувшись, он вышел из комнаты и ее жизни.